Текст книги "У Вечной реки."
Автор книги: Елена Сенявская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
Что мог он ответить влюбленной девочке? Какими словами утешить? Ему было смешно и грустно, и так не хотелось огорчать маленькую принцессу… И он сказал первое, что пришло в голову. Сказал, чтобы тут же пожалеть об этом, – потому что произнесенное в шутку было принято ею всерьез:
– Пройдет пять лет, и я вернусь за тобой. Ты выйдешь навстречу в белом платье, с жемчугом в волосах. И я скажу тебе: «Здравствуй, моя королева!»
– Это правда? – голос Элианы зазвенел от счастливого смеха, тонкие руки обвили шею Эжена, она ткнулась ему в щеку горячими сухими губами.
Сердечко принцессы колотилось совсем рядом, и юноша понял, что неосторожным словом связал себя по рукам и ногам. Но теперь он не мог от него отказаться. А девочка щебетала, забыв о недавних слезах:
– Я буду ждать тебя! Очень!.. Пять лет – ведь это не слишком долго?
– Нет, конечно… Просто ты вырастешь – через пять лет, – негромко ответил Эжен, не зная, куда деваться от стыда: ну не считать же ему, в самом деле, себя ее женихом! Оставалась одна надежда: быть может, за это время девочка все забудет. – Знаешь, что, – смущенно пробормотал он. – Пусть это будет наша с тобой тайна. Не рассказывай о ней никому…
– Хорошо! – легко согласилась Элиана, и король вздохнул с облегчением: по крайней мере, никто ни о чем не узнает.
– Поздно уже, – ласково сказал он. – Моей принцессе пора спать. Няня, наверное, давно обыскала весь замок, – и, не слушая возражений, понес ее на руках к дому, с трепетом думая о том, как бы не столкнуться в дверях с Бернаром.
* * *
Но едва он успел дойти до покоев принцессы и передать ее в распоряжение изумленных камеристок, как мрачного вида слуга поспешил уведомить пленника о том, что король желает немедленно его видеть. Эжен вздохнул и безропотно вошел в соседнюю дверь, которая услужливо распахнулась перед ним.
Бернар, загадочно улыбаясь, поднялся ему навстречу.
– Зачем вы оставили себя без ужина? – спросил по-отечески мягко, глядя в невеселое лицо юноши. – Перед дорогой нужно набраться сил.
– Я… не понимаю вас… Ваше Величество, – растерянно прошептал пленник, губы его дрогнули. Он боялся поверить своей невероятной догадке, но слова Бернара рассеяли все сомнения:
– Вы свободны, Эжен. И завтра на рассвете можете отправиться в путь. Надеюсь, это известие прибавит вам аппетита, – заметил он добродушно, а юноша почувствовал, как перехватило дыхание. Внезапная радость лишила его дара речи. Немалых усилий стоило справиться с волнением.
– Благодарю вас, – вымолвил он, наконец, опуская глаза. – Я не смел надеяться на это…
– Пустое, – тихо сказал Бернар. – Давайте забудем о нашей ссоре и расстанемся добрыми соседями. Если вам вздумается навестить мой замок, всегда буду рад гостю… А теперь отправляйтесь спать. Я распоряжусь, чтобы утром все было готово к отъезду.
…Когда Эжен, с трудом сдерживая переполнявшую его радость, уже вышел из кабинета, торопясь поделиться с братом счастливой вестью, ему подумалось невольно, что Элиана еще ничего не знает, и едва ли завтра ее разбудят так рано, чтобы он мог с ней проститься. И почувствовал неловкость от того, что радуется своему освобождению, потому что представил вдруг, как она будет плакать… Но тотчас он заглушил в себе нелепые мысли, понимая, сколь наивны и неуместны показались бы они Роберу, если бы граф о них догадался. Услышать в такую минуту его насмешки Эжен не хотел. Зачем портить друг другу праздник, которого так ждали?! И он спрятал на самое дно души свое смятение, в котором никому не желал признаться.
* * *
Светало. Робер спал прямо в кресле, уронив голову на грудь. Он заснул за разговором у постели своего короля, а сам Эжен так и не сомкнул глаз за всю эту длинную ночь.
