Текст книги "Парадоксы Младшего Патриарха"

Автор книги: Элеонора Раткевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Я глядел, как безмерно собой довольные стражники связывают обмякшего Лиаха, и только губы кусал от бессильной злости. Перестарался Лиах. Или это я перестарался. Задержать, называется, преследователя хотел. Ничего не скажешь, задержал. Чужими руками. Пока его в местную каталажку оттащат. Пока он там в себя придет. Пока он объяснит внятно, кто он есть такой… или не объяснит. Нельзя ведь допустить слухов. Морской Король арестован стражей провинциального городишки за погром в блудилище… срамота. То-то повод для вельможного зубоскальства. А учинил это не кто иной, как я. Мало того, что брат Лиаха от моей руки жизни лишился. Я Лиаха еще и на позор выставил. Да, мастер Дайр Кинтар. Ничего-то ты не делаешь наполовину.

А ведь ничего подобного я допускать как раз и не должен был. Ни мне, ни Лиаху выставляться на всеобщее обозрение не с руки. Ничего, что может повредить школе. Ничего, что может замарать честь Морских Королей. А, проваль – сам натворил, Кинтар, сам и расхлебывай. И времени у тебя в обрез. До рассвета, и ни мгновением дольше. До тех пор, пока не придет утречком начальник стражи – вечером его наверняка нипочем не сыщешь – и не начнет задержанного трясти… к этому времени трясти должно быть уже некого. Не было никого, и все тут. Привиделся стражникам парень с ножом. Всем сразу. Вот так вот взял и привиделся.

И дело это не так чтобы трудное. Стражники здешние остолописты на редкость. С чего, спрашивается, они так разухмылялись? Да им бы к Лиаху не подойти – не то, что взять его – когда бы не та шлюшка. Вот кому самое место в городской страже… тем более с ее физиономией. Экий талант зазря пропадает. А доблестные защитники порядка… ладно, что уж там. С ними я управлюсь. Конечно, отбивать у них полубессознательного Лиаха по дороге в тюрьму я не стану. И не потому даже, что кто-нибудь может успеть и завопить, а на вопли народишко сбежится – и огласка, которой я стараюсь избежать, сделается совершенно уже погибельной. А потому, что ежели Шенно Лиах очнется раньше, чем я успею дать тягу…

Одним словом, нападать на стражу мне не стоит. Лучше добыть Лиаха прямо из-под ареста. А прежде того добыть его нож, который уже успел прибрать к рукам начальник патруля. Н-да… а ведь давненько мне не приходилось воровать. Последний раз я крал… ох, лучше и не вспоминать. Последний раз я запустил руку в чужой кошелек в тот самый день, когда мастер Дайр привел меня в школу. Ясное дело, я решил стянуть кубышку непрошенного благодетеля и смыться с ней при первой же возможности. А мастер Дайр, ясное дело, чего-то в этом роде и ожидал. Так что я был изловлен на месте преступления с поличным. А потом мы с мастером Дайром поговорили о жизни. Всю ночь. До утра. С тех пор я больше не крал. Кому же охота за какой-то там тощий кошелек по нескольку часов морали рассусоливать! Нет, воровать я тогда заклялся. А потом нужды не было. А потом и желания. А потом я понял, что мастер Дайр был прав. А совсем уж потом…

А теперь мне предстоит вспомнить, как я это делал. И сделать. И не попасться. Прямо сейчас, и другого шанса у меня не будет.

Когда стражники, шумно радуясь своей удаче, миновали облюбованное мной дерево, я покинул засидку и пристроился им в хвост. Ненадолго. Совсем ненадолго. Но мне хватило. Они даже и заметить меня не успели – но тяжелый нож Морского Короля покинул своего нового обладателя и перекочевал в мои руки. Добро пожаловать.

Каталажка здешняя оказалась точно такой, как я и ожидал. Маленькая, грязная, но выстроенная добротно. Насколько я понял из разговора стражников, именовали ее здесь не иначе, как жемчужницей. Дескать, сомкнет раковина-жемчужница свои створки – и прощай, песчинка, не поминай лихом! Ну, да ничего. Мы этой раковине створки поразожмем. Чтобы с таким ножом, да не разжать… быть того не может.

