Текст книги "Янтарь (СИ)"

Автор книги: Елена Синякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

– Одна огромная просьба! – в конце-концов выдохнула я тяжело, упорно зажмурившись и зашлепав за бутылочкой для малыша, – В следующий раз, когда придешь, ОДЕНЬСЯ, будь так добр!

Судя по хохоту за моей спиной, на добро я надеялась совершенно зря!

– Ты замечаешь, да, малинка?

– Ничего я не замечаю!

– Ты уже спокойно воспринимаешь то, что я приду в следующий раз, и даже не злишься, как раньше, – задорно подмигнул Янтарь на мой недовольный взгляд, все таки наконец выходя из дома.

Но облегчение наступило ненадолго.

Я только успела взять бутылочку и закинуть дров на раскаленные угли в печке, чтобы поскорее нагреть воды и развести молочную смесь для крошки, когда Янтарь уже вернулся, и приволок обмороженного кабанчика, который терпеливо ждал своего часа, пробасив:

– Молоко не козье?

– Это молочная смесь! Гораздо лучше любого молока! В ней все необходимые сбалансированные витамины и минералы, которые нужны растущему организму…

– Организму ребенка, не Бера, – улыбнулся Янтарь, водрузив за ногу кабанчика на стол, отчего тот дрогнул, но стоически выстоял и не сломался, пока я пялилась недовольно на мужчину, который вел себя очень по свойски в этом доме, когда открыл подпол, что-то побурчал про то, что, сколько нужных вещей пропало, а потом достал разделочный нож, больше похожий на топорик, с таким же непринужденным выражением лица возвращаясь к кабану, чтобы проговорить снова:

– Для Берсерка такое молоко совершенно пустое и безвкусное.

– Это откуда у нас такие глубокие познания о жизни новорожденных Беров? – недовольно скрестила я руки на груди, язвительно выгибая брови, даже если прекрасно помнила о том, что Янтарь говорил в последний раз: что он с братьями пытается спасти малышей, чьи отцы были убиты стараниями проклятых Кадьяков, и у них уже целый детский сад.

– Хвала Богам, что у нас есть Батя! – совершенно искренне и широко улыбнулся Янтарь, подмигивая мне своим золотым искрящимся глазом, – Если бы не он, лес бы уже оглох, и все звери сбежали на земли Гризли от воплей таких же голодных спиногрызов, как твой Молчун!

– Он регулярно кушает! Как положено по графику! Каждые три часа! – надулась я тут же, словно Янтарь пытался обвинить меня в том, что я не кормлю своего кроху, даже если понимала и чувствовала, что в его словах нет упрека, лишь все та же теплота и абсолютная поддержка, которая обезоруживала и плавила всю мою выдавленную из пальца злость и ярость.

– Это хорошо, что регулярно, – продолжал улыбаться Янтарь беззлобно и открыто, вдруг шарахнув по кабанчику топориком так, что стол затрещал, а малыш на секунду притих, словно прислушиваясь к новому для себя звуку, пока мужчина ловко и умеючи разделывал мясо тушку, не глядя на меня, но ко мне обращаясь, – Но плохо то, что, сколько бы он не ел, а это молоко для него не еда.

– Предлагаешь кормить его мясом? – ехидно усмехнулась я, понимая, что и в этот раз задеть Янтаря не получилось, и снова он улыбался обезоруживающе тепло и искренне, поковырявшись в тушке и поворачиваясь ко мне, чтобы протянуть какую-то светлую часть:

– Не мясом. Растопи этот жир и добавь немного в молоко. Молчун будет сытым, довольным и спокойным.

– Ты издеваешься?!

Не издевался и был на удивление серьезен, даже если продолжал улыбаться тепло и спокойно, совершенно уверенный в собственных словах, пока меня скрючило от тошноты, при одной мысли о том, что за ядерная смесь получится в бутылочке, и как жутко она будет вонять!

– Попробуй один раз, и если я буду не прав, то двинешь мне своей подружкой. Еспи хочешь, даже раскаленной, – подмигнул этот варвар, когда я поняла, что сдаюсь без боя.

