Текст книги "У Вечной реки."
Автор книги: Елена Сенявская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
– Вы свободны, – снова повторила она, глядя ему в глаза странно-пристальным взглядом. – И можете уехать. Или… начать все сначала, – добавила, то ли дразня, то ли желая утешить.
Но Эжен, уже не ждавший чуда, понял, что ему подарили надежду.
* * *
Он не взял перстня и не вернул ей медальон. Вышел, задумчивый, – оставив принцессу одну. И когда шаги короля смолкли в конце коридора, она прошептала, глотая слезы:
– Боже! Что делаю я? Зачем?! Он же уедет! Он гордый… Он не привык, когда его отвергают… Я думала, что простила ему все, простила измены… Но не хочу достаться так легко! И не знаю, что теперь будет…
А Эжен с удрученным видом прошел в прежние свои покои, где уже ждал его молочный брат, не скрывая мрачного любопытства.
– Ну, кто был прав? Она над тобой посмеялась? – спросил холодно, наблюдая за лицом государя – бледным и опечаленным.
– Нет, – король будто не заметил его сдержанного злорадства. – Но дала понять, кто кого осчастливит. Она действительно повзрослела. И стала красавицей… Сколько вельмож увиваются вокруг нее!
– Ты ревнуешь? – удивился Робер.
– Не знаю, – ответ прозвучал не сразу. – Мне показалось, что сердце ее не свободно и я напрасно приехал сюда.
– Я же говорил! – граф не был бы собой, когда бы не ухватился за эти слова. – Нужно вернуться!
– Поздно, – выдохнул Эжен. – Я не уеду, пока не добьюсь ответа.
– В тебе взыграла оскорбленная гордость, – зевнув, равнодушно заметил Робер.
Но король снова, в который раз, пропустил его дерзость мимо ушей.
– Быть может, – ответил тихо, словно про себя. – Но дело не в этом. Я теперь знаю, почему проиграл битву. Я уже тогда был в плену. Это она заронила в душе сомнение, стоило мне увидеть ее. А не веря в свою правоту, я утратил веру в победу… А потом, в этом замке, не королевским пленником стал, но ее, Элианы. Не по воле Бернара не мог вернуться домой, но пока она не отпустит. Ее позволения ждал я в последнее утро, хотя ворота были открыты и конь стоял под седлом… Все эти пять лет я был связан глупейшей клятвой! А сегодня она освободила меня от нее. И поэтому я остаюсь…
– Ты сумасшедший! – прошептал граф, и его потрясение словами Эжена было искренним.
– Пожалуй, ты прав, – грустно улыбнулся король. – Я все еще пленник здесь. И это от меня не зависит…
– Ты пленник своего воображения, – помолчав, мрачно подытожил Робер, а про себя добавил: «Хоть ты и не просишь об этом, я сумею тебя излечить!»
* * *
Через час, предоставив государя самому себе, он отправился в сад на розыски Элианы, где и нашел ее в беседке, в окружении фрейлин и пажей. Столь шумное общество совсем не устраивало графа, искавшего встречи наедине. Но отступать тоже не хотелось. Отвесив изысканный поклон, он заметил, что принцесса мила и грациозна, но никакие ее достоинства не могли примирить его с выбором Эжена: предубеждение было слишком велико.
Поприветствовав Элиану и придворных, Робер непринужденно включился в беседу и вскоре изящными комплиментами завоевал симпатию многих дам. Блестящий вельможа, он умел привлечь внимание к своей особе, но если у фрейлин она вызвала явный интерес, то мысли принцессы были прикованы к иному предмету, и все усилия графа пропали даром. Впрочем, Элиана узнала наперсника короля и по пристальному взгляду его догадалась, что он желает сообщить ей нечто важное и, разумеется, без свидетелей. Полагая, что послание исходит от Эжена, она нашла достойный предлог отослать свиту. И едва они остались вдвоем, граф начал без предисловий – вкрадчиво и хладнокровно:
– Ваше Высочество! Вы так прекрасны и неопытны, что я счел своим долгом предупредить вас: не верьте моему королю. Он сам заблуждается, думая, что влюблен. Все проще. Никакой романтики: Эжен не ангел и не монах. Наскучили чувственные удовольствия – захотелось любви платонической. И вспомнил повеса о младенческом увлечении. Но надолго ли хватит его? – и видя, как темнеют глаза Элианы, сменил циничный тон на сочувственно-проникновенный: – Он будет изменять вам, принцесса, – мимоходом, с любой камеристкой. Подумайте, ради вас он не откажется от холостяцких привычек…
Элиана молчала. Так долго, что графу показалось – ее молчание не кончится никогда. И все же он услышал ее голос – тихий и очень спокойный:
– Кто вы ему, Робер? Друг или злой гений? И за что невзлюбили меня – с первого взгляда? Впрочем, последнее волнует меня меньше всего. Я хочу знать, что движет вами? Эгоизм друга, не желающего делить его с кем бы то ни было? Или тщеславие фаворита, который боится утратить свое влияние?
