Текст книги "Ларт Многодобрый"

Автор книги: Елена Плахотникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 35 страниц)

Кипан остановился и… сделал шаг в сторону. Он еще не мог различить моего дыхания, но запах гриба трудно скрыть. А еще рядом был Ролус, и я не хотел, чтобы он оказался между нами. Я нащупал рукоять ножа и сказал:

– Крант, у тебя есть горючий камень?

– Есть.

– Зажги его.

– Нип, тебе нужен свет?

– Свет нужен тебе.

Между нами было шага четыре, и кипан не стал идти дальше. Даже руку отодвинул от меча и показал тому месту, где меня не было.

– Хорошо, Нип, я зажгу камень.

– И скажи своему тисани: пусть вернется к костру.

Кипан резко нагнулся и сильно ударил ладонью по камням. Возле его ног загорелся слабенький огонек.

Каждый охранник носит с собой осколок горючего камня. Согрей его рукой, ударь обо что-нибудь твердое и получишь немного света и огня. В пути такое всегда может пригодиться. Я свой доставать не стал – он у меня последний.

– Ситунано! Охвостье своего отца! Вернись к остальным и готовься к наказанию!

Огонек показал молодого охранника. Согнувшегося, со смешно растопыренными руками. Вот только в руке у него было совсем не смешное оружие – зубатый меч. Его еще называют хостанское копье. Рубить им нельзя, но если ткнул во врага, то никакой лекарь ему уже не поможет.

– Крант, я же хотел…

– Молчать и выполнять!

Кипан стоял ко мне спиной и говорил в полный голос. Даже возле костра его услышали и зашевелились. Чего бы там ни надумал молодой охранник, сказать ему не позволили.

Только когда тисани ушел, кипан повернулся ко мне.

– Ты живой, – кивнул он и присел возле огонька.

– Живой. – Я тоже кивнул, будто разговора в темноте не было.

Ролус смотрел на нас большими удивленными глазами. Хорошо хоть спрашивать не стал, зачем я спрятал нож под плащом.

– Кипан, а Ситунано сказал, что охраннику откусили руки, ноги, голову, вырвали сердце…

…а то, что осталось, отымели в особо извращенной форме и съели с кетчупом.

Откуда демон знает обычаи кихотцев? И что такое «кетчупом»?

– Ты слушай больше этого ристари! – рявкнул кипан и потянулся к фляге. Тряхнул ее возле уха и приказал: – Давай сюда ведро!

Молодой подал, но кипан забыл, что ведро не может стоять само по себе, и вода вылилась.

– Быстро сходи и набери еще! И флягу мою возьми!

Кипан кричал и злился. Он никогда не повышал голос на Ролуса, и тот так испугался, что пошел не в ту сторону.

– Еще один ристари! Я тебя к воде послал, а не к костру! Молодой остановился, прижал пустое ведро к груди и… спросил:

– А что такое ристари?

Я ответил, пока кипан рычал:

– Это ошибка матери и позор отца.

– А-а…

– Ролус, принеси воды. Ты же видишь, кипан хочет пить.

Молодой кивнул и ушел, а старший из охранников угрюмо уставился на огонь.

– Зачем все это, Крант?

– Нип, ты о чем спрашиваешь?

Смотреть на меня он не стал.

– Крант, ты вылил воду из фляги, разогнал молодых, перевернул ведро. И все это только для того, чтобы посидеть со мной у огня?

– Ты что, провидец?

Кипан дернул рукой, но так и не взялся за меч. А я не стал бросать нож.

– Крант, ты не похож на тупой меч, что боится точильного камня.

…Блин, поговорил слепой с глухим – и полгорода в руинах.

– Нип, там, у костра хватает тупых мечей. Они готовы гору свалить, лишь бы точильный камень остался под ней.

Кипан вздохнул и опять повернулся к нашему костерку.

– Крант, если я такой страшный, почему меня привезли сюда?

– Я спросил у нее: ты демон? Она сказала, что нет. Тогда мы взяли тебя с собой. А на стоянке раб начал болтать о Пьющем Жизнь. Эти испугались…

– Раб? Болтать? У него же нет языка!

– Языка у него нет, но пальцы ему никто не отрезал.

Теперь мне пришлось вздохнуть и засмотреться на огонь.

– Крант, я забыл, что многие умеют говорить на пальцах.

– А если бы вспомнил, то убил бы раба?

