Текст книги "Химеры"

Автор книги: Елена Ромашова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Другой хозяин

Мы ехали домой. В метро было немного людей, но, все равно, они поглядывали на нас: две девушки, одетые довольно странно, и рядом с нами статный Виктор в костюме Dolce&Gabbana, иногда поблескивающий неприлично дорогими часами.

– Пойдем, сядем. – Я киваю на освободившиеся места. Нина молча соглашается, и мы садимся между жирным вонючим мужиком с дыркой на куртке и старушонкой с огромным баулом.

– Как ты думаешь, солист группы «Сплин» Инициированный? – У меня в ухо вставлен наушник, в котором тоскливо льется песня.

– С чего взяла?

– Не знаю. У него какие-то все песни… инициированные…

Нина жмет плечами.

– Может быть… Многие Инициированные уходят к смертным. А может просто чувствительный к магии и нам. Типа экстрасенсов.

– Может быть…

– Кстати, о твоем запросе.

– Каком?

– По поводу разблокировки знака.

Я невольно кидаю взгляд на Савова – тот стоит в стороне от нас и задумчиво смотрит в одну точку.

– Ну?

– Искала. Есть зацепка. Это в одной книге. Но она у Сената. Мне Ной обещал достать.

– Ной? – Имя звучит, будто выстрел. – Ной Валльде?

Субботина кивает.

– Откуда ты его… – Но тут же вспоминаю, что Субботину иногда выдергивают Архивариусы в суды и на расследования. – А! Ты с ним работала?

Нина снова кивает. На лице ни одной эмоции.

– Он отлично разбирается в кинетике Инициированных и вхож в библиотеку Документариума. Вот я и подумала к нему обратиться…

– И как он тебе?

Субботина жмет плечами.

– Адекватный.

Потрясающая способность Нины отвечать кратко иногда раздражает.

– И всё-таки?

Мне так хочется поговорить с кем-нибудь о Саббатовцах. А Кевина увижу еще не скоро.

– Ну… он красивый.

Нина говорит так, будто сама не верит, что произнесла это. Выглядит при этом забавно, словно сова: часто моргает и смотрит в одну точку.

– Красивый, значит… – Я вспоминаю, что первый раз Ной поразил меня своей холодностью, можно сказать, инопланетностью, будто передо мной пришелец – белые, почти пепельные волосы, серо-голубые глаза, четкий профиль, медленные, размеренные движения и бесстрастность на лице ко всему происходящему. Настоящий Кай с льдинками в сердце.

– Он умный. Много знает. Если говорит, то по делу. И не выпендривается.

Я с удивлением смотрю на Нину. Она тут же поясняет:

– Некоторые выпендриваются своим даром. Или просто хотят показать, какие они крутые. Он всегда тихий, спокойный и знает, что делает. Не лезет, куда не просят. По-моему, это ценное качество. Я думаю, он будет отличным Архивариусом.

Нина замолкает и отворачивается. Никогда я еще не слышала от Субботиной так много об одном человеке. Обычно – два-три эпитета и всё, достаточно. А тут практически сочинение со вступлением, основной частью и заключением. Значит, Нина его действительно ценит и уважает.

– Как ты думаешь, его сестру сожгут? – Я говорю тихо, рассматривая свои пальцы, стараясь не выдать всех чувств, что разъедают меня.

– Нет.

Я выжидательно смотрю на Нину. Она снова понимает меня без слов и разъясняет:

– За такое не жгут. Скорее всего, будет наказание.

– Какое?

– Карцер. Чистильщик. Архивы Сената, Документариум. Могут заставить применять ее дар.

– Она пророк…

– Тогда вряд ли будут применять дар. Пророки Сенату не нужны.

Я снова погружаюсь в мысли. Точнее в апатичное состояние, которое похоже на черную дыру. Он отказался от меня…

«Всё. Забудь! Он сдался. Ты ему теперь не нужна».

