Текст книги "Хозяин горы (СИ)"
Автор книги: Елена Синякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
И все таки победило добро и вера в сердце, когда парень криво усмехнулся и покачал головой:
– Боюсь одним букетом делу не помочь! Тебе бы костюм получше и ботинки, братишка!
Буран улыбнулся, полностью уверенный в себе и своей животной харизме, когда пробасил:
– Ничего! Прорвёмся!
– Идём, покажу какие самые большие и шикарные букеты у нас есть.
Проблем с тем, чтобы найти нужный адрес, тоже не возникло.
Достаточно было забежать на местный рынок и послушать о том, что говорили люди.
Рынок был сердцем большого города.
Шумный, открытый для всех.
Наполненный всевозможными ароматами, вкусами и эмоциями от края до края.
Среди длинных рядов с традиционным урбечем, местными сладостями, рыбой, мясом, специями, чаями с гор и сушеной колбасой можно было найти не только что-то вкусное, но и необходимое для своих эмоций. Можно было найти информацию, о которой никто не смог бы рассказать вслух.
Девушка действительно была здесь.
Буран ощутил следы её аромата тонкой, едва заметной ниточкой, отчего внутри него тут же всё всколыхнулось и загорелось с новой, еще более обжигающей силой.
Чёрт, он и сам не представлял, что может ощутить её!
Да, звериный нюх и чутье не шли ни в какое сравнение с человеческим, но ведь прошло время, с тех пор, как она была здесь!
Да и потом, на рынке были сотни, если не тысячи запахов, которые пытались сбить с пути и запутать следы.
Но только сбить истинного зверя невозможно.
Медведь и сам не мог подумать, что один миг в жизни способен изменить всё настолько резко и круто.
Он словно сделал один не осторожный шаг и провалился в пропасть.
Самую глубокую в мире.
Одного взгляда на эту девушку хватило, чтобы всё пошло к чертям в его, казалось бы, устоявшейся жизни, и теперь он творил то, за что было стыдно и неловко, но по-другому просто не получалось.
В какой-то момент Буран даже замер и закрыл глаза, чтобы привести себя в чувства, и спросить какого дьявола он творит?
Вокруг него кружили сотни людей и тысячи их слов и эмоций, которые проносились мимо, едва задевая. И ни на кого он не реагировал так, как на одну мысль о том, что та чужая украденная невеста может стать женой кого-то. Не его.
И эта мысль была подобна яду в крови.
Она разжигала в груди черную дыру и делала больно, отчего хотелось зарычать и оскалиться.
Буран прошел по следу девушки и остановился ровно там, где он заканчивался.
До того места, откуда ее забрали чужие руки, не дав права выбора.
Медведь старался не думать о том, что и он этого выбора не давал.
Теперь он хотел её себе в надежде на то, что станет для красивой нежной девушки лучшим мужем, чем тот, кто ее украл.
А как оно выйдет на деле сможет показать только одно лишь время.
Найти дом девушки тоже не составило особого труда.
Знающие люди подсказали медведю и имя отца девушки, и адрес ее дома, где уже всё знали и теперь сходили с ума от переживаний и стыда. А еще от ярости, что молодую чистую жизнь сломали так жестоко и вероломно.
Отец девушки был в лютой ярости от собственной беспомощности что-то изменить, чтобы не навредить еще сильнее, ведь если его дочь вернется домой без мужа, то это будет страшный позор, жить с которым ей самой будет так тяжело и горько.
Буран отмахнулся от мысли, что пожилой, но статный мужчина не родной отец девушки, судя по запаху его крови, и смело вошел в высокие ворота, которые не были закрыты.
В родственны связях, а вернее в полном их отсутствии, он разберется потом, когда будет время и возможность.
На крыльце сидели мужчины с ружьями и о чем-то бурно рассуждали, но все они изумленно замолчали при виде странного огромного гостя.
Босоногого, в непонятной одежде и с огромным букетом роз наперевес.
– Ты кто такой? – поднялся мужчина, чью душу сейчас выворачивало наизнанку. Она горела так, что Буран ощущал этот горький жар буквально кожей.