– После того, что демон сделал со мной? Крант, у меня не было сил.

– Лучше бы они у тебя были! – Кипан стукнул кулаком по камню рядом с собой. – Нип, все у нашего костра умеют говорить на пальцах. И все теперь знают, как ты убил демона.

– Тебя прислали за моей головой?

– Нип, я что, похож на гайнула? Все знают, что тот, кто убьет Призывающего, сам станет Призывающим. Тебя даже гайнул убивать не станет!

– Гайнул сделает то, что прикажет хозяин. Он же гайнул.

Вернулся Ролус с ведром воды и полной флягой. Осторожно присел возле меня. Ни мне, ни кипану ведро он так и не дал – оставил рядом с собой.

…Да загоняли вы пацана с этим ведром! Собрались как-то двое косоруких и один безотказный…

Кипан взял флягу и положил возле себя – пить ему уже не хотелось. А мне опять стало холодно, но надевать вонючую рубашку я не стал. Только тронул ее пальцем и опять спрятал руку под плащ. Молодой взял рубашку, ведро и сказал:

– Я постираю.

Мы опять остались у костра с кипаном. Он молчал и смотрел на огонь. Я тоже. И снова я видел в огне страшное. Мне не хотелось, чтобы такое случилось.

– Крант, зачем ты пришел?

– Поговорить с тобой.

– Тогда говори.

– Нип, тебе оставят мешок асты, корзину горючих камней, стумный буримс, поала и еду для него. Еще ты получишь плату за весь путь. Что скажешь, Нип?

Кипан посмотрел на меня, а мне хотелось закрыть глаза. Ни его, ни огонь я видеть больше не мог.

– Крант, за что мне все это? Или Читающая выбрала меня?

– Не надо смешить камни, Нип.

– Тогда скажи все сам. Словами скажи, не пальцами. У меня болит голова и глаза плохо видят. Я могу подумать, что кто-то у костра надоел тебе и ты платишь за его голову.

– Нип, тебе платят, чтобы ты не шел с нашим караваном. Ты болен, ты не можешь сидеть на поале – оставайся. Когда отдохнешь и станешь здоровым, уходи куда хочешь.

– Это она так велела?

– Нет. Она не знает об этом разговоре.

Я посмотрел на кипана. Он стянул повязку с лица и показал ладони.

– Все без обмана, Нип. Возьми кайрыш и не иди с караваном.

– Крант, если я не пойду с караваном, я пойду за ним. Мне нечего делать в Пыльной земле.

– Ты можешь выбрать другой путь.

– Через горы? Я похож на гайнула?

Кипан посмотрел на свои ладони и очень тихо сказал:

– Они боятся тебя, Нип. Все боятся. Даже моя стая. Сам знаешь: страшнее испуганной поалихи только испуганный касырт.

– Знаю, Крант.

– Так что мне им сказать?

– Скажи, что я буду думать. До утра.

– А что утром?

– Если доживу, то попробую влезть на поала. Потом поеду за караваном.

– Им это не понравится.

– Здесь не так много троп, по которым можно ходить. За горами их больше. Пусть потерпят до Старой дороги.

– Я скажу, но… Будь осторожнее, Нип. Касырт – хитрая и увертливая тварь.

– Я знаю, Крант. И… ты тоже будь осторожен. – Кипан начал подниматься, но замер, услышав предупреждение. – Смотри под ноги.

И кипан посмотрел под ноги. Прямо здесь. Под ногами у нас были камни. Много мелких камней.

– Нип, о чем ты говоришь? Тебе жарко? Дать воды?

– Жарко. – Я сбросил плащ, но руку с ножом оставил под тканью. – А фляга твоя мне не нужна – Ролус несет полное ведро.

Кипан кивнул, поднялся, а я еще раз повторил, глядя на его сапоги:

– Будь осторожнее, Крант. На тропе много ловушек. Смотри под ноги.

Я не хотел, чтобы сбылось то, что я увидел в огне.

Когда Ролус подошел, возле огня остался только я. Он принес выстиранную рубашку, и я тут же начал одеваться. Надоело сидеть голым. Рубашка была мокрой, и мне стало хорошо в ней. Молодой сел рядом, подтянул колени к груди и засмотрелся на огонь. Все живые любят смотреть на огонь.

– Нип, расскажи мне про свой… нож.

– Про какой? Ножей у меня много.

– Про тот, каким ты убил демона.

