Текст книги "Под сенью Дома Блэк... (СИ)"
Автор книги: Елена Керасова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
Под сенью Дома Блэк
Пролог:
Есть в Лондоне место известное как площадь Гриммо. Совершенно маггловский райончик, где живут в основном лишь магглы. Но издревне здесь жили те, кого называли темнейшими из магов – Блэки.
Старейшее семейство, чистокровное и богатое, в мире волшебников столетия вызывало восхищение, зависть и... ненависть. Их называли королями Магической Британии и, в какой-то мере, они соответствовали негласному титулу. Богатые, сиятельные, влиятельные члены семьи Блэк были на вершине, и их звездные имена были тесно вплетены в историю Туманного Альбиона. Многие почитали за честь быть просто принятыми в доме Блэков, а предложения о заключении союза никогда и ни кем не отвергались.
Так было долгие века...
Но настал день, когда звезда Блэков пала с небосклона...
И Дом Блэков на площади Гриммо опустел.
Долгие года Дом был погружен в темноту, и лишь тени когда-то живых людей обитали в рамах старых картин. Их голоса неясным гулом раздавались в тишине. Их вздохи и неясное бормотание во тьме коридоров были наполнены тоской и безнадежностью. Паутина, что медленно сплеталась в углах умирающего Дома, заплетающая картины и портреты ажурным покрывалом, медленно и неумолимо захватывала в свой липкий плен комнату за комнатой. Пауков, хозяев паутины, нисколько не тревожили вздохи мертвецов. Дом Блэков отныне был их вотчиной.
Но было место, куда паукам хода не было.
Погруженный во мрак коридор на первом этаже оставался вне досягаемости отвратительных захватчиков. И сколько бы атак не было предпринято, все они были бесславно проиграны. Пауки оказались слабее старого, иссохшего существа, что истово охранял последнее, что оставалось ценным в его жизни.
Портрет.
Портрет последней хозяйки Дома, что отчаянно боролась за благоденствие своей Семьи, но потерпела сокрушительное поражение. Все, за что она боролась, было уничтожено и втоптано в грязь. Казалось, не осталось ничего, что удерживало бы ее в этом склепе. Ничего столь ценного, чтобы терпеть посмертие, будучи заключенной на покрытом краской холсте. И все же она была здесь. Она ждала. Каждый день и час. Ждала последнего Блэка. Ждала сына с той истовостью, какая присуще только матери. Ей виделось, как откроется дверь, и в тьму коридора вступит он. Ее сын. Который вновь вдохнет жизнь в Дом и в Кровь Рода, который прогонит тьму Теней Смерти.
Ей грезились звонкие голоса детей....
Эти видения давали ей силы не уйти за Грань. Летели года, а она все ждала. Ждала вместе со своим верным слугой.
И однажды дверь открылась.
И во тьму коридора вступил тот, в чьих жилах текла ее кровь.
Только это был не тот сын...
Глава 1
Все вокруг нагоняло глухую тоску. Гермиона с горечью соглашалась с мнением хозяина дома – это склеп. Самый настоящий склеп. Сырой, затхлый, пыльный, мрачный, по углам которого угрожающе белела паутина. Гермиону всю передергивало при одном только взгляде на паутину. Иногда, казалось, она подрагивала и что-то темное, размером с кулак девушки, быстро перебегало по внутренней стороне паутины. Не приходилось сомневаться, кому принадлежали эти темные пятна.
Пауки.
Огромные, с длинными волосатыми лапами и отвратительными жвалами.
Гермиона не боялась пауков, но постоянно думала о том, как избавиться от них. Очень сомнительно, что соседство с пауками безобидно. Они вполне могут быть ядовиты. Да и проснуться однажды оттого, что по тебе ползет нечто, мало приятного. Если бы Гермионе дали карт-бланш, то, прежде всего, она решила бы эту проблему. Методично обошла бы каждую комнату, предварительно запечатывая, чтобы бы мерзкие твари не сбежали. Убрала бы всю паутину, а ее хозяев закрыла бы в огромной стеклянной банке. Пауков вполне можно было подарить профессору Снейпу. Существует множество зелий, где используются паучьи ингредиенты. Глаза, яд, щетинки с лап, железы, кровь, в конце концов. Уж профессор Снейп не стал бы возражать, получив такой презент.