«Стоило ему увидеть твоё кольцо, он от тебя отказался…»

Эти две фразы постоянно крутятся в голове. Они, как приговор. Даже хуже. Приговор имеет последствия. А мне жить с этим и привыкать к одиночеству. А еще есть клятва на крови, из-за которой я должна выйти замуж за Савова. Раньше бы сама посмеялась, если бы кто сказал, что будет время, когда я не захочу выходить за Виктора.

Так и хочется свернуться калачиком и плакать-плакать-плакать… Но нет. Потому что самой себе противно.

– Пошли! – Нина толкает локтем под ребро и выводит меня из забытья. Я подхожу к выходу, чувствуя, как Виктор берет меня за руку. Ладонь широкая, теплая, сухая. Смотрю на наши сцепленные руки. Неужели всё так однозначно? Снова я и Виктор? Боюсь, да. У собачки-бродяжки теперь другой хозяин, точнее вернули старому.

Нина покинула нас, как только мы вышли из метро, поэтому я с женихом добиралась остальной путь наедине. Виктор старался быть милым, рассказывал, что мы будем жить в общем доме клана, а после свадьбы сменим жительство, куда съездим, что посмотрим… Я кивала. Поддакивала иногда.

– А завтра ты уже поедешь со мной.

– Как завтра? А больница?

Неужели Виктор не помнит, что они с Варей хотели запереть меня в больнице, как в санатории?

– Я сегодня разговаривал с Морганом, он предложил не тянуть и сменить тебе обстановку.

– А Варя знает?

– Нет. Вот и скажешь сейчас ей.

Если честно, новость никак не отразилась: ни тепло, ни холодно. Возможно, потому что я давно ждала отъезда в Америку, как нечто неотвратимое, может, хотела сменить обстановку, но, так или иначе, всё решено за меня. Я права голоса не имею.

Одно жалко – Варя остается тут и Нина.

Мы с Виктором вошли в пустую квартиру. В воздухе стоял запах горелого: наверное, Варя сожгла что-то. Так и есть! Зайдя на кухню, обнаружила подгоревшие котлеты. Но даже на них желудок болезненно заурчал.

Виктор садится за стол и молчит. Хоть мы и пытаемся делать вид, что ничего не произошло, но оба вспоминаем события в суде. Может Савов стал мне неприятен, зато он не отказался от меня, зная, что крутила роман с Рэем.

– Виктор, можно вопрос?

– Спрашивай.

– Почему ты так хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж?

Виктор грустно ухмыляется.

– Потому что я тебя люблю.

Странная любовь. Я не успеваю одуматься, как оно само срывается с языка:

– Так любишь, что привязал меня клятвой?

Савов встает и подходит ко мне. Смотрит сверху вниз, будто изучает.

– Я тебя не отдам никому. Запомни это, Анна. Я не могу жить без тебя.

Он это говорит, а я ушам не верю – Виктор никогда не говорил такого! Только… почему-то не доверяю. Слишком прохладно звучит: будто смысл слов и тон голоса не соединились, как у плохого актера.

– А можно еще один вопрос?

– Давай.

– Почему ты не рассказывал никогда о Мириам?

Савов шумно выдыхает и убирает руки в карман, при этом на лице у него задумчивое выражение.

– А зачем?

– Не знаю… Нет, я знала, что до меня у тебя были другие, но никогда не задумывалась, что ты кого-то мог любить. Ведь ты ее любил?

– Тебя люблю больше. Тем более Мириам мертва и тебе не стоит ревновать, даже думать о ней не надо. – Он целует меня в губы, намекая, что на этом разговор окончен. – Ладно, пойду я. Уже поздно. Устали оба. Так много произошло! Да, кстати, вот…

Виктор лезет во внутренний карман пиджака, достает оттуда что-то и протягивает мне.

– Кольцо? – Мое старое обручальное с сапфиром сверкает на его ладони. – Как? Откуда?

– Оденкирк отдал.

Его слова убивают. Пронзают в самое сердце. Почему? Как? Зачем? Вопросы взрываются фейерверком в голове. Но самое главное, это жестоко по отношению ко мне.

– Когда ты его получил? Вы же не общались…

– Когда ты была в туалете. Мне его Рэйнольд передал.

Это еще больше сбивает меня с мысли.

