Текст книги "Удача – это женщина"
Автор книги: Элизабет Адлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 43 страниц)
Энни вошла в маленькую гостиную Фрэнси и плотно прикрыла за собой дверь. Потом без сил привалилась к ней и закрыла глаза.
– Это Гарри, – произнесла она наконец с трудом. – Он ждет тебя внизу. Он знает, что ты здесь.
Глаза Фрэнси потемнели от испуга и неожиданности. Она принялась шарить взглядом по комнате, пытаясь, как маленькая, найти укромное место, чтобы исчезнуть, спрятаться.
– Ничего не выйдет, – сказала Энни, внимательно наблюдая за ней. – Тебе придется встретиться с ним. И поговорить – раз и навсегда. – Она обняла подругу за плечи. – Он ничего не сможет тебе сделать, Фрэнси. Ничего. Ты помнишь, что говорил Лаи Цин? Ты свободная совершеннолетняя женщина. Твой брат не является твоим опекуном. В конце концов, тебе двадцать пять лет. Ты принадлежишь себе. Поговори с ним. А потом забудь, что случилось, и продолжай жить дальше.
Энни крепко сжала ее руки, пытаясь вдохнуть мужество в совершенно растерявшуюся Фрэнси.
– Но я не могу, не могу… – повторяла та испуганным голосом как заведенная. Услышав шум, из своей спальни выбежал Олли и прижался к матери. Фрэнси обняла его и с силой привлекла к себе. – Нет, Энни, ни за что на свете.
– Ты должна, – продолжала настаивать Энни. – И можешь. Вспомни Лаи Цина и все, что он тебе говорил. И еще – подумай об Олли – для него не менее важно избавиться от этого вечного проклятия. Он не должен унаследовать твои страхи!
– Какое проклятие, какие страхи? – спрашивал не на шутку перепуганный мальчик.
Фрэнси взглянула на сына и поняла, что ей, хочешь не хочешь, все-таки придется, хотя бы ради его будущности, вступить в поединок с прошлым.
– Ничего страшного, сынок, – успокоила она ребенка. – Ты же знаешь, что разговоры взрослых не имеют к тебе никакого отношения. Лучше пойди на кухню, съешь парочку пирожных и выпей стакан молока. Просто пришел человек, с которым мне необходимо встретиться.
Энни приоткрыла дверь, и успокоенный малыш резво запрыгал по ступенькам, направляясь на кухню. Фрэнси взглянула в зеркало и пригладила волосы. Белоснежная блузка и серая шерстяная юбка сидели на ней безукоризненно. Энни одобрительно кивнула:
– Ты выглядишь прекрасно. Не стоит специально переодеваться, чтобы побеседовать с Гарри Хэррисоном. Наряды лучше приберечь для другого случая.
– Проведи его в свой офис, Энни, – наконец приняла решение Фрэнси. – Я спущусь через минуту.
Она нервно пробежалась пальцами по воротнику. Руки дрожали, но Фрэнси ничего не могла с собой поделать. Все старые, привычные страхи снова обступили ее. Ей вспомнилось одиночество и боль, побои и зарешеченные окна, ненависть отца и равнодушие Гарри. И тогда она сказала себе, что Энни и Лаи Цин правы, а она поступает глупо, опасаясь брата, – тот ничего не в состоянии ей сделать. К черту Гарри – она сама себе хозяйка. Немного взбодрив себя таким образом, Фрэнси спустилась по лестнице и направилась по коридору к кабинету Энни. Та ждала ее у дверей, и Фрэнси увидела в ее взгляде одобрение и пожелание удачи. Вооружившись молчаливой поддержкой подруги, Фрэнси вошла в комнату.
Гарри стоял у стола. Он выглядел точно так же, как в день своего великого торжества, когда весь Сан-Франциско прибыл к нему во вновь построенный дом, чтобы поздравить с днем рождения, – молодой Хэррисон был высок, красив и самоуверен и весь кипел от сдерживаемого гнева. Он с пренебрежением посмотрел на сестру, а Фрэнси в ответ еще выше подняла голову, чтобы показать и ему и себе, что ни капельки не боится.
– Зачем ты пришел сюда, Гарри? – спросила она брата, стараясь, чтобы голос не выдал ее волнение. Энни, которая подслушивала за дверью, скрестила на счастье пальцы и поощрительно закивала, мысленно призывая Фрэнси вести себя порешительнее.