Замок медленно просыпался. Слышались шаги слуг, снующих по коридорам. Юноша поднялся. Тихо, стараясь не разбудить друга, подошел к окну. Утро обещало быть пасмурным… Одевшись и кое-как приведя себя в порядок, Эжен вышел из комнаты и неслышно прикрыл за собой дверь.
Перед покоями принцессы остановился в нерешительности: что могут подумать, если застанут его там? Не следует ли спросить позволения у Бернара? Едва ли Элиана одна у себя в спальне. Няня, конечно же, рядом… Он представил себе лицо спящей девочки и улыбнулся с горькой нежностью: «Хотел попрощаться, да, видно, не судьба…»
С теми же предосторожностями он вернулся обратно и уже без лишней щепетильности растолкал графа, который вылез из кресла, зевая и сладко потягиваясь.
Вскоре появился слуга с докладом, что король Бернар уже встал и ждет обоих к завтраку: путь неблизкий, и он не может отпустить своих гостей голодными.
И Эжен, спускаясь вместе с другом в обеденную залу, подумал с грустью, что для Робера каждая минута отсрочки так же невыносима, как для него мучительно сознавать, что время отъезда приближается с неумолимой быстротой.
* * *
Бернар встретил юношей, приветливо улыбаясь, наполнил вином кубок и поднял его со словами, достойными его ума и такта:
– Мы расстаемся сегодня, но не думаю, чтобы это вас огорчало. За разлуку не принято пить… Я хочу выпить за встречу – за ту, которая будет совсем не такой, как первая. И тогда в минуту прощания мы все пожалеем о том, что приходится расставаться. За то, чтобы мы встречались только за этим столом! – и он залпом осушил свой бокал, полный до краев.
Смеясь, Эжен последовал его примеру. И только граф хмуро смотрел в сторону, не притрагиваясь к вину. Это не могло укрыться от пытливого взора короля. Он нахмурился, но морщины его тотчас разгладились и уже не указывали на то, что он сердится.
– Выпейте, граф, в знак примирения, – предложил миролюбиво и добавил, глядя юнцу прямо в глаза: – Уймите свою гордыню…
– Выпей, Робер, – с тревогой в голосе сказал юный король. – Не приказываю, но прошу. Не врагом ты должен уйти из этого дома!
– Повинуюсь, мой государь, – сдержанно ответил молочный брат и поднес кубок к губам, глядя на Бернара так же пристально, как тот только что смотрел на него: – Врагом не буду, но другом быть не обещаю.
– Спасибо и на том, – усмехнулся король. – Быть может, со временем мы добьемся от вас большего.
И как гостеприимный хозяин принялся потчевать гостей изысканными яствами, от которых, вопреки мрачному своему настроению, не отказался и граф Робер.
Но вот закончена совместная трапеза, и оседланные кони ждут у ворот, и настало время проститься. Все уже сказано, и больше тянуть нельзя, а Эжен все медлит, словно ждет кого-то, и смотрит на окна замка. И любопытные слуги переглядываются между собой…
Но догадался обо всем Бернар и улыбнулся понимающе-мудро. И предложил в последний раз прогуляться по саду. В одиночестве. Робер пока подождет.
«Господи, какой он еще ребенок! И полюбил ребенка,» – подумал с неожиданной грустью и, не доверяя никому деликатную миссию, сам поднялся в комнаты дочери – разбудить ее и сказать, что Эжен уезжает.
* * *
А Эжен ждал у фонтана, благодарный отцу Элианы за эту последнюю милость. И клятвы, которые еще вчера казались ему ребячеством, сегодня обрели новый смысл. И когда за спиной зашуршали складки платья, он оглянулся не без волнения. И милое заплаканное личико прижалось к его груди.
– Уезжаешь… Так скоро! Я буду скучать без тебя… Нагнись, – попросила она сквозь слезы, и Эжен послушно опустился на одно колено, – со стороны это выглядело трогательно и, пожалуй, немного забавно. А Элиана уже одевала ему на шею тонкую цепочку с изящным золотым медальоном. – Это на память. Чтобы ты не забыл, – сказала, будто прочла его недавние мысли и упрекнула за них.
