Текст книги "Возвращение лорда Рэмси"

Автор книги: Элизабет Фэрчайлд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Мрачная серая атмосфера дня обрела зримый образ, когда Тимоти, свернув в узкий темный проулок, выехал на Норт-стрит, где над всем господствовала каменная башня церкви Святого Николая. Улица перед церковью была запружена экипажами, прибывшими на похороны, о чем свидетельствовали обилие черного крепа и поникшие от дождя черные перья на шляпах дам.

Тимоти слегка натянул поводья, замедляя бег лошади. Впереди перед ними улицу переходила женщина в черном с младенцем на руках. За ней следовали трое детей, похожие в своих темных и длинных плащах на черных воронят. Неожиданно самый маленький из них поскользнулся на влажных неровных камнях мостовой и шлепнулся лицом в грязь прямо посреди дороги. Чертыхнувшись, Тимоти с силой рванул поводья на себя. Лошадь вздыбилась и, шарахнувшись в сторону, остановилась. Мальчишка на мостовой ударился в рев.

Женщина с криком бросилась к своему упавшему ребенку. Лицо ее исказилось от ужаса.

– Вы убили моего мальчика!

– Нет, – угрюмо процедил Тимоти. – Не произошло ничего страшного. А вы, мадам? Вы имеете хоть какое-то представление о том, как присматривать за детьми?

Женщина, махая руками, быстро заговорила, но у нее был такой сильный акцент, что Пруденс почти ничего не поняла. Однако ей было ясно, что она выкрикивает ругательства, виня во всем Тима. Выговорившись наконец, женщина поставила своего отпрыска на ноги и все так же с бранью принялась вытирать ему ладошки.

– Такие женщины не имеют права заводить детей, – сердито сказал Тимоти.

Пруденс удивило, что он так строго осудил женщину, но не успела она открыть рот, чтобы высказаться по этому поводу, как воздух наполнился торжественным звоном колоколов. Из дверей церкви начал выливаться поток облаченных в черное фигур. Похороны вообще не слишком веселое зрелище, но эти показались Пруденс особенно печальными потому, вероятно, что, как вскоре выяснилось, она знала умершую. В толпе скорбящих, которые, рыдая и ломая руки, выходили из церкви, выделялась фигура Розы Торгуд. И, учитывая размеры гроба, который несли, согнувшись, вдвое больше, чем обычно, мужчин, не могло быть никаких сомнений в отношении того, по ком звонят колокола.

– Я знаю, чьи это похороны, – сказала, понизив голос, Пруденс скорее себе, чем Тимоти. Внезапно она поймала затуманенный взгляд Розы Торгуд и, приподняв в молчаливом приветствии руку, отчаянно заморгала, подавляя мгновенно подступившие к глазам слезы. – Хоронят Эстер Чайлд. – Голос ее дрожал от еле сдерживаемых рыданий.

– Ребенка? Какого ребенка? – непонимающе спросил Тим. Лицо его исказилось от боли, и Пруденс поняла, что своими словами невольно напомнила ему о постигшем его недавно горе.

В глазах ее появилось выражение сочувствия. Последние похороны, на которых они оба присутствовали, были похоронами ребенка, мертворожденного сына Тимоти. Неудивительно, что он не понял ее, когда она произнесла фамилию Чайлд.

Она дотронулась до его руки.

– Я не имела в виду ребенка. Чайлд – фамилия умершей женщины.

– А-а… – протянул Тим. Его лицо, лишенное всякого выражения, напоминало маску, и это слегка встревожило ее. В следующее мгновение, явно стремясь как можно скорее увезти их подальше от похорон и связанных с ними горьких воспоминаний, он щелкнул кнутом, и лошадь рванулась вперед.

Вскоре они подъехали к источнику Святой Анны, не производившему, на первый взгляд, большого впечатления. Заросшая травой мокрая грязная тропинка вела к небольшому низкому строению, возведенному над источником, представляющим собой в сущности не более Чем резервуар для сбора богатой железом воды. Как сообщала укрепленная на стене здания табличка, источник был открыт знаменитым доктором Ричардом Расселом. Ирония заключалась в том, что большую часть своей жизни Рассел посвятил пропаганде целебных свойств морской воды Брайтона, а совсем не ценность естественных минеральных источников, подобных этому.

