Текст книги "Маньяк по вызову"

Автор книги: Елена Яковлева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава 23

Дальше все было совершенно не правдоподобно. В комнату набились люди в камуфляже, причем у двоих иди троих я совершенно точно рассмотрела автоматы. Ругаясь и грохоча толстыми подошвами армейских ботинок, они скрутили Широкорядова. Эту процедуру они проделали так быстро и рьяно, что у несчастного поэта-песенника слезы из глаз брызнули.

– За что? – возопил Широкорядов. Вид у него был ужасный, я старалась на него не смотреть, памятуя, что ему не очень-то приятно демонстрировать слабость в моем присутствии.

– Вы знаете за что! – Голос, произнесший эту сакраментальную фразу, показался мне до боли знакомым.

Все еще потирая шею, я вгляделась в толпу камуфлированных людей и узнала в одном из них своего бывшего возлюбленного. Именно он протягивал Широкорядову какую-то фотографию со словами:

– Так как же ее звали, Широкорядов? Ну-ка, напрягите память!

Я скосила взгляд на снимок в руках Андрея, и ноги мои подкосились: на нем была та самая девушка с милицейской листовки!

– Так как ее звали? – повторил мужчина моих несбывшихся снов.

– Валентина, – выдавил из себя поэт-песенник, зажмурился и монотонно заныл, словно у него внезапно разболелся зуб.

Я до такой степени ничего не понимала, что даже на свою душительницу Лизу посмотрела, но глаза той выражали не больше, чем два осколка бутылочного стекла.

– А теперь рассказывай, как ты ее убил! – громко распорядился мой «особо важный» любовник.

– И-и-и… – продолжал монотонно ныть Широкорядов, слезы бежали по его лицу двумя мутными ручьями. Плачущий мужчина – это жуткое зрелище, если кто не знает. Я чувствовала себя преотвратно, ничуть не лучше, чем той ночью, когда нашли мертвую банкиршу на заброшенной дороге. Может, все бы и окончилось, как в тот раз, если бы меня не отвлекли новые, достаточно неожиданные звуки. Пребывающая в меланхолии Лиза ни с того ни с сего принялась хохотать, дико, безудержно, захлебываясь слюной.

Хотя… Кажется, это была не слюна, а белая пена.

Все застыли, наблюдая эту чудовищную сцену, а Лиза упала на спину и стала биться в истерике.

– Да у нее ломка! – не очень уверенно высказал предположение один из закамуфлированных, присел на корточки рядом с Лизой и перевернул ее на бок.

Мужчина моих несбывшихся снов тоже наклонился над моей недавней душительницей, имевшей теперь более чем жалкий вид, и пробормотал:

– Опять от папочки сбежала… Потом резко выпрямился и отрывисто бросил через плечо:

– Быстро «Скорую», а то у нас еще один труп будет.

Ответом послужил хлопок двери.

– А этого, – кивнул Андрей на поэта-песенника, повесившего на грудь понурую голову, – в машину.

Команда была немедленно и беспрекословно выполнена. Прежде чем вывести Широкорядова из комнаты, на него надели наручники, и их лязгание заставило меня вздрогнуть.

Так мы остались в комнате втроем: я, мой бывший любовник и Лиза, которая подозрительно затихла.

– Живая ли? – высказал опасение Андрей.

Теперь уже, я приблизилась к Лизе и прислушалась: она дышала, только очень тихо. Спала сном праведницы, если так можно сказать о скандальной наркоманке, зачем-то пытавшейся меня задушить.

Андрей оглянулся на дверь и тихо сказал:

– Я же тебя просил держаться подальше от этого рифмоплета. И вообще, почему ты не уехала в Москву? А если бы он до тебя добрался?

– Добрался? – Я осторожно ощупала горло. – Пожалуй, с меня хватит и Лизы. Она меня чуть не задушила.

– Что? – Глаза моего бывшего любовника полезли на лоб. – Как это – чуть не задушила? Почему?

– Откуда я знаю, это ее спрашивать надо… Пойми тут, разбери, что на нее нашло! Набросилась сзади и стала душить, я еле от нее отбилась. Наверное, до сих пор на шее синяки.

Андрей подошел ко мне и склонил голову набок:

– И правда, вижу какие-то красные пятна. Но это точно, что она тебя душила?

