Текст книги "Ключ для хранителя (СИ)"
Автор книги: Елена Саринова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]
Глава 10
Замок...
– Что же здесь такое происходит, в этом волшебном, мать вашу, мире? – сидя на коленях, и пытаясь закрепить между ними тяжелый меч Колуна, пыхтела я себе под нос.
Выходило это плохо (закреплять, пыхтела то я всегда на совесть) и ненадежно для избавления от моих веревочных пут. В конце концов, осознав, что данная затея – пустая трата драгоценного времени, отбросила меч подальше в солому и решительно направилась к выходу на свободу. И, уже, схватившись обеими руками за дверное кольцо, я на секунду обернулась на шевеление за спиной... Именно в этот момент, кто-то с огромной силой рванул его на себя с другой стороны. Меня, буквально вынесло наружу, и ощутимо приложило обо что-то большое и твердое. Стена?.. Человек?!
– Что здесь происходит? – неожиданно мягким голосом произнес человек-стена где-то у меня над головой.
– Вот и я себе такие же вопросы задаю, – стратегически попятилась я назад.
И, лишь отойдя метра на три, смогла оценить "масштаб пришедшего" по достоинству...
Вот, Хлыст, конечно мужик здоровый. И в моем прежнем мире такие, большая редкость. Андрей, мой, теперь уже "бывший", хоть и худой, как Дон Кихот, но высокий и весьма широк в плечах. Тоже, вызывал трепет... у некоторых. Но, то, что стояло сейчас передо мной, заслоняя весь спасительный дверной проем, пробуждало просто животный страх... Огромный мужчина, ростом не меньше двух "с копейками", мощным плечевым поясом и длинными ногами, шагнул вовнутрь предбанника и позволил рассмотреть себя уже не в качестве неясного силуэта. Я робко начала с ног. Черные брюки заправлены в зеркально начищенные сапоги того же цвета. Дальше – внушительный торс, обтянутый серой косовороткой и дополненный распахнутой кожаной курткой. На поясе, с левой стороны – ножны с мечом, хотя, я в оружии плохо разбираюсь. Что же касается верхней части, то ее можно было смело охарактеризовать, как "чистопробный мачо". Темно-русые волосы убраны в "конский" хвост, высокий открытый лоб с парочкой "средневозрастных" морщин, красивого изгиба брови и глаза, небольшие, но выразительные, "подернутые серой дымкой", как говорят экзальтированные дамы. Прямой нос, по-моему, слегка перебит в переносице, но вида это не портит и, наконец, губы... Вот губы его мне понравились. Они, как и голос мужчины, выбивались из общей "монументальной" картины и были по-детски пухлыми и какими-то трогательными, что ли... и сейчас они что-то говорили... голосом...
– Еще раз повторяю, что здесь происходит? – уже теряя терпение, произнес мужчина, обращаясь, почему-то, к едва шевелящемуся на полу Колуну.
Я, видя, что вступать все равно придется, мысленно сплюнула, вдохнула поглубже и направилась к своему поверженному спарринг-партнеру:
– Палач и жертва поменялись местами, – обличительно указала связанными руками на открывшего один глаз "палача".
Человек-стена, он же мачо, кажется, впервые обратил на меня внимание, наградив удивленным "немым" вопросом: "Она и разговаривать умеет?". Я уже было хотела продемонстрировать свои речевые возможности во всей красе, но тут, в открытом настежь дверном проеме заметила, стоящего неподалеку, и распрягающего лошадь Ермея. Мужик с неподдельным интересом прислушивался к происходящему внутри. "Ну, теперь понятно, откуда подул спасительный ветер, и кто надо мной высится", – покачала головой и, как можно дружелюбнее расплылась Его сиятельству.
– Пойдем со мной, – видно, не впечатлившись, бросил он в ответ и вышел из конюшни.
На улице, в небольшом отдалении, нас поджидало трое мужчин. Двое из них, облаченные в явно "форменную" одежду темно коричневого цвета, тут же направились к нам. Третий, высокий худощавый старик, одетый "по парадному", остался величественно неподвижным.
– Ольт, – обратился человек-стена к старшему по возрасту из подошедших, с короткими седыми волосами и такой же бородкой. – Колуна, он там, – кивнул в сторону распахнутой двери. – ... валяется, тащите в дознавательную. И Хлыста туда же, как только вернется. Только не своди их вместе до разговора со мной... Кто у нас после обеда на главных воротах?
