Текст книги "Поверить в чудо 2 (СИ)"

Автор книги: Елена Сарафанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

3

Однокомнатная квартира на углу Харьковского шоссе и Тростянецкой была хоть и небольшой, но светлой и уютной: комната с эркером, переходящим в застекленный балкон и просторная кухня-столовая. В квартире было много зелени и мало мебели.

– Тебе нравится минимализм? – поинтересовался Витольд. – У нас тоже стали модными аскетичные интерьеры в японском стиле.

– Нет, все получилось спонтанно, – ответила Ольга. – Когда я переехала в Киев, мне не хотелось вспоминать... Не знаю, писала ли тебе мама, что я – вдова...

– Да, я знаю, что ты потеряла мужа, – сочувственно сказал отец, – и мне очень жаль, поверь.

– Понимаешь, я старалась не думать, но вещи ...они постоянно напоминали о прошлом, и с каждой был связан какой-то кусочек жизни. Избавиться от них было сложно, а вот спрятать – вполне возможно. В моду как раз вошли встроенные шкафы-купе, – Ольга провела рукой по матовому стеклу, которое чередовалось с зеркалом, – и я заказала конструкцию на всю стену.

– Получилось очень красиво, – улыбнулся отец.

Угол в комнате занимала большая софа с горой разноцветных подушек, напротив нее стоял телевизор с большой видеотекой, также висела полка с книгами и журналами, но взгляд Витольда притянула к себе открытая швейная машинка, а еще – манекен, на котором висело платье нежно-голубого цвета, с наброшенной сверху бархатной шалью.

– Ты шьешь? – спросил Витольд, садясь на диван.

– Да, после переезда в Киев это стало моим главным средством, чтоб не сойти с ума, – ответила Ольга. – Ведь сначала, когда выпадали свободные вечера, я не могла ни читать, ни смотреть телевизор, меня все раздражало, я мучилась от воспоминаний ...но как-то стала перешивать юбку и, оказалось, что это занятие очень успокаивает.

– Мистика!

– Ты о чем?

– Оля, твоя бабушка сорок лет была главной закройщицей Вильнюсского Дома быта, и у нее шили наряды самые уважаемые и богатые дамы нашего города. Очередь заказов была расписана на год вперед, а бабушкин отпуск или больничный становились настоящим стихийным бедствием для женщин. А когда мама вышла на пенсию, у нее дома постоянно бываликлиентки, желающие приобрести ансамбль от госпожи Тильды.

– А сейчас? – поинтересовалась Ольга. – Бабушка еще шьет?

– Нет, она стала плохо видеть, да и руки уже не те. Но я уверен – мама очень обрадуется, когда узнает, что тебе передался ее талант к шитью.

– Чтобы правильно делать выкройки, я даже окончила вечерние курсы, – сказала Ольга, – но шью довольно медленно, потому что лучше семь раз отмеряю, чем буду потом переделывать. А недавно освоила новую для себя технику – вышиваю шелком на бархате, – и девушка сняла с манекена шаль, чтобы показать отцу. – Видишь узор? Никогда не думала, что вышивать так сложно ...Но что же это я о тряпках, – вдруг опомнилась Ольга, – когда времени в обрез? Давай быстро покажу, где и что лежит, чтоб, когда я вернусь на работу, ты себя комфортночувствовал. Вот здесь, – девушка отодвинула стеклянную дверцу шкафа, – чистая постель, в этом ящике – мои фотоальбомы, думаю, тебе будет интересно посмотреть, на диване пульт от телевизора ... кажется все. Пошли дальше. Это – ванная комната, здесь на полке чистые полотенца. Теперь кухня.

– Оля, – Витольд придержал девушку за руку. – А городской телефон есть? Я бы хотел позвонить бабушке Тильде, потому что мой мобильный здесь не тянет.

– Он на кухне, пошли.

Ольга показала отцу телефон и дала к нему справочник, а затем стала выкладывать на стол содержимое холодильника.

– Масло, сыр, шоколад, колбаса ...Прости, сейчас нет ничего более солидного из еды, но голодным, я думаю, ты не останешься.

– Я поем, когда ты уйдешь, ладно? – Витольд усадил дочь на удобный диванчик, стоявший в кухонной нише, и сам сел рядом. – Не переживай, я прилично готовлю, так что от голода не умру. Скажи лучше, есть ли у тебя кофе, потому что если нет, подскажи, где можно его купить...

