Текст книги "Русский Нострадамус"

Автор книги: Елена Шишкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Вначале пришли к нему магометане и стали склонять принять веру в Аллаха. Князю понравилось, что по этой вере можно иметь множество жен, но не понравилось, что нельзя пить вина. Отказал он тем послам. Потом пришли проповедники от немцев и от римского кесаря. Но и им отказал гордый князь, потому что не понравились ему их строгие правила. И евреи приходили в Киев. Им князь так сказал: «Вы пострадали за веру свою и лишились родины, что ж, и мы можем землю потерять?» Самыми красноречивыми оказались греческие послы. Много чудесного поведали они князю и о Сотворении мира, и о Втором пришествии Христа, и о воскрешении мертвых, и еще много всего. Но князь не внял и их рассказам. Призвал он своих ближних бояр и просил совета, как быть, мол, много послы свои веры хвалили, и он не знает, кому предаться. Те ему сказали, что каждый кулик свое болото хвалит, и чтобы отправил он послов в те страны и решил, кто всех правдивее говорил.

Долго ли коротко ли – вернулись послы и поведали Владимиру, что видели. Особенно понравился князю рассказ о Божественной службе в Царьграде. Опять созвал он своих бояр и спросил совета. Те сказали, чтобы на слово никому не верил, а взял свое войско, захватил Византию и взял себе и священников, и храмы. Так князь и сделал. Собрал он великую рать и пошел на Царьград. Захватил он греческий город Кафу (Феодосию) и стеной окружил Херсонес. Хоть и мужественно стояли греки против Владимира, но тот все-таки взял его, лишив защитников воды и пищи.

Вошел он в город, но никого не убил и не покалечил. Здесь он увидел писаный портрет греческой царевны Анны и полюбил ее больше жизни. Тогда послал он грамоту в Царьград, что остановит свое войско и не будет разорять греческие земли, если отдадут за него замуж ту царевну. Но гордая Анна не хотела идти за язычника и потребовала, чтобы он крестился. Так жаждал Владимир ее в жены, что для виду согласился, в душе же остался предан языческим богам. И наказал его Господь за двоедушие. Как раз перед таинством (крещения) он заболел глазами и ослеп. Царевна догадалась о причине того недуга и велела ему передать, чтобы не на словах, а в душе он Бога принял. Так страдал киевский князь, что поверил невесте и уверовал в Христа. И произошло чудо: как вошел он в святую купель и епископ наложил на него руки, тут же спала чешуя с его глаз и он прозрел. Увидев то чудо, и бояре его, и воины уверовали и крестились. Анна же стала его женою.

Усмирился Владимир сердцем, перестал думать о ратных подвигах, стал он радеть о просвещении всего народа русского. Вернувшись в Киев, он первым делом крестил своих сыновей, которых было двенадцать. Потом вывел киевлян к Днепру, и те, сняв одежды, вошли в реку, и архиерей их крестил. Идолов Владимир велел свалить, а на тех местах, где они стояли, строить церкви. Затем отправил он гонцов со священниками по всей земле русской крестить людей и тем спасать души человеческие. Сам же он правил долго и праведно, и народ любил его и прозвал Красное Солнышко. И так много он сделал для Церкви Христовой, что почитают его как святого и апостолам равного, и день памяти его чтут и празднуют во всех церквах русских.

Сказ о Ярославне-«златовласке»

У киевского князя Ярослава было много могучих сыновей и три дочери. Недаром прозвали князя Мудрым, умело распорядился он судьбами детей своих – все сыновья получили по уделу, а дочки получили богатых и именитых мужей: Елисаве– та стала королевой норвегов, Анастасия – королевой венгеров, а самая красивая из сестер, Анна, стала королевой в далекой франкской земле. Об этой-то Ярославне и будет сказ.