– Четверо из первого звена с Демьяном, Ваше сиятельство, – слегка склонив в поклоне голову, ответил бородач. – А с девушкой что делать?
– С девушкой? – рассеянно переспросил граф и мельком глянул в мою сторону. – Развяжите ей руки, об остальном я распоряжусь сам. Тук! – махнул он рукой "парадному" старику.
Тот медленно подошел и с достоинством поклонился Его сиятельству. Я же, избавившись, наконец, с помощью второго мужчины "при исполнении", от своих веревочных оков, развлекла себя сценкой "Граф дает распоряжения слабослышащему слуге":
– Отведешь вот эту... девушку к Гильде, на кухню! – прокричал Его сиятельство, склонившись прямо к торчащему стариковскому уху. – а потом, проведешь ее наверх, в проходную комнату! Это все... Это все! – и, с явным облегчением, удалился по своим важным делам...
Его примеру последовали и "коричневые" мужчины, исчезнув в конюшне, а Тук, даже не проконтролировав мои намерения, "поплыл в неведомые дали". Мне ничего не оставалось, как пристроиться за его спиной. Зато, появилась долгожданная возможность осмотреться вокруг.
Весь замковый двор, выложенный, как и ведущая к нему дорога, камнем, но более мелким и гладким, действительно представлял собой большую окружность. И мы, в данный момент, находились на одной из ее половин. За моей спиной оказалась, покинутая с легким сердцем конюшня, которая, своим задником примыкала к серокаменной стене. Точнее, сама стена, довольно высокая и с двумя встроенными в нее, тоже круглыми, массивными башнями по обе стороны, и была ее задником. "Вот так вот, значит, мы попали вовнутрь, через лаз в кустах и сразу в нужное место", – невесело догадалась я. – "Есть, над чем задуматься Его сиятельству, если ему, конечно, не наплевать, что его "гнездо" дырявое". Вообще то, над лошадиными хоромами был еще и второй этаж. К нему, на узкий, тянущийся вдоль всего здания балкон, вела внешняя деревянная лестница. Но, для каких нужд он служил, оставалось только догадываться, хотя бы по занавескам на небольших окнах или бельевой веревке натянутой на балконе, совсем по-домашнему...
Я повернула голову направо и повела взгляд дальше, вдоль замковой стены. Там, совершенно недвусмысленно обозначенный еще двумя, но более скромными башенками, находился главный вход, он же въезд, вовнутрь двора. По крайней мере, именно в этом направлении двинул, совсем недавно, граф. Имел он совершенно солидный вид, и в данный момент был наглухо закрыт сетчатой темной решеткой. Порывшись в своей памяти, я вспомнила, что в подобных местах решеток должно быть две, с внутренней и внешней стороны входа, а еще, что они выдвигаются и, соответственно задвигаются, откуда-то сверху. Внутренние же, двустворчатые ворота, обитые фигурными металлическими листами, были "гостеприимно" распахнуты.
Какие "архитектурные формы" находились на другой стороне окружности, узнать сейчас не представлялось возможным, так как в самом ее центре высился, полностью закрывающий собой обзор, огромный, тоже серокаменный, и многоэтажный дом, для разнообразия, с углами, а не круглый. К тому же, с моей стороны, украшенный по этим углам башенками, по всей высоте здания эти углы "сглаживающими". На уровне...раз, два, три, да, четвертого этажа, если считать и цокольные, полуподвальные окошки, дугой выделялся односторонний балкон. Донжон, так, по-моему, подобное строение называлось, и служило, в основном, для проживания в нем самого хозяина местных владений...
Вообще, на всем, окружающем меня вокруг, лежал приметный отпечаток времени. И, местами, будто "выеденные" ветром, настенные камни, и "заплатанная" мостовая под ногами и, в глубоких трещинах деревянные перекладины на башенных бойницах, вселяли какой то "священный" трепет, отягощенный, в моем случае, полученным историческим образованием. Но, на обитателях данной "старины", это, по-видимому, никак не отражалось. Люди здесь просто "повседневно" жили, в этом маленьком замковом мире. Кто-то мел камни, кто-то переносил мешки и ящики из одного места в другое. А у главных ворот, о чем-то увлеченно жестикулировали стражник и одетый, как сельский житель мужчина. Рядом с ними, задумчиво стояла впряженная в телегу лошадь, а маленькая девочка, сидящая сверху на больших мешках, "с душой" зевала во весь рот...
– Нам сюда, – вернул меня в мою жизнь скрипучий голос Тука.
