Текст книги "Маньяк по вызову"

Автор книги: Елена Яковлева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава 15

Через минуту, не сговариваясь, мы с Нинон выскочили из дому и бросились к банкирской даче, куда переместились милиционеры с пепелища. Они уже колошматили в двери, покрикивая:

– Есть кто-нибудь дома? Откройте! Мужчина моих несбывшихся снов стоял чуть в стороне и нервно обкусывал заусенцы на пальцах левой руки. Никогда прежде не замечала за ним такой привычки.

Мы с Нинон наблюдали за всем этим с замирающими сердцами.

– Еще одного трупа я не перенесу, – предупредила я Нинон.

Нинон ничего не ответила, только судорожно хватила ртом воздух.

Андрей бросил обкусывать заусенцы, посмотрел на нас с Нинон и устало сказал:

– Попробуйте вы. Может, вам он ответит.

Перепуганная Нинон робко приблизилась к запертой двери, откашлялась и проблеяла слабым голоском:

– В-Виталий, Виталий, открой, пожалуйста!

– А погромче не можете? – спросил мужчина моих несбывшихся снов.

Нинон еще раз откашлялась и звонко крикнула:

– Виталий, открой! Ответа не последовало.

– Да может, его там вообще нет? – предположил кто-то. – В окна не заглядывали?

Особо важный щелкнул пальцами, и парочка волонтеров отправилась заглядывать в окна. Мы с Нинон бросились вслед за ними и минут пятнадцать носились вокруг дома, как дрессированные пони по цирковой арене, взбаламученные и совершенно запыхавшиеся. Увы, наша бурная деятельность ничего не прояснила: на первом этаже банкирского особняка было тихо и безлюдно.

– Где его спальня? – Андрей опять принялся обкусывать ногти.

Нинон молча указала на окно в мансарде.

– Что, будем дверь ломать? – подкатился к моему бывшему любовнику один из милиционеров.

Тот опять занервничал, запрокинул голову, посмотрел на окно в мансарде и мечтательно произнес:

– Заглянуть бы туда…

Милиционер, предлагавший выбить дверь, огляделся по сторонам и обронил неуверенно:

– Да как туда заглянешь? Если только взобраться по этой пальме, или как ее там…

Он кивнул на буйную экзотическую растительность, подступающую прямо к дому, и добавил:

– Только я не полезу, у меня двое детей и жена беременная.

Надо же, какое совпадение, подумала я, вспомнив нечаянную встречу в «Таганском» гастрономе.

– Давайте я попробую, у меня разряд по легкой атлетике, – вызвался другой, совсем молоденький, у которого, видно, не было ни детей, ни беременной жены. Сел на аккуратный английский газон, развязал шнурки и снял ботинки, потом стащил с ног носки, добавив:

– Так надежнее. – В заключение он вспомнил про свою форменную фуражку, стащил ее с головы и положил на траву рядом с ботинками.

Остальные, включая и нас с Нинон, молча наблюдали за этим странным ритуалом. Потом мы задрали головы и завороженно следили, как ловко и споро молодой милиционер взбирается по стволу, а тот, что постарше, предлагавший взломать дверь, восхищенно щелкнул языком:

– Надо же, какой орангутанг! Молодой «орангутанг» спустился вниз еще быстрее, чем взобрался. Наставил на «особо важного» оторопелые глаза и доложил:

– На кровати труп!

* * *

С дубовой банкирской дверью пришлось здорово попотеть. Конечно, не нам с Нинон, а коллегам и подчиненным мужчины моих несбывшихся снов, представленным в количестве аж семи человек. Как они ни бились – и бросались на дверь с разбегу, будто в набежавшую волну, и топориком поддевали, – она не поддавалась. Наступил такой момент, когда сам «особо важный» крякнул и подналег на дверь плечиком; тут-то она, натужно скрипнув, подалась. В общем, получилось, как в известной сказке: дедка за репку, бабка за дедку… Дальше вы сами знаете.

Вся компания дружно ринулась в дом, мы с Нинон, ясное дело, замыкали колонну. Возле лестницы один из милиционеров преградил нам дорогу, браво гаркнув:

– А вы куда?