С малолетства княжна отличалась среди всех княжьих детей особой любовью к книжной мудрости. У ее отца было много древних свитков и книг, и Анна, еще невестой не став, все их изучила и прославилась на Руси как добродея, равная умом великим мужам. Отца ее ученость тешила, и частенько проводил он долгие вечера в беседах с умной дочерью. Если Господь награждает, то во всем. Подросла Анна Ярославна, и к уму ее подарил Он княжне небывалую красоту: глаза ее стали синее моря– окиана, а волосы засверкали чистым золотом. Со всех концов земли стали прибывать женихи, чтобы завоевать сердце русской «златовласки». Ярославу не хотелось расставаться с дочерью, потому и радовался князь тому, что сердце ее никто тронуть не сумел.

А в то время католический Папа изгнал франкского короля с престола за то, что тот был женат на близкой родственнице. Новый король Генрих очень боялся такой же участи и стал искать жену в далеких землях, дабы и его не обвинили в кровосмешении. Разослал он своих сватов во все страны, чтобы подобрали они ему подходящую невесту. Послы рьяно взялись за дело и вскоре привезли своему королю множество портретов иноземных принцесс и поведали об их характерах и умениях. Но то невеста оказывалась бедна, то незнатна, то лицом некрасива – никак не мог Генрих выбрать себе супругу.

И вот наконец прибыли его послы из далекой Руси. Как увидел франкский король портрет княжны Анны Ярославны, так сразу же и полюбил девушку. Подданные было возроптали, мол, не нужна нам королева из дикой варварской страны, но послы рассказали о ее чудесном уме, воспитании и учености, добавив, что родство с домом Рюрика для франков великая честь, так как Русь – страна богатая и сильная, а князь Ярослав не только мудр и честен, но и состоит в родстве с варягами, и если Генрих женится на Анне, во Франции перестанут читать молитву «Боже, спаси нас от норманнов». Ведь ясно, что тесть заступится перед своими разбойничьими родичами за зятя с дочкой. Рыцари франкские покорились таким словам, и король отправил своего самого знатного вельможу сватать киевскую княжну.

Какими словами убедил посол Анну Ярославну отдать руку и сердце королю Генриху, неизвестно, однако уехала она с ним в далекую землю. Князь дал за ней богатое приданое: много мехов, и серебра, и злата, и каменьев. Анна же попросила в подарок книги из отцовского собрания. До конца своей жизни берегла она их как самую величайшую драгоценность, чему научила и мужа и сына.

Более десяти лет прожила Анна Ярославна с королем Генрихом в любви и согласии. Ничего король не делал, не посоветовавшись с разумной женой. И его буйные подданные полюбили свою королеву за ум ее, справедливые поступки и редкое для франкской страны благочестие. Все мы смертны. Умер король Генрих, осиротив жену и сына их Филиппа. Похоронив мужа, Анна удалилась в монастырь, хотя и сын, и подданные просили остаться на троне и править совместно с юным королем. Но Ярославна рассудила, что помогать советами сыну сможет и из монастырской кельи, но не пристало вдове жить среди мирских соблазнов. Но человек полагает, а Бог располагает. Послом к вдовствующей королеве от сына ее короля Филиппа ездил один знатный рыцарь. Полюбил тот рыцарь Ярославну, и она полюбила его всем сердцем. Решили они соединить судьбы свои навеки. Но что делать – рыцарь уже был женат. Тогда обратилась Анна за помощью к своему сыну, королю франков. Филипп был огорчен тем, что мать решилась на второй брак, но он так любил ее, что помог рыцарю развестись с первой женой и дал согласие на брак с Анной. Зажили супруги счастливо в замке рыцаря, только мира и покоя не обрели. Родичи первой жены рыцаря ополчились против него и стали чинить ему обиды и разорения: нападали на его земли, вытаптывали поля, убивали его людей. Но не удалось сломить им любовь Анны и рыцаря. Несмотря ни на что любили они друг друга и были счастливы. Но и этого супруга потеряла Ярославна.

Похоронив второго мужа, решила она вернуться в Киев, к отцу, но сын уговорил ее остаться и помогать ему в управлении государством. И такое он имел к ней уважение, что до самой смерти не только слушал ее мудрые советы, но и рядом с его печатью на государственных бумагах всегда стояла подпись матери.

