Текст книги "Любовь слепа"
Автор книги: Элеонора Глин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)
ГЛАВА XVII
Ни Губерт, ни герцогиня, войдя в ротонду, не заметили, что пара безумных глаз следила за ними с расстояния не больше 20 ярдов. Алиса была в отчаянии: завтра она уезжает отсюда и отправится в Шотландию, а к тому времени, когда она возвратится, Губерт, весьма вероятно, окончательно вычеркнет ее из своей жизни. Она действительно любила его со всей силой страсти, на которую была способна.
Губерт же твердо намеревался показать, что совершенно к ней равнодушен и что Ванесса владеет его сердцем. Он винил себя в слабоволии и был полон решимости покончить со всеми недоразумениями.
– Ответьте мне на один вопрос, Губерт, – попросила герцогиня, когда он облокотился о балюстраду ротонды, глядя в парк и повернувшись спиной к лавровым кустам.
– На какой вопрос?
– Любите ли вы теперь вашу жену? Я знаю, что вначале вы ее не любили.
– Да, Алиса, я люблю ее сильнее, чем кого бы то ни было прежде!
Герцогиня издала легкий стон и бросилась ему на шею.
Оскар Изаксон проводил свой отпуск в тихой деревушке невдалеке от Сент-Остеля. Хозяин гостиницы развлекал его иногда ловлей форели, и под этим предлогом он там поселился. На самом же деле всепоглощающее желание видеть Ванессу удерживало его здесь.
Мысль, что она стала графиней и заняла совершенно недоступное для него положение, самым странным образом подействовало на его больное воображение. Он пылал страстью и в то же время ненавистью к ней. Он жаждал мести, жаждал уничтожить ее – она не смеет наслаждаться ни своим положением, ни своим красивым мужем.
С каждым днем безумие все больше овладевало Оскаром, и все большая горечь жгла его душу. Один или два раза побывал он в Сент-Остеле у ручья, богатого форелью, завел знакомство с управляющим, который рассказывал ему о времяпрепровождении гостей.
Это он скрывался в кустах в ту ночь, когда Губерт услышал шорох и подумал о горностае. Безумец хотел все видеть, прежде чем нанести удар, но когда он при лунном свете наблюдал за Ванессой и ее мужем, по-видимому, ссорящимися, у него не было с собой оружия. Его странное помешательство рисовало драматические образы. Мысль уничтожить хозяйку во время бала, который она давала, доставляла ему какую-то дьявольскую радость. Он спрятался в лавровых кустах возле ротонды, вооруженный на сей раз, и к своему полному удовольствию увидел приближающуюся пару.
Не он ли собственноручно запаковал и послал Ванессе эту шаль? Оскар сразу, несмотря на довольно значительное расстояние, узнал ее. Пристально следил он за двумя фигурами, вошедшими в ротонду. Перед его глазами блеснули серебро платья и горящие цветы шали. Он видел, как та, которую он принимал за Ванессу, бросилась в объятия к Губерту, и как тот со злостью оттолкнул ее от себя, и с тихим сумасшедшим смехом выстрелил.
Когда женщина упала и другая пара гулявших бросилась к ротонде, парализующий страх охватил Оскара. Он убил женщину, которую любил, его поймают и повесят! Ужас ослепил его. Ничего не видя, он устремился назад через лавровые кусты и бросил револьвер, перебегая через дорожку. Но где искать спасения? Он не так хорошо знал местность, чтобы сообразить это. Если б только ему удалось возвратиться в свою тихую гостиницу – никто бы ничего не заподозрил! Он мчался через сад, пересек ограду из подстриженных тисов и достиг рва, отделяющего их от парка. Он прыгнул через ров и при ярком свете луны его летящая фигура привлекла внимание двух сторожей, смотревших на празднество в замке. В одно мгновение он был пойман. Его ум пришел в полное расстройство, и люди боролись теперь с отбивающимся безумцем.