Мы с Нинон растерялись и собрались уже понуро ретироваться, но Андрей нас неожиданно выручил, крикнув сверху:

– Пусть идут, понятыми будут! Мы с Нинон взбодрились и прибавили шагу. Все же в банкирскую опочивальню нас не пустили, и нам пришлось вытягивать шеи, чтобы рассмотреть, что именно происходит за широкими милицейскими спинами. А там, собственно говоря, ничего не происходило. Банкир Остроглазов в одних трусах лежал навзничь на постели, а в спальне стояло тяжелое амбре спиртного, экзотических восточных ароматов с туалетного столика убиенной банкирши, а также крепкого мужского пота, исходящего от разгоряченных выбиванием двери милицейских тел.

Андрей решительно подошел к широкой кровати и, присев на корточки, наклонился над мертвым банкиром. Остальные молчали и, как мне показалось, даже затаили дыхание. Уж мы с Нинон – точно. Тем пронзительнее мне показался истошный вой сирены и визг тормозов, а через считанные секунды – слоновый топот по лестнице.

– Руки!!! – рявкнул кто-то за моей спиной, и что-то холодное и твердое уперлось мне в правую лопатку.

– Мама… – пробормотала я, ноги мои подогнулись, точно во сне я увидела совершенно обалдевшее лицо Андрея…

Дальше пошли выяснения, причем исключительно на повышенных тонах.

– В чем дело? – прямо-таки взревел мой бывший любовник.

– Это я вас должен спросить! – проорал невидимка за моей спиной и убрал неведомую железяку, прежде упиравшуюся мне в лопатку. Мне сразу стало как-то поуютнее. – Этот дом находится под охраной, и пять минут назад на пульт поступил сигнал тревоги. Вы взломали дверь!

Хоть уши мои и заложило от крика, я все же расслышала какой-то новый звук, похожий на стон. Да и не только я, потому что Андрей и тот, что стоял за моей спиной, перестали лаяться. В комнате повисла тягостная тишина, а минуту спустя странный звук повторился. И это был не стон и не вздох, а протяжный с подвыванием зевок. И издал его… банкир Остроглазов, который прежде не подавал никаких признаков жизни и вообще считался покойником.

Сладким зевком Остроглазов не ограничился, пару раз дернул ногой, потянулся и… открыл глаза.

– Что?.. Что здесь происходит? – спросил он хриплым голосом и попытался прикрыть свою малопрезентабельную наготу белым стеганым покрывалом. Вопрос выглядел вполне логично.

Ответа не последовало, милиционеры, выстроившиеся вдоль стен спальни, как почетный караул, растерянно раскрыли рты, а мужчина моих несбывшихся снов побледнел и вытянулся в струнку.

– Вы… вы… вы что, опять за мной? – проблеял испуганный банкир.

Теперь «особо важного» следователя бросило в краску, и все же он мужественно взвалил на себя бремя ответственности:

– Нет, мы не за вами… Произошло досадное недоразумение.

– Недоразумение? – недоумевал банкир. – Как это?

– Ну да, – подтвердил «особо важный», – видите ли, мы думали, что вы некоторым образом, гм-гм… в общем, умерли.

– У-умер? – Остроглазов глупо улыбнулся, а Нинон предприняла безнадежную попытку укрыться за моей спиной, между прочим, не такой уж широкой. Поэтому банкир ее узрел, и его одутловатое чело сначала прояснилось, а потом помрачнело. – Кажется, я догадываюсь, – раздраженно сказал он и прибавил в сердцах:

– Ну просил же я, просил никому не говорить…

Это же была просто глупость, эмоциональный поступок…

– Эмоциональный поступок? – подхватил мой бывший любовник. – Вы имеете в виду попытку самоубийства?

Остроглазов схватился за голову и стал раскачиваться из стороны в сторону:

– Да какое еще самоубийство? Потом злобно посмотрел на нас с Нинон и ехидно поинтересовался:

– Это они вам наболтали? Не знаю, как себя чувствовала Ниной, а мне захотелось сквозь землю провалиться, точнее, сквозь пол.

– Но я, но мы… – начала сбивчиво оправдываться Нинон, все еще норовившая спрятаться в укромный уголок.

– Кто вас за язык тянул, спрашивается? – загремел Остроглазов, прямо как Зевс-громовержец.

