Текст книги "Лучшее в Королевствах. Книга III (ЛП)"

Автор книги: Элейн Каннингем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

«ЛУЧШЕЕ В КОРОЛЕВСТВАХ»
книга III
Элейн Каннингем

РЫЦАРИ САМУЛАРА

Публикуется впервые.

Всегда можно найти что-то интересное на фэнтези-форумах. Однажды я узнала, что идет прослушивание последней книги из цикла «Арфисты». Сначала его планировали, как цикл автономных романов, но вскоре отказались от этой затеи, поскольку к книгам писались продолжения, они объединялись в трилогии и подсерии, а иногда пересекались между собой, образуя новые трилогии и циклы. Любая хронология вселенной, написанная при таких обстоятельствах, выглядела бы так, как будто ее нарисовал ребенок с помощью «Волшебного Экрана». Поэтому было решено закончить цикл «центральной книгой»,  которая введет новые персонажи и сюжетные линии для последующей их разработки в будущих романах и игровых книгах.

Но это не сработало. Редакционные приоритеты изменились, и «Терновый Оплот», написанный именно как «центральная книга»со множеством свободных тем, которые другие авторы могли бы взять себе и развивать в своих новых романах, теперь издан, как последняя книга в цикле «Арфисты». Прошло время. Читатели были в замешательстве. Я списала это на мой неудавшийся первый опыт, поклялась больше никогда не писать такую, слишком открытую, книгу и уже смирилась с тем, что оставила много вопросов без ответа.

Но затем, довольно неожиданно, я получила возможность вернуться к некоторым персонажам из «Тернового Оплота»в «Восстановлении», шестой и последней книге в цикле «Песни и Мечи». Другая возможность появилась, когда Питер Арчер предложил мне написать продолжение «Тернового Оплота»в виде рассказа для этой антологии.

Эта история связывает несколько обрывающихся линий и проливает свет на загадочные аспекты романа. Он не пересматривает судьбы всех персонажей и не отвечает на все вопросы, но позволяет найти пути решения для некоторых из них.

17 фламерула, Год Зачарованного Следа (925 по ЛД)

Крепость Гриффенвинг, твердыня близ Аскалхорна

Демон был вообще не такой, как ожидал Ренвик Карадун.

Огромные крылья, как у летучей мыши, чешуя цвета расплавленной лавы, ужас и воплощенное зло – «Книга Заклинаний» мрачно намекала на все это. Ренвик, учитывая его, по общему признанию, небольшие способности к магии, довольствовался бы и запахом серы, ну может быть щупальцем или двумя. К его удивлению, существо, стоящее в кругу кропотливо нарисованных символов, больше походило на слегка недовольного ученого, чем на приспешника зла.

– Имею ли я честь лицезреть демона Ямаррала, Лорда Хаоса и Похоти? – осторожно спросил Ренвик.

Вместо ответа демон поднял книгу которую изучал, продемонстрировав сцену, нарисованную на мрачном черном пергаменте. Изображение на иллюстрации двигалось, и взгляд, брошенный на извивающиеся фигуры, более чем наглядно получил ответ на, задаваемый Ренвиком, вопрос.

– Ты не смог бы вызвать демона, не прознеся его настоящего имени, – заметил Ямаррал, сунув книгу в свою простую коричневую тунику. – Ты сомневаешься в законах магии, или просто хочешь начать вежливый разговор?

Достаточно общие фразы и резкая интонация, указывала на чисто человеческое раздражение, но голос, ах голос! Музыка скрывалась в этих глубоких округлых тонах, и акцент, такой же очаровательный, как и неуловимый, странно усиливался невзрачной человеческой внешностью демона. Ренвик слышал о том, что мужчины любят глазами, а женщины – ушами. И именно поэтому невинная и впечатлительная маленькая Нимра будет проклята.