К сожалению, у Гермионы не было карт-бланша, а потому пришлось мириться с паучьим соседством. У нее не было права распоряжаться в доме на Гриммо. Она здесь не более чем гостья. Все, что она могла, это защитить свои вещи и комнату, в которой она с Джинн спала, чарами от их проникновения. Заклятья девушка обновляла утром и вечером, перед сном, вот уже месяц. Долгий месяц летних каникул...
А ведь у Гермионы были планы на это лето...
Посетить Болгарию, например. Виктор Крамм, знаменитый ловец из болгарской сборной, настойчиво приглашал ее. Гермионе нравился Крамм – сильный, уверенный, вежливый и предупредительный... просто очень милый. Но была одна вещь, которая ясно давала понять – Виктор не герой ее романа. Он так и не поверил, что она магглорожденая. Нет, в Болгарию она бы не поехала...
Она бы провела лето дома, с родителями. Мама по выходным пекла бы яблочный пирог, балуя ее, а отец отбирал книги и по утрам вытаскивал на велосипедную прогулку по парку. Он был за здоровый образ жизни, а активное чтение не вписывалось в его доктрину о здоровье тела.
– Все хорошо в малых дозах, – любил занудно повторять он.
Мама всегда была на его стороне.
Гермиона скучала по ним. Ей хотелось домой, но, к сожалению, это было невозможно. Совсем недавно возродился Тот – Кого – Нельзя – Называть. Тот, кто ненавидел всех магглорожденных и желал их уничтожить. У него было много последователей, которые могли порадовать своего господина убийством подруги Гарри Поттера. Или убийством ее родителей. Профессор Дамблдор так и сказал, что Гермионе опасно возвращаться домой. Вместо этого ее отправили на площадь Гриммо, где в доме Сириуса Блэка, расположился штаб Ордена Феникса.
– Тут ты будешь в безопасности, – мягко сказал Альбус Дамблдор. – Не беспокойся о родителях. Я с ними поговорил. На их дом установлена защита. Твоим родителям я дал амулеты-порталы, которые реагируют на малейшие чары поблизости и мгновенно переносят в безопасное место. С ними все будет хорошо.
Но почему-то Гермионе не очень верилось в слова директора. Может быть, дело было в том, что говоря о ее безопасности, он ни разу не вспомнил о других магглорожденных. Разве Пожиратели Смерти не будут пытаться убить кого-то из них? Девушка задала этот вопрос Дамблдору, но тот лишь ласково улыбнулся и сказал, что подумает, как обезопасить своих студентов. Вот и все...
Так Гермиона оказалась здесь, на площади Гриммо, в старом особняке дома Блэк. Где по углам белела паутина, где везде и на всем лежал слой пыли, а в портьерах и гобеленах кишели магические паразиты. Старый паркет под ногами местами противно скрипел, ступени лестницы протяжно стонали, а над площадкой лестницы, на втором этаже, висели страшные иссохшие головы домовых эльфов...
Никто, в здравом уме, не захотел бы здесь жить.
С действительностью Гермиону примиряло то, что не только она вынуждена здесь жить. Джинни, близнецы Уизли, Рон, его мама – почти постоянно были здесь. Почти – потому что их дом, Нора, тоже требовал внимания, и миссис Уизли постоянно разрывалась между домом на Гриммо и Норой. А вместе с ней мигрировало и ее семейство. Что немного нервировало.
Когда семейство Уизли было на Гриммо все вокруг стояло верх дном. Хозяину дома, Сириусу, это не очень нравилось, и Гермиона понимала, почему. Молли переживала за то, как они здесь живут и чем питаются. Из кухни выгонялся старый домовой эльф, которого Гермионе было откровенно жаль, и миссис Уизли полдня готовила всякие вкусности. Им же, вместе с хозяином дома, давалось очередное задание по уборке дома. Мальчишки филонили, Сириус злился и раздражался по пустякам, а Джинни и Гермиона были крайними. Джинн не вдохновляла уборка в чужом доме, Гермиону, в принципе, тоже. Но уборка была необходима. Вот только убираться следовало несколько иначе, как это делали они под чутким руководством Молли.
