Текст книги "Ради Елены"

Автор книги: Элизабет Джордж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Конечно, она все равно побежала. Но убийце повезло, что она выбрала другой маршрут. Если только это было везение.

Линли оторвался от перил и, перейдя через мост, оказался на острове. Высокие деревянные ворота, ведущие в северную часть острова, были открыты, и, войдя, он сразу же увидел сарай со сваленными рядом плотами и тремя старыми велосипедами, прислоненными к его зеленым дверям. Внутри трое мужчин в грубых теплых свитерах осматривали пробоину в одном из плотов. Мерцающие огни на потолке окрашивали их кожу в желтый цвет. В воздухе висел запах морской олифы. Он исходил от рабочей скамьи, на которой теснились открытые банки по два галлона с лежащими на них кистями. Запах исходил также от двух других плотов, только что отремонтированных и сохнущих на козлах.

– Отъявленные идиоты, вот кто они, – говорил один из мужчин. – Посмотри на эту выбоину. Это ведь небрежность. Им на все плевать.

Другой мужчина поднял голову. Линли увидел, что он молод – ему было не больше двадцати. У него было прыщавое лицо, длинные волосы, а в мочке уха красовалась блестящая цирконовая сережка. Он спросил:

– Что-то нужно, приятель?

Двое других мужчин прервали работу. Они были среднего возраста и выглядели усталыми. Один из них окинул Линли беглым взглядом, оценивающим его импровизированный спортивный костюм из коричневого твида, голубой шерсти и белой кожи. Другой прошел в дальний угол сарая, где включил электрический шлифовальный станок и принялся яростно обрабатывать бок каноэ.

Линли видел в южной стороне острова официальное предупреждение полиции о том, что произошло преступление, поэтому его удивило, почему Шихан не предпринял ничего относительно этой части острова. Но как только молодой человек заговорил, Линли все стало ясно.

– Никто не прогонит нас из-за какой-то дуры, которая влипла.

– Брось, Дерек, – заметил мужчина постарше. – Они имеют дело с убийством, а не просто с девкой, которая попала в неприятную историю.

Дерек насмешливо вскинул голову. Из кармана своих синих джинсов он вытащил сигарету и зажег ее кухонной спичкой, которую потом бросил на пол, не обращая внимания на близость нескольких банок с краской.

Представившись, Линли спросил, не знал ли кто-нибудь из них убитую девушку. Мужчины только сказали, что она была из университета. У них не было другой информации, кроме той, что сообщила полиция, приехав вчера утром в их мастерскую. Они знали, что в южной части острова нашли тело студентки колледжа с изуродованным лицом и веревкой на шее.

Линли спросил, обыскала ли полиция северную часть острова.

– Они везде совали свои носы, – ответил Дерек. – Вломились прямо через ворота, не успели мы прийти. Нед из-за этого весь день злился. – Он крикнул сквозь скрежет шлифовальной машины: – Правда, приятель?

Если Нед его и услышал, то никак не отреагировал. Он был полностью поглощен каноэ.

– Вы заметили что-нибудь необычное? – спросил Линли.

Дерек выпустил изо рта сигаретный дым и втянул его ноздрями. Он ухмыльнулся, вероятно довольный произведенным впечатлением.

– Вы имеете в виду, кроме двух дюжин полицейских, которые шныряли по кустам и пытались припереть к стене таких парней, как мы?

– Как так? – спросил Линли.

– Обычная история. Какую-то девку из колледжа стукнули. Полицейские пытаются задержать местного, чтобы свалить все на него, а университет бы оставался чистеньким. Спросите об этом Билла.

По-видимому, Билл не испытывал особого желания распространяться на эту тему. Он был занят – ножовкой обрабатывал узкую доску, зажатую старыми красными тисками.

Дерек сказал:

– Сын Билла работает в местной газетенке. Расследовал историю о парне, который будто бы покончил с собой прошлой весной. Университету не понравилось, как стали развиваться события, и они тут нажали на все кнопки и замяли дело. Так здесь все происходит, мистер. – Дерек указал грязным пальцем в направлении центра города. – Университет любит, когда местные пляшут под его дудку.