Нинон уже взялась рукой за сердце, но тут на выручку ей пришел мой бывший возлюбленный:

– Напрасно вы их обвиняете. Во-первых, они обязаны были поставить следствие в известность относительно вашего, как вы выразились, эмоционального поступка. Во-вторых, мы же не с бухты-барахты к вам ворвались, прежде мы долго стучали, даже кричали, а вы не отзывались…

О том, что молодой милиционер взбирался по лиане и заглядывал в окно спальни, а потом назвал банкира трупом, «особо важный» следователь умолчал.

– Да? – задумчиво переспросил Остроглазов. – Допустим, я не отзывался, и что с того? Честно признаюсь, я напился до положения риз, как последняя свинья. А что, я не имею права напиться после похорон жены? Разве я деревянный? Вы вломились в мой дом, в мою спальню без всякого приглашения… Позвольте поинтересоваться, а ордер у вас есть?

После такой прочувствованной речи Андрей несколько смешался и с трудом выдавил из себя:

– Понимаете ли… Ночью кое-что произошло… Вы, вы даже могли серьезно пострадать, если бы не хорошая работа пожарного расчета…

– Опять я вас не понимаю, – пожаловался банкир и потер красные, как у кролика, глаза. Здорово же он вчера накачался, прежде чем забыться тяжким сном вдовца.

– На соседней даче был пожар, – выложил мужчина моих несбывшихся снов, – сгорел строительный вагончик.

– Что? – встрепенулся Остроглазов, вскочил с кровати и, завернувшись в покрывало, ринулся к окну, из которого, как я знала по собственному опыту, открывался прекрасный вид на соседний дачный участок. Распахнул створку и отпрянул. – О черт! – Видно, куча черных головешек произвела на него должное впечатление. – Да ведь оттуда до моего дома рукой подать.

– В том-то все и дело, – примирительно заметил «особо важный», он же подлейший из подлейших. – Поэтому мы и подумали: может, вы что-нибудь видели?

Остроглазов вернулся на кровать и тупо уставился на белый ковер.

– Да откуда же? Говорю вам, я напился до чертиков. Так что, если бы огонь перекинулся, наверное, даже не проснулся, изжарился бы, как цыпленок.

Потом поднял голову и спросил:

– А что, там погиб кто-нибудь?

– Так точно, – кивнул мужчина моих несбывшихся снов, – погибли двое.

– Эти строители-молдаване?

– Ага, – последовал невеселый вздох.

– Ну и дела! – сокрушенно тряхнул лысой головой банкир. – Что ни день, то новые сюрпризы. Отчего пожар начался, уже известно?

Наверное, «особо важному» не понравилось, что его так запросто расспрашивает человек, недавно подозревавшийся в убийстве, а потому он сухо произнес:

– Пока нет.

– Напились, наверное, – высказал предположение Остроглазов, – у них же чуть не каждый день пьянки были. Песни по ночам вечно горланили, спать мешали.

– И прошлой ночью тоже? – немедленно отреагировал Андрей.

– Прошлой? – повторил Остроглазов. – Нет, насчет прошлой ночи ничего сказать не могу, сильно пьяный был. Может, они пели, только извините – здесь вакуум. – Он красноречиво постучал по лысому темечку и взмолился:

– Может, вы хотя бы на минутку оставите меня одного, я хоть оденусь, а то как-то неловко беседовать… Вы при полном параде, – он усмехнулся, глядя на «караул» у стены, – а я в одних трусах.

Глава 16

Пока мой бывший возлюбленный разбирался с командой, прибывшей по сигналу о взломе двери, несчастный вдовец успел не только одеться, но и похмелиться. Я так предполагаю, потому что он минут на пять уединился на кухне и вышел оттуда твердой поступью, да и руки его перестали характерно подрагивать. Пунцовая Нинон бочком протиснулась сквозь толпу милиционеров, подошла к Остроглазову и о чем-то заговорила, потупившись. Скорее всего опять пустилась в пространные объяснения насчет своей оплошности, то бишь болтливости, стоившей банкиру выбитой двери. Что отвечал ей Остроглазов, я не расслышала, но тон его показался мне вполне миролюбивым. Значит, Нинон прощена.

– Мне нужно с тобой поговорить, – дохнул мне прямо в ухо незаметно приблизившийся сзади Андрей, – выйдем во двор.

Я вздохнула и быстро пересекла холл. Во дворе я остановилась у ближайшей лианы и уставилась на дверь. «Особо важный», выманивший меня из дому, не очень-то торопился. Ну разве не свинья?