Убить охрану, конечно, было бы проще всего. Но – нельзя. И ладно, и не буду. В конце-то концов, чем виноваты бедные охраннички? Тем, что наши с Лиахом пути пересеклись в их тюрьме? Так ведь они тут не при чем. И вообще – убивать спокойно, хладнокровно, с заранее обдуманным намерением, хорошенько все рассчитав и придирчиво выбрав подходящий момент… не по мне это. Не по мне, и все тут.

Одним словом, убивать охрану я не буду. А что я буду? Можно использовать сонные заклятья… но у меня их при себе совсем немного. Больше надо было взять, больше: запас карман не тянет. А еще охранников можно попросту, без затей, отправить на отдых собственными руками. Даже и бить не надо: на точки нажать… спокойной ночи, голубчики. Да, именно так. А вот двери – или хотя бы часть дверей – придется открывать амулетом. Забавно все-таки получается: брал я амулет для себя – а использовать для кого приходится? Да и амулет-то не новый… ладно, будем надеяться, что хотя бы на этот раз его силы хватит.

Силы хватило, и убедился я в этом в самом недолгом времени. Патруль сдал так и не очнувшегося полностью Лиаха с рук на руки тюремной охране и отправился, галдя и гомоня, под стук и бряк собственных доспехов, на поиски новых подвигов. Я выждал немного, покуда господа стражники утянутся подальше, снял амулет с шеи и приблизился к тюремной двери, которую охрана, ясное дело, предусмотрительно затворила за собой. Замок беззвучно открылся, я скользнул вовнутрь и закрыл дверь. Все, теперь обратного пути нет. Если меня обнаружат, обратно я смогу прорваться только с боем. Амулет, конечно, откроет мне дверь – если мне позволят до двери добраться. А если сила амулета иссякнет в самый неподходящий момент, и я так и останусь перед запертым замком, меня ждет много всякого интересного. И почему я не решился отнять Лиаха у патруля по дороге, почему потащился в тюрьму? Лишнего шуму испугался? Или… или понимал, что человека, облаченного в доспехи, я не смогу ни усыпить, ни обездвижить, ни голоса лишить простым прикосновением руки – а значит, стражников придется убивать. Всех.

Будем надеяться, что с тюремной охраной я управлюсь без кровопролития.

Первого охранника я снял чуть ли не в дверях. Здоровенный такой пузан, с изрядной проседью в темных волосах, стыдливо зачесанных на крохотную лысинку. Второй охранник уснул, свесив набок тяжелую голову с мягкими обвисшими ушами профессионального борца. Ни тот, ни другой меня даже не успели заметить. Повезло, ничего не скажешь. Интересно, много ли их здесь и вообще околачивается? Ведь усыпить нужно всех… а их тут по ночному времени не меньше человек шести. Навряд ли больше – городок невелик, невелика и городская тюрьма – но и наверняка не меньше.

Я малость ошибся в расчетах: охранников оказалось семеро, и седьмого я едва не проморгал, будучи в полной уверенности, что усыпил всех. Хорошо еще, что этот низкорослый жилистый парень имел привычку насвистывать на ходу – иначе я столкнулся бы с ним лицом к лицу: походка у него была совершенно бесшумная.

После такого поневоле осторожничать станешь. Я всю тюрьму обошел, чтобы проверить, нет ли где еще какого охранника – может, вышел по нужде и вот-вот вернется… когда я и думать о нем перестану. Нет уж, хватит с меня неожиданностей. Лишь убедившись, что все охранники мирно почивают, а непрошенных гостей не предвидится, я отправился на поиски Лиаха. Эх, насколько же проще было бы запалить тряпицу, посыпанную наговорным порошком с сонным заклятием, выждать малость, а потом уже входить… но сонных заклятий у меня с собой всего да ничего. К тому же Лиах уснул бы заодно с охранниками – а волочь его сонного на закорках… нетушки. Не безногий – вот пусть сам и топает. Если конечно, он уже успел очнуться.

Он успел. Когда я открыл дверь той мерзкой каморки, куда его запихали, и вошел… не будь он по-прежнему связан по рукам и ногам, тут-то мне бы и смерть. Очевидно, после погрома в борделе Лиаха сочли слишком опасным, вот и не развязали. Что ж, и правильно. А для меня так и вовсе хорошо.

