Текст книги "У Вечной реки."

Автор книги: Елена Сенявская

Елена Сенявская
У ВЕЧНОЙ РЕКИ
Сборник

У ВЕЧНОЙ РЕКИ
Лирическая фантастика

Новелла первая
У ВЕЧНОЙ РЕКИ

 
Тает воск. Оплывает свеча.
На ресницы спускается сон.
На седой рукояти меча —
То ли пыль, то ли память времен.
 
 
То ли ветер стучится в окно,
То ли души ушедших во тьму.
И мелодий, забытых давно,
Не услышать уже никому.
 
 
Перед Вечностью жизнь коротка,
Но наступит полуночный час —
И к руке прикоснется рука
Сквозь века, разлучившие нас.
 
 
И природе самой вопреки,
На короткий, но сладостный миг,
Состоится у Вечной реки
Невозможная встреча двоих…
 

* * *

«Здравствуй, Ника, фантазерка неисправимая!

Все, что ты написала, слишком невероятно, чтобы можно было поверить. Красиво придумано – этого у тебя не отнять. Ну, не дуйся! Я же тебя знаю. Вечные твои сказки и романтические истории. Пора взрослеть, девочка. И где они нынче – принцы и рыцари?! Смотри, всю жизнь прождешь… Бери пример с меня. Ну, пока. Целую.

Ирина.»

* * *

Забравшись с ногами на диван и до подбородка кутаясь в одеяло, Ника всхлипывала от жалости к себе. Конечно, если парень пригласил в кино не тебя, а подругу, это еще не смертельно. И не стоит весь вечер смотреть на родителей так, словно они перед тобой виноваты. Но все равно обидно. И можно поплакать тайком в подушку…

Часы на стене пробили двенадцать. Мигнула и погасла лампа в ночнике. Стало темно.

– Тебе грустно? – незнакомый голос прозвучал совсем рядом и Ника едва не закричала, но всхлипывать перестала сразу.

– Не пугайся, сейчас будет светлее, – успокоил голос, и комната в самом деле осветилась мягким золотистым мерцанием зажженных свечей.

Ника сжалась, закусив губу: возле дивана присел на стул незнакомец. Серый вязанный свитер, узкие черные брюки – ничего необычного не было в этом его костюме, но сидел он как-то неловко, будто с чужого плеча. И глаза – темные, глубокие – поразили Нику.

– Кто вы? – не спросила, выдохнула она. – Что вам нужно?

Он улыбнулся – уголками губ:

– Я путник… Ты плакала – я услышал. От твоих слез потускнели звезды. Не плачь больше, – попросил с печальной серьезностью.

– Не буду, – согласилась она. И в распахнутых детских глазах теперь не было страха – одно изумление и ожидание чуда. – Кто ты? – повторила с мольбой и надеждой.

Он не ответил. Поднялся:

– Мне пора.

– Уходишь? Уже?! – голос Ники дрогнул.

– Я появляюсь в полночь и только на три минуты, – сказал виновато. – Ты позволишь прийти завтра?

Она кивнула. Он улыбнулся – снова одними губами. Прощальный жест рукой. Свечи погасли. Опять темнота. И сам собой зажегся ночник.

Ника сидела, зажмурившись, пытаясь понять, что это было – просто сон?!

* * *

Какой далекой и нелепой казалась теперь обида. И парень, выбравший подругу, – таким чужим. Стоит ли он слез, от которых «тускнеют звезды»?

Весь день лихорадочное возбуждение не покидало Нику. Она не знала, как убить время. После школы пошла в планетарий и, глядя на искусственное небо, гадала, с какой звезды явился таинственный гость.

Но вот наступил вечер, и она притихла, затаилась, как мышонок, в своей комнате, не отрывая глаз от циферблата. Смотрела на стрелки с тревогой и нетерпением. Ждала – и пугалась веры своей в невозможное. И вздрогнула, когда ударили часы. Зажмурилась невольно. А когда разлепила веки, он сидел рядом и смотрел на нее – будто издалека.

– Ты здесь, – прошептала, чтобы что-то сказать.

Он улыбнулся – немного мягче, чем раньше. Тихий свет замерцал в глубине зрачков.

– Скажи, откуда ты? – Ника опустила ресницы, смутившись под странным взглядом.

– Мой дом на другом берегу, – отвечал он.

