Текст книги "Без ума от герцога"

Автор книги: Элизабет Бойл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Элинор покачала головой:

– Лорд Льюис останется опекуном Тии, пока я не выйду замуж. Есть только один способ убедиться в том, что она для него недосягаема. Я должна найти мужа, и могущественного.

Минерва и Люси переглянулись. Они наверняка понимали, что Элинор, необходимо выйти замуж, но радовались этому не больше подруги.

Она не хотела выходить замуж только для того, чтобы обрести мужа… и черт бы побрал Сент-Мора, он только все ухудшил. Поскольку теперь она хотела… желала гораздо большего.

А что, если один из герцогов в ее списке целуется, как Сент-Мор?

Это сделает брак вполне приемлемым.

Даже желанным.

Пока она размышляла, Люси с ее воровскими навыками ухитрилась выхватить у нее из рук сверток и стала его разворачивать.

Громкий возглас Минервы вернул Элинор к реальности.

– Погибель!

– Даже я должна признать, что платье скандальное, – тихо присвистнула Люси.

Встряхнув бархат, она выставила наряд на всеобщее обозрение.

Вскочив, Элинор выхватила платье у нее из рук.

– В этом платье ты станешь поводом для худших сплетен сезона, – прищурилась Минерва; – Ты уже сделала это прошлой ночью. Если кто-нибудь узнает, что ты и этот человек…

Люси отмахнулась от упреков Минервы, ее взгляд сосредоточился на платье.

– Что мистер Сент-Мор сказал о твоей покупке? Я знаю, что сказал бы Клифтон, если бы я купила подобное платье.

– Я не очень прислушивалась к его мнению, – ответила Элинор.

– Значит, он не одобрил, – улыбнулась Люси.

– Категорически, – улыбнулась в ответ Элинор.

Обе рассмеялись, Минерва хмуро смотрела на них, скрестив на груди руки.

– Он громы и молнии метал, – пояснила Элинор. – И должна признаться, это лишь подзадорило меня купить платье. Уж если Сент-Мора оно привело в такое состояние, то можно себе представить, что скажет один из моих герцогов, когда я его надену.

– Ты шутишь, – покачала головой Минерва. – Ты не можешь появиться в таком платье на публике!

Взглянув на свое приобретение, Элинор увидела, что в скромной обстановке их гостиной платье выглядит куда более безвкусным, чем в окружении ярких тканей на рынке. Там оно выглядело вполне приемлемым, по крайней мере, на ее взгляд.

– В таком платье я ни за что не вышла бы из дома, – сказала Люси.

Минерва кивнула:

– Видишь, Элинор, даже Люси согласна. Ты не можешь носить его.

– Ты не поняла, – покачала головой Люси. – Я не вышла бы из дома, потому что Клифтон сорвал бы с меня платье раньше, чем я шагнула бы за порог спальни. – Она снова посмотрела на платье: – Когда ты соблазнишь мистера Сент-Мора, одолжишь платье мне?

– Это не твой цвет. – Минерва шагнула между новоиспеченной графиней и Элинор. – И больше никаких разговоров о соблазне. Если о чем-нибудь станет известно – о прошлой ночи или этом платье, все погибло. Герцогиня лишит нас средств и сошлет в Камберленд.

От этой унылой перспективы все три дружно вздрогнули, даже Люси, над которой герцогиня больше не имела власти.

Минерва не закончила.

– Какого сорта женщина может хотя бы подумать надеть такое… такое… – Она взмахнула руками над платьем, словно не знала, какое слово подобрать.

Но Люси знала.

– Куртизанка, – подсказала она.

Элинор и Минерва не стали возражать. Мать Люси была печально известная дама полусвета, и в этом отношении они доверяли мнению подруги.

– Причем с весьма преуспевающим покровителем, поскольку такое платье мужчина не купит случайной птичке или оперной плясунье.

Минерва снова окинула платье критическим взглядом.

– Что ж, бархат отличный. В последнее время редко найдешь такое качество. Думаю, он французский.

– И, следовательно, вдвойне скандальный, – с улыбкой добавила Люси.

– Я знаю, сейчас оно немного чересчур, однако я собираюсь его переделать, – сказала Элинор.

– Но не слишком усердствуй, – подсказала Люси. – Особенно если намерена носить его, когда рядом мистер Сент-Мор.

