Текст книги "1941, или Игры Сумрака"

Автор книги: Елена Анцыз

Соавторы: Александр Макаров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Ну да, просто, – недовольно пробурчала Зорянка, потирая перевязанную голову, – Как видишь, эти чойо могут быть опасны.

– А ты не расслабляйся, сестренка! Сама виновата: оставила Таньку сзади. И вообще, могла бы убрать коменданта с Изнанки Мира!

– Согласна, я вела себя несколько безрассудно. Ладно, давай ты попробуешь подчинить этого! А что с ней?

Я подошла к неподвижно лежащей на полу Таньке. Ее лицо было белым, губы посинели, а платье намокло и неприятно пахло. Взяв ее за руку, я обнаружила, что пульса нет. Зеркальце поднесенное к ее лмсцу тоже осталось незамутненным.

– Мертва, – сказала я, вставая. Зорняка испепелила труп – мертвое тело у нас в квартире никому не нужно.

Весь оставшийся вечер и часть ночи мы с Зорянкой готовили ритуал подчинения Алексея Казарина. Было уже больше полуночи, когда я освободила его от чести быть статуей и точас же огрела подчинением. Его глаза вспыхнули яростью и злобой, но он смотрел на меня и не мог оторвать взгляда.

– Я приказываю тебе рассказать, все, что ты знаешь по делу Шапилиных и что ты с Танькой успел сделать сегодня, – произнесла я, смотря Алексею прямо в глаза. После моего приказа, его лицо перестало напоминать невыразительную маску – он оживился, глаза засверкали, а меж бровей залегла складка.

– После обеда ко мне прибежала Танюша с жуткой новостью. Что именно она могла сказать, ты убийца, должна знать лучше. Это звучало дико, но я ей поверил – не такой Танюша человек, чтобы сочинять такую дичь. И мы решили устроить у тебя в квартире засаду, пока ты обжираешься в столовой. А также поискать доказательства наличия у тебя «гиберболоида инжерена Гарина». И не стыдно тебе Верка, продать Родину и предать друзей?

– Рассказывал ли ты кому-либо еще об этом?

– Нет. Без доказательств нам бы не поверили.

– Я приказываю тебе никогда и никому не рассказывать о том, что произошло сегодня! А также никогда не нападть на меня и мою сестру!, – вложила я в него программу поведения.

– Да, хозяйка, – произнес Алексей, но в его интонациях чувствовалось, что он из-зо всех сил сопротивляется мне. Это было странно, в теории он должен был превратиться в послушного моей воле зомби. Однако, этого не произошло. Может быть, подчинение работает не правильно из-за того, что я так и не вступила пока в Орден Отраженного Паука, подумала я, – А теперь ты выйдешь оттсюда, вернешься к себе домой и будешь выполнять все мои приказы!, – произнесла я и завершила ритуал подчинения необходимыми фразами по-шиншийски.

Некоторое время Алексей оставался неподвижен а потом развернулся и, ссутулившись пошел прочь. Я посмотрела на Зорянку: пальцы ее левой руки были сложены в жест трезубца, над которым сверкали отблески зеленого пламени – моя сестренка была готова испепелить моего подопытного в любой миг, если что-то пойдет не так.

– Уверена, что все получилось?, – спросила она

– Не до конца. Он пытался сопротивляться все время. Так что тебе придется за ним следить!, – ответила я.

Несмотря на то, что проблему коменданта Кремля мы решили – что давало возможность нормально пристроить Лидочкину бабушку, вопрос со мной еще оставался открытым. Зорянка уже говорила мне, что у Берии на меня есть планы – отправить меня в Третий Рейх, но считалда, что предварительно нужно посоветоваться с лииси Рэйэлл. Я не возражала и мы вызвали лииси на связь.

– Весело вы там развлекаетесь, – прокомментировала лииси Рэйэлл, когда мы изложили ей события последнего дня. И добавила, обращаясь ко мне, – Вэлииси Зоряна говорила, что Берия хотел бы отправить тебя в Третий Рейх. Это интересно и может оказаться перспективным направлением. Тем более, что Коалиции Артурианских Католиков необходимо приглядывать за делами лииси Хээльмны! Ты сама-то согласна, Богдана?

