Текст книги "Ларт Многодобрый"

Автор книги: Елена Плахотникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 35 страниц)

Елена Плахотникова
Ларт Многодобрый

Часть I
ТИПА В СКАЗКУ ПОПАЛ

ПРОЛОГ

Я знал, что умираю. Но знал это только я. Тот, кто убил меня, был уже мертв. Я сам подарил ему удар милосердия. Ему повезло, а вот мне… Плохое он выбрал место для нападения: нельзя здесь умирать. И я цепляюсь за Нить Жизни, упрямо надеюсь на чудо. Но чуда не будет – с такими ранами не живут. Ног я уже не чувствую и правой рукой едва могу шевелить. Устал я, и сил нет выбраться, а умирать страшно. Здесь страшно. Обратил бы против себя Нож, да нельзя. Неупокоенный с Ножом – это еще страшнее… И я не отпускаю жизнь, ищу свои Отражения.

Далеко они от меня. И нелегко это – дотянуться, увидеть. Труднее, чем бежать со сломанной ногой. И сил много отнимает. Меж двумя вдохами сгорают годы жизни. Моей жизни. Да что ее теперь жалеть! Поздно. Нельзя мне здесь умирать, никак нельзя!..

Дотянулся, увидел…

Отражения есть у каждого, но мало кто слышал о них, а тех, кто верит в Отражения, – еще меньше. Я слышал. И не верил. Пришло время – сам убедился.

По-разному они жили, мои Отражения, в разных мирах. Радовались и грустили, любили и проклинали, в богатстве и в бедности, во здравии и в болезни… жили, не зная обо мне и друг о друге. Но как и я, все крепко держались за жизнь. Якорными канатами были их Нити Жизни.

Только у одного Нить была с надрывом. И она быстро истончалась. С каждым ударом его сердца. А он даже не знал, что его уже убили. Я потянулся к нему, позвал, и он откликнулся так, будто давно ждал меня.

Связать две Нити легко, если умеешь. И никто не мешает. Он не мешал, а я умел. Связал, потянул и… вдохнуть он успел там, а выдохнул уже рядом со мной.

Не осталось сил разговаривать с ним, да и время моей жизни почти закончилось. Хорошо, что я из рода долгожителей: успел передать другому свою память, а вместе с ней и свое проклятие. Вложил в его ладонь «свиток знания и сапфир умения» (так пел сказитель великого тойя сто сезонов назад), и тяжесть выбора легла на плечи другого.

– Убей, – попросил я его.

Он медлил.

Тогда я сам нажал на его руку. Ту, что с Ножом. Клинок радостно вошел в мое тело. И я стал свободным.

Я знал, что скоро сдохну. Вот как увидел этих уродов, так сразу и понял: все, финиш. А ведь только-только жизнь налаживаться стала. И работа по душе, и лапа в барыше. Писал я когда-то стишата, да не вышло из меня гениального поэта. И верный, заботливый муж не получился. Думал, фигня все это – успею еще, а жизни осталось на вдох-выдох.

Понятное дело, я не собирался жить вечно, но подыхать вот так, на глазах у толпы, очень уж не хотелось. Многих ублюдков порадует моя смерть. Особенно такая. А мне так хотелось сделать им гадость: умереть в другом месте и без свидетелей… Душу бы заложил, чтоб сбылось последнее желание!

Не знаю уж, кто там услышал меня, но попал я в незнакомое место. Сразу и в хрен знает куда. А тот, кто мог хоть чего-то рассказать, умирал. Это я понял с первого взгляда: с такими ранами долго не живут. Его лицо показалось знакомым. Еще немного – и я бы вспомнил. Но он вложил мне в ладонь нож, и я отвлекся. На пару секунд, не больше. Но спрашивать было уже поздно. Умирающий нажал на мою руку и сам проткнул себя этим ножом. А потом улыбнулся мне, как любимой мамочке, и все. Финиш.

Пугаться я не стал, не из пугливых. Только удивился, когда его тело высохло, превратившись в мумию, и рассыпалось. Быстро. Будто сотню лет было уже мертвым.

А мне надо было уходить. Срочно, аж бегом. В поганое место я попал. В поганое и опасное. Не для живых оно. Никто не говорил мне этого, но я откуда-то знал. Наверняка! И я потопал к выходу. А нож удобно лежал в ладони, будто я родился с ним.

