Текст книги "Перед тем, как он ее застрелил"

Автор книги: Элизабет Джордж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава 11

Так и вышло, что Несс Кэмпбелл познакомилась со своим социальным работником в строгом соответствии с буквой закона. Полиция в лице женщины-констебля – с редкими волосами, в грубых ботинках – прибыла на помощь Сью, которая продолжала сидеть верхом на Несс, время от времени брызгая на девушку освежителем воздуха. Констебль быстро подняла Несс на ноги. Вокруг собрались соседи, которые наконец-то перестали свистеть. Они выстроились враждебной стеной (констеблю не удалось убедить их разойтись), через которую вынуждена была пробираться Несс. Она с облегчением покинула место преступления. Правда, когда Несс оказалась в полицейском участке на Харроу-роуд, она уже не испытывала такого облегчения. Женщина-констебль отвела ее в комнату для допросов и оставила там. Глаза у Несс все еще слезились. Она была напугана, но никогда не призналась бы в этом.

В участке знали, что Несс можно допрашивать только в присутствии взрослого не из числа сотрудников полиции. Несс не сообщила, кого из взрослых она хотела бы пригласить для отстаивания своих интересов. Полиции пришлось обратиться в Комитет защиты прав детей и подростков. Оттуда прислали социального работника: Фабию Бендер, ту самую, которая за последние несколько недель не раз звонила Кендре Осборн.

В данной ситуации функция Фабии Бендер заключалась не в том, чтобы задавать Несс вопросы. Девушка не просто прогуливала школу, ее провинность выходила за рамки компетенции Фабии Бендер. В этом случае социальный работник мог выступать только в качестве посредника между полицией и арестованным подростком, а именно следить за тем, что права арестованного не нарушаются.

Поскольку Несс была схвачена с поличным на месте преступления при попытке совершить ограбление, полицию интересовало одно: имена сообщниц. Несс отказалась выдать Сикс и Наташу. Тогда полицейский – его звали сержант Старр – спросил, понимает ли она, что, если не назовет подруг, ей придется за все отвечать одной.

– Ой, как страшно! – отозвалась Несс. – Плевать. Курить хочу.

– Курение здесь запрещено, – ответил сержант Старр.

– Ну и ладно. – Несс уронила голову на руки, лежавшие на столе.

Фабию Бендер девушка полностью игнорировала. Фабия белая. Полицейский – тот, по крайней мере, черный.

Комфорт в комнате для допросов предусмотрен не был. Стол прикручен к полу, стулья тоже. Слепящий свет, духота, как в тропиках. Считалось, что такая обстановка помогает делу. Арестованный должен проникнуться желанием сотрудничать со следствием хотя бы в надежде скорее перебраться в более комфортные условия. Но в эти сказки только идиот мог поверить.

– Ты знаешь, что теперь предстанешь перед судом? – осведомился сержант.

Несс пожала плечами, не поднимая головы.

– Ты в курсе, что может сделать с тобой судья? Арестует, разлучит с семьей.

– Ой, как страшно! – расхохоталась Несс. – Обосраться можно. Делайте что угодно. Говорить я не буду.

Единственная информация, которую сообщила девушка, – домашний адрес и телефон Кендры. «Пусть корова побеспокоится, приедет меня забрать, – не без злорадства думала Несс. – Может, звонок копа раздастся в тот момент, когда старая шлюха будет трахаться». С точки зрения Несс, так было бы лучше всего.

Но звонок застал Кендру не в постели. Она заперлась в ванной, нанесла на лицо пилинг и уселась ждать, когда тот высохнет.

Трубку снял Джоэл, он и передал Кендре, что их беспокоят из полиции.

– Они задержали Несс, тетя Кендра! – встревоженно крикнул Джоэл через дверь ванной.

У Кендры оборвалось сердце. Она немедленно умылась, не дождавшись конца положенного времени и соответственно не получив никакого результата. Меньше чем через двадцать минут Кендра входила в полицейский участок на Харроу-роуд. Дикс настаивал, что поедет с ней, но она его отговорила. В итоге Дикс остался с мальчиками. А то вдруг кто-нибудь – они прекрасно понимали кто – узнает, что Джоэл и Тоби одни дома.