Перво-наперво, следовало избавиться от пауков в доме.
Благодаря им, все труды были бессмысленны. Стоило навести порядок в одной комнате, как на следующий день в ней вновь по углам белела островками паутина. А через несколько дней все в комнате приобретало прежний вид, так что уборку требовалось повторять и повторять.
А Молли ругалась, что они плохо старались.
– Девочки! Однажды у вас будет такой же дом! Вы должны уметь поддерживать его в порядке! Ладно, мальчишки – у них ветер в голове, но вы будущие хозяйки! Учитесь, как надо содержать дом. Тренируйтесь на будущее! Вот женитесь... – вещала Молли, а близнецы по стенке сползали от смеха.
– Что я смешного сказала?!
– Да нет, все правильно, мам, – говорил Фред. – Джинн и Гермионе только жениться...
Молли так и не поняла шутки.
Джинн по привычке предпочитала не думать о словах матери, а вот Гермиона отмахнуться от ее слов о доме не смогла. В чем-то миссис Уизли была права. Гермиону немного передергивало от мысли, что однажды у нее будет ТАКОЙ дом, но... если подойти к делу с умом, дом преобразится. Здесь полно замечательных вещей, очень изящных и красивых. Обои на стенах с прекрасной фактурой и рисунком. Некоторые комнаты обиты тканью и деревянными панелями. Только даже стены пропитаны пылью. Пару заклятий, избавляющих от пыли, и стены посветлеют. Кое-где сменить их цвет на более жизнерадостные тона. Сменить паркет, отреставрировать стенные панели, могучие шкафы и изящные секретеры, покрыть лаком красивые деревянные двери, расписанные рунами... Распахнуть все окна, чтобы свежий ветер прогнал затхлость из дома. Но первым делом, в любом случае, избавиться от пауков.
И дом покажет всем свою красоту. Задышит полной грудью. Перестанет быть склепом. Но, к сожалению, Гермиона не может ничего сделать...
Или может?
Если Гермиона вынуждена жить здесь, то может же она как-то отблагодарить Сириуса? Например, помочь с домом. Он же постоянно говорит, что ему здесь тошно, как в могиле. Если дом изменится , то и Сириусу станет легче. Перестанет всех избегать, прячась в комнате с гиппогрифом. Надо просто составить план, все распланировать, дождаться, когда никого не будет и... Гермиона решительно вытащила из сумки блокнот с ручкой, полностью погрузившись в составление плана. Конечно, менять паркет и что-то реставрировать она не будет. По многим причинам сие действия невозможны. Да и за день привести дом в нормальное состояние трудно. А вот в более-менее приличный вид привести вполне в ее силах.
Шанс привести план в действие выпал ровно за три дня до приезда Гарри Поттера, лучшего друга Гермионы. Миссис Уизли и ее семейство были в Норе, Сириус, "забыв" предупреждения заботливого директора, ушел из дома. Ремус Люпин, поняв, что Сириус сбежал, заволновался и тоже покинул дом, отправившись на его поиски. И в доме Блэков осталась только Гермиона со старым домовым эльфом – Кикимером.
Старый эльф ненавидел всех обитателей дома, в том числе и своего хозяина. Гермиону он называл не иначе, как грязнокровка и теплых чувств не вызывал ни у кого на свете. Девушка вначале решила не замечать эльфа и его обидных слов не слушать, но со временем поняла, что не права. Эльф был злым со всеми, потому что сам не видел добра от окружающих. Гермиону ужасно покоробило, когда Сириус, разозлившись, дал старому эльфу сильного пинка. У девушки сердце упало вниз, когда Кикимер, взвизгнув, покатился со ступенек.
– Что вы делаете?! – возмутилась она. – Как так можно? Нельзя же так поступать с живым существом!
Мужчина замер на минуту, холодно разглядывая девушку. Гермиона даже смутилась под его взглядом, ругая себя, что не сдержалось. Она же здесь просто гостья...
– Кто ты такая, чтобы учить меня? – тихо и зло спросил Сириус, развернулся и ушел, а Гермиона не знала, что и сказать.
Действительно, кто она такая...
Девчонка-малолетка, что спасла его с Гарри от Поцелуя дементора. Девчонка, которую поселили в его доме, не спросив его...
