Текст книги "Проводники судьбы (СИ)"
Автор книги: Елена Острикова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
Глава 32. «Я в беде»
Твой мир – это я, мой мир – это ты,
Забуду про все я, сожгу все мосты!
До остановки Мира бежала бегом. Потом вскочила в первую попавшуюся маршрутку и немного успокоилась лишь когда убедилась, что среди пассажиров нет ни Антона, ни кого либо из «научно – исследовательского центра».
Уже не в первый раз пришла она к горькому сознанию, что все вокруг ложь, но в отличие от случая с Александром, она не могла найти в этом смысла. Почему Антон встал на сторону Петра Сергеевича и его людей? Едва ли из‑за сомнительных родственных связей. Какая причина стала для Вернадского достаточно веской, чтобы растоптать многолетнюю дружбу? Что есть у горстки людей такого, что могло бы послужить бессмертному достаточной наградой за предательство? Что из сказанного Антоном вчера и сегодня было правдой, а что нет? Как можно победить, если противнику известен твой следующий шаг? Известны, вероятно, даже те твои решения, которые ты еще не принял, о которых даже не задумывался. И самое главное, что произошло с Александром?
Достав сотовый, Мира еще раз набрала заветный номер. Когда после нескольких долгих гудков бесстрастный голос на том конце предложил ей оставить сообщение, девушка недолго думала над тем, что сказать:
– Саша, я в беде, – она с легкостью уложилась в короткий промежуток времени перед сигналом.
Мира едва успела закрыть телефон и положить его в сумочку, когда ощутила вибрацию:
– Мира, где ты?
Прошедшего времени Александру бы впритык хватило на то, чтобы прослушать голосовую почту.
– Я еду в маршрутке… – Мира не сразу сообразила, что не имеет ни малейшего представления ни о номере маршрутки, ни о том, где она сейчас.
Выглянула в окно, поинтересовалась о номере маршрутки у сидящей рядом женщины, которая прежде чем ответить покачала головой и смерила ее странным взглядом.
Александр был лаконичен. Получив необходимую информацию, он ответил:
– Мы встретим тебя в районе Петровского сквера. Жди и смотри в окно. Увидишь черный «Фольксваген» – позвони.
Затем добавил чуть тише, словно боясь, что кто‑то услышит (Мира очень надеялась, что этим кем‑то был ее отец):
– Ничего не бойся. Я с тобой.
Прежде чем Александр положил трубку, Мира начала говорить быстро – быстро и очень тихо, ведь в понятие «мы» мог быть включен и Антон:
– Антон с ними. Он предал нас, он хочет моей смерти. Не доверяй ему, будь осторожен.
– Ты ошибаешься, – твердо возразил Александр. – Он на нашей стороне.
С этими словами он положил трубку. Мира сложила сотовый и засунула его в карман брюк, чтобы сразу же ощутить вибрацию в случае звонка.
Не самая блестящая идея – убеждать Александра в предательстве его лучшего друга, человека, который был ему братом на протяжении долгих лет. Бросая ему в лицо предупреждения, Мира и сама чувствовала себя предательницей. Какими бы благими намерениями она ни руководствовалась, это не меняло того, что своими словами она втаптывает в грязь лучшие чувства любимого человека. Могла ли Мира винить Александра в недоверии? Сколько бы обвинений он ни бросал накануне в лицо Антону, в его словах были не ненависть и не презрение, а боль и попытка найти оправдание поступкам друга.
Вчера вечером, ложась спать, Мира не смогла удержаться от того, чтобы сказать Александру:
– Больше всего во всем этом мне не нравится то, что Антон ставит себя выше других.
На что получила ответ:
– А мне больше всего не нравится то, что в этом он прав.
Следующие пятнадцать минут прошли в тревожном ожидании. Маршрутка тем временем отъехала от железнодорожного вокзала и застряла в пробке. Мира внимательно разглядывала замерший поток машин. До условленного места встречи оставалась одна остановка.
Бежевое здание с колоннами по правую сторону от дороги непроизвольно вселяло в ее душу страх. Не далее как вчера Антон неоднократно повторял, что авто– и железнодорожные вокзалы – последнее место, где всем им стоит появляться. Петр Сергеевич ожидает попыток покинуть город, и у него достаточно людей и связей, чтобы контролировать все выезды из Воронежа, вокзалы и даже аэропорт.
