Текст книги "Лидия"

Автор книги: Элейн Каннингем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

С этими словами она круто повернулась, прошагала к выходу и, ни разу не оглянувшись, вышла на улицу, прикрыв за собой дверь. Я окликнул ее: Лидия!", но она даже не обернулась. Тут же, откуда ни возьмись, словно чертик из шкатулки, вынырнул официант. Злорадно улыбаясь, он проквакал:

– В вашем возрасте, мистер, пора знать меру. Нельзя же быть таким напористым c девушками – естественно, любая взбрыкнет.

– Слушай, засранец, если хочешь с кем-то поделиться своей дешевой философией, то спустись в канализацию – там найдешь достойных слушателей.

– Простите, сэр, – ухмыльнулся этот паразит и величественно отвернулся. Не успел он отвалить от стола, как входная дверь распахнулась, и вошла Лидия. Она прошагала к нашему столу и села на прежнее место.

– Ты забыла свое пальто, – сказал я. – Кстати, поскольку ты больше не служишь у Сарбайнов, где мне теперь тебя искать?

– Плевать я хотела на это пальто! И – зачем тебе меня искать? Ты ведь не считаешь, что я прячу колье в своей сумочке?

– Нет, конечно.

– Значит, я тебе больше не нужна. Правильно я говорю, мистер Крим?

– Ну... не совсем... Черт побери, тебе ведь даже переночевать негде!

– Найду – где. Я взрослая женщина и вполне могу снять номер в отеле.

– Тогда почему ты вернулась? – спросил я.

– Помнишь этого незнакомца, который сидел в гостиной у Сарбайнов?

– Да.

– Так вот, он и еще один тип поджидают нас на улице. Когда я вышла, они сразу двинулись ко мне.

Я легонько присвистнул.

– А ты умница!

Глава седьмая

Подошел официант и пробормотал, что страшно рад снова видеть нас вместе, что именно так должны складываться идеальные отношения между мужчиной и женщиной – немного поцапаться, а потом примириться. Похоже, Нью-Йорк кишел неудавшимися философами. Я сказал ему, что не хочу его обижать.

– Знал бы ты, приятель, как мне осточертели эти ублюдочные философы-свинопасы. Больших невежд, чем эти свинопасы, свет еще не видывал.

Бедняга запротестовал было, что он вовсе не свинопас, а официант, но парой мгновений спустя, когда до его крохотного поросячьего мозга дошло, что я имел в виду, повернулся и отбыл восвояси.

Лидия сказала, что я обошелся с ним слишком жестоко.

– А он с нами? Невежество жестоко уже само по себе. А совать нос в чужие дела – не жестоко?

– Я поняла, кого ты мне напоминаешь, – со вздохом сказала Лидия.

– Это кого же?

– Одного персонажа из Камю... как же его звали? Того бедолагу в Северной Африке, для которого мир казался чужим и злым, и который в итоге кончил тем, что убил едва знакомого арабского парня. Впрочем, ты, наверное, не читал Камю?

– Отчего же, читать я умею. И Камю тоже читывал. Только ты ошибаешься – никакого сходства между нами и в помине нет. Ни малейшего!

– Ага, я тебя все-таки задела за живое.

– Слушай, кончай со своим психоанализом и не пытайся проникнуть ко мне в душу. Лучше сосредоточься на том, что у нас есть. Ты уверена, что этот тот самый человек, который сидел в гостиной у Сарбайнов?

– Абсолютно уверена, – серьезно сказала Лидия. – Только я не понимаю, отчего это тебя так огорчает. Что касается Камю, то я вовсе не хотела сказать, мистер Крим, что у вас склад убийцы. Напротив, это скорее комплимент – у вас тоже мятежная натура и вы тоже все время ищете...

– Угу – колье Сарбайна, – угрюмо вставил я. – Слушай, Лидия, разберись наконец, кто я тебе – мистер Крим или Харви. Надоело, то "ты", то "вы".

– Это зависит от того, как я к тебе в данную минуту отношусь, сказала она.

– Что-то твое отношение слишком часто меняется.

– Как и ты сам, Харви.

– Просто меня окружают одни ненормальные. На улице дежурит какой-то подозрительный тип – наверняка наемный убийца...

– Два подозрительных типа, Харви.

– Ну вот, даже два. Двое подосланных убийц. Все жаждут моей крови...