– Ты!.. – только и смог вымолвить Лиах прежде, чем задохнуться яростью.

Я вынул его тяжелый широкий нож, примерился и метнул. Нож был великолепен – удобный, отменно отбалансированный; рука моя выпустила его едва ли не с сожалением. Лезвие вонзилось в дощатый пол неподалеку от Лиаха. Неподалеку – но все же не совсем рядом.

– Дверь открыта, – сообщил я, пользуясь мгновением тишины: если Шенно Лиах и онемел от гнева и неожиданности, то вряд ли очень уж налого. – Охранники спят. Думаю, на час ты можешь смело рассчитывать. Нож твой, и если ты не сумеешь им веревки на себе перерезать за час, то я ничего не понимаю в жизни.

Может я мог сказать еще кое-что… может, даже и многое… может, даже и хотел сказать. Но лицо у Лиаха было такое, что я заткнулся мгновенно. Закрыл рот, повернулся и вышел. Не стоит ставить своего врага в неловкое положение – особенно когда его из неловкого положения спасаешь. Если я скажу сейчас еще хотя бы одно слово, Лиаху придется мне ответить. А что можно ответить… сам бы я нипочем не догадался – вот и Лиаха не хочу утруждать. Неделикатно это.

Когда я уже выходил из тюрьмы, оставив дверь чуть приоткрытой – не так, чтобы снаружи заметно было, но и чтобы случайным порывом ветерка ее не захлопнуло ненароком – до меня донесся какой-то звук. Я остановился, прислушался… да нет, тихо вокруг, аж слыхать, как кровь в ушах звенит. Послышалось, не иначе. Точно, послышалось.

Ничего мне не послышалось на самом-то деле. Просто я не хотел верить, что звук этот был именно тем, за что я его и принял: приглушенным стуком захлопывающейся двери.

Но я знал, что сделал все правильно.

* * *

А вот чего я тогда не знал, так это мыслей Шенно Лиаха. Догадываться, о чем он думал, узрев мою физиономию, я мог, но ведь не наверняка. Я не знал, что он думал.

Ты – чудовище , думал Шенно Лиах, прислушиваясь к моим удаляющимся шагам. Ты – чудовище… но ты совершенно восхитительное чудовище.

Первый порыв ярости заставил Лиаха подкатиться – нет, не к удобно воткнутому в пол ножу, а к двери. Даже и связанными ногами пнуть ее можно так, чтоб захлопнулась… но она не захлопнулась. Дверь лишь бессмысленно сотрясла стену. С потолка посыпалась наспех сделанная побелка. Кусок штукатурки рухнул рядом с Лиахом, разлетелся в мелкие дребезги, запорошил лицо и глаза, пыльным облаком осел на мокрые от пота волосы. Лиах чихнул и тихо выругался.

Ты чудовище, мастер Дайр Кинтар… но ты совершенно восхитительное чудовище.

Никогда и никого я в жизни своей не боялся… а тебя, пожалуй что, и боюсь. Нет, не смерти от твоей руки – тебя. Не как взрослый боится смерти, а как ребенок боится буки: никто эту самую буку не видел, и чего ждать от нее – неизвестно… а неизвестность – едва ли не единственное, чего в глубине души боится почти каждый. Ты не человек, Дайр Кинтар, ты существо из ночных кошмаров, вымысел пьяного сказочника… человека ведь можно понять, а тебя – нет.

Ты мог бы уничтожить меня давно. Ты попросту играешь со мной. Из борделя в тюрьму, из тюрьмы на свободу… свободу тебя догнать – ты ведь знаешь, что я не отступлюсь, покуда жив. Я буду гнать тебя и мертвый. Я не упокоюсь, пока не настигну тебя – и ты это знаешь… и тебе на это наплевать. Никогда и ни в ком я не видел такой величественной беспечности, такого презрительного бесстрашия, такой роскошной дерзости – никогда и ни в ком. Ты восхитительное чудовище, мастер Дайр Кинтар… и все же ты чудовище, и мир станет лучше, когда тебя не станет. Раньше я думал, что ты должен умереть. Теперь я знаю, что ты не имеешь права жить.