– Конечно. Зачем мне врать, спрашивается!

Мужчина моих несбывшихся снов нервно прошелся по комнате из угла в угол, на лице его без труда можно было прочесть разочарование. С чего бы это?

* * *

Через полчаса Лизу увезла «Скорая», а поэта-песенника – заляпанный грязью до самой брезентовой крыши «УАЗ». Что касается «особо важного» следователя, то он уселся на переднее сиденье черной «Волги», весь какой-то рассеянный и погруженный в задумчивость, а в мою сторону даже прощального взгляда не бросил.

Пока эта кавалькада преодолевала колдобины проселочной дороги, я смотрела вслед удаляющимся габаритным огням и усиленно шевелила извилинами, пытаясь сообразить, что же все-таки случилось. Почему Лиза меня душила и почему на Широкорядова надели наручники и увезли?

Кто-то коснулся моего плеча, и я вздрогнула. Рядом стояла Нинон с сомнамбулическим выражением лица и слегка покачивалась.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросила она меня.

– Абсолютно ничего, – буркнула я и снова ощупала свою шею, поминая недобрым словом злополучную Лизу. Что за сумасбродная девица! Проклятая наркоманка, она ведь и в самом деле могла меня убить. Трудно вообразить, что случилось бы, выпей я чуть больше, чем выпила! Впрочем, не исключено, меня спасло то обстоятельство, что сама Лиза была не в лучшей форме по причине ее пагубного пристрастия к наркотикам. А самое ужасное состоит в том, что она, даже если бы и впрямь меня задушила, отделалась бы в худшем случае психушкой. Для чего еще существуют крутые папашки, колесящие по всему миру и «не вылезающие из телевизора». Ох, лучше пока об этом не думать, иначе запросто можно свихнуться!

– Ладно, – вздохнула я, глядя в испуганные глаза Нинон, – пойдем-ка лучше домой, спать.

– А этот? – Нинон кивнула на Остроглазова, который все еще дрыхнул на лужайке в раскладном кресле, да так крепко, что ему не мешали комары, которые то и дело пикировали на его потное лицо. Я успела рассмотреть на его щеках и подбородке несколько красных точек-укусов и живо себе представила, как бедняга банкир будет выглядеть завтра утром.

– А что этот? – пожала я плечами.

– Ну не оставим же мы его здесь, – пожалела вдовца сердобольная Нинон. – Придется отволочь его домой.

– Как ты себе это представляешь? – вспылила я. – Тащить на горбу такого жеребца!

– Ничего, ничего, – Нинон стала трясти Остроглазова за плечо, – он сам пойдет, а мы будем его только поддерживать и направлять.

– Пойдет? Этот хряк? – засомневалась я, прикидывая, во что нам с Нинон обойдется транспортировка этого битюга.

– Виталий, Виталий, – Нинон склонилась к плечу Остроглазова, – вставайте. Здесь нельзя более находиться.

Самое удивительное, что этот полутруп и впрямь немного приподнялся, но тут же снова рухнул в кресло.

– Похоже, поезд дальше не пойдет, – констатировала я, плюхнулась на соседний стул и предупредила Нинон:

– Учти, я его не поволоку. Пусть здесь ночует.

Нинон удрученно покачала головой:

– Да его комары заедят! Я развела руками:

– Надеюсь, не до смерти.

Тем не менее Нинон не оставляла попыток разбудить пьяного банкира, продолжая его тормошить:

– Виталий, Виталий, ну, пожалуйста, проснитесь, а то останетесь здесь один…

Возможно, в другой ситуации такая трогательная забота Нинон о пьяном банкире меня немало позабавила бы, но сейчас мне было не до веселья. Я опять провела рукой по своей шее и болезненно поморщилась. И чего со мной только не произошло с тех пор, как я опрометчиво решилась побыть компаньонкой Нинон на время ее дачного отдыха.

А Нинон все еще возилась с Остроглазовым, пытаясь придать его обмякшему телу вертикальное положение.

– Кончай ты эту благотворительность, – по-дружески посоветовала я ей, – мы его все равно не дотащим. Придется ему подкормить местных комариков, а то они совсем изголодались.

Однако неимоверные усилия Ниной увенчались-таки успехом: банкир отклеился от кресла и, так и не разогнувшись до конца, сделал неверный шаг вперед.