– Мне кажется, я встречала тебя… Когда-то давно… Не помню… – она улыбнулась застенчиво.

Он кивнул:

– В иной жизни, быть может…

– Или в другом мире, – подхватила радостно. – Как ты нашел меня?

Он ответил не сразу.

– Долго искал, – он помолчал немного. – Против течения – трудный путь… Я должен идти.

– Так скоро, – шепнула Ника и глянула в темную глубину, будто в омут бросилась. – А завтра?..

– Да, – коротко ответил он.

Она не успела заметить миг, когда он исчез. И долго не засыпала, стараясь понять каждое слово, произнесенное им.

Пустым и тусклым делался мир, если ЕГО не было в нем. Полночь и три минуты… Она ждала их жадно, веря и не веря в происходящее. Это было, как наваждение. Как глоток вина…

* * *

– Здравствуй! – она шагнула навстречу первой. – Ты не устал в дороге?

– Нет, – он был серьезен. – Ведь ты ждала.

Ника засмеялась – тихо и радостно.

– Долгим ли был твой путь?

– Все относительно. И Вечность бывает мгновением, – отвечал он.

– Почему ты приходишь ко мне? – этот главный вопрос стоил Нике усилий. – Разве там, у вас, мало таких, как я?

– Ты одна, – сказал он. – Таких нет больше…

«Для меня ты одна во Вселенной», – говорили его глаза.

– Как мне называть тебя? – прошептала она, коснувшись его руки, – мягкой и теплой была ладонь.

– У меня много имен. Но нет в них меня…

– Я буду звать тебя Кин, – она и сама не знала, почему сказала так.

– Зови, – согласился он и улыбнулся, прощаясь: – Время…

Она кивнула печально. И снова – одна. Но еще ощущали пальцы тепло его руки.

«Кто ты? Откуда? Какой ты? И где искать тебя?..»

* * *

В субботу всем классом пошли в Пушкинский музей на выставку из Дрезденской галереи. Отстояли длинную очередь и разбрелись по залам, разглядывая шедевры великих мастеров. Красиво, но скучновато.

А Ника как застыла возле одной картины, так и смотрела, не отрываясь. Ван Дейк. «Портрет воина в латах с алой повязкой на руке». Она узнала ЕГО сразу. Взгляд, обращенный к ней, прожигал насквозь. Он смотрел из прошлого. И Ника поняла, на КАКОМ берегу его дом… Где ты, милый призрак? Вот почему казалась чужой его одежда. Не Млечный Путь лежит между ними, а Время – бездна, моста над которой нет… Но он нашел дорогу сюда. Значит, и Ника отыщет к нему дорогу.

* * *

Как смириться с тем, что его уже нет и прах истлел много веков назад? Кто же приходит к ней каждую полночь – сказать несколько слов, заглянуть в глаза?..

«Тепло, а не холод смерти хранит твоя рука. Разве могу я поверить в гибель твою?!» – думала Ника, а стрелки словно примерзли и не было конца ожиданию.

Но вот, наконец, он снова стоит перед ней.

– В жизни ты лучше, чем у Ван Дейка, – сказала тихо, вместо приветствия.

– В жизни все немного другие, – согласился он – спокойно, без удивления.

Она растерялась от этой невозмутимости. Взмолилась:

– Хоть что-нибудь объясни!

Он улыбнулся печально:

– Ты приснилась мне… Я поверил сну. Искал – и не находил. И тогда в полуночный час пришел к Вечной реке, и паромщик переправил меня…

– И ждет возвращения?!

– И торопит сердито. Опаздывать мне нельзя…

– Почему ты не можешь остаться? – Ника смотрела так, будто сейчас заплачет.

– Это чужой мир, – глухо выдавил он. – Но если я не вернусь, порвется звено в цепи. И ты исчезнешь в нем…

– Пусть! – шепнула она. – Не хочу, чтобы ты уходил…

Он коснулся губами ее щеки.

– Не хочу, чтобы ты исчезала…

Будто ветер задул свечу. Комната опустела. Ника смахнула слезы с ресниц. Он считает ее ребенком. И тайну свою даже ей не смеет открыть.

…Полночь и три минуты. И так каждую ночь… Где ты, Кин?!

* * *

И снова сидят они рядом, держась за руки.

– Ты не обиделась на меня вчера? – голос звучит виновато.