– Да, – ответила я. Сидеть взаперти в Москве в квартире сестры я не хотела – уж лучше получить свое дело!

– Тогда приносишь мне Клятву Высокой Верности и вперед!, – заявила лииси Рэйэлл.

– Я пока не готова связывать себя такими обязательствами, лииси. Кроме того, об этой Клятве сразу станет известно и лииси Хээльмне, верно?

– Да, она сможет получить такую информацию.

– А если я не принесу Клятвы, то смогу работать в Берлине, не вызывая подозрений у лииси Хээльмны, – победоносно заключила я. Приность Клятву мне пока категорически не хотелось. Вообще, я собиралась сначала узнать о других мирах Союза Цивилизаций и лишь потом выбрать с каким из них я свяжу свой Путь.

– Убедила, – ответила лииси Рэйэлл, – Хотя это и вопиющее нарушение наших Традиций.

После этого разговора, я прожила у сестры недолго. На четвертый день она вручила мне немецкий дипломатический паспорт на мое имя и билет на литерный поезд «Москва – Берлин». Как она мне объяснила, Лаврений Берия поднял какие-то свои связи с Третьим Рейхом и все организовал. Я понимала, что он надеется на то, что я буду его агентом, внедренным в самое сердце РСХА – и я пока не собиралась его в этом разубеждать. А там посмотрим, что у меня выйдет в Берлине: кое-какие идеи о дальнейшенм направлении исследований у меня возникли, но я не поделилась ими даже с любимой сестренкой. Собралась я быстро – у меня практически не было вещей. Навела на свой облик наваждение, чтобы во мне никто не узнал сестру-близнеца Зоряны и мы отправились на вокзал. Спустя час, я смотрела в окно на пробегающие мимо унылые пейзажи Советского Союза. Меня ждал Берлин и встреча с рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером, но думала я сейчас о другом: на следущий день, после зачистки Шапилиных и подчинения Казарина, Зорянка, вернувшись из школы, принесла очень странные новости. Во-первых, Берия рассказал ей, что во всех библиотеках Москвы в эту ночь произошли пожары – и большинство книг, написанных в советсткое время, сгорели. При этом пламя не затронуло книги, написанные ранее, а также иностранную литературу. Во-вторых, той же ночью был странный пожар в Александровском саду у Кремля – ни одно дерево не уцелело и лишь обгорелые пеньки предстали утром взору прохожих. Зорянка отметила, что пожарные говорили о странном синем пламени, мгновенно охватившим все деревья в саду. Погасить это пламя было невозможно ничем. Мы обе понимали, что эти пожары – и в московских библитотеках и в Александровском саду – означают нечто важное. Но что именно, мы понять не смогли, а лииси Рэйэлл лишь загадочно улыбалась в ответ на наши вопросы.

Кацап – он и в Кремле как цап (рассказывает Зоряна)

После того, как я вошла в кабинет Лаврения Берии с двумя новостями: о том, что он может забыть о генерале Шапилине и о том, что моя сестра готова ехать в Берлин, мы с ним не виделись. Даже документы для Богданы он передал с посыльным – молодым угрюмым лейтенантом. Судя по той возне и шепоткам, ползшим по кремлевским коридорам, Нарком был занят узурпацией власти над комендатурой Кремля. Дело, несомненно, важное и работающее на наш общий план.

В результате, я как последняя дура просто ходила в школу и поражала учителей своими способностями к запоминанию материала уроков. Это было легко: методики, которым меня научила лииси Хээльмна – несмотря на оскорбительно-смешное название «Надувная Обезьянка» – позволяли с первого прочтения запомнить хоть 100, хоть 300 страниц книги. Даже такой идиотской как «История ВКП(б)». Наблюдала я и за тем, как ведет себя «песик моей сестренки» – Алексей Казарин. Он был мрачен и погружен глубоко в себя, это заметили все ученики класса. Однако объясняли они это загадочныи мсчезновением Тани Шапилиной. Несколько напрягало то, что приходилось постоянно держать на готове «Дыхание Гниющих Теней» – ритуал, основанный на высшей ступени и позволяющий, в отличии от того же «Алмазного Копья», бесследно уничтожить живое тело и его обитателя без ярких и шумных внешних эффектов, неизбежных при применении «Алмазного Копья». Ритуал этот был трудоемкий, его приходилось обновлять каждое утро, чтоб он не потерял своей силы. Более того, на поддержание ритуала во взведенном состоянии требовалось немало энергии и внимания. Энергию я восстанавливала двойной порцией за обедом и немеренным количеством сладостей – мороженного, шоколадок и прочих вкусностей. Этим я вызывала черную зависть одноклассниц, шептавшихся за моей спиной «Ишь, жрет как не в себя – и не боиться растолстеть. Нам бы так». Открыть что ли курсы похудания?

