Текст книги "Атлантида"

Автор книги: Элеонора Раткевич

Соавторы: Алексей Фомичев,Евгений Малинин,Юлия Остапенко,Дмитрий Воронин,Денис Юрин,Владимир Васильев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 39 страниц)

Познакомился извержонок и со всеми учениками мэтра Пудра. Княжеские отпрыски самых разных стай, они презрительно не замечали маленького изверга и не снисходили до бесед с ним. Кроме черноволосого, косоглазого Юсута – старшего из них. Ирбис яро возненавидел Вотшу и при каждой встрече давал понять, что готов разделаться с ним. Однажды Вотша подглядел, как княжата занимались на ристалищном поле. Юсут был и сильнее всех, и быстрее. Он хорошо владел коротким мечом, южной саблей, прекрасно стрелял из лука. Все остальные старались с ним не связываться, и только Сигрд везде сопровождал ирбиса, но держался отстраненно-насмешливо. И Юсут терпел такое отношение, более того, ему, казалось, оно нравилось.

Года через два в крайский замок наведался брат Всеслава, Ратмир. Он к тому времени получил третье посвящение и вошел в совет посвященных, но с Вотшей он почти не разговаривал. увидев его во дворе, он приказал мальчику подойти и долго рассматривал его со всех сторон, а затем чужим голосом спросил:

– Тебе твой прадед во сне не является?

Когда извержонок отрицательно помотал головой, волхв отвернулся и больше не обращал на мальчика внимания.

А Вотша действительно все реже и реже вспоминал о своем знаменитом прадеде. В ратницкой, как он давно уже понял, многие помнили Вата, но говорили о нем неохотно, а когда малец по первости пытался выспрашивать о нем, молча отворачивались. Так что интерес к своему, когда-то знаменитому предку, не подпитываемый рассказами о нем, постепенно угасал в Вотше. Да и некогда ему было думать о прошлом!

Однажды весной, спустя почти два года после того, как изверг Вотша был взят в княжеский замок, тетушка Сидоха, заканчивая свои занятия, неожиданно спросила:

– А как у тебя обстоят дела с арифметикой?

– По-моему, все нормально, – ответил Вотша и, пожав плечами, добавил: – Во всяком случае, господин Фром уже давно не грозит пожаловаться на меня князю.

– Я вот тоже собираюсь идти к князю, – с постной миной на лице проговорила тетка Сидоха, но, не выдержав взятого тона, улыбнулась. – Отказываться от должности наставника хочу – нечему мне тебя больше учить!

– Как это – нечему? – опешил Вотша, и вдруг до него дошло, что тетка Сидоха, действительно, уже давно ничего нового ему не объясняла, да и вопросов у него к ней не было.

– Конечно, нечему! – махнула пухлой рукой Сидоха. – Ты, вон уже, я слышала, и вирши складывать научился! – И, заметив смущение своего ученика, добавила, – да ладно. я никому рассказывать не собираюсь, но и ты уж свои произведения не разбрасывай по замку!

«Как она узнала? – трепетала в голове бедного Вотши суматошная мысль. – Неужто кто-то подобрал тот лоскуток?»

Он на самом деле начал писать стихи и, утянув у тетки Сидохи крошечный клочок отбеленной овечьей кожи, записал одно из своих произведений и подкинул на пути княжны. Выходило, что тот клочок подобрала вовсе не Лада, а кто-то другой! Но кто?

– Да, вот еще что, – продолжала между тем тетка Сидоха, считая, что тема Вотшиных виршей закрыта, – ты завтра на занятия не приходи, не до тебя будет. У княжны день рождения, так что завтра эта трапезная будет занята – пир здесь князь устраивает для молодежи!

Тут она заметила, что мальчишка слушает ее невнимательно, погруженный в какие-то свои размышления и, легонько ткнув его пальцем в лоб. чуть повысила тон:

– Слушай, когда наставник говорит, неча в небесах мыслями парить – не ивач, чай!

– Так мне и утром не приходить? – быстро переспросил Вотша, делая вид, что внимательно слушал свою наставницу.

– И утром не приходить, – подтвердила Сидоха и тут же с удивлением спросила: – А разве тебе Фром ничего не сказал?