В приемной имелись места для ожидания. Там уже находился сутулый чернокожий юноша с распухшим глазом. Буквально через несколько минут за Кендрой явилась белая женщина. На ней были подвернутые голубые джинсы, белоснежная футболка, такие же белоснежные кроссовки и французский берет. «Стерва», – мелькнуло у Кендры в голове. Невысокого роста, жилистая, с взъерошенными седыми волосами и выражением непреходящей серьезности на лице, женщина производила впечатление человека отнюдь не мудрого.

Когда женщина представилась как Фабия Бендер, Кендра взяла себя в руки и не стала рассыпаться в извинениях за то, что не перезванивала в ответ на многочисленные за последнее время звонки Фабии. Кендре удалось посмотреть Фабии в глаза, словно она впервые слышит это имя.

– Что сделала Несс? – попыталась выяснить Кендра.

– Почему вы не спрашиваете «Что случилось с Несс?», мисс Осборн? Вы даже не допускаете мысли, что она может быть не виновницей, а жертвой? – язвительно сказала Фабия Бендер.

Кендра с первого взгляда невзлюбила эту белую женщину. Отчасти потому, что та сделала правильный вывод. А еще потому, что Фабия так вела себя, будто с первого взгляда могла определить, с кем имеет дело.

Кендра ощутила себя маленькой девочкой. Она ненавидела это чувство, поэтому продолжила довольно резко:

– Полицейский попросил меня приехать и забрать ее. Где она?

– Беседует с сержантом Старром. Точнее, он беседует с ней. Полагаю, сейчас он ждет моего возвращения, так как не имеет права задавать ей вопросы без меня. Или без вас. Но девушка почему-то отказалась от вашего присутствия. Как думаете, почему?

– За что ее арестовали? – допытывалась Кендра.

Она не желала обсуждать с Фабией Бендер свои отношения с племянницей.

Фабия изложила то, что было известно о происшествии со слов сержанта Старра. В завершение она добавила, что Несс не хочет выдавать подруг. Кендра сделала это за племянницу. Правда, она знала только имена девушек: Сикс и Наташа. Одна из них живет в Моцарт-истейт. Где живет другая, Кендра не в курсе.

Давая эти сведения социальному работнику, Кендра краснела от стыда. Ей было неудобно не оттого, что она сообщает их, а оттого, что так мало знает о племяннице. Она спросила, можно ли увидеть Несс и забрать ее домой.

– Конечно, – ответила Фабия.

Она провела Кендру в пустую комнату для допросов.

У социального работника неблагодарный труд, но Фабия Бендер не задумывалась об этом. Она находилась на своей должности в течение тридцати лет, и если потеряла больше детей, чем спасла, то уж никак не из-за недостатка преданности своему делу или неверию в изначальную доброту человеческой природы. Каждое утро Фабия просыпалась с чувством, что занимает свое место в жизни и делает то, что призвана делать. Каждый день открывал перед ней новые возможности. Каждый вечер она анализировала, в какой мере ей удалось ими воспользоваться. Фабия не ведала ни отчаяния, ни уныния. Она давно поняла, что улучшения не происходят сами собой и вдруг.

– Я не стану любезничать и притворяться, будто мне приятно, что вы ни разу не связались со мной, миссис Осборн, – произнесла Фабия. – Возможно, позвони вы мне – и нам не пришлось бы встречаться здесь. То, что Ванесса не ходит в школу, – одна из причин сложившейся ситуации.

Конечно, такое вступление не сулило взаимопонимания. Кендра среагировала так, как среагировал бы любой самолюбивый человек: она напряглась, ее бросило в жар, ее кровь закипела. И естественно, это помешало ей слиться с Фабией в экстазе человеколюбия. Кендра молчала.

Тогда Фабия Бендер изменила тон.