«Нет», – строго поправил себя Ренвик. Нимра вела свое происхождение от Хранителей Аскалхорна. Она была истинным потомком ее прославленных предков и дочерью паладина. Она выросла на коленях своего великого деда, ее глаза сияли от удовольствия, когда Маерстар рассказывал о волшебных сокровищах, собираемых семьей Карадун в течение нескольких поколений. Старый бард покинул руины Аскалхорна с единственной драгоценной книгой, но его рассказы о семейном наследии перевернули душу Нимры. Ренвик обучил ее предстоящему заданию. Она была полна решимости довести дело до конца; она выживет сохранив свою добродетель.

– Я хочу заключить сделку, – начал Ренвик.

Ямаррал ухмыльнулся.

– И что же ты можешь мне предложить, маленький маг? Возможно, ты научишь меня терпению? Несомненно, у тебя хорошо это получается; ведь пока ты мучился над заклинанием призыва, полумесяц Селуны три раза наполнялся светом, и трижды она вновь возрождалась из темной луны.

На самом деле, Ренвик трудился над этим заклинанием гораздо дольше трех месяцев. Только после долгих и нелегких усилий, он смог, наконец, произнести заклинание, которое давалось другим магам с легкостью. Призыв демона был сложным делом для всех, и он по праву гордился этим. Поэтому насмешка демона его сильно уязвила.

Ренвик потянулся к соседнему столику и, схватив оттуда изображение в рамке, сунул его прямо в насмешливую физиономию Ямаррала.

– Прибереги свои оскорбления для тех, кто действительно желает тебе зла, и сохрани красивые слова для этого.

«Это» была Нимра, стройная и ослепительно красивая в своем девичьем целомудрии. Толстые косы блестящих каштановых волос обрамляли милое, загорелое лицо, а простое зеленое платье обнажало руки и облегало уже соблазнительные линии тела. Кроткая улыбка, изгибающая губы, придавала ей вид дриады, пойманной во время какой-нибудь маленькой шалости. Портрет был верно и искусно выполнен, и производил желаемый эффект.

Темное желание вспыхнуло в глазах демона. В один душераздирающий момент, Ренвик понял истинную природу вызванного им существа. Ему с трудом удалось подавить дрожь.

– Дочь моего брата, дитя его развратной молодости, – пояснил он. К его облегчению, голос не дрожал слишком сильно. – Мой брат – паладин Самулар Карадун. Чувство долга часто уводит его далеко от дома, поэтому девушка считает меня своим наставником. Она хочет научиться искусству Мистры. Я обещал найти ей подходящего учителя.

– Ах, – Ямаррал глубокомысленно кивнул. – И ты впустишь меня в свой мир, чтобы я мог... обучить ее, в обмен на магию, которая приведет твои мысли в порядок и придаст магического мастерства твоим рукам.

В конце концов демон был безупречен.

Ренвик просто не различал многое из того, что видели другие люди. На его глазах руны переворачивались на страницах, перестраиваясь непонятным образом, так, что требовалось длительное изучение, прежде чем расшифровать их. Разум его требовал, чтобы определенные руны были написаны разными чернилами, иначе они воспринимались им, как нечто совершенно необъяснимое. С памятью у него было все в порядке, но его заклинания, выученные однажды, все еще были ненадежны, потому что у него не получалось применить их совместно со словами и жестами. Однако ни одна из этих проблем не уменьшила его амбиций и не ослабила убежденности в том, что он предназначен для великих дел. Идея избавиться от этого недуга с помощью магии демона огорчала его, как и та роль, которую он должен был играть, чтобы убедить Ямаррала, что он «достойный» союзник, но некоторые пути к большему благу проходят через темные и опасные места.

– Это будет справедливый обмен, ибо ты не скоро устанешь от девушки, – пообещал Ренвик. – Она так же сообразительна, как и красива. Под твоей опекой она может стать могущественным магом. Благодаря ей, твоя власть в этих краях будет обеспечена на долгие годы.

– Все это возможно, – признал Ямаррал. – И в каком виде ты хочешь получить оплату?

– Знак крови.

Брови демона взлетели вверх.