Вотша отрицательно покачал головой.

– Ну, может, забыл? – пробормотала Сидоха не слишком уверенно.

На следующий день после завтрака Вотша вдруг почувствовал себя брошенным. Оказалось, что ему совершенно нечем заняться. Скал ушел с дозорной стаей, а черноволосый богатырь Тырта, заменявший его в роли Вотшиного опекуна, не слишком заботился о занятиях своего подопечного. Вотша, скорее машинально, чем с какой-то целью двинулся в сторону ристалища. Поле было пусто, легкий весенний ветерок шевелил длинные Вотшины волосы. Он уселся на скамью и, запрокинув голову, бездумно уставился в небо.

На душе у него было как-то смутно. Нет, не тосклива, а именно смутно, словно он давным-давно потерял что-то незначительное, обернувшееся сегодня важным! Несколько минут он смотрел за неторопливым бегом белоснежных облаков в голубой глубине, а затем в его голове возникла неожиданная мысль: «Если бы мой род не потерял многоликость, я, возможно, сегодня был бы в числе тех, что сядет за пиршественный стол с княжной. С Ладой!»

Он вдруг понял, насколько сильно ему хочется сидеть рядом с этой девчонкой, любоваться ее длинными каштановыми, с едва заметной рыжинкой, волосами, слушать ее смех, поднимать бокал за ее здоровье!

Вотша вздохнул и закрыл глаза. Белые облака на голубом фоне исчезли, и вместо них тут же возникло смеющееся личико княжны. Ее губки зашевелились, словно она сквозь смех силилась сказать что-то Вотше, но он не понимал ее слов, он просто любовался этим лицом.

– О чем мечтаем? – раздался рядом с ним голос Старого.

Вотша открыл глаза, тряхнул головой и быстро поднялся со скамьи.

– Садись, садись, – проворчал старик, усаживаясь на скамью, – чего вскочил?

Вотша снова сел, ссутулился и вдруг ни с того, ни с сего брякну:

– У княжны сегодня день рождения.

– А… знаю, протянул Старый, и также как Вотша поднял лицо к небу и зажмурил глаза.

Они немного помолчали, и вдруг старик, не открывая глаз, тихо произнес:

– Вот и прадед твой тоже тогда в княжну влюбился…

Вотша изумленно уставился на старика, а тот все тем же тихим, не похожим на свой, голосом продолжал:

– Я ему говорил, чтобы он выбросил эту блажь из башки, да разве его уговоришь! Ват, он такой был – если что в голову заберет, напролом пер! Да и то сказать, прав он частенько бывал, и удача с ним под руку ходила. Только в этот раз неудача-то на нем полностью, за все, отыгралась!

Старик замолчал. Вотша так же молча смотрел на сухую жилистую старческую шею, впалую морщинистую щеку, тонкое, прижатое к голове ухо, белую, аккуратно расчесанную бороду и тонкий, чуть искривленный нос, не зная, что сказать в ответ на слова старика. Наконец он выдавил:

– Что значит… «отыгралась»? И-и-и… что значит «пер напролом»?

– То и значит, – ответил Старый, не глядя на мальчугана. – Пошел Ват напрямую к Гориславу, князю тогдашнему, руки дочери просить. Правду сказать, не было бы лучше пары во всей стае, да и любила Вата Леда, я-то уж точно знаю, только у князя, у деда Всеславова, другое на уме было. Если бы отдал он за Вата свою Леду, после его смерти стая Вата точно вожаком выбрала бы…

Старик снова внезапно замолчал, словно воспоминания эти давались ему с трудом. Но тут Вотша не вытерпел, его захлестнуло жадное любопытство – вот она – правда о его прадеде, сама выплывала из прошлого!

– Ну так что, разве он был бы плохим вожаком?

Дед чуть склонил набок голову и, приоткрыв глаз, искоса глянул на Вотшу.

– А как же сын вожака? Даже и не сын – его-то и сам Горислав ни во что не ставил, а внук любимый – Всеволод? Горислав Всеволода у отца еще малым волчонком забрал, воспитывал как будущего князя, а тут Ват со своим сватовством!

И снова Старый отвернулся и замолчал, как будто пожалел, что начал этот разговор.