Граф побледнел: ему показалось, будто она заглянула на самое дно души, куда сам он заглядывать не решался. Растерянный и смущенный, он не нашелся, что сказать в ответ. И ушел, стиснув зубы, когда Элиана, отвернувшись, обронила небрежно:
– Я не задерживаю вас.
Но хотя держалась она с редким мужеством, удар графа достиг цели: слова его, точно яд, отравили сердце сомнением. Однако пока она не испытывала ничего, кроме гнева.
– Интриги плетете, Ваше Сиятельство, – прошептала, глядя ему вслед. – Берегитесь! Я отобью у вас охоту влезать в чужие дела…
И она поспешила в свои покои, где фрейлины восторженно обсуждали ум и изящество графа Робера. Еще у дверей услышала их разговор, и лукавая улыбка скользнула по губам принцессы. С порога оглядела она приближенных, выбирая самую хорошенькую из дам, а затем отпустила всех, кроме той, кому отныне была уготована особая роль.
– Послушай, Ирис, – сказала она фрейлине, существу столь же юному, сколь легкомысленному. – Окажи мне одну услугу.
– С радостью, Ваше Высочество, – отвечала девушка, по голосу госпожи чувствуя, что поручение будет не слишком обременительным.
– Я вижу, тебе нравится граф Робер, – с улыбкой продолжала принцесса.
И юная фрейлина ахнула, скромно потупила глазки, но из-под опущенных ресниц светилось прежнее лукавство.
– Неужели это так заметно, Ваше Высочество? – спросила со смесью наивности и кокетства.
– Не смущайся. В этом нет ничего дурного, – подбодрила Элиана свою наперсницу и заявила весело: – Попробуй его увлечь. Это тот редкий случай, когда услуга, оказанная другому, и тебе принесет пользу: вы будете прекрасной парой!
– Слушаюсь, Ваше Высочество, – рассмеялась польщенная Ирис. – Я буду стараться угодить моей госпоже, – и, шурша складками платья, выскользнула из покоев.
– Ну вот, можно считать, что Робер уже не опасен, – подвела итог Элиана, когда дверь закрылась за ее спиной.
* * *
– Ну, что скажешь? Как тебе наш гость? – поинтересовался Бернар, заглянув на женскую половину и найдя дочь в глубокой задумчивости. – Ты как будто не рада… А я, напротив, переменил свое мнение: Эжен искренен в своих чувствах и не скрывает их. Что же ты молчишь? – он заметно встревожился, не узнавая своей шалуньи. – Ты чем-то расстроена?
– Нет, нисколько, – пересилив себя, Элиана улыбнулась отцу. – Я просто вспомнила недавние времена и рыцарские турниры, когда наградой победителю была рука красавицы, а ее согласия никто не спрашивал…
– Что ты задумала? – с подозрением воскликнул король, слишком хорошо зная характер дочери, чтобы оставить без внимания ее слова.
– Мы устроим развлечение для гостей, – с внезапно заблестевшими глазами заявила она. – В состязании примут участие все желающие. О награде позаботимся особо.
– Твоя затея кажется не случайной. Что ты ответила Эжену? – осторожно спросил Бернар.
Но принцессе не хотелось раньше времени выдавать свои замыслы, и она ответила только:
– Пока ничего. Нам обоим надо о многом подумать.