– Люси! – застонала Минерва. – Ты слишком настаиваешь, чтобы Элинор спуталась с этим типом. Она попадет впросак. Как она выйдет за герцога, если будет развлекаться с поверенным? Или, хуже того, если ее имя станут трепать.

Люси пожала плечами, ее явно не тронули упреки Минервы. Она снова села и сложила руки на коленях, являя собой образец обманчивой добропорядочности.

Минерва повернулась спиной к их скандальной подруге и снова посмотрела на платье, на этот раз более внимательно.

– Цвет тебе идет. С этим не поспоришь. И если тебе удастся его переделать, оно будет прекрасно смотреться с бриллиантами Стерлингов.

Элинор разинула рот.

– Боже милостивый! Только не говори, что они все еще у тебя.

Минерва кивнула.

– Тебе следовало отдать их Фелисити, когда она вышла за Холлиндрейка.

– Да, следовало, – как ни в чем не бывало сказала Минерва. – И если бы Фелисити Лэнгли знала о них, она потребовала бы их раньше, чем высохли бы чернила на специальной лицензии.

Элинор расхохоталась.

– Я отдала их тебе, чтобы ты забрала их в Женеву для сохранности. Каким образом они оказались у тебя? – отдышавшись, спросила она.

– Не помню, – ответила первая леди Стэндон.

– Не помнишь? Я отдала их тебе пять лет назад, когда умер Эдвард.

Люси переводила взгляд с одной маркизы на другую.

– Бриллианты Стерлингов? О чем вы говорите?

– Проболталась. – Элинор сердито посмотрела на Минерву: – Расскажи ей. Я сдержала слово.

Вздохнув, Минерва повернулась к Люси.

– В семействе Стерлингов есть бриллиантовое ожерелье, которое переходит к жене наследника. Считается, что оно одаряет хозяйку особой плодовитостью. Оно, право, не стоит суеты.

– Не стоит суеты? – выпалила Элинор. – Да на главный камень можно содержать целый полк!

Люси снова перевела взгляд с одной на другую.

– Значит, камень не один?

– Всего три. – Минерва пыталась говорить так, словно это стекляшки, а не предмет всеобщей зависти.

Ее беспечность исчезла.

– Три? – округлила глаза Люси.

Пойманная Минерва сказала все:

– Да, три бриллианта и два рубина.

– И пригоршня мелких бриллиантов и рубинов, – добавила Элинор.

– Только пригоршня? – Поглядев на обеих, Люси поджала губы. – Не похоже на Стерлингов.

– Большинство замечает только крупные бриллианты, – промямлила Минерва.

– Вот именно, только бриллианты, – подбоченилась Люси.

– Согласно семейной легенде три бриллианта представляют наследника, запасного наследника и еще одного.

– Учитывая пагубные наклонности Стерлингов, это нелишне, – заметила Минерва.

– В сторону суеверия, – деловито сказала Люси. – Вернемся к более существенному вопросу. Почему я их не получила?

Элинор взглянула на Минерву, которая, застонав, продолжала признание:

– Было решено…

– Леди Женева решила, – добавила Элинор.

– Да, леди Женева, – кивнула Минерва. – Она думала, что благоразумнее подождать и посмотреть…

– Чего подождать? – уставилась на них Люси. – Выживет ли Арчи? Будут ли у нас дети? Унаследует ли он титул?

Элинор и Минерва потупились, как парочка карманников, пойманных на месте преступления.

– Это была идея Женевы, – сказала Элинор. – Полагаю, она не слишком радовалась тому, что Арчи унаследует герцогский титул. Она считала его немного…

– Идиотом? – подсказала Люси. – В этом я не стану с ней спорить. И полагаю, мысль о том, что я, дочь вора и пользующейся дурной славой итальянки, надену бесценную реликвию Стерлингов, была для леди Женевы невыносима.

– Что-то вроде этого, – признала Минерва.

– Да, – поспешила согласиться Элинор.

Люси, удивив их обеих, рассмеялась:

– Я наверняка бы их потеряла. Никогда не питала слабости к украшениям. Но если ты собираешься носить бриллианты Стерлингов, Элинор, смотри, чтобы среди гостей не было Фелисити.

Все засмеялись и снова уселись, Элинор все еще держала платье.

– Минерва права, – взглянула на него Люси, – Бриллианты подойдут, если ты решишь соблазнить своего мистера Сент-Мора.