– Но ведь это давно в прошлом? – спросил Лин-ли. – Я имею в виду борьбу города и университета.

Билл наконец заговорил:

– Смотря кого вы спросите. Дерек добавил:

– Да, все давно в прошлом, если вы говорите с учеными джентльменами. Они не видят ничего плохого, пока их что-нибудь не огреет по лбу. Но с такими, как мы, все обстоит иначе.

Когда Линли шагал к южной оконечности острова и пролезал под лентой полицейского оцепления, то думал о словах Дерека. Как часто он слышал различные разговоры на эту тему, которые не умолкали последние несколько лет. У нас давно нет классовой системы, все это в далеком прошлом. Об этом всегда искренно и из лучших побуждений заявлял тот, чья карьера, происхождение или деньги помогали закрыть глаза на действительное положение вещей. В то время как те, кто не сделал блестящей карьеры, не имел родословной, глубоко уходящей корнями в британскую землю, не был богат или даже не мог сэкономить несколько фунтов от своего недельного заработка, – именно эти люди сознавали всю социальную несправедливость общества.

Вероятно, университет первым станет отрицать наличие барьера между ним и городом. А почему бы и нет? Ведь неприступные крепости почти никогда не раздражают их создателей.

Но все же Линли было трудно связать смерть Елены Уивер с социальными проблемами. Если бы в преступлении был замешан кто-то из местных, интуиция подсказала бы ему, что этот человек был увлечен Еленой. Но из того, что Линли удалось узнать, было очевидно, что никто из местных не был знаком с Еленой.

Линли шел по доскам, которые кембриджские полицейские проложили от кованых железных ворот острова до места преступления. Всё представляющее собой потенциальные улики было собрано и увезено командой экспертов. Остался лишь грубый полузасыпанный круг от костра перед упавшей веткой. Линли подошел к нему и сел.

Какие бы трения ни существовали в отделе судебно-медицинской экспертизы кембриджской полиции, эксперты хорошо выполнили свою работу. Зола от костра была просеяна. Похоже, образцы ее даже были увезены.

Рядом с веткой Линли заметил вмятину от бутылки на влажной земле и вспомнил список того, что перечислила Сара Гордон. Он поразмышлял над этим, представив себе хитрого убийцу, который воспользовался закрытой винной бутылкой, затем вылил вино в реку, тщательно промыл бутылку и вдавил ее в землю, чтобы она стала похожа на валяющийся повсюду мусор. Запачканная грязью бутылка могла пролежать здесь несколько недель. Влагу внутри припишут сырости. Наполненная вином, она могла сойти за орудие, которым ударили девушку и описание которого по-прежнему оставалось весьма расплывчатым. Но если дело обстояло именно так, то как в городе, где студенты хранят запасы выпивки в своих комнатах, найти, откуда эта бутылка?

Линли отодвинул ветку и пошел к поляне, где было найдено тело. Ничто не говорило о том, что вчера утром куча листьев скрывала следы преступления. Хлопушка, английский плющ, крапива и дикая земляника не были измяты, несмотря на то, что каждый листик был внимательно исследован и оценен людьми, наученными отыскивать истину. Линли направился к реке и окинул взглядом широкие просторы болотистой земли, называвшейся Коу-Фен, за которой возвышались башни Питерхауса. Линли разглядывал их, признавая, что они отчетливо видны, что на таком расстоянии их огни, особенно под куполом одного из зданий, вероятно, не были бы заметны только в самый густой туман. Он признавал, что проверяет рассказ Сары Гордон. И также вынужден был признать, что не знает почему.

Линли свернул в сторону от реки и уловил в воздухе безошибочный кислый запах человеческой рвоты, одно легкое дуновение, словно дыхание прошедшей болезни. Он нашел источник запаха на берегу – свернувшуюся лужицу зеленовато-коричневого цвета. Она была комковатая и отвратительная, со следами от лапок и клювов птиц, садившихся на нее. Нагнувшись, чтобы рассмотреть лужицу, Линли вспомнил краткое замечание сержанта Хейверс: соседи оправдали ее, инспектор, ее история подтвердилась, но вы всегда можете спросить ее, что она ела на завтрак, и отправить это экспертам для проверки.