– Простите. Мне не следовало так говорить. Я сказала это под влиянием эмоций. Позвольте мне начать сначала. Моя задача – поддержать Ванессу, и я верю, что образование помогает ребенку найти правильную дорогу в жизни.

– Думаете, я не пыталась заставить ее ходить в школу? – воскликнула Кендра. В ее голосе звучала обида, но это было разочарование от того, что она потерпела крах, стараясь заменить Несс родителей. – Еще как пыталась! Все напрасно! Я твердила ей, как важно учиться. Я сама возила ее на уроки. Я даже общалась с инспектором, не помню, как его зовут. Я делала все, что он советовал. Доводила Несс до двери. Ждала, пока она не войдет в класс. Наказывала, когда она прогуливала, – велела сидеть дома. Предупреждала, что если она не возьмется за ум, то плохо кончит. Ничего не помогло. Несс никого не слушает, она вбила себе в голову, что…

Фабия подняла руки вверх. Эту историю она слышала множество раз от самых разных родителей – как правило, матерей, обычно брошенных мужьями, – и могла повторить от первого до последнего слова. Перед ее глазами чередой проходили матери, которые рвали на себе волосы от бессилия, и дети, чьих криков о помощи никто не понимал, принимая их то за неповиновение, то за депрессию. Единственно верный ответ на вопрос «Какая болезнь поразила общество?» – «Отсутствие взаимопонимания». Родители не могли снабдить детей ориентирами, которые помогут им на жизненном пути, потому что сами в юности не имели человека, который указал бы им эти ориентиры. Складывалась ситуация, когда одни слепые ведут по пути других слепых.

– Еще раз простите меня, миссис Осборн, – перебила Фабия. – Я здесь не для того, чтобы обвинять. Я собираюсь помочь. Давайте во всем разберемся. Присядем?

– Я приехала забрать ее…

– Понимаю, забрать домой. Полицейский участок – неподходящее место для девушки ее возраста. Я с вами согласна. Скоро вы сможете ее увести. Но перед этим я бы очень хотела с вами поговорить.

Кендре не терпелось поскорее уйти, но не одной, а с Несс – поэтому ей пришлось подчиниться; Кендра опустилась на один из пластмассовых стульев и засунула руки в карманы пиджака.

– Мы с вами находимся по одну сторону баррикад, – начала Фабия Бендер, устроившись напротив Кендры. – Мы обе хотим помочь Ванессе. Если девочка сбивается с курса, как это случилось с Ванессой, на то всегда есть своя причина. Если мы ее выясним, у нас появится реальный шанс поддержать девочку в борьбе с трудностями. Преодоление проблем – вот главное, чему мы должны научить Несс. Подобных предметов, к большому сожалению, в школе не преподают. И если родителям не удается привить детям подобный навык – я не имею в виду вас, – то детям просто негде его приобрести.

Фабия перевела дух и улыбнулась. Ее зубы пожелтели от кофе и сигарет; кожа была дряблой, как у заядлой курильщицы.

Кендра не любила, когда ей читают лекции. Она прекрасно понимала, что у этой белой женщины самые добрые намерения, но у нее безотчетно возникло чувство, что слова Фабии умаляют ее, Кендру. Будучи уязвленной, она уже не могла открыто поведать о той трагедии, которую пережила Ванесса в детстве и о которой Фабия Бендер, естественно, ничего не знала.

Однако Кендра превозмогла себя. Она не особо надеялась, что эти детали помогут делу, просто хотела поставить на место социального работника. Пусть та подумает, каково это: тебе десять лет, ты ждешь, когда отец заберет тебя после балетного урока, как всегда по субботам, стоишь одна на улице, потому что тебе строго-настрого запрещено самостоятельно переходить дорогу А40, которую нужно пересечь, чтобы попасть на Олд-Оук-коммон-лейн. Отца нет, ты начинаешь бояться, что он вовсе не придет, и наконец сама добираешься до дома под звуки автомобильных гудков – что еще остается делать. И тут ты видишь отца, который лежит на земле, вокруг него толпа, под головой расползается лужа крови. Джоэл стоит на коленях возле этой лужи и вопит: «Папа! Папочка!» – а Тоби сидит, растопырив ноги и привалившись спиной к винному ларьку. Малыш плачет; в свои три года он не может понять, что его отца застрелили на улице в пьяной драке, в которой тот не принимал участия. Кем была Несс в их глазах – в глазах полицейских, прохожих, команды «скорой помощи», офицера, который появился объявить над телом то, что и так всем было ясно? Она была отчаянно кричавшей девочкой, которую никто не слышал.