Я еще не знал, что стану проклинать этот день, и орать равнодушному желтку луны:

– Лучше бы я сгорел с том «мерсе»! Лучше бы…

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Ну нет в жизни совершенства! Реальному мужику всегда чего-то не хватает для полного счастья. То он готов оказаться где угодно, только бы не сдохнуть, внезапно и скоропостижно, а когда оказывается в этом самом «где угодно», то сразу возникает вопрос: «И де это я?» А за ним и другие вопросы подтянутся. Типа: «Чего отмечаем?», «Кто платит за банкет?», «Когда по бабам?» Но самым главным был и остается – «И де это я?» А не ответишь на него, начнутся заморочки: «Может, я сплю и все это мне снится?» или: «А вдруг это мой предсмертный бред?»

Ну как реальному, а не виртуальному мужику понять, что все вокруг не глюк? Спросить у кого-то? Ага, как же! Вдруг тот, у кого спросишь, слепой от рождения? Или дальтоник? А что, если он не видит того, чего видишь ты? Типа как ты – избранный, а остальные так себе. Был я как-то в одном заведении, где на таких «избранных» рубашки с длинными рукавами надевают, а потом их за спиной завязывают. Не хотелось бы попасть туда еще раз.

Блин, двадцать первый век бродит по планете! Человеки сходили в космос и вернулись. А ориентироваться во времени и пространстве без подсобных средств все еще не могут. Так привыкли, блин, к технике, что без мобилы до сортира дойти не в состоянии. А если мобила у человека ломается, то сразу начинаются такие проблемы, что мама дорогая! Ни в службу спасения позвонить, ни пиццу заказать, даже время – и то не узнаешь… Некоторые, конечно, пользуются антикварными часами. Типа назад к старым добрым ценностям, и все такое. Да знаю я таких… любителей «старого и доброго»: на руке часы за пол-лимона, а в ухе – мобила. Под серьгу замаскированная. Кому они на фиг нужны, эти ценности, если надо срочно позвонить! С дружбаном перетереть. Там как живешь-можешь, и живешь ли вообще?

Сказали бы вчера, что не смогу отличить живого от мертвого, не поверил бы. А сегодня вот иду по коридору и не знаю, живой я или как…

Короче, на фига мне эти философские заморочки?! Пусть лучшие умы человечества этим заморачиваются. А мне бы чего попроще. Типа гланды удалить с помощью автогена. И через то место, через что у нас, русских, все делается.

Все-таки когда Бог хочет наказать человека, не дураком он его делает, а умным. И заставляет искать ответы на всякие дурацкие вопросы. А дураку эти ответы и на фиг не нужны. Ему и без них хорошо.

Господи, за что наказываешь?! Чего я такого сделал?! Да и куда же меня занесло?

Да уж, проблемка…

И решать ее, похоже, придется самому. Ведь желающие помочь в очередь не выстраиваются.

Если жизнь от чего-то зависит, лучше это «чего-то» сделать самому.

Не знаю, сам я придумал эту заумь или услышал где-то, но действовать решил так, будто помощи мне ждать не от кого. Да и не привык я надеяться на других – помогут на копейку, а благодарности ждут на десять баксов. Стараюсь сам справляться со своими проблемами. Может, за излишнюю самостоятельность меня и… Ладно, проехали.

Вернее, прошли. Переступили через груду тряпья и потопали дальше. Потом остановились, вернулись и решили рассмотреть поближе, через что это такое мы переступили, пока мыслями витали незнамо где.

До тряпья этим вещичкам было еще далеко. Мой странный знакомый, чье имя я так и не вспомнил, был одет как бы не хуже. Да и оружия среди шмоток валяться не должно, и мешочка с какими-то странными чешуйками. По виду золотыми и серебряными. Назвать их деньгами язык не поворачивался. Чешуйки эти так же напоминали монеты, как рулон обоев – туалетную бумагу. А уж привычное мне бабло еще меньше. И почему они в мешке? Что за примитив?..

Автоматически поднял, рассмотрел и сунул в карман. Свой, понятное дело. Авось пригодится. Не бросать же такую прикольную вещь. Вот вернусь домой, покажу знакомым мужикам, пусть посмотрят, чего у некоторых придурков вместо баксов водится.