Ожидая, пока маршрутка вновь двинется с места, Мира разглядывала поток прохожих, идущих по тротуару. Есть ли среди них те, кто пришел сюда, чтобы убить ее и близких ей людей?
Вдруг в толпе мелькнуло что‑то яркое. Мира приподнялась с места, чтобы разглядеть получше. Так и есть! Мира готова была поклясться, что Вера Васильева – единственная во всем Воронеже обладательница топа, сочетающего в себе ярчайший из оттенков фуксии, оригинальный покрой и вызывающую надпись на спине. Такое творение портняжного искусства она узнала бы среди тысяч других. Обладательница этого сомнительного шедевра была еще довольно далеко, но Мира ее узнала: высокая стройная девушка в короткой юбке с черными волосами, подстриженными каре. В одной руке она держала дамскую сумочку, лишь немного уступающую по яркости топу, а в другой – большой и, очевидно, тяжелый саквояж. Вера направлялась к железнодорожному вокзалу. И, вероятно, к своей смерти.
Мира бросилась к выходу из маршрутки.
– Пожалуйста, откройте дверь! – крикнула она водителю.
– Девушка, мы во втором ряду. Дождитесь остановки.
– Откройте дверь! – не своим голосом закричала Мира.
Водитель подчинился. Девушка выскочила из маршрутки и, маневрируя между машинами, добралась до тротуара. Боковым зрением она увидела черный «Фольксваген», приближающийся по встречной полосе и ощутила вибрацию в кармане. Но на это уже не было времени.
Мира смешалась с толпой прохожих. Несмотря на страстное желание сорваться на бег, она довольствовалась быстрым шагом, боясь привлечь к себе нежелательное внимание.
– Вера! – позвала Мира, когда девушек разделяло уже несколько метров.
Никакой реакции.
И вновь:
– Вера!
Девушка обернулась. Это была не Вера.
Глава 33.Все так и должно было случиться…
Окинув взглядом привокзальную площадь, Мира увидела, что сразу несколько мужчин в один и тот же момент покинули свои места и направились к ней. Это могло быть совпадением. Но это не было совпадением. Не видя смысла больше скрываться, Мира побежала. Сначала по тротуару, затем, не заботясь о транспортном потоке, по проезжей части. Машины останавливались прямо перед ней и громко сигналили.
Вдруг что‑то ударило ее в спину, и дышать вдруг стало невыносимо трудно.
Владимир остановил машину очень резко. Тормоза противно заскрипели, и шины оставили черный след на асфальте. «Фольксваген» был в среднем ряду, но это беспокоило его меньше всего. Неподалеку от железнодорожного вокзала стала образовываться гигантская пробка.
Александр только и успел что отстегнуть ремень безопасности и открыть дверцу с пассажирской стороны. Он увидел, как блеснуло на солнце дуло пистолета, снабженного глушителем, в руках мужчины, бегущего по тротуару. Тело Миры неестественно изогнулось, дернувшись как от толчка.
Девушка не упала, но подняла глаза и посмотрела вперед. Их взгляды встретились, и каждый из них вдруг потерял возможность дышать. Александр подумал, что отдал бы все, лишь бы иметь возможность закрыть ее от пули. А Мира подумала, что если ей удастся добежать до него, то все еще, может быть, будет хорошо.
Но ей не удалось. Мира заметила знакомую иномарку только когда их разделяло не более пяти метров. За рулем, как и следовало ожидать, был Антон Вернадский. К этому моменту стрелка спидометра дошла до восьмидесяти километров в час. Несмотря на все услышанное этим утром, девушка почему‑то была уверена, что он остановится прямо перед ней. Но Антон не притормозил – напротив, надавил на газ.
Сверкающий на солнце металл машины соприкоснулся с плотью с глухим ударом. Тело девушки отлетело вперед и, ударившись о капот впередистоящей машины, упало на землю. Перевернувшись несколько раз, оно осталось лежать на раскаленном солнцем асфальте безжизненной окровавленной массой.
Александр подскочил к Мире в три прыжка и склонился над распростертым на земле телом. Кровь залила изодранную в клочья кремовую блузку и уже начала запекаться на виске, где зияла жуткая рана. Руки и ноги девушки были распростерты на асфальте под неестественными углами. Раны уже почти перестали кровоточить, но это не было хорошим знаком. Застывший взгляд Миры был устремлен вверх, в ясное голубое небо.