– Ты не веришь, да, Харви? Я хочу сказать, что я, в отличие от тебя, должно быть, нахожусь под влиянием того мусора, которым засоряют телевидение и книжки...

Я наклонился к ней и серьезно, как мог, произнес:

– Дело в том, Лидия, что наемные убийцы существуют не только в кино и в книжках. Они есть и в реальной жизни!

– Хорошо, – кивнула она. – Пусть так. Может быть, это как раз они и есть. Тебе остается только позвонить своему приятелю, лейтенанту Ротшильду, и сказать, что мы сидим тут, в двух шагах от полицейского управления...

– Лидия, сколько тебе лет? – внезапно спросил я.

– Двадцать три, а что?

– Не знаю. Порой ты мне кажешься умной и изобретательной, а...

– Понятно, можешь не продолжать. А что за глупость я сморозила на этот раз?

– Неужели не помнишь? Лейтенант Ротшильд больше мне не кореш.

– Но ведь нам грозит опасность.

– Боюсь, что ничто в этом мире не сделает лейтенанта Ротшильда счастливее.

– Но ведь он – вовсе не единственный полицейский в Нью-Йорке!

– В этом районе – единственный.

– Допустим, ты просто позвонишь в полицию и попросишь, чтобы нам помогли.

– Первым делом, меня спросят, кто я такой. Затем – где я нахожусь. После этого они тут же свяжутся с лейтенантом Ротшильдом.

– Но ведь он сейчас сидит дома и ужинает, – с надеждой напомнила Лидия.

– Можешь быть уверена, он передал по смене – если кто-нибудь увидит, что меня собираются прикончить, ни в коем случае нельзя вмешиваться.

– Тогда я сама позвоню в полицию.

– А что потом, когда приедут полицейские? Мы скажем, что снаружи стоит господин, которого мы однажды мельком видели?

– Тогда что нам остается делать?

– Главное – не нервничай, – сказал я и жестом подозвал нашего официанта. Мерзавец и ухом не повел, только стоял истуканом и пялился на нас с каменной рожей. Я помахал еще раз и в придачу улыбнулся. Ноль эмоций. Тогда я выудил из кармана пятерку, чинно прошагал к нему и вложил банкноту прямо ему в ладонь.

– Я хочу купить прощение и вечную дружбу.

– Ну, конечно, – грустно кивнул он. – За доллар можно купить все. А ведь раньше мне бы хватило просто дружеского слова. Так нет же. А вы все меряете на деньги.

– Извини, дружище, – согласился я. – Я виноват. К сожалению, мы часто спохватываемся, когда уже слишком поздно.

– Да уж. Вы теперь решили надо мной посмеяться?

– Нет, дружище, мне не до смеха. У нас с моей девушкой неприятности нам грозит опасность.

– Она – ваша девушка?

Чтобы не осложнять наши почти наладившиеся отношения, я признал – да, мол, она моя девушка.

– Но вы гораздо старше, чем она. Между вами ведь большая разница в возрасте, да?

– Двенадцать лет.

– Целая пропасть. Ей-то ничего, а вот вы стареете.

Ну и зануда! Я снова оказался в философской ловушке. Мне ничего не оставалось, как спросить, чем объясняется этот парадокс: почему старею только я.

– Сколько ей сейчас?

– Двадцать три.

– Хорошо, допустим – двадцать четыре, двадцать пять – какая разница? А вот вы – дело другое. Вам уже крышка.

Я вытаращился на него, потом решительно потряс головой.

– Послушайте, мистер, мне бы не хотелось устраивать философский диспут. Мы с девушкой хотим только одного – выйти отсюда, воспользовавшись другим путем.

Официант призадумался, потом помотал головой из стороны в сторону.

– Неужели я прошу слишком многого? Почему?

– Другого пути отсюда нет.

– Быть такого не может. У каждого дома здесь есть черный ход.

Он снова задумался, потом кивнул и признал, что да, мол, я прав, у каждого дома и впрямь, должно быть, имеется черный ход.

– Это, конечно, не правило, – изрек он. – Некоторые умники считают, что это не так, но они заблуждаются. Впрочем, вы скорее всего правы. Точно не знаю. Я должен это обдумать.

– Значит, здесь все-таки есть черный ход?