Эжен долго смотрел в доверчивые светлые глаза, хотел поцеловать, как раньше, пушистую головку, но не посмел, только пригладил ладонью золотистые пряди и, сняв со своей руки тяжелое кольцо с вензелем, надел его на худенький пальчик девочки.
– До свидания, моя принцесса, – тихо вымолвил он и поцеловал ей руку почтительно и серьезно.
– До свидания, мой рыцарь, – печально и строго откликнулась Элиана, но стойкости ее хватило ненадолго: слезы опять покатились из глаз.
И Эжен понял, что если не уйдет отсюда немедленно, то уже не уйдет никогда. Он порывисто поднялся и, не оглядываясь, побежал туда, где ждал верный Робер, мысли которого о своем короле в тот момент вряд ли можно было назвать верноподданническими. Впрочем, и его можно понять…
Наконец, массивные ворота открылись, подъемный мост с грохотом опустился, два всадника выехали из замка и понеслись во весь дух, опьяненные ветром свободы. Только проскакав несколько миль и порядком уморив лошадей, они сбавили аллюр, а потом и вовсе пустили коней шагом. До границы было еще далеко, а до замка Эжена – подавно, но юноши чувствовали себя так, будто их дом совсем рядом, за ближайшим поворотом дороги. Они не были больше пленниками, и голова приятно кружилась – то ли от радости, то ли от выпитого вина.
Ехали рядом, молча. Граф чуть впереди. Эжен сперва любовался окрестностями, потом скользнул случайным взглядом по медальону, который забыл спрятать под камзол, и стал с интересом его разглядывать. Но причудливый узор на крышке не долго его занимал. То, что он увидел внутри, поразило юношу куда сильнее: с миниатюрного портрета, как живая, смотрела Элиана, и, кажется, именно теперь он понял, как далеко зашел. Наверное, он изменился в лице, потому что Робер, оглянувшись, спросил удивленно:
– Что с вами, мой государь?
– Кажется, я сделал большую глупость, – со смущенной улыбкой признался Эжен.
– Какую? – тревога метнулась в глазах графа, он резко осадил своего скакуна.
– Я обручился, – просто ответил ему король и засмеялся – быть может, над ошеломленным Робером, а скорее всего – над самим собой.
Он пришпорил коня и ускакал далеко вперед, предоставив брату возможность выразить свое мнение вслух без свидетелей, но граф сокрушался в основном про себя, и только хмурый вид выдавал его горькие мысли.
* * *
А Бернар в это время смотрел на массивный перстень с печатью, который был слишком велик принцессе, и потому она надела его на шею, как талисман, пропустив в отверстие ленту. Он ни о чем не спрашивал дочь, делая вид, что ничего не заметил, и только тихая улыбка блуждала по губам короля.
«Дети, совсем дети,» – шептал он и думал о том, что скоро они вырастут…
Песнь вторая
И они выросли…
Как розовый бутон, расцвела проказница Элиана, и королевский двор не мог надивиться волшебному превращению. Нельзя сказать, что стала она красавицей, но каждое ее движение было само изящество, мягкой улыбкой светилось лицо, глаза сияли мерцающим ясным светом, – словом, она пленяла всех тем обаянием, которое стоит иной красоты. Рыцари и вельможи влюблялись в нее без памяти. А принцесса забавлялась этим, как дитя или несносная кокетка. Но не была ни тем, ни другим. Странный цветок распустился в саду Бернара – невероятная смесь мечтательности и трезвого ума, пылкости и умения владеть собой. Любой ее поступок был непредсказуем, любая мысль – достойна мудреца. Она была обворожительна и непостижима, как вечно манящая тайна. И при этом удивительно постоянна в своих симпатиях.
Детская привязанность к пленнику приобрела со временем оттенок романтический, и повзрослевшая принцесса уже и сама не знала, что было с ней на самом деле, а что она придумала однажды и искренне поверила в это. Она представляла Эжена героем и всерьез считала своим женихом. Но если пять лет назад ее чувства ни для кого не являлись секретом, то теперь о них не догадывался даже ее отец: Элиана научилась быть осмотрительной. Время от времени при дворе узнавали новости из соседнего королевства. Но, какие бы вести не доходили до ушей принцессы, она была непроницаема. Хотя сообщения эти, особенно за последний год, не слишком ее радовали.