Сказ о Марфе-посаднице

Была на Руси одна сановная жена. Имя ей было Марфа. Роду и племени была боярского. Тот род славился богатством и знатностью. Два мужа у той боярыни было, один за другим. И прижила Марфа троих сыновей от мужа первого и мужа второго.

Первого мужа не помнит никто. Знают только, что жил он недолго и быстро скончался. Осталось ей в наследство большое богатство и много хороших земель. Недолго горевала вдова и вскорости снова вышла замуж. Второй муж тоже был знатным и именитым боярином и владел землями Новгородскими. Широки были земли, за день не объедешь, за неделю не обойдешь. Верой и правдой служил тот боярин князю Московскому, за что пожаловал его князь великой честью – сделал посадником в Новгороде Великом, потому как более других доверял этому честному мужу и знал, что будет он исправно и верно выполнять его княжью волю. Посадников новгородцы уважали не менее священников, потому и жен величали по чину мужа – посадницами. Так и стала наша боярыня Марфой– посадницей.

Но недолго и это счастье длилось. И второго мужа схоронила боярыня-горемыка. Поплакали с нею новгородцы и, помня о добрых деяниях ее мужа, попросили князя Московского оставить Марфу в мужних чинах. Не раз они пожалели о том после. Показала себя боярыня – открыла истинное лицо свое. Стала она править самовластно и своими землями, и мужниными. Круто повела правление посадница новгородская, безжалостно мучила непосильными работами, душила непосильными податями. Разорила она дотла своих людей. Стали жить они в голоде и холоде, но жаловаться не смели, боясь гнева грозной Марфы. Крут был норов у боярыни: и дружинников своих посылала наказывать ослушников, и сама не брезговала пороть провинившихся людей. В подвалах у нее немало закованных в кандалы людей безвинно страдало. Сама же она жила в сытости и довольстве, сундуки ее от золота ломились, закрома были полны и хлеба, и птицы, и мяса. Мехами зверей, что добывали ей охотники, можно было выстелить дорогу от земли до неба – так богаты зверем разным были леса ее. И все ей было мало. Прикупала она окрестные земли, а на тех, кто не продавал, напускала своих дружинников и отнимала силой. И так богата стала Марфа, что могла сравниться с самим церковным владыкой Новгородским да монастырями Божьими. И жить бы ей, да радоваться, но грызла ее жадное сердце неуемная гордыня.

Правила боярыня на землях своих, как князь. И власть имела великую. Сама стала суд вершить и решать, кого одарить, кого лишить чести, имущества или самоей жизни. С дворянами была она ласкова, если потакали ей, коли нет – высылала их из пределов своей вотчины. Люд простой вовсе не жалела, предавала казни и правого и виновного, не разбираясь. И довела она людей до того, что подняли они против нее мятеж и сгоряча погубили двух ее сыновей. Не то от горя, не то от злобы, что ей поперечили, обезумела Марфа и повелела предать огню много деревень, не жалея ни стариков, ни детей малых.

После того случая ее стали еще пуще бояться и ненавидеть. А она все не могла натешить свою гордыню и насытить злобу. Позавидовала Марфа власти княжеской. Захотелось ей заполучить все земли Новгородские. Чтобы править уже не по-посадски, а по-княжески, и власть вершить, и собственные законы учредить. И вот что она удумала: собрала бояр, тех, кто поподлее был, сребролюбцев, не чуравшихся ни предательства, ни крамолы, ни беззакония, и подбила их против князя Московского зло задумать – князю Литовскому поклониться. Да только не отдать тому князю землю Новгородскую, а выйти за него замуж и вместе с ним править землею Новгородской и землею Литовской.