– Нет, что ты! – она улыбнулась. – Но как все это странно: не может быть, а есть. Какой смысл в наших встречах? Но без них не будет и нас…

Он опустил глаза.

– Мудрецы и безумцы – одинаково странные люди. Кто мы – безумцы или мудрецы? Ты знаешь, в чем мудрость и где безумие?

– Я знаю, что не хочу разлучаться с тобой. В этом безумном желании – вся моя мудрость, – ответила Ника, и он смутился.

– Пойми, что есть Вечность, которая сильнее нас! – воскликнул, будто просил о пощаде.

– Понимаю. И все же… – она замолчала. Но спросила неожиданно весело: – Ты был у меня в гостях, а я не была ни разу. Пустишь меня в свой мир? В свой старый сказочный замок?

Он кивнул, соглашаясь с внезапной легкостью:

– Завтра, как ударят часы – закрой глаза…

– Так просто? – удивленно промолвила Ника.

– Если в это поверить, – тихо добавил он.

* * *

Этой ночи она ждала с восторгом и нетерпением, не испытывая сомнений и ничуть не колеблясь. Она уже привыкла к чуду, и трезвые мысли были забыты.

И вот, наконец, полночь. Ника зажмурилась – и ничего не почувствовала. С обидой и недоумением открыла она глаза…

Пышный зал старинного замка ослепил ее множеством свечей. Кавалеры и дамы чопорно и надменно поглядывали с портретов. А в огромном зеркале увидела она девушку в белом воздушном платье, с жемчугом в волосах. И с трудом узнала себя в этой светской красавице.

Распахнулась дверь, и Кин возник на пороге – в сером бархатном камзоле, с локонами до плеч. И этот наряд не казался на нем маскарадным, как тот, другой, – в ином мире, таком далеком сейчас…

– Здравствуй, – голос его звучал гулко в пустом зале.

– Здесь красиво, – заметила Ника в ответ.

– Но холодно и тоскливо – без тебя, – возразил Кин, целуя ей руку. – Я тень в зеркалах. И никто обо мне не вспомнит, даже глядя на полотна Ван Дейка. «Портрет неизвестного». Стертое имя с надгробья…

– Мне нравится здесь! – с вызовом сказала она и заглянула ему в глаза.

Он улыбнулся – беспомощно и печально.

– Я хотел бы сказать: «Останься», но законы природы мне не подвластны…

– Так не может продолжаться вечно! – она задохнулась от слез и гнева. – Три минуты и ни секунды больше!.. Зачем же ты приходил?..

– Я не могу без тебя, – шепнул он.

Голова закружилась у Ники – поцелуй опьянил ее.

– Я тоже… – голос ее дрогнул. – Не гони меня…

– У нас еще полминуты, – грустно ответил он. И она очнулась – сон рассеялся.

– Неужели ничего нельзя изменить? – взмолилась, ломая пальцы. – И мы разлучены навеки? И никогда не будем вместе?! Не верю! Я люблю тебя…

Но закружилась звездная карусель, надвинулся сизый мрак…

…Ника стояла в своей комнате в пестром домашнем халатике, и поцелуй Кина горел на ее губах.

* * *

– Наблюдатель Z! Кто позволил вам использовать темпоральный переход во время паузы?! Немедленно сдайте вахту! За нарушение инструкции вы отстраняетесь от участия в эксперименте, – лицо заведующего лабораторией расплылось на экране пульта. Связь отключилась.

«Ну вот и все, малышка, – с горечью подумал Кин. – Я больше никогда тебя не увижу. Ты обо мне забудешь, поверишь, что все это было сном, что ты сама придумала наши встречи. А я не смогу даже проститься с тобой… Как жаль, что эта сказка так скоро кончилась…»

Он вышел из операторской. Зеркало в тяжелой бронзовой раме скрыло тайник в стене. И мрачная роскошь средневековья вновь окружила путника, заплутавшего во Времени.

«Сейчас пришлют смену, и я навсегда покину этот унылый дом. Вернусь в институт, в лабораторию. Получу „строгача“ за внеплановые „испытания“… А Ника так и не узнает, кто являлся к ней каждую полночь – на три минуты. Мы разминулись в Вечности и встретились лишь на миг. Прости меня, девочка. Я не хотел причинить тебе боль…»

* * *

На другую ночь он не пришел. Ника ждала напрасно. Давно минуло время назначенной встречи, а она все сидела, окаменев, и смотрела на циферблат – с отчаянием и страхом.