Минеральная вода впечатляла так же мало, как и резервуар, в который она стекала. Она лилась тонкой красно-коричневой струйкой и за долгое время покрыла все, чего касалась, ржавыми пятнами.

При виде этого резервуара Пруденс вспомнила ванну, в которой она смывала кровь с тельца мертворожденного сына Эдит.

Тим заглянул в резервуар, и лицо у него вытянулось.

– Господи! Да это же нельзя пить! Вода выглядит как настоящая отрава.

– Это… – Пруденс откашлялась, – выглядит, как ржавчина. – Она храбро зачерпнула воды кружкой, которую взяла с собой, стараясь не взбаламутить осадок, толстым слоем покрывавший дно резервуара. – Именно железо, придающее воде такой цвет, и делает ее целебной. Она меня не убьет.

Тим молча повернулся и вышел из здания.

Пру нахмурилась. Она меня не убьет. Плохой выбор слов, учитывая недавнюю встречу с похоронной процессией и чувства, вызванные этим печальным зрелищем. Закрыв глаза, она отпила из кружки. У воды был слабый металлический привкус, и пахла она отвратительно. Скривившись, Пруденс вновь поднесла кружку к губам и сделала еще один глоток, решив отнестись к воде как к лекарству, чем та в сущности и являлась.

Выйдя на улицу, она увидела, что Тим шагает по грязной тропе назад к взятой ими напрокат коляске. Плечи его поникли, что было совсем на него непохоже.

Пруденс встревожилась. Похоже, вид похорон подействовал на него сильнее, чем она думала. Когда она подошла к нему, он был занят тем, что осматривал колеса, проверяя, не слишком ли много на них налипло грязи. Она легонько коснулась его плеча.

– Тим, ты в порядке?

Он отпрянул, словно обжегшись, и, не поднимая головы, сделал ей знак рукой, чтобы она отошла.

– Ты забыла, Пру, – произнес он ворчливо, – что не я прибыл сюда на воды.

– Мне кажется, они нужны тебе больше, чем ты думаешь, Тимоти Маргрейв, – нежно упрекнула она его.

– Милая Пру всегда в заботах о других, перенося без жалоб собственные страдания, – голос Тима дрожал.

– Тебя расстроило зрелище похорон? – спросила она мягко.

Он покачал головой.

– Нет! – Короткое слово прозвучало, как клятва. – Нет!

– Тогда что? – На мгновение ее поднятая рука застыла над рукавом его сюртука.

Ее прикосновение вызвало бурный поток объяснений:

– Мальчик! Это был мальчик! Я вполне мог его убить, когда он так внезапно упал прямо перед лошадью.

Из груди у него вырвалось рыдание. Он вновь повернулся к ней спиной, и плечи его затряслись. Наконец-то столь долго сдерживаемые слезы выплеснулись наружу.

– Знаю. – Она нежно погладила его по спине. – Я знаю, знаю.

Он рывком обернулся и попал в ее объятия. Его голова опустилась ей на плечо, и она почувствовала сквозь тонкую ткань платья горячее влажное тепло. Его слезы разрывали ей сердце. Она опять погладила его по спине. По волосам. Она зашептала какие-то нежные слова в стремлении его успокоить, понимая, что он плачет не о мальчике, упавшем на мостовую и ободравшем себе коленку, а о сыне, который никогда не будет переходить никаких улиц, о сыне, чьи коленки он никогда не сможет, отряхнув от пыли, поцеловать, чтобы все быстрее зажило. Она не выпускала его из своих объятий, пока он наконец не испустил тяжкий вздох и не поднял голову.

Она думала, что сейчас он вытрет с лица слезы и высморкается. У нее и в мыслях не было, что он ее поцелует.

Жаркий, требовательный, соленый поцелуй Тимоти был таким же влажным, бурным, необузданным, как и недавний поток слез. Казалось, целуя ее, он черпает в ней силы. Пруденс не могла отказать ему в поцелуе, хотя никакой радости ей этот поцелуй не доставлял. В поцелуе Тимоти не было любви, в нем были лишь горечь и печаль. Наконец Тим оторвал от ее губ свои, и, чувствуя, что у нее подкашиваются ноги, Пруденс на мгновение припала к его плечу. Затем она подняла голову, сделала шаг назад и повернулась к Тиму спиной. Ей было ясно, что еще одного такого поцелуя она не вынесет. Подобными поцелуями он вполне мог вытянуть из нее не только последние силы, но и саму жизнь.