Князь Литовский рад был землю русскую себе взять. Он и сам давно искал лазейку, как проникнуть в Россию и отрезать себе кусок ее земли. С радостью согласился он обвенчаться с Марфой. И вышло бы по их воле, но прознал о том князь Московский Иван, осерчал на предательницу-бо– ярыню и литовского хитреца. Собрал он против них войско и одолел врагов. Не позволил сделать землю русскую литовской вотчиной. Князя Литовского прогнал долой, саму же Марфу и сына ее взял в плен и увез в Москву, лишив и чести, и имения. Земли ее в свою казну отписал. Сына Марфы казнил, отрубив буйную голову. Марфа– посадница сгинула, только никто не знает, как. Ходили слухи, что была боярыня злой ведьмой, – оттого, мол, ей удалось так долго беззакония чинить, – и унеслась она с Красной площади на черном помеле. Но поговаривали, что помог ей бежать думный дьяк, прельстившийся ее посулами хорошей награды.

Сказ о кладах Стеньки Разина

Нет на Руси человека, который не слышал бы про разбойного атамана Степана Разина. Про подвиги его много рассказывают и худого и славного. А те, Кто вместе с ним по морям ходил, говорят, что был Стенька не простым человеком, а самым настоящим чародеем. Вот об этом и будет рассказ.

Немногие знают, что до Разина на Волге разбойничал атаман Ураков. В его-то ватагу и попал Стенька. Было тогда ему от роду всего пятнадцать лет, и атаман назначил его кашеваром. Казаки остались довольны новым поваренком: масла в кашу он не жалел, в щи мясо клал щедро. А вот с Ураковым Степан не поладил, и вовсе не из-за готовки.

Идет как-то судно купеческое. Ураков решил его остановить и ограбить. Но не успел отдать приказ своим удальцам, как Стенька стал кричать: «Брось, не стоит – не будет добычи!» Идет другое. Стенька опять останавливает казаков: мол, и это судно бедное. Осерчал атаман и выстрелил в кошевара из порохового пистолета, а Степан даже не пошатнулся. Вынул пулю и назад отдает Уракову, а сам поднял разряженный пистолет и прицелился в атамана. Тот со страху упал замертво, а вся его шайка бросилась бежать кто куда, потому как такого чуда им видать не приходилось. Слух о том, что паренек-кашевар разряженным пистолетом убил страшного разбойника, быстро разнесся по всей Волге и по всему Дону. Стали к Степану приходить разные люди, и скоро собралось их целое войско. Разина объявили атаманом, и стал он со своей ватагой разбойничать и вольничать. Царские, купеческие ли суда идут – не разбирая со всех снимал немалую дань, а тех, кто отказывался, – убивал, а корабли забирал для своих разбойников. Дошли его вольности до царя. Осерчал государь и прислал разбойному атаману строгий спрос: «Как ты, Стенька, смеешь мои караваны грабить?» Хитрый атаман на то ему ответил, что по серости и безграмотности не различает, где царевы суда, а где купеческие. Тогда царь повелел на своих судах выбивать гербы. И Стенька долго царевы караваны пропускал невредимыми. Купцы скоро догадались, как от разбойников защититься, и тоже стали на своих судах выбивать царевы гербы. Стенька разгадал их хитрость и опять принялся грабить всех без разбору. И ничего не боялся Разин – ни царева войска, ни Божьего гнева. Казаки, видя, что он ни пули не боится, ни клинка, ни пики, в огне не горит, в воде не тонет, смекнули, что атаман с малых лет продал душу нечистому, и стали его еще пуще бояться и слушаться. Сотоварищи его рассказывали, что Стенька и в воздух умел подниматься, и глаза людям отводить. Бывало, посадят его в острог, а он возьмет уголь, нарисует на столе лодку, плеснет на картинку водой и уже плывет в той лодке по реке, весело созывая товарищей.