– Что вы от меня хотите, мистер? – усталым голосом спросил зануда. Я целый день проторчал на ногах, а вы со мной в шарады играете. Может, вернуть вам пятерку? Вот, держите.

Он полез в карман, но я поспешно заверил, что хочу оставить пятерку ему.

– Только не пререкайтесь со мной, – сказал вдруг он. – Я говорил вам, что здесь нет черного хода? Отвечайте. Да или нет?

– Мне показалось, что да.

– Ну вот, видите. Нет – ничего подобного! Я сказал, – он говорил совсем медленно, с расстановкой, – что отсюда нет другого пути. Как зовут вашу девушку?

– Лидия.

– Нда. Симпатичное имечко. Чего-то вы ее вдруг одну оставили?

Он проводил меня к столу, за которым сидела Лидия. Встретившись с недоуменным взглядом девушки, официант успокаивающе улыбнулся и произнес:

– Я только присяду на минутку. С ног просто падаю от усталости.

Лидия кивнула.

– Да, после какого-нибудь званого ужина я испытываю то же самое. Я работаю горничной, так что я вас отлично понимаю.

– Что значит – горничной? – спросил философ.

– Домашней прислугой... Служанкой. Я должна мыть, убирать, подметать, сдавать белье в прачечную, накрывать на стол – все, что боссу заблагорассудится. Даже ручку ему целовать.

– Ну и сукин сын же этот Сарбайн! – не выдержал я.

– Харви, надеюсь ты не ревнуешь? Нам с тобой только этого не хватает.

Я обратился к официанту:

– А твой босс не разозлится, увидев тебя за нашим столом?

– Ха, он мой кузен. Я, кстати, владею двадцатью процентами акций этого заведения. К тому же сейчас все спокойно – всего три пары остались, наши постоянные посетители. Если их огорчит, что я решил посидеть с вами, пес с ними – обойдемся и без них. Слушайте, ребята, а на кой черт вам сдался черный ход?

Мы с Лидией переглянулись. Потом она улыбнулась, а я сказал назойливому итальянцу:

– Там, снаружи, нас поджидают двое парней, с которыми мы предпочли бы не встречаться.

– Крутые ребята?

– Не знаю, – сказал я. – Это долгая история. Мог бы рассказать, но это займет около часа. Проще будет, если мы сразу воспользуемся черным ходом.

– Наверное, – кивнул он. – Что ж, раскладка такова: вы попадаете во двор и видите перед собой три стены. Слева – жилой дом, высотой футов в сто. Тут делать нечего. Справа – немецкий ресторан, двор которого охраняют три презлющих добермана-пинчера. Если пойдете туда, вам либо придется прикончить этих псов, либо смириться с тем, что вас разорвут на части. Что остается? Только идти вперед. Преодолев стену, вы очутитесь в другом дворе – там тоже живут люди и постоянно гремит музыка. Если вы любите, когда вас дубасят кувалдой по голове, то это музыка. Я называю это по-другому. Хотите рискнуть?

– Знаете, – сказала Лидия, – нельзя сказать заранее, любишь ты джаз или нет – нужно хоть раз услышать, что это такое...

– Мы рискнем, – вмешался я.

– Да, ребята, – покачал головой неудавшийся Сенека. – Вы – отчаянные люди. Никогда прежде таких не видел...

– Прошу прощения, – снова перебил я, опасаясь, что это никогда не кончится. – Давайте условимся так: если эти двое войдут сюда, то вы ничего не знаете. Хорошо?

– Не знаю, не знаю, – закивал официант. – Вы ушли – и все.

Он провел нас через кухню, где мы увидели повара, который читал газету и прихлебывал суп, затем через кладовую и наконец подвел к двери черного хода.

– Не беспокойтесь о том, что я скажу им, – напутствовал он нас. – У вас и без того хватает хлопот. Вам бы еще между собой разобраться. Ступайте – путь свободен.

Он закрыл за нами двери, оставив нас в полной темноте. Не в кромешной, конечно – в Нью-Йорке никогда не бывает так темно. Впереди нас высилась стена, за которой мелькали странные огоньки и гремела музыка. Я постоял, пока глаза привыкли к темноте. Стена превратилась в деревянный забор. Внезапно Лидия, прижавшись ко мне, поведала, что ей страшно. Вцепившись в мою руку, она забормотала:

– Прежде такого не было, Харви, а тут вдруг словно нахлынуло...