Это поначалу я почел тебя трусом. Только трусы убивают со спины. Только трусы убегают, пытаясь спасти свою жалкую жизнь от возмездия. Так я думал тогда… но не теперь. Теперь я видел тебя, и я знаю. Ты – что угодно, только не трус.

Кто ты такой, Дайр Кинтар?

И почему ты сделал то, что сделал?

Ты принес мне побег из тюрьмы на кончике моего ножа – и я приму его. Я не хотел принимать спасения из твоих рук… из твоих трижды ненавистных рук… и все же я приму его. Глупо было бы не принять. Глупо остаться в отсыревшей каморке, а поутру объясняться с начальником здешней тюрьмы… если только я смогу объяснить ему внятно, что понадобилось одному из Морских Королей в захолустном борделе и почему помянутый Шенно устроил в помянутом борделе дебош и погром. И если захочу так позорить имя Шенно и позориться сам. Глупо. Неправильно. Даже если ты на то и рассчитывал. Даже если ты хотел, чтобы ярость заставила меня добровольно остаться… и тем более если ты этого и хотел.

Я приму дар своего врага. Выбора у меня нет. Я ведь убить тебя собираюсь, Дайр Кинтар – и я не вправе пренебрегать ничем, хотя бы и твоим попустительством. Я ведь отомстить должен, а не в игрушки играть. Это ты играешь со мной… играешь в какую-то непонятную игру – и я не могу понять ее правил. Пусть так. Я все равно переиграю тебя, пусть даже и по твоим, непонятным мне правилам. Я настигну тебя хоть бы и на том свете – и тебе придется принять бой.

Это раньше, когда я считал тебя трусливой мразью, я и собирался убить тебя, как трусливую мразь. Но ты не мразь, Дайр Кинтар, ты чудовище – и я убью тебя, как чудовище. Я дам тебе поединок – меньшее было бы оскорблением для нас обоих. Я дам тебе Иглы Вызова, клянусь. Все три – смертный бой без права на пощаду. И я убью тебя.

Но прежде чем убить, прежде, чем обнажить клинок – прежде того я спрошу тебя…

Я спрошу – почему ты сделал то, что сделал?

Ты ведь не мразь, не слизняк – ты чудовище. Великолепное чудовище.

Так почему, почему ты убил Кеану ударом в спину? Почему ты не дал ему хотя бы обернуться?

Последние волокна веревки наконец-то поддались. До чего же чудесно, когда руки свободны! Словно ты связанный и ты же, но свободный – это два разных человека.

Лиах распрямил онемевшие пальцы и сжал их в кулак. Снова распрямил и снова сжал. Потом выдернул нож, вонзенный в пол, и единым взмахом расправился с путами, стянувшими его ноги. Связали, называется… трудно даже сказать, чего тут больше – наивности, неумения или равнодушия? Разве так связывают, если хотят удержать? Пленника вязать надо, как давеча Кинтара – не полагаясь на случайности, крепко, основательно, чтобы и опытный помощник ничего поделать не смог.

Я иду, Кинтар. Ты понял? Жди. Я иду.

* * *

Ничего этого я, понятное дело, не знал и знать не мог.

А еще я не знал, улепетывая от вызволенного мной, а значит, вдвойне разъяренного Лиаха – а куда я, собственно, бегу?

Винить мне себя не в чем. Никогда я в здешних местах не бывал, и знать мне было неоткуда. Впрочем, если бы мне и довелось побывать здесь раньше, я мог бы ничего не сведать. Даже из местных жителей знали не все – а кто знал, тот помалкивал. И не обязательно оттого, что лично замешан. Страшно все-таки. Не знаю, хватило бы у меня храбрости проговориться, будь я местным жителем – или все-таки нет?

* * *

А еще я не знал, что петляя по местности, где на каждом шагу меня поджидает смерть только оттого, что мне довелось сюда забрести, я неотвратимо приближаюсь к обиталищу человека, который все сделал, чтобы меня не было в живых – и если я покуда жив, это не его заслуга.