Но только в этот раз!

Глава 3

Очевидно, что сомневалась в Янтаре и его знаниях относительно берокрошек только я одна!

И с каким бы скептическим лицом не несла бутылочку с жуткой смесью молока и топленого жира своего карапузу, а где-то в глубине души понимала, что варвар окажется прав еще до того, как Молчун радостно присосался к соске, так же воодушевленно выпил. срыгнул, зевнул…и снова погрузился в крепкий сон, а лес – в блаженную тишину, о которой мечтал последние сутки.

И это хорошо, что Янтарь благоразумно промолчал о своей большой победе, потому что сказать в ответ что-то логичное и вежливое я бы не смогла, когда тихонько вышла из спальни, так же тихо остановившись посреди кухни, чтобы любуясь наблюдать за тем, как большой сильный мужчина разделывает пойманного им кабана. Для меня.

Эта аура чего-то варварского, но вместе с тем обаятельного, грозного и сексуального, резкого и теплого переплеталось в этом Берсерке в какой то совершенно немыслимый узел, от которого честно говоря просто захватывало дух!

Я знала совершенно точно, что он будет нежным и заботливым со своей женщиной, и безжалостным с врагом. Что он всегда встанет на сторону правды и защитит слабого, даже если ему это будет стоить кровью и болью…потому что Янтарь был настоящим Берсерком. Настоящим мужчиной.

Даже со мной – мелкой вредной до невозможности пигалицей, которая только и умудрялась, что творила всякую ересь, вела себя не слишком адекватно, вечно что-то крушила и шипела на него словно полоумная рысь.

Я умела быть другой.

Умела быть милой и обаятельной…но это все словно было в другой жизни, где я не была бедой на головы своего окружения. И Янтарь был слишком хорошим, чтобы пострадать от меня. Тоже.

Я ведь уже чувствовала, что не только он привязывается ко мне, но ия к нему, что было большой ошибкой для нас обоих.

Я не могла дать ему ничего из того, что он был достоин.

Он был слишком хорошим для меня, и больно было даже просто подумать, что когда он узнает всю правду, то будет разбит и разочарован…у правды ведь было ужасное свойство рано или поздно всплывать наружу, как бы ты не старался ее спрятать! Происходило это в самый неподходящий момент и ничего хорошего не сулило.

Погрузившись в собственные невеселые мысли, я даже не заметила, что Янтарь повернулся и отложил от себя нож, опираясь бедром на стол и глядя так пристально, внимательно и непривычно серьезно, что я вздрогнула, ощутив этот взгляд кожей и быстро заморгав. чтобы вернуться на землю, особенно, когда мужчина проговорил приглушенно:

– О чем ты думаешь, Ягода?

Он впервые назвал меня по имени.

Не малинка, не облепишка, не клубничка, и всё это было непривычно и странно до дрожи и онемения в кончиках пальцев, словно я думала, что он всегда шутит и лукавит, не способный быть серьезным и даже немного угрожающим, отчего дрожь по телу стала больше, заставляя меня содрогнуться и замереть.

– …Я, правда очень благодарна тебе за все, но дальше я сама, ладно? – выдохнула я, имея ввиду не только молоко и кабанчика, но и мою жизнь, в которую он вошел так неожиданно и быстро, укрепляя свои позиции в моей душе с каждой минутой, проведенной рядом.

Меня это пугало.

– Нет, – покачал головой Янтарь, скрещивая свои ручища на груди и глядя теперь так, словно мог видеть меня насквозь, как рентген, от которого невозможно сбежать и спрятаться.

– Будет правда лучше, если с этого момента наши дороги пойдут в разные стороны… – я знала, что Янтарь услышит мою панику. усталость и боль, видя, как мужчина тут же нахмурился сильнее, сжимая челюсти и какое-то время просто молча, смотрел на меня, словно пытался прочитать мои мысли.

И как же хорошо, что он не мог этого сделать!

Как же я боялась увидеть в его всегда теплых и проникновенных глазах презрение и ненависть…лучше уйти сразу, пока все не зашло слишком далеко, чтобы он смог жить дальше в кругу своей семьи, а я очень далеко от него, вспоминая его глаза, аромат и тепло, которые будут моей поддержкой даже просто оставаясь в мыслях.