Ничем Степана нельзя было ни убить, не напугать. На что грозен был астраханский воевода, а и с ним Стенька шутку сыграл. Вернулся Разин из персидских земель и пошел к воеводе на поклон, мол, каюсь за свои разбои и искупить хочу вину перед государем тем, что завоюю для него новые земли. Воевода начал было кричать на атамана, но Стенька приказал принести подарки, и у воеводы глаза разбежались – столько драгоценного добра он в жизни своей не видел. Особо понравилась воеводе шуба, что на плечах у Разина была. А та шуба была у Степана заветная. Не захотел атаман ее отдавать, а воевода знай просит: «Подари или продай. Не то царю пожалуюсь». Отдал Разин шубу, но не просто так, а с приговором: «На тебе шубу, да чтобы не наделала она шуму».

Так и вышло: жадный воевода, польстившись на Стенькины дары, не раздумывая дал разрешение всю его ватагу в город пустить. Не успел атаман выйти от градоправителя, как его ребята всю Астрахань разграбили, а с воеводы три шкуры спустили. Однако грабили только богатых, бедным же помогали и рублем, и зерном, и тряпками заморскими. Потому-то и не выдали астраханцы Разина царевым войскам, а помогли бежать от государева гнева.

После того Стенькина похода в Астрахани стали рассказывать про атамана чудные истории. Много чудес сотворил Степан в Астрахани. Да таких, что люди поверили в то, что он настоящий чародей. Заклинал он и охотников на удачную ловлю, и рыбаков на богатый улов. Как пошепчет тайные слова, так и зверь сам в капканы идет, и рыба в сети прыгает. Однажды попросили его астраханцы заклясть комара, мол, сил нет, до чего злое насекомое, – жалит, ранит, клубами клубится, покою не дает! Не стал заклинать комара Степан, сказав, что избавить от комаров он может, да только вся рыба тогда из Волги уйдет и люди сами же голодными останутся. Лучше потерпеть гнуса, да чтобы сыт живот был.

Не для всех милостивым был Разин. Грабил безбожник не только бояр и купцов, но и святые обители. Но однажды остановила его бесчинства Казанская Божья Матерь. Подошел атаман с сотоварищами к Усть-Медведицкому монастырю, что на Дону, и стал требовать у иноков откупа. «Не заплатите – разорю и всех перебью», – пригрозил он монахам. Игумен попросил Стеньку повременить до утра. Разбойники разбили лагерь под стенами монастыря и стали ждать, когда иноки откроют ворота. Настала ночь. Лег Разин отдохнуть, и явилась ему во сне чудной красоты женщина. Погрозила она атаману пальцем и велела от монастыря отстать. Поутру Степан попросил монахов показать все иконы, которые у них были, но ни один лик не напомнил ему ночную гостью. Тогда настоятель вынес старинную, греческого письма, икону Казанской Божьей Матери. Взглянул на нее Стенька и обмер: она-то к нему во сне и приходила. Упал грозный атаман на колени перед ликом и истово помолился Владычице. Монахов же щедро наградил и увел своих разбойников от стен монастыря.

Но ненадолго овладело им благочестие. Вскоре он позабыл про чудесное видение и снова принялся губить души христианские. Особенно не любил он бояр и дворян: мучил нещадно, расправлялся жестоко, а одного архиерея сбросил с колокольни. За то злое дело прокляли Разина на всех церковных соборах и придали душу его анафеме.

Долго еще буйствовал Степан и на Волге, и на Дону. Так осмелел, что пошел воровским походом на саму Москву. Да, видно, не судьба была ему разорить златоглавую. Свои же товарищи схватили его и предали в государевы руки. Казнил царь атамана. Но сказывают люди, что, хоть тела его и лишили, душа и по сей час не успокоилась. Многие слышали, что бродит Разин в тех местах, где зарывал свои клады, – награбил-то он немало – и стережет свое безбожное добро, пугая и мучая прохожих. Те места, где Степан схоронил свое золото и серебро, называют «Стенькиными шапками». Была у него привычка: зароет сундук, зачарует место, яму засыплет, но не вровень с землей, а так, чтобы бугорок сверху образовался. А то место приметит, положив свою шапку. Искатели Степановых кладов говорят, что таких «шапок» более тысячи. Много смельчаков пыталось отрыть разинские клады, да только зорко следит разбойный атаман за своим добром, и много людей пропало, желая нажиться на его добре, – кто умом тронулся, а кто и жизни лишился.