Моя лучшая подруга Лидочка, напротив, совсем забросила учебу – и школьную и магическую (сотрудник должен быть хорошо подготовлен – и в теории и в практике!) и полностью погрузилась в свой роман с Юрой. Я даже начала сожалеть о том, что приворожила к ней этого надутого наркомовского сынка – от любви одно отвлечение от интересных и важных вещей. Когда я попыталась пожаловаться на это лииси Рэйэлл, та лишь небрежно отмахнулась, с комментарием «что взять с самки чойо – низшая раса». Кстати меня Рэйэлл причисляла к другой расе – «файа»⁴² и говорила, что моя раса намного более развитая. С ее слов, население Земли делилось на две расы: чойо и файа, отличающиеся структурой Кокона Осознания, причем Кокон Осознания файа по своей структуре был тождественнен Кокону Осознания высших шиншийа. Отличить файа от чойо по внешним признакам было сложно. Лииси Рэйэлл говорила, что Магистр Пути – из таинственного Магистрата Радуги Камня – не так давно высказал гипотезу, что файа рассеяны среди чойо, составляющих основное население Земли. В результате, на данном этапе развития земной цивилизации, файа не собираются в группы, как это происходит в других мирах и не формируют Ордена. Кстати, формирование Ордена сильно влияет на продолжительность жизни файа – она в несколько раз увеличивается, так как Орден позволяет им черпать силу, в том числе и для поддержания телесного здоровья и сохранаеия молодости. На Земле пока этого не происходит – значит местные файа еще не научились определять друг друга в толпе. Это узнавание своего происходит на интуитивном уровне: ва самом деле, я например, легко признала за файа Кацапскую Сучку. А вот Лидочка и Лаврентий Берия были чойо. Однако, объяснить, как я отличаю файа от чойо я не могла. Мне хотелось найти какой-то способ делать это осознанно, но пока я не представляла как…

– Петрова, а где Лидочка?, – от размышлений меня отвлек пронзительный голос учительницы литературы. – и Юрочки нет… Опять прогуливают?

– Прасковья Ивановна, я понятия не имею, где они! И вообще, какое мне дело, почему они не ходят в школу?, – нагло ответила я. Не люблю, когда меня отвлекают от размышлений, да еще по-пустякам

– Петрова! Встань, когда отвечаешь учителю!, – закричала она и мне пришлось встать. – Говорить так недостойно комсомолки, своим поведением ты позоришь не себя, а косомольскую ячейку класса!, – орала она, а я подумала «Бред какой! Причем тут этот дурацкий комсомол?»

– Прасковья Ивановна, – толстая Светка, бывшая подруга Юрия и комсорг класса, с грохотом отодвинула стул и всползла из-за парты. – У них любовь, у Юры с Лидочкой! Наверно, целуются под лестницей у спортзала!

– Возмутительно, в советской школе, расположенной в самом Кремле, а значит обязанной быть примером для всех остальных, ученики девятого класса, комсомольцы, сбегают с уроков, чтобы заниматься пошлостями на школьной территории. Вы что не понимаете, что это может быть расценено как увлечение чуждым, не побоюсь этого слова – буржуазно-империалистическим, образом жизни! Да они своим мерзким поступком растлевают дружный коллектив школы №1. Это вопиющее безобразие, этот подрыв советстких устоев необходимо прекратить!, – училка могла бы орать так пол-урока, но я прервала ее

– Простите, Прасковья Ивановна, но отрицая любовь, вы отрицаете возможность продолжения рода. И, пока советская наука, – я ехидно ухмыльнулась, – не изобретет способа выращивать детей в пробирках, людям придется любить, заниматься сексом и рожать детей. Ведь Красной Армии нужны новые бойцы, а Советской стране – новые рабочие и крестьяне!