– Кофе есть, – Ольга открыла шкафчик над плитой и достала банку. – Я сама – большая любительница этого напитка, особенно утром. Здесь, на полке, еще есть печенье, чай, конфеты. Я хочу, чтобы ты брал

все, что захочешь, без всяких церемоний.

– Обещаю. А ты пока сядь рядом, вот так ...Можно? – и Витольд протянул руку, касаясь щеки девушки. – Просто не верится – моя дочь ...Знаешь, Оля, в тебе как-то неуловимо собрались лучшие черты всех Варгасов. Я потом обязательно расскажу историю нашей семьи, но сейчас меня интересует лишь одно – как можно встретиться с твоей матерью? Ведь, согласись, у меня есть право знать, почему она так поступила ...с нами обоими. Почему я все эти годы не знал о дочери? Не принимал участия в ее жизни? Ведь это так жестоко, учитывая, что у меня больше нет детей...

– Папа, – Ольга взволнованно сжала руки Витольда, – что сейчас говорить? Я тоже узнала правду о тебе, лишь когда стала взрослой.

– И какую правду?

– Что ты даже не догадываешься о моем существовании.

– Господи, это еще хуже! И все это время ты, наверное, думала, что я не хочу видеть тебя, потому что мне не нужна дочь? – побелел от ужаса Витольд.

– Папа, – стала успокаивать его Ольга, – не надо так переживать, все равно ничего уже не изменишь. Лучше давай с благодарностью примем нашу встречу, ведь теперь мы знаем друг о друге, и будем обязательно поддерживать связь, правда?

– Да, обязательно.

– И на счет моего детства не мучайся, оно было вполне нормальным. Я вообще росла счастливым ребенком, ведь меня очень любили и мама, и бабушка с ее сестрой.

– Вот только отца не было, – вздохнул Витольд.

– Ну и что, у многих моих ровесников нет кого-то из родителей, уж такое сейчас время. Ну, а с тобой мама просто ...ошиблась, хотя в то время ей казалось, что она поступает правильно.

– Значит, мне с ней не стоит встречаться?

– Не стоит. И вообще, лучше сначала узнать мнение госпожи Зои, а уж потом приступать к действиям. Но обещаю, пока буду на дежурстве, связаться с ней, так что подожди до утра, ладно? А пока расскажи, чем ты занимаешься? Женат ли? Я даже не знаю, сколько тебе лет? Есть ли у меня еще родные, кроме тебя и бабушки?

– Хорошо, я подожду до завтра, – улыбнулся отец. – А вот и ответы на твои вопросы. Мне через три месяца исполняется пятьдесят три года, я преподаю философию в Вильнюсском университете. После развода с твоей матерью, был еще раз женат, но мне опять не повезло. Моя вторая жена, дочь проректора нашего университета, желала жить исключительно светской жизнью и дети в ее планы не входили. После развода я долго холостяковал, но...

– В последнее время все изменилось? – улыбнулась Ольга.

– Да, – Витольд покраснел, – ты очень проницательна. Дело в том, что я начал встречаться с одной приятной женщиной, она известный в Вильнюсе фотограф, постоянно печатается в местных журналах и газетах, я вас обязательно познакомлю, когда ты приедешь. Ведь ты приедешь ко мне и к бабушке в гости? Кстати, когда у тебя отпуск, Оля?

– В начале осени.

– Прекрасно, за это время я успею сделать тебе вызов, а ты – оформишь иностранный паспорт и все необходимое для поездки. Согласна?

– Да, я с удовольствием побываю в Вильнюсе.

– Очень хорошо, но я не закончил отвечать на твои вопросы о родственниках. По отцовской линии у нас никого не осталось, а вот у мамы, то есть, у твоей бабушки Тильды, есть племянница. Ее сыновья Казимир и Донатас, или, как их называют дома – Казик и Дон – приходятся тебе двоюродными кузенами. То есть, у тебя, доченька, еще есть братья.

– Ох, – заволновалась Ольга, – братья? Как интересно, ведь я росла в женском окружении и родственных отношений с мужчинами никогда не имела...

– Догадываюсь, как несладко тебе пришлось, – сочувственно сказал отец, – ведь ты – вон какая красавица. Вероятно, когда выросла, тебя постоянно преследовали ребята? – И гневно добавил, – а отец как раз для таких дел и нужен...

– Чтоб с берданкой ухажеров отпугивать? – засмеялась Ольга. – Все не так страшно, папа. Я быстро научилась управляться с ребятами, а чтобы никто лишний раз не покушался, всегда выбирала лучших.

– И вертела ими, как хотела? – лукаво поддразнил Витольд.