Линли подумал, что, возможно, в этом и состоит проблема с Сарой Гордон. Все в ее истории увязано. Нигде нет ни малейшего прокола.

Зачем вам прокол? Так спросила бы Хейверс. Ваша работа не в том, чтобы хотеть проколов. Ваша работа их находить. А если вы не можете их найти, двигайтесь дальше.

Линли так и решил поступить, возвращаясь обратно по доскам и покидая остров. Он поднимался вверх по тропинке, ведущей к эстакаде, где за воротами начинался асфальт и улица. Напротив были такие же ворота, и он вошел в них посмотреть, что там.

Линли понял, что человек, бегающий по утрам и направляющийся вдоль реки от Сент-Стивенза, добравшись до Болотного шоссе, оказывается перед выбором, куда направиться дальше. Поворот налево – и Елена бы пробежала мимо строительного факультета в направлении Паркерс-Пис и кембриджского полицейского участка. Поворот направо – и она бы направилась к Ньюнем-роуд, и если собиралась бежать далеко, то к Бартон-роуд за ней. Или, теперь заметил Линли, она могла двинуться вперед, через улицу, пробежать во вторые ворота и продолжать бежать на юг вдоль реки. Линли понял, что убийца, кто бы он ни был, должен был не только знать маршрут Елены, но также и эти три возможности. Убийца знал заранее, что, чтобы не упустить Елену, он должен перехватить ее у острова Крузо.

Линли почувствовал, как сквозь одежду пробирается холод, и направился обратно по тому же пути, на этот раз несколько медленнее, только чтобы согреться. Сделав последний поворот от здания сената, где само это здание и внешние стены Гонвилл-энд-Киз-Колледжа служили туннелем для холодного ветра, он увидел сержанта Хейверс, которая появилась из ворот Сент-Стивенза и казалась совсем крошечной на фоне его башен и геральдической резьбы с изображением сказочных зверей с рогами и бивнями, которые поддерживали герб основателя колледжа.

Сержант бесстрастно оглядела Линли:

– Маскируетесь, инспектор? Он присоединился к ней.

– Разве я не сливаюсь с окружением?

– Как боец в камуфляже.

– Ваша искренность меня восхищает. – Линли объяснил, чем занимался, не обращая внимания на недоверчиво приподнятую бровь сержанта при упоминании о следах рвоты Сары Гордон, подтверждающих ее рассказ, и закончил словами: – Я бы сказал, что Елена пробежала весь путь примерно за пять минут, Хейверс. Но если она намеревалась совершить длинную пробежку, то могла менять темп. Так что самое большее – десять минут.

Хейверс кивнула. Она прищурилась в сторону переулка у Кингз-Колледжа и сказала:

– Если сторож действительно видел ее около шести пятнадцати.

– Думаю, в этом мы можем быть уверены.

– …тогда она добралась до острова намного раньше Сары Гордон. Разве не так?

– Если только она не останавливалась на полпути.

– Где?

– Адам Дженн сказал, что живет у Литтл-Сент-Мери. Это меньше чем в квартале от маршрута Елены.

– Хотите сказать, что она останавливалась на утреннюю чашечку чаю?

– Возможно. А возможно, и нет. Но если Адам вчера утром искал ее, то ему было бы нетрудно ее найти, так ведь?

Они пересекли Айви-корт, лавируя между велосипедами, и направились к лестнице.

– Мне нужно принять душ, – сказал Линли.

– Да ради бога, только не просите меня тереть вам спину.

Когда Линли вышел из душа, сержант сидела за его столом, внимательно изучая заметки, которые он написал прошлой ночью. Она устроилась как дома, разбросав по всей комнате свои вещи: один шарф на кровати, другой на спинке кресла, пальто на полу. Раскрытая сумка стояла на столе, и из нее вываливались карандаши, чековая книжка, пластмассовая расческа, у которой не было нескольких зубьев, и оранжевая нагрудная пуговица с надписью «Цыпленок Литтл был прав». Где-то в этом крыле здания ей удалось найти оборудованную служебную комнату. Перед ней стоял полный чайник, из которого она подливала в чашку с золотым ободком.

