Текст книги "Ларт Многодобрый"

Автор книги: Елена Плахотникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 35 страниц)

ЭПИЛОГ

К каравану я присоединился в самый последний момент. Запрыгнул, можно сказать, на подножку проходящего вагона. Типа «поезд едет, а оно лезет».

Знать бы еще зачем… И почему тянул до последнего момента? Ведь чуть вплавь паром догонять не пришлось.

Необъяснимая причуда психики, не иначе. И Кранта с Мальком с насиженного места сорвал. Может, у них какие планы на вечер были?.. Или на следующее утро. А я раз – рот закрыл и собрался. Ранул вообще дар речи потерял. Только глазами хлопал и головой кивал на прощание. Кажется, я даже спасибо ему не сказал толком и не попрощался. А ведь такое классное чибо мужик приготовил! С новыми специями. Мы под него кувшин вина приговорили. Только к десерту думали переходить и вдруг… «здрасьте вам через окно…» – у Лёхи Серого планы поменялись. Ему приспичило покинуть комнату, кабак и город. Сегодня. А еще лучше, немедленно!

Если б не Малек, я так с пустыми руками и ушел бы. Крант мое тело оберегает, а не мое имущество. А за последние недели я кое-каким барахлом обзавелся.

Марла и Меченый не сильно удивились нашему появлению. Один только великий и типа могучий встретил меня радостной улыбкой. С чего бы это? Утром вроде виделись, здоровались… Зачем же лыбиться так, словно брата родного встретил. Горячо любимого. С которым лет сто не виделся. Или кредитора. Который долги вернул. Раньше срока и с процентами.

Все-таки меняет людей дорога. Делает лучше. Наверное…

Часть II
ЖИЗНЬ КАК В СКАЗКЕ

ПРОЛОГ

Забавная, однако, штука эта жизнь. Загадочная, можно сказать. Ни когда она начнется, не знаешь, ни как закончится. Да и между началом и концом сюрпризов в ней хватает. Говорят, что родителей и смерть не выбирают. Ну если с родителями более или менее ясно и принимается как «награда» за прошлые жизни, то насчет «смерть не выбирают» имеется, так сказать, особое мнение. Вот и занесло меня с этим особым мнением не на кладбище под гранитную полированную плиту, а незнамо куда и насколько. И я сильно сомневаюсь, что из двух зол выбрал меньшее. А может, и не выбирал я ничего, – за меня все давно решено. И в том мире, и в этом, что достался мне вместо плиты на погосте. Друзей, кстати, тоже не выбирают, что бы там ни болтали великие классики.

Как женщину и дорогу… Здесь по крайней мере. И женщина, и друзья, и совсем даже не друзья – все решают в этом мире они сами. И выбирают тоже. Еду, развлечения, дорогу. И хорошо, если не забудут предупредить. А то ведь могут без разрешения с собой прихватить. И ладно, если только в соседний кабак, а не прогуляться к горизонту. Внезапно и прям сразу. Как в старом полузабытом анекдоте, где мужик вышел на пять минут за спичками, а вернулся через год из кругосветки. Вот и со мной так получилось. Пока я думал о вечном, медитативно объедая мясо с косточки, мои друзья (и те, что совсем даже наоборот) отправились проветриться. А когда мясо закончилось и я вышел из медитации, оказалось, что меня тоже взяли погулять, но когда вернут, не сообщили.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Ветер в спину, а мы переправляемся. Течение сильное, мощное и паром сносит много ниже точки отправления. Но никого это, похоже, не волнует. А команда парома – или все-таки корабля? – ведет себя так, будто все, чего «деется», – это правильно и по-другому быть не должно.

Ладно, ваше корыто, вам же в случае чего со дна его поднимать и ремонтировать.

Всего раз команда заволновалась. Это когда нас близко к берегу подносить стало. А на него – только скалолазам и забираться. Вот и пришлось матросам подсуетиться. Крюки на тросах забрасывать, да к какому-то столбу подтягиваться. Каменному.

Я только глянул на этот камень – и зубы у меня заныли, и в пузе нехорошо так заворочалось. Словно укачало меня. Как в самолете после реальной болтанки.

Ну погладил пузо ладонью. Типа спокойно, родное. Не надо такой хороший обед за борт выкидывать. И всякие рыжие коротышки нам не указ. Это их от древнего колдовства выворачивать должно. А на нас оно не действует. Вот и все! Не действует! Кому сказано?!