– Довелось, иначе в нашем городке было не выжить. Расскажи еще о братьях ...или о бабушке.

– Ну, мама тебе сама расскажет то, что сочтет нужным. А кузены?.. Казимиру тридцать лет, он занимается компьютерами, осенью женится, возможно, ты даже попадешь на его свадьбу, надо будет уточнить дату. А Донатас еще студент, учится в консерватории, где занимается музыкой и театром, и считает себя созданным для большой сцены. Парень постоянно окружен девушками-красавицами, находится в центре внимания молодежных СМИ.

– А он действительно талантлив?

– Кто знает? Его талант пока никого не интересует, потому что окружающие, в первую очередь, любуются смазливым личиком парня, а его сценические достижения как-то незаметно проходят мимо.

– Итак, один кузен – умник, а второй – красавец, – задумалась Ольга.

– Я уверен, они будут просто в восторге от своей новой сестры, а казанова-Донатас больше всего будет жалеть, что вы родственники, и ему нельзя за тобой ухаживать, – засмеялся Витольд.

4

Поздний звонок Ольги переполошил Зою, а новость о том, что Витольд приехал в Киев, странно встревожила, вызывая в душе неприятный осадок.

– Да, я написала ему. Сожалею, что только сейчас, я должна была сделать это давным-давно. А тебе не сказала, Оля, потому что не знала, как отреагирует Витольд на мое письмо. Главная причина – твоя затяжная депрессия, ведь ты после смерти мужа не желала возвращаться к нормальной жизни, вот я и решила, таким образом, сдвинуть камень с горы... Ага, а камень потянул за собой лавину ...Конечно, я рада, что вы с отцом нашли общий язык! ...Поговорить с ним? Ни за что! Я категорически отказываюсь давать объяснения, даже по телефону! – Зоя вздохнула. – Все равно уже ничего не изменишь, но прошу тебя, доченька, не говори отцу правду, потому что мне совсем не хочется выступать в роли злой ведьмы.

– Ладно, я попробую что-то придумать, – вздохнула в ответ Ольга. – Хотя, конечно, желание отца поговорить с тобой вполне объяснимо, ведь он чувствует себя преданным и оченьобижается.

– Мне жаль, – ответила Зоя, – но я ничего не могу поделать... Расскажи лучше, как он там?

– Очень красивый мужчина, – начала рассказывать девушка. – Преподает в университете философию, профессор, представляешь? Наверное, на его лекции сбегаются девушки со всегоВильнюса. Был еще раз женат, и снова неудачно. Поэтому сейчас, как он выразился, "пытается холостяковать", хотя уверена – это ненадолго.

– А здоровье? – осторожно поинтересовалась Зоя. – Все нормально?

– На первый взгляд – вполне. Но я надеюсь за следующие два дня осмотреть отца более подробно.

– Он так скоро уезжает?

– В университете проходят вступительные экзамены, а папа – член приемной комиссии, – объяснила девушка. – А еще мне кажется, он не знал, как я его приму, поэтому решил первый визит в Киев сделать коротким. Но теперь, когда мы так хорошо поладили, отец пообещал вскоре снова приехать, и уже на более долгий срок. Да и я тоже ...хочу провести свой очередной отпуск в Вильнюсе. Ты ведь не обидишься, мама?

– Господи, нет, конечно! – откликнулась Зоя. – Поступай, как считаешь нужеым, ты имеешь законное право познакомиться с отцовской роднёй.

– Мне действительно очень хочется, ведь, оказывается, у меня есть еще одна бабушка, а также тетя и двоюродные братья.

– Ладно, доченька, я рада, что все так хорошо сложилось. Перезвони мне после отъезда Витольда, а для более подробной беседы приезжай на выходные домой.

– Договорились.

Время, проведенное с отцом, стало для Ольги настоящим благословением. Куда и подевались былые страхи и нежелание жить полноценной жизнью. Да и Витольд, помня письма Зои, старался как можно больше радовать дочь, весело рассказывая о жизни семьи Варгасов в Литве. Больше всего Ольге понравилась история о ее баронском происхождении. Они с отцом как раз прогуливались по Крещатику и по его просьбе шли осмотреть главный костел города, который возвышался над Европейской площадью.

– Жаль, что баронский титул не передается в наследство по женской линии, – жаловался по дороге Витольд, – потому что, хоть ты и дочь барона, но не баронесса. Вот был бы у меня сын – он бы стал следующим бароном Варгасом, а так на мне этот титул прервется.