Медведь расправил плечи и пробасил:
– Здравствуйте! Я свататься пришел. Хочу вашу дочь себе в жены.
Черные глаза мужчины тут же наполнились дикой яростью, и он закричал, кинувшись вперед с охотничьим ружьем наперевес:
– УБЬЮ!!!
Раздалось несколько оглушительных выстрелов.
Воздух тут же наполнился ароматом гари и криков мужчин, которые пытались его остановить, вставая на дороге. А еще отчетливым ароматом крови.
******************** Майя так и продолжала сидеть на полу, глядя на собственные бледные руки.
Она не чувствовала ни тепла, ни холода.
Слышала только, как в комнате тикали часы, а казалось, что время остановилось и замерло, заморозив всю землю.
Ей всегда казалось, что в аду не жарко, а холодно.
Настолько холодно, что кровь застывает.
И кажется этот ад подбирался к ней тихой поступью, отчего тело становилось всё холоднее и холоднее.
Но уже было не страшно.
Уже и жить не хотелось.
Каждый раз, когда Майе только начинало казаться, что в жизни что-то потихоньку налаживается – судьба давала такого пинка, что девушка еще долго не могла встать на ноги.
Её словно с самого детства на прочность проверяли.
Сначала смерть мамы.
Жуткая. Леденящая душу даже спустя двадцать лет.
Стоило только закрыть уставшие веки, как девушка явственно слышала за своей спиной шепот бабулек из их подъезда, которые, конечно же, не могли пропустить похорон.
« – Грех-то какой! Страшный грех! Сама на себя руки наложила!
– И чего только ей не жилось спокойно? И муж красавец и дочка, как куколка! Денег куры не клюют, и квартира большая, хоть и служебная! Люди и не в таких условиях выживают и ведь ничего же! Терпят! А она что?
– И не говори!
– Девчоночку жаль. Стоит горемычная, ничего не понимает. Смотри глазоньки какие.
– Ох и натворила же ее мать дел! Её ведь и не отпевать в церкви не будут, и похоронят отдельно ото всех. Потому что это грех большой! Бог нам душу даёт и только он забрать её может!
– Верно говоришь. Верно. – причитали бабушки.
Кто-то из них плакал и жалел молодую красивую женщину, которая не смогла жить и решила сама уйти.
– Вот и зачем она так поступила, бабаньки?
– Да голова дурная! Сама себе придумала, сама себя сгубила!»
Голова дурная.
Майя выдохнула с дрожью, ощущая как ее черные длинные ресницы стали влажными от слёз.
Все говорили, что она была копией мамы.
Может и у неё голова была дурной?
И поэтому в который раз за последний долгий мучительный час она смотрела всё чаще и чаще на большое закрытое окно с единственной мыслью – выбросить себя и завершить свой стыд и страдания. Ведь впереди её не ждало ничего хорошее.
В голове проносилась вся её жизнь.
А Майя словно смотрела на неё со стороны и пыталась понять, а было ли в ней хоть что-нибудь хорошее и светлое?
То, ради чего хотелось бы жить дальше и дальше бороться.
Смерть мамы она осознала не сразу.
Сначала была слишком маленькой, чтобы понять всё до конца.
И потом, папа всегда старался уделять совершенно всё свое свободное время своей дочке. Просто проблема была в том, что такого времени у папы было немного.
Он был военным.
Не просто по званию и работе, а до глубины души.
Таких мужчин называли офицерами не за погоны, а за особенную внутреннюю стойкость, выправку и святую веру в то, что никто кроме них не сможет защитить Родину. А Родина кидала их из гарнизона в гарнизон, заставляя переезжать с места на место.
Ради Родины и ее защиты такие мужчины пропадали на сборах неделями без возможности увидеться со своими родными, и тогда Майю передавали в заботливые руки воспитательниц, папиных знакомых или соседок, которые никогда не отказывали в помощи и с радостью забирали тихую красивую девочку к себе домой.
С Майей никогда не было проблем.