Вот так-то лучше. Дыши, Лёха, глубже и смотри дальше. Там еще очень примечательные камешки виднеются. Спрашивал, что такое «Башни и Мосты», так вот это они в развалинах лежат. Сколько лет уж прошло, а до сих пор их боятся. Не останавливаются возле них, не селятся, ничего не строят… Только в ругательствах и вспоминают. Вроде «чтоб тебя Башней придавило» или «чтоб умереть тебе на Мосту»… Будто не все равно, как и от чего.

Паром давно уже развалины миновал, а я все сидел и на другой берег пялился. Впервые за несколько дней со мной автоподсказчик заговорил. Я уже и забывать начал, как это, когда на свой вопрос сам же себе и отвечаешь. Любой бы психиатр сказал, что у меня шизу пробило. Хорошо, что здесь нет психиатров. Только ведьмы, колдуны, тени и другие обитатели. Короче, какой мир, такие и обитатели.

Вот только не гони, Лёха, на чужой мир. Неизвестно, что про твой родной другие сказали бы. Та же самая Марла или…

А вот и она. Легка на помине.

– Рада тебя видеть, нутер Рид.

– И я рад, ла… прости. Мин Марла.

Все правильно. На работе только официальные отношения.

– А попить тут можно чего-нибудь?

Марла не успела ответить. Малек склонился к моему уху, зашептал:

– Я принесу, господин.

И затерялся между тюками и животными.

Паром огромный. На нем большой караван уместить можно. Или два поменьше. Если по-нормальному, то мост через реку нужен. Но в этом мире особое отношение к мостам. Табу на них наложено. Вот и приходится плавать. Или в обход двигать.

– Марла, мы тут без разрешения на борт влезли. Может, мне со старшим каким поговорить? Чтоб проблем не было.

– Я старший…

– Хорошо, Лапушка. Извини, забыл!..

– …И мы ждали тебя.

– Мы?

– Да.

– Знаешь, я ведь, когда обедать сел, и думать не думал куда-то ехать.

– Асстархусионий сказал, что ты пойдешь с нами.

– Кто сказал?!

– Асстархусионий.

– Кто?!!

– Наш Великий и Мудрейший.

– А-а…

Да уж, имечко он себе придумал оригинальное. Но пусть такое те, кому совсем уж нечего делать, выговаривают. А я для запудривания мозгов могу сказать «тромбофлебитный» или «инсулинозависимый». Эффект тот же самый: чувствуешь себя жутко образованным болваном среди толпы малограмотных кретинов. Да только на фига мне это надо? Самоутверждаться? Таким способом себе дороже получается. Выяснено опытным путем.

– Подожди, Марла, а откуда Асс, наш Многомудрый, про мои планы узнал?

– Имя нашего…

– Я знаю, Марла. Так откуда он узнал? Да еще раньше меня…

– Он же колдун. Он все знает.

– Ну-ну… – Насчет «всего» – это мы поживем, посмотрим. – Марла, а следующий паром когда?

– Завтра.

– А он успеет подняться?

– Зачем?

– Ну чтобы других забрать. Или меня наверх отвезти.

– Других заберут другие караваны. А наверх они поднимутся в конце сезона.

– Как это? А сейчас?..

– Сейчас можно только вниз.

– А если надо наверх?

– Наверх по реке. В конце сезона.

– Блин, река одна, а направления разные. Сегодня вниз, завтра…

– Не завтра, а в конце…

– Да понял я, понял. И что это за река такая?

– Даратулана.

– Ну теперь мне сразу стало легче!.. Получается, к Ранулу я попаду не скоро.

– Через два сезона. Если удача будет с тобой.

– Надеюсь, мужик не обидится, что я сбежал из-за стола… Да где этот Малек с пойлом?! Кажется, Ранул перестарался со специями…

– Я здесь, господин. Вот. – Пацан протянул мне узкий длинный сосуд. Открытый уже. На горлышке обрывки шнура болтаются.

– Давай сюда, пока я не засох. Но это точно можно пить?

– Я отпил немного.

– И полбутылки опустело.

– Расплескалось, пока донес.

– Ну конечно…

Питье оказалось вкусным и слегка напоминало Ранулов кисляк.

Марла принюхалась.

– Отобра.

– Хочешь глотнуть?