– Никто... – прошептала Гермиона, чувствуя, что сейчас заплачет.
А бывали ночи, когда ей снилась полная луна, полет на гиппогрифе и сильные руки, что обнимали ее за талию. Глупые, наивные сны! И она вновь вспоминала его слова:
– Ты станешь замечательной волшебницей!
Если бы он знал, как много для нее значили такие обычные, в общем, слова. Давали надежду, что однажды она станет "своей" в мире волшебников. Раз уж быть "нормальной" у магглов не вышло. Только среди волшебников у нее появились друзья, что стали почти братьями. Она могла показать на что способна. И почему – то ей было важно доказать это не себе, а прежде всего окружающим. Тем, кто был ей не безразличен. Гермиона сама не понимала, почему Сириус оказался в числе этих людей...
Вернее, не могла признаться сама себе.
Ведь она не была в списке людей, которые были дороги Блэку.
В его список входил, похоже, только Гарри...
Было до жути обидно. Гермиона хотела, чтобы его отношение к ней изменилось. Хоть немного, хоть чуть-чуть, лишь бы перестал игнорировать, скользит поверх ее головы равнодушным взглядом. И говорил с ней так, как говорил тогда. Наверно, именно поэтому Гермиона решилась что-то изменить в доме. И для этого ей нужен Кикимер.
Эльф был там, где и всегда. Казалось, он все время проводил возле портрета, в коридоре первого этажа. Эльф заботливо протирал влажной тряпкой потускневшую раму огромного портрета, завешенного шторами, и ворчливо что-то бубнил, жалуясь, скорее всего, на свою жизнь.
– Кикимер, – нерешительно обратилась к нему девушка, стараясь говорить тише, чтобы не потревожить портрет мадам Вальпурги, матери Сириуса Блэка, – я хочу поговорить с тобой.
– Кикимер не будет болтать с грязнокровкой, – проскрипел Кикимер, бросив на девушку злой, настороженный, взгляд исподлобья. – Кикимер занят.
– Кикимер, я хочу помочь дому, – Гермиона хотела привлечь внимание эльфа, удивить его и заручиться его поддержкой. Стоило ей сказать то, что она сказала, как ее одолели сомнения. Это была неудачная фраза. Очень неудачная. Эльф выронил тряпку и потрясенно уставился на девушку.
– Грязнокровка хочет помочь Дому? – неверяще переспросил эльф. – Кикимер не верит грязнокровке! Она врет!
– Нет, Кикимер, поверь мне! Я правда хочу помочь, – быстро и горячо прошептала девушка. – Ты же понимаешь, что так нельзя. Надо что-то делать...
Гермиона лихорадочно подыскивала нужные слова. Тут она вспомнила, что писали маги о своих домах...
– Такие старинные дома всегда живые и им плохо без заботы хозяев. Они могут... умереть.
– Кикимер знает, но Кикимер ничего не может сделать! – горестно взвыл эльф, хватая и выкручивая свои уши. – Мерзкий хозяин не понимает! Кричит и гонит старого Кикимера! А Кикимер стар, у него нет сил и Дом умирает! Кикимер плохой эльф!
На последних словах эльф выл уже в голос, переживая всю глубину трагедии.
– Тише, Кикимер! – всполошилась Гермиона, боясь что портрет проснется от громких воплей.
И опасения оправдались. Шторы, скрывающие портрет, с шумом распахнулись, и Гермиона испуганно замерла под суровым взглядом Вальбурги Блэк, последней леди Блэк.
– Итак, грязнокровка понимает то, что отказывается понимать мой собственный сын.
Гермиона поражено моргнула. Она ожидала услышать крик и проклятья, но голос мадам Блэк звучал горько и устало. Кикимер продолжал стенать и выкручивать себе уши.
– Кикимер, молчать! – приказала мадам Вальбурга. Эльф обеими морщинистыми ладонями тут же закрыл себе рот, исполняя приказ. – Правильно ли я поняла, что ты хочешь помочь моему Дому?
– Да, мадам, – ответила Гермиона, справившись с удивлением.
– Что тебе до смерти Дома?