Главное, что он будет жив.

Возможно, и я буду…

Оттолкнувшись бедром от стола, Янтарь прошагал до меня медленно и осторожно, словно боялся, что сейчас я закричу и убегу от него, так же медленно и подчеркнуто аккуратно прикоснулся к моему лицу. положив большие горячие ладони на мои щеки, едва касаясь кожи и держа так, словно я была очень ценной и хрупкой, отчего слезы навернулись на глаза неожиданно и совершенно непрошено.

Я так давно не чувствовала себя такой защищенной и хрупкой, что невыносимо успела соскучиться по этому ощущению, делая шаг вперед, чтобы прижаться к его большому сильному телу, словно он был мой дом, мое спасение и моя вера в лучшее будущее, которого у меня не должно быть.

Даже если Янтарь и удивился, то не подал вида, обнимая осторожно и мягко, поглаживая своими горячими большими ладонями по моей напряженной дрожащей от всхлипываний спине.

Он молчал, словно пытаясь впитать в себя каждую мою эмоцию, чтобы понять хоть что-то, но в конце-концов не выдержал и выдохнул в мою макушку:

– Что случилось с твоим отцом, детка?…Расскажи мне всё. От кого ты бежишь?

Почему гонишь меня, когда все твои чувства кричат о том, чтобы я остался и был рядом?

Во мне не было сил даже чтобы тяжело и протяжно выдохнуть, потому что я боялась что от любого моего лишнего движения я просто разрыдаюсь окончательно!

Слишком долго я несла этот груз в себе.

Слишком тяжелым он был, чтобы я могла расправить свои плечи под напором бед и горестей.

Но и рассказать ему не могла…даже если хотела этого больше всего на свете.

Чего боялась?

Его ненависти и разочарования.

Увидеть, как эти глаза теряют свое тепло и наполняются презрением, глядя на меня уничтожающе и яростно.

Я хотела его запомнить именно таким – теплым, верным своему слову, с блеском в глазах, в которых я была словно колючий лучик, не пугающим своим нравом, а лишь забавляющим его.

– Ягодка?

Для всех было бы лучше, чтобы он забыл эти вопросы и меня, и просто продолжал жить своей жизнью, но даже зная его всего пару дней, я уже сейчас могла понять, что так просто он не отступит, и мне придется попотеть и пораскинуть мозгами, чтобы он захотел уйти. Сам.

–..тебе нет необходимости знать это, – глухо пробормотала я, наслаждаясь всей душой и телом этим моментом наших неожиданных объятий, в которых было столько тепла и поддержки, что хотелось остановить время и позабыть о прошлом.

Если бы только это можно было сделать…

– Рано или поздно я все равно узнаю, крошка. Но хочу узнать это от тебя.

Я тяжело сглотнула, понимая, что от кого бы он не узнал, а в любом случае это изменит его отношение ко мне кардинально.

Он отвернется от меня, как только поймет и узнает.

Может, по этой причине нужно было все рассказать и проводить его глазами, полными грусти и боли, потому что едва ли после этого он захочет даже проходить рядом со мной…возможно даже захочет убить.

– Его ведь убили не Кадьяки.

Я вздрогнула, на секунду задерживая дыхание, оттого что Янтарь не спросил, а сказал так уверенно, словно знал это наверняка.

И пока я терялась и хлопала мокрыми ресницами, наверняка задевая ароматную кожу на его груди, мужчина продолжал гладить меня осторожно по спине, говоря так, словно уже все знал сам и просто делился своими мыслями, даже не прося их подтвердить, отчего кровь стыла в моих жилах.

Ведь он был прав.

– То, что ты чувствуешь к роду Кадьяков не достаточно разрушительно и сильно, если бы твоего папу убили именно они. Ты их боишься, осуждаешь за то, что они сделали, но твоя ненависть не настолько сильна, как твое саморазрушение…ты и грустишь и презираешь себя одновременно. И я никак не понимаю, каким образом это связано с Молчуном или твоим отцом. И связано ли.

