Текст книги "Последний шанс для мажора (СИ)"

Автор книги: Елена Росси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Глава 21

ТИМУР

Откинувшись на спинку, я судорожно выдохнул.

Лисенок смотрела только на свои пальцы, которые, пуговица за пуговицей, расстегивали мою рубашку. Запах крови чувствовался очень резко.

– Прямо сейчас что ли? – язвительно произнес слабым голосом.

– Прямо сейчас.

– Муха с бляхой, давай чуть позже? – неожиданно перехватил ее руки. – Я сейчас не в состоянии сделать тебе хорошо. Но если хочешь…

Всмотрелся в нее. Ее проклятое платье почти ничего не скрывало! Особенно острые соски.

– Я тебе сейчас так по шеяке дам, если ты не покажешь мне рану, – сунула мне кулак под нос.

Пришлось состроить искривленную от боли мину, чтобы она как-то смягчилась в лице, перестала быть такой угрюмой и сердитой, и подчиниться.

– Все же бессердечная ты, Лисенок. Но такая красивая, когда злишься.

– Эх-ма, рана на первый взгляд глубокая. Возможно, придется штопать. А швы у меня получаются такие себе. Опять мы влипли, и на этот раз из-за меня, – сказала она тихо то, что так мучило ее с первой минуты. Я спокойно смотрел на нее.

– Ты не виновата, что мы повстречали мерзавцев, – поспешил ее успокоить. – Зря я им по личности не настучал. Зря.

– Знаешь, Тим… Этих приключений не было бы, если бы не твое обостренное чувство справедливости, и дебильный характер, – Камиль не удержался от колкого замечания.

– В больницу тебе нужно, – незаметно вытерев повлажневшие глаза, настаивала Лисенок. – Если не оказать срочной врачебной помощи, завтрашний день начнется без твоего участия.

– Давай без мышиной возни и истерик, Лисенок. Пояснил же, что мне эти лишние проблемы, допросы, больничные койки и прочие радости жизни не нужны. Со мной и похуже вещи случались. Спроси у Камиля…

– Забей, Олеся! Он хочет выглядеть мужественным красавчиком, которому все страдания нипочем. Так ему легче существовать в этом сложном и таком коварном мире. Ему больно на самом деле, а перед нами все хорохорится.

Тут Камиль был прав, при малейшем шевелении, плечо пронзала острейшая боль.

– А если заражение начнется. Или…

– Шш, шш, у меня сейчас нервный тик начнется, – перебил ее. – Останови, возле той аптеки. Купите все, что необходимо, и отвезите меня уже на квартиру. Жить буду. Всем назло.

Они с Камилем переглянулись. Вид у меня становился с каждой минутой все хуже и хуже, и поэтому они решили и впрямь не тратить время на бесполезные споры.

До родного ЖК мы доехали за семь минут. Штрафов мне потом прилетело не мало. Хорошо, что я не видел, как Камиль гнал, иначе выглядел бы еще мертвее: он подрезал всех, кого надо и не надо.

Лисенок открыла мне дверь внимательно контролируя, как я выбираюсь из тачки. Да, меня шатало от слабости, тело медленно покрывалось холодным липким потом.

– Я буду у подъезда. На всякий, – раздался спокойный голос Камиля.

Пока я звенел ключами, Лисенок водила головой и знакомилась с новым пространством. Ключи дрожали в руках, я с седьмой попытки попал в замочную скважину, бранясь шепотом.

– Все еще не хочешь позвонить в скорую?

– Нет. Я крепче, чем кажусь, Лисенок.

Она не смогла сдержать улыбку:

– Ага.

– Могла бы сказать это с большей уверенностью.

Лисенок шумно вздохнула при виде кровавой дорожки на рукаве.

– Надо остановить кровь. Или ты все здесь перепачкаешь.

– Да, ты права. Сможешь сделать это в кухне?

– Конечно. Руки вымою.

Прежде чем обнаружить ванную комнату, Лисенок нашла маленький спортивный зал с тренажерами и просторную кладовую. Увидев полки с дорогим алкоголем в углублениях, слышно закашлялась – дух перехватило. В ванной вообще присвистнула от восхищения. Чем в ее представлении была ванная комната? Помещением два на два, куда заглядывают ненадолго, где моются, стирают, сушат белье, где хранят шампуни, бритвенные приборы и прочие гигиенические принадлежности. Где по стенам ползет грибок, трубы вечно протекают, в раковине и в унитазе ржавеют темные дорожки. А тут она попала в сантехнический Эдем: дизайнерская плитка на стенах, свечи в замысловатых подсвечниках, рукотерники лебяжьей мягкости, отделанные итальянскими кружевами.