– Я просто хочу помочь. Дом, если так все продолжится, просто разрушится. Надо прогнать пауков, убрать паутину, проветрить дом. Здесь не только дышать трудно, но даже чары не живут долго!
Последнее больше всего беспокоило девушку. Она уже знала, что можно безбоязненно колдовать в доме, полном взрослых волшебников. Здесь слишком много людей и очень сложны магические потоки, чтобы распознать волшбу несовершеннолетней колдуньи. И зная это, она вовсю отрабатывала чары по учебникам за пятый курс. Но беда в том, что даже хорошо знакомые ей чары рассеивались очень быстро или же долго не получались. И вина в этом лежала на ком угодно, но не на девушке.
– Чары быстро распадаются? – переспросила Вальбурга, и девушка согласно кивнула. – Кивать невежливо. У тебя есть язык, так пользуйся им.
– Простите, – покраснела Гермиона.
– Прощаю, в данное время о манерах редко кто помнит... Чары. Да, это плохо. Ветер тут не поможет. Потоки завязли, а еще этот полукровка чар навертел. Нужно активировать алтарь дома. Это вернет защиту дома на прежний уровень, даст силы Дому и Кикимеру. Если ты действительно хочешь помочь Дому...
– Да, мадам Блэк! – заверила Гермиона.
– Вряд ли понимаешь до конца, что просишь... Хорошо. Кикимер!
– Да, госпожа? Кикимер слушает госпожу...
– Принеси мое Кольцо.
Эльф взвизгнул, падая перед портретом на колени.
– Нет-нет, госпожа! Только не Кольцо госпожи!
– Живо, я сказала!
Кикимер с хлопком исчез, а через минуту появился вновь, держа в сомкнутых лодочкой ладонях простое серебряное колечко.
– Возьми это Кольцо и одень на указательный палец правой руки , – велела Вальбурга девушке. – Это Кольцо свяжет тебя с Домом и алтарем. Только с его помощью ты активируешь алтарь.
Гермиона нерешительно взяла колечко из дрожащих ладоней домовика. Сомнения в собственном замысле неожиданно пробудились в ней.
– Одень его, – сказала Вальбурга, заметив ее колебания. – Это же просто... Кольцо. Обычный артефакт.
Вранье от начала до конца, но откуда девушке было знать это? Гермиона заподозрила в себе обычную трусость и это ее разозлило. Что же она, теперь отступит от того, что решила сделать? Девушка решительно одела кольцо, и то тут же сжалось на пальце, плотно обхватывая его. Гермионе показалось, что ее что-то больно кольнуло, но, верно, просто показалось...
– Вот и замечательно... – тихо сказала Вальбурга. – А теперь закрой глаза и представь что вокруг тебя потоки магии... Постарайся увидеть их. Видишь?
Гермиона послушалась леди Вальбургу. Через минуту после того, как она закрыла глаза, Гермиона вначале ощутила вокруг себя плотные струи, но не воздуха, а Силы. И лишь после увидела серебряные, тускло искрящиеся линии, пронизывающие пространство вокруг.
– Вижу, – восхищенно сказала она.
– Чувствуешь их? – девушка кивнула, забыв о замечании Вальбурги. – Все они берут исток от алтаря Дома. Попробуй почувствовать его, а когда почувствуешь – пошли ему часть своей силы. Он пробудится и даст тебе возможность привести Дом в норму. Тебе надо просто представить, что ты хочешь изменить.
Почувствовать алтарь оказалось легко. Гермиона сделала все, как сказала Вальбурга. Миг, когда алтарь проснулся, девушка почувствовала всем своим существом. Через нее будто прошел поток огромной силы, который закрутился вокруг нее в плотный кокон.
– Представь то, что хочешь изменить... – услышала далекий голос Вальбурги.
И Гермиона представила. Просто представила, как исчезает паутина из углов, как светлеют обои, как выравнивается паркет на полу... как исчезает пыль... как копошившиеся в тяжелых портьерах пикси и странные осы просто растворяются в воздухе.
– А теперь пусти потоки прогуляться по дому, – велел голос Вальбурги.
И сила, послушная Гермионе, развернулась вокруг нее, и подобно ветру пронеслась по дому. Маленькая струйка силы закрутилась, оплела Кикимера и растворилась в нем.