– Люси! – одернула ее Минерва. – Перестань настаивать, чтобы Элинор завела любовника. Но отрицать нечего. С этим бархатом бриллианты будут смотреться ошеломляюще. – Помолчав, она следующей фразой сразила подруг: – Признаюсь, я понимаю твое искушение. Сент-Мор чертовски красив.

– Минерва Стерлинг! – повернулась к ней Люси. – Кто бы мог подумать, что ты такая грешница?

– Прошлой ночью она как раз тосковала о дерзком бароне, – наклонившись, добавила Элинор.

– Да что ты! – улыбнулась Люси. – Минерва, я поражена, ты полностью под моим влиянием. – Потянувшись к чайнику, она стала наливать себе чай.

– Тоже мне, дерзкий барон! Я ни о чем таком не думаю. Я сказала это о мистере Сент-Море только потому, что вчера его как следует разглядела, – заявила первая леди Стэндон. – Он настоящий джентльмен. Как жаль, что он не титулован и не богат.

– Да, судьба мне не благоволит, – сказала Элинор.

– Как знать, – подула на чай Люси.

– Клянусь, он похож на того повесу, который лет десять назад был героем скандалов. – Минерва похлопывала по губам пальцем. – Как же его звали? – Она посмотрела на Люси, но та пожала плечами и принялась наливать чай Элинор.

– О Господи! Теперь я вспомнила, – нахмурив брови, не унималась Минерва. – Разве он не похож на этого безумного… как же его имя? Да, лорд Дж…

Какое имя произнесла подруга, Элинор не услышала, поскольку Люси ухитрилась плеснуть чай на колени Минерве.

– Люси, что с тобой?! – вскочила Минерва.

– Ох, нельзя мне разливать чай! Давай помогу. – Схватив Минерву за локоть, Люси потащила ее из комнаты, оставив Элинор задаваться вопросом, не сошли ли ее подруги с ума.

* * *

В холле, вдали от любопытных ушей, Люси встряхнула Минерву:

– Ты едва все не испортила!

– О чем ты говоришь? Если бы вода в чайнике не остыла, ты бы меня ошпарила!

– Минерва, забудь про чай. Я говорю о мистере Сент-Море.

– С ним что-нибудь случилось? Я всего лишь собиралась сказать, что он может сойти за брата Безумного Джека Тремонта.

– Может, Минерва, – едва слышно прошептала Люси. – Потому что он и есть брат Безумного Джека. Мистер Сент-Мор – это герцог Паркертон.

Глава 9

Джеймса проводили в главный зал на втором этаже лондонской резиденции Эйвенбери.

Поскольку Эйвенбери обычно жил в провинции, это настоящая удача, что он оказался в Лондоне. Слуги, разинув рты, глазели на Джеймса, когда он следом за дворецким поднимался по лестнице. У Эйвенбери гости бывают редко.

Встречавшийся с предыдущим герцогом, суровым и неумолимым человеком, который относился к своему положению и привилегиям как другие к воздуху, Джеймс толком не знал, чего ждать от нынешнего обладателя титула.

Дворецкий ввел его в хорошо обставленную комнату и громко объявил:

– Ваша светлость, позвольте представить, герцог Паркертон.

– Для меня честь познакомиться с вами, ваша светлость, – низко поклонился Джеймс.

– И для меня тоже, ваша светлость, – ответил Эйвенбери.

Выпрямившись, Джеймс взглянул на него. Этот Эйвенбери цветом волос, а главное, серьезным выражением лица походил на прежнего герцога, что вряд ли сулило удачу задумке Джеймса.

А он надеялся, что у Эйвенбери есть склонность к авантюрам.

– Вы свободны, Хиггингс, – махнул рукой дворецкому Эйвенбери.

Чересчур заботливый слуга снова подозрительно взглянул на Джеймса, затем поклонился и вышел.

– Как это мы с вами раньше не встречались, ваша светлость? – спросил Эйвенбери, пересекая комнату.

– Это упущение, – ответил Джеймс. – Я в свое время встречался с вашим отцом.

Эйвенбери кивнул и, подойдя ближе, вглядывался в Джеймса.

– Паркертон, это правда синяк?

– Да, – с некоторой гордостью ответил Джеймс.

Герцог присвистнул.

– Как это вышло?

– Это было дело чести. Граф Клифтон нанес мне удар прямо посреди «Уайтса».

– Никогда ничего подобного не слышал! – воскликнул Эйвенбери.

– Да и я тоже, – признался Джеймс.