Лисенок вернулась с аптечкой, и нашла меня уже без рубашки. Я переставил стул и оседлал его, положив руки на спинку.

На кухне она опять издала изумленный вздох. Необъятная, оборудованная по последнему слову поварского дизайна. Как и любую хозяйку, ее покорили холодильники, морозильники, духовки, микроволновая печь, полки с кофеварками, тостерами, портативная хлебопекарня и другая техника, назначение которой для меня самого было тайной.

На специальных подвесах висели сковородки, кастрюли, судочки, дуршлаки. И все опять-таки новенькое, не тронутое.

Едва сдерживая восторги, Лисенок распаковала все необходимое для обработки раны.

– Будет неприятно.

– Мне не привыкать.

– Я обработаю рану антисептиком, – предупредила она, и прижала к кровоточащему порезу ватный диск с дезинфицирующим средством.

Пришлось шумно вдохнуть от боли.

– Прости, – пробормотала она, морщась от жалости и сострадания ко мне. – Когда ты кинулся на подмогу тому парню… я успела заметила твои глаза. В них было столько решимости… Почему ты это сделал? Дело ведь не только в обостренном чувстве справедливости?

Глава 22

– Мне было одиннадцать, когда на меня накинулась свора из детдомовцев и отметелила за “все хорошее”. Отделали так, что сломали два ребра. Две недели мочился кровью.

– Так ты из детского дома? – спросила, стараясь максимально быстро сделать все необходимые манипуляции с обработкой раны.

– Мама Лара очень хотела второго ребенка, поэтому меня и взяли, – Тимуру было неприятно, и он даже не старался это скрыть. – Об отце я такого сказать не могу. Как она сумела его убедить в том, что меня нужно забрать из детского дома, до сих пор не понятно. Первое время отец с трудом вспоминал мое имя, сколько мне лет, что, я, вообще, есть. Я думаю, что он был просто рад, что жена перестанет глядеть на чужих детей с тоской и отчаянием. Кто уж из них не был способен зачать, я не знаю.

– А твои настоящие родители? – я с интересом смотрела в его лицо.

– Биологических родителей я не знаю, о родных братьях или сестрах слыхом не слыхивал.

– Надо сделать тебе укол обезболивающего и вколоть антибиотик. Есть на что-нибудь реакция?

– Если только паническая. Уколов с детства боюсь. Мне не удалось сделать ни одну прививку. Меня невозможно было удержать силой.

Нельзя смеяться. Нельзя смеяться. Нельзя смеяться.

– Пережить ножевое, но по-прежнему бояться уколов – почему бы и нет? Во время укола бывает больно всего несколько секунд. Потерпишь.

– Обещаешь, Лисенок? – Тимур обхватил меня руками за мои нижние девяносто и хитро прищурился, кусая нижнюю губу.

Демонстративно так!

– Смотрю уже не болит… Если лапать не перестанешь, то ответка прилетит.

То, что я ему по рукам тут же заехала, не особо помогло.

– Я уже понял, что милосердие и ты – несовместимые понятия.

Тимур довольно улыбался, руки по-прежнему лежали на моих ягодицах, и он сжимал их ладонями сильнее.

– Как наложу повязку, Камиль отвезет меня в отель, – я попыталась оттолкнуть от себя мужские руки, которые уже скомкали платье, норовя добраться до ног. – Спать…

Тимур опустил руки и перестал меня лапать. Вот так бы сразу.

– Спать? Как можно сейчас думать о сне? – Тимур рассматривал мое лицо. Плывя взглядом, задержался на моих губах, и по коже пробежал мороз. Он еще в парке на них смотрел. Как будто представлял, как будет меня целовать. Нежно, со страстью…

Поглядев на медицинскую иглу, я как-то резко засомневалась в том, что идея зашить рану самой так уж хороша. Но раз назвался груздем…

К крови я всегда относилась равнодушно, но все равно зашивать живого человека не слишком приятное занятие.

– Лисенок, представь, что тебе носки нужно заштопать, – подсказал горе-жених.