– Зачем тогда он гнался за нами?

Я словно снова оказываюсь у паба, где Виктор показывает мое обручальное кольцо Рэйнольду с криком: «Понял, Оденкирк? Она моя! Забудь ты ее, наконец». Что за бред? Где логика?

– Вообще-то, он хотел передать кольцо тебе, игнорируя меня, через свою новую ученицу. – Я вспоминаю тот оценивающий, будто препарирующий, как лягушку, взгляд новенькой. – Ведь он же сказал, что ничего общего не хотел иметь со мной. Это он и про тебя сказал! А эти гонки на мотоцикле – баловство. Так сказать, последняя попытка оценить ситуацию – стоит за тебя бороться или нет. Но он сдался, прости, что говорю это. Наверное, тебе больно это слышать.

Не то слово! Я еще больше изувечена Оденкирком, чем раньше. Я ничего не понимаю… Говорит одно, а делает другое, и наоборот: то признается Савову, что не хотел бы знать меня, а на суде смотрит таким взглядом, что будто бы тоскует по мне, то кольцо возвращает через Деннард, то гонится за нами на мотоцикле… Да что у него в голове творится?

Внезапно вспоминается кладбище Киркдейл, где Рэй стоит у могилы сестры и с безумным взглядом полным решимости говорит: «Когда-то я поклялся, что отомщу им за ее смерть. И я отомщу. Поверь». Неужели Рэй решил снова использовать меня, но уже в качестве мести Савову?

На краткий миг я завидую Реджине, которая единственная знает правду обо всех нас.

– Так возьмешь кольцо обратно? – Всё это время я смотрела на кольцо, лежащее на ладони Виктора, уйдя с головой в прошлое и в свои мысли.

– Нет. Не надо. У меня теперь есть новое. – Мой голос стал похож на хриплый голос Нины. Только у меня не из-за крика в запертом ящике, хотя я кричу, ору в голос, но внутри себя и этого никто не слышит.

– Хорошо. – Виктор убирает кольцо. Прочь с моих глаз злосчастное доказательство моей ненужности! – Я знаю, наверное, тебе больно, но, Аня, милая моя, будь хорошей девочкой, постарайся его забыть, если ты меня еще любишь и я тебе хоть капельку дорог. Помни, я единственный, кто тебя любит любой, и всегда приму, никогда не откажусь от тебя.

Он целует меня, и впервые за все это время я отвечаю на поцелуй по своему желанию, а не потому, что так надо.

***

– Ну вот, опять проглядела из-за тебя! – Варя вырывается из моих объятий и кидается на доносящийся горелый запах из кухни. Я смеюсь над ее возгласами, перебиваемыми шкварчанием котлет. Черт! Придется снова есть с угольками.

Бреду за ней в кухню: любимая стоит в одной только майке и чертыхается над дымящейся сковородой.

– Всё? Умерли? Ты хоть успела зачитать приговор перед сожжением?

– Ой, как смешно! Юморист нашелся. Нет! Только одна сторона подгорела. – Бурчит она, с тоской смотря на котлеты. И тут же взрывается в гневе – так предсказуемо: – Это ты все виноват! Со своими поцелуями лезешь! Так тебе и надо! Будешь есть эти угли, как миленький!

Я смеюсь, за что несильно получаю полотенцем по плечу.

– Иди сюда, мегера! – Я подтаскиваю обозлённую Варю к себе за край майки. После чего продолжаю с того места, с какого она убежала от меня со своими котлетами. Обожаю ее. Этот аромат тела, стройные ноги, гладкость кожи, каждый изгиб и изъян. Варя наслаждается моими ласками, гортанно посмеиваясь, отчего дрожь проходит по моему телу. Она запускает ноготки в мои волосы, я отстраняюсь и ловлю ее взгляд – глаза ведьмовские с зеленоватой чертовщиной.

– Я люблю тебя… – Шепчу, пытаясь поймать ее губы, чтобы запечатлеть поцелуй. Но она все время играючи отстраняется. – Химера, ты слышишь? Я люблю тебя…

– А я тебя, Инквизитор. – Она страстно целует меня, все больше распаляя меня. Мои пальцы уже ласкают под майкой до боли знакомое тело, как в этот момент Варя резко отстраняется от меня.

