Текст книги "Парадоксы Младшего Патриарха"

Автор книги: Элеонора Раткевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

– Положим, в бою никто не пал.

– Тем более.

– Ну хорошо, выбора у нас нет, Дайр его за нас сделал. А вот как сломается выбранный во время Посвящения – тогда что?

– Не сломается. Да.

Мне сделалось зябко. Я теперь лишь понял, что Патриархи обсуждали меня. И не только меня. Каким-то непостижимым образом речь шла о судьбе Королевской школы. И зависела эта судьба почему-то опять же от меня. От того, что я сделаю… или не сделаю.

– По одному человеку обо всей школе судить хотите? – тяжелым, неподъемно тяжелым языком вымолвил я. – Не много ли берете на себя, господа Патриархи?

– Сообразительный юноша, – никуда особо не глядя, благодушно произнес Ниран.

– На себя, заметьте, берем, а не на него валим, – с язвительным бесстрастием добавил Ахану. – Точно, что сообразительный.

Хайет ничего не сказал, улыбнулся только – но от его улыбки у меня потеплело на душе. Самую малость.

– Мы так много на себя уже взяли, – вздохнул Ирхада, – что еще один раз всего ничего и добавит. Да.

– Значит, решено? – выдохнул Хайет, и лицо у него вдруг сделалось такое, словно его сей момент Боги заживо в рай потащат: на небеса попасть охота, а вот помирать – ну ни капельки.

– Конечно, – благодушно ответил Ниран, сомкнув кончики пальцев. – Иначе ведь и быть не может. Так зачем попусту время тянуть?

– Когда? – так же моляще-жадно произнес Хайет.

– Да хоть сейчас, – ответствовал Ниран.

– Завтра, – холодно возразил Ахану. – Завтра вечером. И никак иначе.

Опять господа Патриархи судили и рядили о моем будущем, меня не спросясь. и не только о моем. Что-то они такое собирались совершить… что-то, неведомое мне.

– Завтра это будут всего лишь безрассудством, – вновь донесся до меня голос Ахану, возражавшего Нирану (его слова я, занятый собственными мыслями и опасениями, и вовсе пропустил мимо ушей). – На безрассудство я еще могу согласиться. Но сегодня, сейчас – это же прямое смертоубийство. А вот уж чему я потакать не намерен.

– Завтра, – подвел итог Ирхада, хлопнув ресничками. – Да. Мальчику так будет спокойнее.

Ахану ответил сухим, но все же благодарным поклоном. Хайет согласно кивнул; на лице его отобразилось разочарование пополам с облегчением. Чуть погодя кивнул и Ниран.

А я сообразил, что под мальчиком Ирхада на сей раз подразумевал не меня, а Ахану – и вот тут мне сделалось окончательно скверно на душе.

* * *

Не знаю, что бы сказали о моей манере вести тренировку Патриархи, вздумай они и назавтра за мной приглядывать. Да, мастер Дайр Кинтар – до мастера Дайра тебе еще кашлять и кашлять. Чем бы ни была занята его голова, он всегда мог сосредоточиться на том, что делает. Не то, что я. Гости на свадьбе Нену вели себя пристойней, чем мои мысли. Они суматошно гонялись одна за другой, бестолково дрались и бессмысленно мирились – а понимания у меня не прибавлялось. Я свалил все занятие на старших учеников без зазрения совести – от них сегодня наверняка больше пользы – и только приглядывал за ними. Недоставало еще, чтобы из-за недосмотра все пошло наперекосяк.

Патриархи между тем не обращали на нас никакого внимания. Они устроились со стороны лесной опушки и принялись вытворять что-то непонятное. Словно вчерашнего странного разговора не вполне довольно, чтобы сбить меня с толку. Сначала они потребовали, чтобы я отпустил с ними шестерых учеников. Потом им невесть зачем понадобились плетеные щиты и загородки, которые мы на полосе препятствий ставим. А тут еще прибыл отосланный спозаранку Тхиа – и не один прибыл, а с магом. С тем самым старикашкой Лаони, который так меня славно выручил с давешними ленточками и полосой препятствий… неужели Патриархам моего слова недостаточно? Неужели они вздумали еще и мага допрашивать? Чего они хотят от меня? А мне, дурню, помстилось вчера, что рассказу моему они поверили… пусть и не одобрили, но поверили… выходит, ошибся я. Но зачем, зачем? Чего они от мага-то хотят? Почему Ахану так недоволен… а теперь опять вроде как доволен… ничего понять не могу.