– Хочу. Но мне пока нельзя.

– Почему?

– Потому, что это отобра.

– Ну и…

– Она будит в жене желание.

– А в мужике чего она будит?

– Не знаю. Никогда не слышала, чтобы мужи пили отобру.

– Ну все бывает в первый раз. Я вот никогда не катался на пароме.

– А как же ты попадал на другой берег?

– Как-как, да по…

И едва успел прикусить язык. К тем, кто много болтает о мостах, привязывают камни. На шею и к ногам. А потом их отпускают плавать.

– Ладно, Лапушка, пошутили и хватит. На берег мы когда попадем?

– После заката.

– Тогда держи свою отобру…

– Она не моя!

Марла смущается? Не-э, показалось.

– Теперь твоя. Дарю. Может, угостишь вечером…

– Нутер Рид!..

– Да-да, мин Марла, я знаю: у тебя много работы и тебе сейчас очень некогда…

Марла фыркнула и ушла. Но кувшинчик с собой прихватила.

Малек шкодливо ухмыльнулся. А понял, что я его засек, и стал изображать из себя саму скромность.

– Ты специально мне эту дрянь подсунул?

– А нутеру не понравилось?

Ну прям невинность. Белая и пушистая. Хлопает глазками и только ножкой не шаркает.

– Понравилось. Очень, – душевно и прочувствованно так ему это сообщаю. – Знаешь, эта отобра и в мужиках желание будит. К малькам вроде тебя.

– Ми… ну… – Пацан побледнел. – Прости, господин. Я больше не буду так шутить.

– Если Марла не придет сегодня ко мне, то тебе придется греть мою постель.

– Она придет, господин, обязательно придет! – И за Кранта спрятался.

Я вроде пошутил, а Малек, похоже, на полном серьезе все воспринял. Ладно, в следующий раз умнее будет. И больше уважения к…

– Раб, ко мне! – Это наш «великий» колдун проблевался и командовать начал.

– Раб, тебя хозяин зовет!

А сам на меня почему-то смотрит. И взгляд у рыжего такой, что мне вдруг захотелось стать в позу сломанной березы и сказать: «Слышу и слушаюсь, о Мудрейший!»

На миг только возникло такое желание, а потом и возникать перестало. Я, не поднимаясь, посоветовал Ассу не драть глотку и оглянуться. Все его рабы и слуги давно у него за спиной топчутся.

Спокойно вроде как сказал, без мата, а колдун почему-то пятнами покрылся. Или он реально ждал, что я к его ногам приползу? Так это он размечтался. Не знаю, правда, с какой радости. Может, чего возбуждающего или укрепляющего перебрал?..

А Малек оказался провидцем: Марла пришла ко мне. Вечером.

Этой ночью Санута не было.

Утром я едва смог влезть на поала.

2

Мир вдруг стал серым. Серое небо, серый песок под ногами. Серые тени на песке. От камней и столбов. Что когда-то были деревьями.

Мир стал серым и тихим.

Будто не по песку я иду, а по пеплу. И он глушит не только мои шаги, но и дыхание мое. Я вдыхаю серый воздух, а выдыхаю… не знаю, не хочется думать, что эта серость остается во мне. Как песок в песочных часах.

В странное место я попал. Как в зимний лес. В полнолуние. Когда сильного мороза нет, а легкий ветерок имеется. И тучи бродят по небу. Редкие. А тени по снегу. Тоже бродят. Странные. Словно из другого мира. И ощущение непонятное. Словно ждешь чего-то. Невозможного, нереального. Того, что только в эту ночь и может случиться. Потому что тихо, потому что сам-один. И никто не мешает смотреть и слушать, видеть и слышать. И не ты уже идешь по лесу, а кто-то другой. Незнакомый. Который почти всегда спит глубоко в душе. И редко-редко смотрит из твоих глаз на привычный тебе мир.

И тогда мир тоже становится незнакомым, непривычным…

Стоп.

С чего это меня на лиризьм растащило? Нормальный вроде мужик. Звезд с неба не жду. Об алмазе в куче дерьма не мечтаю. Смотрю на жизнь прямо и трезво. Почти всегда. А тут «настроение из другого мира» или «знакомый незнакомец…»

Короче, Лёха, ты на фига за этот камень зашел? Подумать в уединении? Не можешь, как другие, из седла? Тогда присаживайся и думай. Только штаны снять не забудь. А то мечтатель-романтик нашелся. Проще надо быть. Проще и практичнее. Сначала дело, а потом уже все остальное.