– Я смотрю, вы достали наш лучший фарфор, – заметил Линли, вытирая волосы полотенцем.

Хейверс постучала по чашке ногтем. Раздался глухой звук, а не мелодичное позвякивание.

– Пластик, – сказала она. – Ваши губы перенесут такое оскорбление?

– Они вытерпят.

– Отлично. – Она налила Линли чашку. – Там было молоко, но в нем плавали белые комки, поэтому я предоставила его будущее науке. – Хейверс бросила в чашку два кусочка сахару, перемешала одним из своих карандашей и передала ему. – Не наденете ли вы рубашку, инспектор? У вас прекрасные грудные мышцы, но я всегда немного теряю голову при виде голого мужского торса.

Линли повиновался, завершив свое одевание, начатое в ледяной ванной в конце коридора. Он взял чашку, подошел к креслу и обулся.

– Что у вас? – спросил он.

Хейверс отодвинула его записную книжку в сторону и развернула стул так, чтобы сидеть лицом к Линли. Она положила правую лодыжку на левое колено, что дало ему возможность увидеть ее носки. Они были красные.

– У нас есть волокна, – сказала она. – Из подмышек ее спортивной куртки. Хлопок, полиэстер и искусственный шелк.

– Они могут быть от одежды в ее шкафу.

– Верно. Да. Эксперты проверяют. .

– Значит, опять мимо.

– Нет, не совсем. – Линли увидел, как Хейверс прячет довольную улыбку. – Волокна были черные.

– Так…

– Да. Я думаю, что он тащил ее до острова, подхватив под мышки, и таким образом оставил эти волокна.

Линли не попался на крючок этого потенциального доказательства виновности.

– А что насчет орудия убийства? Они продвинулись в поисках того, чем ее ударили?

– Они по-прежнему дают то же описание. Это что-то гладкое, тяжелое и не оставило на теле следов. Единственная новость – это то, что они перестали называть орудие стандартным тупым предметом. Они удалили все эти прилагательные, но ищут не покладая рук другие. Шихан хочет пригласить независимых экспертов, поскольку очевидно, что два местных эксперта уже давно не могут прийти к четкому заключению ни по какому вопросу, не говоря уже о согласии.

– Он говорил, что могут быть проблемы с судебно-медицинской экспертизой, – сказал Линли. Он подумал об орудии преступления, поразмыслил о месте, где оно было совершено, и спросил:. – Дерево вполне вероятно, а, Хейверс?

Как обычно, она отреагировала сразу:

– Хотите сказать, весло? Весло байдарки?

– Это мое предположение.

– Тогда бы остались следы. Щепка, пятно олифы. Что-нибудь.

– Но у них нет абсолютно ничего?

– Ничегошеньки.

– Чертовски плохо.

– Верно. У нас нет ничего вещественного, если мы надеемся построить обвинение на этом. Но все-таки есть хорошие новости. Можно сказать, великолепные. – Хейверс достала из сумки несколько сложенных листов бумаги. – Пока я была там, Шихан получил результаты вскрытия. У нас может не быть вещественных улик, но зато у нас есть мотив.

– Вы это твердите с тех пор, как мы встретили Леннарта Торсона.

– Но это штука покруче, чем просто сексуальные домогательства, сэр. Это нечто реальное. Сдашь его за это, и с ним покончено навсегда.

– Сдашь за что?

Хейверс передала Линли отчет:

– Елена Уивер была беременна.

Глава 10

– Что, естественно, вызывает вопрос о тех неиспользованных противозачаточных таблетках, не так ли? – спросила Хейверс.

Линли вытащил из кармана куртки очки, вернулся к стулу и прочитал отчет. Елена была беременна восемь недель. Сегодня четырнадцатое ноября. Восемь недель назад бьша где-то третья неделя сентября до начала триместра в Кембридже. Приехала ли тогда Елена в Кембридж или еще нет? – подумал Линли.