– Нет, это ты мне расскажи про него. Знаешь эту песню? – Молодой кивнул. – Но сначала дай мне воды.

Ролус поднес ведро к моему лицу и держал, пока я пил. Вода текла по груди и коленям. Но рубашка и так была мокрая, а штаны я давно хотел постирать.

– Нип, ты очень горячий. – Ролус потрогал мою руку.

– Горячий.

– Когда я болел, мама укладывала меня спать. Говорила, что так я быстрее стану здоровым. Нип, хочешь, я отведу тебя…

– Не надо. Я посижу еще немного, а ты рассказывай.

У Ролуса красивый голос, и он умеет рассказывать. Запоминать тоже. Если мастер по ценным камням не возьмет его в ученики, ему надо проситься к песнопевцу. Лицо у Ролуса тоже привлекательное – на него приятно смотреть. И руки. А песнопевец, которого боги наделили памятью и красотой, никогда не бывает голодным.

Огонь погас, я закрыл глаза и слушал:

– …Когда у Мюрту вырос новый зуб, он взял старый свой зуб, тот, что выбил Суам, и сделал из зуба нож. Мюрту нарек Имя ножу, и было оно – Пьющий Жизнь. Верный слуга Мюрту, тот, который нашел и сохранил выбитый зуб…

Я слушал молодого и поднимался по Поясу Мюрту. Все быстрее и быстрее.

5

Мюрту свернул свой пояс кольцами и положил между небом и землей. Так он соединил небо и землю. Пояс – это путь для тех, кого Мюрту позовет к себе. Путь долгий и трудный – жизни не хватит, чтобы преодолеть его. Только божественный зов помогает одолеть все трудности Пути. Те, кого Мюрту зовет, редко потом возвращаются. Многие остаются служить ему там, высоко на небе.

Я поднимался по Поясу Мюрту. Все быстрее и быстрее. Будто я стал птицей или чирухой.

Когда я смотрел вниз, то видел огромных демонов. Они сражались между собой. Их огненные копья и трезубцы поражали врага и даже землю под ним. И тогда земля дрожала и горела, а враг кричал. Голос у демонов громкий и тяжелый, как Спящий Столб, под которым остановился караван. Но я поднялся так высоко, что ни Спящего, ни каравана уже не видел. И я не боялся демонов. Ни тех, которые сражались внизу, ни тех, кто взирал на них сверху. Демоны не замечали меня, такого маленького и быстрого. Тех, кто идет на зов Мюрту, они не видят. Он защищает своих слуг.

Я поднимался по Поясу Мюрту. Но я не слышал его зова Может, тот демон, с усами вместо рук, заколдовал меня? Или проклял?

Что сделает Мюрту с заколдованным или проклятым слугой, я не знал. Но я не боялся. Глупо бояться своего создателя. Все, что он сделает, я приму с радостью.

Когда я поднялся выше верхних демонов, Пояс закончился. Мюрту соединил небо и землю, но он не проложил прямого пути к себе. Каждый должен отыскать его сам. Тот, кто найдет, станет слугой Мюрту, кто не сможет – станет кормом для демонов или исчезнет в тумане. Демонов много и туман густой, но ищущий Путь к Мюрту найдет его. Так меня учила мать. А отец – быть незаметным, быстро убивать врагов и никогда не разговаривать с демонами.

Я увидел стену тумана. Густую и темную. Как дым от костра, когда в нем много травы и мало горючего камня. А еще у тумана не было запаха. И звуков тоже. Я шел так тихо, будто сам стал туманом. Но чем дальше я шел, тем светлее становилось вокруг. А потом туман исчез совсем. И осталось много света. Я увидел огромную светлую равнину, а посреди нее стояли колонны из светлого и темного камня.

Если Путь к Мюрту лежит мимо этих колонн, я пройду мимо них.

К колоннам я добрался быстро, будто ехал на поале. Пока я подходил, они изменялись: камень превращался то в птицу или зверя, то в морскую тварь, или же делался похожим на сильного мужа или красивую жену. Я не мог понять, демоны передо мной или слуги Мюрту. Самая ближняя колонна становилась то птицей, то женой, то кугаром. А потом стала сразу всем: и птицей, и женой, и кугаром – на теле жены осталась голова кугара и птичьи крылья.

Так я понял, что передо мной демон, и отвернулся. Но я так долго смотрел на него, что демон успел меня заметить.

