Текст книги "Проводники судьбы (СИ)"
Автор книги: Елена Острикова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
Глава 24.10:23
Вера Васильева проснулась в пятницу в половине десятого утра от острой необходимости быть ровно в 10:23 у памятника Петру I в центре города. Она не могла сказать, что должна там делать или с кем встретиться. Не ощущала девушка и особого желания быть там: занятия в вузе начинались во второй половине дня, а вчерашний вечер прошел слишком хорошо и закончился слишком поздно, чтобы вставать теперь в такую рань. Но она не могла отделаться от мысли, что будет очень жалеть, если не придет. Вера надеялась, что это не более чем кошмар, но ощущение не прошло и после того, как она приняла душ, почистила зубы и оделась.
Девушка стала нервно листать свою записную книжку, куда имела обыкновение помещать абсолютно все, не особенно надеясь на собственную память. Помимо самой Веры ей, правда, пользовалась еще куча народа: на лекциях ее друзья писали там забавные истории про преподавателей, добавляя по фразе от человека, Оленька рисовала там домики и цветочки, а профессор Сукровцев имел обыкновение чертить там схемы, когда находил слишком сложным объяснять что‑то своей нерадивой помощнице на словах (Он ведь не видел ту забавную карикатуру на самого себя, когда в последний раз пользовался записной книжкой, правда?).
Надпись тут как тут: на последней из исписанных страниц четким крупным и совершенно незнакомым ей почерком: «В пятницу в 10:23 у памятника Петру I».
«Что ж, кто бы это ни написал, по крайней мере, я не сошла с ума», – думала Вера, одеваясь и накладывая макияж.
Она подошла к монументу ровно в двадцать три минуты одиннадцатого. В то же время, только с другой стороны к нему приблизился молодой человек, в котором она сразу же узнала Антона Вернадского.
Он улыбнулся ей своей безупречной улыбкой и сказал:
– Привет! Ты не против того, чтобы немного пройтись, Вера?
– Почему бы и нет? – ответила девушка, немного сбитая с толку. – Только прежде ответь мне на один вопрос: почему именно в 10:23 – не в половине и не в четверть одиннадцатого.
– Потому что я не хотел заставлять тебя ждать и не хотел ждать сам, – прозвучал спокойный ответ.
Они вышли из сквера и направились по проспекту. Солнечные лучи купались в лужах, оставленных вчерашним дождем, а весенний ветер смеялся над потоком машин, застывшим в пробке у перекрестка. Солнце поднялось еще не слишком высоко, и карнизы домов отбрасывали на мостовую широкую тень. Вера шла по освещенной части, Антон же оставался в тени.
Девушка терялась в догадках, стоит ли начинать разговор самой или же предоставить свободу действий кавалеру, когда его голос вывел ее из задумчивости:
– Как ты считаешь, Вера, можно ли любить другого настолько, чтобы чувствовать чужую боль как свою?
Вопрос поставил ее в тупик, но ненадолго. Он ведь не первый, кто пытался ошеломить ее пылкостью своих чувств, и уж точно не станет первым, кого она поставит на место:
– Послушай, Антон, я, конечно, понимаю, что произвожу впечатление смелой девушки, но это не значит, что…
– Ты меня не поняла, – мягко прервал ее молодой человек. – Я не пытаюсь клеиться, если ты об этом, просто хочу знать твое мнение.
Веру скорее ошеломили не сами его слова – она, в общем‑то, ожидала чего‑то похожего – а то, с какой спокойной уверенностью он их произнес. Как будто был совершенно искренен.
– Чувствовать чужую боль как свою? – повторила она, на этот раз всерьез задумавшись над содержанием вопроса. – Для этого не обязательно любить – достаточно быть хорошим другом. Некоторые сердобольные люди воспринимают так несчастья всех окружающих…
– Я имею в виду не сострадание. Я говорю о физической боли. Может ли связь быть настолько сильна, чтобы ощущать муки другого человека на расстоянии?
– Нет, это фантастика.
Воцарилась молчание.
– Ты так и будешь молчать или все‑таки возразишь мне? – не выдержала Вера.