– Что? Я что-то сделал не так? – Я недоуменно смотрю на нее, пытаясь понять причину такого резкого отторжения.

– С ума сошел? Конечно, нет! Темная вызывает. Притом срочно!

Она спрыгивает с моих колен, а я стону, что остался без «сладкого», но с горелыми котлетами.

– Вечером, Кеша. – Насмешница легонько похлопывает меня по плечу.

– Мне, кажется, тебе нравится смотреть, как я мучаюсь. В тебе явно скрываются склонности к садизму, машер.

– Нет мой, сладенький. Но все равно приятно знать, что я имею власть над тобой! – Мы смеемся, игриво потрепав друг друга по подбородку. И снова зов Темной – Варя заметно напрягается. Мой легкий насмешливый тон сменяет беспокойство за любимую.

– Мне не нравится твоя чувствительность к зову Темной.

– Что поделаешь? А у кого-то чувствительность на новокаин, горячее, свет и прочие явления.

Она идет в спальню, оставляя меня наедине с запахом сгоревших котлет. Слышу, как открывается шкаф в спальне – одевается.

– Ты надолго?

– Не знаю. Если придет Аня, покорми её.

– Чем? Сожженными котлетами?

– Да хотя бы ими!

Варе не понравилось, что Аня ушла с Савовым на суд, и причина не в том, что она спасала человека от костра, а в том, что снова встречалась с Саббатовцами. Между нами даже была ссора на эту тему:

– Она спасает жизнь! А не из прихоти поплелась в суд. Между прочим, Стефан тоже спас её!

– Да мне все равно на них! Эти люди прятали ее от меня. И если бы не прятали, не надо было Стефану спасать её.

– Эти люди? Я из этих людей! И они были моей семьей!

Варя вбегает на кухню уже полностью одетая в черноту (ненавижу этот цвет!), быстро целует и исчезает за дверью. Я остаюсь один, запертый в стенах Московской квартиры. Интересно, что там в суде? Удастся им вытащить Стефана или нет? Надеюсь, спасут… Не хочу снова думать об этом! Постоянно эти мысли крутятся с ощущением оторванности, потери семьи. Скучаю по ним? Не то слово. Но это мой выбор и я его сделал сам.

Я с тяжелым вздохом встаю и начинаю готовить себе кофе. В последние дни думаю, чтобы найти себе работу и заняться хоть чем-то. Иначе от тоски помрешь здесь!

Входная дверь хлопнула с резким звяканьем замка – наверное, прислужница от Марго пришла убирать квартиру. Или Аня… Судя по тихим размеренным движениям в коридоре, решил, что Анна вернулась.

– Слушай, тут Варя аутодафе произвела над котлетами. Но что-то отскоблить и наковырять в виде мяса можно. Будешь?

– Благодарю. Но не голоден.

Я дергаюсь и оборачиваюсь. Сзади меня стоит незнакомый мне мужчина в черном костюме с синим отливом, при галстуке с зажимом, запонках и прочим. Одет дорого, и от него просто разит магией – значит, Темный какого-то клана. Лицо острое, волосы темные, глаза зеленые с хитрецой, гладко выбрит.

– Добрый день, мистер Ганн.

Он говорит на английском с американским акцентом. Хотя что-то мне подсказывает, что он не американец.

– Здравствуйте. Мы знакомы?

– Нет. Джеймс Морган. Глава клана «Альфа». – Он протягивает мне руку для рукопожатия. Я отвечаю. Его рука крепкая, жесткая и в то же время кисть маленькая. Он вообще не высок ростом.

– Можно? – Джеймс спрашивает разрешения присесть. А я вспоминаю все факты, которые знаю о нем. Клан Альфа один из больших Химерских кланов в Америке – антипод Охотникам. Делится клан на несколько частей по всей стране и у них, кажется, одни мужчины. Странно, что таким мощным осиным ульем управляет этот невысокого роста худой человек. Да Савов сделает его одной рукой! Интересно, сколько ему лет? Не поймешь… Выглядит молодо, но в нем чувствуется скрытая угроза бывалых колдунов.