«Разлюбил? Бросил? Забыл? Или пал на дуэли, пронзенный шпагой? Семнадцатый век, век поэтов и мушкетеров, не выпустил тебя… Оборвалась тропинка над пропастью. Время не воротится вспять… Где ты, Кин? Как мне жить без тебя?..»

* * *

Кин шел по институту, на ходу кивая коллегам, поздравлявшим его с возвращением. Для теоретиков и стажеров историк-наблюдатель был чуть ли не героем, но администрация недолюбливала эту беспокойную братию, и, конечно, после целого ряда проступков рассчитывать на снисхождение не приходилось.

– Да, старик, в прошлом ты порядком наследил, – сочувственно обронил Грем, встретив его в коридоре. – Шеф бушует. Шутка ли – угодить на полотна гения! Как тебе удалось? Знал бы Ван Дейк, кого рисует… Ну, да ладно! Спишут «за давностью лет»… А вот что ты забыл в двадцатом веке, хотел бы я знать? Ведь это не твой профиль…

Не удостоив его ответом, Кин круто повернулся и проследовал в кабинет директора – «на ковер».

* * *

Ника обегала всю Москву, пока в одном из «Букинистов» не отыскала репродукцию «Воина в латах…». Теперь он стоял у нее на столе, в рамке под стеклом, и вызывал недоумение у мамы, вытиравшей в комнате пыль.

А Нике все чаще приходила в голову горькая мысль: «Да было ли все это? Начиталась на ночь фантастики – и вот результат…» А Кин смотрел на нее с портрета насмешливо и гордо. И казался теперь неприступно-чужим и далеким…

* * *

«Ника… Милая, доверчивая… О чем ты плакала тогда? Не знаю… Но я услышал твою боль и поспешил на зов – потому что печаль легла на сердце. Трудно казаться своим в чужом мире. Но быть чужим в своем – самая горькая участь. Что изменилось в нас? Мне неведомо, что чувствуешь ты без меня. Но моя жизнь опустела, если тебя в ней нет… А были только мгновения, улыбки, слова… И один поцелуй… Зачем я тебя не послушал?! Мы могли бы остаться там, вдвоем… Кто посмел бы судить нас? А теперь впереди одиночество. И нельзя ничего изменить… Или все-таки можно?..»

Кин откинулся в кресле, раздраженно поглядывая на серый экран пульта. Он позволил себе увлечься той, кого давно уже нет. Смешно, безрассудно… Но нет ее только здесь. А там, за этим экраном, она живет, дышит, ждет… И другие, забытые души. Может ли тот, кто там побывал, смотреть на них, как на прошлое? Жестокую шутку играет с людьми Время. И разум не в ладах с сердцем… Легко тебе, Ника. Ты шагнула вперед, не колеблясь, поверив, что призраки оживают. И не было страха в тебе… А как поступить ему, отягощенному знанием? Что выбрать – тебя или целый мир? Твоя любовь дорого стоит… Но стоит ли Кин этой любви?..

* * *

Дежурство кончилось. Сдав вахту, он слонялся по пустым коридорам института, надеясь все же проникнуть в заветную лабораторию. Но она для него теперь – запретная зона. Колодец Времени закрыт наглухо. Таким, как Кин, нарушителям порядка, нет туда дороги…

Убедившись, что все напрасно, он вышел на улицу и долго бродил по ночному парку под вечными звездами, которые светили когда-то Нике – точно так же, как ему сейчас. И было пусто и холодно на душе. И хотелось вернуться в тот давний мир, где не знали электронных чудес и наивные люди были счастливы в своем беззаботном невежестве… В глубине веков, вдали от космической эры, писали свои полотна Рубенс и Ван Дейк. И там осталась бессмертная тень Кина – на потемневшем от времени старом холсте. А он никогда не позировал великому живописцу, потому хотя бы, что никогда его не встречал…

Эта мысль мелькнула, как молния. И вспыхнула надежда, как свеча во мраке, и свет зажегся в глазах… И понял Кин, что не все потеряно, ибо в прошлом свершилось нечто, в чем он не принял пока участия, но что без него не могло бы свершиться. И он вернется туда, чтобы закончить то, что судьба определила ему. Иначе нарушится ход истории и человечество лишится шедевра, на котором запечатлен юноша, рожденный спустя века. Но чтобы портрет, созданный в семнадцатом веке, был написан и дошел до потомков, модель должна вернуться назад и встретить художника и заказать ему эту картину. Таков парадокс времени. Но спасибо ему за это – ибо он дарит последний, единственный шанс…

Голова закружилась и, забыв обо всем, Кин бросился домой, в библиотеку – искать альбом по искусству.