– Ну и что?! – нетерпеливо потребовал Вотша окончания истории.

– Не знаю, что там у них получилось, а только на следующий день Горислав Вата услал в степь с дозорной стаей в шесть волков и с одним ивачем. Ват уходил с улыбкой, веселый был… А вернулся сам-два, весь посеченный, покусанный! Пока он в горячке лежал, Леду отдали за ирбиса, за сына ихнего князя. С тех пор наша стая и дружит с ирбисами. А Вата, когда он поправился, объявили изменником: как же – потерял в дозоре шестерых дружинников, а сам домой живой вернулся! Вот тогда-то ваш род и того… лишили многоличья!..

Долгую минуту над скамейкой висело молчание, а затем Вотша выдохнул:

– Та-ак!..

Он медленно поднялся со скамейки и приволакивая ноги поплелся прочь от ристалищного поля.

Однако далеко уйти ему не удалось, не успел он пройти и десятка шагов, как к нему подбежала молоденькая девушка, ближняя служанка княжны, Прятва, и, запыхавшись, спросила:

– Ты – Вотша?

И тут же, не дожидаясь ответа на свой вопрос, выпалила:

– Я тебя всюду разыскиваю! Тебя княжна велела привести в малую княжескую трапезную!

Вотша, погруженный в свои мысли, тряхнул головой, пытаясь понять, чего от него хочет девчонка, и только после этого до него дошел смысл ее слов.

– Зачем? – изумленно воскликнул он. Внезапно кровь бросилась к его лицу, и он стремительно покраснел.

«Хочет выставить меня на смех перед своими княжатами! – резанула кошмарная мысль, и тут же он холодно, отрешенно подумал: – Ну и пусть смеется! Какое мне дело до веселья или грусти… многоликих?»

– Пошли! – бросил он девчонке и широким шагом направился в малую трапезную.

Девушка едва поспевала за ним, на ходу тараторя взахлеб:

– Там чего было! У княжны день рождения, так все княжата преподнесли ей подарки. А княжна наша их благодарила, а сама-то прям така красавица!! Сели за стол, а князь возьми и распорядись, чтобы им поднесли осеннего вина, пусть, говорит, выпьют, как настоящие мужчины! Вот с этого вина все и началось! Юсут, как бокал выпил, так и задурел! Говорит, пусть княжна скажет, чей подарок самый что ни на есть лучший, и того, кто этот подарок подарил, поцелует! Совсем с ума сошел – чтоб наша княжна да какого-то княжонка целовать стала! Но она, знаешь, засмеялась так и говорит: «Хорошо, Юсут, я выберу лучший подарок и награду за него дам, только ты тогда уж не жалуйся и не спорь с моим решением!»

Вотша мотнул головой, словно давая понять девушке, что ее болтовня не к месту, однако та не замолкала:

– А Юсут этот вскочил, в грудь себя кулачищем грохнул и говорит так нагло: «Я, – говорит, – никому никогда не жаловался, ни о чем никогда не жалел и спорить с твоим решением не собираюсь!» Это он потому так говорил, что сам-то подарил княжне ожерелье из лалов лазоревых на бронзовых крючках. Красота – страсть! И дорогущее! Конечно, княжна должна была выбрать его подарок, а она вдруг приказала тебя в трапезную привести!

– Зачем? – с горечью переспросил Вотша и, махнув рукой, прибавил шагу.

Спустя пять минут служанка ввела маленького изверга в знакомую ему залу.

Вдоль стены, в которую было врезаны четыре узких окна, стоял длинный стол, заставленный посудой, выпивкой, яствами. Во главе стола на стульях с высокими резными спинками восседали князь с княгиней, рядом с ними, справа, сидела, одетая в белую шелковую рубашку и зеленый сарафан, княжна Лада, напротив нее – ирбис Юсут, рядом с ним – тюлень Сигрд и еще четверо княжат. Рядом с Ладой восседал толстый, неповоротливый и какой-то неопрятно-помятый мужчина в странно узкой для его обширной фигуры одежде. Остальные места вокруг стола занимали ближние княжеские дружинники. У противоположной стены расположились трое скоморохов, вырядившихся в разноцветные лохмотья и наигрывавших какую-то веселую мелодию на рожке, бубне и маленькой скрипочке, посреди залы двое других скоморохов жонглировали десятком разноцветных и разновеликих клубков.