– Чем я обязан вашим приходом ко мне? Вы ведь ко мне?

– Да, мистер Ганн.

– Лучше Кевин. – Я неуверенно тру шею, вежливо улыбаясь Моргану. Что ему нужно от меня?

– Хорошо, Кевин. Тогда вы можете меня называть Джеймс. Тоже не люблю весь этот церемониал.

– Чай? Кофе? – Не хочу прослыть не гостеприимным. Пусть он не любит церемониал, но чувствуется, невежливого обращения не потерпит.

– Кофе. Буду вам весьма благодарен.

Я разливаю кофе из турки по чашкам. Ставлю на стол сахар, ложки, нахожу конфеты, которые девчонки постоянно покупают и время от времени тягают по штучке. Особенно вечером перед сном Варя и Аня любят пить чай с ними – можно сказать, это их традиция, к которой подключили и меня.

– А вы, смотрю, здесь обжились? Домой не тянет?

– Нет, не тянет. Я весьма доволен своим положением.

– Ну конечно… Варвара очень красивая девушка. Немного вспыльчива и думает сердцем, но разве не эти недостатки Химер делают нас Химерами?

– Думать сердцем? – Какое странное определение Химерам и Варе. Хм! Вполне возможно. – А вы не думаете сердцем? Вы же сам Химера.

Он смеется, изящно отпивая кофе из своей чашки.

– Нет. Я отучился. – Он улыбается мне, но бросает пронзительный взгляд зеленых глаз из-под ресниц. И я понимаю, что он еще не продал душу. Хотя, может уже заложил в рассрочку? Уж больно от него веет темной магией. – Поэтому за хладнокровие уважаю Архивариусов: не влюбляются, одержимы работой, не подвержены страстям, отказываются от семей. Вот у кого стоит поучиться!

И тут вспоминаю, что Варя говорила однажды, что брат Моргана ушел в Сенат…

– Что вам нужно? Я так понимаю, вы не просто познакомиться пришли?

– Вы правы. Не просто.

Он снова кидает изучающий пронзительный взгляд из-под ресниц, одновременно помешивая сахар в чашке.

– У меня к вам сделка, Кевин. Вы уже месяц, как сидите взаперти. Отшельник, забытый Инициированным миром. «Иуда» – на устах своих же. Чужой среди Химер. Вам не надоело?

Каждое слово задевает меня. Морган говорит так, будто читает мои мысли.

– Ну… – Я смеюсь, пытаясь скрыть свои истинные чувства. – Не всё так плохо, как вы сказали. Но я знал, на что иду.

– Конечно же. – Он тихо проговорил с милой улыбкой на губах. Весь его вид говорил, что он видит меня насквозь. – Я хочу сделать вам отличное предложение.

Джеймс вытаскивает из полы пиджака лист сложенный пополам – ясное дело, бумага не простая Сенатская с вплетёнными энергетическими нитями. Раскрыв лист, понимаю, что это договор.

– Я предлагаю вам работать на меня. По сути, вы становитесь членом клана «Альфа» без Химерского знака. Я стану вашим Главным, а взамен вы получаете деньги, кров, еду, а главное – протекцию клана, как от Инквизиторов, так и от Химер.

– И что я должен делать за это? Душу продавать не собираюсь!

– Зачем же продавать? У вас редкий дар и очень нужный. Не люблю, когда пропадает такая драгоценность! Хочу, чтобы вы развивали свой дар и применяли его, когда я буду просить. Естественно договор подразумевает повиновение Главному, как если бы я был вашим Светочем.

– Я ушел от Светоча… У меня теперь нет Главных.

– Вот видите, вы очень талантливы!

Не нравится мне всё это. Где-то тут подвох…

– Я могу уйти из мира Инициированных…

– Можете. – Морган берет конфету, разворачивает и аккуратно кладет ее в рот. – Только сами знаете, что долго не просуществуете. Варя вас не отпустит, а Инквизиторы очень обижены на вас. Да еще может пойти слух, где вы, и что вы сделали – Сенат захочет разобраться. Так что либо свои вас убьют, либо Архивариусы сожгут. Ах, да… Очень многим Химерам не нравится, что вы находитесь здесь, едите за их счет, одеваетесь. Чувствуете, как много людей против вас?