ГЛАВА 16

Снова пошел дождь. Он прогнал их от источника Святой Анны, избавив от новых поцелуев, новых прикосновений и новых душевных мук. Когда они подъехали к пансиону, Пруденс, промокшая до нитки, тут же ринулась к себе наверх, а Тимоти, не заходя, отправился в коляске в читальню Доналдсона за оставшейся там миссис Мур.

Оказавшись в своей комнате, где воздух был насыщен запахом роз, Пруденс наконец-то почувствовала себя в безопасности. Ничто не Могло дать ей большего утешения в этот серый дождливый день, чем нежные краски и тонкий аромат присланных Чарльзом Рэмси роз. Они уже начали распускаться, словно робко открывали свои лица, чтобы дать ей возможность как следует их рассмотреть. Каждый раз, когда взгляд падал на розы, ей вспоминались минуты, которые она провела с тем, кто их прислал. Глядя на них, она не могла отрицать, что ее чувство к Рэмси расцветает, как эти розы.

Ей страстно хотелось, чтобы сейчас рядом с ней был кто-то, кому она могла бы рассказать о своей дилемме. И первым при мысли об этом ей пришел на ум Рэмси, а не Грейс. Грейс непременно вытянула бы из нее даже то, чем она еще была не готова поделиться. И конечно же, Грейс передала бы все ее секреты своему мужу. Роза в данный момент тоже не годилась на роль конфидантки, хотя ей можно было бы, разумеется, рассказать обо всем без утайки. Но Розе хватало сейчас и собственных горестей, и было бы неприлично обременять ее еще и чужими. Легкомысленный Рэмси тоже переживал не лучшие времена, хотя он и подумал о том, чтобы прислать ей розы, которые в сущности не мог себе позволить. К сожалению, к Рэмси она не могла обратиться. Итак, оставалось только одно. Вздохнув, Пруденс села за стол и занялась составлением письменных запросов в ответ на газетные объявления с предложением работы, черпая мужество в нежном аромате стоявших перед ней в вазе роз.

Дождь не прекратился и на следующий день.

Чарльз поднялся с молитвенного коврика, на котором сидел, скрестив ноги и слушая шум дождя. Голова его была слишком занята проблемой, как раздобыть денег, чтобы он мог расслабиться и полностью сосредоточиться на медитации. В дверь позвонили, и Джаретт, паренек, которого он нанял в помощники, бросился открывать. В следующий момент дверь распахнулась и взору Чарльза предстала Роза Торгуд. Возможная спасительница или вестница окончательного крушения всех его надежд?

Ну что ж, со вздохом подумал Чарльз, скоро он это узнает.

Мокрые зонты и ноги под ними были в эти дни привычным зрелищем в узком помещении, снятом Чарльзом на Кент-стрит в Норт-лейнз. Одни приходили лишь поглазеть на выставленные здесь сокровища, другие с энтузиазмом кое-что отбирали, чтобы затем, несомненно, с равным энтузиазмом игнорировать предъявленные им счета. Рэмси отчаянно нуждался в деньгах. В скором времени ему предстояло платить за аренду, да и Джаретт не получал своего жалования уже две недели. Чарльз молил небеса о чуде. Он медитировал в ожидании ответа на свои молитвы. И усиленно расхваливал свой товар везде, где бы ни появлялся.

Роза Торгуд с шумом сложила свой зонт, так, что дождевые капли полетели во все стороны, и протянула его Джаретту. После чего с самоуверенным видом и необычной для такой крупной женщины грацией двинулась вперед по проходу, по обе стороны которого высились пронумерованные ящики и коробки. Время от времени она подносила к глазам лорнет, чтобы получше рассмотреть какую-нибудь приглянувшуюся ей скульптуру или рисунок на том или ином ковре.

Роза Торгуд пришла в сопровождении какой-то женщины, лицо которой скрывали поля ее капора. Она сняла с себя длинный плащ и протянула его Джаретту. Чарльз уже собирался отпустить паренька, но теперь, с приводом Розы Торгуд, об этом не могло быть и речи. Джаретту придется носить, разворачивать и вновь убирать сложенные ковры, если она надумает подобрать себе что-нибудь для полов.