– Что ж, ты вправе задавать вопросы, сестренка, – издевательским тоном произнес Гарри, делая шаг в ее сторону. – Ведь ты у нас вернулась с того света.
Фрэнси собрала все свое мужество и, вспоминая поучения Лаи Цина, выпалила Гарри прямо в лицо:
– Я думаю, нам лучше забыть, что мы брат и сестра. Нам вполне успешно удавалось избегать друг друга в течение многих лет, и у меня нет ни малейшего желания видеть тебя чаще.
– Что ж, я думаю так же. – Неожиданно он схватил Фрэнси за плечи и впился глазами в ее лицо. – Какое право ты имеешь стоять здесь и спокойно разглагольствовать о том, что не желаешь меня видеть. Меня – Гарри Хэррисона! Ты, ничтожество, которое ничего не сделало для семьи, а, наоборот, лишь пачкало наше имя! Сначала ты удрала из дома с официантом, а теперь продалась какому-то жалкому китайцу и прижила от него ребенка. Какое право, черт возьми, ты имеешь называть себя Хэррисон, я тебя спрашиваю?
– Должна напомнить тебе, что это право я имею по закону. Это также и моя фамилия. – Чем спокойнее она говорила, тем сильнее его пальцы вонзались в ее тело. Тогда Фрэнси повысила голос: – Должна также напомнить тебе, Гарри, что физическое насилие – даже если к нему прибегает Хэррисон – не слишком поощряется властями в наше время. Если ты позволишь себе лишнее я вызову полицию.
Он резким движением отпустил ее и отошел назад. Фрэнси очень хотелось помассировать стонущие плечи, но она не могла доставить Гарри удовольствие, показав, что ей больно. Вместо этого она спокойно смотрела на него в упор, стараясь унять бешено колотившееся сердце.
– Есть еще одна вещь, которую я не прощу тебе никогда, – произнес Гарри через некоторое время. – Ты убила нашего отца – и это так же верно, как если бы ты приставила ему к виску пистолет и спустила курок. Именно тебя он отправился искать в ту злополучную ночь – тебя и твоего любовника. Ему следовало бы спокойно спать у себя дома, а не бегать по улицам за дочерью-шлюхой. А теперь ты почтила его память тем, что принесла в подоле незаконного ублюдка. Господи, должно быть, отец переворачивается сейчас в своей могиле!
– Надеюсь, что так.
– Насколько я понимаю, твой сын наполовину китаец? Фрэнси не ответила, Гарри вновь вскипел от гнева.
– Это так или нет? – настойчиво допытывался он.
– Думай как тебе хочется.
– Когда отец погиб, я дал слово, что пусть ценой собственной жизни, но увижу тебя мертвой. – Гарри направился к двери, затем неожиданно повернулся и пристально посмотрел на нее. – Нам еще предстоит посчитаться, – предупредил он. – Не думай, что тебе все сойдет с рук. Хэррисоны всегда держат свое слово.
Энни отпрыгнула от двери, и вовремя. Рывком распахнув дверь, Гарри вышел из кабинета и торопливо зашагал по коридору. Энни бросилась к подруге и обняла ее.
– Ты была великолепна, – воскликнула она. – Проявила столько силы и мужества. И самое главное – ты оказалась права во всем!
Фрэнси, вся дрожа, упала в кресло, желая только одного – дать волю слезам, но много лет назад она пообещала себе, что больше плакать не станет, в ее жизни и так было достаточно слез.
– По крайней мере, с этим покончено, – успокаивая подругу, произнесла Энни.
Фрэнси подняла на нее глаза, полные непролившихся слез.
– Не думаю, Энни, – промолвила она. – Не верю, что с этим покончено. Боюсь, все еще только начинается.
Лаи Цин мрачно выслушал рассказ Фрэнси о встрече с братом и был вынужден согласиться – ничего еще не кончилось.
– Это никогда не кончится, – подвел он кратко итог. – Но неужели ты позволишь, чтобы тень семейной вражды отравила всю твою жизнь? Ты собираешься сидеть и ждать, пока Гарри не начнет осуществлять какой-нибудь сумасшедший план? Не лучше и позабыть на время обо всем неприятном и жить в полную силу? Позволь мне напомнить тебе, Фрэнси, что только очень молодые люди полагают, что жизнь длинна. Чем старше мы становимся, тем чаще возвращаемся памятью к тем моментам в жизни, которые могли использовать себе на благо и в удовольствие, но беззаботно отшвырнули прочь. Подобные моменты постепенно накапливаются и превращаются в минуты, часы… наконец, в годы.