Вы хотели выяснить, в чем причина, белая леди? Вот вам, пожалуйста.

Но это была лишь часть истории. Даже Кендра не смогла рассказать ее до конца.

– Сначала мы должны заслужить доверие Ванессы, миссис Осборн, – заметила Фабия Бендер. – Кто-то из нас должен установить с девочкой контакт. Это будет нелегко, но необходимо.

– Понимаю, – кивнула Кендра. Что еще она могла сделать? – Теперь можно ее забрать?

– Да, конечно. Но чуть позже.

Фабия Бендер поерзала на стуле, всем своим видом показывая, что до конца беседы еще далеко. Она сообщила, что ей удалось за время, прошедшее после первого звонка миссис Осборн, собрать кое-какую информацию о Ванессе. Руководство школы в Ист-Актон, а также тамошние полицейские охотно заполнили анкеты. Поэтому Фабия Бендер кое-что знает о прошлом и настоящем Ванессы: отец умер, мать в лечебнице, девушка живет с двумя братьями и незамужней бездетной теткой. Но ей кажется, что этой информации недостаточно. Было бы хорошо, если бы Кендра также заполнила анкету.

Кендра поняла, что Фабия Бендер на самом деле в курсе некоторых семейных тайн, но от этого неприязнь Кендры только усугубилась. Ее антипатия к белой женщине усилилась, особенно из-за ее произношения. Хорошо поставленная дикция Фабии выдавала принадлежность к среднему классу. Словарный запас свидетельствовал об университетском дипломе. Уверенная манера держаться показывала, что она живет в привилегированных условиях. Вдобавок ко всему перед Кендрой, по ее мнению, находилась женщина, которая не могла ее понять и дать ей совет.

– Вам же уже заполнили анкеты.

– Да, но я хочу глубже понять причину озлобленности девочки.

«Обратись к ее бабуле, – про себя сказала Кендра. – Попробуй представить, что значит пережить обман и предательство». Но Глория Кэмпбелл и ее обращение с внуками для Кендры были подобны груде грязного белья, которое она не желала перетряхивать перед светлыми очами этой белой женщины. Поэтому Кендра задала Фабии Бендер резонный вопрос:

– Какие еще могут быть мотивы агрессивности Несс? Неужели бывает что-то более важное, чем убитый отец и мать, запертая в лечебнице? И каким образом понимание причин озлобленности Несс помешает ей разрушить собственную жизнь? А Несс, несомненно, идет по пути разрушения собственной жизни. Она считает, что раз ее судьба не задалась, то нужно разрушить все до конца. Ускорить события, если можно так выразиться. Если человеку ничего не светит в будущем, то его существование теряет смысл.

– Вы говорите как человек, который сам много пережил, миссис Осборн. Я права?

– Теперь все в порядке.

– Развод?

– В прошлом. Какое это имеет отношение к Несс?

– Значит, в жизни Ванессы нет мужчины? Фигура отца отсутствует?

– Отсутствует. – Кендра не упомянула о Диксе, о Блэйде, о запахах мужчин, которые шлейфом тянулись за ее племянницей. – Вы делаете свое дело, я понимаю. Но поймите и вы: я хочу забрать Несс домой.

– Нужно обсудить еще один момент. Ее дело передадут в суд.

– Но ее задержали впервые. Это ее первое нарушение.