– Угу, очень горячие и тугие на ощупь носки.

Стежок за стежком, и вот женишок “починен”. Надо отдать ему должное – держался молодцом!

– Утром проверю, если не заживет, и, если совсем все плохо будет, тогда вызову скорую без отговорок, – пробормотала прикладывая к ране стерильную повязку и закрепляя пластырем.

– Кого ты зашивала до этого?

– Отчима… – замолчала.

Подушечки пальцев на руках начало покалывать – знакомое ощущение.

Тимур расценил мое молчание по-своему.

– Плохой был отчим, раз пришлось зашивать.

В висках запульсировала кровь. Со страшной силой меня стало бросать то в жар, то в холод.

– Настоящая скотина. В детстве перед сном, мы с Кристиной скрещивали пальцы. Не потому, что говорили неправду. Мы боялись пьяного отчима. После смерти матери, он часто пропадал на заработках. Мы жили со старой слепой бабулькой. В одиннадцатом классе он нарисовался, как ни в чем не бывало. Начались пьянки, побои, утренние раскаяния и вечерние возлияния. Кончилось совсем плохо. Как-то днем, бабули не было, я прибежала с магазина. Захожу в дом, а там он, Кристину пытается приласкать, – от воспоминаний каждая мышца в моем теле натянулась, зазвенела. – Я… я впала в какой-то полубессознательный ступор, схватила нож… с диким криком… – вытерла не прошенную слезу, пробежавшую по щеке.

– Выжил? – Тимур резко и шумно вздохнул.

– Да, но он не хотел, чтобы соседи узнали. Скорую вызывать отказался. Заставил меня зашивать ему ногу…

– И?

Отступила и прижалась спиной к стене.

– Пять лет за причинение вреда здоровью, повлекшего за собой смерть.

Тимур встал, надеясь, что ноги удержат его. Я изо всех сил старалась оставаться невозмутимой под его напряженным взглядом.

– Знаешь, а у нас много общего, Лисенок. В прошлом мы оба страдали.

Отрицать это не было смысла, и поэтому я ответила:

– Да.

– Тянет к тебе, – неожиданно признался он. – Есть в тебе что-то особенное. Давно такого ни к кому не испытывал, – протянул руку и тронул пальцем мой подбородок, погладил по щеке ладонью, задевая подушечкой пальца губы. – Все в тебе интересно. Особенно то, как внутренне мне сопротивляешься.

Потянулся к выключателю. Темнота. Теряясь, я инстинктивно ухватилась за его твердую руку. Не видя его выражение лица, я почему-то знала, что ему это нравится.

– Хватит ко мне прижиматься, ты все-таки полуголый!

У меня уже щеки горели от стыда. А еще этот жар в груди, который никак не хотел проходить, а лишь разгорался сильнее…

Я уперлась ладонями в грудь Тимура, пытаясь его оттолкнуть. Но пальцы словно превратились в сенсоры. Они различали каждый изгиб на сильном теле, рельеф каждой мышцы. Я едва остановила себя, чтобы пощупать его!

Глава 23

Я будто смотрела захватывающий фильм с абсолютно непредсказуемой концовкой.

– Не боись, Лисенок, – Тимур уткнулся в мои волосы, шумно дыша. – Расслабься. Просто хочу тебя поцеловать. Все время об этом думаю, – осторожно приблизив свое лицо, нежно поцеловал в губы.

Нежный поцелуй продлился недолго: его язык нагло проскочил в рот и сплелся с моим, сразу устанавливая свои порядки. Оставалось только безвольно откинуться на его руку, изнывая от желания, как от боли. Сознание моментально затуманилось, а ноги сами собой подкосились. Я обмякла, ощущая, как в самом низу живота зародилось что-то густое, обволакивающее, и медленной пульсацией распространялось по всему телу. Эта одержимость продолжалась до тех пор, пока я случайно не задела рукой его рану. Боль прострелила его тело от макушки до пят. И он замер. Произошедшее мгновенно отрезвило нас, что мы вообще делаем? Стоим у него на кухне и страстно целуемся!

– Тимур, – я прошептала его имя. Слов было много, но говорить не хотелось. – Я не хотела сделать тебе больно…

Ладошки у меня вспотели противным холодным потом, а внизу живота все сжалось в одну маленькую точку. Которая подсказывала: хочу, хочу, хочу!..