Для чего Патриархам вдруг понадобились щиты-загородки, я увидел очень скоро. Гости принялись возводить некое строеньице, причем своеручно: выпрошенные у меня ученики разве что ямы под опорные стойки копали, а после подавали господам Патриархам, что требуется. Чем дальше, тем больше я ломал себе голову, что же они такого сооружают. Ну ведь не отхожее место, в конце-то концов! Не патриаршее это дело – сортиры строить. Да и яму не вырыли… нет, совершенно непонятно. А поглядывают на меня за работой – будто убить да закопать меня в этой постройке собрались… а что, может, и вправду? Почему бы еще Лаони позвали? Наверное, наговор над моим трупом прочитать, чтоб не встал да не отгрыз Патриархам их почтенные седые головы.

Шутки шутками, а на душе у меня было смутно. Слишком уж торжественно молчал всегда такой говорливый Лаони. Слишком уж усталое было лицо у младшего ученика Дайра Тоари… да и взгляд он от меня отводил так старательно… знобко мне сделалось от этих стараний. Может, следовало наплевать на все и всяческие законы, да и на вежливость заодно, и гнать Патриархов в шею? Иди ведь знай, что они собираются утворить… но школу я им разорять не дам. Вот это – нет. Пусть только попробуют – вместе нас в их строении и похоронят. Если, конечно, от меня хоть кусочек останется, который схоронить можно.

Потому что драться я с ними буду сам.

Насмерть.

Прах с ними, с Патриархами и их дурными загадками – отгадок я не знал и знать не хотел. Скорей уж я хотел бы знать, что я сам готов учинить, продлись жуть мучительного ожидания еще хоть самую малость. А, проваль – словно сельский кузнец приладился больной зуб выдрать, после бросил на половине да так и оставил за недосугом. Зуб недовыдранный висит, клещи на нем болтаются, а сам шелохнуться боишься – не было бы хуже. А мне не зуб, мне полдуши вытянули, да так и оставили. Еще и поддергивают время от времени. Ахану о чем-то заспорил, гневно так рукой взмахнул и на меня глянул – дерг! Дайр зато отвернулся, в глаза не смотрит – дерг! Лаони по старчески неторопливо развязывает узелок с причиндалами своими магическими а сам опять же на меня уставился – дерг! Хоть и невидимы клещи, а мне оттого легче ли?

Патриархи они там или нет, а так издеваться никому не дозволено!

Вот честное слово, промедли солнце еще немного на небосклоне – и я бы взбесился. Больно мне было, больно и трудно. Это ведь только показалось мне давеча, что отговорился я от Патриархов, что выиграл битву за школу. Ничего я еще не выиграл. Да и битвы не было.

Она только еще предстоит.

Когда под вечер я отпустил учеников, и мы с Патриархами вновь сошлись в моем домике, я уже был, что называется, хорош. Ахану только взглянул на мою перекошенную от ярости физиономию и головой покачал.

– Злой какой мальчик, – негромко произнес он, как бы ни к кому в отдельности не обращаясь. – Может, не надо все-таки?

– Надо, – сообщил Ирхада. – Да.

Ниран вздохнул, а Хайет улыбнулся мне ободряюще – но не полный рот, а одними уголками губ, как бы тайком, исподтишка. И от этой его потайной улыбки меня скрутило вовсю.

Злость может помешать бойцу – а может и помочь. Но нельзя, нельзя давать ей перестояться, нельзя давать ей превратиться в обреченность! Нет вина крепче бешенства, оно пьянит, сильно пьянит… а пьяному все нипочем. Зато и уксус из этого вина получается крепче некуда. Любую волю разъест, дай только срок… но я не дамся! Я не могу. Я не должен. Эй, господа Патриархи – я не знаю, что вы задумали и на что меня обрекли, но это и не важно! Воля моя – крепкая чаша, и горьким уксусом обреченности она полным-полна, полна до краев – не желаете ли отведать? Нет? А ведь сами наливали…

Уж не знаю, что из моих мыслей отобразилось на моем лице, но бесстрастным оно не осталось. Глядя, как я катаю желваки по лицу в тщетных попытках придать ему вид безмятежный и сосредоточенный, Ирхада тихо засмеялся.