– Если не считать такого пустяка, как непосещение школы, что говорит не в ее пользу. Я сделаю все, что в моих силах, попробую избежать приговора о заключении под стражу и добиться испытательного срока.

– Приговор? За воровство, которое даже не состоялось? Да у нас по улицам разгуливают торговцы наркотиками, угонщики автомобилей, квартирные взломщики! Ее упрячут в тюрьму?

– Я напишу ходатайство на имя судьи, миссис Осборн. Он прочтет его до начала слушания дела. Будем надеяться на лучшее.

Фабия Бендер встала. Кендра последовала ее примеру. У двери Фабия приостановилась.

– Кто-то должен наладить контакт с девочкой. Помимо ее нынешних подруг. Это будет нелегко. Она выстроила очень сильный защитный барьер. Но это необходимо.

*

После ареста Несс атмосфера на Иденем-уэй, 84, стала еще более напряженной, поэтому Джоэл решил не ждать следующего дня рождения Тоби и сразу вывесить плакат «Крутой парень!». Джоэл хотел не только загладить впечатление от финала, которым завершился праздник брата, но и отвлечь Тоби от несчастья, которое приключилось с Несс, надеясь, что брат будет пореже уплывать в неведомую даль. Джоэл разместил плакат на окне в спальне, ожидая реакции Тоби. На этот раз Джоэлу не понадобились марки. Он попросил у мистера Истбурна несколько полосок скотча и принес их домой, бережно наклеив на тетрадную обложку из полиэтилена, благодаря чему они без труда отклеились.

Однако все хлопоты Джоэла оказались напрасны. Нет, Тоби понравился плакат – хотя не так сильно, как лавовая лампа. Дело в том, что он и без плаката пребывал в блаженном состоянии, совершенно забыв о трениях Несс с законом, и не потому, что так уж много времени проводил в Муравии, а потому, что каждый день получал оттуда волшебные послания. Наутро после дня рождения страшное происшествие, к счастью, полностью выветрилось у Тоби из головы. Он помнил жаркое, салат, а лучше всего – кекс с миндалем, изюмом и медом. Помнил, как ел из красивой тарелки с нарисованным Дедом Морозом. Он даже помнил, что пришла Несс и подарила ему волшебную палочку. Но воспоминаний о Блэйде, о погроме, который тот учинил, ворвавшись в квартиру, в мыслях Тоби не осталось.

У него в голове творились чудеса. Что-то он воспроизводил с точностью, которая всех поражала. Что-то таяло в его сознании без следа, как струйки дыма на горизонте. Конечно, его картина мира была совершенно другой, чем у брата и сестры.

Например, родители у Тоби были окружены светлым облаком. Отец – это человек, который водил детей в центр встреч рядом с церковью Святого Айдана, и они ждали его в детской комнате. Об этом Тоби рассказал бы, если бы его спросили. Но зачем они ходили туда, почему сидели в детской комнате, что тем временем делал отец в соседнем помещении – этого Тоби не помнил. Что касается матери, то для мальчика она была женщиной, которая ласково гладила его по голове, когда была дома в последний раз. Самого дома – открытого окна на третьем этаже, асфальтированной стоянки внизу, шума поездов, которые стучали по рельсам, – Тоби не помнил и помнить не мог, потому что был слишком мал тогда. Такое устройство сознания имело не только отрицательные, но и положительные стороны.

Джоэл был скроен иначе. Зато он мог на несколько часов сбежать к Айвену Везероллу из наэлектризованной атмосферы дома: Кендра пребывала на грани отчаяния, ожидая рассмотрения дела племянницы в суде, сама Несс слонялась с безразличным видом, демонстрируя, что ей плевать на все, а Дикс пытался по душам поговорить с Кендрой и помирить ее с племянницей.

– Может, они и не такие дети, о которых ты мечтала, Кен, – услышал Джоэл негромкий голос Дикса, доносившийся из кухни, где Кендра варила себе кофе. – И ты вообще не собиралась с ними жить. Но они такие, какие есть, и они здесь.

– Оставь это, Дикс. Ты сам не знаешь, что говоришь.