Склонившись над телом девушки на асфальте, Александр точно мог сказать, что это не Мира. Миры уже нет, ее тепло покинуло этот мир, исчезло навеки. Перед ним на земле лежала лишь пустая оболочка того, что он безмерно любил. Его общее чувство молчало. Ее ауры больше не существовало. Не было даже той малейшей частицы, которая не покидает человеческое тело даже в бессознательном состоянии.
Усилием воли Александр заставил себя коснуться точки на шее Миры. Под его прикосновением сместилась сломанная ключица. Но пульса не была, и тело с каждым мгновением теряло свое тепло.
Александр поднялся с земли и больше не бросил ни единого взгляда на безжизненное тело. Он осмотрелся по сторонам. Хотя звуки выстрелов и были заглушены шумом машин, прохожие, находящиеся поблизости, увидев оружие в руках убийц, с криком бросились врассыпную. Те, кто не стал свидетелем выстрелов, поддались общей панике и кинулись врассыпную. Другие бросились на помощь к распростертой на земле девушке, кто‑то закричал: «Вызовите «скорую»!», – не осознавая, что уже слишком поздно.
Все смешалось воедино. Лишь Александр не поддался общему смятению. Среди бегущих людей его глаз легко выхватил тех, кто был виновен в ее смерти. Они ничем не выделялись и могли бы смешаться с толпой – но не скрыться от Александра. Он не сомневался, не боялся покарать невинных, когда выхватил пистолет и открыл огонь. А если бы и была возможность ошибки… какая теперь разница?
Он не сомневался и не медлил. Каждый раз целился точно в сердце и, несмотря на попытки противников укрыться за машинами, почти никогда не промахивался. Когда сухой щелчок возвестил о том, что патроны закончились, он отбросил бесполезное оружие.
Один – единственный взгляд в сторону Миры – над ее телом склонился Владимир – и Александр бросился бежать. Легко перемахнув через корпус машины, оттолкнувшись рукой от капота, он с прыжка ударил ногами человека, спрятавшегося за ней, сбив его с ног. Алые пятна расплывались по рубашке Александра. Наверное, и в него попали во время перестрелки. Но боли он не чувствовал.
Набросившись на противника, он стал избивать его. Жестоко, беспощадно, как заведенный, он наносил и наносил удары, выбирая наиболее уязвимые места, чтобы причинить как можно больше вреда, как можно больше боли.
Он продолжал бы до бесконечности, если бы не ощутил удара в спину. Скорее даже осознал, чем ощутил. Даже не понял, пырнули ли его ножом или ударили чем‑то тупым. Все, что он понял, так это то, что неожиданно оказался на земле, упав прямо на неподвижное тело поверженного противника. Другой – тот, кто нанес предательский удар, склонился над ним, но через мгновение сам оказался на земле, сраженный мощным ударом в челюсть. Заметив краем глаза движение справа, Александр предупредил намерение противника, поставив ему подножку. Еще до того, как тело соприкоснулось с асфальтом, пальцы Александра обвились вокруг ножа, лезвие которого уже было обагрено кровью – его собственной, вероятно. Один прыжок – и Александр грациозно разжал пальцы, оставив смертоносное орудие в горле умирающего.
Но уже в следующий момент его собственное горло оказалось зажато в железные тиски. Противник усилил хватку, и перед глазами Александра заплясали темные точки. Он рванулся назад и ощутил удар, основная сила которого пришлась на нападавшего: тот спиной разбил боковое стекло машины. Ослабление хватки помогло Александру сконцентрироваться. Он ударил противника затылком в лицо и, наконец, избавился от плена. Но закрепить победу не удалось: в этот момент на него сзади напали еще двое.
Александр отбивался, конечно. Но его удары, мастерство которых было отточено вечностью, стали терять свое смертоносное изящество, все реже и реже достигая цели. Он по – прежнему не чувствовал боли, но реальность стала расплываться. Потом в поле зрения мелькнула еще одна тень, и на мгновение ему стало легче. А потом все исчезло. Не было ни темноты – ничего. Совсем ничего.