Когда девушка открыла глаза, то поразилась. Она стояла все в том же коридоре, но теперь на стенах слабо светились зажженные лампы, ковер под ногами, бывший ветхим и старым, был совершенно новым и изумрудный ворс его ласкал взгляд. Но не только коридор преобразился, изменился воздух. Теперь он был таким свежим и пряным, каким бывает воздух только после дождя.
– Что же, на удивление, все получилось, – сказала Вальбурга, задумчиво разглядывая девушку.
– Спасибо, леди Блэк, – поблагодарила Гермиона и попыталась снять кольцо.
Но у нее не получилось.
– Что такое? Я не могу его снять!
– Конечно, не можешь. Теперь оно принадлежит тебе. Оно всегда принадлежит хозяйке дома.
– Что? – потрясенно переспросила девушка.
Но она не успела потребовать объяснений. Дверная дверь распахнулась, и в коридор влетел темный вихрь. Гермиона не успела понять, как вихрь схватил ее и, впечатал в стену, яростно зарычав:
– Что ты сделала, дрянь?!
Глава 2
Я ненавижу этот Дом,
Я ненавижу сам себя,
Я старый пес,
Что пойман в капкан.
Как мне хочется выть,
На Луну о судьбе своей.
Что ни сделать теперь
Все одно дороги нет...
Все в душе омертвело
И тлен сердце ест.
Как вновь стать живым,
Ты скажи мне друг?!
Как вновь увидеть свет,
Если все вокруг во тьме?
Если грезы о былом,
Затмевают день?
Этот паук был забавен.
Он постоянно пытался подобраться ко мне поближе. Причем тогда, когда я спал. Чем я его привлекал не понятно, но где бы я не засыпал – в своей спальне или в гостиной у камина, – этот мелкий гаденыш находил меня. Вот и это утро исключением не стало. Я проснулся резко, мгновенно, почувствовав, что передо мной что-то висит. Действительно, висело. На тонкой паутине, растопырив в стороны лапы, каждая из которых в мой палец, висел паучок. Черный такой, с характерной отметиной на спинке. Прямо перед моими глазами.
Ядовитый гад.
Один укус и все, прощай Сириус Блэк. А что? Кое-кому только на руку моя смерть. Может этот мелкий паучина выслуживается перед более старым пауком? Большим, двуногим, у которого всего два голубых глаза. Добрые и все понимающие глаза. До такой степени, что терпкая сладость при одном взгляде сводит все нутро до самых печенок.
Одно движение палочкой и паук зависает в воздухе, заключенный в воздушный пузырь.
– Ты мне надоел, – сообщаю я, отчаянно сучившему лапами созданию.
Миг раздумываю, а после леветирую паука в камин. Там я поджариваю его, с помощью заклятья, на остывших углях. Отчаянно дергающиеся лапы, выгибающиеся тельце... Меня это не трогает. Я вспоминаю, как в детстве я и Беллс, моя любимая кузина, охотились за этими тварями, заглядывая во все углы особняка. Охота всегда увенчивалась успехом и Беллс учила меня жарить барбекю.
Она ненавидела пауков.
Как ее глаза горели мстительной радостью, когда она сжигала очередного паука.
– За мою Момо, – шипела она над пауком в огне. – Блэки обид не прощают!
Момо – это котенок Беллс. Его подарили ей на поступление в школу. Белый, пушистый комочек с изумрудными глазами, который однажды обнаружился в углу гостевой детской, оплетенный паутиной и безнадежно мертвый. Того котенка мне было безмерно жаль. С ним было забавно играть, и я с удовольствием мстил вместе с Беллс паукам.
Сколько пауков мы сожгли в камине?
Какими милыми мы были детьми...
– За Момо, – с улыбкой говорю я и этому пауку.
Судорожный вздох за спиной. Я вскидываюсь и замечаю мелькнувшую в дверях фигурку девчонки. Это Грейнджер. Замечательно. Я мерзкий тип, с улыбкой на устах сжигающий безобидных паучков, и раздающий пинки престарелым эльфам.
Дьявол!