– Хотел бы я знать, о чем думаешь ты, – заметил озабоченно отец, но, так и не дождавшись объяснений, оставил ее в покое.
* * *
А Эжен тем временем, не догадываясь о коварстве брата и о грядущих испытаниях, собирался с духом для объяснения в любви. Он уже было поднялся с кресел с твердым намерением идти к Элиане, когда заглянувший в покои слуга объявил: Ее Высочество приглашает гостей на верховую прогулку, и, если они согласны, следует поторопиться, – кони оседланы и ждут их у ворот замка.
Робер, вернувшийся с «боевой вылазки» несколько посрамленным, ехать отказался, ссылаясь на усталость. А король, вспомнив, как пять лет назад точно такая прогулка сыграла в его жизни не самую последнюю роль, подумал, что, быть может, и на сей раз она явится желанным поворотом в его судьбе. Через несколько минут он уже спускался по лестнице во двор замка, дабы присоединиться к свите принцессы.
…Тронулись в путь. К его удивлению, Элиана с благосклонным вниманием слушала придворных, состязавшихся в красноречии, смеялась удачным шуткам, шутила сама – весьма утонченно. И при этом – ни намека на то, что хочет отстать от свиты и продолжить беседу с ним! Впрочем, Эжен не счел себя оскорбленным: «А почему, собственно, она должна вызывать его на объяснение? Он явился просить ее руки – ему и начинать разговор.» Но слова, так нужные сейчас, которые искал мучительно долго и нашел, наконец, вдруг выскользнули из памяти – сразу, все до единого. И он остался один со своей тоской – невысказанной и безнадежной. Придержал лошадь, пропуская вперед пышно одетых всадников и всадниц, и вскоре нарядная процессия скрылась от его глаз за ближайшим поворотом дороги.
Эжен свернул в лес. В тени деревьев легче думалось и дышалось. Там он и увидел большой розовый куст, усыпанный белыми цветами.
* * *
Заметив, что гость куда-то исчез, Элиана встревожилась не на шутку. Неужели обиделся? Похоже, она перестаралась со своим показным равнодушием. А теперь была готова раскаяться в нем.
Но долго каяться ей не пришлось. Не прошло и четверти часа, как взмыленный конь нагнал кавалькаду, и Эжен, поравнявшись с принцессой, протянул ей едва распустившийся розовый бутон.
– Я привез вам дикую розу, – сказал с горькой нежностью, глядя в ясные глаза девушки. – Есть в ней особая прелесть, отличная от пышных сестер. Она свободна, растет, где хочет. Ножницы садовника не касались ее веток. И чем больше шипов, тем слаще ее аромат. Вы похожи на дикую розу, моя принцесса.
– Обилием шипов, вероятно, – усмехнулась она, но розу взяла, разглядывая внимательно и серьезно.
«Увы, он ошибся. Я капризный тепличный цветок, который зачахнет, если его вовремя не полить…» Но вслух сказала:
– Поздравляю! Это самый изысканный комплимент из тех, что мне доводилось слышать. Может быть, вы приготовили еще один? – и жестом отослала придворных, которые тотчас отъехали на почтительное расстояние.
– Элиана! – взмолился Эжен, видя, что настал его час. – Ну что мне сделать, чтобы вернуть благосклонность вашу? Скажите только – я на любое безрассудство готов… Я люблю вас! И любил все эти годы. Мне никто не нужен, кроме вас!
– А те приключения, о которых ходят легенды? – сухо поинтересовалась она, единой фразой повергнув короля в величайшее смущение.
– Я виноват перед вами, – густо краснея, прошептал он. – Но клянусь, там не было любви! И в этом единственное мое оправдание…
– Не было любви! Вы так легко говорите об этом, – холодно заметила девушка. – Другую любовь я как раз могла бы понять. Но волочиться за кем попало со скуки – отвратительно, гадко…
– Элиана, простите меня! – вырвалось у него со стоном. – Я и так уже достаточно наказан.
– Простить? За что? – пожала она плечами. – Вы имели успех у женщин. Как же тут не воспользоваться… Кто за это осудит?
– Так вы не сердитесь больше? – спросил Эжен, не замечая иронии.