Наконец он появился, сделал озабоченное выражение, оглянулся и, взяв меня за локоть, оттащил к гаражу.

– Ну что? – Я вовсе не собиралась рассыпаться перед ним любезностями. Не стоил он того.

– Давай выкладывай, – велел он деловито, – что ты там видела и слышала.

– Когда?

– Ну не ломай дурочку, – раздраженно бросил мужчина моих несбывшихся снов, – сама знаешь… Что ты видела из окна спальни нашего вдовца, пока твоя сердобольная подружка вытаскивала его из петли?

– Ах, ты об этом… – Никакую дурочку я не ломала, а и в самом деле запамятовала, на чем мы остановились, беседуя на кухне Нинон. Впрочем, неудивительно при таких-то событиях. – Хорошо, выкладываю. Из окна я видела и слышала, как хозяин недостроенной дачи ругался с рабочими. Он требовал, чтобы они убирались, а они в свою очередь, чтобы он прежде заплатил им за работу/Вот и все.

– Требовал, чтобы они убирались… – задумчиво повторил Андрей. – И чем он это мотивировал?

Я пожала плечами:

– Кажется, сказал что-то типа… Ну да, он сказал: «Только преступников мне здесь и не хватало».

– А они?

– А что они? Я же сказала, они стали требовать, чтобы он заплатил им за работу.

– Та-ак, – протянул мужчина моих несбывшихся снов, – а матом они не ругались? Или, может быть, до рукоприкладства дошло?

Я отрицательно покачала головой:

– По крайней мере, при мне такого не было. А что было потом, когда Нинон послала меня за чайником…

Этот предатель выкатил на меня глаза:

– За каким еще чайником?

– За эмалированным! – фыркнула я. – Мы же банкира спасали, ты что, забыл?

– Забудешь такое, – невесело сказал «особо важный». – Ну ладно, давай теперь о другом поговорим, о вашей вчерашней вечеринке.

– Да ведь Нинон уже все рассказала! – воскликнула я в сердцах.

– Все, да не все, – уклончиво молвил Андрей. – Что ты знаешь о голой Лизе?

– Только то, что она стала таковой не сразу, – сообщила я. – Сначала она была вполне одетой.

– И это все?

– А что еще? – Я потеряла терпение. – Я и хозяина, Широкорядова, совсем не знаю, что уж говорить о его гостях. Если только ничего не путаю, то Широкорядов сказал, будто отец этой самой Лизы все время в каких-то вояжах, чуть ли не заграничных… Да еще он звонил какому-то секретарю, просил, чтобы тот избавил его от Лизы.

– Секретарю? Ты ничего не путаешь? – Андрей пожевал губами.

– Да ничего я не путаю, – взъерепенилась я (давно надо было это сделать), – и вообще, в этом вопросе я целиком и полностью солидарна с Нинон: о Лизе нужно расспрашивать Широкорядова.

– Надо же, какие солидарные подружки, – с издевкой произнес этот особо важный хам.

– Да, такие мы, – лязгнула я зубами и пошла прочь с банкирского двора. Слава богу, у моего бывшего любовника достало ума меня не задерживать. В противном случае дело могло бы кончиться публичным скандалом.

* * *

Нинон объявилась минут через десять. Я поджидала ее на террасе, нервно раскачиваясь в кресле-качалке.

– Ну, о чем вы с ним шептались? – первым делом осведомилась она.

– С кем? – Я отвела взгляд в сторону.

– Только не изображай из себя дурочку! – язвительно сказала Нинон, совсем как мой бывший возлюбленный чуть раньше. – Ты прекрасно понимаешь, о ком речь, об этом следователе!

– Мы вовсе не шептались. – Отпираться было глупо. – Он меня спрашивал о том, что я видела из окна банкирской спальни, пока ты спасала самого банкира.

– И что же ты видела? – Теперь уже Нинон вцепилась в меня мертвой хваткой.

Я устало вздохнула и заученно пробубнила:

– Я видела, как хозяин той недостроенной дачи ругался с шабашниками. Он велел им выметаться, а они требовали, чтобы он прежде заплатил им за работу.

