Текст книги "Зимняя мантия"

Автор книги: Элизабет Чедвик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

Глава 43

Матильда услышала монотонное причитание и почувствовала, как мокрый палец чертит на ее лбу крест. К бормотанию присоединился стук четок. В смятении она подумала: за кого все молятся? Возможно, ей тоже следует присоединиться… но она очень устала, голова так сильно болела, что даже думать об этом было тошно. Если сначала поспать…

Симон, не отрываясь, смотрел на жену, и ему показалось, что он заметил движение, когда священник смазал ей лоб святым маслом. Но больше она не двигалась, и, кроме него, никто ничего не заметил.

Уже три дня она лежала без сознания. Они принесли ее в замок на носилках, и Симон все время шел рядом, боясь, что она умрет. Но она не умерла. Однако он понимал, что время уходит, и вместе с ним – шансы на то, что она оправится. Им удалось влить ей в горло немного молока, но этого было недостаточно. Ему уже казалось, что глаза ее глубоко запали.

Честер положил руку на плечо Симона.

– Пойдем, – позвал он. – Оставь ее женщинам. Ты ничего не можешь сделать, только мешаешь.

– Лучше я останусь, – упрямо заявил Симон, желая, чтобы тот поскорее убрал руку. Жест был дружеским, но Симон не нуждался в его сочувствии.

– Черт, парень, ты же солдат, а не нянька! Она не знает, здесь ты или нет. Пойди выпей пару чаш. Будешь лучше себя чувствовать.

– Она, может, и не знает, зато я знаю, – мрачно поправил он слова друга. – А пить еще плюс к тому, что я уже выпил, будет означать головную боль.

Честер хмыкнул и развел руками в знак того, что сдается.

– Вы друг друга стоите, – заявил он. – У обоих мозги набекрень.

Честер выразил свое раздражение тем, что сильно топал, когда уходил. Но Симон этого даже не заметил, он лишь порадовался, что тот ушел. Он взял руку Матильды. Пальцы были теплыми и расслабленными. Он потер большим пальцем резной камень на ее обручальном кольце.

– Матильда… – тихо произнес он и погладил ее медные волосы. – Что бы я ни натворил, ты меня прости. Если я был неверен, то это моя слабость… не твоя. Зачем ты, спаси тебя Господи, решила последовать за мной в Жизор, я не знаю… Наверняка есть занятия поважнее, чем гоняться за заблудшим мужем. – К горлу подкатил комок. – Если ты не проснешься и не расскажешь мне, я так никогда и не узнаю…

Ничего не изменилось в ее лице – те же закрытые глаза и приоткрытые губы. Тишина тянулась, прерываемая только потрескиванием угля в жаровне да тихим бормотанием Элисанд и сиделки за занавеской.

Симон склонил голову, чтобы помолиться, но усталость взяла свое. Он закрыл глаза, собираясь попросить Господа о выздоровлении Матильды, и тут же заснул.

Матильду разбудил детский плач и голос женщины, успокаивающей ребенка. Четкие образы перед глазами вдруг стали мутными, и ее затошнило. Она чувствовала дикую головную боль, сконцентрированную в районе левого виска. Обрывки воспоминаний, подобно темным рыбам, проплывали перед ее мысленным взором и исчезали в темноте, прежде чем она успевала их поймать. Крики, битва. Сверкающее лезвие меча. Кровь. Боль. Темнота.

Во рту так пересохло, что она не могла сглотнуть. Она попыталась поднять правую руку, чтобы кого-нибудь позвать, но не смогла – ее что-то придавило к кровати. С трудом, морщась от вспышек боли в виске, она слегка повернула голову и увидела стоящего на коленях Симона, который спал, прижавшись к ее руке. На лице – трехдневная золотистая щетина, челка так отросла, что почти закрывает глаза. На нее накатила волна нежности. Но тут она заметила, что другая рука у него замотана и повязка в рыжих пятнах крови.

– Симон? – прохрипела она. Он не поднял головы, но рука крепче сжала ее пальцы, как будто он боялся, что она исчезнет, пока он спит. С огромным трудом она толкнула его и еще раз произнесла его имя. Он медленно поднял голову, напоминая пьяного человека, которого разбудили, и словно не понимая, где находится.