– Господин Ахану не давал своего согласия, если не будет мага и лекаря, – протянул Ниран. – Насколько я понял, любезнейший Лаони не только маг, но и целитель, так что возражений больше нет?

– Нет, – нехотя подтвердил Ахану, хмуря брови.

– Если кто-нибудь из присутствующих, – почти распевно произнес Ниран явно давным-давно затверженные слова, – знает об иных обстоятельствах, препятствующих обряду, пусть сообщит о них во всеуслышание.

– Нет никаких препятствий, – коротко отрубил Хайет. – начинать пора.

Начинать? Выходит, я прав – и главная моя битва еще впереди? Но какая? Что мне… нет, что со мной будут делать? Именно со мной, и никак иначе. Потому что говорят ведь Патриархи обо мне – но так, словно меня рядом и вовсе нету. И зачем им нужен маг? А заодно и лекарь?

– Пора так пора, – покладисто согласился Ирхада. – пусть только помощников себе выберет. Да.

– Помощников? – поневоле вырвалось у меня. – Для чего? Каких?

Ахану устремил на меня неприятный жесткий взгляд.

– А таких, которые могут помочь, – непонятно объяснил он.

– Которым за тебя жизни своей не жаль, – добавил Ниран.

– И за которых тебе своей жизни не жаль, – заключил Хайет.

Ирхада молчал.

Меня будто холодом обдало. Жизни чтобы не жаль… да по какому праву можно требовать, чтобы учеников моих – не мастеров ведь покуда, а учеников! – подвергали смертельной опасности! И кто – я, их мастер, чтобы подвергал! Эй, Кинтар – которым учеником ты пожертвуешь, не колеблясь? Которой руки, которого глаза тебе не жаль?

И ведь я даже не знаю, что за опасность поджидает тех, чьи имена я назову! От ведомой угрозы можно придумать, как спастись – но что делать с незнаемым лихом? С ним мог бы справиться мастер – но не ученик… впрочем, среди моих учеников есть один мастер. Я перед ним и так в неоплатном долгу – велика ли беда, если я именно с ним и умру плечом к плечу?

– Младший ученик Дайр Тоари, – медленно произнес я. – И…

Замешкался я, замешкался, выбирая, кто будет тем самым “и”. А выбирать-то не из кого. Вот оно, то самое “и” – в дверях стоит и на меня смотрит. И лицо у него такое, что мне живьем в землю лечь, и то бы, кажется, легче.

Я могу, я посмею позвать Дайра Тоари встать рядом со мной у последнего рубежа. Но я не могу, я права не имею тянуть за собой Майона Тхиа! Наглеца и пройдоху, беспечно и беззаветно храброго Тхиа… мальчишку, младшего ученика… моего названного младшего брата… один раз я едва уже его не убил – неужто не довольно? После всего, что я ему сделал…

Вот после всего, что я сделал, у меня и выхода-то иного нет. Назвать его – все равно, что убить… но не назвать – хуже, чем убить. Я не знаю, что за смертельная опасность поджидает меня и тех, кого я назову – но какой бы она ни была, Тхиа к ней не готов. Он не готов, он не может, он не умеет… и я не должен… но у меня нет выбора. Я не могу отказать ему – такое оскорбление хуже смерти. Он доверился мне всей душой… и я не могу в эту душу плюнуть отказом. Я не могу запретить ему отшвырнуть всю свою непрожитую жизнь, словно ненужную ветошь и последовать за мной.

Хотя бы потому, что он меня не послушается.

Тхиа воздвигся в дверях, и выражение его лица было странно зыбким, одновременно готовым и просиять радостью, и скривиться презрительным неповиновением, а то и вспыхнуть гневом.

Ты не откажешь , говорили его глаза. Ты не посмеешь назвать другого.

Я обреченно вздохнул.

– Младший ученик Майон Тхиа, – поинтересовался я самым ровным голосом, на какой только был способен. – Тебе когда-нибудь говорили, что подслушивать нехорошо.

– Да, мастер, – твердо и решительно ответил Тхиа. – Но я все равно буду.

Хайет сдавленно не то хмыкнул, не то и вовсе рассмеялся.

– И младший ученик Майон Тхиа, – произнес я.