Не снискав воинской славы, Эжен избрал себе новое поприще и вскоре добился довольно сомнительной, но льстившей мужскому самолюбию репутации Дон Жуана. Граф Робер, без содействия которого не обходилась ни одна интрижка, мог гордиться успехами своего «ученика». Он надеялся, что бурные похождения выбьют из головы короля давнюю блажь, и к назначенному сроку государь не вспомнит о своем обещании вернуться в замок Бернара.
И в самом деле, за эти пять лет Эжен ни разу не произнес вслух имени Элианы, а медальон мирно лежал на дне шкатулки, ключ от которой король всегда носил при себе и в которую никогда не заглядывал. Кажется, Робер мог быть спокоен: государь образумился и жениться на дочери бывшего врага не собирался. У него появились другие интересы, и изящные танцовщицы не могли пожаловаться на отсутствие внимания к своим достоинствам со стороны молодого короля. Впрочем, если бы все было так просто…
* * *
Эжен скучал. В последние дни это случалось все чаще. От этой болезни не было лекарств, не помогали привычные развлечения. Балы он переносил с трудом, пирушки ему опротивели, он предпочитал общество цыганок и актрис, вызывая досаду придворных дам, которые были не прочь поменяться с ними ролями.
Вот и теперь на коленях у короля сидела кудрявая Эрмилла и теребила золотую цепочку, видневшуюся сквозь расстегнутый ворот его камзола. А он то ли дремал, то ли просто задумался, равнодушный к ее ласкам.
– Что это за ключ вы прячете на груди? – кокетничая, спросила она, чтобы обратить, наконец, на себя его внимание.
– Ключ? – очнувшись, рассеянно переспросил Эжен, но тотчас глаза его оживились. – Он от моего сердца, – сказал серьезно, и легкая тень скользнула по бледному лицу.
– Отоприте! Я хочу в него заглянуть! – капризно воскликнула девица, бесцеремонная, как все женщины ее круга.
– Ну что ж, пожалуй, пора, – помолчав, негромко отозвался король. – Подай шкатулку, – кивнул он на ларец красного дерева, одиноко стоявший на столике у стены.
Танцовщица проворно соскочила с его колен и метнулась к шкатулке. И вот она уже в руках короля, и изящный ключик дважды повернулся в замке. На дне, под стопкой каких-то бумаг тускло блестел медальон.
– Кто эта девочка? Какая хорошенькая… – нараспев спросила Эрмилла, заглядывая ему через плечо.
Эжен молчал, не отрывая глаз от миниатюрного портрета. Лицо его было мрачно.
– Кто это? – несмело повторила танцовщица: она никогда не видела короля таким отрешенным.
– Моя невеста, – наконец ответил он и, холодно отстранив куртизанку, поднялся. Ничто в нем больше не напоминало скучающего повесу. – Возьми! – бросил повелительно, и тяжелый кошель упал к ее ногам. – Забудь о том, что видела. Уходи…
Схватив деньги, Эрмилла бесшумно выскользнула за дверь. Опыт подсказывал, что ее услуги сегодня не потребуются.
* * *
Какое-то время Эжен стоял неподвижно, глядя куда-то в пустоту. Наконец он вздохнул – глубоко и вроде бы с облегчением, словно на что-то решился. Спрятал медальон на груди и громко позвал слугу. Тот, как призрак, тотчас возник на пороге.
– Графа ко мне, – даже не повернув головы, приказал Эжен. В словах его звучали металлические нотки.
Через пару минут в покои вошел Робер – веселый и благодушный, в новом роскошном камзоле: с некоторых пор он слыл первым щеголем в королевстве.
– Ты звал меня, государь? – спросил с улыбкой, не подозревая, какие тучи нависли над ним.
– Собирайся, мы едем, – не ответив на приветствие, сухо велел Эжен тоном, не терпящим возражений.
– Далеко ли, осмелюсь спросить? – в голосе графа послышалось удивление: обычно их вечерние прогулки обходились без подобных вступлений. Резкий тон короля заставил насторожиться.