– Много лет прошло с тех пор, как последний смертный связал себя и свою родословную со мной! Я думал, что эти сведения потеряны еще до того, как Илитиири начали рыть туннели в грязи, как барсуки, и стали называть себя дроу. Но если ты знаешь кое-что из моей истории, полагаю, ты должен также знать, что постигло тех кто обращался ко мне?

– Я в курсе.

– Я в курсе, – передразнил его Ямаррал с наигранной серьезностью. – И ты надеешься избежать этого... как?

– Я рожден близнецом.

В течение долгих мгновений демон и маг молча рассматривали друг друга.

– Либо ты не такой дурак, каким кажешься, – наконец мягко промолвил Ямаррал, – либо твое безумие превышает все известные мне границы.

Дрожь тревоги пробежала по позвоночнику Ренвика, но он отбросил все сомнения. Некая мистическая сила связывала близнецов, направляя их к общей цели. Это было известно всем; демон предположил, как и рассчитывал Ренвик, что он намеревался передать любые пагубные последствия этой магии, а также наследие демонического рабства, Самулару и его потомкам. Но Ренвик долго изучал связь близнецов, и был уверен в своих знаниях, их слабых и сильных сторонах. Если кто и знал об этом все, так это был он.

Он откашлялся.

– Естественно, у тебя будут традиционные гарантии. Наша сделка станет недействительной, если я или кто-либо другой вернет тебя в Абисс. Я буду владеть всеми заклинаниями,  полученными в результате нашей сделки до момента твоего возвращения в Абисс, но любые новые заклинания или магические устройства, которые я, возможно, решу создать в будущем, потребуют либо твоего согласия, либо воли, связанных с тобой кровью, слуг.

– Ты ничего не сказал о дочери паладина и ее потомстве, я намерен овладеть ей, – Ямаррал поднял одну бровь, и его похотливая улыбка стала хитрее. – Поскольку, как оказалось, ты знаешь много чего о моих связях со смертными, ты, несомненно должен знать, что от меня рождаются только сыновья-близнецы. Они будут похожи друг на друга, но лишь один из них будет любить своего отца. Ты не узнаешь какой из них, конечно. Мы бросаем кости, ты и я, и многое будет зависеть от результата.

Это был момент, которого Ренвик боялся. Возможно ли обмануть демона? Может ли Ямаррал услышать нервное биение его сердца или уловить ложь в запахе его пота?

Ренвик заставил ухмылку замереть на его губах.

– Где написано, что знак крови должен распространяться только на одного наследника? Разве невозможно, чтобы родственники, так же как и потомки, были связаны клятвой крови? Почему я не могу разделить бремя или выгоду с двумя другими моими кровными родственниками?

Ямаррал задумался.

– Такого никогда не было, но я не вижу причин, почему не может быть так, как ты говоришь.

– Тогда пусть знак будет состоять из трех частей. Я потребую одну из этих трех частей, она понадобится мне для моих ежедневных занятий. Три части, обладающие соглашением трех связанных кровью, объединятся, чтобы получить всю силу знака. После мы разделим между собой всю выгоду, полученную от этой силы. – Ренвик пожал плечами. – Вряд ли добрый паладин будет рад этому, но, несомненно, вера поддержит его в темные времена.

Ямаррал с восхищением рассмеялся.

– Ты меня удивляешь, Ренвик Карадун! Я не ожидал от тебя такого гнусного предательства, прими это как комплимент.

– Я с удовольствием принимаю его, – солгал Ренвик.  Поставив портрет Нимры на место, он взялся за пергамент и перо. – Итак, обсудим детали?

29 миртула, Год Знамени (1368 по ЛД)

Глубоководье

Для человека, чей рост не превышал и пяди, даже библиотека паладина была темным и опасным местом.

Алгоринд стоял на краю письменного стола, хмуро высчитывая расстояние до толстого калишитского ковра. В шесть, может быть, в семь раз больше его нынешнего роста. Он мог бы прыгнуть, но вряд ли без травм. И какой от этого прок? Куда бы он мог пойти, и как бы мог защитить себя от опасностей, которые, вероятнее всего, принесет его новый рост? Мышь, собиравшая крошки, рассеяные по полу, до того, как исчезнуть в стене, была, условно говоря, размером со страшного волка.