Ну вот, поговорил с собой, как мужик с мужиком, и сразу на душе полегчало. И не только на душе. А все-таки надо было прихватить передвижной усул. Путешествовали бы с комфортом. Без этих «девочки налево, мальчики направо». А если во время движения приспичит, выкручивайся как можешь.

Но место реально странное. И замаскировано хорошо. С дороги не разглядишь. Скала и никакого входа. А расщелина немаленькая в ней…

Блин! И выхода не видно!.. А где же я?..

Стоп, Лёха! Отставить панику.

Выход найдешь, когда уходить будешь. А сейчас шагом марш вперед. И держи ушки на макушке.

Это уже не трещинка в скале, не секретная ложбинка, которую пройдешь и не заметишь. Тут целая долина. И что-то я не вижу плаката «Добро пожаловать!». А незваных гостей в горах не только улыбками встречают. Могут и еще кое-чем. Погорячее. Такой вот закон гор в моем родном мире. Если здесь все по-другому, то я страшно рад за этот мир.

Прям до дрожи в коленях рад и до мурашек меж лопатками.

Вот как глянул на местную достопримечательность, так сразу и понял, почему тут толпы туристов не бродят. Один я. Как из гнезда выпал.

Серая земля, серые деревья, серые тени от серых деревьев. Изломанные, острые. На такую тень и наступать не хочется. Как бы сапог не пропороть.

Тени лежат на песке. И весь берег кажется большим листом, на котором написаны странные знаки.

Создали знаки на песке вода и ветер.

Какой огонь стеклом сделал песок?

Какая сила сохранила знаки эти?

Берег только похож на песчаный. Но ни одна песчинка не шевельнулась под моей ногой. И следов за мной не оставалось Будто по льду я шел. Или по стеклу.

Река тоже стала льдом, в который вмерзли обитатели реки

И не только реки.

Это зубастое и хвостатое «одеяло» здорово похоже на морского ската. Но если бы вдруг выяснилось, что оно умеет и летать, я бы не удивился. Всаднику на рогатом коне тоже нечего делать в реке. Как и странной твари – гибриду волка и дракона Не знаю, как эту зверушку звали при жизни, но…

Ипша.

Ни фига себе! Это так, получается, выглядит Малек, когда обрастает шерстью?

Мама, роди меня обратно, я боюсь жить в этом мире!..

В мире, где колесный пароход соседствует с птеродактилем. И ящерка больше корабля.

Не-э. Или у меня не то с глазомером, или я не туда попал.

Ну не должен винт самолета торчать из шеи динозавра. Торчит. И самолет в наличии имеется. Только без крыла. Выступать оно должно изо льда. Не выступает.

Блин, да куда же я попал?! Это не долина, а музей ледяных фигур какой-то!

Ты смотришь на Реку Времени.

– На реку. Смотрю. Ну да. В нормальной реке – вода, а здесь время, значится…

Странно звучал мой голос. Будто каждое слово замирало возле моего рта, покрывалось льдом и добавлялось в реку еще одним экспонатом.

Единорог и что-то спрутообразное.

Богомол, метра под два ростом, и рыцарь. Без коня и головы. Но с мечом. Что застрял в теле насекомого-переростка.

– Река времени, значится? Так время… оно того… не должно вроде останавливаться.

Здесь будет использовано сильное заклинание. Слишком сильное для этого мира.

– Будет? Или было?

Будет.

– Когда?

Через семьсот пятьдесят два Прихода.

– До этого же охренеть сколько времени еще! Почему сейчас все застыло?

Тебе не хватит жизни, чтобы понять. А мне не хватит вечности, чтобы объяснить. Тебе.

– Так чего я тогда делаю здесь?

Теряешь свое время, Хранитель Тиа. А у тебя еще много дел.

– Блин, кто ты?

А в ответ тишина.

– Как отсюда выбраться, скажи!..

И уже не слова мои, буквы замерзают. И осыпают меня серыми колючими снежинками.

Я отвернулся от реки застывшего времени.

«Жизни не хватит понять…»

Ну ладно. А выйти отсюда жизни хватит?