– А что, – раздумчиво молвил Ирхада. – Занятно. Да.

Не знаю, что бы я сотворил – или что бы со мной сотворилось – вздумай Патриархи и дальше медлить. Но им, не иначе, тоже не терпелось. Не терпелось поскорей покончить с чем-то неприятным.

– Пойдем, – произнес Ахану с таким кислым видом, словно лекаря звал вскрыть и прижечь ему гнойный чирей в неудобьсказуемом месте, да притом прилюдно. В том, что чирей этот – я, у меня не было ни малейших сомнений.

Шествие возглавлял Ирхада. Вослед за ним мы приплелись к той хибаре, что Патриархи возводили с таким тщанием позади школы. Да что за притча? Как мы все сюда поместимся, хотел бы я знать? Или только меня одного затолкают в эту ловушку? А Лаони сидит невдалеке зачем? Чтобы поймать меня, если я выскочу, и превратить во что-нибудь неприятное?

Но не на глазах же у моих учеников!

Нет, Кинтар, так нельзя. Это попахивает придурью… если не чем похуже. Прекрати немедленно, слышишь?

Но дурацким мыслям, которые так и лезли мне в голову, я отдавался почти с радостью. лучше уж размышлять об ужасах заведомо невозможных, чем думать о том неведомом, но неизбежном, что ожидает меня на самом деле. Еще в бытность свою Кинтом-доходягой я охотно боялся того, что на нашу свалку прилетит дракон и сожрет меня. Примерещится в уличных потемках дракон этот несуществующий разик-другой – а потом со сворой мальчишек старше себя, да притом в одиночку, драться легче легкого. Я с детства привык бояться не того, что меня ждет, а чего-нибудь другого. Так было проще.

А пора бы и вообще перестать бояться.

Вредная это привычка, особенно для мастера, возглавляющего школу. Не приведи Боги, прознают мои ученики, что я до сих пор боюсь шуршунчика подкроватного… и что я им скажу?!

А что я Патриархам скажу? Что не хочу входить в эту дверь? Смешно.

Зато когда я вошел, стало совсем не смешно. Страшно стало, пусть и самую малость.

Потому что это только снаружи хибара была маленькой. А изнутри – ого! Побольше нашего зала для тренировок. Точнее я не мог сказать: истинные размеры этого помещения почему-то ускользали от пристального взгляда. Начнешь мерить стену мысленно – и наверняка собьешься.

После четвертой попытки я сдался и уставился куда-то в пол. Возможно, как мне и казалось, в самую его середину… но я бы не поручился наверняка.

Покуда я ошалело пялился вокруг, Хайет о чем-то тихо беседовал с Дайром и Тхиа.

– Все понятно? – спросил он, когда я оторвался от созерцания стен.

Оба кивнули: Тхиа – с решительным и даже меня удивившим своей непреклонностью вызовом, Дайр – спокойно… только дорого я бы отдал, чтоб узнать, что крылось за его спокойствием.

Четверо Патриархов степенно усаживались на пол по углам помещения… а, проваль – так и не могу понять, далеко это или близко? Вроде руку протяни, и коснешься… а вроде и нет.

– Становись на середину, – велел Ахану, и я на негнущихся ногах последовал туда, где, как мне казалось, была середина. Ахану кивнул – удовлетовренно, но вместе с тем несколько растерянно. Будто моя способность встать туда, куда велено, его озадачила.

– Рубашку сними, – сказал Ниран.

Да пожалуйста. Снять рубашку? Я и снял, и чувствовал себя дурак дураком. И зачем я господам Патриархам полуголый? Ведь не бить же они меня здесь собрались так торжественно, в самом деле!

– На колени стань, – ровным голосом промолвил Хайет; его борожелательно веселое лицо было сейчас деланно бесстрастным.

Точно, бить собрались.

У меня все внутри так и захолодело. Я не знаю за собой никакой вины! В тот раз все было иначе! Тогда я и вправду заслужил… но тогда все было иначе…

Тогда я получил школу.

Неужели, чтобы сохранить ее в живых, я снова должен через это пройти?

И снова со мной Дайр и Тхиа. Дайр и Тхиа…

– Закрой глаза, – проскрипел Ирхада. – И расслабься. Да.