Ну почему эта девчонка вечно появляется не вовремя? Она обязательно расскажет Гарри о "странностях" любимого крестного. Проклятье! Демоны ее подери! И ведь в том, что она здесь, винить только Дамблдора не получается. Это прежде всего моя вина. Да, моя. Ведь я согласился, чтобы Дом стал приютом для членов Ордена Феникса. И старый мерзавец поспешил навесить на меня груз из семейства Уизли и этой девчонки. Которые суют свой нос во все углы!
Это раздражало.
Чего я не понимаю, о чем думал Дамблдор, отправив девчонку сюда? О, я знаю, что Дом Блэк подобен по защите мощной крепости. Стены ни одни чары, ни один взрыв, не повредит. По крайней мере, так было раньше. Но почему Умнейший и Светлейший не подумал, как девчонка будет существовать в доме, где по ночам чаще всего остаются двое взрослых мужчин? Один из которых беглец из Азкабана, а другой оборотень? Решил, что это недостойно его внимания?
Зато девчонка об этом явно подумала, когда, в первый же вечер, за ужином, робко спросила:
– А вы здесь одни живете?
– Чаще всего да, – ответил Рем, не задумываясь о подоплеке вопроса. Глаза девчонки тут же слегка расширились. Я насмешливо улыбнулся, прокручивая варианты "ужасных", с точки зрения малолетки, неудобностей и неприятностей. Да, девочка, ты попала.
– Но здесь часто ночуют члены Ордена. И днем постоянно кто-то приходит-уходит. Молли с детьми, – я невольно поморщился, когда он вспомнил о них, – практически здесь поселились. Скучно тебе здесь не будет. И здесь прекрасная библиотека. Я помню, ты любишь читать, Гермиона.
Успокоил, называется. Рем, ты всех насквозь видишь, честное слово. Где твои глаза, и о чем ты думаешь? А, я знаю, твоя голова забита Тонкс, что повадилась краснеть и падать при виде тебя. Библиотека... да какое ей дело до библиотеки? Она оказалась наедине с двумя мужчинами в старом, мрачном Доме, где полно ядовитых пауков, а в шкафу, может быть, притаился боггарт (Хотя почему может? Их здесь пятеро по моим подсчетам...). Ей пятнадцать лет, а что плетут мамы своим дочерям в этом возрасте? О каких вещах? Не доверять взрослым мужчинам, да и от ровесников-парней держаться подальше.
– Но... разве это удобно? – пролепетала девчонка, смущаясь.
– Удобно, – хмыкаю я, разглядывая содержимое своей тарелки. Разогретое Ремом, овощное рагу с мясом переселяться в мой желудок не спешит. Интересно, а что я мог ей сказать? – Для тебя это безопасно.
Намек понят или как? Есть тебя много чести. И раз речь зашла о безопасности, то Гарри было бы лучше сидеть здесь, за одним столом с нами и есть чертово рагу. Но нет, нам навязали тебя, а Гарри у своей тетки. Я знаю почему – Гарри не должен ко мне привязаться.
Я понял, что начинаю злиться и могу сорваться, а если я сорвусь... Рем куда лучше себя контролирует перед полнолунием. Поэтому я бросаю ложку, резко киваю Луни, и выскакиваю из столовой. За спиной слышу виноватый голос приятеля:
– Не обращай внимания, Гермиона. Сириус зол на Дамблдора из-за Гарри...
Да-да, Рем, только голос еще тише делай, а то, у меня-анимага – слух не хуже чем у тебя. И знал бы ты, что за мысли бродят в голове хорошенькой, маленькой грязнокровки. Это рагу у тебя поперек горла встало бы... но просвещать тебя я не буду.
Девчонке было здесь не место. Лучше бы ее отдали Молли, тогда, возможно, та поменьше появлялась бы на Гриммо. А так, как же девочка здесь совсем одна? Рем еще ляпнул Молли, что я постоянно на Гриммо. М-да, красноречивое лицо у Молли, даже Рем понял, что сказал что-то не то. Теперь каждый наплыв Уизли начинается со въедливых расспросов Гермионы со стороны женщины, – чем мы занимались, не было ли проблем...
Как меня это бесит!!!
А еще этот эльф под ногами крутится, бурчит, стенает, душу выворачивает. С лестницы чуть не упал, когда эта шавка матери, прямо передо мной появилось и взвыло что-то о расхитителе семейных ценностей... От злости дал пинка от всей души, и, – как назло! – девчонка в этот миг выплыла из гостиной.