Боже, не дай ему распутать этот клубок моих эмоций!

Потому что все, что он сказал сейчас было настолько верным и правильным, что мои руки стали в миг холодными, и нервные кончики пальцев трусливо задрожали.

– В тебе слишком мало медвежьей крови, чтобы ты смогла самостоятельно почувствовать какая именно медведица вынашивает твою родную кровь. Но я не ощущал никого рядом в тот момент, когда ты оказалась у берлоги, значит, ты была одна.

Продолжал непривычно спокойно, серьезно и тихо Янтарь, не отпуская меня от себя, но обнимая так бережно, что совершенно не хотелось снова отбиваться и снова убегать от него. И от себя.

– …мой папа не был чистокровным, – наконец прошептала я, блаженно прижимаясь холодной от молчаливой паники и мокрой от слез щекой к его горячей груди и слыша, как стучит его храброе, доброе сердце. Так ровно, сильно. Словно даже этим он успокаивал меня и убаюкивал, – Не знаю, сколько процентов медвежьей крови было в нем, думаю, что ненамного больше, чем во мне. Хотя папа не боялся холода и был гораздо сильнее мужчин в нашем поселке. Мне сложно сказать, видя тебя… но когда-то он сказал, что его силы будет недостаточно, чтобы укротить медведицу даже в облике медведя.

Я чуть пожала плечами, делая это не потому, что мне было все равно, а от трещавших нервов, когда мне одинаково сильно хотелось рассказать Янтарю всю, не утаивая ни одного дня моей бесполезной жизни, и боясь сказать лишнего, чтобы он не связал все ниточки воедино, открывая правду, которая разрушит всё.

– Он нашел свою пару случайно. Медведица была ранена, возможно, попала в капкан и повредила себе лапу, но смогла выжить…не думаю, что в нашем лесу недалеко от поселка могло быть две медведицы, которые бы хромали.

Я скорее почувствовала, чем услышала, что Янтарь улыбнулся, и его ладонь опустилась на мой затылок, приглаживая непослушные рыжие пряди, словно я была маленьким несмышленым ребенком в его руках, которого он не мог отпустить от себя, не угостив вкусной конфеткой, которую припрятал.

– Ты поэтому знала, кого отслеживать, – выдохнул он в мои волосы, опираясь подбородком о мою голову, и прижимая к себе ближе, снова не спрашивая, а лишь подтверждая правду.

– Да… когда папы не стало, я боялась потерять ее из вида. Боялась, что не смогу найти, когда она заляжет в спячку.

– И сколько же ты ходила за ней, крошка?

– С осени, – я прикрыла глаза, словно лишь в этот момент почувствовала всю невысказанную усталость и страх потерять свою маленькую кровиночку, благодаря которой я продолжала бороться и держаться за эту жизнь, впиваясь в нее ногтями из последних сил.

Все те долгие холодные дни и ночи, когда у меня не было больше ни дома, ни поддержки.

Когда не было никого, кто мог бы вытереть мои слезы от боли и усталости, пока я просыпалась на сырой холодной земле, собирая последние шишки в лесу. чтобы была хоть какая-то еда.

Когда я боялась спать, оставшись совсем одна в лесу.

Когда от сырости земли не могла даже просто развести огонь, чтобы хотя бы немного согреться.

Когда я простыла так сильно, что от температуры меня мучили галлюцинации и тело ломало то от приступов смертельного холода, то жары такой обжигающей, что я ела первый снег, лишь бы не сгореть заживо.

Конечно, папа был медведем, и я знала максимально много о том, как выживать в лесу, но он всегда был рядом, всегда его тепло и защита были рядом со мной, и не было страшно совершенно ничего.

Я и сейчас знала, что нужно делать и как себя нужно вести, чтобы не попасть в лапы хищников, вот только теперь я не могла положиться на кого-то, кроме себя самой и моей ограниченной силы…

– А как только медведица нашла свою берлогу, я обосновалась рядом.