Хейверс продолжала говорить:

– Когда я рассказала о них Шихану, он вдруг разразился десятиминутной речью.

Линли вышел из задумчивости: – Что?

– Беременность, сэр.

– И что?

Хейверс изобразила жест отчаяния:

– Вы что, не слушали?

– Я размышлял о временном соотношении. Где она забеременела? В Лондоне или в Кембридже? – Не дожидаясь ответа, Линли переключился на другое. – Каково мнение Шихана?

– В нем есть что-то от викторианского романа, но, как выразился Шихан, в здешнем окружении мы должны мыслить несколько архаически. Архаически с большой буквы «А». И от его версии здорово несет архаикой, сэр. – Карандашом Хейверс начала отстукивать на колене каждое предложение. – Шихан предположил, что у Елены завязался роман со старшим сотрудником колледжа. Девица от него забеременела. Она хотела женить его на себе. Он хотел сделать карьеру. Он знал, что ему не видать повышения, если поползет слух, что от него забеременела студентка. А она угрожала ему, что все расскажет, полагая таким образом склонить его к супружеству. Но все вышло не так, как она задумала. Он ее убил.

– Вы по-прежнему цепляетесь за Леннарта Торсона.

– Он подходит, инспектор. А этот адрес на Сеймур-стрит, который она написала в календаре? Я проверила.

– И?..

– Клиника. По словам врача, который был рад «помочь полиции в расследовании», Елена приходила туда в среду днем, чтобы сделать тест на беременность. И мы знаем, что Торсон приходил к ней в четверг вечером. С ним все было кончено, инспектор. Но дело обстояло еще хуже.

– Почему?

– Противозачаточные таблетки в ее комнате. Они датированы прошлым февралем, но их не принимали. Сэр, я думаю, Елена хотела забеременеть. – Хейверс отхлебнула чаю. – Обычная ловушка.

Линли нахмурился над отчетом, снял очки и протер их кончиком шарфа Хейверс.

– Не понимаю, как это связано. Она просто могла прекратить их принимать, потому что для этого не было оснований – в ее жизни не было мужчины. Когда он появился, она оказалась к этому не готова.

– Чушь, – ответила Хейверс. – Большинство женщин заранее знают, будут ли спать с мужчиной. Обычно они понимают это, как только встретятся с ним.

– Но ведь они не знают, собираются ли их изнасиловать, не так ли?

– Ладно. Сдаюсь. Но вы должны понимать, что Торсон тоже находится среди подозреваемых.

– Конечно. Но он не один, Хейверс. И возможно, он даже не в начале очереди.

В дверь дважды резко постучали. Когда Линли ответил, что можно войти, дневной сторож Сент-Стивенза просунул голову в комнату.

– Сообщение, – сказал он, протягивая сложенный лист бумаги. – Решил, что лучше принести его.

– Спасибо. – Линли поднялся. Сторож отдернул руку.

– Не для вас, инспектор, – сказал он. – Для сержанта.

Кивнув в знак благодарности, Хейверс взяла листок. Сторож исчез. Линли наблюдал, как она читала. Ее лицо помрачнело. Потом она смяла бумагу и вернулась к столу.

Линли беззаботно произнес:

– Думаю, сегодня мы сделали все, что могли, Хейверс. – Он достал часы. – Уже больше… Боже правый, посмотрите на часы. Уже больше половины четвертого. Возможно, вам стоит подумать…

Хейверс опустила голову. Линли смотрел, как она возится с сумкой. Ему не хватило духа продолжать притворяться. В конце концов, они не банковские служащие. У них другая работа.

– Не получается, – сказала Хейверс. Она швырнула комок бумаги в корзину для мусора. – Если бы кто-нибудь мог мне сказать, почему, черт возьми, ничего никогда не получается.

– Поезжайте домой, – сказал он. – Позаботьтесь о ней. Я здесь сам справлюсь.

– Для вас слишком много работы. Это нечестно.

– Может быть, и нечестно. Но это приказ. Поезжайте домой, Барбара. Вы приедете к пяти. Утром возвращайтесь.

– Сначала я проверю Торсона.

– Нет необходимости. Он никуда не убежит.