Когда Вотша вошел в трапезную и смущенно остановился около дверей, князь, не прерывая выступления скоморохов, громко произнес:

– Ну вот, доченька, прибыл затребованный тобой изверг! Объясняй давай, зачем он тебе понадобился?

Княжна поднялась со своего места, и скоморошья музыка тут же смолкла, а клубки перестали летать. Лада обвела взглядом стол, потом посмотрела на Вотшу и улыбнулась.

«Ну, сейчас начнется!» – в ужасе подумал извержонок.

– Значит, Юсут, ты хочешь, чтобы я выбрала лучший из полученных мной подарков и наградила дарителя? – обратилась княжна к сидевшему напротив ирбису. Тот, неловко развернулся и, стараясь держать в поле зрения и княжну, и ненавистного изверга, молча кивнул.

– Ну что ж, – снова улыбнулась княжна, – я исполняю твою просьбу!

Лада мягким, неуловимым движением выхватила из кармана сарафана маленький клочок светлой мягкой кожи и повернулась к Вотше.

– Это ты написал? – она помахала в воздухе своим клочком.

Вотша невольно сделал шаг вперед и поднял руку, словно собирался выхватить этот кусочек кожи из девчачьих пальчиков, но расстояние до княжны было слишком далеким, да и стол стоял между ними, так что он поневоле замер с поднятой рукой. А затем его рука безвольно упала вниз, и он тихо, на выдохе произнес:

– Я, госпожа…

Княжна спокойно вышла из-за стола, обошла родителей, пересекла зал и оказалась рядом с Вотшей.

– Так вот, – звонко произнесла маленькая девочка, – я признаю этот подарок лучшим из полученных мной! – Она снова помахала кусочком кожи над головой. – И присуждаю награду… извергу Вотше!

Сидевшие за столом гости замерли, и несколько секунд в трапезной висела потрясенная тишина. А затем раздался поистине нечеловеческий рев Юсута:

– Так нечестно! Если бы я знал, что княжна так ценит овечью кожу, я подарил бы ей целую шкуру!

Ирбис вскочил со своего места, порвал ворот своего роскошного, ярко расшитого халата, словно он перехватывал его горло удавкой, и снова заорал:

– Друзья, княжна просто издевается над нами! Выше всех дареных нами драгоценностей она ставит клок овечьей шкуры, подаренной ей каким-то вонючим извергом!

Он крутанулся на месте, и теперь уже его рев был обращен в сторону князя:

– Князь Всеслав, твоя дочь оскорбила всех нас, и я требую…

Договорить ему князь не дал, его рука взметнулась вверх, и тяжелый кулак опустился на столешницу так, что вся стоявшая на ней посуда подпрыгнула, а несколько тяжелых кубков опрокинулось.

– Ты требуешь?!

Голос князя перекрыл рев ирбиса, и у присутствующих зазвенело в ушах.

– Ты требуешь, сидя в моем замке и за моим столом?! Ты, котенок ушастый, поднимаешь голос впереди старших?! Да я сдеру с тебя твою поганую шкуру и постелю ее в комнате моей дочери, чтобы она топтала ее своими ногами!

Юсут медленно опустился на свое место и замер с перекошенной физиономией. А князь медленно перевел взгляд на дочь.

– Вот что, Ладушка, объясни отцу и матери, почему для тебя кусок старой кожи дороже драгоценных камней? И какую награду ты хочешь дать этому… – лицо князя как-то странно перекосилось, но он быстро овладел собой, – этому извергу?

– Папочка, – почти пропела девочка, – дороже драгоценных камней для меня не кусок кожи, а то, что на нем написано! Это настоящий подарок, потому что он не куплен за отцовские деньги, не похищен у кого-то, не сорван с убитого, а создан тем, кто его дарил! Если бы Юсут сам нашел и обработал эти камни, – она ткнула пальчиком в сторону маленького столика, на котором были разложены подарки, – я, может быть, еще и подумала бы, но… И еще одно, этот подарок уже никто никогда у меня не отберет, не похитит!