– Эй, что ты здесь делаешь? – Голос у демона был очень громким.

Я ничего не ответил и быстро пошел дальше.

– Эй, я с тобой разговариваю!

Тень упала на меня. Я поднял голову.

Теперь у демона была птичья голова, тело жены и лапы кугара. Одну лапу он протянул ко мне. Один коготь на ней был больше и толще меня. Когда я понял, что демон хочет меня схватить, то у меня возникло желание убить его. В моей руке появился Пьющий Жизнь. Я показал ему Нож. Демон отдернул лапу и закричал:

– Эй, Метью, убери свою игрушку!

Еще один демон – змей с перьями на спине и вокруг глаз, повернулся ко мне. Он стал похож на мужа, только очень большого. Кожа у него была такой же темной, как у Читающей, только совсем безволосой. Демон быстро нагнулся и взял меня в ладонь. Я ударил его Пьющим Жизнь, а он засмеялся.

– Не напрягайся, малыш. Ты даже оцарапать меня не сможешь. Я ведь сам придумал эту штуку.

– Ты говоришь не истину! Это творение Мюрту!

Демон засмеялся еще громче:

– Так ты из сна Марты, малыш? Редкий гость и лакомый кусочек.

Демон облизнулся.

Я спрыгнул с его ладони, но он подхватил меня другой.

– Не бойся, малыш, я пошутил. Я не питаюсь такой мелюзгой.

В словах демона нет истины. Тот, кто верит демону, становится его слугой или едой. Слугой демона я не буду!

– Так что ты здесь делаешь, малыш? Да еще с трансформером-дезинтегратором?

Ни фига себе завернул! Мужик, а попроще название ты придумать не мог?

Демон потряс головой, прищурился. Глаза у него были не красными, а черными. Таких темных глаз я ни у кого еще не видел.

– Эй, малыш, да ты здесь не один. И как это тебя так угораздило?

Отвечать я не стал. Если тот демон, что прячется во мне, захочет, пускай сам отвечает, а я буду молчать.

– Ладно, малыш, некогда мне с тобой возиться. Возвращайся, откуда пришел. Не до тебя сейчас.

Демон подбросил меня на ладони и… дунул. Его дыхание подняло меня очень высоко. Я увидел всю долину и всех демонов, что опять притворялись колоннами. Перед каждым из них медленно вращался большой шар. Светлый и темный туман на шарах складывался в непонятные узоры.

… Земля… Чтоб я сдох – Земля! Ни фига себе! Так Бог все-таки есть?!

Я не понял, что сказал мой демон. Я быстро опускался к Спящему Столбу. Так быстро, что пролетел сквозь него.

Я увидел Ролуса и себя самого. Я лежал на подстилке и не шевелился, а молодой сидел возле меня и плакал. Не знаю, почему я видел это сверху и почему так быстро падал.

Скоро мне стало темно и жарко. А моя рука сделалась такой тяжелой, что я не смог поднять ее, чтобы почесать нос.

Я чихнул и открыл глаза. Ролус сидел рядом со мной и всхлипывал.

– Нип! Ты не умер?

– Нет. Дай мне воды.

Я не понял, чему молодой так обрадовался. И не успел спросить, почему он плакал.

Ролус так быстро поднес флягу к моему рту, что вода пролилась мне на грудь. Но я не стал ругать его – я пил!

Когда я поднимался по Поясу Мюрту, я не думал о воде. Когда я шел через туман и равнину, я тоже не хотел пить. А теперь, когда я вернулся под Спящий Столб, я пил и не мог напиться.

Ролус еще сбегал за водой и вторую флягу я тоже выпил.

Скоро вся эта вода выступила через мою кожу – вода была вонючей и липкой.

Мне захотелось помыться, и я приказал принести воды. Ведро воды. Идти сам к Чаше я не мог. Пока Ролус ходил к источнику, я смог сползти с подстилки. Раздевался я с помощью молодого, мылся тоже. Потом Ролус убежал стирать мою рубашку, а я лежал и думал: сколько же мне сезонов, что я такой слабый и вонючий.

…Блин, тут не возраст, а болезнь виновата. Из-за нее любой станет слабым и вонючим.