Как же раньше не замечал он эту странность, когда говорили ему о «Воине в латах…»? Похож, ну и ладно. Мало ли совпадений… Нравилось всех дурачить, гордясь неожиданным сходством. Даже когда начальство устроило разнос, ни в чем не признался и объяснительную писать не стал. И задумался только теперь, когда все для себя решил и выбрал – вопреки логике, наперекор судьбе…

* * *

Он листал книгу – торопливо, будто в ознобе. И вздрогнул, увидев себя. Бледность покрыла лицо – с соседней страницы глянули светлые глаза… Ника, чуть печальная, с просто убранными волосами, в мягком свете золотистых тонов… Знакомая – и чужая. В иной эпохе все мы немного другие… Тень жизни – в тяжелой раме. Тихое чудо, победившее время…

Дыхание замерло в груди Кина – не один, а два портрета, созданные одной кистью. Это ли не подтверждение тому, что возвращение будет успешным, что он встретит свою Нику и «похитит» ее, чтобы больше не разлучаться!

* * *

А Ника в тоске и отчаянии писала письмо подруге. С кем еще могла она поделиться своим оборвавшимся сном, несбывшимся чудом? Мама ей не поверит и будет права. Отец просто не станет слушать «девчоночьи бредни». А Ирина… Она старше всего на два года, но успела выйти замуж и уехать в дальний гарнизон со своим лейтенантом. Почти на край света… Неужели и она не поймет? Тогда и сама Ника должна убедить себя, что не было ничего, кроме грез… Ничего! Иначе как жить дальше?!

Накинув пальто, она вышла на улицу, бросила конверт в почтовый ящик и вернулась домой – в двухкомнатную квартиру на седьмом этаже. Поужинала вместе с родителями, подготовилась к контрольной по физике. В половине десятого включила телевизор. Но вот фильм кончился и Ника ушла к себе, в маленькую комнату со старинными часами, где никто не мешал ей грустить в одиночестве, беззвучно глотая слезы, от которых «тускнеют звезды».

Пора было укладываться спать. Стрелки дрогнули, приближаясь к двенадцати. Маятник качнулся и замер на какую-то долю мгновения.

…Горячая рука Кина сжала ее ладонь.

– Я за тобой… – голос его прерывался. Серебристый комбинезон был порван в нескольких местах.

– Я готова, – выдохнула она, не успев ни обрадоваться, ни испугаться.

– Подумай, – выдавил он глухо. – Это навсегда. Возврата не будет. Я заблокирую колодец Времени и мы останемся там…

– И нас никогда не найдут, – прошептала Ника, впервые поняв, ОТКУДА явился Кин и КУДА он ее зовет. – А здесь нам нельзя? – подняла на него глаза с мольбой и надеждой.

Он качнул головой – отчаянно и виновато.

– И даже с моими проститься? – в ее голосе была безнадежность.

Он не ответил, закрыв лицо ладонью. Ника тихо заплакала, уткнувшись ему в плечо…

Часы бесстрастно отсчитывали отпущенные мгновения. Полночь и три минуты…

* * *

Комната опустела. На столе, раскрытый на середине, лежал альбом репродукций Ван Дейка. Листок бумаги был вложен между страниц:

«Милые! Простите… Прощайте… Не надо искать. В то, что со мной случилось, никто не поверит. Эта книга – на память вам. Она все объяснит. Вы должны понять! Так хочется быть счастливой. И победить время, которое против нас…»

Последний, странный подарок.

Год издания поразил родителей не меньше, чем бегство дочери. Так же, как и время написания картины, с которой смотрела на них Ника, – нежно и грустно, сквозь века…

Но тайна осталась тайной. И милиция сбилась с ног, разыскивая пропавшую девочку. Какой же нормальный человек поверит в то, во что нельзя поверить?!