– Видишь, – обрадовалась Нинон, – он может идти. Давай я справа, а ты слева. Придерживай, придерживай его за талию.

– Если найду, – не очень удачно сострила я. Должна признать, попытка удушения подействовала на мое чувство юмора не самым благоприятным образом.

Не испытывая горячей симпатии к пьяному и потному банкиру, я с некоторой брезгливостью взялась за его брючный ремень, а Нинон заботливо подставила Остро глазову свое плечо. И мы поволокли его с лужайки поэта-песенника, от его все еще освещенного дома. И незапертого, между прочим.

К счастью, дорога до остроглазовской дачи обошлась без жертв. Плохо ли, хорошо, но подпираемый нами с двух сторон банкир время от времени ноги все-таки переставлял, хотя и не очень уверенно, точнее сказать, он словно бы загребал ими, как рак клешнями. Неудивительно, что мы совершенно выбились из сил и долго и шумно дышали, когда усадили банкира на ступеньках его особняка.

– И что дальше? – поинтересовалась я, немного переведя дух. – Дом ведь, поди, заперт.

– Наверняка, – согласилась Нинон, но за дверную ручку взялась и дернула – разумеется, безуспешно.

– Давай посильнее, – хмыкнула я, – сработает сигнализация, примчится охрана, после чего наши проблемы решатся сами собой: мы втроем комфортабельно проведем ночь в КПЗ.

Похоже, такая перспектива подействовала на Нинон отрезвляюще, она отошла от двери и призадумалась.

– Нужно поискать, ключи наверняка у него в кармане, – наконец сообразила она.

– Ищи, – безразлично бросила я, и тут меня с опозданием озарило:

– А чего мы его вообще не оставили у поэта-песенника, дом-то открыт, да и тащить было ближе.

– Где ж ты раньше была, такая умная! – огрызнулась Нинон, присела на корточки рядом с обмякшим на ступеньках банкиром и принялась шарить по его карманам. Скоро в руках у нее что-то звякнуло. – Нашла, – объявила Нинон, поднялась, попыталась вставить ключ в замочную скважину и отругала себя:

– У, курица слепая!

– Дай-ка… – Я вырвала ключ из рук Нинон и оттеснила ее от двери.

Спустя пять минут банкир уже лежал на диване в гостиной.

Я посмотрела на лестницу, ведущую наверх, и предупредила Нинон:

– Учти, в спальню я его не потащу!

– Еще чего не хватало, тут поспит, – солидаризировалась со мной Нинон.

Мы вышли из банкирского дома и снова остановились на ступеньках. Я посмотрела на ярко освещенную дачу Широкорядова:

– С хатой нашего сладкоголосого соловья тоже надо что-то делать, – А что мы можем сделать? Если только погасить свет и захлопнуть дверь? – Нинон громко и протяжно зевнула. – Спать охота, ужас.

Мы опять побрели к поэтовой даче. Как и намеревались, выключили свет в доме и захлопнули дверь. На обратном пути Нинон все зевала и повторяла одно и то же:

– Твой-то, твой каков, а? Зачем он Широкорядова забрал?

Местоимение «твой» неприятно резало мне слух, поскольку лишний раз напоминало, как я прокололась, распустив язык, поэтому я отделывалась односложными ответами:

– Не знаю… Понятия не имею… Мне кажется, Нинон мне не слишком верила, но выражение ее лица в темноте разобрать было трудно, а посему я мудро решила не обращать внимания на подозрительные интонации ее голоса.

И все же досужая Нинон не оставляла попыток выведать у меня то, чего я и сама толком не знала. У меня не было намерения что-либо от нее скрывать, особенно после того, как я проболталась насчет Андрея, но объясняться с ней сейчас, когда я валилась с ног от усталости, мне тоже не хотелось.

– Обсудим это завтра, ладно, Нинон? – сказала я уже на террасе ее дачи. – Хорошо?

– Хорошо, – нехотя согласилась она.

Глава 24

Не знаю, как Нинон дождалась утра, потому что еще и рассвести толком не успело, а она уже сидела на софе у меня в ногах.

– Послушай, Нинон, чего ты вскочила в такую рань? – простонала я и потянула на себя одеяло. – Спи!