Далеко, возле самого входа, горел маленький костер. Снаружи было еще темно, но не так, когда ночь только начинается. Скоро придет утро, тогда костер станет больше, и возле него соберутся все попутчики. Они поедят, сядут на поалов и уедут от Спящего Столба. А я останусь – я даже подняться сам не могу. И не хочу этого делать, как и самостоятельно забираться на поала. Я лежу, а камни дрожат и качаются подо мной. Как молодая испуганная поалиха. Как земля, когда в нее били копья демонов. Я тоже дрожу – мне холодно под плащом, а другой рубашки у меня нет.

Я закрыл глаза и опять увидел огненные копья. И караван среди столбов, что дрожали и горели в колдовском огне.

– Нип, Нип, не умирай! У меня никого не осталось, только ты! Не умирай!..

Молодой опять сидел возле меня и плакал. А я не услышал, когда он подошел.

– Замолчи! Ты муж или позор своего отца?

– Нип, ты не умираешь?

– Нет. Я сплю.

– А ты истину говоришь?

Вот ведь глупышок. И плачет, и смеется сразу. Еще и обвиняет меня. Надо бы дать ему по шее, чтобы думал, что и кому говорит, но так не хочется вытаскивать руку из-под плаща. Я никак не могу согреться.

– Нип, караван скоро уйдет. А ты что будешь делать?

– Я останусь.

– Хочешь, я останусь с тобой? Ты только скажи – и я останусь!

Молодой вытер слезы своей качирой и ждал, что я отвечу. Он давно перестал закрывать лицо, когда был рядом со мной.

– А как же кайрыш?

– Нип, она же может выбрать Ситунано. Его ведь для этого и взяли, так?

– Да. Может.

– Тогда я останусь без тебя и без кайрыша.

Я не стал говорить, что скоро он все едино останется без меня. Когда я вспомню, куда мне надо идти, я не возьму молодого с собой. Он очень заметный. Даже в качире. Трудно прятаться, когда плащ снаружи обшит сабирами.

– Ролус, скажи Читающей, пусть подойдет ко мне.

– Когда?

– Как только услышит твои слова.

– А если она не захочет?

– Тогда скажи, что если она не услышит моих слов, то караван сожгут демоны.

– Зачем ты такое говоришь. Нип? Нельзя проклинать Читающую!

– Я не проклинаю. Я только хочу, чтобы она пришла. Иди быстрее, не сиди возле меня!

– Я иду, Нип, иду. А потом я вернусь.

Молодой ушел. Темнота не мешала ему ходить. А мне она не мешала смотреть. Я смотрел, как он идет к костру, и думал, что на все воля Мюрту. Если он пожелает, то Читающая придет ко мне, а не пожелает – и Ролус даже подойти к ней не сможет. Проснется купец или его охранник или еще что-то помешает молодому донести мои слова до проводника. И тогда караван уйдет под копья демонов.

Я закрыл глаза и начал говорить внутри себя. Так, как научила меня мать.

«Я знаю, Мюрту, ты слышишь меня. Ты создал все и всех, и твое дыхание во мне. На все твоя воля и я принимаю ее без жалоб и страха. Я живу, чтобы исполнить волю твою. Я умру, чтобы прийти на зов твой».

Мне стало легко и спокойно, когда я поговорил с Мюрту. Я лежал и ждал, какой знак он мне подаст.

– Нип, не молчи! Открой глаза, скажи, что ты живой!

– Я живой. – Глаза открывать не хотелось. Я сделал, что мог, осталось ждать и принять волю Мюрту. – Ты сказал ей?

– Да.

– Что она ответила?

– Ничего. Она…

«Пусть исполнится воля твоя, Мюрту!»

– …Она пошла за мной.

Я открыл глаза. Возле меня стояла Читающая. В плаще и качире. Стояла и молчала.

– Ролус, дай мне пить и вернись к костру.

– Нип, я не…

– Дай мне воды и уходи! Мои слова не для тебя!

– Я не хочу, чтобы меня сожгли демоны.

Молодой опять плакал. Его руки тряслись, и вода проливалась. Он больше разлил, чем я выпил.

– Нип, не прогоняй меня. Я боюсь.

– Иди, набери еще воды и… оставайся там, пока я не позову.

Молодой быстро закивал:

– Я наберу, Нип. Я буду ждать.

Этот глупышок опять улыбался. Когда он ушел, я сказал Читающей:

– Садись. Я не хочу громко говорить.

Она села рядом и наклонилась ко мне.