Думаю, Янтарь и без моих слов почувствовал, как я была рада, когда нашла этот бедный полуразрушенный домик, когда рассмеялся приглушенно и по медовому сладко, принявшись слегка раскачивать меня из стороны в сторону, словно укачивая.

– Моя смелая отважная девочка.

–..не твоя, – прошептала я и это получилось слишком смущенно и как-то даже неуверенно, потому что словно только сейчас я поняла, как сама прижимаюсь к нему, обхватывая руками крепко-крепко за мощный горячий торс, и искренне наслаждаясь ароматом, который убаюкивал и успокаивал меня, вселяя надежду на то, что все может быть хорошо…стоит лишь довериться. Один разок. Может в этот раз все будет иначе?

– Это легко исправить, – улыбнулся Янтарь как всегда тепло и завораживающе, чуть подмигивая и заглядывая в мои глаза, когда я вскинула голову, чтобы показать свой очень сильно грозный взгляд. Вот только сложно быть воительницей, когда все, что ты хочешь – это вот так стоять в его объятьях, ощущая его силу и тепло. и даже не возникать, а с радостью принять все то, что было в его огромной и такой невероятной душе.

… если бы только была уверенность, что все будет хорошо, и я не поставлю его под удар, где постоянно находилась сама!

– Не выдумывай, – пробормотала я, предприняв первую попытку оторвать себя от него, даже если понимала, что теперь это будет даже сложнее, чем раньше, ведь Янтарь наверняка знал все мои эмоции, и больше его ничего не удерживало, а я…а я понимала, что мне все сложнее противиться ему хотя бы одним видом, когда теперь я не могла его обмануть даже этим.

– Не выдумываю, говорю как есть, – промурлыкал Янтарь, сцепив свои ладони за моей спиной так, что меня даже немного приподняло над полом, отчего пришлось встать на кончики пальцев, поспешно вытягивая свои руки вперед, чтобы упереться в его выпуклую твердую грудь. словно это мне могло как-то помочь.

В первую секунду единственным порывом было начать отбиваться, щипаться, кусаться – в общем как обычно, а потом я поняла, что просто не могу ему сопротивляться, даже если так было нужно.

Пусть на минуточку, пусть на секундочку. но так нестерпимо хотелось окунуться в его тепло, дыша лишь им и ощущая лишь его солнечный аромат, в котором сгинут все мои проблемы и страхи, позволяя дышать полной грудью легко и восторженно.

Конечно же, Янтарь тут же ощутил эту перемену во мне, когда его золотые глаза буквально заискрились восторгом и тем огнем, который обжигал меня до мурашек, до полного отключения моего мозга и обугливания всего серого вещества по периметру.

Я не шелохнулась, даже когда его лицо оказалось так близко, что горячее ароматное дыхание коснулось моих губ, которые приоткрылись сами в поисках его ласки, впервые позволяя себе выпустить на волю все мои эмоции по отношению к нему.

Я смотрела в его солнечные глаза до умопомрачения, пока мне не стало казаться, что эти солнечные лучики пробираются в мою кровь, как веселые пузырьки шампанского, от которых щекотно, легко и весело.

Лишь когда его теплые и мягкие губы коснулись моих осторожно и нежно, я с блаженством закрыла глаза, подставляя свое лицо и готовая утонуть в его тепле, пока была эта невесомая и хрупкая возможность.

Этот момент был идеальным!

Нежным, трепетным, чувственным, когда его губы скользили по моим не завоевывая, а пленяя своей чуткостью, но пробуждая в теле нетерпеливый гул.

Мне хотелось его еще – больше и больше!

Такого огромного, такого горячего, чтобы ощутить сполна его вкус, силу и тяжесть на себе, позволив себе утонуть и задохнуться от его жара.

Я не замечала за собой, как снова просунула ладони под его руками. чтобы крепко обнять за могучий торс, вставая на цыпочки и подставляя лицо для ласки, чтобы ощутить его восторг и улыбку на дрогнувших губах, которые раскрылись в ту же секунду, буквально поглотив меня и заставляя раскрыться в ответ, впуская его горячий язык в себя.

Сначала так же нежно и осторожно, словно боясь спугнуть робкую птичку.

Зря!