Принцесса помолчала немного, подняла на него печальные глаза. И…
– Не сержусь, – сказала, будто в омут бросилась.
– И мы никогда не станем вспоминать об этом? – примирительно, как ребенку, улыбнулся король.
Стряхнув с себя холодность и недоверие, она улыбнулась в ответ.
– Никогда! – это было прощением, но согласием еще не было. – Знаете, что я придумала? – спросила неожиданно, уводя разговор от опасной темы. – Чтобы вы у нас не слишком скучали, давайте устроим турнир, как в добрые старые времена. В вашей свите немало храбрых рыцарей, взять хотя бы графа Робера. Надеюсь, это развлечение придется им по душе.
– Главное, чтобы оно понравилось вам, моя принцесса, – галантно поклонился король, радуясь возможности хоть чем-то ей угодить. – Я и сам готов сразиться во славу Прекрасной Дамы, если только она позволит посвятить ей мою победу.
– А вы уверены, что победите? – улыбка чуть тронула губы.
– Я постараюсь, – серьезно ответил он.
* * *
В замок вернулись к ужину, не догадываясь, какие удивительные события успели там произойти. А случилось следующее…
Робер стоял, облокотившись на перила мраморной лестницы, и рассеянно смотрел в сад. Дважды мимо него проскользнула хорошенькая фрейлина, едва не задев своей пышной юбкой, но графу было не до нее. Он чувствовал, как теряет Эжена. Стоит принцессе пожаловаться – и он навсегда лишится его доверия. И не только доверия. Годы преданной дружбы забудутся в один миг. Ему запретят появляться при дворе. А он ведь успел привыкнуть к блеску и близости власти. Впрочем, у него достаточно сил обойтись без всего этого. Но король… Кроме Эжена, нет у графа ни друзей, ни братьев. Они росли рядом от колыбели, их вскормили одним молоком. И вот теперь придется расстаться – оттого, что эта девчонка свела короля с ума!
Платье прошелестело в третий раз – и снова совсем рядом. Робер поднял взгляд – машинально, почти с раздражением, – и брови поползли изумленно вверх, выдавая внезапный интерес к прогуливающейся мимо особе. На какое-то мгновение он даже забыл о том, что тревожило его минуту назад. Красавица стоила того, чтобы ею заняться.
– Прекрасная незнакомка, простите за смелость, но мне показалось, что вы скучаете, – обратился он к ней с неотразимой улыбкой и самым любезным поклоном.
И тотчас получил ответный удар, нанесенный без колебаний:
– В своем обществе я не скучаю никогда!
– И все же, – оправившись от неожиданности, но еще несколько растерянно продолжал наступать граф, – почему вы не поехали вместе со всеми?
– Не люблю быструю езду и глупых кавалеров, – пожав плечами, равнодушно отвечала красавица.
– Как жестоко! – улыбнулся Робер. – Неужели вы отказываете в уме всем мужчинам без исключения?
Разумеется, он ожидал опровержения, но не тут-то было!
– Возможно, некоторые из них не совсем его лишены, – холодно сказала она, – но на моей памяти все попытки его проявить не увенчались успехом.
– Однако, – заметил глубоко уязвленный граф, – опасно попадаться вам на язычок!
– Но вам-то, сударь, нечего бояться: горькие пилюли я выплевываю сразу, – с очаровательной гримаской заявила фрейлина, всаживая в него очередную шпильку.
«Я не я буду, если не обуздаю эту норовистую кобылку!» – скрипнув зубами, мысленно поклялся Робер.
«Попалась рыбка!» – в свой черед подумала насмешница Ирис. И была недалека от истины. Задетое самолюбие, охотничий азарт – и вот уже сам охотник превратился в добычу. Самонадеянный граф заглотнул приманку и не почувствовал даже, как оказался на крючке.
Возвратившись с прогулки, король нашел его задумчивым и рассеянным, чему немало удивился: с графом Робером такое бывало довольно редко.
* * *
В тот же вечер за ужином решено было начать турнир через три дня, а пока объявить о нем и как следует подготовиться. Бернар, хотя и отнесся к затее дочери настороженно, не возразил ни слова и даже взял на себя приготовления к празднику.