Алгоринд был оставлен на столе ранее в этот же день, чтобы дожидаться возвращения своего хозяина – или, точнее сказать, его тюремщика. Чтобы скоротать время, он изучал пространство глазами, которые измеряли знакомые вещи новым и подчас тревожащим его способом.

На гобеленах, покрывавших стены, были воспроизведены сцены знаменитых сражений, сплетенные в реалистичных оттенках красного и бронзового цвета. Всякий раз, когда сквозняк колыхал эти драпировки, изображенные на них фигуры, казалось, дрожали от нетерпения, словно желая возобновить свою резню. Две горгульи восседали над мраморным камином. Демонические статуи были так искусно вырезаны, что Алгоринд почти ожидал услышать внезапный щелчок разворачивающихся, как у летучей мыши, крыльев. Он не слишком увлекался мрачными полетами фантазии, но, учитывая его нынешние размеры, все в роскошном кабинете было чудовищным по своим масштабам, и поэтому несколько зловещим.

Однако эти мрачные аспекты менее тревожили Алгоринда, чем роскошная обстановка. Стол, на котором он стоял, был сделан из цельной доски халруанского бильбоа. Этой редкой и дорогостоящей древесиной, вырезанной в изысканной манере, также были обшиты стены. Тома в кожаных переплетах наполняли высокие книжные полки. Картина, изображающая шумную загробную жизнь, такую же можно найти в зале для торжеств в храме Темпуса, покрывала высокий потолок. Серебряная чаша для питья на столе пахла засахаренным вином и была достаточно большой, так что Алгоринд мог в ней даже искупаться. Изящная ложка рядом с ней, хотя и была достаточно большой, чтобы служить Алгоринду надежной лопатой, выглядела неподходящей для руки воина. Алгоринд, взращенный и обученный рыцарями Самулара в суровой крепости, известной как Саммит Холл, находил такие богатства загадочными и неприличными.

Но кто он такой, чтобы осуждать других людей?

Алгоринд поспешно опустился на колени рядом с ложкой и вгляделся в ее отполированное серебряное углубление. Он медленно возвращался к своим естественным размерам, но оставит ли его позор неизгладимое пятно на нем? Что смогут прочесть на его лице другие люди?

Его отражение мрачно глядело на него, миниатюрная версия его прежнего «я», слегка искаженная изгибом ложки, но все же лицо, которое он видел отраженным в полированном металле своего потерянного меча: юноша, которому не было и двадцати лет, с прямым голубоглазым взглядом и коротко остриженными волосами, почти такими же кудрявыми и светлыми, как овечья шерсть. Он был широк в плечах и силен, качества, приобретенные за годы тренировок и строгой дисциплины, но одетый так же просто, как и любой парень с фермы. Из уважения к вере, Алгоринд снял чистый белый плащ с символом Ордена: весы правосудия Тира, уравновешенные на молоте его возмездия.

Возмездия Тира.

Эта новая мысль поразила Алгоринда настолько удивительно и внезапно, что заставила его попятиться назад. Благодаря милости Тира, даже молодой паладин мог узнать правду о человеческой сущности, может быть, даже своей собственной?

Алгоринд никогда не пытался копаться в собственном сердце. Он даже не был уверен, что это возможно! Рыцари Самулара были воинским Орденом, а не монашеским. Лишь действия, но не самоанализ, поощрялись в Саммит Холле.

Необходимость познать новое отметала все отговорки. Алгоринд склонил голову в горячей, тихой мольбе. Когда он молился, его посещало чувство покоя и безмятежной радости, ощутимое так же, как благовония в обители. Тревожные события последней десятидневки отошли на второй план. Тир все еще был с ним.

Когда Алгоринд погрузился глубже в исцеляющее безвременье, странные видения затмили его разум. Чахлые поля замерли под темным опускающимся небом. Вересковые заросли и, в изобилии растущие, вредные сорняки медленно удушали последние полезные растения. Солоноватая вода собиралась в провалах и впадинах, а черные птицы-падальщики кружили над головой в терпеливом молчании, ожидая свое жуткое пиршество.