Она была спокойной, молчаливой, послушной и старательной. Только замыкалась в себе всё больше и больше, когда слышала эти разговоры взрослых о том, как им жаль, что всё вот так получилось.
И что ее мама всегда была странной, хоть и красивой. Очень красивой.
Это её и сгубило.
Ревность, страсть и то, что в голове было много лишних мыслей.
Майя еще не знала тогда, что такое большая любовь и больная страсть между мужчиной и женщиной, но с детства запомнила, что это плохо и опасно. Потому что итог может быть именно такой, как с её мамой.
А папе теперь мучиться.
Он ведь был такой молодой, перспективный и красивый. Очень красивый.
И после смерти мамы появились женщины, которых девочка ощущала интуитивно – ухоженные, на вид милые. Но как же они смотрели на папу. Хищно. Словно были готовы его погрызть и покусать.
Таких женщин становилось с каждым годом всё больше, и Майя старалась держаться от них подальше.
При папе они обнимали ее, завязывали красивые пышные банты, готовили вкусные каши и сладко улыбались. Но лишь пока папа был рядом и мог всё это видеть.
А потом они становились другими. Часто безразличными. Иногда озлобленными, потому что им нужен был лишь папа, но не маленький очаровательный хвостик, который смотрел в глаза отца так преданно и с такой щемящей любовью.
К счастью, отец Майи был умным и проницательным мужчиной.
Он всё видел и понимал, а потому старался оградить свою маленькую дочь от охотниц до него самого.
На самом деле его любовь к покойной жене не становилась меньше.
Она жалила и делала больно, но жила много-много лет, не впуская в жизнь других женщин, каким бы заботливыми, хозяйственными или красивыми они не были.
Майя не видела, как ее бравый, статный отец, который редко показывал свои эмоции, рыдал навзрыд, словно ребенок долгими безумными ночами, когда в его голове была единственная мысль – почему любимая так поступила? Почему оставила его и их долгожданную девочку?
Но как бы он не кричал ночами в подушку, как бы не разбивал кулаки в кровь на изнурительных тренировках, а ответа не было.
Оставалось только жить дальше. Ради малышки, которая была так похожа на свою мать.
И продолжать служить Родине, куда бы его не забрасывали по службе.
Постепенно лица сердобольных и уже привычных соседок стирались из памяти Майи.
В какой-то момент девочка просто поняла, что не нужно привязываться к другим людям, потому что никто не знал, когда им придется уезжать снова.
Майя точно помнила в какой момент их жизни появился дядя Ахмет.
Папе тогда присвоили очередное звание – майор.
И отправили на новое место службы.
Ближе к горам и там, где обстановка на границе всегда была нестабильной и неспокойной.
Свое повышение отец воспринял как всегда спокойно и по-армейски сдержанно.
Как положено проставился перед коллегами, и по заведенной десятками лет традиции бросил новые звезды с погон в граненый стакан, который наполнили до краев водкой, и выпил залпом, при этом зажав звездочки в зубах.
Мужчина точно знал, кто радовался его повышению искренне, а кто улыбался, но скрежетал зубами.
Знал он и то, какие слухи про него ходят после смерти жены.
До уровня сплетников он никогда бы не опустился, и все слушал молча, но горечь в душе никогда не проходила.
Красавчик, высокий, статный, черноволосый – он был предметом воздыханий не только среди военных медиков, но и среди замужних дам других офицеров.
Часто они прямо говорили ему о том, что готовы уйти от своих мужей.
Готовы даже стать просто любовницами.
Кто-то был умнее и начинал вести разговоры о том, что он вдовец с девочкой, который нужна женская ласка и внимание.
И потом, дочка же быстро вырастет – что он будет делать с ней, когда она сама влюбится и захочет построить свою жизнь?
А он молча слушал, и не видел ни в одной из женщин той самой, которая смогла бы стать если не матерью, то хотя бы верным другом для его дочурки.
Для его умницы и красавицы с зелеными глазами, словно драгоценный камень.
Майя никогда не была проблемным ребенком.