А все оттого, что клады эти даются только в руки таких же, продавших нечистому души, как и сам атаман. Если он признает в искателе своего, то сам поможет клад вырыть. А коли распознает в человеке доброго христианина, запугает и замучает зверски, как при жизни своей и делал.

Сказ об Алене Арзамасской, прозванной Темниковской

Много славных русских жен рожала земля русская, и не только в благородных семьях – простолюдины тоже плодили дочерей геройских. Не хуже мужей восставали они против неправды. Такой была и «атаманша Алена» из арзамасской слободы. Она была простой крестьянкой, не ведавшей ни грамоты, ни законов. Имела только сердце честное да ум, равный приписным дьякам. Тяжела доля крестьянская, а уж женщине в деревне живется, ровно рабыне. Детство Алены было безрадостным – с молодых ногтей она только и знала, что у печи помогать матери да в поле пособлять отцу. И хоть была она и умела и работяща, а все была родителям в тягость. Не дождались они, пока созреет девчушка в девицу, и выдали замуж за постылого ей старого крестьянина из тех же мест. Вскоре, однако, муж умер, и на этом закончилась семейная жизнь молодицы. Она не стала пытать судьбу, мыкаясь по свету убогой вдовицей, а постриглась в монахини в женском Николаевском монастыре под Арзамасом. Здесь она обучилась грамоте, научилась врачевать и многим другим премудростям. Но тесна была ей монастырская келья, на волю рвалась ее душенька. Монастырский же быт казался ей хуже тюрьмы и рабства. И как поднял Стенька Разин бунт против царя Алексея, покинула она келью и примкнула к бунтовщикам.

Алену хорошо знали в окрестных деревнях, ведь, пока она была черницей, жалела она всех хворых и убогих и часто бывала наказана игуменьей за то, что пользовала немочных, а денег не брала. Потому-то, как только кликнула она клич, что сбирает людей с неправдой бороться, к ней с поклоном пришли люди – аж двести человек. Повела Алена свою дружину в город Темников. Прослышав про ее поход, к ней присоединялись разный люд – и мордва, и татары, и русские, так что собралось их около шести тысяч. И прислали ей весточку, что с другой стороны к Темникову идут от Саранска верные разницам силы во главе с избранным повстанцами атаманом Федором Сидоровым. Соединили Федор и Алена свои силы и взяли город Темников. Алена заняла палаты воеводы и стала управлять городом. Два месяца правила бывшая монахиня людьми разной веры, языков и нравов, и все ей были покорны, ибо худого не делала она и мудро поступала. Но те, кто побогаче, невзлюбили установленные ею порядки. И задумали они измену. Тайком послали людей к полковому воеводе князю Долгорукому, прося помощи и защиты от холопов. Прослышав про то, что идет на Темников большое царево войско, струсили товарищи атаманши и тайком разбежались и схоронились в лесах.

И вот подошла рать Долгорукого к Темникову. В опустевшем городе мало кто остался. Те же, кто не предал Алену, полегли в неравной схватке. Последние защитники вместе с нею собрались в городском соборе и отчаянно бились. Когда же и их не осталось, Алена отвязала саблю и бросилась к соборному алтарю. Здесь ее и нашли стрельцы.

Отвезли бесстрашную воительницу в приказ и долго пытали и мучили, чтобы выдала она имена своих товарищей. Но она ничего не сказала. И тогда ее приговорили к смерти на костре. Но и в пламени она ни слова не сказала. Так умерла отважная атаманша.