Я слушаю его и понимаю, что это чистой воды шантаж.

– Я прощен своим Светочем. Так что вряд ли свои будут убивать. Всё не так уж мрачно, как вы описали.

– Да? А что, если случайно обнаружатся у Химер списки адресов смертных семей Инквизиторских школ «Саббат» и «Абердин»? Вы, кажется, там бывали пару раз.

– Какие списки? – У меня даже в горле пересохло. – Я не делал никаких списков.

– Вы не делали. А я сделал и могу дать их кому-нибудь на заклание Сенатом, все равно ведь сожгут. Архивариусы заинтересуются, откуда такая ценная информация, нарушающая Immunitatem. А дальше мы позаботимся, чтобы вышли на вас.

– Это угроза?

– Это шантаж, Кевин. Вы явно в проигрыше. Силы не равны. И вы это понимаете. К тому же у нас ваша девушка.

Я чувствую, как кровь отхлынула от лица.

– Вы не посмеете убить Варю…

– Ну почему сразу убить? Нет. Убивать не будем. Просто отнимем ее и всё остальное. И вы остаетесь один, гонимый всеми и презираемый.

Он улыбается, довольный собой, бесшумно аккуратно делая глотки кофе.

– Какой смысл вам от меня?

– Дар! Я же сказал, дар. Я не заставляю вас шпионить за Инквизицией, я не заставляю вас рассказывать мне тайны Саббата или Реджины Хелмак, я предлагаю вам работать с моими людьми, развивая их и свой дар.

Я чувствую, как сражен. Свержен. Меня смяло под колесами бульдозера «Химера». Дождался и я своего часа, когда они показали свои когти, не вечно же им строить из себя паинек. Я молчал, пялясь на белый лист бумаги. Понимая, что если подпишу – обратного пути не будет.

– Мне нужно подумать…

– Конечно! Я понимаю. – Джеймс встает, поправляет костюм, не замечая моего подавленного состояния, и как ни в чем не бывало говорит: – Кстати, в ваших интересах, чтобы Варвара вернулась домой целой и невредимой.

– Что? – Я вскрикиваю, вскакивая со своего места. Ужас скручивает внутренности. – Где она? Что вы с ней сделали?

– Пока ничего, Кевин. Пока ничего. – Он кончиком пальца придвигает ко мне бумагу, разворачивается и уходит. Звук закрываемой двери звучит, как удар захлопнувшейся крышки моего гроба. Я судорожно хватаюсь за телефон и начинаю звонить Варе, но женский голос, отчеканивая каждый звук, холодно сообщает, что абонент вне доступа. Черт! Черт! Черт!

– Варя! Варя! – Я посылаю ведьмин зов, надеясь услышать её. Но в ответ ничего. Я хватаю спички и начинаю жечь, смотря на пламя, читая заклинание Глаза Инквизитора, чтобы в огне увидеть ее. Но не вижу. Пусто.

– Договор, Кевин. И она твоя. – Сильный зов Моргана проносится в крови. Он звучит, как набат, как будто кровь загудела во мне. Сильный маг!

На столе белеет лист, словно светится на темной поверхности. Я подхожу к нему и смотрю на пункты. Так и есть договор о сделке с Джеймсом Морганом и его кланом «Альфа» на два года. Одно понятно, что срок указан формально, Джеймс не отпустит меня теперь.

«Просто отнимем ее и всё остальное. И вы остаетесь один, гонимый всеми и презираемый».

И я подписываюсь своим магическим вензелем, оставляя на бумаге яркий всполох завитков: «К.Ганн». Секунда и бумага вспыхивает и растворяется в воздухе летящим пеплом.

– Рязанский проспект, четвертое строение. Поезжай туда. Там будет Варя. – Голос Джеймса довольным гулом звучит в крови. И я срываюсь по указанному адресу.