Видение отвлекло Алгоринда от молитв. Когда он вскочил на ноги, огромная рука – рука воина, огрубевшая с возрастом и покрытая шрамами, полученными во многих сражениях – сомкнулась вокруг него.

Юноша инстинктивно потянулся за мечом, но обнаружил лишь издевку в форме пустых ножен. Беззащитного, его оторвали от стола и подняли на большую высоту.

Прошло мгновение, прежде чем он понял, что за огромная, похожая на скалу, фигура стояла перед ним. Он смотрел в ярко-голубые глаза сэра Гарета Кормейра, одного из величайших паладинов, живой легенде.

– Ты взывал к Тиру.

Голос старого рыцаря раздался в ушах Алгоринда словно раскат грома, как приговор самого Тира. Первым побуждением Алгоринда было рассказать обо всем великому паладину – нетрадиционная молитва, тревожные видения, последовавшие за ней. Но какой-то, неизвестный Алгоринду, инстинкт заставил его сохранить все в тайне.

– Я молился, – признался он. Подозрение на лице сэра Гарета, усилившееся из-за возможных нюансов, требовало большего, поэтому он добавил: – Меня очень беспокоят мои недавние ошибки.

Совесть Алгоринда восстала против этого замечания, но сэр Гарет, казалось, был доволен. Он опустил Алгоринда на стол, затем взял глубокий стул и уселся в него так, чтобы их глаза по-прежнему были на одном уровне.

– Тебе понадобится совет божий, но и мой тоже, если ты надеешься на благоприятное решение мастеров Саммит Холла, – быстро сказал он. – Нам нужно многое обсудить до слушания твоего дела, и у нас мало времени для подготовки.

Алгоринд в замешательстве нахмурил брови. Готовиться к суду? Что за странная идея? Правда была донесена и решение было принято; что еще надо?

– Я верю в справедливость Тира.

Сэр Гарет набожно склонил голову, предоставляя Алгоринду  полюбоваться вспышкой нетерпения, отраженной на лице старого рыцаря.

– Как и все мы, но твой суд имеет большое значение, твое дело затрагивает глубочайшие тайны, касающиеся Рыцарей Самулара. Тебе будет дозволено ответить на предъявленные обвинения, но некоторые факты, ради Ордена, должны остаться недоступными.

– Но, конечно, никаких секретов от мастера Лахарина!

– Владыка Саммит Холла будет не единственным человеком за столом Совета. Будут присутствовать и представители Арфистов, а также свидетели из числа простого народа.

Алгоринд нехотя кивнул.

– Что же  ты хочешь, чтобы я сказал?

– У тебя было задание: доставить Кару Дун, ребенка из рода Самулара, под защиту Ордена. С этой целью ты доставил ее в Глубоководье. Далее она была украдена Арфисткой, известной под именем Бронвин, сестрой отца ребенка – жреца Цирика, называющего себя Дагом Зоретом. Ребенок был увезен в Терновый Оплот, крепость Ордена, не так давно отвоеванный в битве Дагом Зоретом и удерживаемый Бронвин и ее союзниками-дварфами.

Растерянность молодого человека возрастала по мере того, как он слушал это частичное изложение событий.

– Но Бронвин сказала, что она вызволила ребенка с невольничьего корабля, направляющегося на юг.

– Что из того? Она – Арфистка, та, кто вмешивается в дела ее не касающиеся! Она охотник за сокровищами, которая разоряет склепы усопших старцев. Она выполняет поручения Жентарима, и она передала одно из колец Самулара Дагу Зорету. Она не исповедует ни одного бога, по крайней мере, открыто. Она – легкая юбка, перебравшая множество мужчин, никогда не будучи замужем. Насколько я знаю, этой девке нельзя доверять.

– Может быть и так, – осторожно произнес Алгоринд, ведь он достаточно долго был с Бронвин, чтобы заподозрить, что та правда, которую поведал о ней сэр Гарет, больше походила на сплетню об этой девушке, – но пятьдесят дварфов, которых она освободила с невольничьего корабля, скажут другое.