– Я расскажу тебе свой сон. Я видел битву демонов. Они бросались огненными копьями и трезубцами. Горы и земля горели под ними. Огненные копья протыкали небо и били в землю. А по земле шел караван. Это был наш караван.

Читающая пошевелилась, и я замолчал. Но она ничего не сказала. Качира мешала увидеть ее лицо. Тогда я опять заговорил:

– До этого сна мне снился другой. В том сне Беззубого убивали, но не я убивал его. Два раза я видел такой сон. Потом Беззубого убил демон. Поверь моему сну – я говорю истину.

Читающая молчала. Но не уходила.

– Если ты не веришь моим словам, то… – Я не стал говорить, что клянусь Именем своим – я не помнил его, – …спроси тогда у демонов. Я знаю, ты можешь сделать это. Спроси! Не ходи под огненные копья! Я не хочу, чтобы ты сгорела!

Я услышал дыхание Читающей. Она сидела неподвижно и чего-то ждала, но я сказал ей все, что мог. Мюрту пожелал, чтобы она услышала мои слова, теперь, если Мюрту пожелает, она поверит им.

Читающая достала из-под плаща мешочек и подбросила его в ладони. Я не знал, можно взять мешочек или нет, и не стал брать. Читающая сама развязала его и вытащила три узкие косточки. Она посмотрела на них и убрала обратно. Я не видел знаков на гадательных косточках.

Если с демоном не хотят разговаривать через воду или огонь, то спрашивают совета у костей мертвого демона. Дерево, в котором жил демон, тоже может дать совет. Если не боишься съесть плоды его.

Еще три раза Читающая доставала кости из мешочка, а потом спрятала его. Она так ничего и не сказала мне. Молча поднялась и ушла к костру.

Этим утром караван остался под Спящим Столбом. Ко мне никто не подходил, кроме Ролуса. Он часто бегал от костра к источнику. И каждый раз набирал воду для меня. Еще и свою флягу рядом со мной оставил. Пил я много, но меньше, чем вчера. Мне было то жарко, то холодно, и засыпал я часто, но быстро просыпался. Снов я больше не видел.

Когда начали готовить обед, я смог сам подняться и надеть чистую рубашку. Есть мне еще не хотелось, но камни подо мной перестали качаться. Я пошел к источнику и сам набрал воды. Вода в Чаше была очень холодная и тяжелая. Я не смог унести полную флягу и половину выпил там же.

После обеда стало вдруг темно, как ночью. Поднялся ветер, и демоны закричали и застонали вокруг Спящего Столба. Огненные копья пробивали небо и обжигали землю. Тогда под Столбом становилось светлее, чем днем. Все гремело и трещало. Я опять увидел сияние вокруг людей. И вокруг поалов тоже. Их загнали дальше от входа и положили на камни. Костер тоже перенесли подальше. Он дрожал от ветра и хотел погаснуть. Его загородили тюками с грузом, но огонь все едино дрожал. Все собрались возле костра. Ролус тоже остался вместе с ними.

А я… я лежал под плащом и благодарил Мюрту за то, что он послал нам предупреждение.

Битва демонов длилась до самой ночи.

Утром я еще раз помылся и съел немного асты. На поала я тоже смог взобраться. Когда я подъехал к кипану тянуть жребий, у него в руке оставался только один камень – полосатый. Я опять занял место в хвосте каравана.

6

Когда я третий раз подряд вытащил полосатый камень, то решил не тянуть жребий последним. Но на следующее утро кипан сказал, что молодой тянет после старших в стае, а я – после молодого, – таков порядок и не надо его нарушать. Я дождался своей очереди и опять получил полосатый камень.

– И сегодня тебе не повезло, – буркнул кипан и отвернулся.

В другие дни над тем, кому достался полосатик, могли посмеяться и пошутить. Не все в стае шутили, и не над всеми смеялись, но еще не было такого, чтобы «охранителю хвоста» никто ничего не сказал. Когда камень вытаскивал молодой, над ним смеялись все. А кипан говорил, что прикажет рабу кричать погромче, если молодой вдруг упадет с поала. Когда полосатый выпадал мне, надо мной пошутили только раз – это было до того, как демон убил Беззубого. Больше надо мной не смеялись. Даже оставаться возле кипана и ждать, кто вытащит полосатика, никто не стал. Все охранники тихо и молча ушли к поалам. А молодой удалился так быстро, будто боялся, что я догоню его и заставлю поменяться. После Спящего Столба в караване мало шутили и перестали громко говорить.