– Почему я должен возражать? – спросил Антон, подняв красиво очерченную черную бровь.
– Потому что такие странные вопросы задают только для того, чтобы не согласиться с мнением собеседника и потом рассказать какую‑нибудь потрясающую историю.
– Это не тот случай. Мне тоже всегда казалось, что это совершенно невозможно.
Вера не стала спрашивать, включает ли понятие «всегда» и настоящее время, и сосредоточила все свои усилия на том, чтобы не показывать Антону, как безумно он ей нравится. А что в этом удивительного? Все загадочное всегда привлекает.
– Ты не будешь потом жалеть о том, что сейчас делаешь? – вдруг спросил он.
– И что же я сейчас делаю? – бросила вызов Вера, досадуя по поводу того, что он не из тех, с кем легко флиртовать.
– Гуляешь с молодым человеком, встречаясь при этом с другим.
– С чего ты взял, что у меня есть молодой человек?
– У такой красивой девушки его не может не быть.
– Видишь это? – Вера сунула ему под нос свою правую руку, демонстрируя отсутствие кольца на безымянном пальце.
– Я бы сделал комплимент твоему маникюру, но, думаю, ты имеешь в виду не его.
– Ты на редкость сообразителен. Я свободна и не связана никакими обязательствами, так что могу гулять с кем и когда захочу. К тому же я вообще не знала, кого увижу, когда шла к памятнику. И вообще никто и никогда не делает чего‑либо, зная наверняка, что впоследствии будет жалеть об этом.
– Иногда такое бывает.
– Как продвигается твоя диссертация? – спросила Вера в отчаянной попытке перевести этот странный разговор в нормальное русло.
– Все готово. Осталось внести последние штрихи. Предзащита через две недели. Надеюсь, Игорь Николаевич все‑таки будет присутствовать на ней.
– Это несправедливо! – выпалила Вера. – Что бы там о нем ни говорили, он неплохой человек. И то, что он помешался на своем лекарстве от всех болезней и перестал уделять внимание тебе, просто ужасно.
– Профессор считает, что цель оправдывает средства.
– Он не прав, потому что у него ничего не получится.
– Ты права – не получится.
– Ты это знаешь, и я это знаю. Да что там! Вся медицинская академия это знает. Так неужели владелец клиники и все, кто там работает, не понимают этого?
– Они вели работу в этом направлении еще до того, как Игорь Николаевич согласился сотрудничать с ними, и у них есть все основания надеяться на успех.
– Но…
– Но они потерпят поражение.
– Кто вообще всем этим заведует? Обычно люди, обладающие таким количеством денег, достаточно умны, чтобы не тратить их на такую ерунду.
– Этот человек – мой дальний родственник.
– Вот как? – Вера ошеломленно уставилась на собеседника. – Тогда он мог бы поговорить с Сукровцевым. Думаю, Игорь Николаевич прислушался бы к его мнению.
– Во – первых, в этом нет необходимости – я справлюсь. А во – вторых, он еще не знает, что я его родственник.
– Надеюсь, ты не его незаконнорожденный сын? Это было бы слишком похоже на главную идею очередного тупого сериала.
– Нет.
– Тогда кто он тебе? Дядя?
– Нет, родство еще более дальнее. Если он и видел меня раньше, то только на фото, и, может быть, даже не узнает, увидев вновь. Я мог бы предупредить его о грядущем поражении, но, наверное, не стану делать этого…
– Сейчас в этом уже нет никакого смысла, – пожала плечами Вера. – Деньги уже вложены, и опыты подходят к концу.
– Под «поражением» я подразумеваю не только материальные убытки.
– А что же еще?
– Ты ведь понимаешь, что неспроста все держится в тайне. Не просто так все входящие в клинику подвергаются досмотру…
– Думаешь, дело нечисто? Они укрываются от налогов или того хуже…
– Да, и расплата за это рано или поздно наступит. Как ты считаешь, я должен предупредить его?
– А ты уверен, что он станет тебя слушать?
– Да.