Она начала дрожать и я сделал то, чего не делал вот уже много лет приложил ладонь к ее лбу, чтобы проверить, нет ли у нее температуры.

– Ты решил заменить мне отца, Харви?

Я, в свою очередь, поинтересовался, не этого ли она ждет.

– Нет, черт побери! Я всю жизнь прожила без отца и заводить себе нового не собираюсь. Как, впрочем, и мистера Крима. Хватит на меня пялиться – лучше подумай, как нам перелезть через эту стену.

Ну, вот, подумал я, стоит мне хоть попытаться приоткрыть завесу отчуждения, как Лидия тут же прячется в свою ракушку. Я прошагал к забору, высотой около семи футов, подтянулся и сел на него верхом. По другую сторону от забора раскинулся живописный двор, заставленный скамьями, стульями и столиками, за которым маячил дом с высокими застекленными дверями и раздвижными стенами. За прозрачными панелями танцевали люди, звенела музыка. Не заметить меня, взгромоздившегося верхом на забор, как на насест, было просто невозможно.

– Чего ты ждешь, Харви, – нетерпеливо окликнула Лидия. – Помоги же мне забраться.

Тем временем меня уже заметили. На скамейке в маленьком садике, разбитом справа от двора, сидела рыжеволосая девушка в длинном серебристо-белом платье. Сидевший рядом с ней мужчина неуклюже приставал к ней, – впрочем, постороннему наблюдателю любые приставания кажутся неуклюжими, – а девушка вяло отбивалась. Я нагнулся и втащил Лидию на забор – острая доска едва не перерезала меня пополам. Лидия, не дожидаясь от меня дальнейшей помощи, проворно соскользнула вниз. К ней тут же подскочила рыженькая.

– Кто это? – спросила она, указывая на меня.

Подоспел и ухажер, который попытался оттащить подругу назад. Судя по его реплике, он предположил, что я вор или какой-нибудь извращенец.

– Отстань, дубина, – отшила его рыжая. – Надоел уже до смерти.

Я спрыгнул вниз.

– А откуда ты знаешь, что он не бандит? – не унимался дубина раскормленный, розовощекий и довольно симпатичный малый лет двадцати с лишним.

– Не болтайте ерунду, – заступилась за меня Лидия. – Это Харви Крим, частный сыщик из страховой компании. Мы с ним только что поужинали в соседнем доме.

– Ясно – в итальянском ресторане, – хихикнула рыжая. Как будто все посетители этого ресторана перелезали затем через эту стену. Тут ее толстомордый приятель припомнил, что видел Лидию на одном из уик-эндов в колледже.

Лидия недоуменно посмотрела на него и сказала, что служит горничной.

– Какого черта бы я делала на уик-энде в колледже? – с вызовом спросила она.

Бегемотик смешался и отступил.

Рыженькая, похоже, решила со мной потанцевать. Во всяком случае, она тесно прижалась ко мне и, словно повинуясь какому-то внутреннему ритму, то приникала ко мне, то чуть отступала, покачивая бедрами.

– Посмотри, как я одета, – не унималась Лидия, пытаясь что-то втолковать толстомордому. Тот недоуменно спросил, в чем, собственно, дело.

Во двор гурьбой высыпали остальные танцующие.

– Мне от него блевать хочется, – фыркнула рыжая. – Толстожопый губошлеп и слюнтяй. Вот ты – другое дело. Ты не жирный и уж наверняка не слюнтяй. Не то, что эти интеллектуальные снобы. Ты, значит, страховку продаешь. Это мне знакомо. Мой дядя Гарри, который тоже занимался страхованием, чуть не изнасиловал меня, когда мне было тринадцать. Ей-богу. Он пригласил меня в кино – мамаша, с которой он спал, не возражала. Гарри был братом моего отца – бросил нас, падло, и смотался...

– Дядя Гарри?

– Нет, папаша, чтоб ему пусто было! Так вот, повел он меня, значит, в киношку, и сразу полез ко мне под юбку. Его руки расползлись сразу всюду, как крабы в витрине рыбной лавки. Я ему не мешала, мне только было очень смешно. Я ржала во все горло, а его это бесило. Он прихватил с собой бутылку сладкого вина и все время предлагал мне хлебнуть – спаивал, сукин сын. Но я все время думала о его руках-крабах и не могла сдержать смех. Должно быть, у меня началась истерика, не знаю. Но страшно мне не было ни капли, клянусь. Потом он затащил меня в машину, разложил на заднем сиденье и заявил: "Хватит смеяться, зайчик, а то у меня ничего не получится". Сечешь?