Сколько бы они не переезжали, а она всегда отлично училась, всегда помогала ему по дому, а когда стала постарше, то и вовсе все домашние дела легли на ее хрупкие плечи.
Девочка научилась прекрасно готовить, вела себя прилежно и скромно, а вкупе с ее красотой – это было самой настоящей драгоценностью.
Поэтому когда он узнал про перевод на Северный Кавказ, то не было никаких сомнений, что всё будет в порядке, не смотря на нравы и обычаи местного населения.
Вот только проблема была совсем не в этом.
То, что служба у папы опасная – Майя знала всегда.
Девочка даже привыкла к тому, что он часто задерживался на работе, и почти не волновалась, потому что знала, что на территории военного городка ничего плохого случиться не может.
Но когда в один из дней услышала отрывистый стук в дверь, то ее сердечко не по-детски дрогнуло, предчувствуя беду.
Уже позже Майя узнала, что на погран.заставу напали. Ранили два десятка военных, и нескольких убили.
Папу ранили, но очень серьезно.
Первое время её никто не пускал в лазарет, а она все равно каждый день приходила и ждала часами разрешения просто увидеть его.
Майя встала с пола и подошла к окну, глядя на горы, покрытые зеленой растительностью.
Когда-то много лет назад она так же стояла в служебной квартире и с надеждой ждала новостей.
Только сейчас надежды не было.
Папа был мертв.
А дядя Ахмет, который стал ее вторым отцом и привез к себе в прошлом году, не представлял, где же она была, чтобы прийти и спасти, как уже сделал это однажды.
Девушка тихо выдохнула и подергала оконную раму.
Не смотря на то, что она была деревянной, открыть её не получилось. Видимо была забита.
Неужели придется разбивать окно собой?
Странно, но эти мысли не вызывали паники или страха.
Будь что будет.
Майя залезла на широкий подоконник, оглядывая большой двор под ногами, выложенный камнем.
Ну вот и всё.
Глава 3
Майя была готова к прыжку.
И даже к тому, что будет дважды нестерпимо больно.
Но на секунду взгляд девушки привлекли люди, которые выбежали во двор и бегали явно в большом смятении. Если не сказать, что в панике.
И, нет, её они не могли увидеть из-за занавесок.
Происходило что-то другое.
Мужчины что-то доказывали друг другу, возмущались и куда-то звонили, чтобы рассказать о происходящем.
А потом снова возмущались и размахивали руками.
Но самое плохое было то, что каждый из них был с оружием.
Женщины – видимо работницы этого дома – как положено мусульманским женщинам в платках и длинных платьях – держались поодаль от мужчин, и с интересом выглядывали за угол, тоже что-то бурно и эмоционально обсуждая.
И видимо обсудить было что.
Потому что по небольшой, выложенной камнем, улице двигалась процессия с цветами, сладостями на подносах и другими мужчинами. Тоже вооруженными.
Майя знала обычаи и понимала, что идут свататься. Но как-то свататься очень странно.
И в этот дом?
Девушка не знала даже имени своего похитителя.
До этого рокового дня она не могла вспомнить ни разу, чтобы где-то видела его перед собой.
Хотя она и не смотрела особо по сторонам, потому что так было не положено в этих местах.
Она и глаз-то лишний раз старалась не поднимать, что уж говорить о том, чтобы смотреть на кого-то!
Поэтому сложно было сказать, была ли в этом доме девушка, за которой могла ли прийти эта процессия, при чем именно в этот странный момент?
Например, сестра?
Всё неожиданно и чётко встало на свои места, когда к дому подъехал уже знакомый черный, наглухо тонированный джип, откуда вылез тот бородатый великан с глазами теплого красного дерева.
А вслед за ним его черноглазый местный друг и…папа Ахмет!
Сердечко девушки тут же дрогнуло и захлебнулось неожиданной надеждой.
Неужели он смог помочь ей?
На данный момент Майя не могла думать больше ни о чем.
Он видела только то, что папа рядом, он каким-то образом нашёл её, а значит спасёт!
Значит, не всё еще так страшно и потеряно!