– Вон из класса! Немедленно!, – заорала она, обрызгивая слюной сидящих на первых партах. – Я доложу о том, что ты говоришь как… враг народа!

– Я передам Лаврентий Павловичу ваши слова, что Вы считаете меня, Веру Петрову, врагом народа! Прямо сейчас пойду в его кабинет и передам!, – рассмеялась я и заметила, что Прасковья как-то побледнела: как и все учителя школы, она, конечно знала о том, что я вхожа в кабинет ужасного Наркома. Выходя из класса, я громко хлопнула дверью.

Покинув класс, я, конечно, отправилась не в кабинет Берии – делать ему больше нечего, сидит бедненький и ждет: ну когда же придет вэлииси Зоряна и расскажет последние школьные сплетни! Я решила поискать влюбленных, мне хотелось предупредить Лидочку, что ей грозят неприятности. Она-то, в отличии от меня всего лишь дочь полковника из обслуги, а не «девочка Берии»! Однако ее не было ни под лестницей у спротзала, ни в других, известных мне, укромных местах. Я рассердилась (в первую очередь на себя!) и вызвала образ Артефакта Ордена: переливающуюся всеми оттенками голубого паутинку. Наложив на паутинку образ Лидочки я мгновенно поняла две вещи: у Лидочки истерика и она ревет, сидя у себя дома. Я побежала к ней домой и на крыльце школы столкнулась с Юрой. Вид у него был как у кота, не только сожравшего в погребе горшик сметаны, но и отблагодарвишего щедрость хозяйки, нассав ей в дорогие вечерние туфли.

– Ты что поссорился с Лидой?

– А тебе какое дело?, – ответил он, самодовольно ухмыльнувшись. На его лице я заметила параллельные глубокие кровоточащие царапины: такие обычно остаются от человеческих ногтей. На то, чтобы совершить необходимые для заклинания «Болтун» действия мне хватило доли секунды. – Я ее трахнул, так что вряд ли это можно назвать ссорой! Хотя этого, – он показал мне царапины на лице, – я этой твари не прощу никогда!

Меня охватила такая ярость: эта мразь посмела тронуть мою подругу, ту, что принесла мне Клятву Высокой Верности. Мне даже не требовалось взводить смертельное оружие – «Дыхание Гниющих Теней», вхведенное утром было еще активно, но… в последний момент остановилась. Вот убью я его и начнется следствие. Вон вахтерша баба Нина в окно смотрит, сдаст меня, что Юра упал замертво, разговаривая со мной. Убрать и ее? Лишить воспоминаний? Все равно, смерть наркомовского сынка будут расследовать очень тщательно. Особенно после того, как несколькими днями ранее бесследно исчез комендант Кремля.

– Мразь кацапская, – прошипела я и с силой ударила Юру другой рукой, не той, на которой трепетало вечно готовое в последнее время к атаке «Дыхание Гниющих Теней», в лицо. Мой удар был сильный, Юра упал, а из разбитого носа хлынула кровь, заливая его белоснежную рубаху. Я плюнула ему в лицо и пошла прочь.

Вот и посмотрим, как в Советской стране работают законы, размышляла я. Юрий совершил уголовное преступление – и должен сесть в тюрьму, если эти кацапы и вправду строят справедливое государство, в чем я, конечно, сомневалась. А пока поговорю с Лидочкой, успокою ее и настрою на то, чтобы она написала заявление в милицию. Хорошо, что Лидочкина мама сейчас не здесь – опять переводит для какой-то делегации, отправленной на заводы Форда. И бабушка – какая удача – как раз вчера была отправлена Берией в санаторий.