Кто-то невидимый взял меня за руку и задушевно сказал рыженькой:

– Извини, дорогуша, но он такой милый, что я должна срочно представить его остальным гостям.

– Ой, конечно, прости.

– Пошли, дорогой, – проворковала дебелая девица, похожая на вышедшую на пенсию домохозяйку. Я – твой спасательный жилет. А ты кто такой, черт возьми? – Она вдруг уставилась на меня с подозрением. – Или ты хочешь вернуться к этой потаскушке?

Подоспела Лидия и с места в карьер заявила, что я ей противен.

– Я, конечно, восхищена твоими манерами, Харви. Сношаться при всех с этой рыжей тварью и при этом даже не снять одежду – это настоящий класс.

– Детка, она это с каждым проделывает, – пояснила толстуха. – Не расстраивайся. Проводи его в дом и угости чем-нибудь вкусненьким.

– Мы только что поужинали, – поспешно объяснил я. – В итальянском ресторане.

Я мотнул головой в сторону забора, а толстуха понимающе кивнула.

– Да, конечно.

– Да, конечно, – эхом откликнулась Лидия. – Разумеется. Тут все лазают через забор. – Она потащила меня в дом. – Ты мне отвратителен, говорила она, пока мы проталкивались через толпу, – но я хочу выбраться отсюда. Ты понял? Мы должны как можно скорее убраться из этого вертепа.

– Ты же сама завела разговор про Камю. В том смысле...

– Плевать мне на твой смысл. Пошли отсюда!

Совсем молоденькая девчушка с ошалело расширенными затуманенными глазами резво подскочила ко мне и схватила меня за руку.

– Вот он! – визгливо выкрикнула она. На нас стали оборачиваться. Вид у всех был какой-то потусторонний. – Тот самый телережиссер. Я же говорила вам, что он придет. Вот он. Я его сразу узнала. Милый, скажи им, что ты телережиссер.

– Он – страховой агент! – отрезала Лидия. – Оставьте его в покое. Он женат на мне и мы с ним оба беременны. Он ждет двойню.

* * *

Выбравшись на улицу, я обратился к Лидии:

– Что ты там плела насчет того, что мы оба беременны?

– Я была расстроена.

– Я просто балдею от твоих выходок!

– Господи, Харви, неужели ты такой истукан? Или ты совсем бесчувственный? Разве ты не видел, что я умираю от страха?

– После всего, что ты перенесла, умирать от страха там? – Мы с Лидией шагали в западном направлении по Семидесятой улице. – В течение многих месяцев вела блаженно-идиотское существование в доме пары зверюг, которые готовили тебе страшную смерть, а тут вдруг так струхнула на какой-то пустячной вечеринке?

Лидия пожала плечами и покачала головой.

– Ну, в чем дело? – спросил я.

– Неужели тебе не ясно, дуралей ты эдакий? – внезапно набросилась на меня Лидия. – Все, что у меня есть во всем нашем мире, покоится вот в этой сумочке. – Она сунула мне под нос свою дешевую сумочку. – Могла ли я не растеряться? Я не знаю, куда мне бежать. Где прятаться. Что делать. У меня нет ни единого друга – никого!

– Ну... – начал я, но осекся. Потом продолжил: – Это не совсем так, Лидия. Я тебя прекрасно понимаю, но все не так уж безнадежно. Потом, у тебя есть я...

– Ты?

– Да. – Я взял ее за руку и мы свернули на Парк-авеню. – Я, конечно, не парень твой мечты и звезд с неба не хватаю. Но все же, это лучше, чем ничего. Я хочу сказать...

– О, Харви, ну почему ты не посмотришь правде в глаза? Ведь все, что тебе нужно, так это найти украденное колье и получить за него пятьдесят тысяч!

– Разве у тебя не та же самая цель?

– Нет! – рявкнула она.

– Разве ты устроилась к Сарбайнам не для того, чтобы завладеть этим колье?