А еще я не знал, что человек этот – маг по имени Фаннах – не судьба, принудившая меня к бегству, а всего лишь ее орудие… да и тупое притом. Несмотря на всю свою искусность в магическом ремесле, ремесленником Фаннах и оставался. Чего-то недоставало ему – какой-то ничтожной малости – чтобы самолично вершить судьбы мира. Ими распоряжалась не его рука – другая, куда как более властная… а Фаннах был всего лишь марионеткой, послушной движению опытных пальцев. Виртуозно ловкой, предельно точной в движениях – но марионеткой. А как бы хотелось самому потянуть за собственные ниточки, чтобы сдавить ненавистные пальцы… до боли, до синевы, до хруста в костях сдавить… чтобы всемогущий кукольник рухнул на колени от невыносимого страдания… и тянуть, тянуть, тянуть за ниточки, покуда он не запляшет. Именно таким грезам предаются марионетки в пыльном сундуке, куда их закинули, когда надобность миновала… но не всякую куклу можно засунуть в сундук… а уж зашвырнуть в огонь – тем более. Иная марионетка вполне способна подобрать на подмостках отравленную иглу, да так ловко, что и зрители не заметят, и ниточки на всемогущих пальцах не дрогнут, упреждая хозяина. Остается лишь улучить момент и пустить иглу в ход.

Так примерно и рассуждал Фаннах, заботясь украдкой о самом себе. Он ведь не питал никаких иллюзий. Хозяин вышвырнет его при первых же признаках опасности, а то и вовсе прикончит. Ну нет, не на таковского напали! И Фаннах с дотошностью сумасшедшего крохобора подбирал на подмостках собственного бытия всякую мелочь: тряпка ли, щепочка, железяка ржавая – все сгодится, все можно пустить в дело. Чтобы соорудить себе обеспеченное и бестревожное будущее, ни одной песчинкой нельзя пренебрегать. Фаннах и не пренебрег. Того, чем ему удалось разжиться, вполне довольно, чтобы диктовать условия.

И вдруг вся его замысловатая постройка рухнула в одночасье.

Как же это?

Нет, но как же это?!

Все ведь было продумано замечательно – а исполнено еще лучше. Даже случайности оказались на стороне Фаннаха… а если каких случайностей и недоставало для полного счастья, их и организовать недолго. Прознать, где обитают родственнички того мага, что постоянно якшается с Королевской школой… Лаони, или как там его… да напустить на них сухой лающий кашель пополам с почихотой – и вот вам пожалуйста: укатил старый гриб в дальнюю провинцию, родню свою драгоценную лечить-выхаживать. А школа во главе с Патриархом своим желторотым осталась без присмотра. Колдуй, сколько влезет. А тут еще пора настала удачу проверять у бойцов… кто его знает, как там с ней дело у бойцов обстоит, а вот Фаннаху она явно улыбнулась. Сманить мальчишку Шенно в притон, где подрабатывает выбранный Кинтаром маг, да посулить этому самому магу невесть какие златые горы за то лишь, чтобы не спешил на зов Младшего Патриарха, а повременил малость: наверняка ведь господина Патриарха нетерпячка заест. Не утерпит он, не удержится – лично притащится за опоздавшим магом! А дальше остается только выполнить полученные от хозяина указания… ну, и себя заодно не забыть.

И ведь выполнил, и ведь себя не забыл, и проделано все было точным-точнехонько… когда же улыбка удачи сделалась злой насмешкой? Когда, в какую минуту дело пошло наперекосяк?

Задурить голову Шенно Лиаху оказалось до ужаса легко. А еще бы ему не поверить – ведь целый игорный дом живых свидетелей, шутка ли сказать! И всяк поклянется, что видел то, что видел… и ведь взаправду видел! Маг, удачей ведающий, мог бы еще проболтаться – но метательный нож упокоил его надежно. Вот так-то, господа бойцы. Мы, маги, и по части убойного рукомесла кое-что можем – а вот как вы насчет поколдовать малость? И насчет всего прочего Фаннах был настороже, не растерялся. И Кинтара похитил средь бела дня, и самолично всучил его Лиаху в собственные руки. До чего же изысканная ирония: убийца вручает мстителю неповинную жертву, да еще и плату за нее огребает немалую! Когда Фаннах уходил из обиталища Шенно, Дайр Кинтар был связан по рукам и ногам, едва ли не распят поперек собственного тела. Его оставалось только убить… Фаннах и был уверен, что он убит… когда же, когда все пошло не так?