Вещи валялись грудой, здорово похожей на то, что осталась бы от рассыпавшегося тела. Ту, первую, я трогать не стал. Рука не поднялась, не знаю уж почему. А эту вот тряхнул. Еще и присел, чтоб виднее было. Блин! Все глаза себе запорошил: пыли столько, будто лет сто здесь не убирали. На уборщице, что ли, экономят? А интерьерчик не слабый, под старину сработанный: пол и панели из дикого камня, на стенах – факелы, ну прям как настоящие. В такой обстановке только фильмы ужасов снимать. Или что-то «рыцарско-героицкое». Наваяли, уж… Во сколько же этот ремонтик обошелся? И кто это в нашем городе такой небедный? Почему не знаю?

Проморгался и занялся осмотром вещичек. Любопытные шмотки… Добротные. Пошиты как бы вручную. Фасончик, правда, незнакомый, наверно, чего-то супермодное. И все натурель – никакой синтетики. А самое любопытное – их хозяина порезали. Серьезно. И совсем недавно. Кровь еще мазалась. Та, что оказалась на кожаной куртке. Но раненого или мертвого тела в вещах не наблюдалось. Еще один рассыпавшийся, что ли? В занятное, однако, местечко меня занесло. А выбраться из него можно? Ну хотя бы в принципе?

Постоял я, посмотрел на железяку, что под чужим барахлом нашлась. Странная такая штуковина. С четырьмя лезвиями. Будто меч сквозь меч прошел, да так и остался. Как таким пользоваться – не представляю! Ну поднял и пошел себе дальше. А через пару метров бросил: тяжелой железка оказалась, да и ногу ею повредить элементарно.

Коридоры, повороты, еще коридоры, еще повороты и ни одной двери при этом. А где удобства, где лифты, где буфет, в конце концов?! Кто это строил? Чье хозяйство?

И спросить не у кого. Местечко, похоже, не очень посещаемое. Ну если так тут относятся ко всем гостям, понятно, почему они долго не живут. И редко заходят. Чего-то и мне домой захотелось…

Еще один поворот, небольшой спуск и тут на меня накатило. Аккурат перед трещиной в полу и мостиком из темного дерева. Я только-только подошел к нему, как меня затрясло и ноги подогнулись. Хорошо хоть сил хватило к стене качнуться. Так и сполз спиной по ней, уткнулся лбом в колени и отключился, не знаю даже на сколько.

Бывает со мной такое. Иногда. Запоздалая реакция на стресс – так это называется. Небольшое такое отклонение психики. Я сначала решаю возникшую проблемку, а уж потом впадаю в ступор. Или пугаюсь тогда, когда напугавший меня придурок лежит в полной отключке. Те, которые меня мало знают, считают, что у меня нервы железные. Не железные они, а заторможенные. Но кричать об этом на каждом углу совсем не обязательно, так? Вот я и молчу в тряпочку. Не ломаю имидж крутого мужика.

Все проходит когда-нибудь, прошло и у меня, попустило, что называется. В глазах посветлело, зубы перестали стучать. И соображать я нормально начал. Ну более или менее. Только идти пока не хотелось. Вот я и решил посидеть под стеночкой, пораскинуть мозгами.

Это что ж получается? Какой-то урод хотел поджарить меня в моей же собственной машине. Типа как пиццу в микроволновке. Без моего на то согласия и разрешения! Не получилось у него. Какой-то дядя вмешался в процесс и поломал ему весь кайф. Пожалел обиженного, так сказать. «Хороший дядя, добрый – конфетку дал, а ведь убить мог…» Хрен знает, кто это сказал, но прям в точку попал. В моем случае монетку дали, типа живи, Лёха, долго и счастливо и ни в чем себе не отказывай. А надоест долго жить – вот тебе ножичек.

Спасибо, конечно, за заботу, только где жить-то? И с кем? Нормальному мужику есть и пить надо, кроме всего прочего. Чего-то я не видел здесь ничего, что на зуб положить можно. Ну и на небо хоть раз в год посмотреть хотелось бы. На листочки-цветочки там. Не говоря уже о нормальном общении: долго самому с собой – это вредно. Ну а здесь мы чего имеем?

Камень сверху, камень снизу, слева и справа – тоже камень.