Сомкнуть веки оказалось неожиданно легко, зато расслабиться – просто невозможно. Спину мою сводила тягучая судогога. Позади меня кто-то – не то Ахану, не то Хайет, я так и не разобрал – значительно хмыкнул. А потом меня коснулась чья-то рука… нет, не чья-то, а Ирхады! Вот в чем-чем, а в этом я был уверен. Сухие старческие пальцы скользнули вдоль моей шеи, наполняя мышцы безвольным бессилием, а потом слегка толкнули в плечо – коротко, резко и точно.

И я упал.

Я упал прямо в воду.

Сизая волна ударила меня, перевернула, поволокла вниз, в гулкую соленую тишину, от которой легкие рвутся, как гнилые тряпки, и снова выбросила наверх, под хлесткие пощечины ветра – ненадолго.

И, пытаясь вдохнуть пылающим от соли горлом, я с ужасом понял, что не умею плавать.

Может, когда-то я и умел – в какой-то другой, не этой жизни. В той, где я был… кем же я был?

Неважно.

Важным было только одно: я не умел плавать.

Дикий кашель выворачивал меня наизнанку – но извергнуть хоть каплю воды я так и не смог. Не смог и вдохнуть, даже выровнять дыхание не смог. Я не мог ничего и ничего не умел – даже отказаться от борьбы и достойно утонуть. Тело билось, неспособное ни жить, ни умереть, и что-то сипло кричало, тратя бесценные остатки воздуха на бессмысленный вопль.

– Эй! – раздалось совсем рядом. – Держись!

Откуда-то я знал, что пловца зовут Дайр. Он приближался уверенными мощными гребками – но первым ко мне почему-то приблизился не он, а другой, тот, что помоложе.

Я вновь заорал – теперь уже от радости и надежды – и новый приступ раздирающего кашля едва не утопил меня. Но спасительная рука была уже рядом, и я вцепился в нее накрепко, вцепился последним усилием погибающего, вцепился – и потащил мальчишку туда, вглубь, за собой.

Дайр выволок наружу нас обоих – и как ему удалось нырнуть так быстро и точно? Еще бы мгновение – и не выплыть нам уже никогда. Тхиа… а ведь и верно, Тхиа его кличут! – отфыркивался и отплевывался, но руки моей не отпустил.

И тут я понял.

Я утоплю их обоих. Потому что я не могу разжать руки. Все понимаю – и не могу. Это превыше сил. Я буду барахтаться, кашлять, вопить, задыхаться, хватать своих спасителей то за руки, то за волосы, виснуть на них, пока они не устанут, пока не наглотаются воды… пока я не утяну их под волну, вниз, на дно… потому что я не могу заставиться себя не биться, не брыкаться, не хватать…

И тогда я силком разжал крепкие пальцы Тхиа, отодрал их от своей руки и оттолкнул его.

– Рехнулся? – заорал Тхиа, пытаясь заново изловить меня.

– Утоплю, придурок! – взвыл я, заставляя себя увернуться. Еще раз, еще хоть раз хоть одни из них прикоснется ко мне – и я не смогу еще раз заставить себя оттолкнуть спасателя. Духу не хватит.

Утоплю.

– Спасите! – орало мое тело, исходя паническим страхом. – Бросьте меня! – сипел я, насилуя свое хотение, настырно велящее вцепиться и не выпускать.

– Заткнись! – скомандовал Дайр. – Замри!

Если бы я мог!

Не знаю, каким усилием воли я заставил свое тело не ухватиться руками за волосы Дайра. Зато оно попыталось хоть ногой за него зачалиться – а взамен так исключительно удачно выдало пинка, что Дайр отлетел от меня на добрых два своих роста.

Тхиа попробовал подплыть ко мне сзади и приподнять мою голову над водой. не успей я развернуться, и ему бы это удалось. Но я успел.

Я оттолкнул и его, чувствуя, что слабею, что скоро, скоро уже не сумею спасти их от самого себя… и тут меня осенило.

Пользуясь тем, что оказался как раз посредине между Тхиа и Дайром, я раскинул руки крестом.

– Хватай! – крикнул я, диким усилием приневоливая свое глупое, желающее любой ценой выжить, тело к нескольким хотя бы мгновениям неподвижности.

Тхиа и Дайр ухватили мои раскинутые руки одновременно.