Тебе есть что ждать от жизни, Фрэнси. Я пытался научить тебя тому, что знаю сам, хоть это ничтожно мало. Мне хотелось научить тебя быть сильной. Если ты правильно усвоила мои уроки, попытайся изменить свою жизнь. Она принадлежит только тебе. Попробуй сделать так, чтобы она приносила тебе как можно больше счастья.
Фрэнси вспомнила вновь о словах Лаи Цина несколько недель спустя, когда из Нью-Йорка позвонил Эдвард. Линия была чрезвычайно загружена, и казалось, что его голос раздается из-за тридевять земель. Но это был его голос, и он сообщал Фрэнси, что Эдвард Стрэттон садится сию минуту в поезд, отправляющийся в Чикаго, а завтра пересаживается на другой, который и доставит его к ней через двое суток.
– Через двое суток, – механически, вслед за Эдвардом, повторила она.
– Я приеду во вторник в восемь часов утра. Жаль, что поезда не летают, в противном случае я добрался бы до Сан-Франциско за пару часов. Вы представить себе не можете, как я скучал все это время.
Фрэнси покраснела, изо всех сил сжимая телефонную трубку, словно таким образом можно было сократить расстояние между ними.
– Это правда? – прошептала она.
– Вы обрекли меня на чудовищные муки, заставив сидеть в Англии в одиночестве. Как вы, могли запретить мне себя видеть? Впрочем, теперь у вас нет выбора. В Сан-Франциско я поселюсь в отеле «Фаирмонт» и буду в меблированных номерах «Эйсгарт» в восемь вечера. Обещайте, что будете меня ждать.
– Я буду ждать вас, – пообещала Фрэнси.
– Вы знаете, о чем я собираюсь вас просить? – Она утвердительно кивнула, как будто Эдвард обладал способностью видеть на расстоянии. – Очень прошу вас ответить согласием, Фрэнси. Извините, мне пора на поезд. Я должен торопиться. До вторника, моя дорогая.
Фрэнси повесила трубку на место – все в ней ликовало от счастья. Гарри мгновенно улетучился из ее памяти, словно его никогда и не было. В голове билась одна мысль – Эдвард приезжает, чтобы просить ее выйти за него замуж. И она ответит ему «да». С этого момента она принадлежит Эдварду Стрэттону, перед ней целая жизнь вдвоем с ним, и ей бы не хотелось упустить из нее ни одного, пусть самого незначительного, момента.
Стрэттон благополучно устроился в отличном номере заново возведенного после землетрясения элегантного отеля «Фаирмонт». Приняв ванну и переодевшись, он отправился на Калифорния-стрит в клуб «Пасифик Юнион», где у него была назначена деловая встреча. Клуб, который помещался в старом здании, принадлежавшем когда-то знаменитому Джеймсу Фладу, считался одним из самых привилегированных в Сан-Франциско и был в тот вечер переполнен.
Быстро покончив с делами, он нетерпеливо взглянул на часы – до встречи с Фрэнси оставалось еще полтора часа. Поначалу он решил сразу отправиться в меблированные комнаты «Эйсгарт» и преподнести Фрэнси сюрприз, но затем, улыбнувшись про себя, решил, что это не слишком умно. На собственном опыте ему пришлось узнать, что женщины не любят неожиданностей. Без всякого сомнения, она будет занята приготовлениями к встрече, поэтому Эдвард принес свое нетерпение в жертву вежливости. Но ожидание, надо сказать, давалось ему с трудом.
Стрэттон опустился в глубокое кожаное кресло, заказал подоспевшему официанту порцию шотландского виски и закурил небольшую сигару. Глядя прямо перед собой, он погрузился в приятные размышления. Похоже, счастье на этот раз готово улыбнуться ему. В конце концов, он ждал достаточно и уж теперь не позволит Фрэнси сказать ему «нет». С того самого момента, как они познакомились, он не переставал желать ее. Она являла собой идеал женщины – была красива и превосходно воспитана, в ней чувствовалась скрытая страстность, – чего еще может джентльмен требовать от жены?