– Но что бы я сейчас ни сказала, ты поступишь по – своему…
– Именно. Я просто хочу знать твое мнение.
– Лучше предупреди. Ведь иначе пострадают все, кто замешан в этом деле.
– Тебе нечего бояться, Вера. С тобой ничего не случится, – Антон мягко улыбнулся, а Вера уже не в первый раз подумала, что он видит ее насквозь.
– Ты из милиции и работаешь под прикрытием? – спросила девушка полушутливо – полусерьезно, нервно теребя край атласной туники.
– Нет, – Антон засмеялся. – Ты смотришь слишком много боевиков. Все, чего я хочу, стать кандидатом медицинских наук. И только.
– И почему Сукровцев вообще выбрал меня? – спросила Вера, привыкнув к тому, что у Антона есть ответы на все ее вопросы.
– Потому что ты бунтарка, – ответил он и улыбнулся.
– Пойдем – посидим в кафе, – предложила Вера. – Вон то – мое любимое, – она указала на дверь с зеленой вывеской.
– Нет, лучше в другое место – там, дальше по проспекту.
– Почему? Здесь вкусно готовят, и недорого.
– Нет, мне не нравится это место.
– Хорошо. Можно и в другое место. Ты платишь.
Антон лишь улыбнулся, кивнув ей в ответ. Уже когда дверь соседнего кафе закрылась за ними, ветхий балкон старого здания обрушился, порвав зеленую вывеску и до смерти испугав нескольких прохожих, оказавшихся неподалеку.
Еще через полчаса, когда Вера и Антон прощались, она не удержалась от того, чтобы задать вопрос, с самого начала вертевшийся у нее на языке:
– Почему ты захотел встретиться со мной, Антон?
– Потому что знал, что ты никому не расскажешь о нашем разговоре.
Вера презрительно фыркнула в ответ. Но ведь странное дело – и впрямь не сказала никому ни слова.
Она сохранила это в тайне даже от Миры, с которой говорила на следующее утро.
– Спешишь куда‑то? – спросила Мира, не в первый раз уловив взгляд подруги, брошенный на часы.
– Да, мне надо быть в клинике в двенадцать.
– Тебе не кажется, что твоя «научная работа» отнимает слишком много времени, несмотря на то, что в ней собственно нет ничего научного. По крайней мере, с твоей стороны.
– Полностью согласна с тобой, подруга, – ответила Вера со своей обычной бодростью. – Но смотри, какие результаты!
Она порылась в сумочке и, достав потрепанную зачетку, показала ее Мире.
– Ух ты, «отл»! – не сдержалась девушка.
– Именно. И это за две недели до экзамена.
– Поздравляю! Твоя первая пятерка, – улыбнулась Мира.
– В общем‑то, вторая.
– Ах да, верно. Первую ты получила за то, что изображала снегурочку на утреннике для детей преподавателей.
– Да, и заметь: малыши были в восторге, – парировала Вера. – Вид у тебя неважный, Мира. Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила вдруг она, заметив, что Мира уже не в первый раз в течение их разговора морщит лоб и потирает виски.
– Голова болит, – призналась девушка. – Я сейчас позвоню Александру.
– Это, конечно, замечательно, что он всегда готов придти к тебе на помощь, но я тоже могу сбегать в аптеку за анальгином… или что‑нибудь в этом роде.
– Нет, ты не так поняла. Со мной все в порядке, – Мира грустно улыбнулась и покачала головой, раздумывая над тем, как довести до подруги свою мысль, не прибегая ко лжи. – Со мной уже было такое: вдруг резко заболела голова, но скоро все прошло. А потом я узнала, что в этот самый момент Александр попал в аварию.
– Что?!
– Ничего страшного, – Мира замотала головой. – Обошлось без серьезных последствий.
– Может быть, совпадение? – рискнула предположить Вера.
– Я тоже сначала так думала, но потом была похожая ситуация…
Мире действительно хотелось знать, что она скажет подруге, если та потребует подробностей. А насколько она знала Веру, той всегда требовались подробности.