* * *
Когда Александр вновь открыл глаза, он обнаружил, что находится в машине и сидит, прислонившись головой к оконному стеклу. Антон был за рулем. Его присутствие Александр ощутил еще до того, как увидел. Какую бы ненависть ни вызывал в нем теперь Оракул, его соседство по – прежнему дарило ощущение теплоты и комфорта.
Антон остановил машину и заглушил мотор. Только теперь Александр осознал, что они находятся у его собственного дома. Он не мог сказать наверняка, как долго был мертв и сколько еще времени потом провел без сознания, но, как видно, немало, потому что пустота оставила в его душе очень стойкое и неприятное ощущение.
Он попытался сесть ровно, но боль, огнем полыхнувшая внутри, заставила его со стоном опуститься на место. Адреналин ушел из крови, и расплата за недавнее безрассудство не заставила себя долго ждать.
– Не торопись, – посоветовал Антон, его голос звучал мягко и спокойно. – Ты серьезно пострадал, и понадобится время, чтобы раны зажили.
Он был прав, конечно. Оракул не ошибается. Вся одежда Александра пропиталась кровью, и он был поражен, что в его теле так много жизненной эссенции. Он не помнил, кто нанес ему раны, не помнил их природы. Хотя малейшее движение и причиняло нестерпимую боль, он уже чувствовал, что процесс исцеления начат.
– Почему ты убил ее? – голос Александра прозвучал хриплым шепотом, но Антон понял бы вопрос, даже если бы не услышал его.
– Так лучше.
– Чем? Она все равно бы умерла от пули, а так не мучилась, да? Ты все этим оправдываешь?
– Нет, она страдала. Последние мгновения ее жизни были адской мукой, какую ты себе даже не представляешь, потому что привык терпеть боль и не ощущаешь страха смерти. Но, наверное, и в этом был смысл, потому что впервые за десятилетия из твоих глаз текут слезы.
Антон вздохнул и продолжал:
– Было ли пулевое ранение смертельным – я не знаю. Может быть, вскрытие покажет. Но какая теперь разница, верно?
– Я тебя ненавижу! – бросил ему в лицо Александр.
– А для меня ты всегда будешь братом. Но время научило меня приносить в жертву свою любовь и ненависть на алтарь судьбы. Научит и тебя.
– Я уже давно не видел, чтобы кто‑нибудь дрался с таким ожесточением, таким безумным отчаянием, – добавил Антон. – Я бы и сам не смог бы сделать лучше.
– Это похвала? – губы Александра скривились в холодную усмешку. – На моих глазах убили мою любимую и потом забили до смерти меня самого. И ты хвалишь меня?
– Ты сделал все, что мог. Я лишь закончил. Поверь, оставалось совсем немного.
– Значит, все мертвы… Петр Сергеевич, отец Миры, Паук… и все остальные, кто был в этом замешан.
– Владимир жив: должен же кто‑то скорбеть над телом Миры. Петра Сергеевича я убил собственными руками. Да, он мой внук, – продолжал Антон, отвечая на изумленный взгляд Александра. – Но он это заслужил. С Пауком ты покончил своим первым выстрелом. Впрочем, неудивительно, что ты не помнишь. Они все мертвы. Все, кто был в этом замешан. Все, кто знал, что происходит, но молчал и слепо повиновался приказам. Какое странное совпадение, что и мы, и они все оказались в одном и том же месте, в одно и то же время! Кто мог знать, что все будет именно так, а не иначе?
– Только тот, кто знает вперед.
– Это сделал я. Я предупредил их. Удостоверился в том, чтобы там были все до одного.
Александр глубоко вздохнул и произнес твердым голосом, выделяя каждое слово:
– Я никогда не пойму, зачем ты так поступил. Никогда не прощу тебя за это. И я отомщу тебе.
– Никогда не говори «никогда», Александр. И ты не сможешь отомстить мне. Тебе не отнять у меня больше того, чего я уже лишен. Я потерял твое доверие, дружбу, привязанность. Ты не сможешь убить меня, потому что я сильнее и опытнее. И ты даже представления не имеешь о том, какими изощренными защитными механизмами я оградил себя на случай покушения на мою жизнь. И что бы новое ты ни придумал, я все равно буду знать об этом наперед.