Сэр Гарет мрачно улыбнулся.

– Мы не можем запретить девке-арфистке выступить на суде. Однако, дварфы могут оказаться в другом месте.

Холодок пробежал по позвоночнику Алгоринда. Это ему почудилось, или действительно эти слова содержали зловещее значение?

Он заставил себя слушать с уважением, пока сэр Гарет излагал те пункты, на которые Алгоринд должен обратить особое внимание, и те, которые он должен избегать. Наконец старый рыцарь кивнул, довольный тем, как молодой человек произносил тщательно выбранные факты.

– Все будет хорошо, сын мой, – тепло сказал он. – Я уверен, что ты вернешься на свое место в Саммит Холле. Я замолвлю за тебя словечко. Нет, более того, я буду твоим покровителем в новых странствиях паладина!

Это было щедрое предложение, но беспокойное чувство Алгоринда только усилилось. Правильным ответом было бы вытащить меч и поклясться в верности. Впервые Алгоринд не пожалел о своих пустых ножнах.

К счастью сэр Гарет, похоже, не требовал ответа. Он перенес Алгоринда с письменного стола в более «подходящее помещение» – большую птичью клетку, снабженную сложенным льняным полотенцем в качестве кровати и желудевой шапочкой вместо ночного горшка. Табакерка служила столом, а на ней был наперсток, наполненный элем, и щедро накрошенные сыр и хлеб. Клетка располагалась на маленьком круглом столе, который был еще выше от пола, чем письменный стол.

Алгоринд с тревогой оглядел свои новые апартаменты.

– Сэр, я пленник?

– Клетка лишь для твоей защиты, не более того. Учитывая твой рост, это разумно. Я оставлю дверцу открытой, если хочешь, и ты всегда сможешь захлопнуть ее, когда возникнет такая необходимость.

– Могу я получить свой меч? Арфист, который привез меня сюда, сказал, что передаст его тебе.

Сэр Гарет снял длинную серебряную булавку со своего табарда, сверкающий палаш в миниатюре. С минуту он разглядывал его, затем переместил взгляд от оружия к молодому человеку.

– Ты немного подрос за это время. Этот меч – лишь украшение. Но, я полагаю, он сможет послужить тебе в качестве столового ножа.

Рыцарь разжал пальцы, и крошечное оружие упало сквозь решетку клетки на свернутую льняную «кроватку».

После этого, тревожные чувства, которые испытывал Алгоринд во все время пребывания в доме сэра Гарета, сосредоточились в одном. Несомненно, ни один настоящий паладин не отнесется к мечу, освященному Тиром, с таким явным пренебрежением!

Теперь все имело особый смысл: его видение загаженных полей, тщательно разработанная история, в которой не было никакого упоминания о роли сэра Гарета в этой выдумке о маленькой Каре Дун, даже этот роскошно обставленный дом. Сэр Гарет долгое время служил казначеем у рыцарей Самулара. Каждый паладин Ордена платил десятину, и все эти средства текли через руки Гарета. Неудивительно поэтому, что Арфист, который привез сюда Алгоринда, с большим трудом нашел дом сэра Гарета. Алгоринд предполагал, что служители храма Тира просто оберегали частную жизнь старого рыцаря, но теперь, когда он вспомнил, как они реагировали на вопросы, казалось более вероятным, что они просто не знали, где его жилище. И неудивительно также, что Гарет держал их подальше от себя – они не были бы рады узнать, как их десятины будут использованы.

Алгоринд старался остаться спокойным, несмотря на те чувства, которые он испытывал, и выдержал прощальные наставления сэра Гарета. Потом он услышал как дверь в библиотеку закрылась и заперлась, после чего шаги хозяина эхом разнеслись по коридору. Как только входная дверь захлопнулась, Алгоринд приступил к делу, распутав длинные нити основы, заменяющего кровать полотенца, он вплел их в импровизированную веревку.