Но не в этот раз. Вера вдруг побледнела, заставив усомниться подругу в том, что головная боль – это незаразно, и стала поспешно собираться, уже с порога крикнув:
– Если что – звони!
Глава 25.День «икс»
Александру не нравилось все это с самого начала. Не нравилось то, что пришлось выйти на работу в свой законный выходной и выехать на объект с клиентом, потому что тому было так удобнее. Не нравилось пустынное место на окраине Воронежа, куда они приехали. Не нравилось то, что владелец медицинского центра, обратившийся в организацию за помощью в проектировке и строительстве подсобных помещений, похоже, и сам точно не знает, чего хочет, хотя и производит впечатление умного и дальновидного человека. Александру вообще не по душе был этот мрачный тип, а еще его снедало дурное предчувствие.
Когда они прибыли на объект и стали осматривать место, Александр почти не удивился, когда ощутил, что в заднюю часть его шеи входит игла, а мир постепенно теряет свои краски и четкость форм. Потом все совсем стихло на несколько мгновений, после чего сознание стало возвращаться к нему, и он услышал незнакомый голос; говорящий находился вне его поля зрения:
– Этой дозы хватило бы, чтобы впасть в кому.
А затем снова голос его клиента, представившегося Петром Сергеевичем:
– Делайте, как я сказал, иначе сами же и пожалеете.
А потом началось… Удары следовали один за другим, и он пропустил не меньше дюжины, прежде чем к нему вновь вернулась способность двигаться. Александр лежал на нагретом солнцем асфальте, а несколько людей, менее всего напоминавших работников медицинского центра, не переставали пинать его полубесчувственное тело, делая это с каким‑то странным сатанинским наслаждением. Среди них был человек с родинкой на щеке, которого Владимир обвинял в предательстве, и еще один из той же компании – сам Ярославцев, однако, отсутствовал.
Изловчившись, Александр поймал ногу одного из нападавших, занесенную для удара, и резко выкрутил ее, так что тот взвыл от боли и рухнул на землю, увлекая за собой одного из товарищей. Но больше этого он сделать не смог. Не боль от нанесенных увечий остановила его, а безумная злоба и ненависть нападавших, которые он ощущал каждой клеткой своего тела.
* * *
– Мой эксперимент подошел к заключительной фазе. Сегодня день «икс» – мы увидим первые плоды.
Вера слушала восторженные речи профессора в то время как поспешно надевала халат в надежде, что он в ближайшее время не посмотрит на часы и не обнаружит, как сильно она опоздала.
Опоздала, но, тем не менее, была как нельзя вовремя. Сукровцеву вовсе не обязательно было упоминать о том, что сегодня особенный день – это было и так ясно. В клинике творилось что‑то неописуемое. Людей здесь было больше, чем когда‑либо, и все они, казалось, пребывали в состоянии крайнего возбуждения, но Вере не удалось ни у кого выпытать подробностей относительно грядущих событий. Если они что‑то и обсуждали между собой, то при ее приближении голоса затихали. Пару дней назад, во время ее последнего визита клиники, здесь было тихо и ничто не предвещало перемен.
Оксана и Анатолий – двое неизлечимо больных людей – тоже были здесь. Их фамилии и прочая личная информация держались втайне из вполне понятных соображений конфиденциальности, и говорить с ними тоже было запрещено. Вера же иногда все‑таки затевала разговор с Оксаной – девушки были почти ровесницами – но ни разу не смогла узнать ничего ценного: пациентка знала не больше, чем медсестра.
На этот раз Оксана даже заговорила первой: сообщила срывающимся от волнения голосом, что вакцина найдена и сегодня должны состояться первые испытания. Беря у девушки кровь на анализ, Вера задавалась вопросом, было ли проведено тестирование препарата на животных, но глаза Оксаны светились такой надеждой, что она не стала портить момент своим глупым вопросом. К тому времени как Вера закончила, в уголках ее собственных глаз собралась непрошеная влага, и в первый раз в жизни она готова была поверить, что Антон ошибался, предрекая неудачу экспериментам Игоря Николаевича.
Чуть позже Сукровцев попросил Веру взять анализ крови.