Женщина в капоре подняла голову и протянула руки в перчатках к завязанным бантом под подбородком шелковым лентам, удерживающим намокшую шляпку у нее на голове.

Чудо из чудес – его залитая лунным светом богиня!

– Мисс Стэнхоуп!

Огромная радость, которую Чарльз почувствовал при виде Пруденс, удивила его, как удивил и неожиданный румянец, вспыхнувший на ее щеках. Ее лицо светилось удовольствием и откровенной радостью, и этот свет, как свет маяка, мгновенно рассеял мрак в душе Чарльза. Ее внезапное появление было подарком – подаренной ему надеждой – и в день, когда он так отчаянно в этом нуждался. Она ступила в полумрак узкого пространства, в котором были заключены его сокровища, его будущее и его мечты, и там, где до того была темная пустота, засиял свет.

– Милорд, – голос ее слегка дрожал от волнения, – благодарю вас за розы. – Она дотронулась до броши у себя на груди с прикрепленным к ней одним из присланных им розовых бутонов.

– «Разумеется роза и головку поднимает, почувствовав приход весны», – процитировал он Вордсворта. В его душе тоже царила приподнятость, вызванная ощущением весны, которую принесла с собой Пруденс Стэнхоуп. Однако следующие его слова были подчеркнуто обращены к Розе Торгуд: – Приветствую розу, принесшую с собой в мой дом весну. Я так рад видеть вас обеих снова.

– Вам тоже добрый день, молодой человек, – произнесла Роза Торгуд с притворной суровостью. Ее пухлые щеки слегка порозовели, и Чарльзу вдруг пришло в голову, что ей вряд ли доводилось часто слышать комплименты в свой адрес.

Он повернулся к Пруденс.

– Как поживаете, мисс Стэнхоуп? При всей радости, какую ему доставило столь неожиданное появление девушки, от его внимания не ускользнула болезненная бледность ее лица, ставшая заметной, как только с него сошел румянец. Неужели ее болезнь была более серьезной, чем он думал? Как же плохо он ее еще знал!

Не поднимая глаз, Пруденс ответила:

– Прекрасно. Спасибо, что спросили, сэр.

В жизни, подумал Чарльз, бывает много такого, что гораздо страшнее потери состояния. С растущим беспокойством он спросил:

– Вам не принести стул? Вы выглядите… – он на мгновение умолк, подыскивая более мягкое слово, – усталой.

– Да, будьте так добры. Я с удовольствием бы присела, – ответила она с благодарной улыбкой.

Джаретт, прислушивающийся к их разговору, тотчас же принес каждой леди по стулу. Однако Чарльз все еще был неудовлетворен.

– Могу я сделать для вас что-нибудь еще, чтобы вы чувствовали себя здесь более уютно?

– Да, если у вас есть какое-нибудь средство от головной боли. – Пруденс попыталась произнести эти слова веселым тоном, но от Чарльза не укрылось выражение страдания в ее глазах.

– У вас болит голова, дорогая? – встревожено проговорила миссис Торгуд. – Почему же вы ничего мне не сказали? Знай я об этом, я никогда бы не потащила вас с собой в такую ужасную погоду.

– У меня под рукой нет никаких лекарств, – сказал Чарльз с сожалением, – но я немного разбираюсь в восточной магии, с помощью которой можно снять головную боль. – Он говорил тихо, понимая, что от громкого голоса голова у Пруденс может разболеться еще сильнее.

Пруденс бросила на него взгляд, полный сомнения.

– Восточная магия? Как интересно, милорд! – Лицо Розы Торгуд выражало откровенный восторг. – Попытайтесь, моя дорогая, – обратилась она к Пруденс. – Вам нечего терять, кроме головной боли.

– А как действует эта ваша магия? – спросила Пруденс, все еще не решаясь испытать на себе столь необычный метод лечения.

Чарльз опустился на одно колено и протянул к ней правую руку. На его лице была улыбка, которой он хотел ей показать, что бояться нечего.

– Дайте мне вашу руку.

Не успели эти слова соскользнуть у него с языка, как он тут же сообразил, что он весьма похожи на предложение руки и сердца. Очевидно, Пруденс на ум пришла та же ассоциация. Уголки ее губ слегка приподнялись, а ресницы опустились, скрыв выражение глаз.

В следующее мгновение она положила свою ручку в перчатке ему на ладонь.

– Это предложение, сэр? – Чарльз рассмеялся.