А Эжен, поднявшись к себе, рассказал о предстоящем событии брату и доверчиво поделился с ним разговором, который имел с принцессой.
Пока он говорил, Робера несколько раз бросало то в жар, то в холод. Он понял, что о его участии Элиана не проронила ни слова, но тем более гадко стало на душе. Запоздалое раскаяние захлестнуло графа. Он не желал лгать, ибо его молчание уже было ложью. И хотя еще час назад размышлял о том, как оправдаться, если король все узнает, сам ускорил развязку и осудил себя на изгнание, которого страшился всего сильнее.
– Я прошу отпустить меня, государь, – произнес глухо, не глядя Эжену в лицо.
– Ты хочешь уехать? – застигнутый врасплох, король удивился и встревожился. – Ну и куда же? – спросил, не скрывая раздражения.
– Домой, в родовой замок, – голос графа звучал все глуше, голова опускалась все ниже.
– Почему так внезапно? Я чем-нибудь обидел тебя? – не веря в серьезность подобной просьбы, Эжен тщетно пытался понять, чего добивается брат.
А тот застонал от горечи и стыда, зная, что уйти без признания невозможно, – и не находя для него сил. Наконец, он решился.
– Я не смею смотреть тебе в глаза, – прошептал еле слышно. – Я предал тебя, государь! Я говорил с Элианой и убеждал, что ты не любишь ее, что станешь ей изменять, – и не видя, но чувствуя, как лицо короля становится мрачнее тучи, взмолился с тоской: – Прости! И позволь мне уехать…
– Так вот почему… – внезапно охрипший, Эжен не закончил фразы. Помолчал, сжав пальцы в кулак – до боли. И заметил спокойно, повторяя слова пророчества: – «Не врага берегись, но друга лукавого…» Уезжай, если хочешь… Но зачем, зачем ты все это сделал?! – воскликнул вдруг с отчаянием, схватив брата за плечи и стараясь заглянуть в его опущенные глаза.
Ответа он не дождался. Не потому ли, что сам Робер тоже не знал ответа?
– Никуда ты не уедешь – пока мы здесь! – выпустив его, ледяным тоном приказал Эжен. – Когда вернемся – поступай, как знаешь. Удерживать не стану. А теперь уйди от меня и не показывайся… По крайней мере, завтра.
Граф ушел – с молчаливой покорностью, сознавая, что заслужил суровую кару, готовый к искуплению, не ведая, куда скрыться от самого себя. А король, не ждавший измены и, будто змеей, ужаленный ею, смотрел ему вслед и чувствовал, как растекается яд по жилам, и трещина превращается в пропасть, разделяя его с братом. Великодушный, он мог простить – даже ему, даже за это. Но зная, что, простив вину, не упрекнет никогда прощенного, знал и то, что забыть ее не сумеет. И верить, как прежде, – тоже.
* * *
Как и было приказано, весь следующий день Робер не показывался на глаза королю. Но, предоставленный самому себе, он не слишком усердствовал в самобичевании. Это занятие наскучило графу довольно быстро. Мысли его занимала вчерашняя незнакомка, хорошенькая и не в меру дерзкая. Последнее обстоятельство возбудило и поддерживало его интерес целые сутки – непростительно долго! – что само уже сулило начало большого романа, хотя граф и предпочитал ни к чему не обязывающий легкий флирт.
Он нашел ее утром в саду в окружении шумных подруг, но, к счастью, без госпожи, которая в эти часы предпочитала гулять в одиночестве. Робер тотчас присоединился к компании фрейлин, блистая галантностью и остроумием и тщетно стараясь обратить на себя благосклонное внимание Ирис. Красавица слушала его с равнодушно-снисходительным видом, лениво обмахиваясь веером, и всем своим поведением ясно давала понять, что ей нестерпимо скучно и только чувство приличия не позволяет сказать об этом вслух. Исчерпав запас каламбуров и потерпев фиаско, граф впервые усомнился в собственной неотразимости. Уязвленная гордость его взывала к отмщению. Отступить теперь было бы непростительной слабостью. И, собравшись с духом, он предпринял новую атаку на бастионы противника:
– Я слышал, Ее Высочество изволили назначить турнир. Идея великолепна. Боюсь только, нынче мало кто владеет этим старинным искусством.