* * *

«Здравствуй, Ника, фантазерка неисправимая…», – Ирина писала письмо, еще не зная о загадочном исчезновении девятиклассницы Ники Амелиной.

Новелла вторая
ДЕМОН

 
Где ты, Демон? Приди, отзовись,
Унеси от постылого света
В лучезарную звездную высь,
Где блуждают мечты и кометы…
 
 
Что мне Ангел у нас на пути
И ревнивого Бога проклятья?!
За минувшую робость прости
И прими в ледяные объятья…
 
 
Я смятенную душу мою
Принесу тебе в качестве дара…
Без тебя задыхаюсь в Раю!
Где ты, Демон? Я тоже – Тамара…
 

* * *

«Дельфин» возвращался. Путь был долог, но все тяготы и усталость отступали теперь перед одной мыслью: «Впереди – дом, Земля…» И каждые сутки вахты – приближение к ней, предчувствие и ожидание встречи.

* * *

В тот день, как обычно, в рубке управления дежурил один Капитан. Экраны приборов привычно и мягко светились. Зеленая лампа над пультом убеждала в исправности всех систем корабля. Экипаж спал, погруженный в анабиоз, и Главный Кибермозг настойчиво советовал Капитану последовать примеру остальных: обратный маршрут был застрахован от всяких неожиданностей, и машины вполне могли обойтись без людей. В случае неординарной ситуации весь экипаж будет немедленно поднят по тревоге – с гарантией мгновенного пробуждения. Но «старый космический волк» предпочитал вести звездолет сам. И такое недоверие, несомненно, обидело бы Кибермозг, – если бы он умел обижаться. Упрямство Капитана было, по меньшей мере, необосновано. Унылое однообразие полета выматывало куда сильнее, чем полная риска и ежесекундного напряжения разведка дальних планет. Поэтому пилотирование корабля в знакомой зоне полностью перекладывалось на автоматику. Но Капитан был верен себе. И хотя слыл он в Звездном Флоте личностью легендарной, многие посмеивались над его чудачеством. «Самый безотказный механизм в Галактике» – называли его в шутку стажеры. А он всерьез «отрабатывал» свое свинцовое прозвище, менее всего заботясь о том, что еще станут о нем болтать…

И сегодня он не ждал от Зоны сюрпризов. Просто привык все делать сам и выполнял любую работу спокойно, обыденно, без раздражения и недовольства, считая себя ответственным за точность и слаженность каждого винтика на корабле. И был, пожалуй, раздосадован, когда на одном из экранов пульта внезапно обозначилось неясное пятно. Оно двигалось справа по борту звездолета в одном с ним направлении. Случайный метеорит? Обломок астероида?.. Не дожидаясь команды, Кибермозг включил защитное поле и начал сближение с объектом.

Расстояние сокращалось с поразительной быстротой. И вот, наконец, оставив в покое экраны, Капитан приник к иллюминатору.

…В полусотне метрах от корабля медленно плыла прозрачная вытянутая капсула, внутри которой отчетливо различались контуры человеческого тела.

Капитан невольно зажмурился, не веря глазам. Что это? Спасательный аппарат? А может быть, саркофаг неведомого скитальца?.. Он растерялся. Встреча оказалась слишком неожиданной даже для него, у которого вся жизнь прошла в Космосе. А может, именно для него, за долгие годы успевшего растерять веру в возможность чуда?..

Разбуженный по тревоге экипаж в полном составе столпился в дверях рубки, спросонок еще не успев разобраться в происходящем. Впрочем, и «вечно бодрствующий» Капитан не сразу оправился от шока. Решения принимал Кибермозг, в сложной обстановке не терявший «присутствие духа»: подцепленная металлическими захватами, капсула была втянута внутрь корабля и помещена в свободную камеру грузового отсека.

Впервые в истории космонавтики на борт звездолета был принят Чужак. Земляне стояли на пороге Контакта.

* * *

Тело незнакомца казалось впаянным в кусок стекла. Сквозь прозрачную оболочку капсулы обступившие ее люди во всех деталях могли рассмотреть лицо и костюм Чужака: матово-черный комбинезон, плотно обтягивающий мускулистую фигуру, волнистые волосы над высоким лбом, черты тонкие, как у античной статуи, скорбная складка у рта, под глазами – длинные тени ресниц… Он был даже красив, хотя и весьма далек от классических канонов, к каким привыкли земляне. И казался совсем юным, но возраст его никто не решался определить.