– Ты когда-нибудь задумывалась, как действует Бог? – не отступал Дикс.

– Слушай, ни один знакомый мне бог ни разу не заглядывал в наш район, это точно, – раздраженно заявила Кендра.

Ее реакция показывает, в какой неспокойной обстановке жили Кэмпбеллы. Дикс был куда более сердечен. Если он и не заменял детям отца в полной мере, то хотя бы принимал их, был терпелив и добр. Однажды, когда Дикс в преддверии хорошей погоды собрался починить старый барбекю в садике за домом, он позволил Тоби присутствовать при этом и даже подавать инструменты, благодаря чему Джоэл получил долгожданную возможность еще раз навестить Айвена Везеролла.

Джоэл подумывал о сценарных курсах. Более того, он мечтал о фильме, который возникнет в результате общих усилий. Он никогда ничего не писал, поэтому не представлял, как будет участвовать в процессе создания сценария, но надеялся, что принесет пользу, выполняя какие-нибудь мелкие поручения. Там же, наверное, много работы, и кто-то должен ее делать. Наверняка требуется масса народу. Может, и он на что сгодится. И вот, когда Дикс и Тоби возились с барбекю, Несс делала маникюр, а Кендра обзванивала клиентов насчет массажа, Джоэл вышел из дома и направился в сторону Шестой авеню.

Он выбрал путь, пролегавший через Портнелл-роуд. День был весенний, солнечный, дул легкий ветерок, и, когда Джоэл дошел до пересечения Портнелл-роуд и Харроу-роуд, этот самый ветерок донес до него запах марихуаны, который ни с чем не спутаешь. Он огляделся с намерением найти источник. Перед ним тянулся ряд домишек. На крыльце одного из них сидел на корточках человек. Он курил, прислонившись спиной к стене; рядом лежал блокнот. Человек подставил лицо солнцу, глаза у него были закрыты.

Джоэл замедлил шаг, затем остановился и присмотрелся. Он узнал Кэлвина Хэнкока, художника-граффитиста, которого видел на футбольном поле. Но внешность Кэлвина изменилась: дреды исчезли, голова была выбрита, но неровно, клочками. Издалека казалось, что голову парня украшает какой-то узор.

– Что ты сделал со своими волосами? – крикнул Джоэл. – Где твоя африканская прическа?

Кэл лениво обернулся, вынул окурок изо рта и улыбнулся. Даже на расстоянии было видно, как неестественно ярко блестят его глаза.

– Привет! – протянул Кэл. – Ты чего тут делаешь?

– Иду к знакомому на Шестую авеню.

Кэл кивнул с таким видом, словно полученный ответ имел для него исключительное значение. Он дружески протянул Джоэлу косяк. Тот отрицательно покачал головой.

– Умница, – похвалил Кэл. – Держись подальше от этого дерьма. Чем дольше, тем лучше.

Кэл глянул на блокнот, лежавший рядом, и как будто вдруг вспомнил, чем занимался до того, как кайфануть.

– Что изображаешь? – осмелился спросить Джоэл.

– Да так, ерунда всякая. Рисую, убиваю время.

Джоэл вытянул шею. В блокноте были наброски разных лиц, сплошь чернокожих. Лица были разные, но что-то общее у них имелось, словно у родственников. Судя по всему, это была семья Кэла: пятеро человек вместе, шестой – вне сомнений, сам Кэл – в стороне.

– Здорово! Просто волшебно. Ты где-нибудь учился?

– Не.

Кэл поднял с земли блокнот и перевернул другой стороной, пряча рисунок. Он глубоко затянулся и подождал, пока дым проникнет в легкие, потом бросил взгляд на Джоэла.

– Лучше тебе уйти отсюда, – негромко произнес он.

Кэл кивнул головой в сторону двери, разукрашенной, как и большинство дверей по соседству. На этой кто-то написал желтой краской по серому металлу: «Перо».

– Почему? – удивился Джоэл. – А ты зачем здесь сидишь?