Когда полосатик в четвертый раз попал в мою руку, я не отдал его кипану и не ушел к поалу. Я катал камень по ладони и смотрел, как кипан прячет остальные камни в Мешок Жребия.

– Нип, думаешь оставить полосатика себе?

Я молчал, а кипан возился с Мешком.

– Оставляй, если хочешь, но он не приносит удачу.

Сегодня камни не хотели прятаться. Один даже вывалился из руки и упал нам под ноги. Это был черный камень – камень Удачи. Он подкатился к моей ноге. Кипан не стал поднимать его.

Я молчал и не уходил. И тогда кипан посмотрел на меня.

– Ты хочешь поговорить со мной? Или сразу позвеним мечами?

В тот же вечер, когда я только попал в караван, мне предложили позвенеть мечами. Не кипан, другой охранник. Но я отказался. «Боишься проиграть?» – засмеялся тот, другой. «Боюсь выиграть!» – ответил тогда я. Все охранники расхохотались. Кроме кипана. Как звать охранника, я еще не знал, и какой он мастер клинка – тоже, но поединка я не боялся – мне не хотелось убивать. Не ведаю, как кипан понял это, но он запретил остальным звенеть со мной мечами. И вот теперь сам предлагает поединок.

– Кипан, я хочу поговорить с тобой.

– Я слушаю тебя, Нип.

– Крант, я тоже умею играть в Гарул-Тибу.

Кипан смял в кулаке мешочек. Еще один камень упал под ноги. Зеленый.

– Нип, ты никогда не играл с нами.

– Не играл.

– Почему?

– Я умею выигрывать.

– Часто?

– Всегда.

Кипан выдохнул сквозь зубы, а я улыбнулся. Хоть он и не мог увидеть улыбку под качирой.

Гарул-Тибу простая игра: взял три плоских камня, подбросил, поймал в ладонь, показал. Темный сверху – выиграл все, зеленый – половину, полосатый – проиграл все, что поставил. Простые правила, простые камни, но играть в Гарул-Тибу любят не все. Из шести охранников стучали камнями только трое. А еще купец и лекарь. Но тот, кто играет по правилам, не часто выигрывает. Пока двое стучат камнями, остальные смотрят и спорят, кому повезет. И тоже ставят тибол или сабир на победителя. Спор без монеты, как кувшин без вина – пока пустой, не радует. А есть игроки, какие проигрывают все, что у них в поясе, и даже то, чего там еще нет. Молодой охранник часто играет, но удача редко улыбается ему. Я умею делать так, чтобы полосатик ложился нижним или посредине. Я тоже редко играю. Только тогда, когда мне нужны сабиры. И никогда не беру много у одного игрока. Тому, кто часто выигрывает, не желают легкого пути.

– Нип, я не знал.

Кипан сунул за пояс Мешок Жребия, и еще два камня вывалились из него.

– Крант, ты не завязал Мешок.

– Нип, я… Я не хотел тебя обидеть.

На выпавшие камни он не посмотрел. Так они и лежали у нас под ногами – белый и желтый.

– Крант, я же не гайнул. Даже в Гарул-Тибу полосатик не выпадает три раза подряд.

– Ты прав, Нип, но я подумал… будет лучше, если полосатый достанется тебе.

– Почему?

Поалов выстраивали в походный пояс, попутчики занимали свои места, все были заняты, и только мы стояли и говорили.

– Я подумал… пусть они меньше смотрят на тебя. Чего не видят, то не пугает.

Молодой занял место впереди каравана и держал на поводу еще одного поала. На этом поале должен сидеть кипан. Но он стоит передо мной и старается не смотреть мне в глаза. А еще он говорит так, будто не помнит половину слов.

– Кипан, ты забудешь, кто убил демона?

– Нет.

– Я тоже не забуду, кто меня напугал.

Я убью его. Или убегу, а потом убью. Если быстро сделать круг, то тот, кто гонится, сам становится добычей.

Говорить такое кипану я не стал. Он и сам это знает. А если не знает, то за ним мало гонялись.

– Нип, они боятся, а я их охраняю. Как могу. Помоги мне, Нип, постереги хвост каравана.

Кипан опустил повязку на лице и посмотрел мне в глаза. Он тоже боялся, но его некому было охранять.

– Крант, я не стану тебе мешать. А им скажи: пускай потерпят. За горами много троп – я пойду по той, где не будет ваших следов.