Глаза тут же заволокло слезам, и Майя стукнула белыми почти бескровными кулачками по стеклу, закричав:
– Папа, я здесь!
Да, она понимал, что находится слишком далеко от ворот. И что на таком расстоянии папа едва ли сможет её услышать за глухими закрытыми окнами второго этажа большого каменного особняка.
Но, что было странно – здоровяк вдруг поднял голову, и посмотрел ровно на то окно, за которым она была.
Он словно услышал её даже сквозь гул музыки и людских голосов.
Словно увидел через ткань тюли.
Увидел и прищурился, неожиданно сделав жест рукой, показывающий «ну-ка кыш отсюда!»
Ну нет…
Показалось, наверное!
Вот только мужчина не отворачивался.
Он продолжал смотреть прямо на неё и ждать.
То, что он действительно видит её – Майя поняла, когда жест повторился во второй раз, уже резче, и бородач изогнул одну бровь, словно говорил – если сейчас не слезешь с подоконника по– хорошему, то приду сам и будет по-плохому.
Спорить с таким было страшно даже на расстоянии.
Поэтому Майя тут же слезла на пол, с удивлением заметив, как бородач удовлетворенно кивнул и лишь в этот момент отвел глаза, потому что к нему подошел друг, в руках которого была какая-то шкатулка.
Обычно, в таких приносили золото для невест.
Майя, конечно же, не слышала, что сказал мужчина, но по лицу видела, что тот был недоволен.
А Булат был не просто недоволен.
Он был в плохо скрываемой ярости!
– Ни на час тебя оставить нельзя, Бурый!
Буран только прикрыл глаза, чтобы не закатить их, и с кривой улыбкой покачал головой.
– Не ворчи, словно столетний дед, братишка. Так было нужно.
Медведь не мог рассказать всех подробностей другу, чтобы не выдать себя и не поставить его жизнь под удар. Она была слишком ценной для Бурана.
Этот выстрел не смог бы стать смертельным для такого, как Буран.
На самом деле, его силы и скорости с лихвой хватило бы, чтобы за дол секунды увернуться от пули, а затем вырвать оружие у мужчины, при чем, вместе с руками, чтобы затем медленно и технично отламывать кусок за куском от дула ружья и запихивать в такие труднодоступные места, откуда бы эти куски не смогли бы достать и врачи.
Но не красиво было таким образом поступать с будущим тестем.
Тем более с первой встречи.
Как медведь Буран чувствовал, что мужчине нужно выпустить пар, чтобы начать трезво мыслить и соображать хоть что-нибудь. И для этого нужна была кровь. Пока он не получил её и не увидел – было бесполезно говорить и объяснять, что это не он украл его дочь.
Зато потом разговор получился душевный, когда тесть получил букетом, который тут же передал бледной от горя и переживаний жене, а сам принялся оказывать срочную первую помощь огромному босоногому незнакомцу.
Ахмет ака и сейчас чувствовал себя неловко из-за того, что горячая кровь взяла верх над разумом и он ранил хорошего парня, который, как оказалось, приехал помочь.
Зато какое яркое было знакомство!
Не все могли таким похвастаться!
– Будет, что потом рассказывать внукам долгими вечерами у камина, – улыбнулся Буран в очередной раз, когда увидел виноватый взгляд мужчины на свое плечо, откуда уже и кровь не сочилась, – Всего лишь царапина, не переживайте даже.
Нельзя было объяснить, что такое ранение для медведя – сущий пустяк.
Поэтому он и допустил всё это.
– Ты уверен, что моя дочь именно здесь?
– Уверен. Знаете Хакима ака?
Мужчина чуть поморщился.
– Лично не знаю, но многое о нём слышал.
То, что слышал не всегда хорошее и достойное истинному мусульманину Ахмет добавлять не стал, но Буран как всегда ощутил всё, что было нужно. Он и сам много что слышал, но это его не пугало, потому что решение было принято и идти назад он бы не стал не при каких обстоятельствах.
Он пришел за девушкой официально и всё сделал по чести, по закону и по порядку.
А значит бояться было нечего.