Это не детская песенка-дразнилка, в натуре камень со всех сторон. И давит так, словно в пещеру какую забрался, глубоко под землей. Хошь вперед иди, хошь назад – пейзаж практицки не меняется.

Блин, подходящее местечко для долгой и счастливой жизни!.. И какому придурку сказать за него «спасибо»? У кого тут такое больное чувство юмора?

Я, между прочим, еще не ужинал сегодня. И обед у меня был чисто символический. Заработался реально. Думал, вечером доберу нужные калории и вдруг – такое попадалово! И я посреди всего этого. Сам. Один. Ни спросить, ни послать, как говорится. Абыдно….

А все-таки психологи не совсем психи. Не зря советуют общаться. Типа расскажи о своей проблеме – и тебя попустит. Вот и меня попустило, а ведь поговорил только с собой, любимым, да и то не раскрывая рта. Все равно помогло. Проблема, правда, никуда не делась. Только отошла в сторону и ждет, когда я отлеплюсь от пола и пойду себе дальше.

Отлепился, пошел. Ну направление пока менять не станем, чего там сзади я уже видел. А вот чего впереди – это будем посмотреть.

И посмотрели очень даже скоро. Только за поворот завернули и аккурат в тупик впечатались. В натуре. И в темноте.

Всю жизнь любил такие вот приколы. Очень уж они аппетит улучшают. И для нервов они того…

Постоял, вспомнил все ругательства, какие знал, и тут до меня дошло: воздух-то свежее стал. Я быстренько забежал за поворот, схватил факел – настоящий оказался, не имитация – и стал осматривать тупик.

Завал. Огромный такой булыжник и несколько камешков поменьше. Надежно они коридор перекрыли. Не раскапывать – взрывать надо. Или другой выход искать. Вот только сквозняком потянуло, и весьма настойчиво.

Не сразу, но разобрался: трещина. Снизу вверх. Широкая. Скалолазы такую «камином» называют. Это если снизу смотреть. Ну а если сверху, то «колодцем». Из него, говорят, звезды видно, даже днем. Я вот тоже увидел. Где-то очень высоко. Там, куда факел и не досвечивал. Но до этого «высоко», как до горизонта. Да и не большой я любитель лазать по трещинам. Без страховки. Мне руки беречь надо. Кормят они меня. Да и костюмчик жалко. Я за него «зеленью» платил, кровно заработанной.

Так что постоял я, подышал свежим воздухом и обратно пошел. Вместе с факелом. А то свет здесь ну прям интимный – через каждые сто шагов факел. А между ними как хошь: можно на ощупь, можно с закрытыми глазами. Мне вот повыделываться захотелось: сначала шаги считал, потом факел взял. Решил, что я тут самый умный. Остальные типа погулять вышли.

Говорили же мне: «Леха, будь проще, и люди к тебе потянутся», – забыл. И этот совет, и то, что я не единственный в этом мире, – все забыл. Вот мне и напомнили. Реально так. Спасибо, что не до смерти. Везло мне в этот день на добрых людей.

2

Голова болит так, что аж глаза дергаются. Закрытые. И тяжесть в затылке вполне реальная.

Это сколько ж я вчера выпил? И чего с чем намешал?

Воспоминания объявили лежачую забастовку и расползлись по углам.

А вот кантовать меня не надо! И трясти тоже. Вы чего, русского языка не понимаете? Я же сейчас блевать начну. Ну раз не понимаете, вам же и убирать. А пинать-то меня чего? Я же честно, благородно предупредил…

Ну чего теперь трясете? Работать надо? Не-э. Я в таком состоянии опасен для окружающих. Мне б отлежаться денек-другой. Оставьте меня, а? Положите, где взяли. Что я вам такого сделал?! Изверги! Лучше убейте! И на фига вы меня так напоили вчера?

Или это позавчера было?.. И что за повод у отмечалова? Ни черта не помню – солидный, должно быть, повод.

Слышь, мужики, а на каком языке вы ругаетесь? Из десяти слов я одно только понимаю. Или два. Кажется.

Во блин, чего же такого мы отмечали?! И где это я? Домом и не пахнет. И с глазами моими чего? Ни хрена же не вижу!..

Ослеп, в натуре, ослеп!

Говорили мне: будешь много пить – руки дрожать станут. Фигня! Глаза первыми отказали. Как же я теперь? Чего я на ощупь-то могу?