– Это больно?

– Было больно, – сказал Джеймс. – Я даже потерял сознание.

Эйвенбери изумленно покачал головой:

– Постараюсь в будущем не ссориться с графом Клифтоном.

– Мудрое решение. – Джеймс оглядел элегантную комнату и заметил на письменном столе стопки книг. – Вы посещаете библиотеку?

– Это все Грэмшоу, – застонал Эйвенбери. – Говорит, что Лондон – это образование. По воскресеньям он подбирает для меня книги. Вот почему я просил вас прийти сейчас. Я предпочел бы проехаться верхом в парке, а не читать «Одиссею».

– В такой чудесный день я вас не виню, – согласился Джеймс.

– Грэмшоу ужасно занудный, – признался Эйвенбери, жестом пригласив Джеймса сесть на широкий диван у окна, выходившего в парк. – Он мой наставник.

– Я догадался. – Джеймс вспомнил собственного наставника, строгого и требовательного, весьма походившего на этого Грэмшоу. У них с Эйвенбери много общего, оба рано унаследовали титул, хотя Джеймс был не так юн, как Эйвенбери, которому только одиннадцать.

– Он даже отказался удовлетворить вашу просьбу о визите, – признался мальчик.

– Да? – Джеймс припомнил взгляды слуг. Неудивительно, что они смотрели на него, разинув рты. – И почему?

– Бубнил что-то о сумасшествии и дурном влиянии. – Мальчик помолчал. – Без обид, ваша светлость.

– Никаких обид, – ответил Джеймс. Ох уж это имя Тремонт. Настоящее проклятие его рода.

Эйвенбери подался вперед.

– Заметив у него на столе вашу записку, я позже ее стащил и сам ответил. Затем подкупил слугу, чтобы тот отнес ответ к вам в дом. – Помолчав, он посмотрел на Джеймса. – Я еще ни разу не встречал герцога.

Джеймс не знал, то ли упрекнуть мальчишку, то ли похвалить за находчивость, но от последних слов, сказанных с искренностью и явным любопытством, у него внутри что-то вспыхнуло.

Он понимал, каково жить в изоляции.

В конце концов, он так провел свою жизнь.

– Не знаю, зачем мы приехали в Лондон, – жаловался мальчик, нетерпеливо постукивая ногой. – Грэмшоу не позволяет мне выходить из дому ни для какой забавы, за исключением прогулки в парке в пятницу, но это скука смертная. Ничего, кроме назидательных визитов в библиотеку и в парламент, чтобы я мог увидеть свое будущее место. А когда я попросил посмотреть мраморы Элгина, Грэмшоу отказал. Сказал, что они возмутительные. – Помолчав, мальчик взглянул на Джеймса. – Это правда?

– Лет через пять вы найдете их интересными.

– Я уже устал приказывать ему, чтобы он отвез меня в Тауэр посмотреть слона, но он все время отказывает. Говорит, что это приказ моего дяди.

– Обязательства, сопутствующие титулу, – это тяжелый груз, – сказал Джеймс, – Когда я был в вашем возрасте, отец держал меня под замком, опасаясь, что я отобьюсь от рук. А я всего лишь хотел пойти на рыбалку.

– Я люблю рыбалку. – Мальчик вздохнул. – Знаете, я один раз ходил.

– Как вам удалось?

– Одна из служанок пожалела меня и выпустила из дома, чтобы я мог пойти с ее братом и его друзьями. Отличная компания.

– Деревенские ребята?

Мальчик кивнул.

– Прекрасные товарищи, – признался Джеймс. – У моих братьев были приятели в деревне. Я всегда им завидовал.

– Они взяли меня на рыбалку, – продолжал Эйвенбери. – Я вымок, вымазался и поймал четырех рыб. Нет, трех. Но я поймал бы четвертую, если бы Грэмшоу не нашел меня.

– Я тоже люблю рыбалку. У меня в поместье отличный пруд с форелью. Вы должны приехать половить ее.

– Можно?

– Да. И не нужно брать с собой Грэмшоу.

– Дядя говорит, что я везде должен брать его с собой, и еще Биллза, лакея.

– Тогда привозите их, – сказал Джеймс, – и мы запрем их в башне, пока будем рыбачить.

Мальчик заливисто рассмеялся, и Джеймс тоже. Смех юного Эйвенбери был заразителен, как и смех Элинор.