Майя будет его.
Дело оставалось за малым.
Теперь горе-жениха-вора не спасло бы даже если он бы в эту секунду явился с найденным где-то имамом.
Буран знал, что ему уже обо всём доложили, и он несся со всех ног обратно, чтобы увидеть собственными глазами свой полный провал. Медведь слышал, как паниковали люди за высоким каменным забором. Слышал о чем они говорили и спорили, но останавливаться не собирался, даже если будет нужно въехать джипом в стену и проломить её, чтобы попасть внутрь.
Он бы с радостью сделал это голыми руками, но себя показывать было нельзя.
Поэтому пришлось идти и по-человечески стучать кулаком в высокие массивные ворота из массива дерева.
– Открывайте!
Перед Бураном тут же возник верный и взъерошенный Булат, который оттолкнул бы его плечом, если там не было ранения.
– В этот раз я первым пойду!
– Братишка, не выдумывай.
– Сказал же, что пойду! И точка! Хватит в тебе на сегодня одной дырки!
Медведь едва-едва смог сдержать рычание в себе в предвкушении потасовки.
Адреналин уже воспламенялся в крови и опалял изнутри, что так нравилось зверю.
Вот за что Буран любил местных мужчин – так это зато, что они были по сути своей такими же буйными, как медведи!
Одно не верное словно, один взгляд, который кому-то мог не понравится – и искры уже летели в стороны от этих кавказских мужчин, тут же превращаясь в стычки, разборки и драки.
По ту сторону дверей мужчины тоже уже были знатно подогреты и готовы к любому, даже самому кровавому развитию событий.
Не зря же при каждом было столько оружия
– Вы кто такие? Зачем к нам пришли?
Кто-то рявкнул с другой стороны угрожающе и грозно.
– Мы за своим пришли! Открывайте!
– У нас нет ничего вашего!
– За стенами этого дома моя дочь! – крикнул, не сдерживая своих эмоций, Ахмет ака, шарахнув кулаком по двери так, что та задребезжала, – Клянусь Аллахом, я обрушу стены этого особняка вам на головы, если вы сейчас же не откроете двери по-хорошему!
В ответ разлилась напряженная тишина.
Мужчины хмуро переглядывались между собой, судорожно решая, как же поступить в этой ситуации.
Главным здесь был Сабир.
Тот самый горе-жених, который всегда поступал, как ему вздумается, лишь потому что знал, что за его спиной всегда будет стоять сила и статус его отца.
Но сейчас его не было, черт побери!
Советоваться было не с кем!
А сделать это надо был очень срочно! Иначе быть беде!
Хотя беда была в любом случае – если не отпустят девушку, то начнутся разборки с теми, кто сейчас стучал в ворота. Если отпустят её – то не сносить головы, когда Сабир вернется и увидит, что его невесту вероломно увели прямо из-под носа. И из-под охраны.
– В последний раз говорю, чтобы вы открыли! – крикнул Буран, поведя своими мощными плечами, мышцы на которых в буквальном смысле дыбились и перекатывались под упругой смуглой кожей, – Жду десять секунд и вхожу сам! Потом не обижайтесь!
Ахмет ака сурово кивнул в поддержке, и тут же достал оружие, которое привел в боевую готовность.
Сделал он это умело и ловко, отчего становилось понятно, что делал это мужчина не первый и даже не второй раз.
Буран еще ничего не знал о военном прошлом своего будущего тестя, но в эту минуту понял, что мужчина не промах, и за его плечами есть много историй, которые медведь с удовольствием хотел бы послушать.
Они оба были готовы идти на любые крайние меры.
Даже если бы пришлось рушить стены голыми руками.
Но перед носом Бурана промелькнул Булат, который отодвинул воинственного друга плечом.
– Ну-ка потише. Дай я сначала попробую поговорить.
Буран только удивленно приподнял брови, но перечить другу не стал.
Пусть пробует.
В последний раз, когда назревала потасовка с какими-то ребятами в Махачкале, он рявкнул: «Слышь! Рот свой закрой!» и махнул монтировкой.