Кинтар жив! Кинтар в бегах! Ну, это, положим, хорошо, что в бегах, это правильно… хотя каким чудом ему и вообще удалось в тот раз уйти от Шенно живым? Как этот вельможный остолоп мог упустить из рук беспомощную, обессиленную, обездвиженную жертву?! Что теперь гадать… Кинтар в бегах, и Лиах в бегах… гоняется за Кинтаром, стало быть… это хорошо, хотя и похуже, чем следовало. Покуда не удастся предъявить на всеобщее обозрение свеженький труп Младшего Патриарха, зарезанного Морским Королем, никто никого убивать не будет. Ни один из бойцов треклятой Королевской школы и пальцем не пошевелит, чтобы встрять между Кинтаром и Лиахом, которые таскаются невесть где. Ну, а вассалы семьи Шенно без господского приказа и всяко будут ждать. Их дело – сторона. Вот когда Кинтар будет убит… значит, он должен быть убит. И то уже плохо, что весть о коварном убийстве на сей раз нельзя разнести самолично, а тело мертвое в школу приволочь – тем более: и так слишком много пришлось крутиться возле школы да Шенно. Еще одно появление в тамошних местах – и игра будет разгадана. Вот если бы обезумевший от горя и ярости Лиах прикончил ненавистного Кинтара на месте… ну, да ничего еще не потеряно. Затруднено – да. Но и только.

Нет, это все ерунда. Ерунда и мелочи. А вот появление Кинтара поблизости от самого любимого, самого тайного укрывища Фаннаха… это уже ну никак не мелочь.

И Фаннах белыми от ужаса губами шептал заклятия, стараясь получше разглядеть Младшего Патриарха – а разглядев, невольно менял заклятья на проклятья. Ибо вышагивал мастер Дайр Кинтар прямо по заветной тропочке… нет, но как же это?

Откуда он и вообще здесь взялся? Как он сведал – и что? Сколько он и вообще знает, этот обманчиво открытый юнец? Змея двоедушная… ох, как же просчитался хозяин… и Фаннах вместе с ним!

Он идет сюда. Он с самого начала шел сюда. Все его петли, все увертки – для отвода глаз… он идет именно сюда. Он знает об этом убежище. Скверно, до чего же скверно. А что, если… что, если он прознал и о заложнике?

Прах его побери, этого Лиаха! Связанного убить, и то не сумел. Вот и изволь теперь возиться… а возиться некогда. Некогда! Ждать, замирая от страха… не сумел Лиах, не сумел…

Да чтоб он провалился

Не сумел – так и пес с ним! Другие сумеют за него. А уж повесить на этого мстителя оголтелого труп зверски замученного Младшего Патриарха – проще простого. Никто не усомнится. По счастью, места здесь… прелюбопытнейшие, надо сказать. И кому запытать до смерти мастера Дайра Кинтара, очень даже найдется. А вот поймать… поймать, пожалуй, что и нет.

Нет – и не надо. Не умеют палачи воинов ловить? И незачем, и не их это дело. Надо им просто намекнуть… а после подсобить… вот как давеча Лиаху… только теперь его никто не упустит. Ни одного волоска, ни единой кровиночки… и вот об этой опасности, мастер Дайр Кинтар, ты ничегошеньки не знаешь. Иначе не поперся бы в тутошние края в одиночку, без сопровожатых… то-то славно!

Фаннах потер лицо рукой, словно бы оглаживая, и усмехнулся еще дрожащими губами.

Что ж, усмехаться он мог по праву.

Я действительно ничего не знал.