Ну мужика от бабы отличу.

Слышь, ты не обижайся, это я сослепу. Мне вообще-то бабы нравятся. А-а, ты не обижаешься? Вот и хорошо. Вот и путем все… Эй, я же сказал, мне бабы нравятся! Ты че, глухой? Или тупой? Не надо меня раздевать! Реально, останемся друзьями! Слышь, гад, и не думай даже, я не из таких…

Я прозрел! Я снова вижу!

А всего и делов-то – открыть глаза. И сразу одной проблемой меньше. И второй тоже. «Извращенцу», оказывается, не я нужен, а мой прикид. Ну и забирай, не жалко, новый куплю. Только трусы оставь и документы. Эй, урод, трусы мои тебе зачем?!

Удар по кумполу.

Темень.

Мне надо делать трепанацию черепа. Срочно. А наркоза нет. Закончился. Во влип…

– Ничего, мы и без наркоза обойдемся, – изуверски улыбается доктор. Брюхо его горбатится под зеленым халатом пивным бочонком или девятым месяцем. – Применим современную технологию. Можем западную, можем восточную. Больной, вы что предпочитаете?

Я невразумительно мычу, пока мои руки привязывают к шесту.

– Хорошо зафиксированный больной в анестезии не нуждается, – басом хохочет жирнопузый.

Появляется еще один персонаж. Старик азиатской наружности, упакованный в костюм ниндзя. Но только не черный, а темно-зеленый. В руках у него длинный шнурок. Извивается в пальцах, как живой.

– Это наш главный анестезиолог, – говорит пузан. Старик кланяется. – Багдадский душитель.

– Потрошитель? – Я зачем-то тяну время.

– Потрошитель вам не нужен. Аппендицит мы уже удалили. Или вы еще что-то отрезать хотите? Так мы завсегда, с радостью! – И жирдяй скалится так, словно вместе с аппендиксом удалил мне еще кой-чего, чтоб танцевать не мешало. – А это вот его помощник – Ватсон Лондонский.

У помощника короткие рыжеватые усы, бледная, как в конце зимы, кожа и древний прикид. Не иначе как прошлого века. И тоже зеленого цвета. На голове панама-котелок, в руках дубинка. Реальная такая. Как у стража порядка.

Пока я разглядываю помощника (чьего я так и не понял), он снимает шляпу, кивает и напяливает ее обратно.

– Ватсон… – Имечко кажется знакомым. – Тот самый?

– Да. Из семьи потомственных палачей и анестезиологов. Мой отец мог пощупать голову больного, а потом так ударить, что тот приходил в себя в указанное время, – вежливо и обстоятельно сообщает дубиноносец.

– Точно-точно, – радостно тараторит толстый. – Скажу, операция продлится до трех часов, так в три десять больной уже моргает.

– А сейчас он где? Отец…

– Вместо своего отца работает. Палачом.

Дубиноносец – сама вежливость и невозмутимость. Зато жирный скалится на все тридцать два.

– Семейная традиция, что вы хотите?..

Достал меня толстопузый со своим юмором. Чего я хочу? Домой хочу. А все это – чтоб только сном было. И исчезло, когда проснусь.

– Ну вот вы и познакомились с нашей бригадой. Теперь можно и приступать…

– Подождите! А он что?.. – киваю на старика.

– Он? Такой же виртуоз, как отец Ватсона. Только с удавкой. Считает, что так гуманнее. Его метод подходит всем, даже детям и беременным. И он не щупает пациента, а смотрит ему в глаза. Я лично лечу свои зубы только под восточной анестезией. Так что выбираем?

Ватсон начал хлопать дубинкой об ладонь. От размеренных шлепков меня передернуло. Посмотрел на азиата. Тот молча поклонился. Я тоже ему кивнул.

И не подозревал, что во мне такой любитель Востока живет.

– Хороший выбор… – Это было последнее, что я услышал. В глазах резко потемнело.

А потом пришла боль. Какой-то урод лупит меня по морде. Левая щека, правая, левая, правая… Блин, и когда ж ему надоест?

Открывать глаза не хочется.

Чего, операция уже закончилась? Как-то очень быстро. Уберите от меня этого придурка и повторите все еще раз.

Глаза все-таки пришлось открыть. Кто-то настойчиво тряс меня за плечо.