На этом его красноречие закончилось, и начался фееричный мордобой.
Даже было интересно, что случится в этот раз.
Булат снова постучал и приподнял голову вверх, заговорив спокойно и на удивление искренне:
– Братья, мы не за войной к вам пришли, и крови не хотим.
– Кто сказал, что не хотим? – хмыкнул тихо Буран, на что получил кулаком в бочину, и прикусил язык.
– Посмотрите, мы приехали с нашими женщинами. Здесь наши матери и сестры. Они ехали на свадебную церемонию, готовили сладости и цветы. И за этими воротами волнуются и переживают ваши матери, жены и сестры. Давайте не будем тревожить их сердца и проливать кровь там, где это вовсе не нужно. Они этого не заслуживают.
Мужчины по другую сторону ворот замолчали и прислушались.
В душе каждый из них был искренне согласен с каждым словом.
Все хотели мира, веселья, танцев, вкусной еды и счастья молодой красивой девушке, а не вот это вот всё.
НО.
Было одно большое и толстое НО.
Они были людьми Сабира и должны были отстаивать его интересы.
Защищать то, что принадлежало ему.
Или не принадлежало, но было таким желанным.
– Девушка ни в чём не виновата. Она напугана и хочет к своей семье. Скажу больше – она была сосватана и у неё есть жених. Сами понимаете, что хоть по закону гор, хоть по Уголовному кодексу ваш парень поступил необдуманно и поставил сейчас честь и гордость своей семьи под секиру. Авторитет, который его отец, уважаемый Халим ака, зарабатывал годами, может быть разрушен в один миг здесь и сейчас. Что скажут люди, когда узнают всю правду? Скажут, что его сын не уважает законы? Что ставит собственные желания превыше Корана и того, чему нас учил Всевышний?
Буран усмехнулся, покосившись на своего друга не только с уважением, но даже с восхищением.
Откуда он брал такие красивые и правильные слова, которые в эту секунду доходили до сердца каждого, кто их слышал?
Он словно перед зеркалом репетировал ночами!
– Сын моей матери! Из твоих уст мёд льётся, а не слова! – хохотнул Буран, делая жест рукой с поцелуем «Муа, пЭрсик мой» на что снова получил кулаком в ту же бочину и разъяренный взгляд с посылом: «Не мешай, шайтан подстреленный! Иначе вторую пулю я всажу в тебя сам! Промеж глаз!»
Булат не дал сбить себя с мысли и с правильного настроя, когда отмахнулся от игривого друга и продолжил все так же серьезно:
– Если вы откроете двери сейчас, то впустите праздник и спасёте честь своего друга, а может и жизни тех, кто сейчас находится здесь. Соседям скажите, что он украл невесту для своего друга, и оставите его героем и хорошим человеком. Если же нет… – Булат развел руки, пожимая плечами, словно мужчины по другую сторону ворот смогли бы это увидеть, – …мы всё равно войдем, но не с песнями и танцами, а с выстрелами и криками. И люди вокруг поймут, что ваш парень натворил дел, за что жестоко поплатился. А в этой ситуации мы будем правы. И гражданские законы и законы Всевышнего будут на нашей стороне.
Все замолчали, прислушиваясь к тому, что происходило за стенами.
Булат ведь всё верно сказал.
И от души.
С одной только поправкой – девушка была сосватана позже, чем её украли. Но знали это только две семьи, а остальным знать было не нужно.
На самом деле душа Бурана рвалась в бой.
Мордобой и кровь в этой ситуации были бы куда уместнее.
Так он бы заявил права на эту девушку еще и по законам медведей.
Он выиграл бы этот бой без вариантов, и никто бы больше не посмел заявить, что она может принадлежать другому.
Вот только его мечтам не дано было сбыться.
Мужчины за стеной оказались не только с горячей кровью, но и с холодной головой.
– Откройте эту чертову дверь! – рявкнул кто-то, явно один из старших мужчин, потому что никто не посмел ему перечить открыто.
Один лишь голос прошипел:
– Сабир нам голову снесёт!