"Ну, конечно", – не очень весело подумала я, проследив за его приглашающим жестом. – "Если за стены, то только через лаз в кустах, если в сам замок, то только через подвальную дверь" и спустилась по узкой лестнице, ведущей прямо с улицы, по всей видимости, в кухню.
А внутри донжона тоже была жизнь, точнее, била горячим ключом. Маленькое чистое окошко, высоко над полом, даже лишенное каких-нибудь шторок, давало мало света и, поэтому, с досчатого потолка, на цепях свисали в ряд три старых тележных колеса, заставленных, по диаметрам, оплавленными свечами. В правом от входа углу находился огромный, порядком закопченный внутри угловой очаг, в данное время не "функционирующий", а, в противоположном от него по диагонали – деревянная винтовая лестница наверх. И, практически всю, огромную, но, жарко протопленную сейчас комнату занимал, выражаясь современным языком брошенного мной мира, "остров". В него вошла и дровяная плита, под массивной вытяжкой, завешанной сковородками и кастрюлями всех размеров, и двойная металлическая раковина, и длинный рабочий стол с забитыми разными емкостями полками по бокам, и даже, небольшой, застеленный простенькой, но чистой скатертью, "служебный" уголок, в центре которого радовала глаз ваза с полевыми цветами.
Вот по соседству с этой вазой сейчас и облизывал ложку худой глазастый подросток, со взъерошенной копной пепельных волос.
– Здравствуй...те, – сбивчиво поздоровалась я, не сразу, после яркого дневного света, разглядев дородную женщину в длинном фартуке и "пиратской" косынке, нависшую над ребенком. Зато женщина разглядела меня хорошо:
– Тук, хобья твоя мать ! – с совсем неподобающего для такого напыщенного старца словосочетания, начала она и уперла руки в бока. – Это, на каком же огороде ты выдернул такое чучело? И как ее вообще пропустили через главные ворота?
– А я не через ворота пришла, – от неожиданности не очень умно оправдалась я.
Потому что, не смотря на обидные слова, женщина мне сразу и безоглядно понравилась, точнее, сразу, после ее кухонных владений. К тому ж, я уже смутно подозревала, на кого сильно смахиваю после всех сегодняшних приключений... А еще, она напомнила мне Марину, жену Валерыча...
– Оно и видно, – подвела, тем временем, итог "гламурный критик".
– Не возмущайся, Гильда, – совершенно спокойно проблеял в ответ слуга. – Мне ее сам Его сиятельство поручил к тебе привести, чтобы ты ее накормила.
– Его сиятельство? – недоуменно скривилась женщина. – А, в прочем, у него свои планы. Только за стол я ее не пущу.
– Как это так? А где же мне ее кормить, в деревенскую таверну, что ли вести?
– Да я и есть то не хочу, – решила, все-таки обидеться я. – Больно надо.
Гильда насмешливо прищурилась и, вразвалочку, подошла ко мне.
– Ну, надо же, девка то с норовом... А, ну-ка покажи мне свои руки.
– Зачем это? Я ведь все равно за стол не сяду.
– А я говорю, покажи, – с нажимом повторила "пиратиха", уперевшись в меня своими цепкими карими глазами.
"А, что уж там?", – немного еще посопев, выставила я ей ладони прямо под нос. Гильда внимательно их осмотрела и, не взирая на злостную антисанитарию, тут же потащила меня под одно из "люстровых" колес. Где, уже при более качественном освещении, принялась вертеть, как манекен, подвергая "таможенному досмотру" все мои боевые приобретения:
– Это у тебя откуда?
– Ой, больно же!.. От сапога.
– А это... Ага, сама вижу, мужские лапы.
– Все-то вы видите.
– А как же... Так. А это?
– А это от падения с холма.... И это тоже. Да что же вы?! Здесь же ребенок!
– А вот это?
– От веревки.
– А это откуда? – спросила, совсем уж беспардонно оголив мой живот.
– Сама не знаю... – удивленно перегнулась я к двум параллельным кровоточащим царапинам, проходящим прямо над пупком... Наверное, от вил... зацепило нечаянно.
– И давно ты на себя эти неприятности цепляешь?
– Сегодня с утра, – вздохнула я, от жалости к самой себе.
– Благоволит же некоторым... – завистливо подал голос подросток, а Тук, уже что-то жуя за столом, тоже выразил свое мнение:
– Очень у вас насыщенная жизнь, девушка.