– Итак, ваша светлость, – начал мальчик.

– Зовите меня Паркертон.

– Тогда и вы должны называть меня Эйвенбери.

– Согласен.

– Итак, что вам нужно, Паркертон? Уверен, вы не просто так пришли.

Мальчик, сообразительный и находчивый, нравился Джеймсу все больше.

– Я пришел по поручению одной леди.

– Леди? Я никаких леди не знаю. За исключением моей мамы, которой никогда нет рядом.

– Гм… все это запутано. Я должен просить вас сохранить наш разговор в тайне.

– Не говорить Грэмшоу или кому-нибудь еще?

– Именно.

Мальчик надулся со всей герцогской важностью, которой обладал:

– Слово чести.

– Как я сказал, я пришел сюда по поручению дамы. Она просила меня помочь найти ей мужа.

– Вас?

– Да, меня, только она не знает, что я Паркертон.

– Рассказывайте. – Глаза мальчика вспыхнули.

Джеймс пересказал всю историю, пропустив поцелуи. Эйвенбери покачал головой:

– Почему вы согласились найти леди Стэндон мужа?

– Я подумал, что это шутка. Как вы знаете, в нашем кругу шутят редко.

Мальчик кивнул.

– Я никогда с шутками не сталкивался, – признался Джеймс.

– Никогда?

– Никогда. – Джеймс удрученно покачал головой. – По крайней мере, до тех пор, пока меня не ударили. – Он похлопал по синяку. – Уверен, это дало мне новые перспективы.

– Можно поближе посмотреть?

Джеймс кивнул, мальчик с ногами взобрался на диван и, встав на коленки, разглядывал глаз Джеймса.

Он снова присвистнул, – должно быть, он перенял это у деревенских ребят.

– Великолепные цвета, Паркертон. Настоящая радуга. – Мальчик снова сел на диван. – Меня никогда не били. Я хочу брать уроки бокса, а Грэмшоу говорит, что я слишком мал.

– Очень уж он своевольный.

– Я так ему и сказал, но он и слушать не хочет. Бормочет что-то о том, за что платит ему мой дядя.

– Когда он в следующий раз скажет нечто подобное, напомните ему, что придет время, и счета будете оплачивать вы. Все, включая счета дяди. Это вразумит старика Грэмшоу, если он понимает, что для него лучше.

– Паркертон, вы мне нравитесь, – расплылся в улыбке мальчик.

– И вы мне, Эйвенбери. Если бы у меня был сын, я хотел бы, чтобы он был таким, как вы.

– Вы позволили бы ему ловить рыбу?

– Каждый день. Как только сделает уроки.

– Тогда я помогу вам с вашей леди Стэндон.

– Она не моя леди Стэндон, – возразил Джеймс, но это была неправда.

И даже у Эйвенбери, которому всего одиннадцать, было достаточно ума, чтобы понять, что это ложь.

– Держу пари, она хорошенькая. И милая в придачу.

– Почему вы так думаете?

– Потому что иначе вас бы здесь не было.

– Она самое чудесное создание в Лондоне, – признался Джеймс.

– Тогда я вам помогу, вы сможете жениться на ней, и у вас будет сын.

– Я не намеревался… – запнулся Джеймс.

– Конечно, намеревались, Паркертон. Ни один мужчина не станет так стараться ради женщины, которую не любит.

Джеймс хотел было возразить, но промолчал. Сначала Расти и Сэмми, а теперь Эйвенбери! Как сумели они легко разглядеть то, в чем он не мог признаться даже себе? Хотя мысленным взором снова видел ее в том платье. Он не способен сопротивляться ей, его влечет к ней, он готов переплыть океан, чтобы ее найти.

Паркертон и Эйвенбери, сдвинув головы, составляли план встречи с леди Стэндон в пятницу в парке.

– Придет время, Эйвенбери, и вы станете силой, с которой будут считаться. Человеком, которого я с гордостью назову своим другом.

Мальчик просиял:

– Я этому рад, Паркертон. Но услуга за услугу.

– Все, что угодно.

– Когда придете в парк, принесите мне воздушного змея.

Когда герцог Паркертон явился домой и велел Уинстону обеспечить его всем необходимым для изготовления воздушного змея, причем хорошего, и послал леди Стэндон записку, что заедет за ней во вторник ровно в одиннадцать, секретарь прямиком направился на кухню, где миссис Окстон поила чаем Ричардса, Кантли и других, перед тем как начнут сервировать ужин.