Капитан вглядывался в это лицо в надежде уловить хоть какие-то признаки жизни, но ледяная его неподвижность дыханием не тревожилась. Жив ли он? Или судьба свела экипаж «Дельфина» с его «последним приютом»? У каждого народа – свой погребальный обряд. Среди звезд – и такой возможен. Но как узнать, какая догадка верна? Как спасти, если теплится жизнь, и не осквернить прах, если помощь бессильна?.. Это тупик – потому еще, что вскрыть капсулу слишком опасно – для людей и самого чужака, – если он, конечно, не мертв. Состав воздуха, температура, бактерии… Да мало ли чем могут различаться их условия жизни, даже при всем сходстве обитателей двух миров!

Эти мысли мучили не одного Капитана. Но никто из стоявших рядом не замечал, что поверхность капсулы становится все тоньше, испаряется слой за слоем, как таящий на солнце кусок льда. И только Тамара, биолог и единственная женщина на корабле, тихо вскрикнула. Тогда это увидели все. И оцепенели.

Врач опомнился первым.

– Немедленно покинуть отсек! – хрипло выдохнул он, а сам, не двигаясь с места, смотрел на освобождающееся из прозрачного «кокона» тело.

Никто не шевельнулся. Потребовался новый окрик, чтобы люди нехотя потянулись к выходу. Возможная опасность никого не пугала. Каждый пришел к логичному выводу: капсула «тает», потому что попала в условия, пригодные для жизни незнакомца. Следовательно, все параметры совпадают. Риск становится минимальным. А кого он остановит, если речь идет о Контакте?!

Двери сомкнулись. В камере остались трое: Врач, Капитан и Биолог. Заметив, что командир не выказывает намерений удалиться, Врач прошипел раздраженно:

– Уходите! Обойдемся без вас! – но ответа не получил.

«Старик» проглотил дерзость молча. Может быть, просто не заметил ее. Конечно, медицина не по его части, но если Чужак очнется, он обязан быть рядом. И никуда отсюда не уйдет, хотя понимает, чему злятся корабельные «эскулапы». Он и сам не терпит вмешательств в чужие дела. Но сегодня – случай особый, приходится отступить от правил.

Капсула, наконец, растворилась, не оставив даже следов недавнего существования. Распростертое тело Гостя лежало теперь на плитах грузового отсека. Тамара первой коснулась его руки, чуткие пальцы уловили биение пульса.

– Жив… – голос сорвался до шепота. – Нужно перенести в медблок… Скорее! – она почти закричала.

И Капитан, подчиняясь невольно отчаянному «приказу», не мог оторвать взгляд от ее вспыхнувшего лица. И когда, пыхтя и отдуваясь, они несли Чужака по длинным коридорам «Дельфина» (сгоряча не догадались позвать на помощь ребят), губы Тамары дрожали – вот-вот заплачет. Первый рейс. Девчонка, пацанка… Двадцать два – не семьдесят пять. Кто осудит, что сдали нервы? Но держится молодцом. И обидишь смертельно, если прикажешь уйти. Да и зачем приказывать? Кибермозг не заменит заботливых женских рук…

* * *

Едва двери медицинского отсека закрылись за их спиной и Чужак был уложен на госпитальную койку, Капитан и его спутники задумались над вопросом, который до сих пор не приходил им в голову: «Как быть дальше?» Гость жив, но следует ли ждать, пока он проснется сам, или попытаться разбудить его? И какие неожиданности ждут экипаж «Дельфина» после его пробуждения? Ситуация непредсказуемая для простой человеческой логики. А им придется столкнуться с логикой нечеловеческой… Хочется верить, что он такой, как они сами. А в глубине души ждешь необычного, хотя не желаешь признаться себе в этом…

– Док, Капитан… Вам пока лучше уйти. Я подежурю здесь, – решительно сказала Тамара, выводя товарищей из минутного замешательства.

– Ты не можешь остаться одна! – вырвалась у Врача невольная фраза.

Девушка чуть улыбнулась побелевшими губами.

– Вы тоже боитесь нашего Гостя, Капитан? – спросила не без иронии, хотя при всем своем бесстрашии чувствовала сильный озноб.