* * *

Не знал я ничего – иначе перед выходом обвешался бы амулетами с ног до головы. Хотя… а, проваль – против настоящего мага, который всерьез на тебя нацелился, это не помогает. Столько наговорных колец, подвесок, бумажек, тряпочек и прочего, сколько надо, чтобы отвратить в сторону правильно нацеленное колдовство – столько человеку попросту не поднять. Настоящие защитные амулеты вмуровывают прямо в стены дворцов – а обитатели их, ясное дело, без нужды из своей мраморной скорлупки не высовываются. Что же до простых смертных… их, в отличие от владетельных особ, хранят не чары, а обычаи. Против сколько-нибудь могучего мага ни один человек в своем уме не полезет: кому же охота вспадет грубости говорить, если в отместку из тебя сделают… нет, лучше даже не представлять, что сделают. Противно, страшно – а главное, все равно не угадаешь. У магов воображение богаче, нежели у немногих наглецов, возымевших дерзость их оскорблять. Поэтому простые смертные с волшебниками, как правило вежливы – а те, в свою очередь, снисходительны. Обычай такой. Конечно, умелый боец мог бы попытаться придушить какого-нибудь мага прежде, чем тот успеет припомнить заклятие – но маги на подобный случай обычно имеют при себе амулет, чтобы не отвлекаться на самозащиту… нет, мы магов без серьезных на то оснований не трогаем. И в раздоры наши – хотя бы даже и в кровную месть – не вмешиваем. Смерть врага не стоит всеобщего презрения равных. А презирать будут… нет, презирать – это еще не то слово… а то слово просто не существует; ни одно наречие в мире не вместит такого понятия. Врага можно убить собственными руками или перехитрить собственным умом… но покупать за деньги мага, чтобы он прикончил воина – все равно что купить право засунуть его под монетный пресс: слишком уж неравны силы. Нет большего позора для воина, нет большего бесчестья, чем использовать наемную колдовскую силу против равного вместо своей. Да вот взять хотя бы Шенно – даже в безумии горя он нанял мага, чтобы тот похитил меня… но не затем, чтобы убил. Убить меня Лиах собирался сам.

Нет, не знал я ничего и волшебства не опасался. Кому я нужен, кроме Лиаха? А Лиах далеко. Я от него ушел… хорошо ушел, правильно, и след за собой оставил хороший, правильный. Найти меня по такому следу труда не составит… когда Лиах выйдет из тюрьмы. А я за это время далеко доберусь… собственно, я уже далеко добрался, теперь можно и отдохнуть. Даже нужно. Я ведь не собираюсь загонять Лиаха насмерть. А опередил я его на полдня самое малое… нет, некуда мне спешить. Пусть-ка мой преследователь тоже отдохнет немного.

Нет, я не знал, что за мной следит через хрустальное зеркало тот самый маг, что уже единожды околдовал меня без особых усилий – а сейчас готовится проделать это вторично. И кому он вознамерился отдать обезволенное мое тело, я тем более не знал. А и знал бы… что я мог поделать, когда свет внезапно померк в моих глазах, и я едва успел различить в подступающем сумраке, как тропа вздыбилась и размахнулась, чтобы влепить мне пощечину.

В забытье я провалился раньше и удара ощутить не успел.

Зато, придя в себя, я ощутил… много всякого разного.

А, проваль – да что ж у меня за везение такое: терять сознание и приходить в себя связанным… и как связанным! Нет, я не говорю, что мне в прошлый раз мало досталось. Лиах меня ведь тоже не сенрацскими сладостями кормил – отнюдь. Он тоже связал меня… скажем так – неприятным способом. В расчете на сильную боль, а не только основательность и надежность. Но слишком уж далеко он заходить не стал. Он ведь не палач и не сумасшедший. Он всего лишь хотел выместить на мне свою душевную боль до того, как я умру – и остановился он вовремя. Даже и в безумии горя. Даже и в помрачении рассудка – а он был тогда никак уж не в своем уме. Даже и тогда. Нескольких слов хватило, чтобы он опомнился. Да что там – ему бы и в голову не пришло сотворить со мной подобное…

На сей раз я был связан еще надежнее. За руки и за ноги – врастяжку. На вытяжение. На полное вытяжение. Еще самую малость, и связки мои и мышцы начнут лопаться, рваться, как гнилые нитки… впрочем, я и так не поручусь, что они целы. Полная неподвижность на пределе напряжения тела… нет, за этим пределом. Я задыхался, я хотел вдохнуть… мне очень надо было вдохнуть… вот только нечем. Грудь и живот напряжены, растянуты, они почти не могут приподняться сильнее… воздуха, прах вас всех побери! Воздуха!

Больно, больно как… Боги милосердные – и ведь это только начало. Со мной ничего еще не начали делать, меня всего только связали, всего только обездвижили – это только начало… у меня были тренировки на боль… и на вынужденную неподвижность в напряжении… сопли это все. Даром потраченное время и силы. Ни одна тренировка даже отдаленного представления не дает… а ведь ничего еще толком не началось.