– Конечно.

Она посмотрела на него с удивлением.

– Предложение избавить вас от головной боли.

– Вы хотите сказать, что можете снять головную боль через руку? – В ее голосе звучали нотки сомнения.

Чарльз кивнул.

– Именно это я и имел в виду, но, прежде чем начать, я попросил бы вас снять, если не возражаете, вашу перчатку. Она влажная, и это может затруднить проводимость.

Пруденс бросила в сторону миссис Торгуд вопросительный взгляд.

Роза приподняла брови, но по выражению ее лица было ясно, что любопытство возобладало в ней над каким бы то ни было осуждением, которое при других обстоятельствах она не преминула бы высказать Чарльзу за подобную вольность.

Пруденс сняла перчатку.

– Обе, – сказал Чарльз.

Она сняла вторую и отдала обе перчатки Джаретту, который тут же с энтузиазмом предложил положить их в теплое место, чтобы дать им высохнуть. Он обратился к миссис Торгуд с предложением оказать ей такую же услугу, но она лишь отмахнулась от него и поторопила Чарльза:

– Продолжайте ваше лечение, дорогой. Чарльз вновь протянул руку, и мисс Стэнхоуп вложила в нее свою. Их взгляды встретились над соединенными руками. Чарльз был уверен, что на мисс Стэнхоуп соприкосновение их рук подействовало так же сильно, как и на него.

– Вы можете почувствовать некоторый дискомфорт, – предупредил он и обхватил пальцами левой руки ее запястье, отметив про себя ее учащенный пульс. Большим и указательным пальцами правой руки он начал слегка массировать кожу у нее на руке между большим и указательным пальцами. – Скажите мне, когда почувствуете боль.

– Ой! – сказала она неуверенно. Чарльз надавил сильнее.

– Ой-ой-ой! – Она бросила на него сердитый взгляд. – Мне больно. Прекратите сейчас же!

Чарльз прервал свои манипуляции, но руки Пруденс не выпустил, продолжая держать большой палец над болезненной точкой, на которую только что нажимал. В его взгляде Пруденс не увидела никакого злорадства. Скорее он смотрел на нее с нежностью и явным сочувствием.

– Как вы можете избавить меня от головной боли, причиняя боль моей руке? – спросила она сердито.

Чарльз пожал плечами.

– Мне говорили, что, нажимая на определенные точки на теле, можно снять напряжение и тем самым уменьшить боль. Я не знаю, почему надавливанием на эту точку на вашей руке можно снять у вас головную боль, но обычно это срабатывает. Ну так как, мне прекратить, или вы еще немного потерпите?

– Продолжайте, – подала голос Роза Торгуд. – У самого лучшего лекарства обычно горький вкус.

Пруденс вздохнула.

– Хорошо. Я слишком любопытна, чтобы останавливаться сейчас, но запомните, сэр, если все дело кончится тем, что у меня заболит не только голова, а и рука, я с большим удовольствием надеру вам уши.

Чарльз ухмыльнулся.

– Считайте, они оба в вашем полном распоряжении.

Пруденс кивнула.

Чарльз сжал ей запястье сильнее. Пульс ее еще более участился.

– Попытайтесь расслабиться, – посоветовал он. – Любая боль слегка ослабевает, когда мы позволяем себе хоть немного расслабиться.

Пруденс кивнула, и Чарльз почувствовал, как ее рука обмякла в его ладони.

– Отлично, – сказал он и нажал сильнее в том месте, где она почувствовала боль, после чего мягкими круговыми движениями начал массировать ей там кожу большим пальцем. – Скажите мне, когда здесь перестанет болеть.

– Перестанет болеть? – воскликнула она сердито. – Для этого вам только нужно прекратить… прекратить… – Она вдруг умолкла, И на ее лице появилось изумленное выражение. – Болеть перестало, – проговорила она потрясенно.

– Хорошо. – Он отпустил ее руку. – Возьмемся за вторую?

– Чтобы вы могли помучить и ее тоже? – проворчала Пруденс, однако тут же послушно протянула ему другую руку.

Чарльз улыбнулся.

– Это будет недолго. – Он повторил кругообразное движение большим и указательным пальцами.

Спустя какое-то время Пруденс кивнула.

– Здесь тоже перестало болеть.

– Как ваша голова?