– У вас, быть может, – храбро подхватила перчатку юная патриотка, сбросив маску невозмутимости. – А наши мужчины не разучились держаться в седле.
– Рад за них, – холодно улыбнулся Робер. – Значит, мне будет с кем сразиться.
– Сплющенный череп не подойдет к вашей шляпе, граф. Имейте это в виду, – молниеносно отпарировала Ирис.
– Одолжите мне пару колючек, красавица: я прикреплю их к копью вместо наконечника, – не растерялся он.
– Не советую пользоваться оружием, которым вы не владеете!
– Если позволите, я буду брать уроки у вас, – шутливо поклонился Робер.
– И не ошибетесь в выборе учителя! – хором заявили фрейлины, с любопытством следившие за ходом поединка. Потом многозначительно переглянулись и, подобрав пышные юбки, ушли в глубину сада, откуда долго еще доносился их смех.
Робер и Ирис остались вдвоем.
– Вы в самом деле примете участие в турнире? – прервав неловкую паузу, спросила девушка, и в словах ее не было больше насмешки.
– Только затем, чтобы сделать вас его королевой, – пылко ответил граф.
– Вы шутите, – она улыбнулась, польщенная.
– Никогда не был так серьезен. Здесь нет никого, достойнее вас!
– Вы забыли мою госпожу, – взгляд ее стал испытующим.
– Заслуга ее лишь в том, что она родилась принцессой, – сдержанно заметил Робер. – Но Королева здесь – только вы… Так назовите мне имя, которое станет девизом на моем щите!
– Ирис… Меня зовут Ирис, – потупив лукавый взор, прошептала девушка и упорхнула вслед за подругами, оставив графа одного – наслаждаться своим триумфом.
Впрочем, до полной победы было еще далеко.
* * *
Тем временем Эжен не находил себе места, терзаясь предательством брата и разлукой с ним. Измученный, после бессонной ночи, он старался держаться, будто ничего не случилось, но Элиана сразу заметила его состояние. Подошла после завтрака, мягко взяла за руку.
– Что с вами, мой рыцарь? Вы не заболели? – спросила, глядя в глаза с участием и тревогой. И он, не в силах нести эту боль дальше, прошептал со слезами в голосе:
– Робер признался, что говорил с вами, – сказал и опустил голову, словно был перед ней виноват.
Она все поняла.
– Не наказывайте его за это, – попросила горячо и искренне. – Ему казалось, что он поступает во благо.
– Не знаю, сумею ли я когда-нибудь простить, – в голосе короля звучало отчаяние, но был он благодарен судьбе за то, что она простила.
– Он ваш брат. А это сильнее любой обиды, – серьезно заметила девушка, и слова ее несли в себе утешение. Кажется, впервые в беседе с ним она оставила насмешливый тон.
– Он просил его отпустить, – Эжен жаловался ей, как ребенок, у которого отняли любимую игрушку.
– Но ведь это было вчера, – лукаво улыбнулась принцесса. – А сегодня граф сам не захочет уехать. Это я могу обещать…
– Поздравляю, моя дорогая, – вечером того же дня похвалила она наперсницу. – Робер у твоих ног. Говорят, он сам выбирал доспехи и велел выгравировать на щите одно знакомое имя, – и, смеясь над притворным ее смущением, добавила: – С таким девизом он будет сражаться, как лев! А там – поглядим…
* * *
В суете и приготовлениях к празднику прошли еще сутки. Эжен теперь старался думать только о предстоящем турнире, чтобы настроиться на победу. Но это не слишком ему удавалось. Помимо всего остального мучила догадка, что Элиана неспроста затеяла подобное развлечение. И вечером, после прогулки, провожая принцессу в ее покои, решился спросить прямо:
– Завтра турнир… Неужели исход поединка повлияет на ваше решение? – и покраснел, понимая, как глупо выглядит в ее глазах.
Но Элиана будто ждала подобного вопроса.
– Вы отлично знаете, что нет, – сказала серьезно. – Оно зависит только от чувств – моих и ваших.
– Вы все еще сомневаетесь во мне? – печально улыбнулся король.