Господин, сидевший в кресле напротив и непрестанно шуршавший страницами газеты, которую читал, с отвращением отшвырнул ее и принялся крупными глотками отхлебывать виски.
– Надеюсь, новости не слишком вас огорчили? – со светской улыбкой поинтересовался Эдвард.
– Новости как новости, – пожал плечами Гарри Хэррисон – а это был именно он. – Дело в том, что владелец этой газетенки – я, а она в последнее время приносит мне сплошные убытки. Даже и не спрашивайте почему. Видит Бог, я вложил в ее издание достаточно средств, чтобы поддержать на плаву любую другую компанию или фирму, терпящую убытки. – Гарри мрачно взглянул на собеседника и только тут понял, что видит его впервые.
– Сдается мне, что я вас не знаю.
– Приехал повидать здесь кое-кого. Меня зовут Стрэттон. Эдвард Стрэттон.
– Гарри Хэррисон. – Он резким жестом выбросил вперед ладонь, и Стрэттон крепко ее пожал. – Позвольте предложить вам стаканчик виски, – Гарри кивком подозвал официанта, но Эдвард отрицательно покачал головой. – Бурбон и тоник.
Сделав свой заказ, Гарри нервно оглядел мрачноватую гостиную клуба. Нервы его совершенно расшатались – ему уже давно надоели и его газета, и сам Сан-Франциско, и привычные лица вокруг. Он стал замечать, что окружавшие как-то странно на него посматривают, наверное, вовсю сплетничают о нем же у него за спиной. По всей видимости, какие-то слухи о связи между его сестрой и этим сукиным сыном китайцем все же просочились. Ему хотелось улетучиться из города на неопределенное время, оказаться в другой, более праздничной атмосфере, где ярко сияют огни, играют оркестры, окунуться в удовольствия, которые в состоянии предоставить человеку со средствами Манхэттен. Небольшая встряска могла бы успокоить его и вернуть нормальное расположение духа.
– Вы не из Нью-Йорка, – полуутвердительно, полувопросительно заявил он, и Эдвард рассмеялся в ответ.
– Я приехал из Лондона, вернее, из Шотландии, хотя и провел некоторое время в Нью-Йорке, занимаясь делами.
– Полагаю, в Сан-Франциско вы приехали тоже по делам? – Гарри поддерживал светскую беседу, прикладываясь время от времени к стакану с бурбоном и не слишком утруждая себя тем, чтобы выслушивать ответы собеседника.
– Не совсем. Дело в том, что я приехал сюда жениться. По крайней мере, если получу согласие. Она уже столько раз говорила мне «нет», что я ни в чем не уверен.
Гарри от души рассмеялся.
– Вам повезло. Женщина, к которой сватался я, согласилась, и это стоило мне целого состояния. Интересно, что моя жена была англичанкой. – Гарри с интересом посмотрел на Эдварда. – Хотелось бы полюбопытствовать, на какой даме из Сан-Франциско вы собираетесь жениться?
Эдвард просиял:
– Как это ни странно, она носит то же имя, что и вы. Может быть, вы встречались? Ее зовут Франческа Хэррисон.
Реакция нового знакомого удивила Стрэттона. Гарри буквально застыл, не донеся свой бурбон до рта и бессмысленным взглядом вперившись в собеседника. Затем он аккуратно поставил стакан на стол и расплылся в широчайшей улыбке, которая сделала бы честь земляку Эдварда, знаменитому Чеширскому коту. Наконец, Гарри полностью овладел собой. Он понял, что пришел его час, однако, когда он снова заговорил, голос его звучал небрежно:
– В этом нет ничего удивительного, Стрэттон, и, конечно же, мы встречались, поскольку упомянутая вами особа – моя сестра. Я думаю, однако, что мне следует дополнить ваше представление о ней. Опасно, знаете ли, жениться на женщине, когда от вас утаивают истину.
– Истину? – Стрэттон постепенно перестал понимать, что происходит. А Гарри тем временем вошел во вкус. Он театральным жестом поднял руку, призывая собеседника к вниманию.
– Поверьте мне, Стрэттон, в жизни Франчески есть некоторые обстоятельства, о которых вы наверняка не подозреваете. Позвольте мне восполнить эти пробелы.