Гильда же, своим начальственным решением, прервала все комментарии разом:
– Вот что, левым боком счастливая ты наша, скидывай прямо здесь свои меха и сумку и пойдем со мной. А ты, Абрамка, – обратилась уже к мальчику. – притащи-ка воды в подвесную бадейку. Да разведи ее покруче...
Как то так сразу в этом мире для меня сложилось, что я лишь подчинялась стремительному развитию событий, никак на них не влияя. И пристукнутый Колун, следует себе признаться честно, тоже исключением не стал. Ведь Его сиятельство все равно уже спешил в конюшню. Правда, застал бы его еще «свеженьким», а не на полу в живописной позе. Но это, уже, мой, вполне заслуженный, я считаю, «бонус» за моральные и физические страдания.
Сейчас же, видимо, наступило время еще одной "компенсации за ущерб". По крайней мере, я на это сильно надеялась, припустив со всех ног за решительно шагающей Гильдой.
– Вот это наша купальня, – важно сказала она, впуская меня в смежную с кухней комнату.
Помещение это было гораздо меньше предыдущего, но тоже, производило впечатление... Приятно пахло цветами, а еще благодатным древесным теплом. От этого "букета" из меня тут же, как будто "выдернули стержень" и накопленная за день усталость огромным мешком опустилась на плечи.
Здесь тоже был угловой очаг, но, уже не таких угрожающих размеров. К тому же в нем, в отличие от кухонного, уютно потрескивая, пылали поленья. Мозаичное окно разбросало по плиточному полу и стенам разноцветные ломаные фигуры, которые причудливо изгибались на краях большой белой ванны, стоящей в центре. Я, как зачарованная, не могла оторвать от нее глаз, но, Гильда вернула меня "на землю":
– Ну, в графское корыто я тебя точно не пущу. Отшаркивай его потом после твоей грязи, а вот сюда, вполне сойдет, – и показала мне мой сегодняшний "уровень притязаний".
Только сейчас я заметила у боковой стены, пыхтящего на стремянке Абрамку. Так, кажется, звали этого большеглазого подростка. Он осторожно лил из ведра воду в подвесную, закрепленную на двух настенных опорах, деревянную бадейку. Под бадейкой, на полу, стоял тоже деревянный неглубокий "таз", в диаметре не больше метра. Все вместе, данное чудо местной сантехники, видимо, служило душем.
– Вижу, такого ты еще в своей насыщенной жизни не видала, – довольная произведенным эффектом, определила Гильда.
– О, да... – совершенно искренне согласилась с ней я, вспомнив, навороченную по последнему слову техники, "хайтечную" ванную в доме Андрея. Она, несомненно, не шла ни в какое сравнение с этой, греющей душу, купальней.
– Тогда, тяни вот за это, – продемонстрировала мне женщина плетеный шнурок, закрепленный на бадейке. – а вставай вот сюда. Мыло на полке, полотенце возьмешь в шкафу... Абрамка, кыш! А ты снимай остальное. Пока будешь отмываться, я твои тряпки почищу. Ну?..
Мы с Абрамкой переглянулись и тут же дернулись исполнять каждый свой приказ. Надеюсь, подросток, меня все-таки опередил...
– Странное у тебя нательное, – задумчиво разглядывая меня, оставшуюся в одних своих кружевных "танкини" и таком же бюстгальтере, изрекла Гильда, пару минут спустя. – Я таких раньше не видала... Хотя, откуда в нашей глуши хорошие лавки, – сделала в конце концов, вполне подходящий для меня вывод. А я, для себя, тут же "пометила галочкой", хотя бы очень примерное свое местонахождение в стране. – Ладно, мойся, да, по быстрее, – и, вышла из комнаты, с моей юбкой и водолазкой на руке.
Я же, оставшись в одиночестве, стянула с себя последнее и занялась поисками логичного в таком месте, зеркала. Искомое тут же обнаружилось, причем довольно большое (и, как я его раньше не заметила), во весь мой рост. Надо же на себя, все-таки глянуть, чего так люди от меня шарахаются...
– Ух ты! Вот это "натюрморт"! – только и смогла выдохнуть, увидев, наконец, свое отражение.