– Спасибо.

Я отдал полосатого и пошел к своему поалу, а кипан остался собирать камни.

На следующее утро я не стал запускать руку в Мешок Жребия. И кипан убрал его, ничего не сказав. Только кивнул. И опять никто не ждал, кому достанется полосатый. А я опять стерег хвост каравана. За мной шел безъязыкий собиратель поальих лепешек, которого я так и не убил. Он тоже боялся меня. Говорят, что рабы никого не боятся, кроме хозяина, – этот боялся. И на привалах прятался от меня среди корма для костра.

Я не привык, чтобы меня боялись. И отца моего не боялись. Тому, кого боятся, труднее прятаться. Отец умел быть незаметным. А те, кто его замечали и начинали много спрашивать, быстро умирали. Так быстро, что не успевали испугаться.

…Блин, какой у тебя скромный папаша. Аж страшно!

День истерся до половины, когда мы вышли к Старой дороге. Я никогда не видел такой широкой – на ней и двум караванам было бы не тесно. А еще дорога лежала на насыпи, как путник на подстилке. Подняться на насыпь было совсем не трудно. Ни ветры, ни битвы демонов не разрушили ее. И вся дорога была выложена плитами о восьми углах. Ветер оставил на них шрамы и маленькие трещины. Я ехал и разглядывал их, когда мне надоедало смотреть на людские спины и хвосты поалов. Шрамы и трещины я видел недолго. Потом я стал различать на плитах странные рисунки и незнакомые руны. Знакомые попадались тоже, но их было мало. Я даже не знал, что рун так много. Или я еще не все вспомнил?

Старая дорога так пропитана колдовством, что трещины не могут разорвать ее. Они ползут рядом с ней и забираются под нее. Из-за трещин мы не смогли вчера подойти к источнику. И уже третий день не пополняли запас воды. Допиваем ту, что набрали под Спящим Столбом. Скоро буримсы совсем опустеют. Кипан поговорил с проводником и еще вчера сказал, что воду будем беречь. А сегодня утром выдал по фляге воды на день. Или на два дня, если источник возле горы тоже будет недоступным. Сказал, что, когда пройдем под горой, тогда умоемся и напьемся – за хребтом воды много. И там нет трещин.

Моя фляга еще полная. Теперь я мало пью. Как попил утром, так больше и не хочется. Утром мне пришлось допить все, что было во фляге, чтобы отдать пустую Ролусу. Только он не опасается подходить ко мне, а ночью оставаться рядом. Он по-прежнему спит под боком моего поала, а перед сном рассказывает те песни, что успел услышать. Вчера я посоветовал ему стать учеником песнопевца, а молодой обрадовался так, будто уже стал им и получил полный пояс сабиров.

А еще один молодой старается стать воином. Очень старается. На каждом привале достает меч и танцует вокруг кипана. Танцует он хорошо. Ему бы танцовщиком стать, а не мечником. Танцовщикам и платят много, и убивают их редко. Если кипан сделает из Ситунано мастера клинка, то он великий наставник. Не знаю, зачем кипан столько возится с ним и почему взял его в ученики. Пока молодой старательно плетет те узоры, что показал ему кипан, а я в каждом плетении вижу обрывок нити, за который можно потянуть и захлестнуть ее вокруг его шеи. Даже в узорах кипана я вижу обрывки нитей. Меньше, чем у остальных охранников, но они есть. Не понимаю, зачем плести такие сложные узоры, если врага можно убить быстро и просто.

…Мужик, на фига эти киллерские замашки?

Когда кипан не учит молодого и не охраняет караван, он плетет узоры с другими охранниками. Каждый вечер, до того, как сварится аста. У охранников разное оружие, и кипан умеет сражаться не только мечом. А после поединка кипан берет оружие соперника, подзывает молодого и учит его защищаться от суликанского топора, от двурогого копья или от парных коротких мечей. Отец называл их «ножи-переростки».

Сегодня кипан сражался с Ничату. Вот уж кто истинно соответствует своему прозвищу. Большой, тяжелый, медлительный – он и похож на сонного медведя. Из тех медведей, что ходят на задних лапах и сражаются суликанским топором. А тот, кто сказал, что суликанец из одного врага может сделать двух, если наточит свой топор, тот сказал не истину. Суликанский топор не надо точить – он затачивается сам, после каждого убитого врага.