– Только не приближайтесь! – торопливо крикнул я и добавил уже спокойнее. – Тяните меня в стороны, чтоб я до вас добраться не мог.

– Дельно, – одобрил Дайр, загребая свободной рукой. – Так мы его вытянем, а он нас не утопит.

Тхиа приноровился плыть в лад с Дайром, самое большее, за пару взмахов.

– Держись, – посоветовал он. – Берег близко.

Он был ближе, чем я думал. Прямо под ногами. Он был дощатым, и колени мои касались его.

Я стоял на коленях посреди комнаты, и руки мои были раскинуты крестом. Тхиа и Дайр держали меня за раскинутые руки крепко и надежно. По спине моей ручьем текло. Пот? Или и вправду морская вода?

– Я же говорил! – ликующе выпалил Хайет. – Я же вам говорил!

Облегчение, написанное на лице Ахану, было не то, что зримо – почти весомо. И это его я считал вечно хмурым и недовольным? Сейчас Ахану сиял, как начищенный клинок.

– Мага нужно отпустить и поблагодарить, – не своим каким-то, на диво умиротворенным голосом произнес он и мягким шагом направился к выходу.

Тхиа и Дайр отпускали хватку – медленно-медленно.

– Помогите ему подняться, – благодушно посоветовал Ниран, и две сильные руки, одна справа, другая слева, подняли меня.

– Хорошо плаваешь, Младший Патриарх, – усмехнулся Ирхада, глядя мне прямо в глаза. – Да.

* * *

Вот честное слово – я было подумал, что это у Ирхады шуточки такие. Даже фыркнуть собирался в знак понимания. Но натолкнулся на взгляд его выцветших от старости глаз – и не сумел. сказать, и то ничего не сумел. Вовсе дар речи потерял.

Без единого звука я повиновался Нирану и вышел навстречу ночной прохладе. Все было так непонятно и странно, что уже не казалось странным. Я только вяло удивился, до чего же покинутая мною постройка, оказывается, маленькая. А ведь как-то мы в ней все уместились… не говоря о море, в котором мы втроем барахтались.

Не проронил я ни слова и в тот миг, когда Хайет поднес с стене хибары факел, и она мгновенно занялась темно-синим, почти неразличимым в ночи пламенем. Магия, наверное – огню не полагается быть такого цвета. Да и не вспыхивают стены так легко, пусть даже выстроенные из хвороста и обмазанные смолой. И не сгорают бесследно, не оставив по себе и горстки пепла. Не иначе, затем и Лаони понадобился. Чтобы сжечь дотла эту халабуду, когда я вдоволь соленой воды нахлебаюсь. Во всяком разе, расплатился с ним Ахану более чем щедро, такого выражения на лице старого пройдохи я не видел даже в тот день, когда он ухитрился содрать с меня за ленточки и полосу препятствий тройную цену. А с каким умилением Лаони на меня взирает – с ума спятить впору. Еще бы! только оттого, что на свете существует злополучный Дайр Кинтар, старый гриб заполучил таких покладистых, доверчивых и склонных мотовству клиентов. Ну-ну. Может, ты и великий маг, но я-то не поставщик простофиль. А если ты полагаешь, что и я стану платить тебе по таким расценкам…

Не знаю, что за непонятное затмение на меня нашло. До того пусто в голове, что любой мысли поневоле обрадуешься. Только не мысли о миновавшем испытании, конечно. Окончилось оно, ну и хвала Богам. И думать о нем не хочу. уж не знаю, на кой Патриархам сдалось вытворить со мной такую пакость, но вспоминать я о ней решительно не желаю. А говорить – тем более. Я и вообще говорить не хочу. Хорошо, что когда Боги творили мир, они выдумали такую прекрасную штуку, как молчание.

Так удачно утерянный было дар речи силком вернулся ко мне при виде стола. Яств всевозможных выставлено было немеряно, куда больше, чем вчера. хлопотали при всем этом великолепии Дайр и Тхиа с улыбками до ушей – до того идиотски-блаженными, что мне поневоле жутковато сделалось. Ну, если Тхиа пришла в голову одна из его знаменитых идей!.. да еще если столь необычный ученик, как Дайр Тоари попустительствует… нет, что я – осуществляет его замысел… о-оо! Тогда я напрасно претерпел и расспросы, учиненные мне Патриархами, и купание в призрачной воде. Лучше бы я утоп, право слово! Это ведь только я выходки Тхиа терпеть в силах, а господа Патриархи меня за его штучки наизнанку вывернут.