– Я все равно проверю. – Хейверс взяла сумку и подняла с пола пальто. Когда она обернулась к нему, Линли увидел, что ее нос и щеки покраснели.

Линли сказал:

– Барбара, иногда самое правильное решение бывает самым простым. Вы ведь это знаете?

– В этом все и дело, – ответила она.

– Моего мужа нет дома, инспектор. Они с Глин поехали договариваться насчет похорон.

– Думаю, вы сможете дать мне нужную информацию.

Джастин Уивер посмотрела на подъездную дорожку за спиной Линли, где угасающие дневные лучи мерцали на правом крыле его машины. Сдвинув брови, она, по-видимому, пыталась решить, что делать. Она сложила руки и прижала пальцы к рукавам своего габардинового блейзера. Это можно было расценить как стремление согреться, если бы не тот факт, что Джастин не отошла от двери, чтобы спрятаться от ветра.

– Не знаю. Я уже рассказала вам все про вечер воскресенья и утро понедельника.

– Но не все, смею сказать, что вам известно о Елене.

Джастин перевела взгляд с машины на Линли. Он увидел, что ее глаза были цвета восхитительного утреннего неба и не нуждались в подцвечивании с помощью правильно подобранной одежды. Хотя ее присутствие дома в этот час говорило о том, что весь день она не была на работе, Джастин была одета почти так же строго, как и предыдущим вечером, – втемно-серый блейзер, блузку, застегнутую до самого горла, с нежным узором из маленьких листочков и изящные шерстяные брюки. Свои длинные волосы она заколола гребнем.

Джастин сказала:

– Думаю, вы должны поговорить с Энтони, инспектор.

Линли улыбнулся:

– Конечно.

На улице два раза звякнул жестяной звонок велосипеда, и в ответ раздался автомобильный гудок. Неподалеку, с крыши на землю, описав дугу, слетели три дубоноса – их отчетливое «чик-чик!» было похоже на беседу, в которой повторялось лишь одно слово. Они запрыгали по дорожке, поклевали гравий и, как один, снова взмыли в воздух. Джастин следила за ними глазами, пока птицы не уселись на кипарис на краю лужайки. Потом она произнесла:

– Входите, – и отступила от двери.

Она взяла у Линли пальто, аккуратно повесила его на вешалку перед лестницей и повела посетителя в гостиную, где они встречались прошлым вечером. Однако, в отличие от вчерашнего дня, Джастин не предложила ему перекусить. Вместо этого она подошла к стеклянному чайному столику у стены и поправила стоявшие на нем шелковые тюльпаны. После этого она повернулась к Линли и застыла со свободно сцепленными перед собой руками. В этой обстановке, в этой одежде и в этой позе она была похожа на манекен. Линли стало интересно, что нужно сделать, чтобы самообладание покинуло эту женщину.

Он спросил:

– Когда Елена приехала в Кембридж к осеннему триместру в этом году?

– Триместр начался в первой неделе октября.

– Я знаю. Меня интересует, приехала ли она заранее, возможно, чтобы побыть с вами и отцом. Полагаю, чтобы освоиться в колледже, понадобилось бы несколько дней. Ее отец мог бы ей помочь.

Правая рука Джастин медленно поползла вверх по левой, остановилась над локтем, где ноготь большого пальца принялся описывать круги.

– Должно быть, она приехала где-то ближе к середине сентября, потому что тринадцатого была встреча на историческом факультете и она там присутствовала. Я это помню. Мне посмотреть в календаре? Вам нужна точная дата, когда она приехала к нам?

– Приехав в город, она сначала остановилась здесь у вас и вашего мужа?

– Если можно сказать, что Елена где-то остановилась. Она постоянно приходила и уходила. Ей нравилось вести активный образ жизни.

– По ночам?

Рука поползла к плечу и остановилась под воротником блузки, похожим на колыбель для шеи.

– Странный вопрос. Что вы имеете в виду?

– Когда Елену убили, она была на восьмой неделе беременности.

По лицу Джастин прошла легкая дрожь скорее эмоционального, нежели физического происхождения. Прежде чем Линли успел это оценить, она опустила глаза. Однако рука была по-прежнему у горла.