Он старался все сделать быстро и надеялся закончить до возвращения сэра Гарета. Наконец, решив, что веревка достаточной длины, он привязал один конец к прутьям своей клетки, сбросив остальное со стола. Он опустился на пол, а затем, использовав меч размером с кинжал, обрезал веревку на той высоте, до которой смог дотянуться. Он свернул этот отрезок и заправил его за пояс.

Выслеживание добычи было навыком, который все будущие рыцари Самулара познавали еще в детстве, но Алгоринд никогда не думал, что будет выслеживать мышь по калишитскому ковру. Это оказалась на удивление легко; следы, оставленные зверьком, были так же отчетливо видны Алгоринду, как и те, которые мог оставить олень в высокой траве луга. Он прошел по следу до небольшой дыры, выгрызенной в деревянной панели, которая почти сливалась со структурой дерева, из-за тени, отбрасываемой расположенной поблизости мебелью.

Алгоринд прополз в дыру и погрузился в толстый слой пыли, древесной стружки, обломков штукатурки и другого мусора. Захламленная внутренность стены смутно просматривалась в свете, отраженном из отверстия, расположенного далеко вверху. Алгоринд почувствовал огромное облегчение, поскольку он ожидал, что будет продвигаться к выходу в кромешной темноте.

Но все-таки путь был очень длинным. Молодой паладин глубоко вздохнул и начал подъем.

Проходили часы, а он все еще поднимался к свету, нащупывая засечки в грубой древесине и штукатурке. Его пальцы кровоточили, а мышцы в плечах ныли от боли, но он не осмеливался замедлить темп. Дневной свет быстро уступил место темноте, и клочок неба, видимый через отверстие над ним, стал темно-фиолетовым.

Наконец, чуть выше Алгоринда появился выступ. Он вскарабкался на него и перекатился на широкую плоскую доску.

Стоять на ней было сплошным удовольствием. Некоторое время, он старался расслабить мышцы перед выходом на крышу. Но, когда он протянул руки, стараясь нащупать выход, его пальцы коснулись мягкого меха.

Алгоринд отпрянул назад, выставив свое оружие в сторону неизвестного существа.

Как ни странно, его первой реакцией на это происшествие, было удивление; он никогда не думал, что у демонов может быть мех.

Бездушные черные глаза смотрели на него из центра отвратительной коричневой морды, настолько уродливой, что лишь только когда раскрылась пасть, Алгоринд понял, ведь существо висит вверх ногами.

Пронзительный крик вырвался из «демона». Воздух тут же наполнился громом хлопающих крыльев и хором адских, сводящих с ума, воплей.

Никогда раньше Алгоринд не слышал такого звука. Он словно отражался от внутренней стороны его черепа, как будто скребя по кости когтями драконьего детеныша, пытающегося вырваться из яйца.

Доска у него под ногами, казалось, клонилась и вращалась. Он упал на колени, боясь свалиться с нее, прижав руки к ушам. Кровь сочилась сквозь пальцы, и боль в его голове была намного выше той, которую он когда-либо чувствовал, она была даже сильнее чем та, которую он познал в осажденной крепости Бронвин, где уменьшился настолько, что стал не больше летучей мыши, потревоженной им.

И это была не одна летучая мышь – огромная колония, обитающая на чердаке дома сэра Гарета. Казалось, слишком долго они проносились мимо него, взмахивая крыльями, взметнувшись в приближающуюся ночь, и все время крича.

Когда, наконец, они улетели, Алгоринд поднялся на ноги, ожидая когда пройдет головокружение. Пронзительный звон был единственным звуком, который он слышал. Это беспокоило его, но он разберется с этим позже. Он направился к отверстию, как только почувствовал, что сможет идти.

Город Глубоководье раскинулся перед ним во всем своем блеске и нищете. Прекрасные городские сады и декоративные заборы окружали здания по соседству с сэром Гаретом; в узких переулках позади них, бродяги выбирали из мусорных ящиков остатки пищи. Сумеречное небо сияло, как прозрачный сапфир, и оживали уличные фонари, когда фонарщики пробегали по улицам, стараясь успеть зажечь их до быстро приближающейся ночи. Алгоринд видел неторопливое раскачивание колоколов в высокой башне соседнего храма. Но до него не доходило ни звука. Кроме звона в ушах, в городе стояла жуткая тишина.