– Жду.

– Чего?

– Кого, а не чего. Блэйда. Скоро он выйдет. Вряд ли он сильно обрадуется, увидев тебя.

Джоэл обернулся на дом и сообразил, что Кэл – телохранитель. Он на посту, неважно, что под кайфом.

– А что он там делает? – осведомился Джоэл.

– Трахает Ариссу, – резко ответил Кэл. – По расписанию. Соблюдает режим дня. – Кэл сделал вид, что смотрит на часы, которых у него не было. – Хотя что-то не слышно визгов восторга. Так что это всего лишь мое предположение. Может, у него какой-нибудь механизм вышел из строя. Да что я говорю, пусть человек делает, что хочет.

Джоэл улыбнулся. Кэл тоже. Потом засмеялся, усмотрев в собственных словах юмор, который открывается только под влиянием марихуаны. Кэл прижал голову к коленям, пытаясь остановить смех, и Джоэл смог лучше разглядеть его прическу. Она представляла собой странный рисунок: голова нападающей змеи в профиль. Было сразу понятно, что автор этого творения – новичок в своем деле. Джоэл догадывался, кто является автором.

– Почему ты водишься с ним? – поинтересовался мальчик, не подумав.

Кэл поднял голову. Он больше не смеялся и даже не улыбался.

– Я нужен ему, – пояснил Кэл, еще раз глубоко затянувшись. – Кто еще будет охранять эту дверь, пока он отделывает Ариссу? Иначе ворвался бы какой-нибудь парень, пока хозяин без штанов. У людей бывают враги.

У Блэйда, без сомнения, враги имелись. И среди женщин, которых он использовал и бросил, и среди мужчин, которые мечтали занять его хлебное место. Блэйд снабжал и травой, и порошком, и химией как за наличные, так и в обмен на товар, по бартеру. Шайки юнцов по всем улицам с готовностью рисковали, взламывая то ювелирный магазин, то почтовое отделение, то какую-нибудь овощную лавку или дом, хозяева которого уехали на выходные, – и все ради средства, которое даст им кайф. Это был основной бизнес Блэйда. В его распоряжении имелось множество головорезов, готовых в любой момент выступить по приказу, не считаясь с опасностью. Даже Джоэл был вынужден признать: есть нечто заманчивое в том, чтобы возбуждать в людях страх, зависть, ненависть и – чего уж скрывать – страсть в девушках до восемнадцати.

Этим обаянием зла объяснялось, по крайней мере частично, то, что произошло с его сестрой. Джоэл никак не ожидал, что Несс может связаться с человеком, подобным Блэйду. Но, как стало известно в день рождения Тоби, это произошло.

– Значит, ты должен его охранять. Где же ты был, когда Блэйд напал на нас? – спросил Джоэл.

Докурив, Кэл заботливо спрятал окурок в старый портсигар, который вынул из кармана.

– Я говорил ему: «Давай пойду с тобой». Но он и слушать не стал. Хотел покрасоваться перед Ариссой, показать, как твоя сестра ползает перед ним на коленях.

– Плохо же он знает Несс, если решил, что она будет ползать.

– Вот именно. Да и как он мог ее узнать? У Блэйда нет возможности узнавать каждую шлюху. Времени едва хватает, чтобы засунуть поршень и туда-сюда, понимаешь?

Джоэл рассмеялся этому описанию. Кэл улыбнулся. Дверь распахнулась.

В проеме стоял Блэйд. Кэл мгновенно вскочил на ноги – поразительный трюк, учитывая его состояние. Джоэл не шевельнулся, хотя ему хотелось убраться куда подальше и не видеть злобного лица Блэйда. Тот презрительно скользнул по Джоэлу взглядом, как по букашке, и повернулся к Кэлу.

– Какого хрена ты тут делаешь?