Стоящие, практически дыбом, волосы были "художественно" украшены соломой, родственного им цвета. Все мое лицо, за исключением той полосы, где когда то была натянута кляпная повязка, щедро покрывал слой серой пыли, с дорожками высохших подтеков пота. Лоб и нос были "помечены" сажей или еще чем то, на нее сильно похожим (наверное, в лазе вляпалась). А завершала этот красочный "натюрморт" сильно припухшая широкая ссадина на левой скуле с запекшейся на ней кровью... Впрочем, и тело мое тоже мало отличалось от лица, такое же грязное и местами пораненное. Только его еще дополняли большие "разлапистые" синяки на руках, чуть ниже локтей, правой груди и внутренней стороне левого бедра. Но, за эти "украшения", я уже была отомщена с лихвой...
– Не вертись и стой спокойно! – в который раз скомандовала мне Гильда, густо смазывая мои болячки какой-то желтой мазью, пахнущей топленым молоком.
– А, может, не надо? Само заживет, – тоже, в который раз, скулила я, стоя, уже совершенно чистой, но до сих пор в "костюме Евы", посреди купальни.
– Конечно, заживет, но не скоро... Тебя как звать то? – запоздало решила перейти ко второму уровню отношений женщина.
– Вета.
– А меня, значит, Гильда, можно, без "тетушки"... А из каких ты мест, Вета... – с расстановкой произнесла она, склонившись над моим коленом. Я же, уловив в ее тоне настороженность, констатировала: "Все-таки проверили мою сумку"... Так и не дождавшись ответа, женщина с радикулитным "охом" распрямилась, и внимательно на меня посмотрела. – А, в прочем, не мое это дело. Пусть Его сиятельство сам разбирается, – и, уж совсем для меня неожиданно, широко расплылась...
Пока я поглащала нехитрую, но очень вкусную кашу, приправленную жареным луком и каким-то темным мясом, с удовольствием запивая все это благолепие молоком, в царстве Гильды произошли разительные перемены. Абрамка и Тук исчезли еще до моего возвращения из купальни, и комната постепенно стала наполняться совершенно новыми людьми, сразу же приступающими к своим повседневным обязанностям. Две молоденькие девушки, щедро украшенные веснушками и похожие друг на друга, как сестры, доставали из стоящего в углу мешка, по-моему, картошку. А женщина лет пятидесяти, чуть, моложе самой Гильды, с шикарной косой, скрученной под косынку, готовилась месить тесто. Последним с улицы зашел смазливый невысокий парень, в котором я, почему-то сразу, определила местного «официанта». Было в нем что-то лакейски снисходительное. Он, в отличие от других, уже вовсю занятых делами, по-хозяйски шлепнулся ко мне за стол:
– Гильда, это кто, новая твоя помощница? – надменно меня разглядывая, поинтересовался он.
– Много будешь знать, быстро облысеешь, – осекла та парня. – Тебе что, делать нечего? Так иди, серебро почисти, – и кивнула в сторону массивного буфета, наполненного, видно этой "привилегированной" посудой.
Парень хмыкнул, но тут же подчинился и, в доказательство, из буфетного угла вскоре послышался звон доставаемых частей сервиза. Девушки тихо захихикали, а я мысленно показала Гильде большой палец.
Вскоре, по внутренней винтовой лестнице, спустился Тук и, обменявшись с хозяйкой кухни несколькими фразами, выжидающе повернулся ко мне. Я, невольно, тяжело вздохнула и, одаренная напоследок, еще одним внимательным взглядом Гильды, прихватив жилет и сумку, пошла за ним к лестнице.
Медленно поднимаясь, мы минули первый, просторный со столом буквой "П" этаж, затем второй, с высокими книжными шкафами и, наконец, свернули с лестницы на нужном нам, третьем. Он, видимо, был отведен под личные покои графа и, в отличие от двух нижних, поделен на несколько комнат. Первая из них, как ранее выразился сам Его сиятельство, "проходная", мне, и предназначалась. Выглядела она скромно, но чисто и, вполне могла бы сойти за комнату слуги богатого хозяина. Хотя, кто его знает, может быть, ради меня из ее такового и выселили. В левой ее от двери части, вдоль обитой деревянными рейками стены, стояла кровать, застеленная старым ковровым покрывалом. Напротив, находился, опять же, угловой камин (традиция, что ли у них тут такая, углы каминами заполнять), а между камином и кроватью, под узким мозаичным окном, "расставил" кривые ножки маленький резной столик с керамическим тазом, кувшином и льняным полотенцем, аккуратно сложенным в углу.
– Скажите, Тук, а кто здесь раньше жил, в этой комнате?
– До вас она пустовала, но, когда-то, совсем давно, была комнатой Его сиятельства... – ответил старик с ностальгической грустью в голосе. – Вам что-то еще нужно?