– Симон, дай попить, – прошептала она и закашлялась. Его взгляд стал ясным. Он взял чашу со стола и поднес к ее губам.

Она сделала несколько глотков разведенного вина, и темная рыба памяти почти поднялась на поверхность. Она ехала из монастыря, где только что познакомилась с любовницей своего мужа. За занавеской снова захныкал ребенок, и воспоминания стали еще четче.

– Слава Господу! – произнес он дрожащим голосом. – Я никогда в жизни так усиленно не молился, как в эти последние дни… Когда явился священник, чтобы соборовать тебя, я думал, что сойду с ума…

– Тогда тебе легко меня понять, – пробормотала она. – Я тоже сходила с ума… может, все еще схожу. – Она закрыла глаза, ощущая сильную слабость. Боль молотом стучала по черепу. Мир слишком сложен. Проще отрешиться от всего и вернуться в темноту.

Она снова долго спала, а когда проснулась, увидела, что Симон все еще рядом. Ей даже показалось, что он ни разу не двинулся, его щетина уже превратилась в бороду, и, даже если бы ее глаза были закрыты, она могла бы догадаться о его присутствии по резкому запаху. Свеча уже догорела, шторы на окне раздвинуты, за окном позднее утро. В зале больше никого не было, даже у очага. Треножник с котлом сдвинут в сторону.

Голова все еще болела, но видела она более ясно, а желудок уже не вызывал мыслей, что она находится на борту судна в шторм. Она попыталась сесть, Симон хотел помочь ей, но тут же замер с гримасой боли на лице. Она с трудом села сама. Несколько мгновений пришлось подождать, чтобы перестала кружиться голова, но она перетерпела и с беспокойством взглянула на него.

– Что случилось?

Он откинулся на спинку стула и прижал руку к груди.

– Мои ребра, – со свистом произнес он. – Удар меча, кажется, по меньшей мере два сломаны.

– Глупец, отчего ты сразу же не пошел к лекарю? – Матильда тут же забыла про все свои беды. Повязка на его руке напоминала тряпку нищего, и, хотя он снял доспехи, его кожаный поддоспешник так пропитался потом, запахом дыма и кровью, что вполне мог бы стоять сам по себе.

Он пожал плечами и тут же поморщился.

– Я хотел быть рядом. – Он взял ее руку и погладил. – Я понял, что мог потерять.

Матильда сумела слабо улыбнуться.

– Я тоже.

Он свободной рукой налил вина в чашу, отпил сам и начал подносить чашу к ее губам. Жест напоминал ритуал с любовной чашей на свадьбе, когда жених и невеста должны прикоснуться губами к одному и тому же месту. На этот раз вино не было разбавленным – оно обожгло ей горло, и она закашлялась.

– Извини, – смутился он. – Мне требовалось что-то, чтобы не заснуть ночью.

Она махнула рукой, показывая, что через минуту она будет в порядке. Вино из горла быстро проникло в желудок и зажгло огонь в венах. Наконец она вдохнула полной грудью.

Он угрюмо посмотрел на нее. Тени под его глазами были синевато-серого цвета.

– Зачем ты поехала за мной в Жизор?

Она взглянула на него, потом опустила глаза на одеяло.

– Я поехала в Жизор из-за своей матери. Да и в Эвр я отправилась из-за нее.

– Твоей матери? – непонимающе переспросил он. Она показала на ящик у кровати.

– Открой, – попросила она, – и возьми с самого верха рулон ткани.

Морщась от боли в ребрах, он выполнил ее просьбу.

– Что это?

Она жестом попросила его развязать ремешок, стягивающий рулон, и развернуть его.

– Это вышивка, – пояснила она. – Я ее нашла, когда разбирала материнские сундуки после ее смерти, чтобы раздать всё бедным. Она хранила это все долгие годы.

– У нее было много вышивок, – подтвердил Симон, развертывая рулон на кровати.

– В конце нет. Она все раздала… кроме этой.