– Как же, заснешь тут! – огрызнулась Нинон. – Твой внизу сидит.

– Что ты мелешь? Какой еще мой? – взорвалась я. – Дашь ты мне сегодня поспать или нет?

– Тише, тише! – зашикала на меня Нинон. – Еще услышит, не дай бог.

После такого предупреждения я окончательно пробудилась:

– Кто услышит?

– Кто-кто? Ну твой, следователь.

– Он здесь?!

– В том-то все и дело, – подтвердила Нинон, – уже пятнадцать минут. А я тебя добудиться не могу.

Я еще немного посидела в постели, расставаться с которой мне решительно не хотелось, потом спустила ноги на пол, нащупала тапки и обреченно вздохнула. Вариантов у меня не было.

– Он не сказал, чего ему нужно? – спросила я, натягивая халат поверх пижамы.

– Хочет поговорить, ты уж сама с ним разбирайся, – пожала плечами Нинон.

– Ты ему хотя бы… – встревоженно начала я.

– Я ничего не сказала, – обиженно надула губы Нинон, – что я, дура, что ли?

– Ну извини, – буркнула я и пару раз провела расческой по волосам, не удосужившись глянуть в зеркало. Даже если моя растрепанная внешность и произведет на мужчину моих несбывшихся снов не самое приятное впечатление, я не виновата. Во-первых, его никто не звал в такую рань, во-вторых, у меня больше нет ни малейшего желания радовать его глаз своими прелестями и статями. Кто он мне такой? Всего лишь подлец и обманщик, каких полно на каждом шагу.

Даже в Генеральной прокуратуре, как выяснилось.

Бормоча под нос проклятия и покряхтывая, я спустилась в гостиную, где и в самом деле сидел мой бывший возлюбленный, рассматривая то ли пол, то ли собственные ботинки.

– Ну что опять? – спросила я громко, остановившись в нескольких шагах от него.

Андрей поднял голову и красноречиво приложил палец к губам, мол, потише. Он ведь еще не знал, что Нинон в курсе наших с ним сложных взаимоотношений. И пусть остается в неведении.

– Ну так что? – осведомилась я еще раз, уже шепотом, исключительно чтобы доставить удовольствие этому особо важному кобелю, мнящему себя великим сыщиком. Мне так и хотелось напеть известный мотивчик:

«Наша служба и опасна, и трудна…»

Андрей указал мне взглядом на стул и тихо сказал:

– У меня к тебе пара вопросов.

– А я уж думала, что ты пришел меня арестовать, – фыркнула я, – можно сказать, приготовилась с вещами на выход… – С этими словами я поплотнее запахнула на себе халат.

– Женя, я тебя умоляю, – покачал головой мужчина моих несбывшихся снов, – давай не будем смешивать одно с другим.

– А я и не смешиваю. Даже наоборот. Представь себе такую ситуацию: вдруг я окажусь преступницей и ты меня арестуешь, а? Неподкупный и принципиальный сыщик сажает за решетку бывшую любовницу, какой сюжетец! Как раз для детективов в бумажных обложках. – И я засмеялась нервным смехом, перешедшим в кашель – следствие недавней выходки наркоманки Лизы.

– Не смешно, – буркнул Андрей, глядя на меня исподлобья.

Мне самой тоже было не до смеха.

– Ладно, задавай свои вопросы, – вяло разрешила я.

– Как она на тебя напала?

– Кто? Лиза?

– Да, Лиза. Она как-нибудь объяснила свой поступок, может, что-то сказала?

– Ничего она не говорила. Вцепилась мне в горло своими когтями и ну душить. Не знаю, сколько это продолжалось – минут десять или пять, – но в конце концов я ее оттолкнула. – Я опять дотронулась рукой до своей шеи. – Хорошо еще, что ей не пришло в голову погладить меня ножичком. Боюсь, при таком раскладе дело не обошлось бы синяками. Кстати, кто-нибудь может объяснить, как она оказалась в Дроздовке на этот раз? Опять санитары просмотрели?

– А как ты оказалась в спальне Широкорядова?

– Неужто ревнуешь? – усмехнулась я.

– Ну что ты в самом деле! – раздраженно укорил меня бывший возлюбленный. Просто обиженная добродетель!