Приложение 1

Пророчества старообрядцев в поэзии Николая Клюева

Известный русский поэт конца XIX – начала XX века Николай Клюев оставил нам богатейшее творческое наследие. Он долгие годы собирал староверческие пророчества и облек их в замечательные стихи. Советская власть объявила его «кулацким поэтом», и многие его произведения, такие как «Погорелыцина», «Песнь о Великой Матери» и другие, были недоступны широкому кругу читателей, поскольку до начала перестройки все рукописи были изъяты и хранились в архивах КГБ. В его текстах есть такие места, которые следует рассматривать как рифмованные цитаты из фольклора старообрядцев. Эта форма – использование пророчеств, причитаний и христианской исповеди – предельно реализована в «Песни о Великой Матери». Поэт не просто излагает собранный им материал, но и сам всей душой переживает крах старых российских устоев. Его творчество ценно еще и тем, что в то время, когда искоренялось само понятие религии, он не боялся писать о том, что ждет российское крестьянство и всю страну под «железной пятой большевиков», сумел в собственных переживаниях показать весь ужас, который творился в умах интеллигенции того времени. Вот как объяснял он причину того, что пишет именно о русских крестьянах: «Если средиземные арфы живут в веках, если песни бедной, занесенной снегом Норвегии на крыльях полярных чаек разносятся по всему миру, то почему же русский берестяный Сирин должен быть ощипан и казнен за свои многоперстные колдовские свирели – только лишь потому, что серые, с невоспитанным для музыки слухом обмолвятся люди, что товарищ маузер сладкоречивее хоровода муз...» Новая власть не признавала самобытности русской народной культуры, и Клюева заклеймили как «озверелого кулака».

В творчестве этого поэта-«деревенщика» встречается очень много мыслей, которые есть и в рукописи о Тите Нилове. Именно поэтому я и включила выдержки из его поэм в эту книгу.

В поэме «Песнь о Великой Матери» есть также строки:

Безбожие свиной хребет О звезды утренние чешет,

И в зыбуны косматый леший Народ развенчанный ведет.

Так Клюев описал коллективизацию в деревне. Разве не похоже на то, как Тит Нилов «видел» это время?

Тут ниспала полынная звезда,

Стали воды и воздухи желчью, Осмердили жизнь человечью.

А и будет Русь безулыбной,

Стороной нептичной и нерыбной.

Эти строчки, безусловно, написаны о трагедии в Чернобыле (слово это означает «полынь»),

«Песнь о Великой Матери» – это сама суть народного самосознания, для которого культ Богородицы стал продолжением языческого культа Матери-земли, то есть самым священным и нерушимым. Большевики, осмелившиеся разрушить народные святыни, были для крестьян «слугами антихриста, бесоодержимыми». Интересно, что Тит Нилов в своих видениях тоже упоминает явление антихриста на российскую землю и даже указывает, в кого он вселился.

В первой части поэмы Клюева содержится семь пророчеств. Их цепь начинает птица Сирин. Она же вещает о великой гари, обращаясь к соснам, которым суждено стать стенами церкви:

Руда ваших ран, малый паз и сучец Увидят Руси осиянной конец.

* * *

Руси погаснут самоцветы.

О себе поэт пишет тоже пророческие строки:

До сатанинского покоса Ваш плод и отпрыск доживет В последний раз отведать мед От сладких пасек Византии!..

Третье предсказание – самое страшное. Оно явно о том, что Россия погибнет от безбожия:

Отцам, собратиям и сестрам, Христовым трудникам, невестам, Любви и веры адамантам,

Орлам ретивым принебесным, Пустынным скименам безвестным Лев грома в духе говорит,

Что от диавольских копыт Болеет мать земля сырая...

Далее пророчества произносятся на соборе старообрядцев. Честному Авве, которому больше ста лет, явился во сне инок Савватий, основатель Соловецкого монастыря, и рассказал свой сон. Видение этого святого – основное предсказание:

Затворены небес заставы,

И ад свирепою облавой,

Как волк на выводок олений,

Летит для ран и заколений На Русь, на крест необоримый...

Это предвидение гонений, страданий и смертей не только староверов, но и православных христиан и даже неверующих людей.

О, русская доля – кувшинковый волос И вербная кожа девичьих локтей,

Есть слухи, что сердце твое

раскололось,

Что умерли прялки и скрипки лаптей...