– Мы пропали, – объявил Уинстон.

Все поняли, о чем он говорит.

Герцог, наконец, спятил.

Но миссис Окстон, знавшая герцога с его детских лет, сдаваться не собиралась.

– Что случилось, Уинстон? Что он теперь учинил? – Она поставила перед ним тарелку. – Должно быть, дело такой суеты не стоит. – Экономка многозначительно взглянула на слуг, сидевших за меньшими столами.

Подавшись вперед, Уинстон прошептал:

– Он велел мне принести ему материалы для изготовления воздушного змея.

– Воздушного змея? – повторил Ричардс.

– Да. – Уинстон кивнул, словно этого было достаточно, чтобы призвать всех хватать вилы и ведра с кипящей смолой. – Он хочет сделать воздушного змея. Уж не собирается ли он улететь с этой женщиной?

Не нужно было спрашивать, кого он имеет в виду, в доме «этой женщиной» называли леди Стэндон.

Это она грозила разрушить их хорошо отлаженный мир.

Ни разу с тех пор, как умерла герцогиня, Паркертон не проявлял ни малейшего интереса к браку.

Кто знает, какие перемены, испытания и беды грядут, если герцог Паркертон – о, ужас! – решил снова жениться?

Да еще на женщине, летающей на воздушных змеях!

– Тогда я пошлю ей эту записку. – Уинстон сделал паузу. – Он ее собственноручно написал.

– Пресвятые угодники! – Миссис Окстон перекрестилась, будто сам дьявол появился в дверях и потребовал чашку чаю. Потом она повернулась к Кантли, который до сих пор держал свое мнение при себе, и бросила на него взгляд, говоривший, что больше в кустах ему не отсидеться.

Дворецкий, фактически возглавлявший штат слуг, вздохнул и потянулся через стол. Взяв из трясущихся рук Уинстона записку, он подошел к очагу.

Экономка поднялась.

– Мистер Кантли, вы не думаете, что нам следует прочитать это, прежде чем…

– Мадам, я собираюсь совершить самый ужасный грех за мою беспорочную службу этой семье и не хочу добавлять к нему другой. – С этими словами он бросил сложенную записку на тлеющие угли. Одна из служанок громко ахнула и тут же прикрыла рот рукой.

Если действия герцога – это безумие, то поступок Кантли – измена и предательство. Дворецкий повернулся и сурово смотрел на всех. Если он тонет, то и они падут вместе с ним.

– Что касается вас, – сказал он Майклзу и Фоули, лакею, который обычно бегал по поручениям герцога, – то вы вручили записку одному из слуг, она была доставлена.

– Но мистер Кантли, как я могу… – начал Фоули.

Кустистые брови Кантли поднялись.

– Записка доставлена. Кто знает, что случилось с ней, когда она попала в дом леди Стэндон? Там хозяйство, насколько я узнал недавно, ведется из рук вон плохо. Так что если записка его светлости заблудилась, это не наша вина.

Все согласились с этим логичным доводом. Когда Кантли сел, Уинстон тяжело вздохнул:

– У нас есть еще одна проблема.

Ни у кого, за исключением миссис Окстон, не хватило отваги поинтересоваться.

– Какая, мистер Уинстон? – Налив чаю, она с ободряющей улыбкой протянула ему чашку.

Серьезный и строгий секретарь, про которого говорили, что он родился в черном костюме и с блокнотом в руке, побледнев, повернулся к своим сотоварищам.

– Что нужно, чтобы сделать воздушного змея?

Слуги герцога Паркертона подготовились к вторничному утру. К их ужасу, герцог настоял на том, чтобы лично проверить каждую деталь неожиданного пикника.

– Дорожные стулья и столы моего отца? – спрашивал он.

– Фоули повез их, – отвечал Кантли.

– А он знает, что…

– Да, ваша светлость, – перебил Кантли, теряя легендарное терпение. – Он устроит в летнем доме все, как вы велели.

– И он не…

– Разумеется, он ничем вас не выдаст, ваша светлость, Он без ливреи и в наемной повозке. Как вы и требовали.

– Отлично! – Оторвавшись от списка, Джеймс взглянул на мужчину, спускавшегося с лестницы. – А вот и вы, Уинстон. Моя записка доставлена леди Стэндон?

Судя по виду, Уинстон был готов броситься в Темзу.