– Вот как? – недобро ухмыльнулся князь, и словно в ответ на эту ухмылку на лицо Юсута тоже выползла кривая дергающаяся улыбка.

– Именно так, папочка, – снова пропела Лада. – Я этот подарок запомнила наизусть, так что отнять его у меня можно только вместе с жизнью!

– Ну а что насчет награды? – гораздо спокойнее, даже с легкой иронией поинтересовался князь Всеслав, бросив быстрый взгляд на снова замершего Юсута. – Ты действительно собираешься… э-э-э… поцеловать изверга?

Последние слова дались князю с явным трудом.

– Я считаю, что поцелуя слишком мало за такой богатый дар, – совершенно серьезно проговорила Лада, – и поэтому прошу тебя, отец, возвести этого мальчи… этого изверга Вотшу в ранг моего пажа!

И после этих слов нависшее над пиршественным столом грозовое напряжение мгновенно исчезло. Гости возбужденно загалдели, послышались смешки, звон кубков, но голосок княжны снова перекрыл поднявшийся гвалт:

– Я говорю совершенно серьезно, отец!

Князь вышел из-за стола и подошел к дочери. Погладив ее по каштановой голове, он спокойно и в то же время властно произнес:

– Я думаю, дочь, твое решение, твоя просьба ко мне вполне совместна с твоим званием, с твоим положением. Вряд ли кто-то из присутствующих сочтет ее недостойной! А потому…

Князь быстро отошел к красному углу трапезной и, сняв с костыля висевший там большой ключ, вернулся назад.

– А потому, – торжественно продолжил он, – я посвящаю Вотшу, изверга нашей стаи, в ранг твоего пажа.

И князь коротко коснулся бородкой ключа обоих плеч Вотши.

– Служи своей госпоже всеми своими силами, знаниями, умениями и чувствами! – веско проговорил князь, глядя прямо в глаза Вотше. – И пусть твоя госпожа никогда не пожалеет о своем выборе!

После этих слов князь повесил ключ на прежнее место, а сам вернулся к столу.

Лада повернулась к Вотше, быстро и аккуратно спрятала клочок кожи в карманчик сарафана и громко сказала:

– Теперь ты – мой паж, и должен всегда находиться рядом со мной. Встань за моим стулом!

Она протянула ему свою маленькую руку, и Вотша, неожиданно для самого себя, опустился на одно колено и приник губами к этой руке.

Снова над пиршественным столом повисла тишина, и в этой тишине княжна прошествовала к своему месту, а Вотша проследовал за ней и, пододвинув ей стул, встал за его спинкой.

Князь тут же поднял свой кубок и громко сказал:

– А теперь послушаем нашего мудреца, главного наставника наших детей, мэтра Пудра!

И тут со своего места встал неопрятный толстяк в тесной одежде, сидевший рядом с Ладой. Подняв свой налитый почему-то только до половины бокал, он свысока оглядел притихший стол и… задумался! Его светлые, прозрачно-голубые глаза вдруг остекленели, толстая нижняя губа отвисла, а рука, державшая бокал, задрожала. Около минуты в малой трапезной стояла тишина, а затем мэтр Пудр встрепенулся и хрипловатым баритоном произнес:

– Так о чем это я?

– Вы, досточтимый, хотели сказать несколько слов о своих воспитанниках и нашей сегодняшней хозяйке пира, Ладе, – с чуть заметной смешинкой в голосе напомнил ему Всеслав.

– А, да-да! – оживился мэтр. – Должен сказать, вожак, что эти ваши воспитанники – настоящие разгильдяи! Я занимаюсь с ними уже… э-э-э… очень долго, а язык западных стай освоил лишь… Сигрд, да и то в весьма небольшом объеме! Но он хотя бы может, как мне кажется, объясниться на этом языке. Что касается наречий языка восточных и южных стай, то ими в достаточной степени владеют Юсут и Асхай, но языки этих стай очень похожи, а для Юсута и Асхая одно из этих наречий – родное! Что касается письма и чтения, что, в общем-то, неразделимо, то этим искусством владеет только прекрасная Лада, мальчики не умеют читать и писать и, мне кажется, никогда не научатся!