– Вам это было известно, – сказал Линли. Джастин подняла глаза:

– Нет. Но я не удивлена.

– Потому что она с кем-то встречалась? С кем-то, о ком вы знали?

Джастин перевела взгляд от Линли к двери гостиной, словно ожидала увидеть там любовника Елены.

– Миссис Уивер, – сказал Линли, – сейчас мы вплотную подошли к возможному мотиву убийства вашей падчерицы. Если вы что-нибудь знаете, буду очень признателен, если вы мне об этом расскажете.

– Это должен сделать Энтони, а не я.

– Почему?

– Потому что я была ее мачехой. – Джастин вновь перевела глаза на Линли. Взгляд был холодный. – Вы понимаете? У меня нет прав, наличие которых вы, по-видимому, мне приписываете.

– Прав говорить плохо о покойной?

– Как вам угодно.

– Елена вам не нравилась. Это очевидно. Но в этом вряд ли есть что-то необычное. Несомненно, вы одна из миллионов женщин, которым не очень-то по душе навязанные им дети от предыдущего брака супруга.

– Обычно этих детей не убивают, инспектор.

– Тайная надежда мачехи стала реальностью? – Линли угадал ответ, когда Джастин инстинктивно отпрянула от него. Он тихо произнес: – Это не преступление, миссис Уивер. И вы не первый человек, черное желание которого исполнилось, превосходя его самые безумные мечты.

Джастин резко отошла от чайного столика и села на диван. Она не откинулась на спинку и не утонула в нем, а сидела на краю со сложенными на коленях руками и идеально прямой спиной. Она пригласила:

– Садитесь, пожалуйста, инспектор Линли. – Когда он сел в кожаное кресло лицом к дивану, она продолжила: – Хорошо. Я знала, что Елена была… – казалось, Джастин подыскивает нейтральное слово, – сексуальной.

– Сексуально активной? – И когда Джастин кивнула, плотно сжав губы, словно намереваясь стереть оранжево-розовую губную помаду, Линли спросил: – Она вам рассказывала?

– Это было очевидно. Я чувствовала по запаху. После секса она не всегда принимала душ, а это довольно ощутимый аромат, не так ли?

– Вы не давали ей советов? Ваш муж не беседовал с ней?

– Об ее гигиене? – На лице Джастин появилось выражение сдержанного удивления. – Полагаю, Энтони предпочитал закрывать глаза на то, что подсказывало его обоняние.

– А вы?

– Несколько раз я пыталась поговорить с ней. Сначала я думала, что она просто не знает, как следить за собой. Я также подумала, что разумно будет узнать, предохраняется ли она от беременности. Откровенно говоря, у меня создалось впечатление, что Елена и Глин едва ли когда-нибудь беседовали, как мать с дочерью.

– Насколько я понимаю, она не стала с вами разговаривать?

– Наоборот, стала, и очень охотно. Ее позабавило то, что я отважилась ей сказать. Она поведала мне, что принимает противозачаточные таблетки с четырнадцати лет, когда она начала трахаться, – это ее слова, инспектор, а не мои, – с отцом одного из ее школьных друзей. Я не знаю, правда это или нет. Что касается ее личной гигиены, то Елена прекрасно знала, как позаботиться о себе. Она специально не принимала душ. Она хотела, чтобы все знали, что она занималась сексом. Я думаю, в особенности хотела, чтобы знал ее отец.

– Почему у вас создалось такое впечатление?

– Были дни, когда она возвращалась домой довольно поздно, мы еще не спали, и она подходила к своему отцу, обнимала его, прижималась щекой к его щеке, прикасалась к нему, в то время как от нее воняло, как… – Пальцы Джастин нащупали браслет.

– Она пыталась возбудить его?

– Сначала я тоже так подумала. И кто бы не подумал, принимая во внимание ее поведение? Но потом мне пришло в голову, что она просто совала ему в нос свою нормальность.

Выражение показалось Линли странным.

– Вызов?