Добиться от Лидочки внятного рассказа, что же произошло у нее с Юрием я смогла лишь после того, как применила магию. Картина выстраивалась мерзкая, не сулившая Юрию ничего хорошего. Сначала они целовались под лестницей у спортзала, потом Юра сказал, что у него есть ключ от тренерской комнаты и они перебрались в нее. Заперевшись изнутри, Юра повел себя точно также, как комбат Петров с моей мамой – только зашел дальше. Он разодрал школьное платье Лидочки и, повалив ее на кушетку, стал раздеваться сам. Тут-то она и оцарапала ему харю – и получила оглушительный удар перекладиной от сломанного турника по голове. Потеряла сознание, а когда пришла в себя – Юра уже вовсю делал ей ребенка! Закончив, он вытер свой орган ее платьем, оделся и вышел прочь, самодовольно ухмыляясь.

Вечером, когда отец Лидочки вернулся со службы, мне пришлось еще раз воздействовать на мою подругу магией, чтоб она рассказала отцу, что с ней случилось. Полковник помрачнел, молча подошел к шкафу, вынул из него бутылку водки и, открыв ее, залпом выпил из горла до самого дна. Выдохнул. Крякнул. Потом тяжело опустился на стул.

– Вот что я вам скажу, девочки! Никакого заявления моя дочь писать не будет! Нам просто надо забыть о случившемся и вести себя так, будто ничего не было.

– Почему, Анатолий Дмитриевич?, – возмутилась я, так как Лидочка лишь молча вытирала льюшиеся ручьем слезы. – Юрий поступил как подлец, как преступник – и должен быть наказан по всей строгости закона!

– Вера, пойми и меня: Юрий сын Наркома Путей Сообщения, личного друга товарища Сталина. А я – всего лишь полковник из обслуги. Следователь даже не станет заводить дело на эту мразь, а заведет его на меня. Вскоре там, – он указал пальцем вверх, – ну ты там часто бываешь, в том кабинете, – примут решение, шпионом какой именно иностранной разведки я являюсь. Потом меня пригласят в одно известное здание, где в подвале я признаюсь во всем, чего никогда не совершал. Вскоре состоиться закрытое заседание суда – и в лучшем случае 25 лет лагерей, а в худшем – стенка. Лидочку отправят в детский дом, где она, скорее всего, умрет при родах! Не такой судьбы желаю я своей дочери!

– То есть вы признаете, что в СССР закон писан не для всех?!

– Вера, разговор окончен! А твоей последней фразы я НЕ РАС-СЛЫ-ШАЛ, – по слогам произнес полковник и жестом указал мне на дверь. Я подчинилась и пошла к выходу из квартиры. Анатолий Дмитриевич тяжело полднялся и, догнав меня уже у входной двери, грубо схатил за плечи и наклонившись к моему лицу зло прошептал: «Не вздумай даже заикнуться Ему о Лидочкиной беде!». После чего выставил меня вон и захлопнул дверь.

Придя в свою комнату, я достала пачку «Герцеговины Флор» и закурила. Лишь на третьей папиросе я смогла успокоиться и вызвать лииси Рэйэлл. Я рассказала ей о событиях сегодняшнего дня и попросила совета, как мне поступить.

– Ситуация вполне ожидаемая. У тебя есть несколько путей, – сказала Рэйэлл. – Первый из них: принять модель поведения, предложенную отцом Лиды. Кстати, в этом случае ты ведь запросто можешь помочь своей подруге забыть о неприятном случае, стерев ей воспоминания.

– А если она теперь беременна?

– Я научу тебя одному заклинанию, оно отлично прерывает беременность на ранней стадии. Без вреда для женского организма, кстати. Есть и второй путь: испепелить Юру

– Мне кажется, что сейчас не стоит этого делать – слишком много будет таинственных исчезновений.

– Есть третий путь: ты не послушаешься Лидиного отца и раскрутишь дело. Когда же все пойдет точно так, как он описал, ты обратишься к Берии за помощью. Шантажом ли, магией ли – ты вынудишь Берию действовать и ему придется… Как думаешь, что он сделает?

– Настоит на суде над насильником!

– Это само-собой, а что еще?

– Отец Юрия, Нарком Путей Сообщения вряд ли смириться с осуждением сына, – догадалась я. – И он может пойти к самому Сталину!

– Молодец! И что дальше?

– Если я продолжу давить на Берию, ему придется.. обвинить Наркома Путей Сообщения и расстрелять его как врага!