Он проскользнул через отверстие, проверяя, выдержит ли его вес узкий выступ за его пределами. Крыша, выложенная плиткой из голубого сланца, поднималась под крутым углом.

Примерно в пяти футах от насеста Алгоринда сточная труба несла дождевую воду вниз на улицу. Она, казалось, была сделана из фрагментов труб, достаточно коротких, чтобы он мог использовать свою веревку, передвигаясь от одного к другому. Но при его нынешнем росте пять футов могли быть и тысячью, а сланцевый карниз между Алгориндом и водосточной трубой разрушился.

Он переместил взгляд на крышу дома. Несколько плиток развалились или вообще отпали, а мох и лишайник  росли в мусоре, который скапливался здесь на протяжении многих лет. Мховая полоса начиналась прямо над его насестом, поднимаясь вверх и извиваясь по крыше. Если бы он смог подняться по ней всего на пару футов, то пробрался бы к водосточной трубе.

Алгоринд потянул пучок мха и понял, что он на удивление прочный. Он начал подниматься, и на протяжении долгого времени эти усилия поглощали всю его концентрацию. Слишком поздно он ощутил колебания в воздухе над ним, уставившиеся на него, громадные желтые глаза и вытянутые когти.

В мгновение ока, сова схватила его и понесла прочь.

Алгоринд потянулся было за мечом, но тут же понял всю глупость нападения на своего пленителя в полете. Рано или поздно сова опустится, и Алгоринд сделает тогда все возможное, чтобы защитить себя. Он, как мог, устроился поудобней и ухватился за лапы совы, как корни большого дерева, такие же твердые и сухие.

Несмотря на всю серьезность ситуации, Алгоринд начал наслаждаться ощущением полета, порывами ночного ветра. Целый мир раскинулся под ним, городские улицы стали похожими на ленты, а великолепные здания казались не более величественными, чем детские кубики. За стенами города простиралась густая тьма лугов и полей, и разве он мог представить такое раньше? Теперь все было возможно. Даже звезды стали похожи на крошечные серебряные яблоки, созревшие для сбора.

Никогда прежде Алгоринд не испытывал такого восторга, такой необузданной радости! Он запрокинул голову и громко захохотал. Вероятно, он умрет этой ночью, но теперь, в настоящий момент, он летит! И, да будет справедлив Молот Тира, то, что ждет его в будущем, теперь уже не кажется такой уж большой ценой!

27 тарсака, Год Красного Дождя (927 по ЛД)

Крепость Гриффенвинг.

Все попытки Ренвика исполнить договор с демоном, привели лишь к разрыву отношений с Самуларом. В результате, все пошло не так. Ужасно, непостижимо, неправильно.

Ренвик был абсолютно уверен, что Самулар одобрит его план по возвращению артефактов, которые доверили когда-то Карадунам. Из этого большого и благородного клана выжил только их отец. Ренвик рассчитывал, что он и его братья смогут восстановить или воспроизвести эти утерянные сокровища. Какой еще задаче должны посвятить себя три живых Карадуна, если не этой?

Связь, которая соединяет близнецов, почти разрушилась после смерти Амфейла, их старшего брата, который был готов нести одно из трех колец и передать его потом своему первенцу. И Нимра...

Нимра. Только одна мысль о ней разбивала Ренвику сердце. Все другие ошибки в его интриге не были столь ужасно непоправимы.

Демону не потребовалось много времени, чтобы понять, что Ренвик намеренно ввел его в заблуждение, намереваясь распределить три кольца между тремя братьями Карадунами, посвятившими жизнь служению Тиру. Но в конечном итоге это не имело никакого значения. Древнее заклинание, которому Ренвик обучил Нимру, обещавшее невинному человеку навязать демону свою волю и склонить его к служению добру, не сработало.