– Я убил ее! Я узнал ее шаль! Я убил графиню! Она не будет больше пренебрегать мной! Ха-ха-ха! – снова и снова выкрикивал он, вырываясь с пеной у рта. Наконец, сторожам удалось связать его и отвести на задний двор, где уже распространилась весть, что герцогиня Линкольнвуд ранена браконьером и, кажется, умирает, и что молодая графиня Сент-Остель внезапно вызвана в Лондон к заболевшему отцу.
В большом доме царило волнение. Гости разъезжались, а слухи переносились из конца в конец.
Когда раздался выстрел и герцогиня упала, Губерт, сильно взволнованный, положил ее в лонгшез, где днем отдыхал Ральф, а когда встревоженные гости прибежали с террасы, оставил ее на них и бросился в погоню за убийцей, который должен был находиться вблизи, на дорожке между лавровыми кустами.
Заметив бегущую Ванессу, он не сразу узнал ее, пока она не повернулась и он не увидел серебристое платье, блеснувшее при свете луны под синим плащом. Впоследствии, вспоминая этот момент, Губерт понял, что первой его мыслью была забота о ней, о Ванессе, о ее безопасности, эта мысль пересилила даже ужас перед преступлением. И потом ее слова: «Я люблю вас!»…
Смертельная тоска охватила Губерта. Ванессы уже не было. И, возвращаясь обратно в ротонду, он вдруг осознал, что для него не имеет значения, была ли она убийцей. Что бы она ни сделала – это его вина. Он мучил ее все время, не подозревая об этом. Ее – свою жену, возлюбленную, а в будущем и мать его ребенка. Он защитит ее хотя бы ценой своей жизни.
Бережно перенесли в дом раненую леди, и вскоре пришел доктор. У нее оказалась легкая рана в боку – пуля прошла навылет, и, если не будет никаких осложнений, Алиса поправится в короткий срок.
Но пока это стало известно, прошел час смертельного страха. Губерт, сохраняя внешнее спокойствие и отдавая нужные распоряжения, чувствовал, что его сжигает лихорадка беспокойства и горя. Уехала ли Ванесса? Нет ли каких-нибудь следов, указывающих, что она это сделала? Не заметили ли слуги, что из Лондона не было получено никакого телефонного извещения об ее отце? Скажут ли они об этом полиции? Он поступил неправильно, отослав Ванессу. Ей следовало остаться и продолжать свою роль.
Но никто не может подозревать ее. Он подобрал револьвер, новый автоматический «кольт», и выбросил далеко в кусты. Если даже его найдут, нужно еще доискаться, откуда он попал сюда, и кто может знать, что он принадлежит Ванессе?
И все это она сделала из любви к нему! Она любила его! Эта мысль ликующе звучала в нем даже в часы смертельной тревоги.
Когда доктор объявил, что рана не серьезна, Губерт подошел к Ральфу Донгерфилду, который поманил его к дивану в пустой зал.
– Губерт, где Ванесса? Странно, что ее здесь нет!
Никогда в жизни не лгали они друг другу, и теперь Губерт не мог встретиться глазами с Ральфом. Он отвернул от него свое угрюмое лицо.
– Это моя вина, Ральф. Я один заслуживаю порицания за все. В этот страшный час ты должен быть с нами – Ванесса отправилась в Лондон к своему отцу…
– Боже мой, Губерт, неужели ты предполагаешь, что стреляла Ванесса?! – Ральф окаменел от ужаса. – Такое невозможно – ты совсем не знаешь ее, Губерт! Это благороднейшее создание, совершенно не способное на преступление. Ничто не заставит меня поверить этому!
Губерт, окончательно сломленный, сжал руки.
– Ральф, говорю тебе – меня следует винить во всем! Я заставил ее ревновать и довел до отчаяния.
– Да, но как ты можешь ее подозревать? Какие у тебя основания?
Услышав ответ, Ральф на мгновение смутился, но тотчас же его вера в Ванессу восторжествовала над всеми доводами.