– Ты устала, – он прерывисто выдохнул, и резко отстранился от меня. Ага, видимо, не одна я тут прифигела от столь тесного контакта тел. – Оставайся!

Подняла взгляд, и увидела, что он смотрел на меня звериным, полным желания взглядом. Условно мне доводилось видеть возбужденных мужчин, но такой нужды в темных расширенных зрачках – ни разу.

– Лучше не стоит, – совершаю слабую попытку улыбнуться, мысленно возводя барьер между нами.

Основной и настоящей причиной отказа, которую я не собиралась озвучивать, являлась его безответственность по отношению к девушкам.

– Давай не будем играть в детей, – Тимур налил из графина воду в стакан, и осушил его залпом. – Уже довольно поздно. Какой может быть отель?

– Мы договорились, что я уеду, – выкинула его окровавленную рубашку в мусорное ведро.

Прямо говоря, я уже жалела, что дала согласие на предложение поехать к нему в гости. В его присутствии мне становилось не по себе. Ведь я ощущала то, что не должна, то, во что не верила. Но волей-неволей, подавить в себе эти эмоции я не могла. Впервые испытывая подобное, я желала дать этим чувствам шанс, чтобы понять саму себя, понять из-за чего все влюбленные мира сходят с ума. Но боязнь остаться брошенной, у разбитого корыта, чересчур владела мной. Тимур потешит свое самолюбие, после чего со мной произойдет то же, что и с другими девушками.

– А если я помру… ночью?

Подошла ближе, чтобы потрогать его лоб.

– Жара нет. Но лицо действительно бледное.

– Обещаю не трогать, – тихо произнес Тимур. – Сегодня.

***

Я дала себе честное слово, что капелюшечку полежу с ним и уйду спать в другую комнату, но стоило коснуться головой подушки, как погрузилась в сон, вопреки всем сигналам опасности. Проснулась заключенная в кольце его мускулистых рук, прижатая к твердой груди. Через пару секунд поймала себя на том, что пытаюсь прижаться к нему бедрами чуть сильнее и почувствовать что-то большее. И тут же услышала гортанный рык, за которым последовало ругательство.

– Извини, Лисенок, но, я беру свои слова обратно… я хочу… хочу оттрахать тебя прямо сейчас!

Да! Я совершенно бесстыдным образом хотела того же.

К слову сказать, я не была разочарована. Факт его возбуждения не подлежал сомнению, его нельзя было не почувствовать, и мое тело мгновенно откликнулось. Горячие губы стали ласкать мою шею. Кусали ее, облизывая и буквально проглатывая целиком. Его руки все больнее оттягивали мои волосы назад, вынуждая запрокинуть голову и сильнее выгнуться. Больше ни о чем не думая, Тимур стянул мои трусики, бросая их на пол.

– Прижмись ко мне еще, – не желая больше сдерживать свою поистине животную страсть, я послушно выполнила его просьбу. – Чувствуешь?

Вместо “еще как”, я жадно хватала ртом воздух. От размера его штукенции – внутренне сжалась. Он наверняка им гордился…

Не растягивая время, Тимур запустил руки в мое самое потаенное место, пощипывая чувствительную кожу возле интимной зоны. Средний палец проскользнул во влагалище очень неожиданно, я вздрогнула. Отбрасывая все комплексы в сторону, с наслаждением опрокинула голову назад.

– Так мокро и скользко.

Мне удалось произнести лишь одну фразу в ответ:

– Возьми меня…

Эта просьба была лишней. Он сполз с постели, чтобы, стянуть брюки вместе с трусами.

А после, его пальцы вновь обвили мою шею.

– Как ты хочешь? – глядя дерзко и исподлобья, как я люблю, он соблазнительно прикусил нижнюю губу.

– Не так уж у меня много опыта, чтобы выбирать. А как… ты обычно любишь?

– Садись на меня.

Я послушно подчинилась, перекинула через него ногу и пока он “насаживал” меня, уперлась руками в его плечи.

– Ой…ай…

– Тише… тише… – начал утешать, поглаживая бедра, замечая, как с каждым сантиметром, я напряженно сводила брови к переносице. – Тшшш, – потянув к себе за волосы, прошептал в мои губы: – Еще немного, расслабься.

Судя по глазам, ему было очень хорошо. Он резко вогнал в меня член по самые…

– Мммм…. – я не удержалась.