– В себе гораздо больше, – тихо призналась девушка. – Вы не подумайте только, что я хочу вас помучить. Я в самом деле не знаю, подходим ли мы друг другу. Не будет ли это ошибкой – на всю жизнь…
– Элиана… – голос его дрогнул. – Я тоже не думал, что это серьезно. Все началось с игры, но жизнь вмешалась в нее, а мы не заметили, что это уже не игра… Я и сам лишь недавно понял, что судьба моя решилась в ту минуту, когда маленькая девочка пожалела пленного врага и встала между ним и своим отцом. Пленнику ничто не грозило, но она не знала об этом и заслонила его от казни, пытки, тюрьмы, – всех ужасов, нарисованных детским воображением, но от того не менее реальных – для нее. Великий дипломат, она не сознавала, что заключает мирный договор…
– Мирный, но не брачный, – мягко подчеркнула принцесса.
– Но разве вечный мир не может быть скреплен брачными узами?
– Может… Если других гарантий недостаточно, – казалось, она снова пытается все обратить в шутку.
Эжен принял вызов:
– Право же, я почти готов опять объявить войну, чтобы завоевать ваше сердце, – сказал с невеселой улыбкой и услышал в ответ:
– Не шутите так, Эжен. Война – не повод для шуток.
– Любовь тоже, моя принцесса, – грустно заметил король.
– Хорошо, – помолчав немного, тихо сказала девушка. – Я перебила вас – продолжайте. Вы говорили о той минуте, когда решилась ваша судьба…
– Я имел несчастье влюбиться в ребенка, который отвечал мне взаимностью. Но ребенок вырос и больше не любит меня, – печально закончил Эжен.
– А вы уверены в том, что все еще любите ту, что уже не ребенок? – неожиданно ласково спросила принцесса.
– Люблю… И тысячу раз готов повторить это! – рука Элианы как-то сама собой оказалась в его руке.
– Достаточно одного, если это правда, – слабо сопротивлялась она.
– Разве глаза мои лгут? Загляните в них… – голос короля снизился до страстного шепота, лицо приблизилось к самому лицу девушки.
– Боюсь утонуть, – прошептала она чуть слышно, оказавшись у той черты, когда поцелуй неизбежен, но не желая признать своего поражения. Губы их сомкнулись, но уже в следующее мгновение Элиана выскользнула из объятий короля.
– Завтра турнир, – сказала спокойно, искусно скрывая волнение, и с особым выражением добавила: – Постарайтесь его выиграть.
Восторженный и смущенный, Эжен понял, какая награда ждет победителя. Если, конечно, победителем станет он.
* * *
И настало утро. И затрубили герольды, возвещая о начале праздника. И рыцари в сверкающих латах съехались к месту турнира.
Арену устроили на поляне под стенами замка. Невысокие, за три дня сооруженные трибуны были заполнены до отказа. В центре, на почетных местах, сидели Бернар с дочерью. Элиана глаз не сводила с молодого короля, гарцующего прямо перед ними на вороном скакуне, и невольное ее волнение было заметно всякому.
Но вот закончен обмен приветствиями, брошен жребий, участники турнира разделились по двое, и «сражение» началось. Победитель первого поединка получал право на следующий, побежденный выбывал из борьбы. К концу дня должны были остаться сильнейшие, один из которых получит награду из рук принцессы и сможет выбрать королеву турнира.
…Никогда Эжен не чувствовал в себе такого азарта. Одного за другим выбивал он противников из седла. И хоть каждый поединок был труднее предыдущего, и усталость брала свое, он несся вперед неудержимо, как метеор, стиснув до боли зубы, яростно нанося удар турнирным копьем. Он знал, что глаза Элианы следят за каждым движением, и плащ превращался в крылья у него за спиной.
И вот осталась одна, последняя схватка. И король, взглянув на соперника, вздрогнул и обомлел. В пылу поединков, занятый собственными успехами, он потерял из виду Робера. И представить не мог, что тот, как и он сам, уверенно идет к победе.
– Ты сошел с ума! – гневно прошептал Эжен, воспользовавшись короткой передышкой, чтобы выразить брату свое возмущение. – Я не буду с тобой драться!