Пошел обратно. По своим следам, которых не осталось. Правая ладонь вдруг зачесалась. Как подживающая рана. Заныл и воспалился след от ожога. Будто я схватился за раскаленное железо и себе, а не коню, поставил тавро.

Четырехпалый лист. Знак служителя Тиамы.

Я тер пальцами ладонь, тер, словно это могло унять боль.

Потом глянул на руку и рявкнул:

– Ну какого рожна тебе надо?!

Браслет больно стиснул запястье, и я вцепился в него. Ломая ногти, попытался сорвать. Ладонь побелела. И ожог показался модерновым окном на белой стене. Окном на закат.

Я зачем-то вгляделся в него. И «окно» стало больше, ближе. Еще больше. И вот я уже выпадаю из «окна». А до земли …сто этажей, а я без парашюта.

Глаза сами собой закрылись.

Открывать их пальцами я не стал.

Когда им надоело красно-черное мельтешение, они сами открылись.

Я лежал и смотрел на закат. Красный. Как к морозу.

Надо мной стояли Крант и Малек.

– Привет, мужики. Рад видеть вас.

Я реально рад их видеть. Не думал, что еще раз придется…

– Тебя долго не было, господин. – Малек присел возле меня и почему-то говорит шепотом.

– Долго – это сколько? – Молчит. Только глазами хлопает. И Крант молчит.

– Сезон, два, сколько меня не было?

Оказалось, всего лишь полдня. Сходил, называется, за камушек. На минутку. По надобности.

– А остальные где?

– Они ушли, нутер.

– Что, пообедали и ушли?

Словно мне не все равно. Словно это я обязан следить, чтобы все в караване пожрали.

– Нет, нутер.

– Чего «нет»?

– Устраивать трапезу не стали. Так ушли.

– Почему? – Нет, у меня точно что-то не то с головой. По нормальному, так за караваном бежать надо, а я лежу, вопросы спрашиваю.

– Великий и Мудрейший приказал.

– Да? И какая вожжа ему под мантию попала?

Малек уставился на меня с открытым ртом. Вроде как не понял. А Крант вообще в разговоре не участвует. Он делом занят. Молчит и оберегает. Кто на что учился, как говорят.

Ну объяснил я Мальку, чего узнать хотел, и сам вразумительное объяснение получил. Более или менее.

Нашего Асстар… – как там его? – реально так тошнить начало. Это когда он к тому месту подошел, где я якобы пропал. И так его выворачивало, так нашего наимудрейшего колбасило, что пришлось привал отменять. «Оттуда не возвращаются» – такой диагноз колдун мне поставил.

– И все ушли?

– Да, господин.

– А вы чего ж тогда остались?

– Ты приказал ждать тебя здесь.

– Приказал… А если б я не вернулся? Так и ждали бы?..

– Господин, ты дал мне свой плащ!

– И мне!

О, и Крант отвлекся от службы. Наверно, большую глупость я ляпнул. Если и этого мужика зацепило. Неужто и вправду ждали бы? Собака, что умирает на могиле хозяина… Спаси и помилуй от такой верности. Фанатизм – страшная штука.

– Хорошо, хоть Меченый не остался.

– Он выполняет другой твой приказ…

Ну да, идти с караваном.

– …Вернется, когда выполнит.

– Ну уж нет! Незачем ему сюда возвращаться. Лучше мы его догоним. Крант, мы можем догнать караван?

– Можем. Если прикажешь идти в темноте.

– А без приказа?

Молчание.

М-да. Ночью в горах… Ладно.

– А на фига нам вообще этот караван?! Без него можно? Крант, тебя спрашиваю.

– Можно.

– Ну и…

– Много убивать будем.

– Блин! А-а… убивать обязательно?

– Нет. – И опять молчание.

Интересно, в этом мире есть какие-нибудь курсы, где учат нормально разговаривать. Я бы послал туда своего оберегателя.

– Тогда убьют нас. – Это уже Малек вмешался.

– Чего?

– Пойдем без каравана, не будем убивать – убьют нас.

– Понял. Спасибо. – Пять секунд на размышление. – Значится, так. Поднимаем меня, любимого, и быстро двигаем за караваном. И убиваем, если без этого никак. Крант, это тебя касается.

– Слышу и слушаюсь, нутер.

Подняли. Двинулись. Ножками. Поалов нам не оставили. Добрые люди – пожалели животных. Да и нет ночного зрения у поалов. И у меня, кстати, тоже.