– Черт побери, Харви, как ты можешь рассуждать, когда ты вообще ни черта не знаешь?

Я пожал плечами.

– Здесь ты права, – согласился я. – Мы ничего друг о друге не знаем. Возможно, мне и в самом деле нужно только это колье. Не знаю. Я еще мало знаю самого себя, а уж тебя, конечно, совсем не знаю. Хотя мне кажется, что прошло уже много лет, познакомились мы с тобой лишь сегодня днем, а сейчас время еще только близится к полуночи. Предлагаю тебе рискнуть. Собственно, тебе ведь и деваться-то некуда. Я постараюсь тебе помочь...

– Харви, – шепотом оборвала она. – Харви, мне кажется, что за нами следят.

– Что?

– Минуту назад, когда я оборачивалась, мне показалось, что я увидела тех самых мужчин. А вот сейчас я их уже точно увидела – это они!

Я оглянулся и – точно. Те самые двое. Совсем недалеко. А на улице ни души. Парк-авеню по ночам вымирает. Мертвая улица в мертвом городе. Я пошарил глазами по улице, высматривая такси, но ни одной машины в пределах видимости не оказалось.

– Свернем сюда, – шепнул я. – Быстро!

Я увлек Лидию за угол и мы не чуя под собой ног понеслись по направлению к Лексингтон-авеню. Перед входом в метро мы остановились и обернулись. Как раз в этот миг наши преследователи вынырнули из-за угла.

Я потащил Лидию в метро, но она заупиралась, опасаясь, что мы очутимся в ловушке.

– Это тупик! Нас там поймают! – затараторила она.

– Не поймают, если мы успеем вскочить в поезд, – сказал я. – Если повезет, то мы от них избавимся.

– Харви, по ночам поезда ходят совсем редко.

Мы остановились перед кассой, а станция между тем начала наполняться постепенно нарастающим гулким воем приближающегося поезда. Я победоносно улыбнулся Лидии и протянул кассиру десять долларов.

– Извини, приятель, – буркнул тот, – но я десятки не размениваю. Не больше доллара.

– Черт побери, сделай для нас исключение!

Кассир оцарапал меня неприязненным взглядом.

– В чем дело, чувак? На неприятности нарываешься?

Я поспешно выворотил карманы – ни одной монетки и ни одной банкноты мельче десяти долларов. Лидия полезла в сумочку, бормоча, что мы влипли и что она меня предупреждала. В следующий миг она выгребла из сумочки два дайма и пятицентовик; мне, в свою очередь, удалось обнаружить завалявшиеся в кармане пять центов. Поезд уже подходил к перрону. Я судорожно сгреб всю мелочь и сунул под нос кассиру, но этот мерзавец, успевший стать моим заклятым врагом, не спешил отдавать нам жетоны. Он дважды пересчитал мелочь и внимательно осмотрел мой пятицентовик, словно сомневаясь, пробовать ли его на зуб. Мне пришлось проглотить все жгучие, дьявольские изощренные проклятия, которыми я собрался разразиться в адрес кассира и его родни, поскольку я опасался, что они не ускорят его манипуляции. Лишь, получив жетоны, я изрыгнул в его сторону грязное ругательство, и мы с Лидией очертя голову рванули к турникетам.

Лидия проскочила раньше меня и бешено помчалась к уже закрывающимся дверям поезда. Ей не хватило около дюйма, а когда я ее настиг, поезд уже отходил от платформы.

– Что ж, на сей раз нам, кажется, не повезло, – задыхаясь, проговорил я.

– Харви, я боюсь.

Я не видел смысла признаваться, что у меня тоже душа ушла в пятки Лидия была и без того не слишком высокого мнения о моей персоне. Я предложил ей ступать за мной, хотя даже понятия не имел, куда нужно идти. Тем не менее, поскольку вид у меня был весьма целенаправленный, Лидия послушалась и мы зашагали к концу перрона. Тем временем хвостовые огни поезда скрылись в зияющей пасти туннеля.

Лидия успела только сказать: "Мы все-таки угодили в ловушку, Харви", как на противоположном конце перрона появились наши преследователи. Я схватил Лидию в охапку и опустил на рельсы – впереди маячил темный туннель, а с ним и призрак надежды на спасение.

– Харви! – взвизгнула Лидия.