– Ладно, отвечаю, – махнула я рукой, – но учти, что это уже второй вопрос из тех двух, о которых мы условились. В спальне Широкорядова я оказалась, оказалась… – Я вдруг обнаружила, что не могу вот так, сразу объяснить, как я оказалась в спальне поэта-песенника. И в самом деле, какой черт меня туда понес? Чего мне не сиделось на лужайке вместе с Нинон и пьяным банкиром? – Н-ну… Сначала мы вчетвером – я, Нинон, Остроглазов и Широкорядов – сидели на лужайке перед домом, выпили немножко…

– Немножко? Гк-хм… – не удержался от комментария мужчина моих несбывшихся снов. – Это после скольких бутылок? Впрочем, молчу, молчу…

– Выпили немножко, – повторила я, – потом Широкорядов позвал меня в дом, не помню уже зачем'.

– А потом он позвал тебя в спальню, – продолжил за меня бывший любовник, – и ты, конечно, уже не помнишь зачем.

Мое терпение кончилось.

– Все, лимит вопросов исчерпан, – объявила я и поднялась со стула.

– Сиди, сиди, – сурово приказал мне Андрей. – Ты что, до сих пор не поняла, к чему я клоню? У вас что-нибудь было с этим рифмоплетом или, может, он намеки какие бросал?

– Но при чем здесь…

– При том, что… – Андрей бросил быстрый взгляд в сторону лестницы, – при том, что эта Крандинская не просто с большой придурью, но и… Короче, она запала на Широкорядова.

– А кто эта… Крандинская? – тупо спросила я.

– Да Лиза же, Лиза… – прошипел мужчина моих несбывшихся снов.

– Ты хочешь сказать, что она набросилась на меня из-за Широкорядова?

– Вот именно! – Андрей почесал затылок, снова бросил взгляд наверх и неожиданно предложил:

– Слушай, пойдем погуляем.

Я поежилась и неуверенно согласилась:

– Пожалуй, если хочешь, только мне придется переодеться.

– Валяй. Я буду ждать тебя на улице, чтобы не возбуждать любопытство твоей подружки Нины, или, как ты ее называешь, Нинон.

Я пошла наверх переодеваться. Едва успела натянуть джинсы, как в комнату заглянула Нинон, спросившая: «Ну что?»

– Пойду подышу свежим воздухом, а то голова после вчерашнего раскалывается, – примитивно соврала я.

– Пойди, пойди, – заговорщицким тоном благословила меня Нинон.

* * *

Андрей стоял у ворот недостроенной дачи Овчарова, задумчиво глядя на остатки обгоревшего вагончика, которые, впрочем, не особенно бросались в глаза, поскольку во дворе было полно всякого строительного мусора, а также высилась большая куча песка.

Когда я подошла, Андрей вздохнул и поинтересовался:

– Твоя подружка случайно не рассказывала, из-за чего Остроглазов не ладил с женой?

Я добросовестно покопалась в памяти:

– Кажется, она говорила, будто у них все время крик был, а почему… Вроде бы она скандальная баба была…

– Понятно… Ну а… Не знаешь случайно, этот поэт-песенник под нее клинья не подбивал?

– Под кого? Под Нинон? – не поняла я.

– Да нет, под Остроглазову, – поморщился Андрей. Я опешила:

– Да откуда ж я могу знать? Я же ее живой ни разу не видела. И вообще не пойму, к чему ты клонишь. Хочешь сказать, что банкиршу прикончил Широкорядов?

– Тепло, но не горячо, – загадочно изрек в ответ «особо важный» следователь.

Ох, лучше бы он говорил прямо, а не крутил вокруг да около. На душе у меня было неспокойно, я чувствовала, что Андрей бросает мне намеки, которые до меня не доходят. Ясное дело, это меня злило.

– Что ты хочешь сказать? – Я наморщила лоб. – Остроглазову убил не маньяк и не Широкорядов… И причина в ревности?

– Ну соображай, соображай быстрее, – подбодрил меня Андрей.

– Неужели, неужели?.. – Неожиданная догадка так меня поразила, что я не сразу решилась произнести ее вслух. – Неужели это работа Лизы?

– Учти, я тебе этого не говорил. – Бывший мой возлюбленный предупредительно приложил палец к губам.