– Что вы делаете?! – возмутилась она. – Как так можно? Нельзя же так поступать с живым существом!
Она меня еще учить будет!
Вспышка ярости была такой, что я вцепился в перила, чуть не ломая себе пальцы. Перила явно хрустнули. Да, алтарь после смерти матери, никто не активировал... Гр-р-р... Так, Сириус, спокойно... Это девчонка, просто девчонка... Гарри будет расстроен.
И все же не сдержался...
– Кто ты такая, чтобы учить меня?!
В глазах темнело от злости, и я поспешно бросился на второй этаж, в свою спальню. Что со мной творится не знаю... Эти вспышки, выжигают меня изнутри полностью. Я чувствую себя после бессильной тряпкой.
Я все же бросил взгляд назад, на девчонку, перед тем как скрыться в своем убежище. Стояла, замерев, в своем голубеньком платьице до колен, с таким лицом, будто хочет разреветься.
Я последняя скотина.
Когда я чуть пришел в себя, то выругал свою персону самыми грязными словами. Мы оба оказались здесь по одной причине – из соображений безопасности. Девочке больше некуда податься. Уизли сразу заявила, что Нора недостаточно безопасна. За свой выводок переживала, вот потому теперь и пляшет вокруг девчонки – вину чувствует. Я не понимаю Дамблдора. По мне, надо было рассказать девчонке все, а не врать в таких количествах. Но нет...
– Ей всего пятнадцать, – сказал, вздыхая Дамблдор. – Еще совсем ребенок. Пусть живет в неведении. Если мы правы, скоро начнется война, и она, с другими детьми, слишком рано будет вынуждена повзрослеть. Два месяца ничего не решат... и ее родных не вернет.
Убили ее родителей.
Как гласит маггловская версия – взрыв бытового газа. Дом просто взлетел на воздух. Грюм рассказывал, что коридор и ванна дома были забрызганы кровью. А головы он с Кингсли обнаружили на каминной полке, среди фотографий. Кингсли нашел бумажник ее отца и шкатулку с драгоценностями ее матери, да еще альбом. Маггловские деньги Дамблдор отдал Гермионе, сказав, что отец передал на покупки к школе, а вот куда делась шкатулка, я и не знаю.
А дом Кингсли и Грюм сами взорвали. Следы заметали, да и Гермионе теперь не узнать, если кто не проговориться, как умерли на самом деле ее отец с матерью. Надо быть с ней помягче. Два месяца же не трудно потерпеть? Буду говорить ровно, стараться меньше пересекаться, так и проживем...
Вот только, что с альбомом мне делать, я не знаю. Как его отдать девчонке? Да и альбом этот странный. Очень похож на наш, Блэков, альбом. Прямо копия. И старый, проверял, примерно того же года изготовления. Вертел я его и так, и эдак... и подозрения до нелепости в голову лезут. Чтобы прогнать их, велел Кикимеру притащить наши альбомы с колдографиями и стал сличать.
Лучше бы я этого не делал.
Через час я уверился, что альбом Грейнджер и альбомы Блэков были из одной мастерской, а так как прабабка заказывала альбомы сама, то не приходилось сомневаться – альбомов изначально было четыре и они все были наши. Что из этого получается? А то и получается, что девчонка Грейнджер связана с нами. С моим милым семейством. То-то она на Беллс похожа.
Последние сомнения пропали, когда я заметил, что задняя сторона обложки альбома чуть толще титульной. Заклеено на совесть, с первого взгляда не понять. Поддел когтем и лист отошел, клей за года рассохся, а мне на колени выпала колдография юнца в мантии.
А на обороте надпись...
Мариус Блек...
Вот так, Сириус. Нашелся еще один беглец.
Кем тебе приходится по крови Гермиона Грейнджер?
Это был хороший повод вытащить припрятанную три недели назад бутылку огневиски. Надо же отметить, верно? Семья воссоединилась, чтоб меня дементор поцеловал! Дамблдор прознает, – а что-то мне говорит, он знает, – и все, Сириус. Будет тебе карт-бланш в донесении печальных вестей...