Ненадолго воцарилось молчание, которое нарушил Александр:
– Тех двоих, которых должна была спасти моя кровь, ты тоже убил?
– В этом не было необходимости.
– Значит, не сработало?
– Анализы, взятые в тот же день, показали, что опухоль Оксаны исчезла, а кровь Анатолия дала отрицательный результат на ВИЧ.
– Они стали…
– Нет, они не стали бессмертными.
– Как ты можешь это знать?
– Анатолий умер этой ночью. Утечка бытового газа – такое бывает изредка. Аварию обнаружили слишком поздно. А Оксана… утром она спешила в свою художественную студию, счастливая оттого, что часы перестали неумолимо тикать. Она упала с лестницы в подъезде. Там, где другие бы отделались парой синяков, она сломала шею.
– Ты это подстроил?
– Нет, я тут не причем. Им не суждено было жить долго и счастливо.
Александр пристально посмотрел Антону в глаза:
– Сделай так, чтобы Мира была жива. Ты спрашивал, готов ли я пожертвовать бессмертием ради нее. Тогда я не мог дать ответ на этот вопрос, но теперь не сомневаюсь. Я готов пожертвовать. Бессмертием… и даже жизнью, лишь бы жила она.
– В тебе говорят отчаяние и горе. Когда боль утраты утихнет, ты будешь думать иначе. Конечно, ты не сможешь забыть о ней быстро. На это потребуются не дни, вероятно, месяцы, может быть, годы. Но для нас с тобой это не так уж и долго.
– Возможно, ты и прав. Что ж, если только отчаяние способно подвигнуть меня на что‑то действительно хорошее и правильное в моей никчемной жизни – вечности, то пусть будет так! Я воспользуюсь моментом.
– Прости, если вселил в тебя ложную надежду, но с моей стороны это было лишь любопытством. Судьба не заключает сделок. Это невозможно.
Антон вышел из машины и захлопнул за собой дверь. Александр последовал его примеру. Силы уже отчасти вернулись к нему, но как только он поднялся на ноги, на него нахлынула волна головокружения. Чтобы устоять на ногах, Александр оперся о корпус машины.
Антон вздохнул и сочувственно покачал головой:
– Тебе надо отдохнуть и восстановить силы. Иди домой, пока не привлек к себе излишнего внимания и кто‑нибудь не вызвал милицию.
Александр недоверчиво посмотрел на Антона. В его словах было столько сострадания, заботы, даже нежности, будто он говорил с младшим братом. И как ему это удается?
Александр сделал неуверенный шаг по направлению к Антону, все еще опираясь о машину:
– Какая теперь разница?!
– Разница есть, – укоризненно возразил Антон. – Тебе есть что терять. Или будет.
С этими словами он вернулся в машину и захлопнул за собой дверцу. Прежде чем Александр смог последовать его примеру, сухой щелчок возвестил о блокировке дверей.
Быстро заведя машину, Антон дал задний ход. Руки Александра беспомощно скользнули по капоту, оставив на нем багровые разводы. Не сумев сохранить равновесия, он упал на асфальт и так и остался лежать в дорожной пыли, в то время как машина Антона скрылась за поворотом.
Глава 34… так и откликнется
Александр плохо помнил, как добрался до подъезда. Какая ирония! В тот единственный раз, когда он на свой страх и риск готов был воспользоваться лифтом, тот не работал. Каким образом ему удалось преодолеть шесть этажей ступенек, ставших почему‑то именно в этот злополучный день на удивление крутыми, Александру тоже было невдомек. Он не помнил, сколько раз падал и поднимался; не помнил, сколько раз готов был позавидовать печальной участи юной художницы Оксаны. Антон посоветовал ему не привлекать к себе излишнего внимания. В этом Вернадский, конечно, был прав. Интересно, пятна крови на лестнице до самого входа в квартиру – это очень подозрительно?
Через стену неясных сбивчивых мыслей в сознание Александра пробился чей‑то крик. Приоткрыв глаза, он осознал, что лежит на лестничной площадке и над ним кто‑то склонился. Моргнув несколько раз, пока картинка не перестала расплываться перед глазами, Александр узнал Никиту.
– Эй, слышишь меня? – в голосе парня звучала паника.
– Да, – прошептал Александр, изо всех сил стараясь, чтобы голос его звучал тверже и увереннее. – Я в порядке.