– Куда тебе не хотелось бы, – снизошел до ответа молочный брат и усмехнулся не без злорадства: в последнее время Робер возомнил о себе лишнее, пора отрезвить гордеца – влияние его небезгранично.
– Ааа… – сразу поскучнев, протянул понятливый граф. – Значит, все-таки… – и не договорил, закусив до крови губу: такого поворота событий он, признаться, не ожидал.
– Никто не посмеет упрекнуть, что я не сдержал слова! – резко оборвал его король.
И Робер понял, что возражать не имеет смысла. Но выдохнул с жаром – для очистки совести и безо всякой надежды:
– Государь! Она обо всем забыла… Ты будешь выглядеть нелепо!
– А вот это уже не твоя забота, – сквозь зубы процедил Эжен, чувствуя, как слова друга заронили в душе сомнение. А может, оно проснулось уже давно, только король не хотел признаваться в этом… – Распорядись, чтобы седлали коней, – ровным голосом приказал он и, заметив, что граф не торопится уходить, добавил сдержанно, с трудом скрывая гнев: – Для меня это – вопрос чести.
Робер с подчеркнуто-почтительным поклоном молча вышел из его покоев.
* * *
Часы на башне пробили полдень – время обеда.
Как обычно, Бернар отыскал принцессу в саду. Мраморная скамья была усыпана свежими розами, из которых она составляла букет, бережно подбирая цветок к цветку.
– Элиана, – голос отца звучал немного растерянно. – Только что прибыл гонец с известием: король Эжен собирается навестить нас и скоро будет здесь вместе со свитой. Ты не догадываешься о причине его визита?
Любой девушке при этих словах полагалось рассыпать цветы, смутиться, покраснеть, томно потупить глазки. Но принцесса словно забыла традиции. Она улыбнулась, не скрывая радости, и вместо ответа протянула на ладони перстень, который и теперь был еще очень велик для ее тонких пальцев.
– Так ты ждала его? И знала, что он вернется? – тихо спросил Бернар, задетый тем, что все эти годы ничего не замечал. Неужели все так серьезно?! – Элиана, девочка моя, – сказал мягко, обнимая дочь за плечи. – Это было так давно… И мне, по правде сказать, не верится, что детская влюбленность выросла в нечто большее. Подумай, может, ты просто сочинила все это? Выдумала себе Эжена… Не спорю, пять лет назад он был славный юноша. Но теперь о нем ходит недобрая слава. Я не хотел бы видеть тебя несчастной.
Принцесса молчала, прижавшись, как в детстве, щекой к отцовской груди и тихонько посапывая. Наконец заметила – почти виновато:
– Не могу представить, что он изменился к худшему. Но если в сплетнях есть доля правды, то это скорее маска, которую он надел, чтобы казаться не тем, каков он на самом деле.
– И ты готова простить ему скандальные похождения? – хмуро удивился король.
– Не знаю… Еще не знаю, – грустная улыбка осветила ее лицо. – Но я очень хочу, чтобы он попросил об этом.
«Он попросит, не сомневаюсь, – с горечью подумал Бернар. – Вот только стоит ли верить его словам?» И сказал – спокойно и ласково, признавая за дочерью право быть взрослой:
– Решай сама. Препятствовать вам не стану. Прошу об одном – не торопись.
– Не тревожься. Я умею быть рассудительной, – серьезно ответила она и добавила, смеясь: – У меня было время подумать – целых пять лет!
Отец сокрушенно вздохнул и ушел молча. А Элиана до боли стиснула в руке золотое кольцо. Глаза ее сузились и потемнели. Она еще ничего не решила…
* * *
Пышная процессия пересекла границу и не спеша двигалась к замку Бернара. В узорном ларце везли драгоценности – подарок принцессе. Блистала своими нарядами свита. Сам равнодушный к роскоши, Эжен решился просить руки Элианы по всем правилам этикета, хотя голос рассудка подсказывал – нужно сначала поговорить с нею, а после обращаться к ее отцу. Быть может, она посмеется над нелепым его сватовством. Так уж лучше с глазу на глаз, чем услышать это прилюдно.