Но это еще не самое страшное.

Я знал, куда меня угораздило вляпаться. Теперь – знал. Даже если бы надо мной не маячил жрец с кривым зазубренным ножом. Этот алтарь, этот камень, на котором я лежу…

Мир кишит Богами, как пруд – головастиками. Всякому место найдется. Королевская династия славилась отменной терпимостью. Всякое Божество могло рассчитывать на храм, всякий верующий – на возможность беспрепятственно поклоняться своему Богу.

Но культ Оршана, Бога-Демона, Пожирателя Плоти, Извратителя Естества… и кто он еще там… при наличии действительно железных доказательств жрецов Оршана казнили иной раз и без суда. Тем и страшен был санхийский мятеж, что впервые за две сотни лет приверженцам Оршана мятежники посулили право возводить храмы и приносить жертвы. Зато и подавлен был санхийский мятеж, как никакой другой. Казалось, все жрецы, все приверженцы Оршана полегли в той кровавой бойне… выходит, не все. Власти, конечно, не оставляли розысков… где бы ни пропал без вести самый распоследний побродяжка, следствие учиняли такое, словно наследному принцу неведомый злоумышленник нос расквасил… нельзя ведь оставлять эту заразу, нельзя не выжечь ее дотла… но концов не нашли. Никто и никогда. Почти двадцать лет прошло – а преследования король не прекратил – все боялся, что тлеет где-то подземный огонь, чтобы в минуту беспечности взреветь пожаром… вот теперь я очень даже короля понимал. Санхийцы отняли у меня все… когда бы не мастер Дайр, гнить бы мне на своей помойке… и все же я иногда подумывал, что с санхийцами обошлись чрезмерно жестоко… дурак! Вольно мне было жалеть почти полностью истребленных санхийцев со стороны… а теперь я смотрю на мир не со стороны, а с алтаря. С алтаря Оршана, где я буду умирать с полудня до заката. А с последними лучами солнца опытная рука просунется под мои развороченные ребра и выдернет мое содрогающееся сердце, и моя душа прольется в Ничто… туда, где Оршан терпеливо ждет своего часа… и даже не это самое страшное.

Меня затрясло от ужаса… нет, меня затрясло бы, окажись веревки натянутыми хоть чуть послабее – но тело не могло ответить дрожью на мой ужас и оно откликнулось новой болью.

Шевельнулись только мои губы. Чуть-чуть. Совсем чуть-чуть. Беззвучно.

Я молился.

Боги милосердные… и немилосердные… и всякие… какие только есть… даруйте мне другую смерть!

Другую… не эту… какую угодно… другую, другую! Я знаю, я недостоин вашей милости – так хоть бы вашего гнева я достоин. Я трус, дерьмо, подонок… заберите меня отсюда. Любая из ваших преисподних охотно разинет пасть, чтобы поглотить меня… так пусть же поглотит! Я готов провести в адских муках вечность… вечность вечностей… нет, не готов, я знаю, я боюсь, мне страшно, я очень боюсь, но это не важно, я даже обделавшись от страха буду молить о том же – заберите меня отсюда! Заберите куда угодно! Любую смерть, любое посмертие – только не это… и не потому даже, что Оршан пожрет мою душу, и меня больше не будет никогда и нигде, совсем не будет… многие обитатели ада согласились бы не быть совсем… да и многие обитатели этого света – тоже… любую, любую смерть… потому что здесь, на этом алтаре я чувствую Оршана… и я знаю, что Он уже почти проснулся… уже почти насытился… уже почти набрался сил, чтобы покинуть Ничто и вернуться… Ему недостает совсем немногого… и я не хочу, чтобы моя, именно моя душа стала этим немногим! Чтобы моя смертная сила помогла Ему воплотиться вновь… чтобы моя кровь напоила Его… ну есть же у вас парочка-другая каких-нибудь мерзких пытален… уходить навсегда, насовсем, полностью – и знать, что это я… Боги, возьмите меня отсюда… мне страшно, мне очень страшно… вечность – это, наверное, очень долго… никто в своем уме не молит об адских муках… я сошел с ума… Боги, заберите сумасшедшего… ну пожалуйста… пожалуйста. Что вам стоит…