– Нет. Отнюдь нет. Уступчивость. – Должно быть, Джастин прочла на лице Линли удивление, потому что быстро продолжила: – Я совершенно нормальна, папочка. Видишь, как я нормальна? Я хожу на вечеринки, пью и регулярно занимаюсь сексом. Разве не этого ты хотел? Разве ты не хотел нормального ребенка?

Линли увидел, как ее слова подтвердили картину, в общих чертах нарисованную Теренсом Каффом прошлым вечером и касающуюся взаимоотношений Энтони Уивера с дочерью.

–Я знаю, он не хотел, чтобы она общалась жестами, – сказал Линли. – Но что касается остального…

– Инспектор, он не хотел, чтобы она была глухой. И Глин этого тоже не хотела.

– Елена знала?

– Как она могла не знать? Они всю жизнь пытались сделать из нее нормальную женщину, но стать ею у нее не было никакой надежды.

– Потому что она была глухой.

– Да. – В первый раз поза Джастин изменилась. Она слегка наклонилась вперед, чтобы подчеркнуть свою мысль. – Глухота – это дефектность, инспектор. – Она ненадолго замолчала, словно оценивая реакцию Линли. И он тут же ощутил эту реакцию. Это было отвращение, которое он всегда испытывал, услышав высказывание, которое носило ксенофобский, гомофобский или расистский характер.

– Дело в том, – продолжала Джастин, – что вы тоже хотите представить ее нормальной. Вы даже хотите называть ее нормальной и осуждаете меня за то, что я посмела предположить, что глухой человек отличается от других. Я вижу по вашему лицу: глухой так же нормален, как любой другой. Именно так хотел думать и Энтони. Поэтому вы не можете по-настоящему судить его за то, что он хотел описать свою дочь так же, как это только что сделали вы, так ведь?

За этими словами чувствовалась холодная, отчужденная проницательность. Линли стало любопытно, сколько времени и размышлений потребовалось Джастин Уивер для того, чтобы выработать такую беспристрастную оценку.

– Но Елена могла судить его.

– Именно это она и делала.

– Адам Дженн сказал мне, что иногда виделся с ней по просьбе вашего мужа.

Джастин приняла свое прежнее положение, сев прямо.

– Энтони питал надежду, что Елена привяжется к Адаму.

– Мог ли он быть отцом ее ребенка?

– Не думаю. Адам познакомился с ней только в этом сентябре на собрании факультета, о котором я уже говорила.

– Но если она забеременела вскоре после этого?.. Джастин отмахнулась от этого предположения быстрым движением руки.

– Она регулярно занималась сексом с прошлого декабря. Задолго до того, как познакомилась с Адамом. – И вновь она предугадала следующий вопрос Линли. – Вам интересно, откуда я все это знаю.

– В конце концов, это было почти год назад.

– Она зашла показать нам платье, которое купила для рождественской вечеринки. Она разделась, чтобы примерить его.

– И она не помылась.

– Не помылась.

– Кто отвозил ее на вечеринку?

– Гарет Рэндольф.

Глухой парень. Линли пришло в голову, что имя Гарета Рэндольфа превратилось в постоянный фон любой информации о Елене. Линли пришло в голову, что Елена Уивер могла использовать Гарета как орудие мести. Если она старалась продемонстрировать отцу свою полноценность, то мог ли быть лучший способ осуществить это намерение, чем забеременеть? Тогда отец получит то, чего он так упорно хотел, – нормальную дочь с нормальными запросами и эмоциями, чье тело функционирует абсолютно нормально, В то же время она нанесет ему страшный удар, выбрав отцом ребенка глухого. Это изощренный способ возмездия. Только для Линли оставалось неясным, действительно ли Елена была настолько хитрой или мачеха воспользовалась ее беременностью, чтобы нарисовать портрет девушки, который мог бы служить ее собственным целям. Линли сказал:

– Начиная с января Елена периодически отмечала некоторые дни в ежедневнике маленьким значком рыбы. Вам это о чем-нибудь говорит?

– Рыба?

– Нарисованная карандашом и похожая на символ, используемый в христианстве. Она появляется по нескольку раз каждую неделю. Она была в ежедневнике и в ночь перед смертью Елены.