Лес открылся неожиданно, за холмом, по ту сторону реки. Эжен невольно вздрогнул – дорога была та самая. Разве такое забудешь… Повинуясь смутному порыву, почти неосознанно он пришпорил коня, оставляя позади себя недоуменную свиту. Только Робер продолжал скакать почти рядом, не зная, на что решиться, – оставить короля одного, как он того, по-видимому, хочет, или следовать за ним на некотором отдалении.
Углубившись в лесные заросли, конь Эжена остановился, как вкопанный, повинуясь руке хозяина. Король соскочил с седла, медленно направился к старому дубу, провел ладонью по шершавой коре. Граф следил за ним с усмешкой. Он никогда не бывал здесь, но догадался и проворчал с раздражением:
– Паломничество к святым местам, – но громко высказаться не посмел – остерегался ссоры.
Эжен вернулся к дороге. Не глядя на брата, вскочил в седло, тронул поводья, пуская коня шагом. Ехали молча. Робер чувствовал неловкость: король тяготился его присутствием, но от себя не гнал. А может, просто забыл о своем спутнике.
Деревья, наконец, расступились, впереди блеснула река. Юноши съехали к броду. На берегу, у самой воды, сидела цыганка в пестрых лохмотьях, с узелком на коленях, и в упор, шальными глазами смотрела на короля. Нахмурил брови Робер – не к добру нечаянная встреча. Эжен улыбнулся рассеянно – цыганка была хороша.
– Дай погадаю, красавец: что было, что будет. За один золотой всю правду скажу, – гортанно, нараспев проговорила она, поднимаясь, и потянулась слегка, играя упругим телом, чем надежно приковала к себе взгляд короля.
– Что было – и без тебя известно. Что будет – узнаем в свой срок, – резко вмешался граф, не оставшийся равнодушным к ее притягательной позе и задетый тем, что адресована она не ему.
– Погадай, послушаю, – серьезно промолвил Эжен, и туго набитый кошель оказался в руке цыганки.
– Щедро платишь, господин, – ослепительно улыбнувшись, заметила с поклоном она, и деньги тут же исчезли в бесчисленных складках одежды. И вот уже властно зазвучал голос гадалки. Не сама ли судьба вещала ее устами? – Дай ладонь… И в глаза посмотрю – все про тебя узнаю… Вижу, путь твой к одному порогу ведет. Куда не свернешь, все к нему возвращаешься. В первый раз по своей воле пришел, да не по своей остался. А теперь – по своей идешь, по своей и останешься. Думы твои, будто птицы, мечутся – гнездо ищут. Только ворон над ними кружит – в сторону манит… За вороном не ходи. Не врага берегись, но друга лукавого…
И, оборвав внезапно свои пророчества, выпустила из рук ладонь короля.
– Прощай, красавец. Ступай с Богом. Найдешь, чего не ищешь. Узнаешь, чего не ждешь… – и, завернувшись в шаль, торопливыми шагами направилась к лесу, одарив на прощанье Робера колючим взглядом – будто холодной водой плеснула.
Ошеломленный, Эжен опомнился лишь тогда, когда она скрылась в зарослях: только ветка слегка качнулась.
– Ведьма! – выдохнул через силу граф.
Король промолчал, разглядывая свою ладонь, будто видел ее впервые.
* * *
– Едут! Едут! – крики дозорных, наблюдавших за дорогой со стен замка, возвестили о прибытии гостей.
Бернар сам вышел встречать бывшего недруга, с непритворным радушием приветствуя его в своих владениях.
– Рад видеть вас, Эжен. Вы очень возмужали… И друг ваш тоже, – добавил он, кивком головы удостоив Робера. – Надеюсь, граф, вы больше не сердитесь на меня? – спросил с улыбкой и тотчас снова обернулся к Эжену: – Прошу в дом. Сперва отдохните с дороги. Все остальное – после… – и, взяв юношу под локоть, увел за собой – с тем, чтобы лично проводить в отведенные ему покои.
Но пока слуги размещали свиту гостя, два короля уединились для беседы с глазу на глаз в кабинете Бернара.
– Итак, мой друг, хотелось бы знать, что привело вас сюда. Я вполне допускаю, что вы просто решили нас навестить, но думаю все же – у вас ко мне дело, – голос Бернара был мягок и доверителен. Казалось, он подбадривал смущенного гостя.