– Блин, какого?..

– Просыпайтесь, Алексей Тимофеич! Просыпайтесь!..

– Ну?..

– Вы проснулись?

– Угу.

– Нужно срочно в операционную…

– Ну?..

– Черепная травма.

– Угу.

– Пациента уже готовят, а…

– Ну-ну!..

– Анестезиолог заболел.

– Угу.

– И анестезии мало.

– Что, опять?!

Я, кажется, начинаю просыпаться.

– Что делать будем, Алексей Тимофеич?

– Хорошо зафиксированный больной в анестезии не нуждается, – повторяю знакомые слова.

– Что?! Что вы сказали?..

Вижу изумленное лицо старшей медсестры и окончательно просыпаюсь.

– Шутка, Семеновна, шутка. Идем в операционную. Прорвемся, не в первый раз.

Из глаз женщины исчезает озабоченность. Верит она мне. Раз Тимофеич сказал «прорвемся», значит, все будет в порядке.

Легко работать с людьми, когда они в тебя верят.

За что я люблю ночные дежурства? За то, что они намного спокойнее дневных.

Намного.

Громкий голос как удар. Глаза сами собой закрываются.

3

Глаза все-таки пришлось открыть. Какой-то недоумок напоил меня кислым пивом, насильно причем, а я эту дрянь тут же выблевал. После такого глупо притворяться спящей красавицей.

Свет по глазам не ударил. Темновато было в комнате. А вот вонь шибанула реальная. Похоже, кто-то здесь уже пил пиво, и оно ему «понравилось» так же, как и мне. А еще в это пойло явно чего-то подмешали. У меня начались глюки.

Пол качается. Стены дрожат. По ним ползают точечные светильни или жуки-светляки. Дверь тоже дрожит. Не пойму, арочная она или обычная. И закрыта она или открыта, тоже не врублюсь.

Бригада врачей-изуверов куда-то подевалась. Вместо нее появилась троица… не знаю уж кого. В смысле, вот так с ходу определить профессию этих мужиков не берусь. Но то, что они садисты, и слепому видно. А кто еще станет раздевать нормального мужика, мостить ему на плечи шест и привязывать к нему руки. Только изуверы и извращенцы. Нормальный грабитель не будет портить приличный прикид. А эти уроды разодрали мои вещи на запчасти. Все. Чем им, интересно, носовой платок не понравился? Чистый же был.

Лица у всех троих настолько пустые, что кажутся одинаковыми. И, как сказал бы Витька, печать интеллекта им ставили на другое место.

Стоп, ошибочка вышла. К копью меня привязали, а не к шесту. Вот как повернул голову налево, так сразу и понял. Это чего же получается? Стражников каких-то моя троица изображает? А я типа главный преступник тут. Кто-то из знакомых мужиков решил фильм прикольный снять, со мной в главной роли – так, что ли? Киношники и не такой пейзаж отгрохать могут. За бабло, понятное дело. Ну а если не фильм это, тогда чего?..

Кажется, со мной так уже было. Кажется, решал я уже вопрос вопросов: «И де это я?», вот разве что не помню – решил или как. И про мужиков я читал, что попадали в другой мир или в другое время. Целая серия была. «Для реальных мужиков» называлась. Витька писал в нее. И, кажется, сам ее организовал. Там герой с ходу, уже с третьей страницы врубался, что и почем. То ли указатель какой читал, то ли встречал кого-то. Кто мог послать его в нужную сторону – просто и понятно, еще и пальцем направление показывал. Чтоб герой не заблудился. И на подвиги свои не опоздал.

Так это в книге пишется, а по жизни как разобраться? Кто я – пленник или герой кино?

Мои «охраннички» загалдели. Оказывается, пока я вертел головой, в нашей компании прибыло.

Появился хлипкий серокожий мужичок. Далеко не первой молодости. Мрачный, в рясе до колен. Подошел ко мне, понюхал…

И нос, гад, сморщил! Что за ботва?! Я ведь почти стерильный – помылся после работы и вообще…

Старик осмотрел меня со всех сторон. Потыкал пальцем в спину, в живот – еще один извращенец? – и буркнул:

– Годится.