Выбитый из колеи бедняга-секретарь был оскорблен до глубины души.

Все слуги нервничали, непривычные к тому, чтобы его светлость заглядывал к ним через плечо. И никто из них не мог, как Арабелла, запереться в своей комнате и отказаться участвовать в этой глупости.

Кантли строго посмотрел на секретаря, и этого было достаточно, чтобы тот ответил:

– Да, ваша светлость.

– Прекрасно, значит, она будет готова и все будет в образцовом порядке. – Герцог в очередной раз вернулся к списку. – А корзина? Как я просил?

Обиженно фыркнув, миссис Окстон жестом велела выйти вперед парню, прислуживавшему на кухне. Бедняга нерешительно попятился, когда Джеймс забрал у него корзинку, избавив от груза.

На миг у всех перехватило дыхание. Что это герцог делает? Помогает кухонному мальчишке?

Дело гораздо хуже, чем они могли предположить. Но герцог погряз еще глубже. Он открыл шедевр миссис Окстон и начал проверять, будто эта почтенная дама не могла собрать корзину по его вкусу.

Одна из служанок отвернулась, опасаясь, что экономка залепит герцогу затрещину за подобную дерзость.

– Да, похоже, все в порядке, – рассеянно произнес он. – Ветчина, пирог, сыр, яблочные пирожные. – Он поднял взгляд. – Сыр французский?

– Как вы велели, ваша светлость, – сквозь зубы процедила экономка.

– Ничего слишком шикарного и дорогого? – спросил Джеймс. – Нельзя, чтобы по виду было понятно, что это с нашей кухни.

– Все точно так, как вы распорядились, – сказала миссис Окстон, – вплоть до солонок.

Он снова осмотрел содержимое корзинки и закрыл крышку.

– Замечательно. Я знал, что вы все справитесь с трудной задачей. – Герцог повернулся и, прежде чем лакей успел распахнуть перед ним дверь, сам открыл ее и побежал по лестнице, как школьник.

– Ваша светлость! Ваша светлость! – поспешил за ним Ричардс. – Вы ничего не забыли?

Герцог, укладывавший корзинку в экипаж Джека, обернулся:

– Что?

Ричардс указал на его руку:

– Печатка, ваша светлость.

Джеймс вздрогнул:

– Боже милостивый! Как я мог забыть? Она наверняка узнала бы, кто я, если бы я забыл его снять. – Сдернув перчатку, он снял затейливый перстень и вручил камердинеру – Спрячьте его, Ричардс.

– Конечно, ваша светлость, – поклонился камердинер.

Джеймс взобрался на сиденье и тронул поводья.

В это время Джек вихрем мчался вниз по лестнице.

– Черт побери! Это моя карета? Мой сумасшедший братец опять ее взял? И снова без разрешения! – Но Джек опоздал, поскольку герцог уехал. – Я не посмотрю, что он Паркертон. Я его вызову за такие проделки! – бушевал Джек.

Тем временем миссис Окстон повернулась к Кантли и разразилась рыданиями. Обычно неколебимый дворецкий, обняв, похлопывал ее по спине:

– Ну-ну, Агата. Мы с этим справимся.

– Я бы не был так уверен, Кантли, – вставил Джек. – Паркертон решительно настроен на замечательный пикник.

– Посмотрим, насколько замечательным он окажется, лорд Джон, – ответил дворецкий. – Посмотрим.

Джек собрался уйти, но оглянулся на дворецкого:

– Кантли, какую проказу вы устроили?

– Проказу, лорд Джон? – царственным тоном спросил Кантли. – Понятия не имею, о чем вы говорите. – Помолчав, он с легкой улыбкой добавил: Но позвольте заранее принести вам искренние извинения за утрату кареты.

Элинор не получила никаких известий от мистера Сент-Мора. Ни отчета об Эйвенбери, ни слова о пикнике. Не то чтобы она много об этом думала.

Ну, не слишком много.

Прекрасно! Она не сводит глаз с двери, как влюбленная школьница. И хотя ее сестрица уверена, что вторник будет чудесным и солнечным, а мистер Сент-Мор явится с полной корзинкой вкусностей и пикник пройдет замечательно, у Элинор была масса сомнений.

Поэтому, когда звякнул дверной колокольчик, испуганный взгляд Элинор метнулся от письменного стола к дивану, на котором, закутавшись в покрывало, сидела Тия.