– Да, как ваша голова, моя дорогая? – спросила миссис Торгуд, следившая за манипуляциями Чарльза с откровенным восторгом.

Пруденс повертела головой, и на ее лице вновь появилось изумленное выражение.

– Голова тоже не болит. Боль совершенно исчезла. – Она опять повертела головой, словно хотела еще раз убедиться, что ей это не почудилось. – Как вы это сделали? – Во взгляде ее, устремленном на Чарльза, появилось нечто, похожее на благоговение.

– Вы уверены, моя дорогая? – спросила пораженная Роза.

– Да. Это вправду самая настоящая магия. – У Розы вырвался сдавленный смешок.

– Уверена, вы способны зачаровать даже кобру, сэр. Если ваши сокровища хотя бы вполовину так же чудесны, как ваши методы лечения, то я сочту, что мне крупно повезло, и постараюсь приобрести их у вас как можно больше.

Фортуна, как вскоре убедился Чарльз, явно улыбалась ему в тот день. Миссис Торгуд не только приобрела у него целую кучу вещей, но еще и вручила ему, перед тем как уйти, долговую расписку на свой банк.

– Остаток я заплачу вам при доставке. Вы можете привезти отобранные мною вещи ко мне домой на той неделе в любой день после среды. Надеюсь, отделочные работы к тому времени будут уже закончены.

Что же до мисс Стэнхоуп, то она подарила ему несколько минут наедине, пока миссис Торгуд раздумывала, какой расцветки ковер ей выбрать.

– Как голова? – спросил он.

– Прекрасно! – Лучезарная улыбка Пруденс словно говорила, как высоко она ценит свое выздоровление.

– Я не перестаю думать о тех часах, что вы мне должны.

Лицо у нее мгновенно вытянулось.

– Да?

– Да. У меня возникла идея, как мы с вами могли бы распорядиться частью этого времени.

– И как же?

– Сегодня вечером состоится очередная ассамблея. На прошлой нам очень вас не хватало. Мне хотелось бы потанцевать с вами, если, конечно, вы не думаете, что это вызовет у вас новый приступ головной боли.

Пруденс нахмурилась.

– Вам не нравится моя идея?

– Видите ли, мой кузен…

– Вы считаете, ему не понравится эта идея?

Она вскинула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза.

– Мой кузен не одобряет моих, встреч с вами.

Чарльз вздохнул.

– Я ничуть не удивлен. Недостойное поведение некоторых членов нашей семьи общеизвестно. Однако меня, мисс Стэнхоуп, волнует не столько мнение обо мне вашего кузена, сколько ваше. Вы одобряете мое общество?

Пруденс потупилась.

– Одобряю, сэр, – произнесла она неуверенно с легким смешком, явно опасаясь, что ее слова могут быть неверно истолкованы. – Я солгала бы, если бы стала это отрицать. – Он наморщила лоб, словно раздумывая, следует ли ей это говорить, затем выпалила: – Моему кузену нравится думать, что у него есть право решать, где, когда и с кем я могу общаться. Сама же я полна решимости поступать так, как мне хочется. Но я не пойду на нарушение правил приличия, явившись на ассамблею без эскорта.

– А как насчет нашей экскурсии к лагунам? Вы собираетесь к нам присоединиться? Или мне извиниться за вас перед Грейс?

Она довольно долго обдумывала ответ и наконец сказала:

– Мне с самого начала хотелось посмотреть лагуны. Я поеду.

У Пруденс было такое чувство, будто ее коснулась магия. В сокровищах, привезенных Рэмси с Востока – сверкающих изделиях из меди, блестящих тканях и красочных коврах, – была магия формы, цвета и фактуры. Каждое сокровище, которое выносилось на их с Розой суд, помогало ей, как она считала, заглянуть чуть глубже в душу человека по имени Легкомысленный Рэмси. Однако ничто не тронуло ее так сильно, как прикосновение его пальцев к ее руке, когда он пытался избавить ее от головной боли.

Остановившись у лестницы, ведущей наверх в ее комнату, она слегка надавила на точку на руке там, где к ней прикасались его пальцы. Точка была все еще болезненной на ощупь, но головная боль у нее совершенно прошла. Простым нажатием пальцев Рэмси избавил ее от головной боли. Это походило на чудо. Почему не все владели подобным знанием?