– Уже все сделано, – с готовностью сообщила девушка. – Кровь Оксаны в склянке с маркировкой «I», а Анатолия – с маркировкой «II» – как обычно.
– Нет, не у них.
Профессор отвел ее к больничной палате, хорошо просматриваемой благодаря большому окну в коридор и стеклянной двери. Помещение было оснащено всей необходимой жизнеобеспечивающей аппаратурой, которая, правда, в данный момент не использовалась. На кровати лежало тело, накрытое былой простыней, на которой отчетливо выделялись пятна свежей крови.
– Он же мертв! – выпалила Вера. – Вы хотите произвести вскрытие?
– Нет, он жив, – настаивал профессор. – Мне надо, чтобы ты взяла у него образцы крови на анализы.
– Тогда почему же?..
– Не задавай лишних вопросов. Делай, как я сказал!
Несмотря на резкость слов, Вере в них послышалась мольба.
– Хорошо – хорошо, дайте мне только пять минут.
Профессор окинул ее подозрительным взглядом:
– Ты…
– В туалет, – поспешно уточнила Вера, с торжеством наблюдая, как престарелый профессор покраснел до кончиков своих седых волос.
Идя по коридору, девушка думала о том, почему Антона до сих пор нет. Он же обещал приехать сегодня. Отсутствие аспиранта Сукровцева лишало ее единственной постоянной в этом странном мире.
Девушка не врала Игорю Николаевичу. Однако как только дверь дамской комнаты закрылась за ней, Вера достала из кармана телефон и поспешно стала набирать номер, появление которого на дисплее она игнорировала уже несколько дней:
– Миша, мне очень нужно, чтобы ты срочно заехал за мной…
Когда девушка вернулась к палате, Сукровцев был не один. Рядом с ним стоял человек, которого она видела лишь пару раз, но хорошо запомнила – владелец клиники.
– Так вы возьмете образцы крови? – спросил Игорь Николаевич, когда Вера подошла ближе.
На этот раз в его голосе была слышна надежда, почти мольба. Впервые Вера неожиданно для себя осознала, что профессор не очень‑то доверяет своим деловым партнерам – меньше, чем даже ей.
И когда Петр Сергеевич произнес:
– В этом нет необходимости. Здесь достаточно персонала, – Вера почти с гордостью сказала:
– Все в порядке. Я это сделаю.
– Я помогу тебе, – чья‑то рука легла на ее плечо.
Вере не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что это Антон. Аспирант держал в руках поднос со всем необходимым: одноразовыми шприцами, подставкой с пробирками, склянкой со спиртом и ватными тампонами, резиновыми перчатками. Он ободряюще улыбнулся девушке и открыл перед ней дверь. Перед тем, как переступить порог, Вера бросила взгляд на Петра Сергеевича и заметила, что он как‑то странно посматривает на Антона. В памяти всплыл недавний разговор. Неужели узнал?
В палате сильно пахло дезинфектором и было очень тихо: герметично закрывающаяся дверь создавала прекрасную звукоизоляцию. Взяв из рук Антона поднос, Вера поставила его на тумбочку и обернулась, чтобы бросить последний взгляд на людей, столпившихся у двери. Их стало больше, и среди вновь прибывших девушка заметила знакомое лицо. Этого человека она в последний раз видела несколько лет назад, но без труда узнала в нем отца своей закадычной подруги. В этот самый момент Ярославцев говорил с Петром Сергеевичем, и Вере почему‑то показалось, что взгляды обоих устремлены на нее.
Подойдя к кровати, девушка уже собиралась приподнять край простыни, скрывающей больного, но Антон остановил ее:
– Тебя не порадует то, что ты увидишь.
– Меня уже давно тут ничего не радует, – проворчала Вера, но оставила свои попытки.
Приподняв край простыни ровно настолько, чтобы добраться до руки пациента, девушка к вящему ужасу своему заметила, что руки и ноги его привязаны к кровати специальными ремнями, используемыми в психиатрических больницах.
– Он что, буйный? – вопрос так и вертелся на ее языке.
Антон лишь кивнул в ответ.