– Ты неправильно понял ее, Губерт, – ничто не заставит меня поверить, что она это сделала!
– Но сделала она это или нет, – в голосе Губерта зазвучало пламенное чувство, – я люблю, я боготворю ее и посвящу всю жизнь тому, чтобы заслужить ее прощение и любовь!
В эту минуту Поддер, не теряя своего величественного вида, сообщил им, что сторожа поймали вероятного убийцу, сумасшедшего, который намеревался, оказывается, убить не герцогиню Линкольнвуд, а саму леди Сент-Остель! Мистер Поддер находил, что это вульгарное преступление – покушение на убийство – было самого дурного тона: застрелить прекрасную молодую графиню ночью, на балу, который она же давала!
Однако двум мужчинам, которым «молодая графиня» стала дороже всего на свете, принесенная им новость доставила только огромную радость. Это было в первую минуту. Затем Губерт вспомнил, как он говорил с Ванессой, и отчаянное, невыносимое раскаяние охватило его.
ГЛАВА XVIII
Ванесса прибыла в Хэмпстед около двух часов ночи. Весь дом спал крепким сном, и пришлось больше десяти минут ждать, пока шоферу удалось кого-то добудиться. Наконец мистер Леви, накинув на себя тяжелый шелковый халат, быстро спустился по лестнице. Увидев лицо дочери, он побледнел от страха. Но инстинкт самосохранения и тут не изменил ему. Он ввел Ванессу в гостиную направо от холла и закрыл дверь, прежде чем заговорить с нею.
– Ради Бога, дитя мое, что случилось?
Ванесса упала на стул и смотрела прямо перед собой остановившимся, страдальческим взглядом. Лицо ее, которое, казалось, покинула всякая жизнь, было мертвенно бледно, и она отвечала отцу монотонным, безжизненным голосом.
– Лорд Сент-Остель выгнал меня из дому, он сказал, что я опозорила его имя.
Мистер Леви опустился на стул возле нее.
– Скажи мне сейчас же, что привело к этому? Что ты сделала?
Ванесса, как будто не понимая вопроса, повторила тем же бесстрастным, беззвучным голосом:
– Лорд Сент-Остель выгнал меня из дому, и я пришла к вам, папа.
– Но, Ванесса, дорогая девочка, объясни, объясни мне все…
Она медленно поднялась.
– Я устала, я пойду в свою старую комнату.
Ее голос звучал так странно, как если бы заговорил покойник… Вениамин Леви был страшно напуган.
– Подожди, дорогое дитя, пока я прикажу ее приготовить, останься здесь.
Он быстро позвал слугу и распорядился; затем принес бокал шампанского и попытался заставить Ванессу выпить, но она отказалась.
– Я не хочу пить, папа.
Он не мог убедить ее. Всякий раз, когда он возобновлял свою просьбу, она просто повторяла в ответ, как дитя, все те же слова:
– Я не хочу пить, папа.
Наконец горничная доложила, что комната готова, и Ванесса встала.
Отец, сильно встревоженный, помог ей подняться по лестнице, и она очутилась в своей прежней комнате, обитой розовым шелком. В двери она остановилась и взглянула на отца – он опустил глаза перед ее трагическим взглядом.
– Папа, вы думали, что хорошо поступаете, выдавая меня замуж за Губерта, но вы поставили на карту две человеческих души.
В серебряном платье, с жемчугами в волосах, с упавшим к ногам собольим манто, даже сейчас, подумал ее отец, она походила на прекрасную королеву.
– О дитя мое, дитя мое… – голос его прервался от волнения, – Ванесса, что же случилось? Чем я могу помочь?
– Дайте мне заснуть. Я так устала, все равно слишком поздно.
Он пробовал настоять, чтобы горничная помогла ей раздеться, но она отказалась все с тем же мертвым спокойствием, и он вынужден был оставить ее. Он услышал, как она повернула ключ в замке, и еще раз позвал: «Дитя мое!».