На незнакомом языке, между прочим, сказал, а я понял. Ну прям полиглот. Никогда за собой такого не замечал. Похоже, удар по голове реально влияет на мыслительный процесс. У кого-то последние мозги отшибает, а у меня – совсем даже наоборот. То, чего старший из стражников сказал, я тоже понял. Через слово-два, но догадался. Типа служим и делаем, о Великий… И тут же меня под локти подхватили и поволокли из комнаты. А чтоб я быстрее ногами шевелил – в копчик копьем. Два копья оказалось у охранников. Одно ко мне примотали, а второе у какого-то урода в руках осталось.

Как же быстро можно идти, когда к заднице копье приставят!

Я даже тому, в рясе, на пятку наступил. Мол, осади ретивого служаку. Ну он осадил, а мне по морде лица надавал.

Сухонький мужичок, сухонький кулачок – сколько там того удара? Но абыдно же! Не-э, такое кино не по мне. Хотел сказать пару ласковых режиссеру, а мы, оказывается, уже пришли.

Широкий квадратный проем, стены едва ли не в мой рост толщиной, высокие каменные ступени… вниз. Пять штук насчитал. Каменные плиты под ногами, толстенные колонны.

«В лесу родилась елочка, в лесу она росла. И выросла в три обхвата…»

Такая вот детская песенка мне вспомнилась, как на колонны глянул. Было этих «елочек» тут… много, скажем, если не считая. От них зал меньше и ниже казался.

Меня поволокли между ними. Быстро. Едва успевал ногами перебирать да краем глаза кубы меж колоннами замечать. Высотой со стол. Операционный. И хлам какой-то на них. Рассмотреть бы… это во мне археолог-любитель проснулся. Но мы мчались так, будто на самолет опаздывали.

Свернули раз, другой. Оказывается, и в центре зала эти колонны стоят. Из-за одной выскочил знакомый старик. Но поверх рясы он еще сетку накинул. С клочками меха, кожи разных цветов и шкурок с чешуей.

Гадом буду, если кожа не человеческая!

«Мужики, а чем это вы тута-здеся занимаетесь? Может, без меня обойдетесь? А я домой свалю. Мешать вам не буду…» – шевельнулись в голове такие мысли, а озвучить их не успел. За стариком еще один персонаж нарисовался. На толстопузого доктора похожий. Только в черном прикиде. А в руках – кусок каменной плиты. На манер разноса держит. Чего-то нарисовано на ней, финтифлюшки какие-то лежат, а в центре бокал стоит. Литра на три. Из темного стекла или из полированного камня. Из него дым поднимается. Вроде от ходьбы качаться он должен… дым – но ни фига! – столбом вверх.

Мужик с разносом обежал вокруг меня несколько раз, старик чего-то забормотал. И тут дым ко мне потянулся. Ощупывать вроде как стал.

Во спецэффекты! Своими глазами вижу, а не верю.

Но дыхание на всякий случай задержал. На сколько мог, понятное дело, на столько и задержал. Приходилось нырять на глубину, но я все-таки не японская доставательница жемчуга. Даже того, чего вдохнул, мне хватило. В ушах зазвенело, перед глазами поплыло.

Пока я плакал и моргал, старик на мне какие-то знаки карябал. Кисточкой. Мокрой. На груди, на животе, на этом самом, чем реальный мужик гордится. Карябал и бормотал чего-то. Ни слова я не понял на этот раз. И не увидел ничего. В смысле, рисунков. Тайные знаки, короче. Еще и вонючие. После такого шаманства мне в душ захотелось. Срочно!

Кисточку и плошку с какой-то жижей старик на плиту поставил. Потом руками помахал – благословил нас на доблестный труд вроде как. А сам за колонну свалил. Бокалоносец рявкнул чего-то – и за ним: типа я свое дело сделал, теперь ваша очередь.

Меня потащили дальше. Помедленнее. Я едва успевал по сторонам замечать кой-чего. На одном столе композицию увидел. Вроде как муляж парочки в момент соития. Кстати, в натуральную величину. Материал, правда, не вполне понятный. А прошли мимо стола – паленым завоняло. Запах горелой человечины я в любом состоянии узнаю.

Еще несколько столов – и опять парочка. Эти как раз горизонтально-вертикальную позу отрабатывали, когда их облили чем-то горючим и подожгли.