Рука человека, распростертого на больничной койке, показалась Вере очень холодной на ощупь, несмотря даже на то, что ее собственные ладони были холодны от волнения. Пальцы девушки машинально потянулись к запястью: пульса не было.
Глава 26.Донорская кровь
– Он мертв, – срывающимся голосом проговорила девушка.
Не то, чтобы Вера никогда не присутствовала на вскрытиях; не то, чтобы ей самой никогда не приходилось резать мертвую плоть – она готовилась стать хирургом, в конце концов – но сознание того, что то, что казалось ей живым, на самом деле мертво и, возможно, уже давно, повергло ее в состояние паники.
– Он жив, – твердо возразил Антон.
– Нет! – почти завопила она и сдернула простыню.
Если Вера хотела произвести этим впечатление на аспиранта, то эффект вышел совершенно обратный: она напугала лишь саму себя. На лице мужчины было несколько неглубоких ран, и оставалось только предполагать, сколько еще скрывает одежда. Кровь уже не текла, хотя алые следы на простыне были еще довольно яркими. Широко открытые остекленевшие глаза смотрели прямо на Веру. И хуже всего, она узнала это лицо, бывшее молодым и красивым, когда его еще освещала искра жизни. Девушка видела Александра лишь пару раз, но хорошо запомнила его черты.
Вера отшатнулась и, не чувствуя больше силы в ногах, взмахнула руками в поисках опоры. Ее левая ладонь крепко сжала плечо Антона, все еще стоящего рядом, так крепко, что, наверное, оставила синяк, но тот даже не вздрогнул.
И тут произошло нечто, чего девушка меньше всего ожидала. Человек, распростертый на койке, вдруг глубоко вздохнул, жадно втягивая в себя воздух. Тело его напряглось и затем дернулось с такой силой, что он неизбежно бы свалился с кровати, не будь привязан к ней, а затем расслабилось вновь, и глаза закрылись.
Это было последней каплей. Оттолкнув Антона, Вера выбежала из палаты. К счастью, кто‑то повернул для нее ручку двери снаружи, иначе бы она неизбежно разбила стекло. Пять минут спустя она сидела, не доверяя дрожащим ногам, в широком кресле компьютерного зала, где всегда оставляла вещи, и поспешно сгребала в сумку свои многочисленные мелочи. Сотовый лежал тут же, в раскрытом виде, но поскольку девушка так и не пришла к выводу, кому ей стоит позвонить: Мире или в милицию – пока он ей не пригодился.
В таком положении ее и нашел Владимир Ярославцев. Он помнил Веру еще маленькой девочкой, но никогда еще не видел ее настолько испуганной и жалкой, а потому инстинктивно ощутил желание приласкать и успокоить ее. Но на это не было времени.
– Пять минут назад сюда подъехал молодой человек – сказал, что за тобой, Вера. Представился Михаилом. По просьбе Петра Сергеевича одна из медсестер попросила его подождать, пока ты освободишься, и предложила ему сдать кровь – в качестве донора. Он не отказал – какой отзывчивый молодой человек! Вот, смотри!
Владимир движением мышки «разбудил» один из компьютеров и, открыв какую‑то папку, ввел пароль. Перед взором Веры предстало черно – белое видео – очевидно, съемка камерами, расположенными в стенах медицинского центра.
Миша сидел на стуле, безразлично разглядывая шкаф с препаратами, стоящий в углу комнаты, в то время как медсестра протирала внутреннюю часть его локтя ваткой, смоченной спиртом.
– Прежде, чем брать у него кровь, она введет мышечный релаксант, – заметил Владимир.
– Зачем… – начала было Вера.
– И правда, делать это нет никакого резона, – спокойно ответил Ярославцев, – но так приказал Петр Сергеевич. Видишь склянку с маркировкой «II»? Там‑то и находится препарат.
– Но в ней кровь Анатолия! У него СПИД! – не своим голосом заорала девушка.
– Верно, твой друг, вероятно, так никогда и не догадается, как заразился.