Это было болезненное блаженство.

Глава 24

ТИМУР

Солнце было уже высоко. Я потянулся рукой к Лисенку, чтобы прижать к себе ее сонную, рука наткнулась лишь на прохладную подушку. Мне казалось, или я действительно слышал шум из кухни?! По квартире поплыл запах заварки – душистый, как свежескошенный луг, как жасминовая роща. Или, что там обычно говорят в рекламах?… Очень не хотелось вылезать из кровати, но, я понял, что голоден. Впервые за несколько месяцев я чувствовал себя хорошо, даже отлично, если не считать больной руки.

Ноги сами понесли к источнику звука. Энергично моргая ресницами, чтобы скорее продрать глаза, остановился в проходе, прислоняясь к дверному косяку. Голый, конечно. С ухмылкой, тут же родившейся на губах, я любовался первой в жизни девушкой, с не расчесанными хвостиком, колдующей у моей плиты в моей же футболке.

Лисенок плавно покачивала бедрами в такт музыки, играющей в моих наушниках. Улыбалась и что-то беззвучно повторяла.

Утерев выступившую слюну и захлопнув отвисшую челюсть, я подошел, и сам, взяв за белую торчащую ножку ЭйрПодс последней модели, вытащил его.

– Привет… – в наушниках все еще бился популярный мотивчик, который последние несколько недель бил все рекорды и не отпускал сердца миллионов.

Несмотря на то, что я не желал ее не спугнуть, Лисенок все же вздрогнула.

– Извини, что взяла. Они тут лежали, да и телефон без пароля, – расплылась в неуверенной улыбке. – Переписки не читала. Клянусь!

– Разве лисицы не любопытные? – засмеялся.

Она не ответила, только наклонила пузатый новый чайник над прозрачной чашкой. Налила ароматную жидкость. Подняла, будто это был бокал. Глядя мне в глаза, по-серьезному сказала:

– Чай.

А потом даже забыла как дышать, стоило ей осознать, что я стоял перед ней в натуральном виде.

– Может накинешь что-нибудь? – она облизала губы и все же перевела внимание на мое лицо, густо краснея до ярко-помидорного цвета.

– Как это сделала ты? – поцеловал ее в щеку, и она сморщила свой аккуратный носик.

– Я не хотела опять залезать в то дурацкое платье…

Мне казалось, дальше краснеть уже некуда, но она смогла.

– И пра-виль-но, – спокойно улыбнувшись, я подмигнул ей, стараясь разрядить обстановку.

– Извини. Я вообще-то тут гостья, а ты у себя дома. Можешь ходить хоть голым, я не имею права упрекать тебя в чем-либо, – у бедняжки даже уши стали пунцовыми.

– Прошу, не надо извиняться передо мной через каждое предложение. У меня ведь никогда не было невесты. Так что я и привык к тому, что по квартире можно и без намудников ходить. Если тебя смущает. Без проблем. Подобного не повторится.

– Жаль, – тихо выдала про себя Лисенок.

– Что, прости?… – специально приподнял бровь, сканируя ее лицо.

Не женщина, а просто цветочек аленький!!!

– Говорю… какие планы на сегодня?

– Ууу, мне надо появиться перед семьей. Отметиться, так сказать, – отпив чай, я сгладил заминку. – Сегодня выходной день, все будут дома. Покажу им свое “перебитое крыло”. Глядишь папочка и сменит гнев на милость.

– Мне с тобой?

– Не обязательно, – отрицательно помотал головой.

– Тогда я сделаю тебе перевязку, а потом встречусь с… Кристиной, – тихо проговорила Лисенок. – Надо бы уговорить ее лечь в больницу для наркозависимых. Ну, как и договаривались.

– Хорошо. Но, вечером будь готова.

– К чему? – поинтересовалась она, не выдержав и от нетерпения кусая губы.

– Познакомиться с моими друзьями…

Глава 25

ОЛЕСЯ

У двери нужной квартиры я замерла. Вот он, последний шанс изменить принятое решение. Я еще могла развернуться и навсегда покинуть этот неуютный подъезд.

Как себя с ней вести? О чем говорить? Как себя держать? Было такое странное чувство. И непонятно, что с этим делать.