Внезапно рука ее замерла и с губ сорвалось тихое восклицание. Ее перчатки! Она совершенно о них забыла. Перчатки, оставленные дамой у джентльмена, намекали на флирт. Ее забывчивость могла быть неправильно понята, поскольку только влюбленные обычно имели привычку обмениваться перчатками в доказательство того, что они держали друг друга за руки.

– Где, черт возьми, ты пропадала все утро? – обрушился на нее сверху гневный голос Тима. С виноватой поспешностью Пруденс спрятала голые руки в складках платья.

– Доброе утро, кузен. Я наслаждалась приятной прогулкой, несмотря на дождь. А ты? – в голосе ее звучал легкий упрек, похожий на тот, какой она, несомненно, высказала бы девочкам, если бы они встретили ее так же грубо.

– Я провел все утро в тревоге по поводу твоего внезапного исчезновения.

Пруденс не позволила ему испортить ей настроение, напомнив себе, что магия все еще с ней.

– А почему ты не спросил миссис Харрис? Она проводила меня до дверей и видела, как я села в экипаж Розы Торгуд.

– Миссис Харрис сама отсутствует все утро. Она отправилась за покупками… или еще за чем-то дурацким в том же роде.

– А… Если бы она была здесь, то, несомненно, сказала бы тебе, что и в мои планы входили покупки.

– Ты ездила по магазинам? В такую погоду?

– Да. Роза обставляет свой новый дом, и ей хотелось посоветоваться со мной по поводу ковров, кухонной утвари и фарфора.

– Ну и как, купила она что-нибудь? Или она принадлежит к тому типу женщин, которые часами стоят перед каждой вещью, а затем уходят, так и не приняв решения? – Тим, похоже, разошелся не на шутку.

У Пруденс не было ни малейшего желания вступать с ним в спор, когда он находился в таком настроении.

– Она нашла несколько по-настоящему удивительных вещей. Утро было поистине магическим. И что же мы с тобой сейчас предпримем, чтобы и день оказался таким же волшебным? – Она улыбнулась, и ее улыбка и спокойный тон несколько умиротворили его.

– Может, проведем часть дня в читальне Доналдсона? – предложил он ворчливо и начал спускаться по ступеням, тогда как она стала подниматься ему навстречу. – Если нам там наскучит, мы можем прогуляться до королевского циркового амфитеатра, где местные дети учатся верховой езде. Там поблизости есть кондитерская.

Господи, как же он был привержен традициям! Странно, что раньше она этого не замечала, хотя, конечно, в Джиллингеме жизнь предоставляла небольшой выбор, и тебе не оставалось ничего другого, кроме как стать приверженцем традиций.

– Прекрасная мысль, – согласилась она. – Сегодня днем у Доналдсона должен состояться скрипичный концерт. Может, я схожу за миссис Мур, а ты пока договоришься насчет коляски? По пути мы могли бы заехать в греческую закусочную, которую показала мне сегодня миссис Торгуд. По ее словам, там подают замечательные рыбные блюда.

Они вместе спустились по лестнице. У подножия она остановилась, зная, что сейчас он откажется попробовать еду, которая была ему непривычна.

– Греческую? – Он скривился. – Ты меня знаешь, Пру. Я предпочел бы заехать на какой-нибудь постоялый двор и отведать там палтуса с лимоном или отварного хрена.

Пруденс кивнула. Да, она хорошо знала натуру человека, который стоял сейчас рядом с ней, хотя до сегодняшнего дня и не отдавала себе в этом отчета. Они совершенно друг другу не подходили. Вероятно, она любила совсем не его, а тот образ, который создала в своем воображении.

– Мы пойдем на ассамблею? Роза спрашивала, увидит ли она нас там, – Пру вновь проверила его приверженность традициям.

Словно почувствовав важность вопроса, Тимоти пристально посмотрел на Пруденс. Интересно, было ли что-нибудь в чертах ее лица, что могло показать ему, как изменилось ее представление о нем? Было ли что-нибудь в ее глазах, линии рта, в том, как она держала подбородок, что могло выдать ее страстное желание увидеться на ассамблее с Рэмси? Мысль о танце в объятиях человека, полагавшего, что мир вокруг создан лишь затем, чтобы он мог его исследовать, человека, творившего магию своими руками, была, вне всякого сомнения, весьма заманчивой.

– Ассамблея? Надо подумать, – произнес наконец Тим уклончиво.