– Ваше Величество, – волнуясь, заговорил Эжен. – Умоляю, выслушайте меня… – он не мог понять, что происходит с ним, почему перехватило дыхание. – Боюсь показаться дерзким: слишком много зла я вам причинил. И даже ваше великодушие не дает мне право надеяться… – он судорожно глотнул воздух, собираясь с духом, и выпалил, наконец: – Я осмелюсь просить… руки вашей дочери… Мне кажется, я люблю ее, – закончил совсем тихо и замер в ожидании ответа, не смея поднять глаз.
Бернар не отвечал. Наконец, когда молчание сделалось невыносимым, он произнес глухо, глядя в сторону:
– Как вы можете говорить, что любите, если не успели даже увидеться с нею?
– Но я помню… Пять лет назад… – прошептал молодой король, чувствуя всю нелепость своих оправданий и неудержимо краснея.
Бернар как будто вздохнул.
– Это несерьезно, вы знаете сами. Есть разница между ребенком и взрослой девушкой. Вам следует сначала объясниться, а уж затем приходить ко мне. И если намерения ваши не изменятся, и Элиана будет согласна, я не стану препятствовать. Вы ведь это хотели услышать от меня? – он чуть усмехнулся – не то с иронией, не то с легким укором.
– Благодарю вас! – пылко воскликнул Эжен, сам удивляясь своей радости, прорвавшейся столь внезапно.
– Не спешите! – остудили его слова короля: – Последнее слово останется за принцессой, – и, уже провожая его к двери, Бернар добавил: – Вы сможете найти ее в саду.
«А может, все не так уж и плохо? – подумал он, прислушиваясь к удаляющимся шагам в коридоре. – Если думать о благе государства, то лучшей партии нам не найти. Элиана – единственная наследница. Выйди она за Эжена, оба трона унаследует мой внук. Королевства наши объединятся, всяким распрям будет положен конец. Все верно… Но как доверить судьбу дочери такому повесе?.. Полно! – сказал он себе. – Стоит ли верить досужим сплетням? Эжен все так же застенчив и мил. И влюблен, хотя прошло столько лет…»
* * *
Эжен стоял перед белой мраморной скамьей, и воспоминания одно за другим проплывали перед его мысленным взором.
«Что это со мной? Мне кажется, время закрутилось в обратную сторону, и сейчас появится девочка в розовом платьице и воскликнет: „Мой рыцарь! Почему ты так долго не приходил?“»
Легкий шорох за спиной заставил его обернуться. По дорожке из глубины сада шла девушка. Солнечные блики играли в распущенных волосах. Что-то неуловимо знакомое почудилось Эжену в ее миловидном лице. Дрогнуло, учащенно забилось сердце. Он узнал, несомненно. И встретил ее поклоном – изысканно-вежливым, но и только. Сдержанный взгляд. И слова – холодные и пустые, не значащие ничего:
– Приветствую Ваше Высочество. Вы стали еще прекраснее…
– А вы – еще любезнее… Благодарю, – невозмутимо отвечала она.
Но Эжен уловил в быстром взгляде ее скрытую усмешку. Кровь прилила к лицу: он, только он виноват, что оба оказались в плену дворцового этикета. Разве так следовало начать их разговор?!
– Вы, должно быть, устали в пути, Ваше Величество? – с подчеркнутой вежливостью продолжала Элиана, не замечая его смятения. Или не желая замечать.
И тогда, отбросив условности, король сказал то, о чем думал с самого начала:
– Мы с вами старые друзья, принцесса. Не правда ли? Попробуем обойтись без церемоний, – предложил, смущаясь.
И она, похоже, обрадовалась этим его словам. Улыбнулась, будто сняла надменную маску:
– Я рада вам, мой рыцарь. Но вы ведь в самом деле утомились в дороге. Я это вижу по вашим глазам. Идемте в замок, – и, взяв гостя за руку, мягко увлекла его за собой.
Казалось, она избегает оставаться с ним в саду, избегает объяснения, неизбежного здесь, на столь памятном месте. Что за этим скрывается? Обычная девичья робость? Как бы там ни было, Эжен облегченно вздохнул, радуясь внезапной отсрочке.