Мне даже не нужно было пытаться снова менять положение своих рук, достаточно было потянуться еще немного выше, до самого предела в напряженных дрожащих мышцах ног и коснуться его языка своим, чтобы показать, что я никуда не убегу. И ему убежать не дам!

Жадно и жарко, ощущая под своими ладонями, как напряглось его большое тело и как заиграли упругие мышцы под кожей, что опалила своим жаром и нетерпеливым стоном, с которым Янтарь обрушился на меня, больше не пытаясь сдержаться.

Ох дааааа!

Это как раз то. что и мне было нужно!

Страсть, огонь и нетерпение, с которым он касался меня сейчас было тем огненным блаженством, о котором я мечтала, тайно глядя на него и боясь признаться даже себе самой, что этот мужчина с первого взгляда впечатлил меня настолько, что я так и не смогла прийти в себя, как бы старательно не пыталась это сделать!

И в эту секунду меня не пугало то. что он все поймет и прочувствует каждой клеточкой своего возбужденного тела, когда Янтарь чуть склонился вперед, заставляя меня прогнуться назад, ощущая, как его большие горячие ладони проскользили по моими бедрам и ногам вниз, подхватывая под коленями, чтобы поднять вверх и насадить на себя, раскрывая и обхватив ладонями за ягодицы, отчего я ахнула в его губы, хрипло хихикнув:

– Шея затекла?…

От его низкого чувственного смеха на собственных губах, я жадно облизнулась, потянувшись к нему, чтобы начать с того момента, на котором мы только что остановились, крепко обхватывая его бедра своими ногами и держась за мощную шею изо всех сил, словно кто-то мог отобрать его у меня.

Мысленно я обещала себе, что сдамся всего лишь раз! Один горячий раз, когда сполна познаю всю его страсть и нежность, чтобы потом вспоминать об этом моменте до конца своих недолгих дней!

Но даже сейчас уже понимала, как же невыносимо тяжело будет отказаться от него теперь…

– Ты рычишь, – восторженно и хрипло простонал Янтарь, обхватывая мою бедную попу с такой силой, чтобы прижать к себе, что я ахнула, думая о том, что хочу быть обнаженной на нем. Прямо сейчас. Чтобы ощущать каждой клеточкой тела его жар и аромат. Чтобы этот волшебный и пьянящий запах твоего мужчины остался бы на мне еще долго, напоминая на том, что я принадлежу ему и только, понимая еще и то, что после него мне будет уже никто не нужен, как бы далеко друг от друга мы не находились.

Мы утопали в этом поцелуе уже не сдерживаясь и не пытаясь остановиться, позволив себе позабыть обо всем на свете, когда я поняла, что Янтарь напряженно застыл и в тут же от него повеяло яростью и разочарованием, такими острыми и очевидными, что я это смогла ощутить даже я своим нюхом совершенно растерявшись и, конечно же, сразу все принимая на свой счет, даже если сразу не могла придумать ни одной причины. чем смога бы вызвать именно эти эмоции, особенно когда чувствовала собственным телом, что он по прежнему очень сильно иная возбужден и не собирался останавливаться. До определенного момента.

Что дело совсем в другом я поняла, лишь, когда Янтарь тяжело оторвался от меня, все таки не отпуская из своих рук и продолжая крепко держаться за мою попу, разворачиваясь в пол оборота, когда теперь и я увидела на пороге доме девушку.

Ту самую. Рыжую!

А ведь я так и не выяснила, кем же она приходилась Янтарю и почему пришла за ним вот уже как во второй раз, при чем теперь не постеснявшись даже войти внутрь.

Успокаивало лишь то, что и сам Янтарь был не слишком-то рад ее появлению, недовольно поджав губы влажные от нашего жаркого поцелуя, и кивая девушке сухо:

– Что? Опять мама Зои зовет?

Девушка даже бровью не повела ни от слов Янтаря с едковатым привкусом недовольства и злости, ни от нашего вида в целом, пока я продолжала вероломно сидеть прямо на мужчине, обхватывая ногами его бедра в весьма двусмысленной позе и понимая, что от нас двоих несет желанием за версту, отчего жутко смутилась.