Нинон впала в глубокую задумчивость, из которой вышла минуты через две, ошарашив меня известием:

– А знаешь что… По обрывкам разговора я поняла: этот важняк не совсем уверен, что молдаване погорели по пьянке. Он, видно, носится с идеей, будто вагончик кто-то поджег. Допустим, так оно и было, тогда… А вдруг это хозяин дачи их поджег, чтобы не платить, как думаешь?

– Да неужто? – поразилась я.

– Это всего лишь мое предположение, – пробормотала Нинон, – но вообще-то я про такое читала в «Московском комсомольце», в уголовной хронике.

Мы немного помолчали, а потом снова заговорила Нинон, затронув очень неприятную мне тему:

– Слушай, я тут подумала… Короче, у меня такое чувство, будто этот особо важный следователь к тебе не совсем равнодушен.

Меня будто ледяной водой окатили.

– С чего ты взяла?

– Да так, кое-какие наблюдения. Я с самого начала заметила некоторые странности в его поведении, а потом стала к нему незаметно приглядываться и поняла: он теряется только в твоем присутствии, особенно когда ты на него бросаешь недоброжелательные взгляды. Кстати, чего это ты так на него вызверилась?

– А-а-а… – На этот раз меня бросило в жар. – И вовсе я на него не вызверилась… С чего мне на него вызверяться? И… и потом… По-моему, это как раз ты на него взъелась. Вспомни, как ты с ним разговаривала!

– Я? – Нинон капризно дернула плечиком. – Я как раз вела себя индифферентно. В моем поведении не было ничего странного, это же вполне естественно, что подобные визиты меня не вдохновляют, особенно утром, когда я только-только собралась спокойно позавтракать. И еще мне не нравится, когда меня вынуждают сплетничать о моих друзьях. Кстати, я дала ему это понять. А вот ты, ты… Ты вела, себя неестественно. Избегала с ним разговаривать, отворачивалась.

Проницательность Нинон начинала меня серьезно беспокоить.

– По-моему, ты преувеличиваешь. – Неимоверным усилием воли я заставила себя говорить спокойно и непринужденно:

– С чего бы мне его избегать? Кто он мне? Не брат и не сват, обыкновенный следователь.

– Не совсем обыкновенный, – резонно возразила Нинон, – а особо важный.

– Это ничего не меняет, – устало сказала я и, закрыв глаза, откинулась на спинку кресла, давая понять Нинон, что не буду возражать, если она сменит тему.

– Ну-ну, – пробормотала Нинон и предложила продолжить прерванный завтрак.

Я не стала возражать.

Пока Нинон варила кофе, я давилась бутербродами и прикидывала, как долго я еще продержусь, прежде чем Нинон обо всем догадается. И почему я такая невезучая, спрашивается? Мало мне всего, что ли? Пока я так размышляла, во мне крепла решимость вернуться в Москву, и, когда Нинон поставила передо мной чашку душистого свежесваренного кофе, я объявила о своем намерении.

– Что? – Нинон упала на стул и чуть ли не за сердце схватилась. – И ты хочешь меня бросить в такой момент?!

– Не стоит драматизировать ситуацию, – призвала я ее к благоразумию. – Я тебя не бросаю, я просто хочу вернуться в Москву, и все. Да и ты могла бы пожить в городской квартире какое-то время.

– Да?! – Слезы брызнули из глаз моей подружки и затуманили стекла ее очков. – Я не могу, не могу вернуться в Москву!

– Почему? – Моя рука дрогнула, я чуть не обварилась горячим кофе.

– Потому что потому, – зло передразнила меня Нинон, сняла очки и, горестно вздыхая, протерла стекла кухонным полотенцем. – У нас такой договор с Генкой.

– Договор?

– Ну да, договор. Имущество мы пока не делили, но пришли к соглашению, что это лето я проведу на даче. Дело в том… – Голос Нинон дрогнул. – Дело в том, что он может в любой момент вернуться из Швеции со своей… со своей новой пассией, и они какое-то время поживут в нашей московской квартире, пока не подыщут себе подходящее жилье. А потом… Потом мы решим, как будем делить имущество.