Да не-э, фигня… Не могли они в той же позе остаться. Поменяли бы. И не один раз… Огонь и с трупами всякие штуки выделывает: так мышцы иногда сокращаются, хоть смейся, хоть пугайся, а тут… Муляж он и есть муляж. Только материал странный. Или это специально для туристов? Чтоб пугались и не скучали.

Ну-ну. Напугали ежа голой ж… Они б еще скелет поставили. Как в анатомичке.

Чего-то надоело мне все это. И развлекалово неинтересное, и фильм дурацкий. Хотите дальше снимать – без меня.

Только открыл рот, а мне быстренько напомнили, что ногами все-таки надо шевелить. И я пошел быстрее. А чего делать, когда напоминают с помощью копья.

Ну доберусь до заказчика, все выступающие части отрежу! Бесплатно!

Возле какой-то колонны меня остановили, развязали руки, толкнули вперед. Обошли мы ее, и тут я увидел цель нашего похода, так сказать.

4

Пока я стоял и хлопал глазами, мне придали реальное ускорение. По большой ягодичной. Я пробежал пару шагов, оперся о камень, чтоб не упасть, и оказался аккурат между ног бабы. Хотя баба из нее такая же, как из болонки волкодав.

Были у меня девки и помоложе, а эта… не скажу, что она оказалась такой плоской, чтоб перепутать ее с пацаном… Вот одетой, да еще в мужской прикид – тут и ошибиться недолго… Но одежды на девке не было. Только полоски тусклого серебра. На шее, руках, животе, на широко раздвинутых коленях.

Не каждую шлюху уболтаешь так раскрыться. За бесплатно они все в целомудренность играют. Говоришь типа «Гюльчатай, покажи…», а из-под паранджи слышишь: «Позолоти ручку, красивый». Позолотишь, заберешься под паранджу, а потом хоть новую ей покупай, с сеткой погуще.

Не думаю, что девке было удобно лежать. В такой позе мышцы быстро затекают. Особенно если тело неподвижно. А она лежит и не шевелится. При мне, по крайней мере. Лицо у нее детское. Невинное, можно сказать. Шлюхи с такой мордой лица большим спросом пользуются. И спокойное, как у спящей. Или – мертвой. Глаза закрыты. Только ресницы чуть подрагивают.

Симулирует обморок. Или притворяется. Мол, нет никого дома, и дома самого тоже нет.

Стражники за спиной загалдели. Речь гортанная, незнакомая. Почти. Слово из десяти я все-таки понимаю. Да тут много и не надо – меня не алгеброй привели заниматься.

Баба по горизонтали, мужик по вертикали… под каким же номером эта поза в Камасутре записана? Не припомню чего-то.

Посмотрел еще раз на свою будущую партнершу. Смотреть там оказалось не на что. Шерстка у нее уже отросла, рыжая, а вот грудь только наметилась. Да и сама девка – ни рожи ни кожи – одни кости. На такую ляжешь – оцарапаешься. Не-э, на худосочных малолеток и пацанов, похожих на девок, меня никогда не тянуло.

Обернулся, сказать это, но меня быстро переубедили, типа нечего перебирать харчами. Человек с ножом может быть очень убедительным. Если приставит его к горлу собеседника. Или еще к чему-то, что дорого тому как память о детстве. А если вместо ножа меч…

Спорил я недолго. Быстро понял, что карьера евнуха мне и на фиг не нужна. А малолетка… от меня не убудет, если мы познакомимся поближе. Хоть и не мой она идеал, но любые правила иногда приходится нарушать.

Я потрогал острые коленки, бедра. Кожа гладкая и горячая. Будто она на солнце перегрелась. Только тронул – она перестала притворяться спящей. Зато я никак не мог притвориться, что она мне нравится.

Ну не тащусь я от тощих баб, что носят лифчик минус первого размера!

Да и у девки глаза круглыми стали, когда она мой размер увидела.

Ну чего имею, тем и пользую. Извиняй, банана у меня нет.

Короче, любовь с первого взгляда у нас не получилась, скорее уж наоборот. И не малолетку эту я ненавидел, а тех, кто все это придумал.

А они топтались рядом, сопели и давали ценные указания. Уроды! Я им что, Казанова, чтоб на бис работать?.. Они б еще метроном принесли, чтоб я с ритма не сбился. Вот кретины – сами не могут и мне настроиться не дают. Да еще торопят, будто на футбол опаздывают, а я их задерживаю.