– Я здорова, папа, дайте мне только спать, – раздался в ответ неестественно монотонный голос.
Итак, до утра ничего нельзя было предпринять. Вениамин Леви вернулся в свою комнату и стал обдумывать происшедшее.
Скоро начнет светать – следует ли ему телефонировать в Сент-Остель?
Пока он размышлял, полный тревожных мыслей, раздался продолжительный телефонный звонок. В трубке прозвучал голос Губерта, хриплый от волнения:
– Ванесса здесь?
И едва Леви успел ответить «Да», Губерт, сказав, что сейчас же приедет, повесил трубку.
Осталось только ждать дальнейших событий. Одетый и совершенно готовый к встрече, сидел снедаемый тревогой отец в своей гостиной, когда около пяти часов утра к дому подлетел автомобиль Губерта. Он помог выйти своему кузену Ральфу и позвонил у ворот.
Холодно, с видом, полным достоинства, так хорошо знакомым его клиентам, встретил обоих Вениамин Леви, когда старшая горничная церемонно ввела их в гостиную.
– Я должен увидеть свою жену, – с порога объявил Губерт, – мистер Леви, произошла ужасная ошибка!
– Леди Сент-Остель не желает, чтобы ее беспокоили до наступления утра. Милорд, не будете ли вы добры сообщить мне, что произошло?
Заговорил Ральф Донгерфилд:
– Случилось ужасное недоразумение.
Отец Ванессы резко прервал его:
– Недоразумение, которое требует полного объяснения. Я понял из слов моей дочери, что муж выгнал ее из дому.
Теперь вмешался Губерт. Он сказал, что ошибочно заподозрил свою жену, потому что случайные обстоятельства были слишком сильны. Он не старался себя защитить и высокомерно рассказал правду в самых кратких словах.
Когда он кончил говорить, Вениамин Леви встал и ответил с гневом и злобой в голосе.
– Милорд, вы заподозрили мою дочь в предумышленном убийстве и выгнали ее из дому! Я отказываюсь допустить вас к ней – дело зашло слишком далеко…
– Я хочу ее видеть! Вы принудили меня жениться на ней, но я люблю ее, и она моя жена!
Губерт выпрямился во весь свой рост, его синие глаза, казалось, метали искры, и те, кто находил, что он выглядит усталым и равнодушным, были бы поражены, увидев его сейчас.
– Немедленно проводите меня в ее комнату!..
Мужчины посмотрели друг другу в лицо.
Способность, которой Вениамин Леви был обязан своим успехом, – умение в любом положении спокойно, почти абстрактно, обсудить его – вернулась к нему, его мозг начал рассуждать. Он навязал лорду этот брак. Такие люди, как его зять, – честные, сдержанные и гордые, не лгут даже для того, чтобы защитить себя. По всей вероятности, Ванесса приревновала его, хотя лорд Сент-Остель и приписывает всю некрасивую сторону происшедшего себе и берет на себя всю вину. Каким образом довести эту драму до благополучного конца? Вот о чем нужно думать, а не о том, кто из них виноват. По-видимому, самым разумным было бы, чтобы эти двое встретились, объяснились и закончили свою ссору.
– Я пойду спросить, хочет ли она теперь вас видеть, милорд, но если она откажется – вы должны ждать…
Губерт, не слушая, последовал за тестем к дверям комнаты Ванессы.
Вениамин Леви осторожно постучал.
– Ванесса, – позвал он мягко.
В ответ раздался все тот же безжизненный, монотонный голос:
– Что, папа?
– Ванесса, твой муж приехал и хочет тебя видеть.
– Мне не о чем говорить с ним. Оставьте меня в покое, папа.
– Ванесса, умоляю вас, разрешите мне войти, хотя бы на минуту! – вскричал Губерт, пришедший в отчаяние от горя и ужаса при мертвенном звуке этого голоса.