К каравану мы присоединились на рассвете. Раньше было опасно. Колдун все подходы «заминировал». А снял защиту – мы тут как тут. Нарисовались – не сотрешь. Но он совсем не обрадовался нашему появлению. Не знаю уж почему. Спал, наверное, плохо.

3

Спросил Марлу, к чему бывает красный закат. Оказалось, не к ветру или морозу там, как я думал, а к туфору. Ладно, поживем, посмотрим, что это за туфор такой.

Нашли своих поалов, заняли прежнее место в караване, и вперед. Не стоит задерживать движение и сбивать график. Он сам собьется, и без нашей помощи. А так мы хоть крайними не будем.

Днем налетел ветер. Сильный, порывистый. С песком и звуковыми эффектами. Несколько животных запаниковали. Не всех удалось удержать. Двое или трое сбросили груз. Еще один – всадника. Тот сломал шею. Три человека получили легкие ушибы. Четвертый вывихнул два пальца на руке.

Пальцы я вправил. Потом. Когда все закончилось.

Ветер прекратился. Животных успокоили и перегрузили. Караван готовился к отправлению, а я все не мог сесть на поала. Упрямая тварь не хотела стоять на месте.

– Ты почему не сказал, что видел туфорное солнце?!

От неожиданности я так дернул повод, что поал упал на колени.

Рядом стояла Марла. Такой свою Лапушку я ни разу не видел. Кажется, у нее кулаки чесались накостылять мне по шее. Блин, еще немного – и я стану бояться эту женщину.

– Прости, Лапушка, дурака. Не сообразил…

– Не называй меня так! – А потом она чего-то Мальку рыкнула. Тот дернулся, как от удара. Будь пацан в звериной форме, наверно б, хвост поджал.

Марла ушла, а я влез на присмиревшего поала.

И без того погано на душе, так еще колдун вякать начал. Слугой смерти меня назвал.

Как только меня не обзывали в моей «легкой и приятной» жизни, а вот так – в первый раз.

– А сам ты куда свою мудрость засунул? Почему не предупредил?.. – не слишком тихо спросил я.

Ближайшие поалы шарахнулись. А колдуна будто ветром сдуло.

Не надо меня сейчас доставать. Мне и так мерзко и противно. Как называют того, кто знал, но не помешал? Пособником или соучастником? Сообрази я раньше, что к чему, и, может, не пришлось бы везти труп, чтобы сжечь его на привале.

Придется теперь обо всем странном, чего увижу, болтать не переставая. Уж лучше пусть считают придурком с недержанием речи, чем пособником смерти.

Ну не умею я воскрешать таких мертвых. Не учили меня…

«Слуга смерти», надо же… совсем по-другому звучит, чем «ларт». Обиднее.

Да, мал рыжий клоп, а кусается больно.

Вечером Марла ко мне не пришла. И Малек прятался где-то. С вечера и до утра. Вот идиот. О голодном хозяине думать надо, а не о всяких извращениях. Что я и сказал пацану. Почти слово в слово. Утром. Как он удивился!

Меня что, сексуальным маньяком здесь считают или как?

– Еще раз без ужина меня оставишь, я Кранта понадкусываю. А он тебе утром «спасибо» скажет. Сколько раз захочет, столько и скажет. Понял?

– Да, господин.

– Где мой завтрак?

– Несу, господин. Подожди… – И убежал.

– Нутер…

– Да, Крант.

– Я твой сберегатель. Но не корм. – Внушительно он это сказал – я проникся.

– Знаю, что не корм. А Малек этого не знает. Или ты хочешь сказать ему?

– Он твой слуга, не мой.

– Вот и ладушки. Но пока он не принес чего пожрать, держись от меня подальше. Очень уж аппетитно ты выглядишь сегодня.

– Ты тоже… господин, – острозубо улыбнулся Крант.

Но на пару шагов отошел.

Заметка на будущее: не шутить с нортором на кулинарные темы.

А вот и Малек. С узелком и кувшином. Интересно, чего у него в узле?

4

– Кажется, здесь недавно много умирали.

– С чего ты взял, хозяин?

Так уж у нас повелось. Если я изрекаю какую-то глупость, то разговаривает со мной Малек. А остальные делают вид, что ничего не слышат. Но при этом держат ушки на макушке. Дерьмовый из меня провидец получился. Типа Кассандры. Только дерьмовые ситуации и предвижу. Да и то иногда. А таких «Кассандр» в любом мире не очень любят. Вернее, очень не… Меня вроде пока терпят. Так ведь и проблем больших от меня пока не было.