Тут он вдруг обнаружил у себя в руке наполненный бокал и, изумленно уставившись на него, замолчал. Секунду спустя мэтр Пудр поднес свой бокал поближе к глазам, потом понюхал его содержимое и еще раз обвел взглядом замерший в предвкушении веселья стол.

– Господа, я… э-э-э… что-то не совсем понял… – В это мгновение его взгляд задержался на княжне, и в его голове, видимо, несколько прояснилось. – Да, конечно, – удовлетворено кивнул он сам себе. – Я поднимаю этот бокал за лучшую в моей жизни ученицу, княжну Ладу!

Он поднес бокал к губам, начал пить, но внезапно, словно вспомнив нечто важное или некую недодуманную мысль, не допив, опустил руку с бокалом и снова впал в задумчивость.

Стол грохнул хохотом, но мэтр Пудр не слышал всеобщего смеха, он был погружен в свои размышления.

Наконец Всеслав поднялся со своего места, через голову дочери протянул руку и положил ее на плечо мэтра. Тот вздрогнул и поднял глаза на князя.

– Садитесь, уважаемый, – с легкой улыбкой произнес князь. – Я благодарю вас за произнесенный тост.

Мэтр Пудр как-то растерянно улыбнулся и опустился на свое место, а Всеслав, вдруг посерьезнев, обратился к Юсуту и сидевшему рядом с ним невысокому мальчугану с рыжими короткими волосами и странно плоским лицом.

– Значит, молодые люди, вы не желаете учиться грамоте? – Князь усмехнулся уголками рта, но совсем не осуждающе. – Позвольте вас спросить почему?

Рыженький мальчишка опустил голову, явно не желая отвечать на вопрос, а Юсут, напротив, посмотрел князю прямо в глаза и заговорил напористо:

– Вожак Всеслав, я считаю, что моя главная задача – стать настоящим воином! Именно этому я посвящаю все свое время и надеюсь, что, вернувшись в свою стаю, буду непревзойденным бойцом! – Тут он слегка усмехнулся, показав желтоватые, крепкие клыки, и добавил: – Ну а если мне надо будет послать кому-то грамотку, – взгляд темных глаз метнулся к княжне, – или прочитать ответ, рядом всегда найдется какой-нибудь пришибленный грамотей!

И ирбис с усмешкой взглянул на снова задумавшегося мэтра.

Однако Всеслав не улыбнулся в ответ на эту шутку, пожав плечами, он негромко пробормотал:

– Надеюсь, твой отец одобрит твое поведение и выбор приоритетов.

– Одобрит! – самодовольно улыбнувшись, бросил Юсут. – Особенно, когда увидит, как я владею собственным телом, другими гранями и оружием!

Князь сел на свое место и очень тихо прошептал что-то на ухо наклонившейся к нему княгине. За столом завязалось несколько отдельных бесед, но, спустя несколько минут, княгиня поднялась и, улыбнувшись, проговорила:

– Я вынуждена увести хозяйку нашего пира, у нас есть еще кое-какие дела.

Лада вскинула на мать удивленный взгляд, но возражать не стала. Княгиня подошла к дочери и, наклонившись, негромко сказала:

– Ладушка, отпусти своего пажа, сегодня он тебе больше не понадобится. Мы оставим мужчин пировать дальше, а сами пойдем в сокровищницу, там для тебя кое-что приготовлено.

Княжна поднялась и повернулась к Вотше.

– Паж, – с самым серьезным видом молвила она, – на сегодня ты свободен. Завтра ты должен ожидать меня сразу после завтрака в библиотеке замка!

И вдруг Вотша увидел, насколько устала эта маленькая девочка. Отступив на шаг, он поклонился княжне, громко произнес: «Слушаюсь, госпожа!» – и быстрым шагом покинул трапезную.

Выйдя из дворца, он бросился бегом назад, на ристалищное поле, в надежде застать там Старого и попробовать задать ему несколько вопросов. Наставник действительно находился на ристалище, но вместе с ним там были еще двенадцать многоликих – молодые ребята от двенадцати до шестнадцати лет, у них как раз в это время проходили занятия. Вотша снова присел на скамейку и принялся наблюдать за тренировкой многоликих.