«Старик» не ответил. Тамара ставила его в тупик. Конечно, на корабле безопасность каждого контролирует Кибермозг, и даже, если… Впрочем, к черту глупые мысли! И все-таки оставить девчонку один на один с Чужаком как-то не по-мужски. Но и сидеть всем вместе возле его койки – бессмысленно и нелепо. В этом она права: ждать, возможно, придется долго. Нужно назначить дежурство. По очереди. А когда он придет в сознание, немедленно собрать весь экипаж.

– Ладно, – коротко сказал Капитан. – Тамара дежурит первой. Через два часа тебя сменит Док.

– Подключи хотя бы приборы, – хмуро посоветовал Врач. – Нужно же знать, в каком он состоянии…

– Не стоит вторгаться в область, о которой понятия не имеем. Как бы не повредить, – мягко возразила она.

– Бездействие еще никого не спасало, – сквозь зубы заметил Док.

– Зачем прикрывать заботой чрезмерное любопытство? – отпарировала Тамара. – Ты похож на ребенка, который разбирает игрушку, чтобы понять, как она устроена. Сумеешь ли собрать? – и шепнула миролюбиво, заметив, что Врач побледнел от ярости: – Не сердись! Он просто спит и должен проснуться сам, не потревоженный нашим вмешательством. Если с ним станет неладно, я почувствую. И приму меры. Тебя позову… Но сейчас все в норме!

– Как же, у нее интуиция!.. – проворчал Док, неохотно выходя из бокса и направляясь в кают-компанию.

Капитан немного задержался.

– Смотри, дочка, без фокусов! Когда очнется, сразу же дай знать. Контакт – это не шутка. И… поосторожнее, – он нахмурился: оставлять ее не хотелось.

– Не волнуйтесь, Капитан. Я думаю, мы поладим, – озорной огонек блеснул в глазах.

Со смутной тревогой и настороженностью «старик» скрылся за дверью.

* * *

Экипаж ждал в кают-компании. Когда возбуждение немного улеглось, Капитан взял слово.

– Ну что ж, – тихо начал он. – Нам выпала редкая удача. Это – Контакт. И мы – первые. Но я не знаю, как поступить…

– Не понимаю вопроса, командир, – перебил Старший Навигатор. – О чем здесь думать? Он проснется – и все решится само собой.

– Я не об этом, – поморщился Капитан. – Вероятно, корабль Чужака погиб. Мы подобрали его и теперь должны помочь вернуться домой. Но не можем менять курс – горючего хватит лишь до Земли.

– У нас нет выбора, – пожал плечами Штурман. – Он отправится с нами на Землю, а там создадут новую экспедицию.

– На это уйдут годы, – хмуро заметил Врач. – А пока он останется пленником – сначала на «Дельфине», затем – на Земле.

– Гостем, – поправил его Штурман. – Не надо усложнять.

– Упрощать тоже не следует, – отрезал Док. – Гость, который не может покинуть радушного хозяина, – пленник. Одиночество всегда угнетает. Он был и останется чужим среди нас…

– Ты можешь что-нибудь предложить? – спросил Капитан, жестом остановив уже готовое прорваться у людей раздражение.

– Ничего, – Врач усмехнулся с горечью. – Мы лишены возможности выбирать. Где бы ни была его планета, запас горючего слишком мал. Изменив маршрут, мы потеряем надежду на возвращение и ничего не добьемся. Станем «блуждающими звездами»…

– Тогда о чем мы все говорим? – тихо заметил Пилот. – Не лучше ли подождать, пока Контакт состоится? Ведь мы ничего не знаем о НЕМ.

А про себя подумал, что Врач прав. Какую тоску и боль должен испытать незнакомец, очнувшись на чужом корабле и осознав, что остался один. Навсегда. Потому что на возвращение не хватит жизни. И никто не сумеет помочь – ведь люди не научились еще побеждать Время. У Вселенной – свои законы…

* * *

Тамара всматривалась в бледное лицо спящего и ловила себя на странной мысли, – что все это уже было когда-то и она видела эти выразительные черты. Хотелось провести ладонью по мягким темным кудрям, заглянуть в глаза – какого они цвета?.. Но глаза были закрыты, а коснуться волос Гостя она не посмела. Так и сидела, пока не истекли положенные часы дежурства. А потом пришел Врач, и она отправилась в свою каюту, не без сожаления покинув пост.