– С ним я буду разговаривать. Люди правы! Не стоит из-за прихоти одного мальчишки рушить доброе имя его отца в глазах целого мира!
Буран хмыкнул.
Кажется, даже среди своих людей у этого Сабира было не очень хорошее мнение.
Впрочем, медведя это мало волновало.
Его ждала девушка.
Вернее, совсем не ждала.
Но от этого было еще интереснее.
Интрига, черт возьми!
Ещё утром в её семье про свадьбу и скорое замужество никто и не думал, а теперь это стало страшным сном, от которого было уже не убежать.
Ещё совсем недавно Ахмет ака долго извинялся за поспешный выстрел и ранение Бурана, когда сам лично обрабатывал рану и накладывал умело повязку. Женщинам было не положено даже видеть чужого полуобнаженного мужчину – не то, что трогать его.
– Ты меня прости! Я же подумал, что это ты украл мою Майю! От ярости голова совсем перестала работать!
– Не переживайте, я всё понимаю, – улыбался Буран, прилежно подставляя плечо, оттуда и кровь-то толком не бежала, – Я бы на вашем месте тоже выстрелил. Вот только делу это теперь не поможет.
Мужчина тут же нахмурился, и его руки дрогнули.
Душа Ахмета горела так, словно ее бросили в адское пламя, не дожидаясь его смерти и суда.
В жизни его красивой, послушной девочки и без того было столько горя и боли, что он молился только об одном – дать ей ту любовь и семью, которую она заслуживала.
И ведь у них всё начало получаться!
Его дети привыкли и полюбили Майю, а жена наконец приняла её и больше не пыталась изменить.
И вот, словно гром среди ясного неба это проклятое похищение!
Да еще КЕМ!
– …не такого мужчину я бы хотел видеть рядом со своей дочкой, – проговорил отец сквозь зубы, стараясь сейчас не думать и не вспомнить все нехорошие, но правдивые слухи про младшего сына Хакима – Сабира. А они как на зло лезли в голову одна страшнее другой!
Самовлюбленный, наглый, высокомерный – этот парень считал себя королем жизни лишь потому, что у его отца был какой-то вес и статус в Махачкале, а еще полезные и прочные связи, которые не раз помогали в ущерб другим людям. Тем, кто был простым смертным, вроде самого Ахмета.
Что он мог дать его дочери?
О каком уважении и любви могла идти речь, когда он не посчитал нужным по-мужски прийти в их дом, протянуть руку и сказать, что он хочет видеть Майю до конца дней рядом с собой, как спутницу своей жизни и матерью его детей?
О каком мужестве и зрелости могла идти речь, если этот парень не представлял ничего о чести и ответственности за семью, которую должен был создать?
Да, все были молодыми и горячими, но вот так не поступали!
– А что на счет меня? – пробасил незнакомец, глядя Ахмету прямо в глаза. Смело и открыто.– За меня отдали бы свою дочь?
Он пришел босой и с увесистым букетом багровых роз.
Огромный, неотёсанный, странный, если не сказать, что дикий.
Но он не испугался встать один против вооруженных мужчин и схлопотать пулю в плечо. Даже это его не смутило и тем более не испугало.
А самом деле, Ахмет ака не хотел бы отдавать свою дочь никому.
По крайней мере, не сегодня и даже не в следующем году.
Но уж если было выбирать между двух зол, но этот незнакомец был меньшей.
Ахмет ака отчетливо понимал, что честь его дочери была опорочена, и жить с этим пятном не получится.
–…за тебя бы отдал. Но поклянись мне всем святым для тебя, что ты сделаешь всё от тебя зависящее, чтобы моя дочь была счастлива!
– Клянусь, отец!
Буран осознавал, на что подписался.
Возможно впервые в жизни его выбор бы настолько осознанный и твердый, что не было ни доли сомнения.
Только теперь он старался не думать о том, что с Аминкой он ой как поторопился.
А ведь она ждала дома и пока не подозревала, что и её жизнь за одну секунду изменится так, что мир содрогнется. Она уже звонила несколько раз, словно чувствовала подвох.