В общем-то, все упражнения, которые выполнялись этой группой, были ему хорошо знакомы, он сам отрабатывал их не единожды. Но изверг никогда не занимался в группе, и потому знакомые вроде бы движения выглядели совершенно по-иному. Старый не обращал на Вотшу внимания, покрикивал на своих подопечных, порой берясь за меч, чтобы лично продемонстрировать тот или иной удар.

Таким образом группа занималась около часа, после чего Старый отобрал двоих, на взгляд Вотши, самых старших ребят и предложил им отработать поединок. Остальные многоликие отошли к скамейкам, и при их приближении Вотша встал и отошел ближе к стене конюшни.

На ристалищном поле двое многоликих надели высокие конусообразные шлемы с выдвинутыми вперед наушными пластинами, оставлявшими открытыми лица и в то же время предохранявшими их от размашистых ударов, натянули толстые, мягкие, простеганные латы и приготовились к поединку. Старый, отойдя от пары шагов на шесть, громко прокричал:

– Поединок на мечах бескровный, до третьего удара!

Затем он сделал паузу и, набрав в грудь побольше воздуха, гаркнул:

– Бой!

Противники, выставив перед собой прямые учебные клинки, рукояти которых они сжимали обеими руками, медленно двинулись по кругу, внимательно следя за движениями друг друга. Светловолосый паренек, тоненький, стройный, с уже пробившимся легким пухом на подбородке и верхней губе, двигался легко, даже изящно, а на его лице играла легкая улыбка превосходства. Второй мальчишка, чуть меньше ростом, коренастее, с темными, совсем коротко остриженными волосами, был явно скован, меч держал напряженно, а движения его выглядели слишком заученными, механическими. Вотша сразу же отметил эту скованность и понял, кто в этой схватке является фаворитом.

Между тем противники сделали уже почти полный круг, и в этот момент светловолосый плавно изменил траекторию движения и, шагнув вперед, бросил свой меч по короткой дуге сверху вниз и справа налево. Движения его были настолько естественны и быстры, что Вотше показалось, будто клинок исчез из поля зрения и… возник, уже наткнувшись на неловко, но вовремя поставленную защиту. Темноволосый успел бросить свой клинок острием вниз и принять на него удар противника.

Тупой меч светловолосого парня с металлическим лязгом скользнул по всей длине защищающегося клинка и в последний момент был отброшен в сторону не слишком умелым, но достаточно сильным движением. Атаковавший паренек все с тем же изяществом попытался выйти из атаки, сделал плавный отступ, и на мгновение острие его клинка ушло чуть вправо И тут же черноволосый угловато дернулся вперед, посылая свой меч прямым колющим ударом в грудь своего противника, и… достал!

– Первый удар Влата! – громко провозгласил Старый. – Сардак пропустил!

Вотша заметил, как исказилось лицо светловолосого парня – недоумение, мгновенная растерянность, а затем неприкрытая злоба отразились на нем. Но движения его ничуть не изменились, он не заспешил, не рванулся в неподготовленную атаку. Всем своим видом Сардак показывал, что произошла досадная случайность, которая больше не повторится.

Впрочем, и извержонок, наблюдавший поединок со стороны, тоже считал проведенный Влатом удар нелепой случайностью. Тем более что темноволосый крепыш уже взмок, пот скатывался по крутому лбу и начал заливать глаза, в то время как его более высокий и, пожалуй, более легкий противник выглядел еще вполне свежим.

И снова на ристалищном поле закружилась карусель. Снова противники медленно пошли по кругу, подстерегая возможность нанести разящий удар. На этот раз в атаку пошел темненький Влат, и снова он это сделал как-то коряво, некрасиво. Вместо текучего, неуловимого шага, плавно посылающего тело вперед, он дергано прыгнул в сторону своего противника, одновременно нанося мощный удар сверху. Светловолосый быстро вскинул меч горизонтально над головой и отразил этот удар, однако, вместо того чтобы тотчас выйти из атаки, Влат после отбоя переложил клинок и направил его в правый бок противника. Сардак легко отбил и этот наскок, да так удачно, что меч Влата взмыл вверх, а клинок его противника, описав изящную дугу, устремился к открытой груди крепыша.

Однако в последнее мгновение Влат резко развернулся на месте, и острие клинка прошло впритирку с его грудью. Сардака по инерции потянуло вперед, и тогда Влат опустил свой клинок на его шлем.