Я обернулся. Один из наших противников несся к нам, пригнув голову, как носорог. Но мое внимание было приковано ко второму – он стоял, широко расставив ноги, и целился в меня из пистолета, на длинный ствол которого был навинчен глушитель.

– Харви, он в тебя стреляет!

К моему великому счастью, стрелок из него оказался никудышный. Я спрыгнул на рельсы, и в тот же миг на меня брызнул целый фонтан осколков штукатурки, отлетевших от стены в том месте, куда угодила пуля.

– Мазила! – презрительно бросил я, увлекая Лидию за собой в туннель. Тем временем и второй наш преследователь остановился и выхватил из кармана пистолет. Глушителя у него не было и эхо от двух выстрелов гулким эхом прокатилось под сводчатыми потолками станции подземки. Но мы с Лидией уже бежали по туннелю. Я быстро оглянулся и успел заметить, что один из стрелявших уже спрыгнул на рельсы, а второй свесил ноги и собирается присоединиться к нему. Больше я оборачиваться не рискнул. Взявшись с Лидией за руки, мы стремглав неслись во мраке. Несколько секунд спустя я остановился, прижал Лидию к стене и, задыхаясь, прошептал:

– Следи, чтобы не задеть третий рельс! Это очень опасно.

– Какой рельс?

Сзади послышались голоса. Наши преследователи уже были в туннеле.

– Разве у тебя нет пистолета? – спросила Лидия.

– Нам сейчас не до пистолетов. Я чуть поотстану, а ты должна бежать. Только будь внимательна – не прикоснись к третьему рельсу.

– А вдруг пойдет поезд?

– Тогда пережди между двух путей. Ты, что, никогда не ездила в метро?

– Ездила, конечно, но это вовсе не значит, что я умею бегать по путям.

– Не беги, а иди, – напутствовал я. – Здесь темно, хоть глаз выколи. Ты можешь упасть и ушибиться, или даже свалиться на контактный рельс. Поезда подземки ведь, если знаешь, питаются от электричества, а по контактному рельсу идет ток. Если ты к нему притронешься...

– Харви, они уже рядом! – хрипло прошептала Лидия, прижав губы почти вплотную к моему уху. Дыхание у нее было свежее. – Харви, у тебя есть пистолет?

– Нет.

С противоположной стороны туннеля послышался рев встречного поезда. Он быстро приближался по параллельному пути. Так, во всяком случае, я надеялся. Я убедился, что Лидия стоит в безопасности между двух путей, а сам вжался спиной в выемку стальной опоры и привлек Лидию к себе. Теперь стенки могучей конструкции хоть немного, но укрывали нас от погони.

– Тихонько, малышка, – шепнул я.

Поезд, казалось, грохотал уже у меня в ушах.

– Я тебя не слышу! – выкрикнула Лидия, поворачиваясь ко мне. Огни стремительно надвигавшегося поезда выхватили из темноты ее побледневшее личико. Сам не знаю почему, но я вдруг наклонился и порывисто поцеловал ее.

В эту самую секунду из-за опоры выскочил один из вооруженных пистолетом врагов. Узрев нас прямо перед своим носом, он настолько опешил и испугался, что резко отпрянул назад и споткнулся. Дико вскрикнув, он выстрелил вслепую и опрокинулся навзничь прямо под колеса вылетевшей из зияющего жерла туннеля махины.

Нет, мне только показалось, что он упал под колеса. Все произошло так быстро и неожиданно, что мы толком ничего не заметили. Поезд уже пролетал мимо нас, и наш преследователь, потеряв равновесие, стал падать на него, и буквально в следующее мгновение, отброшенный с неимоверной силой, раскроил себе голову о стальную опору.

Не мешкая, я вытянул Лидию из-за укрытия и потащил за собой. Поезд уже выехал на станцию. Я обернулся и увидел, как состав остановился – на небольшом возвышении, как мне показалось. Мы с Лидией устремились вперед, как вспугнутая дичь. А где-то, неподалеку от нас, затаился второй охотник.

Мы шли и шли в кромешной тьме. Я знал, что от конца одной платформы до начала следующей не больше четверти и при нормальном свете преодолеть это расстояние не составило бы ни малейшего труда, но вот во мраке все было не так просто. Осторожно продвигаясь вперед, мы были вынуждены еще раз переждать, пропуская догнавший нас поезд. Я уже видел, как он остановился впереди, совсем недалеко от нас, мерцая хвостовыми огнями.