– Все кончено. Вы выгнали меня из дому, меня и вашего ребенка.
Голос едва звучал через дверь. Затем раздался легкий, болезненный вскрик, и все трое мужчин – Ральф Донгерфилд тоже приковылял сюда – вздрогнули от страха.
– Ванесса, Ванесса, скажите же что-нибудь, – звал Губерт в отчаянии, но ответа не последовало.
– Я не могу больше переносить это! – и Губерт, бешеным усилием сломав замок, ворвался в комнату.
Перед их испуганными глазами Ванесса без сознания лежала на полу.
ГЛАВА XIX
Будет ли она жить или умрет? Быстро созванные врачи-специалисты не могли дать определенного ответа. Маленькая жизнь, слабо возвещавшая о своем появлении, вернулась в то таинственное неизвестное, откуда появилась… Ванесса с лихорадочным румянцем на щеках в продолжение многих дней лежала в бреду, тихо говоря о муже, о своей ревности, о герцогине и о других сокрушивших ее вещах. А трое мужчин смотрели, ждали… И бесчисленные серебряные нити появились в каштановых волосах Губерта.
Неужели его наказание будет так ужасно? Ничего нельзя было знать.
То, что Алиса Линкольнвуд, так романтично раненная, быстро поправлялась, что Оскар Изаксон был помещен в дом для неизлечимо умалишенных, что все общество было заинтересовано и потрясено, – все это, в равной степени для всех троих, не имело никакого значения. Их занимала одна Ванесса, наблюдение за ней и страх – будет ли она жить?
Наконец врачи объявили, что она почти вне опасности, но ей был предписан полный покой. Ее возвращающееся сознание должно быть ограждено от всего, что могло ее взволновать. Это время общего несчастья сделало троих мужчин близкими друзьями. Стерлись внешние различия, исчезли предрассудки. Губерт ближе познакомился со своим тестем, а Вениамин Леви сумел разглядеть сквозь кору тысячелетней наследственной заносчивости настоящие человеческие черты в своем зяте. Что касается Ральфа Донгерфилда, то он был настоящим другом, утешая одного, ободряя другого, забывая ради других самого себя и собственные раны. Они еще не могли чувствовать себя уверенными и радоваться. Какой будет Ванесса, когда поправится и снова возвратится к жизни? Не слишком ли глубока рана? Сможет ли она когда-нибудь простить Губерта? Вернутся ли к нему ее мысли?
Кто терпеливо ждет – всегда дождется. И вот, в середине ноября, когда на деревьях уже почти отгорели яркие краски осени и утренние заморозки причудливыми узорами покрывали землю, бледная, хрупкая Ванесса лежала в своей комнате, освещенная огнем камина, и слабой улыбкой приветствовала входящего Ральфа Донгерфилда.
Слезы наполнили его глаза, когда он увидел маленькие прозрачные руки, белое печальное лицо, на котором, казалось, остались одни глаза.
– Ванесса, моя маленькая кузина…
– Дорогой Ральф…
Он с любовью поцеловал тонкие пальчики. Она выдержала смертельную борьбу… она прошла через страну теней…
– Ванесса, Губерт ждет вас, теперь, когда вы вернулись к нам.
Она без раздражения пожала плечами.
– Ничто меня больше не интересует, Ральф…
– Ванесса, вы не должны так говорить… Губерт невыразимо несчастен. Он жаждет сказать вам о своей любви, своем преклонении, о том, что он все понял…
– Но мне нечего сказать ему. Зачем он женился на мне и разбил мою веру и мое сердце?..
– Он любит вас, – честно защищал его Ральф, хотя его собственное сердце разрывалось от боли, и он должен был призвать на помощь все свое мужество, сделавшее его героем на костылях… – Ванесса, вы должны его видеть. Вы должны дать ему возможность оправдаться.
– Хорошо, я увижусь с ним, если он этого хочет, но меня ничто больше не интересует…
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