– Где-то так. Только Лаврентий обвинит отца Юрия сразу. Их будут судить одновременно, отца-шпиона и сына-насильника, – поправила меня лииси Рэйэлл

– Отлично!

– Ты так думаешь? Использовать такие силы – и ради чего? Ради мести наглому придурку? Мелко и недостойно вэлииси моего Ордена! Так что, Зоряна, решай сама, какой путь ты изберешь, – мило улыбнулась Рэйэлл и оборвала связь.

Полночи я проревела от обиды и собственного бессилия. Скурила полторы пачки папирпос. И только под утро мне пришел в голову отличный план действий. Вот только обсуждать его с Рейэлл мне не хотелось. Обойдусь без ее советов, решила я! В конце-концов, лииси не раз говорила мне – «Агент на задании дожен принимать самостоятельные решения, потому что, если бы мне требовался простой исполнитель моих приказов, я бы отправила рунного оборотня⁴³!»

Утром я не пошла в школу и проспала почти до обеда. Учителя, зная куда меня иногда вызывают, предпочитали не ставить мне прогулы и вообще не замечать моего отсутствия. Со вкусом пообедав в столовой (кажется я говорила, что кормили в Кремле неплохо) я отправилась к Лидочке домой и начисто стерла из ее памяти не только весь вчерашний день, но и любовь к мерзкому Юрочке! Потом я усыпила свою подругу сонными чарами и потратила больше часа на то, чтобы убедиться, что беременность ей не грозит. Сделав это, я отправилась домой, оставив Лидочку досматривать волшебные сны. Я знала, что завтра утром она проснется веселой и здоровой. Мне же предстояло очень много сложной и кропотливой работы: скорее всего спать сегодня совсем не придется. От одноклассников я узнала, что комсомольское собрание, на котором будут обсуждать аморальное поведение двух учеников класса, было назначено на завтра.

Падение дома Лазаря (рассказывает Зоряна)

На комсомольское собрание я пришла совершенно невыспавшаяся: вместо сна, я-паук бродила по Изнанке Мира, сплетая сеть. И теперь, прикрыв веки, я могла видеть как хищно трепещут ее серо-зеленые нити, а горловина воронки, извиваясь, вливает в мозг одного милого человека поток вспыхивающих багровыми искорками символов.

– Сегодня мы заслушаем два персональных дела членов комсомольской ячейки 9 «А» класса специальной школы №1 при Московском Кремле. Первым слушается дело комсомольца с 1939 года, Юрия Кагановича!, – произнесла комсорг класса, жирная Светка. – Юрий, выйди пожалуйста и расскажи своим товарищам, почему ты стал систематически пропускать уроки и допускать действия, недостойные комсомольца!

– Прежде чем я начну, – сказал Юра, выйдя к доске и повернувшись лицом к классу, – я хочу рассказать любимую шутку моего отца, Наркома Путей Сообщения. Мне кажется, она будет в тему. Есть такой город Одесса. И вот там, в одном рабочем коллективе постоянно стали возникать трения меж сотрудниками, вспыхивали ссоры, за которыми все забывали о работе, срывая выполнение плана. Получив несколько выговоров от партии, начальник этого учреждения пригласил для консультации старого Мойшу, который был известен как отличный организатор трудового процесса. В процессе беседы, начальник предложил пересадить сотрудников так, чтобы они не могли видеть друг друга и отвлекаться от работы. Мойша возразил ему и сказал: помилуйте, когда бордель моей Цили, пусть земля ей пухом будет, переставал приносить прибыль, Цилечка не мебель переставляла, она девочек меняла на новых. Вот и я думаю, что нам надо менять девочек, то есть всю систему нашу!

– Юра, твой рассказ просто омерзителен!, – заявила комсорг, густо покраснев, – я требую, чтоб ты говорил по-существу!