И Гарри начал рассказывать. Эдвард слушал его, не проронив ни слова. Сначала ему показалось, что все это бред сумасшедшего. Но Гарри вовсе не выглядел умалишенным, и кроме того, разве то, о чем он говорил, не объясняло странное поведение Фрэнси, ее упорное нежелание встречаться, ее молчание, когда речь заходила о прошлом… Нет, этот кошмар вполне может оказаться правдой, вот только с ним совершенно не вязался светлый образ той Франчески, которую знал и любил Стрэттон.
Наконец, Гарри закончил свое повествование и добавил, глядя Эдварду прямо в глаза:
– Такова истина, Стрэттон. Спросите любого в этом клубе, прав ли я, – он подтвердит мои слова. Мой отец содержал ее под замком, потому что даже в детстве она вытворяла Бог знает что. Она всегда была неуправляема, но отец терпел, в надежде, что она переменится. Но вместо этого она отплатила ему за доброту по-своему – удрала с любовником из дому, а недавно преподнесла нам еще один подарок – незаконнорожденного ребенка. Послушайте моего совета – бегите от нее как можно скорее. Она разорит и вас, и вашу семью, Стрэттон, помяните мои слова.
Перед мысленным взором Эдварда возникли голубые невинные глаза молодой женщины. Неужели возможно столь искусно лгать? Он думал о своих ребятишках, ждущих его возвращения домой, в Стрэттон-касл. Мог ли он рисковать их счастьем и благополучием в угоду собственным страстям и привязанностям? Приняв решение, он с видимым усилием поднялся на ноги, сказал, обращаясь к Гарри:
– Благодарю вас за предоставленную информацию, сэр, – затем повернулся на каблуках и направится к выходу.
Гарри проводил его глазами до двери, продолжая широко улыбаться. Сладость осуществившейся мести наполняла все его существо. Этот человек, полчаса назад казавшийся уверенным в себе и довольным жизнью, теперь выглядел несчастным и сломленным.
Фрэнси знала, что зеркало ее не обманывает – она была хороша как никогда. Конечно, свою роль сыграли чудесное вечернее платье из темно-синего бархата и свежая чайная роза в блестящих светлых волосах. Но самое главное – она вся светилась изнутри тем внутренним светом, который разгорается в женщине от сознания того, что она любит и любима. Сдерживая радостное возбуждение, она вновь и вновь проверяла, все ли в порядке на небольшом столике, тщательно накрытом для двоих: разгладила белоснежную дамасскую скатерть, поправила столовое серебро, поставила в центре стола хрустальную вазу с розами, зажгла свечи в серебряных канделябрах. Все шло так, как и было запланировано, – Олли отправили пораньше спать, Энни ушла в гости, а Лаи Цин, как обычно, работал у себя в конторе. До восьми часов оставалось пять минут – вот-вот должен был появиться Эдвард. Фрэнси то и дело подбегала к окну и, отодвинув шторы, всматривалась в темноту, улыбаясь собственному нетерпению. На самом деле, смешно, что она, столько раз отказывая Эдварду во встрече, не может спокойно подождать какие-нибудь пять минут, оставшиеся до его прихода. Фрэнси ходила взад-вперед по гостиной, не желая даже присесть, чтобы не помять на диво выглаженное платье. Ей хотелось предстать перед Эдвардом в полном параде.
Часы пробили восемь, и Фрэнси затаила дыхание, ожидая звонка в дверь, – Эдвард отличался чрезвычайной пунктуальностью. Тишина. Фрэнси вновь отправилась к окну, пытаясь обнаружить знакомую фигуру среди спешивших мимо прохожих. Возможно, Эдварда задерживают неотложные дела? Она постаралась умерить нетерпение и решила в очередной раз посмотреть, все ли в порядке. Шампанское охлаждалось в серебряном ведерке на сервировочном столике. Белужья икра, которую так любил Эдвард, красовалась в хрустальной вазе, обложенной мелконаколотым льдом. На кухне в полной готовности дожидался своего часа отварной лосось – одно из лучших кулинарных творений Энни. По сигналу Фрэнси служанка должна была подать его на стол. На десерт Фрэнси собиралась предложить Эдварду крем-брюле и горячий кофе.