Но мое внезапное озарение было подобно сходу снежной лавины, которую ничем не остановить, разве что тщательно рассчитанным направленным взрывом.

– Нравится мне это спокойствие! – вскричала я. – Ведь я сама могла запросто пополнить коллекцию трупов!

– Тише, не кипятись, – пробормотал этот вшивый сыщик и воровато огляделся.

Черта с два, я продолжала бурлить, даже градус немного увеличила:

– Нет, вы только подумайте! Я ведь полагала, что она на меня набросилась в припадке наркотической ломки, а она, оказывается, делала это осознанно. Она собиралась меня придушить, потому что приревновала к Широкорядову! Миленькое дело! А кое-кто советует мне молчать и не кипятиться.

Тут Андрей тоже завелся:

– А я, между прочим, тебя предупреждал! Я тебе говорил, чтобы ты от этого рифмоплета подальше держалась!

Я поспешила его переорать:

– Ну, конечно, ты же такой заботливый! Буркнул под нос что-то непонятное и испарился. Как, интересно, я должна была понять загадочную фразу: «Держись подальше от творческих личностей», а?! Тоже мне, защитник! Если ты все знал, почему не сказал прямо или тебе хотелось, чтобы она меня прикончила?!

Андрей нервно сжал, а потом разжал кулаки:

– Да не знал я ничего, не знал, только предполагал. Были у меня смутные подозрения насчет этого Широкорядова, которые только ко вчерашнему вечеру подтвердились, когда удалось выяснить личность мертвой женщины, найденной недалеко от платформы. Я вскинула глаза:

– Той, что с листовки?

– Ну да, – подавленно кивнул Андрей, – мы нашли свидетеля, который видел ее с Широкорядовым накануне убийства. Поэтому мы и примчались. Честное слово, Лизины штучки для меня самого оказались сюрпризом. Еще этот поэт… Мычал все время что-то нечленораздельное да слезами обливался. Кое-как к утру разобрались. По его словам, эту девчонку, ну, впоследствии задушенную, он подцепил возле телевидения, она приехала в Москву с намерением пробиться в звезды шоу-бизнеса, отиралась у входа в «Останкино» несколько дней и хватала за фалды проходящих мимо знаменитостей. Никто на ее слезные просьбы не откликнулся, за исключением Широкорядова. Да и наш поэт позарился в основном на ее смазливую физиономию и стройные ножки. Говорит, что привез в Дроздовку, начал охмурять и с глубоким разочарованием обнаружил, что в доме нет выпивки. Тогда он оставил девицу в доме, а сам сел в машину и отправился к знаменитому ларьку возле платформы, чтобы закупить там все необходимое для приятного вечера. Купил шампанского, конфет, в приподнятом настроении вернулся на дачу, поднялся в спальню, в которой оставил соблазнительную провинциалку, где и сделал страшное открытие: девчонка была мертвая. По крайней мере, так он рассказывает.

– А почему же тогда труп нашли неподалеку от платформы?

– Широкорядов говорит, что сильно испугался, подумал, что его обвинят в убийстве, ни за что ему не поверят, в общем, стандартный набор… И решил самостоятельно избавиться от трупа, завезти куда-нибудь подальше в лес. Но будто бы нервы у него сдали, и он выгрузил ее за железной дорогой.

– Значит, пока он ездил за шампанским, в дом заявилась Лиза и задушила эту несчастную! – предположила я и в очередной раз покрылась испариной, вспомнив, что буквально вчера запросто могла повторить судьбу провинциалки, наивно мечтавшей сделать карьеру в шоу-бизнесе.

– Это еще предстоит доказать или, наоборот, опровергнуть, а сделать это будет очень непросто, учитывая физическое состояние Крандинской. И не только физическое, – прибавил он и грустно улыбнулся. – Папаша у нее уж больно вездесущий, я уже предвижу кучу неприятностей, с этим связанных. Чувствую, адвокаты налетят, как коршуны. А этот кобель Широкорядов нюни распустил, твердит одно:

«Я ее не убивал, я ее не убивал…» При этом все факты против него, и свидетелей никаких, кроме того самого, что видел, как эта провинциальная дурочка садилась к песеннику в машину. Может, ларечник что-нибудь прояснил бы, но ты ведь знаешь, кто-то поторопился заткнуть ему рот.