– Так я и говорю, как и мой отец-нарком: СИСТЕМУ МЕНЯТЬ ПОРА! Всю нашу дурацкую систему, во всей стране!, – класс слушал его разинув рты. А наша классная руководительница, член ВКП(б) с 1921 года Прасковья Ивановна Тузикова встала и быстро вышла за дверь. – Продолжение практики этих бессмысленных собраний, персональных дел комсомольцев, бесконечный поиск врагов народа не доведет нащу страну до добра. Ведь смотрите, что делается: Ягода сажал, Ежов сажал, Берия сажает – и кого: верных ленинцев! А наш всевидящий вождь Иосиф Сталин поощряет весь этот НКВД-ый цирк, между прочим, посмеиваясь в усы! Мы же, молодое поколение, тратим свое время на то, чтобы обезъяничать на бессмысленных собраниях, обличая друг друга в том, что каждый из нас одобряет, оставшись наедине с собой. Это время, бесцельно отданное комсомолу, мы могли бы потратить на освоение наук, на занятие спортом, на повышение своего культурного уровня, наконец! Но нет: порочная система требует от нас с юных лет приучаться к пустопорожней болтовне и поиску несуществующих врагов. Так давайте сменим систему и построим по-настоящему свободное общество, которое…, – договорить ему не дали. Распахнулась дверь и вошли трое военных с оружием.

– Заткнись, контра вшивая, рявкнул старший по званию и двинул прикладом винтовки Юре в зубы. – Вяжите его!, – приказал он сопровождающим, что те и сделали. Весь класс потрясенно молчал, опустив глаза в пол.

Когда Юрия увели, Прасковья Ивановна разразилась полуторочасовой гневной речью о происках врагов, о костлявой руке почему-то британского империализма и японской военщины, которая дотягивается аж до самого Кремля. Но бдительность сплоченого коллектива педагогов и учащихся, ведомых мудростью товарища Сталина ленинским курсом обрубила очередное щупальце империалистов и мы все продолжаем бодро шагать, строя светлое будущее для всего человечества.

Потом все хором пели воинственные песни, что заняло еще час. И только после этого нас отпустили. О слушании персонального дела комсомолки Лидочки все просто забыли.

Три дня прошли спокойно, Юра в школе не появлялся. А на четвертый день, меня вызвали к Берии прямо посередине урока физики. Войдя в кабинет Наркома, я обнаружила его, взволнованно ходящего туда-сюда, со стаканом чая в руке. Иногда он отхлебывал из него жадный глоток, не переставая при этом ходить.

– Зоряна, ты ведь ведьма. Можешь ли ты сделать так, чтобы человек говорил правду. То есть то, что он думает на самом деле?, – тихо спросил Лаврентий, когда мы остались в кабинете одни.

– Могу, Лаврентий Павлович

– Я вынужден использовать тебя, хотя это СЕКРЕТНОЕ дело государственной важности. Один очень близкий соратник товарища Сталина обвинен в государственной измене. Думаю, ты знаешь кто это. Он признался во всем, – Берия с грохотом брякнул опустевший стакан на стол, – но мои костоломы заставять признаться кого угодно и в чем угодно. А мне нужно знать, что там у него в голове на самом деле! Тебе нужно время на подготовку?

– Нет, это очень простая магия! Но я должна быть рядом с тем, на кого ее направляю.

Берия снял трубку одного из телефонов, стоявших у него на столе и резко сказал «Машину мне, срочно!», «Идем», – бросил он мне и стремительно вышел из кабинета. Я едва поспевала за ним. Ехали мы недолго и оказались в подземном гараже. Потом долго шли какими-то коридорами, перегороженными решетками, сетчатые двери охранялись вооруженными людьми. Я догадывалась, что мы находимся в знаменитых подвалах Лубянки. Наконец, очередной вооруженный человек распахнул перед нами тяжелую стальную дверь и я вошла в камеру: серое пустое помещение, металлический стол и табурет. Шконка у стены. Воняло кровью, страхом и мочой. На табуретке сидел человек, в котором я с трудом узнала Лазаря Кагановича, отца Юры и Наркома Путей Сообщения. Кажется, правильнее было сказать бывшего Наркома. Над его головой я увидела хищный хобот воронки, такой же, как был над головой Юры на том собрании. Глаза товарища Кагановича были закрыты.

– Приступай!, – приказал Берия. Я сделала необходимый жест и произнеся четыре рифмованные строчки, коснулась двумя пальцами головы Лазаря. Он вздрогнул и открыл глаза.