Второй раз про туфорное солнце я вовремя сказал. Обошлось без трупов.

– С чего взял, спрашиваешь? А ты мужиков здесь видишь?

Лично я успел заметить только одного. Который мужиком станет лет через десять. Если доживет, понятное дело. Мамаша сгребла его в охапку, и ходу! Только пятки из-под юбки мелькнули. А вот бабы, что возле колодца стояли, те прятаться не стали. Умолкли только да к нам приглядываться начали. С повышенным вниманием.

– Есть народы, где мужи выходят из дома после заката.

А вот этого я не знал. Но «зачем, почему и где» – это я потом спрашивать буду. Не время сейчас для лекций. Мы скоро с Охранными Столбами поравняемся, а на душе у меня уже муторно и гадко.

Так я возле реанимации себя чувствую. Или в отделении безнадежных. За долгие годы стены там много чего впитали. В основном боль и смерть. Вот и фонит эта «остаточная радиация», разрушает нестарое вроде здание. А почему еще в больницах так часто ремонт делают? Это ведь не школа, где энергия бьет ключом, и слабые предметы не выдерживают. В больницу народ идет, как правило, хилый, замордованный хворями и заботами, но с таким запасом негатива, что и египетскую пирамиду развалить хватит. А ведь тогда умели строить. На века. А какая из наших больниц простояла сотню лет, да еще без капремонта? То-то же. И людей раньше делали с неслабым запасом прочности. Разве культурист наших дней сможет махать мечом от рассвета и до заката? Не свалиться потом от ран и потери крови, добраться домой, а недели через две встать с постели?.. Здоровым! И это без всяких антибиотиков, современной хирургии и восстановительной терапии.

Блин, будто люди другой породы тогда жили!

А может, все дело в том, что болели у себя дома?.. И все домочадцы желали здоровья хворому. А если и умирал кто, так в этом же доме кто-то и рождался. В самое ближайшее время. Вот и получалось, что боль компенсировалась радостью, а смерть – рождением.

Не знаю, чего меня потянуло на эту заумь. Но глянул на беременных у колодца, и такие вот мысли в башке зашевелились. Другого, блин, времени найти не могли!.. Или башки другой.

– Жен возле воды видишь?

– Вижу, – отвечает Малек.

– И сколько из них с брюхом? – Пришлось показать рукой, чтобы пацан понял. Хоть и плохая примета показывать на себе. Малек смешно зашевелил губами. Еще бы пальцы загибать начал, математик!..

– Шесть. Нет, семь! – тут же поправил он себя.

– Правильно. Семь. Из одиннадцати. Не удивлюсь, если остальные тоже с начинкой. По крайней мере те две, что помоложе.

Малек еще раз глянул на сборище у колодца, потом на меня.

– Ну и что? – Он все равно не понял. Ладно, объясним популярнее.

– А то. Если у нас внезапно погибает много людей, то уже через год рождается столько же младенцев. Если не больше. Теперь понял?

– Да. А где это «у нас»?

– Далеко. Отсюда не разглядеть!

Не люблю я таких вопросов. И Малек знает это, но все равно спрашивает. А чего я могу ему ответить? Я и сам не в курсе, где мой прежний мир. Может, на другом конце галактики, а может, за ближайшим поворотом… Не спец я в прикладной астрономии. И в приставной – тоже. Скорее уж наоборот.

– А может, здесь другие законы? – опять спросил пацан. Любит он это дело.

– Может, и другие. Или людям заняться больше нечем. Вот и клепают мальков…

Понял, заткнулся.

Ну надоело мне болтать! Да и Столбы уже рядом. А возле них у меня зубы ныть начинают. Как подпиленные.

– Недавно здесь было большое сражение.

Мы проехали Охранные Столбы и поравнялись с колодцем. Вот наш колдун и подал голос. Вышел, так сказать, из медитации, чтоб осчастливить нас перлами своей мудрости. Тон у него при этом такой, будто загибались мы в дикости и темноте, а он просветил нас. Лампадку типа принес.