– Ах, вот в чем дело! – Я уже сама едва сдерживалась, чтобы не разреветься. – Но я же не знала…

Нинон продолжала всхлипывать:

– А ты думаешь, чего я здесь торчу, когда вокруг такое творится? А кроме того… Сама понимаешь, там соседи, знакомые. Все будут сочувствовать, лезть в душу с расспросами…

Теперь только до меня дошло, по-, чему Нинон позвала на дачу именно меня, при том, что, без сомнения, подружек и приятельниц у нее хватает. Ей нужен был человек, во-первых, не самым подробным образом посвященный в перипетии ее личной жизни последних лет, во-вторых, не слишком любопытный, в-третьих… Что же в-третьих? А в-третьих, пребывающий приблизительно в таком же состоянии духа, а, следовательно, не искрящийся от счастья. И кто, если не я, в полной мере соответствовал бы всем вышеперечисленным критериям?

Но и со мной Нинон не хотела откровенничать, остановившись на своих проблемах как бы мимоходом, вскользь и с изрядной долей самоиронии. А я ничего не поняла, я упивалась собственным горем, хотя оно, если честно, не шло ни в какое сравнение с переживаниями Нинон. Как-никак нас с Андреем связывали не десять лет жизни, общие воспоминания и совместно нажитое имущество, а всего лишь несколько романтических свиданий да моя вывихнутая нога. По крайней мере, делить нам было нечего.

Не могу вам описать, до какой степени мне стало жалко Нинон. Бедная, бедная Нинон, бедная, бедная подружка моей студенческой юности!

Я и не заметила, как сама начала хлюпать носом:

– Ну извини, извини меня, Нинон, я совсем не хотела тебя обидеть…

Нинон, словно только того и дожидалась, залилась неукротимыми слезами, приговаривая в перерывах между горестными всхлипываниями:

– Это… это ты меня прости… Разве ты обязана… У… у тебя же своя жизнь… А-ах… не очень складная… А-ах…

В конце концов мы обнялись и заревели синхронно, по очереди утираясь полотенцем. Не знаю, как долго это продолжалось, но, когда мне удалось рассмотреть Нинон сквозь пелену слез, лицо у нее было красное, а кончик носа почему-то побелел. Я, надо полагать, выглядела не лучше.

– Ну все, все… – пробормотала я виновато. – Никуда я не уеду, тем более что в Москве меня никто не ждет. Работы и той нет… Вот только если… вдруг в агентстве мне что-нибудь подберут, будут мне звонить, а я здесь…

Нинон перестала реветь и задумчиво на меня посмотрела:

– Я же тебе говорила, что могу помочь тебе с работой. У меня есть кое-какие знакомые, только… А, черт, стоит только мне им позвонить, сразу начнут спрашивать, как дела да куда пропала…

Я стала вежливо отказываться от ее услуг, а Нинон вдруг хлопнула себя ладонью по лбу и вскричала:

– Голова садовая! Как я сразу не сообразила?! А наш банкир? Вот у кого полно подходящих знакомств. Видела, какие рожи были на похоронах? Сплошные «новые русские»! Он-то нам и поможет.

– Да ну, как-то неудобно, – возразила я. – И потом, он же на нас в обиде за то, что мы рассказали следователю про его попытку самоубийства.

– Ну обиделся немного, это верно, – спокойно согласилась Нинон, – но вообще-то он мужик отходчивый, иначе разве стал бы он так долго терпеть Ирку-истеричку! Точно, точно, – резюмировала она, – Остроглазое нам обязательно поможет. Да почему бы ему вообще не взять тебя в свой банк, ты же девка толковая, как-никак институт с красным дипломом окончила!

Я выразила обоснованное сомнение:

– Да кого они теперь волнуют, эти дипломы, хоть красные, хоть синие… И потом, у меня же все-таки иняз, а не какой-нибудь финансово-экономический…

Однако мое робкое замечание Нинон не поколебало.

– Подумаешь! – фыркнула она. – А ты думаешь. Остроглазой экономист? Ха, как бы не так, он, этот… метеоролог по образованию.

Я выкатила глаза на переносицу, а Нинон невозмутимо продолжила:

– А ты что себе воображала, наивная? Будто у нас каждый на своем месте? Ха! На чужом ведь самый кайф! И потом, сама сообрази, сидели бы мы сейчас в таком дерьме – я имею в виду не нас с тобой конкретно, а нашу родину-отчизну, – если бы у нас сапоги тачал сапожник, а пироги выпекал пирожник? Так что ты ничуть не хуже прочих.

Я пожала плечами: и в самом деле, стоит ли тратить полжизни на то, чтобы найти свое законное место, если оно почти наверняка давно занято кем-нибудь другим?