– Лаврентий, я же все подписал!, – трясущимся голосом произнес он

– Если ты выйдешь, действие продолжиться? , – Берия посмотрел на меня

– Да!

– Тогда подожди в коридоре!, – приказал он и я вышла.

Ждать пришлось долго, больше часа. Вышедший Берия был очень зол – его глаза яростно поблескивали из-под очков.

– Надо обработать еще одного, – сказал он мне.

– Без проблем!, – улыбнулась я

Снова долгие переходы по коридорам и вот мы в другой камере. Ее узник был мне незнаком. Я повторила необходимые действия и вновь Берия велел мне ждать в коридоре. Вышел он спустя пятнадцать минут и жестом позвал меня за собой. Пройдя коридорами мы вышли в гараж, сели в машину и вернулись в Кремль. Когда я зашла в кабинет, Берия закрыл двери и опустил темные шторы на окне. Сел за стол, включил неяркую настольную лампу в зеленом абажуре и только потом тихо сказал мне:

– Присаживайся, Зоряна. Не понимаю… Лазарь – и вдруг британский шпион! Понимаешь, после твоей магии он слово в слово повторил то, в чем признался на допросах третьей степени!, – Лаврентий стукнул кулаком по столу и зло ухмыльнулся. – я подумал, что твоя магия не работает или ты вздумала поиграть со мной! Отвел ко второму: это был генерал армии Бойко… То, что его оговорил любовник его жены, я знал точно. Генерал тупой кавалерист, не способный отличить мерина от коня! Какой из него японский шпион, ни один уважающий себя командир разведроты не станет брать его даже как «языка». Тоже признался во всем, а после твоей работы – отрицал все показания. Плакал. Клялся в верности делу Ленина-Сталина. Значит, работает твоя магия.

– Что же вас тогда так смущает, коллега, – поинтерсовалась я

– Лазарь. Ну не мог он быть британским шпионом. Заговорщиком – мог. Мог строить планы как убрать меня или Кобу, но работать на англичан? Он их на дух не переносил, Зоряна! Я бы еще поверил, если бы он был завербован немцами. Хотя смешно: еврей – немецкий шпион! Кстати, ты ведь училась с его сыном. Что можешь о нем сказать?

– Юра – самодовольное ничтожество, охреневшее от своей вседозволенности, – дала я уничижительную характеристику

– У тебя ведь был с ним инцидент шесть дней назад… Что там случилось?

– Он сделал мне сальное предложение: прогуляться с ним в каморку школьного тренера. Ну я ему и врезала по морде, чтоб знал свое место!, – я махнула рукой и продоложила, – сначала чуть не применила заготовленное на всякий случай заклинание мгновенной смерти – «Дыхание Гниющих Теней», но в последний момент остановила себя и просто расквасила ему лицо!

– Почему остановила?, – спросил Берия

– Зачем мне вешать на себя убийство сына Кагановича? Только кацапы совершают бессмысленные убийства из-за пары оскорбительных слов собутыльника! Агенту могущественной цивилизации Шиншийа так действовать глупо, – рассмеялась я

– Логично, – он снял очки и ожесточено потер глаза кулаками. Потом неспеша вернул очки на место и продолжил. – Послушай, ведь шиншийцы связаны с Британией. Нельзя ли узнать у них, что им известно о Лазаре?

– Можно, – и я обернулась к большому зеркалу, ставшему теперь важным оборудованием этого кабинета.

Когда лииси Рэйэлл ответила, я задала ей вопрос, что она знает о контактах Лазаря Кагановича с Британцами. Вместо ответа, Рейэлл что-то быстро сказала и тотчас в зеркале возник еще один образ: высокая черноволосая лииси с сияюшей изумрудной короной на голове.

– Я лииси Гхлооссиекв Аэль Глейиилайнна, лидер Коалиции Артурианских Католиков. Приветствую тебя, вэлииси Зоряна! И тебе привет, Цветок Душистых Прерий, – последнее явно относилось к Берии. Он удивленно поднял брови. – Да, сэр Ланселот вербанул вашего Лазаря, я знаю… Впрочем, Британская Корона не будет выступать в защиту Кагановича, раз уж вы его разоблачили!, – и она хихикнула, будто хрустальные колокольчики завзенели