Рыжая в принципе не обращала никакого внимания на меня, глядя лишь на Янтаря пусть и сосредоточенно, но спокойно. Можно сказать, что совершенно без эмоций, когда я до рези в глазах и звона в голове пыталась уловить от нее хотя бы намек на ревность или чувство собственничества по отношению к тому, кого я хотела тоже.

Когда она просто утвердительно кивнула в ответ. я почему-то смутилась еще сильнее, отводя глаза и пытаясь осторожно слезть с Янтаря, который не отпустил меня, словно демонстративно прижимав к себе еще больше.

А вдруг это была его сестричка?

При чем очевидно, что младшая!

Не то, чтобы я в невестки набивалась, но очутиться в таком положении как сейчас я явно не хотела, шикнув на Янтаря, который снова не обратил никакого внимания на мои попытки очутиться на полу, покосившись на молчаливую девушку еще раз, и выгибая брови хоть и лукаво, но недовольно, когда пробасил:

– А что, кроме как тебя в доме больше некого отправить за мной?

Девушка и в этот раз никак не отреагировала, лишь кинула так же сухо и спокойно, как Янтарь:

– Мама ждет.

И ушла. Просто вышла так же тихо, как появилась на пороге моего дома, не бросив на меня ни одного взгляда, словно я была пустым местом, а Янтарь стоял тут совершенно один. Возбужденный до предела и с глазами бешенными от желания.

Видимо от приведения, ага.

Мужчина провел девушку тяжелым недовольным взглядом до того момента пока она не скрылась с глаз окончательно, лишь тогда оборачиваясь ко мне, чтобы улыбнуться горячо и слегка нервно.

Но я понимала его.

Мало этого – я чувствовал все то же что и он – раздражение оттого, что волшебный момент был потерян и нам вероломно помешали насладиться друг другом, когда словно сама судьба сложила все кусочки пазла воедино, позволив нам один разочек побыть вместе. И страх….страх, что больше такого момента не будет.

– Завтра я дам тебе то, что ты так упорно от меня добиваешься, – улыбка Янтаря была хитрой, но по-прежнему теплой, когда он склонился надо мной, чтобы поцеловать еще раз, но теперь легко и быстро, чуть касаясь моих приопухших от его несдержанных ласк губ, – Завтра я дам тебе свободу. Но временную! Я дам тебе этот день, чтобы ты хорошо подумала, вспомнила все до последних мелочей, и когда я приду к тебе послезавтра – ты расскажешь мне все не утаивая, Ягодка!

Он не увидел, как я тяжело сглотнула, чувствуя, как становятся холодными мои ладони и начинают дрожать от нервов пальцы, потому что аккуратно поставил меня на ноги, ущипнув за попу и вышел вслед за рыжей, обернувшись на пороге чтобы подмигнуть своим невероятным глазом, где плавилось даже солнце.

И, казалось бы, что жизнь начинает налаживаться.

Молчун не вопил больше, потому что теперь я делала все, как делал до этого Янтарь – раздевала и устраивала на собственную обнаженную грудь, а еще кормила жуткой смесью молока и топленого жира от кабана, от которой малыш довольно икал и засыпал почти моментально.

Можно было даже попробовать поспать еще, вот только сон не шел.

Мозг кричал мне срочно собирать вещи и бежать, пока не поздно.

Что есть ровно сутки, за которые я смогла бы спутать свои следы, чтобы Янтарь не смог найти ни меня, ни кроху.

А сердце стонало и ныло о том, чтобы довериться ему и рассказать. Хотя бы попробовать сделать это издалека, наблюдая за каждой его эмоцией, чтобы или выдать себя с потрохами и всей грязью, или остановиться в нужный момент, навсегда прощаясь с ним…

Меня кидало словно на волнах в шторм, то в одну сторону, то в другую, когда я почти начинала собирать наши немногочисленные вещи, мысленно прикидывая самый безопасный маршрут…и понимала, что вещи валять из рук, а мир становится размытым от горьких слез.

Господи, если бы я только знала, во что обернется моя любовь, разве бы не проклинала ее?!