Это мог быть Сент-Мор, но с таким же успехом это мог быть и лорд Льюис, который однажды пришел заявить о своих правах опекуна и грозил привлечь сыщиков с Боу-стрит. Пока вид Томаса Уильяма не заставил его ретироваться на улицу.

Снова звякнул колокольчик. На этот раз Тия выпрямилась, она выглядела гораздо лучше. Она проснулась с мигренью и жаловалась на боль в желудке, но поднялась, предпочитая составить компанию Элинор и Минерве в гостиной.

– Это мистер Сент-Мор! Он повезет нас на пикник! – воскликнула девочка. Потом, вспомнив о своем недомогании, опустилась на диван. – Какая жалость, что я не могу поехать. – Тия театрально прижала руку ко лбу.

– Сомневаюсь, что это мистер Сент-Мор, – сказала Элинор, когда колокольчик звякнул в третий раз.

Где миссис Хатчинсон? Или Томас Уильям? Или их так называемый дворецкий мистер Маджетт, которого никогда нельзя найти? Никто из слуг в этом доме не знает, как открыть дверь?

Явно нет, поскольку колокольчик зазвонил снова.

– Он волнуется, – заметила Тия.

– Почему ты так уверена, что это Сент-Мор? – Элинор решила сама открыть дверь и на ходу поправляла юбку. – Не было ни записки, ни приглашения, ничего, кроме твоего шантажа.

– Ты ждала его не меньше меня, – со всей откровенностью объявила Тия.

– Нет, – солгала Элинор.

Сестра рассмеялась:

– Тогда зачем ты надела шерстяное платье и теплые нижние юбки? Ты бы их не надела, если бы не ждала, что он повезет тебя за город.

– Я его не ждала, – сказала Элинор, хотя предательский румянец говорил об обратном.

– Ты так же уверена, что это Сент-Мор, как и я, – сложив руки на груди, не унималась Тия. – К тому же он не нарушит данное мне обещание.

– Придется нарушить, поскольку ты не слишком хорошо себя чувствуешь для прогулки по холоду.

Элинор пошла к двери и обнаружила, что миссис Хатчинсон ухитрилась оказаться там раньше ее и впустила Сент-Мора.

Он заполнил холл своим присутствием, одетый для поездки, в высокой касторовой шляпе, в простом, отнюдь не щегольском пальто с пелериной, темных бриджах и начищенных сапогах.

У него была прекрасная фигура. Но именно лицо привлекло ее внимание, озорной блеск синих глаз, изгиб твердых губ, от которого кровь быстрее побежала у нее в жилах.

Он глянул на нее и засиял еще больше:

– Отлично, вы почти готовы.

– Готова? – с притворной наивностью переспросила Элинор.

Человеку с такими обширными связями следовало бы усвоить некоторые светские правила, например, что полагается посылать записку.

Но даже этот пробел в манерах не утихомирил ее пустившееся вскачь сердце. Ну почему он так красив?

– Вы ведь готовы? – спросил он.

– Готова? – повторила она.

– Да, к пикнику. Я же писал, что буду здесь в одиннадцать, а сейчас… – он сквозь открытую дверь взглянул на каминные часы в гостиной, – ровно одиннадцать. – Потом он заметил на диване Тию в страдальческой позе. – Привет, шалунья. Что случилось?

– Боюсь, мистер Сент-Мор, я не смогу поехать. Мне нездоровится.

– Как жаль, я нашел самые вкусные яблочные пирожные.

– Правда? – Девочка выпрямилась, потом, вспомнив про свой недуг, с тихим стоном упала на диван.

Покачав головой, Минерва занялась рукоделием, спектакль Тии ее совершенно не тронул.

– Как видите, моя сестра плохо себя чувствует, – сказала Элинор, – Придется отменить пикник. Я бы послала записку, но я понятия не имела, что вы намереваетесь…

– Определенно намереваюсь. Я обещал. – Он улыбнулся Тии. – И я послал записку.

– Послали? – Элинор покачала головой. – Она не приходила.

Или миссис Хатчинсон приняла записку за напоминание об уплате долга зеленщику и растопила ею печь, как всегда делала с подобными, да и с любыми посланиями, попавшими ей в руки.

– Но вы явно готовы, леди Стэндон. А моя дочь не смогла поехать. Тоже таинственный недуг. – Он многозначительно посмотрел на Тию. – Но не пропадать же яблочным пирожным и французскому сыру из-за неудач других. Согласны?