– Прекратите это, немедленно! Я сделаю все, что скажете, и никогда никому не расскажу, только отпустите его!
– Тебе придется ассистировать до самого конца эксперимента, – предупредил Ярославцев.
– Я согласна. Только быстрее, ради бога! – вскричала Вера, наблюдая, как медсестра вскрывает упаковку с одноразовым шприцем. По щекам ее текли слезы, образуя черные разводы, благодаря туши и подводке.
Владимир тем временем набирал номер:
– Да, это Ярославцев. Не вводите мышечный релаксант – это излишне. И будьте добры, передайте молодому человеку, что вышло недоразумение и Вера Васильева уже уехала.
После этого Вера, приходя в себя от шока, наблюдала, как медсестра, положив свой сотовый назад в карман халата, стала брать у Михаила кровь, что‑то говоря ему. Потом молодой человек покинул комнату, и девушка, благодаря другой видеокамере, смогла проследить, как он отъезжает от ворот медицинского центра.
Владимир же тем временем думал о том, как много в клинике склянок из темного стекла с маркировкой «II», и в частности об одной из них, в которую он лично налил физиологический раствор…
Владимир думал, что смог наконец‑то полностью уладить конфликт, но это было до того, как Вера неожиданно сказала:
– Я позвонила не только своему парню, но и Мире.
Владимир вздрогнул:
– Ты понимаешь, что жизнь твоей подруги в такой же опасности, в какой была жизнь Михаила минуту назад?
– Я так не думаю, – голос девушки был хриплым от волнения, но она уже приходила в себя, поспешно вытирая тушь, размазанную по щекам. – Вы ведь не допустите, чтобы ваша дочь пострадала.
– Не я здесь решаю все. Немедленно звони ей, скажи, чтобы не приезжала. Если хоть чем‑то предупредишь ее…
– Убьете меня? – предположила Вера. Несмотря на все увиденное, она все еще не могла поверить, что этот человек может причинить ей зло.
– Нет, но твоя подруга пострадает, и вина за это будет лежать на тебе.
Набирая номер, Вера думала о том, правильно ли поступила, когда соврала.
– Да, Мира, это я… Нет, не надо за мной приезжать. Прости, что напрасно попросила тебя об этом. Мы уже закончили, я на пути домой… Нет – нет, все в порядке. Я заеду к тебе попозже вечером, вместе посмотрим фильм… Какой – какой? Мой любимый – «Титаник»! Ну, все, пока!
Услышав длинные гудки, Мира закрыла сотовый и задумалась, что все это значит. И почему ее подруга так отозвалась о фильме, в ненависти к которому клялась с момента его выхода.
– Я готова. Пойдемте, – сказала Вера, поднимаясь со стула, на котором сидела, и поправляя халат.
– Только оставь здесь сотовый, – попросил Владимир, – чтобы соблазна не было.
Вера сделала, как было сказано. Идя по длинному коридору, она не переставала сомневаться, правильно ли поступила в отношении подруги, но почему‑то уже не боялась.
Даже вернувшись к палате, в которой лежал Александр, Вера совершенно не удивилась. Образцы крови все еще не были взяты: принадлежности, лежавшие на тумбочке, оставались нетронутыми. За время ее отсутствия Антон включил жизнеобеспечивающее оборудование и присоединил электроды – помещение наполнилось монотонным писком. Зеленая линия на экране показывала безупречную с точки зрения медицины кривую, а частота пульса была совершенно нормальной для спящего человека. По крайней мере, Александр казался спящим: он дышал глубоко и ровно, сам, без помощи вентилятора. Черты лица его были спокойны – никакой гримасы боли; здоровый румянец занял место мертвенной бледности. Порезы чудесным образом исчезли с его лица, и Антон аккуратно стирал влажным тампоном кровавые разводы со щек и лба молодого человека. Простыня по – прежнему не позволяла разглядеть все остальное тело Александра, но Вера готова была поспорить, что он невредим.
Увидев девушку, Антон ободряюще ей улыбнулся. Приятный сюрприз: она ожидала презрения.
– Мне нужно идти, – сказал вдруг аспирант и, не добавив ничего к этому, направился к двери.