Симон глазами обежал рисунок. Молодая женщина на темной лошади, рыжеволосый мужчина на гнедой. Стежки положены так искусно, что казалось, будто ветер колеблет их одежды. Он коснулся фигур кончиками пальцев своей здоровой руки и повернулся к Матильде.

– Мать вложила в эту вышивку всю свою любовь и тоску и затем спрятала в темноте сундука, – сказала Матильда сдавленным голосом, смахивая слезы. – Я не хочу прожить свою жизнь, как она. – Она взяла вышивку и нежно провела указательным пальцем по контурам фигур. – Я так долго жила в тени отца, что сама чуть не стала тенью. – Она глубоко вздохнула и подняла на него глаза. – Вот почему я поехала тебя искать… а моя мать так и не нашла своего мужа.

Симон тихо выругался.

– Насколько я помню, она считала, что он ее предал, – заметил он. – Разве я тебя не предал?

Матильда не отвела глаз.

– Я поехала в Эвр, чтобы это выяснить.

– Могла спросить у меня.

– Если бы ты был в Жизоре, спросила бы, скорее всего при помощи больших ножниц. Так или иначе, я отправилась вместе со своей яростью в Эвр. – Заметив беспокойство в глазах Симона, она улыбнулась, хотя глаза ее были прищурены, как у кошки. – Зря боишься. Сестра Сабина жива и невредима. Пожалуй, нельзя сказать, что мы встретились и расстались как лучшие друзья, но мы поняли друг друга. Она рассказала, что между вами было.

Его бледное лицо внезапно ярко вспыхнуло.

– Я не горжусь своим поступком, но я сделаю что смогу, чтобы все исправить. Ребенок же ни в чем не виноват. – Он взял ее руки в свои. – Мой долг – найти ему место в своем доме и в своем сердце. Я пойму, если ты этого сделать не сможешь, но я попрошу тебя попытаться.

– Это и мой долг, – повысила голос Матильда. – Разумеется, я постараюсь. – Что касается долга, тут ее научили всему и, кстати, тому, что только выполненный долг сохраняет мир и покой. – Ты все еще ее хочешь? – тихо спросила она. – Ты совсем не жалеешь, что она приняла обет?

Симон покачал головой.

– Это было пламя, разгоревшееся единожды и загашенное по обоюдному согласию. Я хочу тебя.

– Правда? – Она вгляделась в его лицо.

Он сжал ее руку своими руками – здоровой и раненой.

– Я захотел тебя сразу, когда увидел в саду в Нортгемптоне, и с тех пор это желание не угасало. Никогда. И во мне говорит вовсе не придворный, который хочет втереться в доверие.

– А кто? – прошептала она. Их губы почти касались. – Скажи мне, Симон. Мне нужно знать.

– Человек, который любит свою жену до беспамятства, – ответил он. – За ее мужество, за ее любовь и умение прощать. За все, что в ней есть.

Матильда вздохнула и прижалась губами к его губам. Поцелуй был нежным и страстным, отчаянным и радостным, и, когда их губы разомкнулись, оба с трудом дышали.

Он искоса взглянул на нее и покачал головой.

– Не думаю, что я смогу…

– Да нет же, глупый. – Она улыбнулась ему сквозь слезы. – Совсем не для этого! Мы оба не в лучшем состоянии. Если ты попытаешься встать, то опрокинешься. А моя голова готова лопнуть. Я просто хочу чувствовать тебя рядом. Забирайся в постель и спи. – Она откинула край одеяла.

Он тоскливо посмотрел на освобожденное место.

– От меня воняет. Мне надо помыться, – поморщился он и понюхал свою подмышку.

Она пожала плечами.

– Я не жалуюсь. Иди сюда.

Он уступил ее настоянию, и усталость навалилась на него стремительным потоком, подобно воде, прорвавшей плотину. Он только успел задернуть занавеску, отделившись от внешнего мира. Еще он умудрился стащить с себя верхние одежды. Руки его путались, веки казались такими тяжелыми, будто на них положили смертные пенни. Все еще в штанах и рубашке, он забрался в постель, лег рядом с Матильдой, притянул ее к себе и положил ее голову себе на грудь. И через мгновение его дыхание стало глубоким и ровным.