«Он, кажется, робеет, – думала между тем Элиана, украдкой поглядывая на своего смущенного спутника. – Он знал, что девочка выросла, но не мог представить себе, пока не увидел. Почему он приехал? Чтобы сдержать слово, данное когда-то ребенку? Но ведь то была шутка, розыгрыш, о котором не стоило вспоминать… И все-таки он здесь. Быть может, как раз потому, что я уже не дитя? И то, что казалось шуткой, выглядит совсем иначе, когда пришло мое время… Или все это было всерьез – с начала и до конца? Только ни он, ни я не отдавали себе отчета…»
Но теперь-то она отдавала себе отчет, проверяя заново детские впечатления. И отмечала придирчиво, что Эжен в самом деле красив, и не зря говорят, будто он любой женщине может вскружить голову. Кому, как ни ей, было об этом знать? Она первая влюбилась в него, еще не догадываясь, что такое любовь, но повинуясь безошибочному инстинкту. И добилась того, чем не может похвастать ни одна из ее соперниц: без труда, без малейших усилий стала его невестой.
А Эжен? Он вернулся, как обещал, – через пять лет, но прежде старался убедить себя в том, что лишь выполняет клятву. И чем сильнее старался, тем меньше верил, испытывая досаду и смятение, но уже понимая, что это сильнее его…
* * *
Они поднялись по знакомой лестнице и вместе вошли в обеденную залу. Стол уже был накрыт, и Бернар как раз собирался послать слугу пригласить гостя к обеду. Сели напротив, стараясь не поднимать глаз, но нет-нет, да посматривали друг на друга, чтобы тотчас смущенно отвести взгляд. Ели молча, не расположенные к светской беседе. Сосредоточенно ковырялись каждый в своей тарелке. А Бернар, с интересом наблюдавший за ними, улыбался в усы.
Но вот окончена трапеза. Все встали из-за стола. Поручив гостя заботам принцессы, Бернар удалился к себе. Снова они вдвоем. Тянуть дальше нет смысла. Сейчас они войдут в покои и там, наконец, объяснятся…
«Какой длинный, гулкий коридор… Когда же он кончится?! Пришли… Теперь пора…»
Он не сразу решился нарушить молчание – не мог подобрать слов. А когда все же выдавил их из себя, получилось неуверенно-смущенное:
– Элиана… Я должен сказать… Я прошу вас… – и умолк, окончательно растерявшись. Никогда не изменявшее ему красноречие оставило короля.
И тогда, без тени волнения, сдержанно и спокойно, начала свою речь Элиана:
– Хорошо… К чему притворяться? Мы оба знаем, зачем вы вернулись. Вы считаете себя связанным одним обязательством. Но слово, данное вами ребенку, теряет свою силу – потому что ребенка больше нет. Возьмите, – она медленно раскрыла ладонь, протянула ему кольцо. – Вы свободны.
Он вздрогнул, глядя на перстень, как на змею. Наконец-то к нему вернулся дар речи!
– Значит ли это, что вы отказываете мне? Что вы не любите меня больше? – спросил хрипло, чувствуя, как голос отказывается повиноваться.
– А разве я говорила, что люблю вас? – с холодным удивлением вскинула она брови. – Когда это было? Скажите…
– Пять лет назад, – отозвался он – тихо, почти обреченно.
Словно облако скользнуло по лицу девушки, лед растаял в глазах.
– Тогда мы были детьми, – сказала печально, словно жалея о чем-то.
– Только вы, моя принцесса, – мягко поправил Эжен.
– Вы тоже, мой рыцарь, – серьезно возразила она. – За эти годы вы сильно изменились.
– И, конечно, не в лучшую сторону, – с горькой улыбкой заметил король и продолжал, не глядя в ее милое, чужое лицо: – Вы ждали того Эжена, каким я когда-то был. Я другой. Простите. Пожалуй, мне лучше уйти…
Он помедлил секунду, потом повернулся к двери, но пальцы Элианы мягко коснулись его руки.
– Останьтесь, – голос ее дрогнул. – Я придумала вас… Но вы-то сами, кого хотели увидеть вы?
– Мою принцессу… Ту, какой она станет, – подумав, ответил он, и что-то от прежнего наивного мальчика почудилось в нем Элиане.