Но тот, казалось, ничуть не смутился и не выказал сожаления или раскаяния. Скорее, наоборот…
– Разве я хуже других? – криво усмехнулся граф. – Вы еще никому не отказывали в чести сразиться с вами, Ваше Величество, – он давно не обращался к Эжену столь официально. Даже во время последней ссоры.
– Не придуривайся! Ты все понимаешь… Я не подниму руки на брата, – оборвал его король.
– Но это всего лишь турнир, – нежданный соперник пожал плечами, строя из себя простака.
Эжен взглянул ему в глаза с плохо скрываемым бешенством.
– Всего лишь турнир, – мрачно повторил он. – Но победителем станет один, а второй вылетит из седла!
– Уж не боитесь ли вы, государь, упасть с коня в присутствии принцессы? – Робер сказал, как ударил, – резко, наотмашь, и сам поразился собственной дерзости.
– А как будешь выглядеть ты в глазах Ирис, когда шлепнешься на арену? – холодно заметил Эжен, скользнув взглядом по его щиту. Впервые он позволил себе отплатить нахалу той же монетой.
Граф побледнел от злости и унижения.
– Я уверен в победе и не уступлю ее никому! – воскликнул он, теряя самообладание. И услышал в ответ ровный, спокойный голос:
– Это будет поражением, Робер, – печально сказал король. – Проигравший не простит другому, кто бы он ни был. Мне жаль нашу дружбу, но боюсь, что сегодня ей в самом деле придет конец… Схватка не должна состояться! Одно из двух – или кто-то уступит, или мы возненавидим друг друга!
– Так уступите мне – первый и единственный раз! – с неожиданной страстью крикнул Робер. – Всю жизнь я уступал вам, брату и королю. Но сегодня мы равны на этой арене…
Эжен почувствовал, как кровь бросилась в голову.
– О чем ты просишь?! Как смеешь просить?! – сдавленным голосом вымолвил он. – Уступить тебе право выбрать королеву турнира? Ты же знаешь, как нужна мне эта победа!
– Значит, кто-то – это опять я, – горькая усмешка искривила губы графа. – Заносчивый фаворит, забывший свое место… Но нет, мой государь, надо мной вы теперь не властны. Вы можете приказать – и я уйду. Но что скажут зрители? Что подумает Элиана? Что вы испугались сражаться со мной!
– Довольно! Ни слова больше! Я буду драться и собью с тебя спесь! Но запомни, получше запомни, братец: с первым ударом копья мы станем врагами!
И, сказав так, ужаснулся своей ярости и тому, что они сейчас наговорили друг другу, как быстро забыли все доброе, связавшее их с детства – радости и тревоги, ссоры и примирения. Неужели он, Эжен, не может ему простить? Ведь не будь того признания, все было бы иначе…
– Иначе? – спросил он себя вслух и с горькой неизбежностью понял, какое принять решение.
* * *
Два всадника выехали на арену. Публика приготовилась к захватывающему зрелищу. Впрочем, в исходе поединка никто не сомневался. И тут, не дождавшись сигнала к его началу, один из соперников снял с себя шлем и поднял правую руку, призывая всех к вниманию. Эжен (а это был он) отыскал глазами Элиану, печально улыбнулся и… обратился к зрителям – уверенно и спокойно, повергнув их своей речью в глубокое изумление:
– Нас здесь двое – сильнейших. Мы друзья и братья. Но я король, а он – мой вассал. И если мы будем драться, и я одолею, вы решите, что он уступил, как подобает вассалу. А если одолеет он – осудите его за дерзость. Кто бы ни победил, это не будет победой. И потому я ухожу, признавая свое поражение. Граф Робер доказал сегодня, что достоин высшей награды. Пусть она по праву принадлежит ему.
Единый вздох вырвался у сотен людей – и все стихло. Тишина казалась неестественной. Все ждали, что скажет Бернар. Но король не произнес ни слова. Подумал только: «Каков мальчик! Счастлив, кто друга такого имеет. А ведь верная была победа! Граф уже выдохся, на одном нахальстве держался. Ну, да не мое это дело. Элиана затеяла, ей и решать…» И легонько подтолкнул ошеломленную подобной развязкой принцессу.