Матильда прижалась к нему, слушая мерный стук его сердца. Она не была так наивна, чтобы решить, что они прогнали всех своих демонов. Будут еще ссоры, недопонимание, шипы на жизненной дороге. Она это знала. Но им была дарована милость примирения и согласия и свет любви. Прошлое осталось позади, будущее манило. Вполне довольная, Матильда обняла Симона за талию и уснула с улыбкой на лице.

От автора

Теперь короткое примечание для тех читателей, которых интересует, что в этой книге соответствует действительным фактам и какие вольности я себе позволила. На этот вопрос довольно трудно ответить, потому что исследования показали, что многие факты в разных источниках противоречат друг другу, другие не совсем четкие, и это еще мягко сказано.

Уолтефа Хантингдонского обезглавили за измену в 1076 году. Из того, что писали о нем хроникеры, можно сделать вывод, что он был скорее глуп и подвержен чужому влиянию, чем склонен к бунтарству. У него были враги при нормандском дворе, жаждущие свалить его, и король Вильгельм поддался на их уговоры. К тому же уж слишком часто Уолтеф был близок к тому, чтобы переступить черту. Джудит действительно сообщила о предательстве мужа Вильгельму, но после его казни горько сожалела. Из того, что я прочла, я сделала вывод, что она надеялась на высылку Уолтефа, как других английских феодалов, восставших против Завоевателя, и была потрясена тем, что его казнили.

Аббатство в Кроуленде до сих пор существует, частью в руинах, есть там и действующая церковь, но мало осталось следов того, что стояло на этом месте во времена Уолтефа. Аббатство сильно пострадало от пожара, описанного в романе, и было перестроено в нормандском стиле в начале XII века. Позднее его опять переделывали, так что то, что мы видим сегодня, это остатки построек XIV века. Несмотря на поклонение Уолтефу, нигде нет упоминания о его могиле в Кроуленде, хотя посетитель может купить открытки с фотографией черепа аббата Теодора, который погиб при набеге датчан в 850 году нашей эры.

В одной хронике есть упоминание о том, что Джудит отвергла Симона де Санли из-за того, что он хромал на одну ногу, и я с радостью этим воспользовалась, потому что упустить такой факт у меня не было сил. Сам Симон своего рода загадка. Я нашла четыре разных даты его рождения – от 1046 до 1068 годов. В некоторых источниках есть упоминание о его участии в битве при Гастингсе. Поскольку данное произведение художественное, я выбрала дату, которая больше меня устроила и которая сочетается с другой известной информацией, и остановилась на 1058-м. Мне также встретились имена двух совсем разных людей, называвшихся его отцом. Я выбрала Ришара де Рюля, потому что он был управляющим двора.

Считается, что Симон участвовал в Крестовом походе, но до Иерусалима не дошел, потому что все хроникеры пишут о его участии в нормандской войне короля Руфуса в 1098 году. Помня об этом, я позволила себе придумать ситуацию, заставившую его повернуть назад. Известно также, что у него был незаконнорожденный сын Симон, но мне не удалось ничего найти об этом ребенке. И снова мне пришлось придумывать. Даты рождения законных детей Симона известны, но все разные, и я постаралась придать этим фактам правдоподобие. Среди всей этой путаницы и намеков я наткнулась на один непреложный факт – служанку Матильды звали Элисанд. Писать исторические романы и интересно, и очень трудно.

Теперь для тех, кого интересуют другие исторические персонажи, упомянутые в книге: Ральф де Гал не добрался до Иерусалима, он умер в Антиохии. Стефан Омальский выжил и вернулся. У Симона и Матильды родился еще один сын, которого назвали Симоном, таким образом старший сын Уолтеф получил возможность посвятить себя церкви. Он был позднее канонизирован при жизни.

Симон умер в небольшом монастыре в 1111 году, снова отправившись в Крестовый поход. Матильда недолго вдовствовала, она вышла замуж за принца Дэвида Шотландского, который потом стал королем, и родила ему сына и двух дочерей, когда ей было уже за сорок.

Я буду рада отзывам читателей. Любой, желающий со мной связаться, может это. сделать через Интернет: [email protected].