– Оно и видно, – пробормотал Никита. – Я вызываю «скорую», – сообщил он, доставая из кармана сотовый.
– Нет! – Александр слабым движением схватил его за руку.
– Ты сам себя‑то видел? – за раздражением в его голосе скрывался страх. – Я раньше даже не знал, что в одном человеке может быть столько крови. Это опасно, чувак!
– Не вся кровь моя.
Никита вздрогнул, услышав это, но поспешно закрыл телефон и спрятал его назад в карман.
– Ладно, я не хочу знать, что произошло. Скажи: как я могу помочь?
– Помоги мне добраться до квартиры.
Никита кивнул. Бросив на Александра полный сомнений взгляд, явно боясь своим прикосновением повредить ему еще больше, он помог ему сесть, а потом и подняться на ноги. Положив руку Александра себе на плечи и поддерживая его за талию, Никита начал мучительный подъем длиной в шестнадцать ступенек.
Несмотря на все старания Александра держаться в вертикальном положении, он явственно осознавал, что добрая половина его веса, что, вопреки первому впечатлению, было тоже немало, приходилась на Никиту.
Мира была права, права во всем. Пусть она умерла, но ее добрый дух, все то, что она когда‑либо сделала или сказала ему, останется с ним навсегда.
Не дожидаясь приглашения, Никита отыскал в карманах Александра ключи и сам открыл квартиру.
– Есть аптечка? – спросил он, помогая Александру улечься на диване.
– Ничего не надо. Спасибо тебе. Я никогда… никогда не забуду…
Голос Александра постепенно переходил в невнятное бормотание по мере того, как он погружался в сон.
– Эй! Не спи! – Никита слегка потряс его за плечи. – Что мне еще сделать? Позвонить кому‑нибудь?
– Ничего не надо, – повторил Александр. – Оставь меня. Если нас увидят вместе, у тебя будут неприятности.
– Ладно, – Никита опять запустил руку в карман Александра, но тому было решительно все равно.
Александр успел задремать, когда опять услышал знакомый голос:
– Я вбил свой номер в твой сотовый. Если что – звони. Вот, – он положил мобильный на столик в зоне досягаемости Александра. – Хотя, конечно, лучше сразу набирай «01». Если что, у меня тоже есть твой номер.
– Спасибо, – прошептал Александр. Он уже не слышал, как Никита покидал квартиру.
Александр проснулся от телефонного звонка. На улице уже было темно.
– Санек, ну как ты там? Живой?
Приходя в себя после сна, Александр судорожно стал вспоминать, кто из его знакомых может так к нему обращаться, но собеседник избавил его от тяжких раздумий:
– Это я, Никита. Ты в порядке?
– Да, в полном. Мне намного лучше, – машинально ответил Александр и почти что с удивлением осознал, что так оно и есть.
Головокружение и слабость ушли, боли он больше не чувствовал. Раны полностью зажили.
Ответив еще на несколько вопросов и поблагодарив за звонок, Александр положил трубку. До полуночи оставалось чуть больше часа, но для него день только начинался.
Может быть, Антон и прав. Может быть, столетия спустя он и сам станет Оракулом, послушным орудием в руках Судьбы, ее Проводником. Если так, то он, конечно, пожалеет о многих своих поступках. Но пока он свободен. А это значит, что Антону Вернадскому суждено горько пожалеть о смерти Миры – о том пути, по которому он провел судьбу на этот раз. Убить бессмертного крайне сложно, и даже знание его проклятия немногим облегчает задачу. Но можно, сохранив жизнь, превратить его существование в ад. Пусть он отказался от привязанностей к местам, к вещам, даже к людям (ну, или, по крайней мере, пытается отказаться, ведь убить в себе разом все человеческое очень непросто, верно?). Но есть шанс преуспеть в другом: разрушить все его начинания, позволив развиваться событиям в произвольном направлении. Может быть, это неправильно; может быть, даже кому‑то повредит, может быть, он впоследствии горько пожалеет, но пока Александру все равно.
Александр принял душ и переоделся. Излишнее внимание к собственной персоне – для него сейчас непозволительная роскошь.
Звуковой сигнал привлек его внимание к сотовому. На экране высветилась SMS:
«В полночь на кладбище».
Ее прислал Антон Вернадский.