Блин, не знаю, как других, а меня этот рыжий умник начал доставать. Вообще-то я мужик терпеливый, но любому терпению бывает предел. Не измываться же над собой, как один мой знакомец… Мазохизмом в особо крупных размерах. То, чего он вытворял, другим словом и не назовешь. И к тренировке силы воли это имеет такое же отношение, как удар сковородкой по башке к кулинарии.

Но Толян смог добиться потрясающих результатов! Спокойнее и невозмутимее его бывают только трупы.

А тренировка проста, как одноразовый стакан: сожрать кило свежих огурцов, запить литром парного молока и сесть смотреть комедию. Год упорных тренировок – и успех гарантирован. Особенно если знаешь, из-за какого фига страдаешь.

Толян женился на такой стерве, что через две минуты общения с ней во мне просыпался маньяк-душитель. А мужик живет с ней пятый год и не собирается менять… тестя. У того такие связи, что многое можно простить его дочери.

К счастью, у меня с колдунчиком не такой запущенный случай. Спать с ним мне уж точно не надо. И выслушивать, какой я неудачник и на что способен без чьей-то помощи, – тоже. Такими монологами рыжий нас не балует. А его бредятина о величии и незаменимости одних и тупой покорности других мне, по большому счету, до одного места. А надоест видеть его рожу, так я и отвернуться могу. Как делаю это последние шесть дней. Из восьми нашей совместной поездки.

Если так пойдет дальше, то скоро я стану очень терпеливым мужиком. Ну прям вторым Толяном.

Или наш отряд уменьшится еще на одного человека.

5

Поздно я заявился в этот мир.

Случись это на три сезона раньше – и застал бы очередной Приход. Того самого красного солнца, что светит днем и ночью. А за ним – и нападение Врага. Привычное и неизменное, как похмелье после реального отмечалова. Его уже не в первый раз отбивают Стражи Рубежа. И не первое их поколение погибает на этом самом Рубеже. Да и не последнее. Потому-то у каждого Стража тут больше одной жены и больше одного ребенка должно быть. Чтобы было кому остановить Врага в следующий раз и родить новых Стражей.

Такая вот «веселая» жизнь у людей. И содержательная до охренения: типа живем, чтобы охранять, и охраняем, чтобы жить.

А мужиков в селении я видел мало, потому что их почти не осталось. И часть из них искалечены. Не все в состоянии самостоятельно передвигаться. Но даже однорукий или одноногий Страж – это все равно Страж. И мужик. Хуже, когда в голове не все дома.

Ну с психами тут просто поступают. Продают. Или убивают. Вот если у больного на голову крутой папа или дедушка, а сам он мозгами съехал после битвы с Врагом, тогда он считается раненым и может пожить еще сезон-другой. Но жен такому мужу не полагается. Чтоб не портил породу. Сначала колдун или целитель обычно пытается вернуть несчастному разум, ну а если окажется, что случай безнадежный, то… Продают реже. Чаще убивают. Чтоб не мучился. И других от важных дел не отвлекал. Забот на границе всегда хватает. Было бы кому с ними справляться!

Наш караван первый, что зашел к Стражам после Битвы. Вот Асса и позвали к раненому, одержимому «железнокрылой птицей».

Напомнили мне кой-чего эти «железные» крылья, я и увязался за нашим колдуном. Послушать, посмотреть. А за мной – Крант с Мальком.

Наше рыжее величество важно восседало на носилках. Наверно, паланкин и восемь носильщиков – это много проблем в дороге, вот и обходится он четырьмя. И носилками, само собой! Не пешком же шагать такому мудрому и могучему? Вдруг камни, по которым он пройдет, драгоценными станут. На фига вводить в искушение тех, кто сзади? Пусть в поте лица своего трудятся, а не халявные камни подбирают. И шторы в носилках имеются. Без них никак нельзя! Может, великому о судьбах вселенной подумать приспичит или в носу поковырять захочется? А такие интимные дела лучше без свидетелей делать. Вот и висят шторы на носилках. Знаками какими-то размалеванные. И колокольчики кое-где к ним приделаны. Сразу слышно: важная особа передвигается. Склонитесь и трепещите! И, понятное дело, такой важной особе некогда смотреть по сторонам и замечать тех, кто идет рядом. А вот старший поселка внимание на нас обратил. Не знаю уж, за кого принял и кем посчитал, но гнать в шею не приказал и ворота перед носом не захлопнул. Даже рукой так махнул, типа заходите, раз уж приперлись.