– Что это ? – рявкнул я, пригвоздив обоих младших учеников самым убийственным взглядом, на который был способен после перенесенного.

– Праздничный стол, – ответил Ирхада и хлопнул белесыми ресницами. – Да.

У меня пол из под ног уехал.

– К-какой? – спросил я сиплым полушепотом.

– Праздничный, – ухмыльнулся Ниран. – Не каждый ведь день одним Патриархом больше становится. Это надо отметить.

Только тут до меня дошло, что сказал мне Ирхада.

– Патриархом? – переспросил я почти жалобно.

Неожиданно передо мной возникла полная, по самый край, чарка с вином. держал ее Хайет.

– Выпей, – участливо посоветовал он. – Это помогает. По себе знаю.

Я послушно выпил. Не помогло.

– За нового Патриарха, – воскликнул Хайет, вновь наполняя мою чарку.

– Не Нового, а Младшего, – наставительно поправил Ахану.

– Младшего… – тупо повторил я. Положительно, я соленой воды лишку хватил, и теперь она у мня в голове плещется вместо мозгов. Ну ничегошеньки не понимаю.

– Видишь ли, – пустился в разъяснения Ниран, – каждого Патриарха именуют по самой броской его черте. Я вот, например, Облачный.

Действительно, Ниран чем-то неуловимо схож с облаком – и не только из-за своей белой пушистой бороды.

– А я – Наглый Патриарх, – с довольным видом заявил Хайет.

Несмотря на ошеломление, я не мог не расхохотаться. прозвище подобало Хайету как нельзя лучше. Действительно, наглый. А ведь ему лет пятьдесят, никак не меньше. Неужто наглость и годам неподвластна? Утешительная мысль. Очень.

– А я – Вредный Патриарх, – присовокупил Ахану.

Что да, то да. Одно счастье, что я не его ученик. Хотя теперь я, кажется, и вообще уже не ученик.

– Не говоря уже о господине Спящем Патриархе, – добавил Ахану, вскользь метнув на Ирхаду взгляд, исполненный искреннего уважения. – Что до тебя, мальчик, ты так безобразно молод, что только Младшим тебе и быть.

– Младше даже меня, – блаженно прижмурился Хайет.

– Погодите, – в ужасе бормотнул я, – но ведь не может ведь быть же… ведь Патриархи… они же не такие…

– А какие? – с обворожительной улыбкой поинтересовался Хайет. – Ты расскажи… поделись, так сказать.

– Ну… они… – я понимал, что собираюсь сморозить какую-то несусветную чушь, но остановиться не мог. – Они… солидные такие… обстоятельные… надежные и… сведущие, вот. И мудрые. Опытные.

– Одним словом, – безмятежно подытожил Ахану, – Патриарх – это такой старый хрен, предпочтительно с уксусом.

Я едва не кивнул – а сообразив, что именно чуть не сделал, густо покраснел.

Хайет, склонив голову чуть набок, явно наслаждался.

– Юноша, – протянул он. – Патриарх, насколько я понимаю – это глава рода. Родоначальник.

– Ну… да, – промямлил я, чувствуя себя донельзя несчастным.

– А тебе никогда не приходило в голову, – безжалостно парировал Наглый Патриарх, – что родоначальниками становятся не в преклонных годах, а в более подходящем для… э-э… родоначинания возрасте?

– А в наши годы, – ехидно заключил Ахану, – мы всего лишь вкушаем заслуженное почтение за то, что так славно потрудились в молодости на ниве… э-э… родоначинания.

– А ты сподобился вкусить задолго до старости, – невинно заметил Ирхада. – Да.

– Вы сейчас будете за Патриарха Кинтара пить, или мне позже вина еще раз подогреть? – встрял Тхиа – как всегда, бесцеремонно… и как всегда, кстати.

– Очень многообещающий молодой человек, – пробормотал Ирхада, уставясь на Тхиа. – Даже весьма.

Тхиа выдержал его взгляд с бестрепетной дерзостью. Ну, погоди ты мне! Вот только эти престарелые шутники уедут…

– Сейчас, – отрезал Ахану.

– Только почему – вы? – удивился Ниран. – Мы все. Вы тоже. Вам после такого купания горяченького хлебнуть не помешает.