Она взглянула на часы. Стрэттон опаздывал уже на пятнадцать минут, а это было совершенно не в его духе. По крайней мере, он мог бы позвонить. Что ж, утешала себя Фрэнси, возможно, у него нет сейчас такой возможности. В конце концов, обед не испортится за каких-нибудь тридцать минут, так что беспокоится не стоит. Продолжая уговаривать себя, Фрэнси снова нервно зашагала по уютной, освещенной свечами гостиной.
В девять часов вечера оживленное, радостное выражение на лице Фрэнси сменилось обеспокоенным. Она поминутно спускалась в холл и смотрела в окно. В десять часов Фрэнси сидела в кресле, свернувшись клубочком, около начинавшего гаснуть камина и молила Бога об одном – чтобы дверной звонок наконец зазвонил.
В одиннадцать она вскочила как безумная, услышав чьи-то шаги рядом с домом, но дверь отворилась с характерным звуком, и она поняла, что вернулась Энни и отперла замок своим ключом. Фрэнси уже стала подумывать о том, чтобы позвонить в гостиницу, где остановился Эдвард, но гордость удержала ее от этого шага. Ведь если он был вынужден по какой-то причине отсрочить свидание, он мог просто-напросто послать ей телеграмму.
Фрэнси перестала ощущать ход времени. Все было ясно – Эдвард не придет. Обхватив голову руками, она в отчаянии спрашивала себя – почему? Разве он не звонил ей несколько дней назад и не уверял, что приехал просить ее руки, потому что не может без нее жить? В гнетущей тишине, не пролив ни единой слезинки, Фрэнси безостановочно ходила по комнате, и только когда на небе заалели облака – предвестники скорого восхода, она как подкошенная рухнула в кресло, совершенно лишившись сил. Она поняла, что второй раз в жизни потеряла любимого человека.
Энни так и застала ее лежащей в кресле, когда поднялась в семь часов и заглянула к Фрэнси, чтобы выяснить, убрано у нее или нет. Увидев изможденную Фрэнси, свернувшуюся в кресле, нетронутый стол, оплывшие в канделябрах свечи, она сокрушенно покачала головой и сказала:
– Как видно, он не пришел.
Фрэнси открыла покрасневшие, распухшие от бессонной ночи глаза.
– Это все моя вина, Энни, – устало произнесла она. – Мне не надо было давать ему свой адрес, не стоило слушать его уговоры и принимать близко к сердцу мысль о замужестве. Я ведь догадывалась, что этим все кончится, – я не должна была водить его за нос на корабле и разыгрывать из себя загадочную светскую даму. Счастье невозможно построить на лжи, – тут она как-то неловко пожала плечами. – Говорю тебе, Энни: я не знаю, что произошло, но уверена, что больше мы с ним не увидимся.
Фрэнси поднялась и неуверенной походкой направилась в ванную комнату. Длинный шлейф ее дорогого вечернего наряда, потерявшего форму и измятого, тянулся за ней, словно знамя разгромленной армии.
– Фрэнси, дорогая, но почему же ты не позвонила ему в отель, не выяснила, что произошло? Ведь должно же быть хоть какое-то объяснение случившемуся…
– Мы никогда не узнаем о том, что случилось. Однако вскоре через несколько часов они получили целых два послания. Первое принес посыльный из отеля «Фаирмонт». В записке говорилось: «Франческа. Я всю ночь думал о наших отношениях и пришел к выводу, что в свое время ты была права, когда утверждала, что нам не следует больше видеться. По-видимому, это так. Пожалуйста, извини меня». Вместо подписи внизу стояла всего одна буква – «Э».
Второе письмо доставил мальчишка-рассыльный из редакции «Хэррисон хералд». Оно кратко информировало «миссис Хэррисон», что ее брат Гарри счел необходимым поставить в известность господина Эдварда Стрэттона о некоторых фактах ее биографии, а также предупредить означенную «миссис Хэррисон», что ее брак с упомянутым джентльменом не состоится. Подпись гласила: «Г. Хэррисон».
Гарри и лорд Стрэттон снова встретились в полдень в вагоне экспресса, на всех парах мчавшегося в Нью-Йорк. Они кивнули друг другу, и Гарри широко улыбнулся, демонстрируя радость от встречи с новым знакомым, но Стрэттон вступать в разговор не стал, и Гарри за все время путешествия больше ни разу его не видел.