– Ты думаешь, что это сделал Широкорядов? – поежилась я, то ли под свежим утренним ветерком, то ли под впечатлением от услышанного. – Постой-постой, а тот его ночной разговор с Сеней, помнишь, я рассказывала… Ну, когда он подвез меня из Плещеева после железнодорожной аварии…

– Ну да, ты рассказывала, – безрадостно кивнул Андрей.

– Так вот, Сеня тогда спрашивал Широкорядова, как ему понравилось шампанское, купленное на прошлой неделе. Что, если речь шла именно о той ночи, ну, когда он привез к себе эту несчастную девицу, и именно о той бутылке шампанского?

– Все может быть, – спокойно согласился мужчина моих несбывшихся снов, – но я руководствуюсь исключительно фактами, а не предположениями и домыслами, и эти факты пока что выстраиваются против Широкорядова. По крайней мере, в отношении несчастной провинциалочки.

– Провинциалочки? – повторила я. – Уж не хочешь ли ты сказать, что вы собираетесь навесить на Широкорядова все здешние трупы?

– Что ты плетешь? – вспылил Андрей. – И зачем я только тебе это говорю? Чтобы ты сплетни по округе разносила?

Теперь уже я разозлилась:

– Действительно, зачем ты мне все это говоришь? Кажется, я тебя за язык не тянула, и вообще ты сам меня сюда позвал, разве не так? Я, между прочим, спала, а ты заявился ни свет ни заря и зазвал сюда. Зачем, интересно? Для того чтобы любоваться утренними видами Дроздовки?

Высказав свое недовольство, я резко развернулась и взяла курс на дачу Нинон, но бывший любовник схватил меня за рукав:

– Ладно, остынь. Я знаю, что ты не будешь болтать, тебе можно верить. Просто настроение у меня, сама понимаешь, не ахти. Дело буксует. Вроде и безнадежным его не назовешь, и подозреваемых хватает, а у меня такое ощущение, будто с каждой новой уликой я не только не приближаюсь к разгадке, а, напротив, удаляюсь. Все никак не могу понять, каким образом связаны между собой дроздовские убийства.

– А если… – начала было я, вспомнив теорию, изложенную накануне поэтом-песенником, ну, насчет того, что преступления никак не связаны между собой, но вовремя сообразила:

Широкорядов ведь на сегодняшний день главный подозреваемый.

– Что – если? – подхватил Андрей.

– Так, ничего, – отмахнулась я.

Удрученный сыщик почесал затылок:

– Скажи-ка мне лучше вот что… Ты случаем не вспомнила ничего нового об убийстве Остроглазовой?

– Да я ведь уже все рассказала, ну все буквально, – раздраженно отозвалась я.

– И все-таки попробуй припомнить все от начала до конца, – настаивал он. – Больше всего меня интересует то/что касается самого банкира.

– Банкира? А что он… Ну хорошо, хорошо… Было так: я проснулась от женских криков, разбудила Нинон. Мы спустились вниз, выглянули в окно и увидели, как банкирша выскочила на улицу.

– Но ведь было темно…

– Да, темно, но на ней был надет светлый костюм, так что…

– Понятно, – поторопил меня Андрей, – давай дальше.

– А вскорости, буквально минут через пять явился Остроглазов. Нинон еще сказала: ну вот, опять придется разнимать эту парочку. Оказывается, во время своих ссор они часто привлекали ее в качестве третейского судьи. Ну, и в тот раз Остроглазов начал ее умолять: «Ниночка, помоги, а то Ирка меня слушать не захочет». Нинон, конечно, стала отказываться, а кому захочется разыскивать чьих-то жен? Но в конце концов она согласилась, а я поехала с ними.

– Маршрут!

– Ой, ведь говорено-переговорено… Сначала мы поехали по грунтовке к платформе, убедились, что там ее нет, спросили у этого ларечника Сени, не видел ли он ее, тот ответил: не появлялась. Тогда Остроглазов решил, что она могла пойти другой дорогой, по разбитому асфальту. Там нам сначала попался пьяный шабашник – он шел навстречу, в сторону платформы, – а потом уже мы наткнулись на труп. Остроглазов так резко затормозил…

Вот и все.

– А на следующий день? Я пожала плечами:

– А что на следующий день? Потом начались эти бесконечные допросы.