Вера хотела остановить его, забыв о гордости, попросить остаться: Антон был единственным человеком в этом здании, кому она готова была довериться. А еще он знал ответы на множество терзающих ее вопросов. Но в этот момент мужчина, распростертый на кровати, пошевелился. Внимание девушки было отвлечено, а уже в следующее мгновение дверь палаты закрылась за Антоном.
Не дожидаясь, пока Александр окончательно придет в себя, Вера поспешно принялась за дело. Надев перчатки, она протерла внутреннюю часть его локтя спиртом. От ощущения холода рука напряглась, и под кожей заиграли мускулы. Не теряя времени, она разорвала упаковку одноразового шприца и вонзила иглу в вену, резко выделяющуюся на фоне нежно – розовой кожи.
– Вера… – карие глаза внимательно смотрели на нее.
– Я беру образец крови, – девушка старалась говорить спокойно, как будто все происходящее не выходило за рамки привычной реальности. – Расслабься – будет не так больно. Ток крови хороший, – добавила она, наполняя шприц, – я скоро закончу.
– Зачем ты в это ввязалась? – в его тоне не было злобы, обвинения; слова звучали тихо, но твердо.
Но Вера явственно ощутила свою вину – так, будто она сама все это спланировала, была среди тех, кто наносил ему увечья и теперь хладнокровно держит его связанным и беспомощным.
– Всего лишь образец крови, – быстро сказала она, избегая прямого ответа на вопрос. – Тебе не повредит, а кого‑то другого спасет. Представь себе, что просто сдаешь кровь как донор.
– Тогда где моя шоколадка? – Александр улыбнулся, и Вера поняла, почему ее привередливая подруга остановила свой выбор именно на нем.
– Шоколадка за мной, – с грустной улыбкой девушка слила набранную кровь в пробирку.
Выйдя в коридор, Вера передала образец крови профессору, который принял его с подлинным трепетом – как пиалу с эликсиром жизни.
– Возьми еще, – отдал распоряжение он хриплым от волнения голосом и заторопился прочь по коридору.
Девушка вернулась в палату. Подавив тяжкий вздох, она подумала, что какими бы ужасами и несчастьями этот день ни обернулся для множества людей, по крайней мере, для одного он станет безоблачно счастливым. Она почти не удивилась, увидев, что крохотная ранка, оставленная шприцем, бесследно исчезла. Вера взяла вторую порцию крови. Александр ничего не сказал и даже не вздрогнул, когда игла вошла в тело.
Потом от нее потребовали еще одну пробирку, полную телесной жидкости, затем еще и еще. Вера покорялась, лишь не переставая считать в уме объем крови, который Александр потерял, а сам он лежал молча, хотя и с открытыми глазами.
Игорь Николаевич больше не появлялся, очевидно, занятый опытами, ставшими краеугольным камнем его жизни. Антона тоже не было видно. За дверью стояли Петр Сергеевич и еще двое из его подчиненных, один из которых служил курьером. Когда в ответ на очередное требование Вера ответила, что она уже взяла предельно допустимую для донора норму и кровяное давление стало падать, она лишь получила холодное указание продолжать в том же духе. Это не было угрозой, на нее никто не кричал, не ставил ультиматумов, и все же, что‑то подсказывало, что ей стоит подчиниться. Страх все больше завладевал девушкой, холодные белые стены сдавливали ее, как решетки клетки, к горлу подкрадывалась предательская тошнота. Делая свою работу, Вера не переставала поражаться, что за странные эксперименты с таким количеством крови проводит безумный профессор вместе с поклонниками его идей.
Пятьсот миллилитров крови спустя девушка подумала, что ее собственное сердцебиение участилось ровно на столько, на сколько ослабло у ее пациента.
– Ты убиваешь меня, – прошептал Александр. Держать глаза открытыми стало для него практически непосильной задачей.
И Вера поклялась самой себе, что больше не причинит ему вреда. Впрочем, она не знала, что в действительности губит его, а рассказать эту чересчур длинную историю Александру уже стало не под силу.