За эти строки в 1929 году ему пришлось дать письменное объяснение. Вот что он написал: «Образы, живущие во мне, – заветы Александрии, Корсуня, Киева, Новгорода, от внуков Велесовых до Андрея Рублева, от Даниила Заточника до По– сошкова, Фета, Сурикова, Нестерова, Бородина, Есенина». Но для безбожников, управлявших страной, половина этих имен была неизвестна или воспринималась враждебно. Убеждение, что «и кухарка может управлять государством», принесло свои плоды – у власти оказались люди невежественные, которых интеллигенты того времени называли «воинствующая серость» за то, что они насильственно насаждали свои варварские представления о мире и культуре, отрицая все, что им было незнакомо.

Ныне Клюев предстал перед нами как наиболее религиозный из поэтов Серебряного века, хотя, разумеется, вопрос о его вере непростой. Ближайший культурный контекст, с которым соотносит себя исповедующийся герой, – старообрядчество. Возникает образ последнего старовера разгромленной России, которому дано судьбой подвести итог, сопоставить пророчества и реальность:

Что сталося со мной и где я —

В аду или в когтях у змея ?

Как пращуры, я сын двуперстья, Христа баюкаю в ночи...

Мотив богооставленности был не позой стихотворца, а состоянием души поэта.

Сильнее и трагичнее, чем прежде, звучат следующие строки:

Никола наг,

Егории пеший

стоят у Китежских ворот.

Новая политическая система в стране представляется ему как монголо-татарское иго:

О Русь, о песенная мати,

Ты плачешь роем горьких ос И речкой, парусом берез Еще вздыхаешь на закате,

Но позабыл о Коловрате Твой костромич и белоросс.

Россией овладел Диявол,

Близки, знать, адские врата...

Поэма строится как исповедь-воспоминание, это личное осмысление русского «конца света». Вот что сказал Николай Клюев на допросе в 1934 году: «Я воспринимаю коллективизацию с мистическим ужасом, как бесовское наваждение».

Как и многие россияне, он в том, что произошла революция, винит Григория Распутина. Силы метафизического'зла, утверждает автор, развязаны именно им, ставшим над правительством и заколдовавшим царя. Некогда и сам поэт был увлечен этим неординарным человеком. Сейчас же он считает, что «святой черт» населил царский сад «нетопырями, рогами, крыльями, хвостами» и вызвал самого Дьявола. «Мой бог обрядней, чем Христос под утиральником берез» – такие слова он приписывает Распутину. Как и многие люди в России, он не мог поверить, что нежно любимый им российский народ мог быть таким жестоким и безжалостным, поэтому ищет виновника всех бед и находит его – это «блудный старец» Григорий.

Ярым воском

Расплавились уши

От купальских малиновых трав,

Чтоб из гулких подземных конюшен Прискакал краснозубый центавр.

Но «краснозубый центавр» – это не один человек и даже не группа людей. Это выплеснувшийся гнев веками угнетаемого народа, который «страшен в бунтах и бесчеловечен». Много времени должно было пройти, чтобы улеглась его ярость, люди опомнились и пришли в себя. Сегодня, когда это время пришло, поэмы Николая Клюева должны послужить нам предостережением и предупреждением, чтобы впредь не произошло того, что пережили наши деды.

«Русский Нострадамус» Тит Нилов знал, что «не быть кривде хозяйкой на Руси» и, наверное, поэтому много рассказывал и о своих видениях, и о пророчествах, «чтобы предупредить и остановить бесчинства». Но разве есть пророк в своем Отечестве?

Приложение 2

В сказах и заговорах Тита Нилова очень часто упоминаются имена древнеславянских богов и символы. Мы сочли нужным сопроводить наше издание кратким словарем-глоссарием славянской мифологии, для того чтобы читателю стала бы более яркой и понятной информация, поданная в основной части книги. Особенно это касается текстов заговоров и текстов сказов Тита о жизни людей древней Руси, где отсылки к славянской мифологии встречаются очень часто.