То есть и вроде сестра, а вроде – кто ее знает, что у нее за это время произошло, как она изменилась? Неожиданно мне подумалось, что вдруг мы чужие? Я любила прежнюю сестру – милую и чудную, добрую и отзывчивую. Но ту, какой она стала, вдруг я любить не смогу?

Сомнения и страх – вот чувства, которые Кристина во мне теперь вызывала. Сестринской привязанности и любви места больше не было. Мне было стыдно так думать, я шугала эти мысли, но они преследовали: лучше бы я не соглашалась. Я не желала ей зла или смерти, упаси Бог! Просто лучше бы нам не встречаться уже.

Секунды шли, а я все никак не могла принять решение. Слезы закипели в глазах, непонимание, как поступить, буквально сводило с ума. Заставила себя выдохнуть. Отыскав на двери звонок, я несколько раз надавила на него. Тишину квартиры разбила писклявая трель. Никто не отозвался, входная дверь оказалась открытой. Толкнув ее, прислушалась. Петли предательски заскрипели.

Неужели не заперла дверь? – промелькнула мысль.

Если в квартире кто-то был, он наверняка слышал этот громкий скрип, потому что каждый звук раздавался отчетливо и как-то подчеркнуто вызывающе. Еще не сделав и шага в квартиру, я себя демаскировала.

Светло, тихо и пусто. Когда я вошла внутрь и обнаружила, что мои чаяния услышаны и Кристины не было, никакой радости мне это не доставило.

Я вновь постучала. Мало ли. Теперь по дверце гардеробной.

– Дома кто-нибудь есть? Крис?

Проем налево. На кухне в хаосе валялись недоеденные куски хлеба, битые яйца, обглоданные куски пиццы, стояли открытые банки с джемом. Пятнадцать метров жуткого беспорядка. А еще всюду, даже на полу, были крупинки соли и сахара. Они скверно захрустели под ногами, когда я, не разуваясь, начала исследовать помещение. На краю стола сверкала чайная ложка, в блюдце лежало нарезанное дольками зеленое яблоко. Опрокинутый стул, битое стекло на полу.

В голове крутилось только одно слово: Крис, Крис, Крис.

Остальные комнаты тоже молчали – молчали абсолютно по-особому. Когда в доме есть люди, беззвучие живое, в нем слышатся вибрации, как от натянутых струн.

Сейчас натянутых струн не было. Лишь стук холодной воды о дно раковины гулко раздавался в ушах.

Опять коридор. Дверь. Потянула. Прошла в спальню, мельком оглядев гостиную – ни души. Шкаф был открыт и одежда из него валялась повсюду, кровать, стоявшая посередине, походила на поле боя: подушки, матрас, одеяло – все было вспорото, пух и перья лежали по всему периметру, как свежевыпавший снег. Кто-то, устроивший бардак в квартире не пожалел ничего.

Для очистки совести заглянула на балкон и ванную. Тоже никого не было. Куда она исчезла? А основное, как вышла, если не заперла дверь на ключ? Распахнула окно. Теплый летний ветер ворвался в комнату, и по-хозяйски зашелестел журналами, лежащими в беспорядке на полу…

– Камиль, Кристины нет! – не мешкая рванула на улицу, дергая дверь машины.

– Как это – нет? – он поперхнулся водой и уставился на меня.

– Дверь открыта, а внутри никого.

– Вот блин – здрасьте-пожалуйста.

Спустя двадцать минут поисков мы встретились во дворе, возле машины. Я, белая, вся какая-то растрепанная, как воробей под дождем, схватила Камиля за руку:

– Где искал?

Камиль, который уже успел обежать весь район и вернуться, ответил, что нигде не нашел мою сестру.

– В магазине смотрел?

– Да.

Где еще выслеживать Кристину, мы не представляли.

– Подвалы, чердаки – надо все обыскать! – решила я.

– Только ты и я? Так можно и несколько дней шататься не найти! Может, мусорам позвонить?

Лично мне больше с полицией связываться не хотелось, но что было делать?

– Они же только через пару дней начинают пропавших искать, – с горечью сказала я. – Давай пока своими силами.

Камиль не стал сопротивляться. Мы разделились, договорившись встретиться у машины через час.

Пришлось наматывать круги по другим дворам, говорить с дворниками, соседями, бабульками, но все без толку. Кристины нигде не было. Я знала, что губы у меня трясутся, а на щеках проступил румянец, и вид такой, словно вот-вот упаду в обморок.