Я обнял Лидию за талию. С той секунды, как на наших глазах погиб один из людей Сарбайна, она не произнесла ни слова.

Поезд отошел от станции и мы выбрались на почти безлюдную платформу. Почти – потому что на перроне целовалась юная парочка. Парень и девушка ошалело пронаблюдали, как я подсадил Лидию на платформу, а потом подтянулся и выбрался сам. Ни один из них даже не попытался задать нам какой-то вопрос. Ньюйоркцам не привыкать к странностям. Они только молча проводили нас взглядами. Уже, миновав турникет, Лидия обернулась и показала влюбленной парочке язык.

– Не очень-то это учтиво – дразнить приличных людей высунутым языком, – упрекнул я девушку, когда мы выбрались на улицу.

– А уж ты бы вообще помалкивал, – напустилась она на меня. – Тоже мне сыщик – как можно идти на дело без пистолета?

– Ненавижу пистолеты, – с чувством сказал я. – Если честно, то я их просто боюсь.

– Да. И выбрал самое подходящее место, чтобы меня поцеловать! Совсем обалдел! Я бы на твоем месте не учил приличных девушек хорошим манерам.

И вдруг ни с того, ни с сего она разрыдалась.

Глава восьмая

– Мне кажется, Харви, – сказала Лидия, еще не успев остыть после своей вспышки, – что каждый из нас должен идти своим путем. Лично против тебя я ничего не имею, но с тех пор, как мы с тобой встретились, все в моей жизни вдруг пошло наперекосяк, да и потом будущего у нас с тобой все равно нет. Ты слишком стар.

– Мне всего-навсего тридцать пять, – напомнил я.

– Да, но ведь мне-то – двадцать три. Это большая разница.

– Ты витаешь в облаках, – сказал я. – Ты уже заранее вычислила, как я отношусь к тебе, и как ты сама относишься или станешь относиться ко мне. На самом деле тебя должно занимать только одно: куда ты денешься, если мы с тобой расстанемся?

– Справлюсь как-нибудь.

– Может быть, нам все-таки будет легче справляться вдвоем. Я предлагаю обсудить этот вопрос за чашечкой кофе.

Выглядели мы оба, сами понимаете, довольно потрепанными и взъерошенными, поэтому, прежде чем двигаться дальше, мы попытались, насколько могли, привести себя в порядок. Затем мы прошагали несколько кварталов по Лексингтон-авеню, свернули на Пятьдесят седьмую улицу и протопали на Шестую авеню. Всю дорогу я озирался в ожидании погони, но второго преследователя и след простыл. Я завел Лидию в ресторанчик, где мы заказали кофе и пончики. Говорить мы поначалу не могли (по дороге мы тоже не перекинулись ни словом), да и аппетита ни у нее, ни у меня не было, поэтому первое время мы просто молча сидели и глазели друг на друга. Затем Лидия признала, что я еще не совсем безнадежно пропащий субъект, а я скромно пожал плечами, давая понять, что возражать не собираюсь. Потом Лидия сказала, что я спас ей жизнь. Поскольку сам я так не считал, я правдиво ответил, что я так не думаю. Если я и вытащил ее из передряги, то лишь потому, что сам в нее и затащил.

– Не знаю я, что мне делать, Харви, – понуро сказала Лидия. – Сам посуди – за что бы я ни бралась, все выходило мне боком.

Я кивнул. Я и сам придерживался того же мнения.

– Мой отец был моей последней опорой в жизни. Кроме него, у меня никого не оставалось. Ты ведь знаешь, Харви, какая участь постигла?

Я снова кивнул.

– Значит, ты понимаешь, насколько я ненавижу Сарбайна?

– Для меня ненависть – такое же неизведанное чувство, как любовь, сказал я. – Так уж я устроен. Можно считать, что это мой врожденный порок.

Вдруг Лидия начала мелко-мелко дрожать. Я предложил ей попить кофе, но она помотала головой.

– Я хочу выпить, Харви.

– Что ж, я не прочь составить тебе компанию. Давай рванем куда-нибудь.

– У меня никак не выходит из головы этот человек в подземке. Что ты собираешься предпринять, Харви? Не следует ли тебе позвонить в полицию и сообщить о случившемся? Или сходить самому?