Казалось бы, все предельно ясно. яснее некуда, верно? Если уже за Патриарха Кинтара здравицы пьют… так вот, мне все равно не верилось. Быть же того не может, чтобы такое – и вдруг всерьез!

– Но почему все-таки? – вымолвил я, едва проглотив вино.

– Потому что во главе любой школы должен стоять Патриарх, – со своеобычным благодушием разъяснил Ниран.

– Но почему я? – меня по-прежнему не оставляла надежда, что все это – шутка, да притом весьма сомнительная. Слишком страшно было поверить в иное. – разве мастера других ветвей нашей школы…

– А никаких других ветвей не осталось, – перебил меня Хайет.

– Как это – не осталось? – не понял я.

– Совсем, – желчно отрезал Ахану. – одна рассыпалась сама. Другую мы прикрыли, разобрав учеников к себе. Вовремя успели. Это уже не школа была, а… – Он запнулся в поисках нужного слова, не нашел его и только рукой махнул. – еще одна превратилась в банду под началом своего мастера – этих пришлось просто перебить… выхода у нас не было. А вот четвертая… четвертая, между прочим, будет твоей заботой.

– И нашей тоже, – поправил его Ирхада, прежде пожевав губами. – Да. Кто из нас первым на них наткнется, кто выследит, того и забота. Нельзя все переваливать на Младшего, малыш.

Последнее слово, насколько я понял – если я и вообще еще был способен что-то понимать – относилось к Ахану.

– Да, Патриарх Ирхада, – почтительно склонил тот голову.

– Четвертая ветвь, – сообщил Хайет, – тоже превратилась в банду. И банда эта успела сбежать до того, как мы ее настигли. А мастера своего они убили. Насколько удалось выяснить, он пытался их удержать. Сообразил, бедняга, кого воспитал, да поздно.

– Мастер Дайр, тот пораньше смекнул, – заметил Ниран.

– Самую малость, – не мог не встрять Ахану.

– Эта малость всех и спасла, – прищурился Хайет – так, будто разглядывал в недавнем прошлом нечто донельзя отвратительное. – Никогда не забуду, что нам пришлось… никогда! – прошептал он с силой. Ты везунчик, Младший. Мы были уверены, что идем окончательно закрывать вашу школу – и это в лучшем случае.

– Вы были уверены, – поправил его Ирхада. – А я – нет.

Трое патриархов так одновременно и одинаково вытаращили глаза, что у меня немного полегчало на душе.

– Когда ко мне Дайр явился с отречением, – невозмутимо сообщил Ирхада, – я решил, что это интересно. Да. Он был прав.

Вот, значит, куда ходил мастер Дайр до того, как вернуться в школу и превратиться в младшего ученика Дайра Тоари!

В ответ на мой быстрый вопросительный взгляд младший ученик Дайр Тоари чуть примкнул веки утвердительно. Ученик Майон Тхиа меж тем, как ни в чем не бывало, ставил на стол новую перемену еды и наливал по чаркам вино, не обделяя ни себя, ни Дайра. помалкивать он, конечно, помалкивал – не след ученикам вмешиваться в разговор Патриархов – но все, непроизнесенное им, читалось на его физиономии вполне отчетливо. Ох, и нахлебаюсь я с ним еще, чует мое сердце.

– Дайр – умный мальчик, – сообщил Ирхада. – И этот, который вино наливает – тоже. Да. Ты хороших помощников выбрал для посвящения, Младший. Самых лучших.

– Погодите, – взмолился я. – Так это не испытание было, а…

– Посвящение, – кивнул Ниран. – Ты и впрямь хорошо плаваешь.

– Я и не надеялся, что все пройдет так удачно, – согласился Ахану. – Чтобы без мага обошлось и без врача, да в таком возрасте!

– А врач зачем? – поинтересовался я не совсем твердым голосом: до сих пор я был трезвей трезвого, а тут выпитое вино наконец-то ударило мне в голову. – На случай если я утону?

– Хотя бы, – отрезал Ахану. – Или, к примеру, рехнешься. Бывали такие случаи. Вот Наглый Патриарх, к примеру, едва не спятил.

– Положим, не едва, а спятил, – ухмыльнулся Хайет, – и не во время Посвящения, а гораздо раньше.