К обеду следующего дня мне казалось, что я начинаю просто сходить с ума от этих внутренних метаний!

Раньше все было проще!

Я просто сбегала, потому что у меня не было ни одной причины, чтобы остаться! А теперь мое сердце обливалось кровью при мысли о том, что я могу потерять свое еще не обретенное счастье в руках мужчины, в которых я забывала о своей боли.

Накормив в очередной раз малыша, и осторожно уложив его с груди в его гнездышко, я лишь успела натянуть на голое тело майку, когда почувствовала присутствие Бера рядом, широко улыбаясь и кидаясь из спальни к покореженному порогу, шепча себе под нос восторженно и радостно от переполняющих эмоций:

– Все таки не смог удержаться даже одного дня и пришел!

И мне бы нужно было остановится и проглотить свою совершенно ненужную радость. чтобы очнуться от грез и жить, как я жила раньше – чистой и колкой логикой без примеси остальных чувств, но ничего не получалось. Особенно после вчерашнего, когда мужчина просто не выходил из моей головы теперь ни на единую минуту!

Уже выбежав радостно на порог и ёжась от холода и скрипучего январского мороза, я поняла, что сердце испуганно захлебнулось и сорвалось вниз застывшей льдинкой.

Это был не Янтарь.

Мужчина, который стоял в заснеженных белых ветвях спящих елей был моим самым большим кошмаром во сне и наяву.

От него я сбегала много месяцев, боясь задержаться на одном месте больше, чем на несколько дней.

Он был возмездием за вред, который я причинила.

Он был моей смертью.

И, знаете, если откинуть мою ледяную панику. от которой пересохло во рту и посмотреть на него со стороны, не думая о том, что этот Бер живет с единственной целью – убить меня, можно было с точностью сказать. что он красивый.

А еще чистокровный.

Потому то меня сковало от ужаса, когда волна жара в теле сменялась волной холода от осознания того, что мой час настал. Во второй раз он меня не упустит.

Мужчина стоял, не шелохнувшись и глядя на меня своими светлыми глазами спокойно, но тяжело, давая понять, чтобы я даже не замышляла новых выкрутасов.

Да и что я могла придумать, против того, чья сила, мощь, скорость и ловкость во много десятков раз превышала мою собственную.

Он был выше Янтаря. Был сильнее. Был ужаснее в каждом своем взмахе пушистых ресниц, даже если его лицо вызывало симпатию, а на светлых волосах цвета пшеницы сверкали снежинки, словно россыпь бриллиантов.

– …ты убьешь меня сейчас? – прошептала я безжизненно, в эту секунду думая лишь о моем малыше, который останется совсем один, и видя, как Берсерк сделал пару шагов вперед, приближаясь к дому своей хищной поступью – плавной, но неумолимой, показывая во всей красе свое огромное обнаженное тело со шрамами на груди, значение которых я не знала, подозревая лишь о том, что они оказались на нем не просто так.

На его мощной груди от плечей к середине шли по три полосы, которые соединялись в одной точке, и словно были перечеркнуты двумя линиями, отчего рисунок шрамов напоминал букву «М».

– Ты нашла своего брата. Пришло время отдавать долги, – вдруг проговорил мужчина, останавливаясь напротив меня, и глядя спокойно и холодно на то, как я вздрогнула от звука его голоса – такого непривычно мелодичного и красивого для самой смерти.

Было страшно до полного онемения стоять перед лицом своей неминуемой погибели, не понимая даже того, кинется ли он на меня сразу, или даст возможность объяснить хоть что-нибудь.

Это было дико и жутко, но как бы я не пыталась уловить его эмоции, а не чувствовала совершенно ничего!

Понимаете?

Ни-че-го!

Словно этого Берсерка и вовсе не было передо мною!

Словно я смотрела на некий телесный призрак, который могла уловить лишь слегка по его медвежьей крови!

Наверное, было совершенно не время рассуждать на эту тему именно сейчас, когда я понятия не имела, сколько мне осталось жить, но, черт побери, моя логика просто трещала по швам и никак не могла понять ничего, что касалось этого Бера!