– Я…

– И это ты называешь дежурством? Какое это, к черту, дежурство? А там что за дерьмо? – Блэйд носком ковбойского ботинка ткнул в блокнот, в котором Кэл рисовал. – Ой! Мамочка, папочка и их детки? Вот чем ты тут занимался? – Губы Блэйда изогнулись в издевательской улыбке. – Скучаешь по ним? Думаешь, где они сейчас? Куда испарились? Почему бросили тебя? Потому что ты барахло! Тебе это никогда не приходило в голову?

Джоэл переводил взгляд с Блэйда на Кэлвина. Даже ему в его возрасте было ясно, что Блэйд ищет, на ком сорвать злость, и что лучше уйти, пока не поздно. Но он также понимал, что ни в коем случае нельзя показывать свой страх.

– Я внимательно следил, – миролюбиво заверил Кэл. – Совершенно точно за час тут никто не проходил.

– Вот как? Никто? – Блэйд посмотрел на Джоэла. – А этот? Впрочем, согласен с тобой – никто. Паршивец, брат сестры-недоноска. Никто, ты прав, Кэл. – Тут Блэйд обратился к Джоэлу: – А ты чего здесь ошиваешься? Принес записку от этой шлюхи, своей сестрицы?

Джоэл представил нож, рану, кровь, шов на голове у Несс. Он вспомнил, какой Несс была раньше, какой стала теперь, и ощутил беспредельную тоску.

– Моя сестра не шлюха! – выпалил он, не удержавшись.

Кэл тихонько зашипел – словно змея, предупреждающая об опасности.

– Ты так считаешь? – Блэйд выглядел как человек, которому выпала нежданная удача. – Рассказать, как ей нравится? Через жопу, вот как. Она только этого и хочет, и хочет круглые сутки. Пришлось шлюху поучить, пока она стала делать это по-другому.

– Может быть, – ответил Джоэл. Он старался казаться непринужденным, хотя грудь сжало так, что каждое слово давалось с трудом. – Но она это делала ради тебя. Я имею в виду – ты сам-то по-другому не можешь.

– Эй, парень, – вмешался Кэл.

Джоэл понял, что зашел слишком далеко. Обратный путь отрезан – нужно переправляться на другой берег. Шаг назад – и его сочтут трусом. Джоэл не мог этого допустить.

– Она же добрая, Несс, – продолжал Джоэл. – Видела, что ты зря стараешься, вот и решила тебе помочь. К тому же, когда ты был сзади, она хоть на рожу твою не смотрела. И вам обоим было хорошо.

Блэйд молчал. Кэлвин невольно присвистнул. Никто не знал Блэйда лучше, чем Кэлвин Хэнкок. Кэл имел представление, на что способен Блэйд, если его довести:

– Ты вроде шел к своему приятелю на Шестую авеню? – заметил Кэл совсем другим тоном, который не имел ничего общего с прежним говорком забалдевшего курильщика травки. – Вот и иди себе.

– Ха, ты, кажется, защищаешь меня от этого выродка, Кэл? Очень мило. – Блэйд сплюнул и сказал Джоэлу: – А ну вали, исчезни отсюда. Кэл прав. Нечего об дерьмо мараться. Это касается тебя и твоей уродины сестры.

Джоэл хотел вставить еще словечко, несмотря на весь идиотизм такого поведения. Как молодой петушок, он рвался в бой, хотя и осознавал, что в этом бою ему победы не одержать. Но не мог же он уйти по приказу Блэйда. Поэтому Джоэл выдержал, глядя на Блэйда, долгие тридцать секунд; в ушах у него шумело, живот свело. Он дождался, пока Блэйд рявкнул: – Оглох, что ли?

За это время во рту у Джоэла набралось достаточно слюны, и он тоже плюнул на асфальт, после чего развернулся и заставил себя медленным шагом – не бегом – двинуться прочь от дома в сторону улицы.

Джоэл не оглядывался. И не ускорялся. Он шел небрежно, как человек, которому некуда спешить. Такая походка давалась ему без труда – ноги стали ватными, воздуха в груди осталось так мало, что мальчик едва не потерял сознание. Но он успел свернуть за угол прежде, чем его вырвало в лужу стоячей воды.