Удар получился хлесткий и, видимо, болезненный. Сардак, словно споткнувшись, рухнул лицом в истоптанную траву поля, а Влат быстро отскочил назад и снова принял боевую стойку.

– Второй удар Влата! – снова взвыл Старый. – Сардак пропустил!

Медленно поднимался светловолосый с земли, и было непонятно, то ли последний удар совершенно оглушил его, то ли он ошеломлен неудачей последней своей, казавшейся неотразимой, атаки.

Утвердившись наконец на ногах, Сардак взглянул на своего изготовившегося к бою противника и медленно стащил с головы шлем. Затем он сбросил верхнюю часть доспехов и, пробормотав что-то вроде: «Вот теперь посмотрим!» – снова взялся за меч.

Снова поединщики затоптались по кругу, и тут Вотша вдруг увидел, что движения Сардака потеряли былую текучесть, плавность, что шаг его сделался неуклюж и угловат! А вот темноволосый крепыш Влат, наоборот, обрел некую грацию, уверенность.

Не успели соперники сделать и одного круга, как Сардак, широко взмахнув мечом, ринулся в совершенно неподготовленную атаку. Влат отскочил в сторону и нанес горизонтальный удар, направляя клинок в незащищенную грудь противника. Однако того уже не было – меч и защитные порты валялись на земле, а вместо светловолосого парня на Влата налетал небольшой волк странной светло-серой окраски. Меч Влата врезался в грудь волка и прошил волчье тело насквозь, не причинив ему никакого вреда. Зверь раскрыл пасть и уже готов был вонзить свои клыки в незащищенное горло противника, но тут перед ним встал другой волк – огромный совершенно седой зверь, шкура которого в нескольких местах была прорезана старыми рваными шрамами.

И молодой волк остановился на месте, а затем повел мордой в сторону и уселся на хвост.

Влат тоже остановился, а затем, тяжело дыша, сделал пару шагов назад и медленно опустился на траву.

Несколько секунд над ристалищным полем стояла мертвая тишина, а затем раздался хриплый, едва понятный голос старого волка:

– Занятия окончены, все могут быть свободны!

Молодые многоликие, не говоря ни слова, похватали лежавшие на земле детали защитного снаряжения Сардака и, подхватив под руки шатающегося от усталости Влата, покинули ристалище. Только Вотша, прижавшись к стене конюшни, остался на месте.

Несколько секунд спустя оба оставшихся на поле волка обернулись людьми и понуро двинулись к краю ристалища к скамьям. Усевшись на одну из скамеек, Старый посмотрел на своего незадачливого ученика, и негромко проговорил:

– Ты проиграл, Сардак.

– Знаю, – не поднимая головы, ответил юноша, – но не понимаю почему…

– Потому что ты с самого начала был слишком уверен в своей победе, – просто ответил Старый. – Ты не бился, ты играл со своим противником, а бой не игра, в бою нет красоты – в нем есть только стремление поразить врага, любым способом!

– Но я же сильнее Влата? – без всякой злобы или обиды спросил Сардак.

– Нет, сегодня ты слабее, – не согласился наставник. – Ты лучше владеешь мечом, лучше двигаешься, лучше видишь… Но всего этого недостаточно для победы. Влат оказался целеустремленнее и потому ближе к победе! И еще, повернувшись к Миру другой своей гранью, ты сам признал свое поражение! Почему ты это сделал?

После этих слов Сардак как-то судорожно вздохнул и поднял лицо к небу.

– Я знал, что Влат не успеет так же быстро выполнить переворот, и хотел доказать свое превосходство.

– В чем? – тут же спросил Старый. – Вы же бились на мечах, так при чем здесь скорость переворота?

– Мы же бились, – пожал плечами Сардак. – Я подумал, что не имеет разницы, каким образом я добьюсь победы.

Старый покачал головой и коротко приказал:

– Иди домой. Послезавтра занятия в это же время.

Сардак поднялся на ноги и, не оглядываясь, побрел прочь с ристалищного поля.

А старый наставник, проводив взглядом своего незадачливого ученика, опустил голову и ссутулился. Мысли, видать, были у него невеселы.