– Нет... наверное, – замялась я. – но, если, вдруг...
– По коридору справа, узкая дверь, – понятливо кивнул он, без всякой важности. – Его сиятельство будет поздно. Его покои находятся там, – показал он пальцем в сторону, ранее незамеченной мной двери, находящейся слева от той, через которую недавно вошли мы. – И, вряд ли он захочет поговорить с вами сегодня. Так что, отдыхайте спокойно до завтрашнего утра.
– Спасибо большое... за заботу, – выдохнула я, глядя вслед уходящему старику. – Значит, у меня будет время, чтобы хорошо все обдумать, – добавила уже самой себе...
Я избавилась от ботинок и с ногами залезла на кровать, уселась по-турецки, пристроив у живота тугую подушку, уперлась в нее локтями, а в ладошки "разложила" щеки – моя личная "поза мыслителя". Но, где же умные мысли?.. Ау-у.... Впервые за день, оставшись с собой наедине и никуда не спеша, настоятельно следовало "разложить по полочкам" всю полученную мной информацию. Сказать честно, ощущения от пережитого были странными. Во-первых, само место, в которое я угодила, Ладмения. По жизненному укладу – точно не средневековье, а возрождение, но, вот какой его период? Судить сложно, тем более, по словам Гильды, это "глушь", а до нее всегда все медленно доходит. Однако, при всем этом, в стране явно разрешена магия, причем на весьма высоком, я бы сказала, государственном уровне, та же "памятка прибывающим" с вытекающими из нее языковыми возможностями...
Во-вторых, мутные личности Хлыста, Колуна и Ермея... Судя по их обвешенности оружием и свободной форме одежды, они не относятся к личным военным силам графа. Но, все-таки ему подчиняются, по крайней мере, остерегаются гнева. Значит, скорее всего, наемники. Здесь мне вспомнился вопрос Хлыста к Колуну, который он задал еще под внешней стеной, и вопрос этот касался какого-то их общего хозяина, уехавшего ненадолго... Еще одна мутная личность. То есть, с одной стороны – граф, с другой – хозяин. Странно, разве может наемник подчиняться двум людям одновременно? Хотя, возможно, местный их кодекс позволяет и четырем...
В-третьих... Совсем все странно с Его сиятельством, точнее с отношением к нему слуг. Ни в голосе Тука, ни Гильды, я не услышала в его адрес неуважения, но... Тук, с его глухотой, об отсутствии которой знают все, кроме самого графа. Теперь, даже я... А Гильда, с ее обыском моей "компроматной" сумки, с явно не ладменским содержимом внутри. И так пустить ситуацию на самотек, махнув на нее рукой? А, ведь я уверена, могу своим зубом мудрости, трижды запломбированным поклясться, что не донесет она на меня. Напротив, мне показалось, что она даже обрадовалась, когда поняла, что не все так просто с моим появлением здесь. Так, кто же в этой ситуации получается сам граф?.. У меня только один вывод – человек, которого они любят, но, за что-то наказывают... Но, вот за что...
Ну, и в-четвертых, наконец, сама я, с моей, уже порядком подмоченной репутацией. В глазах Хлыста и Ермея, я – безнадежная умалишенная. А что обо мне думает Колун, мне и представить страшно... А уж, какие выводы обо мне сделает граф, после разговора с обоими мужиками... Так, если бы я была на месте Его сиятельства, то решила бы, что... мне непременно нужно было попасть в его замок, что, в общем то, совершенно верно... Отсюда, у него возникнет очевидный ко мне вопрос: какого хрена мне от него надо? Ну, примерно, такой... И, вот я, вся такая внезапная, ему говорю: "Ваше сиятельство, я пришла к вам из другого мира, чтобы вы помогли мне начать жить в этом. Потому что, здесь, моя родина, а моя бабушка, которая неизвестно чем до этого здесь занималась, спасая меня от какой то, тоже неизвестной мне, но смертельной опасности, уволокла меня через "дверь" с помощью сильнейшей магии. Так что, Ваше сиятельство, будьте так добры, выдайте мне сопроводительную грамоту, то есть, поручитесь за меня, и отпустите на все четыре стороны". Да... После такой речи у меня самой к себе возник бы единственный вопрос: "Какого хрена я сюда вообще поперлась, с таким то темным прошлым?"... Нет, рассказывать о себе правду, по крайней мере сразу же, совершенно недопустимо... Но, что же мне тогда ему рассказывать?.. Сказки братьев Гримм?..