– Не обязательно, – ответила Ольга. – У тебя еще могут быть дети.

– Ты что? Какие дети? Я уже старый!

– Глупости! Пабло Пикассо в последний раз стал отцом в семьдесят один год и никто не тыкал в него пальцем ...А твоя фотожурналистка? Разве она не может родить ребенка? Или ей возраст не позволяет?

– Беруте – тридцать семь, – буркнул Витольд. – И мы с ней никогда не говорили на эту тему, по крайней мере, с ее стороны даже намеков не было. Возможно, это связано с тем, что свою потребность в материнстве она уже удовлетворила – у нее дочь от первого брака.

– Господи, мужчины бывают такими наивными, – засмеялась Ольга. – Папа, если женщина чего-то не говорит вслух, это не значит, что она ничего не понимает и об этом не думает.

– То есть?

– Только влюбленные юные девочки, не задумываясь о будущем, бросаются в объятия мужчины, и поэтому брак или свою беременность воспринимают, как естественное продолжениелюбви. А вот женщина зрелого возраста такой легкомысленной никогда не будет. Она точно знает, что потеряет, совершив необдуманный поступок, и поэтому чувствует ответственностьза возможные последствиям.

– Прости, я не совсем понял...

– Поверь, у Беруте все давно обдумано, решено и просчитано. И вся ваша будущая жизнь распланирована, начиная со свадьбы и заканчивая общим памятником на кладбище, такова уж природа женщины. Смеешься? Но это так, папа... В вопросе же рождения ребенка она никогда не выступит инициатором, потому что прекрасно понимает, что материнство – это не только радость и удовольствие, но и огромная ответственность, а еще – потеря свободы на долгие годы. Вот и подумай – зачем ей это?

– А если я предложу совместное проживание?

– Тоже вариант, – улыбнулась Ольга, – хотя последствия могут быть непредсказуемыми, потому что я бы, на месте Беруте, обиделась.

– Я совершенно запутался, – пожаловался Витольд, – ты можешь проще объяснить?

– Объясняю, при всех своих романтических чувствах к мужу, женщина в возрасте Беруте становится очень прагматичной. Она хочет точно знать, что получит взамен, решившись на беременность, и поэтому для нее только брак является гарантией безопасного будущего. Именно он – единственный и самый короткий путь к согласию. Итак, папа, если хочешь изменений в личной жизни – начинай соответственно действовать.

– Вообще-то, мы как-то говорили с Беруте о женитьбе...

– Как-то? Очень обыденно прозвучало, тебе не кажется? Да и энтузиазма в голосе маловато.

– Ох, Оля, – Витольд откровенно смутился, – я боюсь...

– Варгасы не боятся! – воскликнула Ольга. – Варгасы рискуют! А там уж трава не расти, – и она махнула рукой, одновременно подмигивая ему, то левым, то правым глазом.

Давно уже Витольд так не смеялся. Его попытки развеселить дочь дали двойной эффект – он тоже чувствовал себя довольным и счастливым. Ольга восхищала его – умная, искренняя, остроумная красавица – и это при том, что она откровенно признала собственное невежество...

– В вопросах культуры – я полный профан, пока что.

– Не понял.

– До недавнего времени я считала, что культура – это умение вежливо вести себя в компании и красиво одеваться, а еще – знание новинок кинопроката и посещение концертов московской попсы.

– О, Господи, – вздохнул Витольд. – Откуда у тебя такие "изысканные вкусы?

– Ты хоть помнишь наш городок, папа?

– С трудом.

– Так вот, он яркий представитель махровой провинции. И хоть музыкальная школа и изостудии у нас были, меня они ни капли не интересовали, потому что с раннего детства я мечтала о медицине. Я не ходила в библиотеку, не слушала классическую музыку, не посещала драмкружок. То есть, все то, что с детства делает нас образованными и культурными людьми, незаметно прошло мимо меня.

– И когда это изменилось? – отец остановился под развесистым кленом, чтобы минутку передохнуть.

– Когда я повзрослела ...но оказалось, что уже поздно.

– Поздно?

– Украина получила независимость, но первые годы свободы дались ей очень тяжело. Упадок и нищета распространились на все сферы деятельности, особенно на культуру. И если в областных городах или Киеве определенные культурные мероприятия все же происходили, то в провинции царил полный беспорядок. Абсурд, но в девяностые годы единственными очагами "культуры" нашего города были рестораны, или, как говорят в народе, кабаки. Библиотеку, клуб, изостудию временно закрыли из-за коммунальных долгов и хронической невыплаты зарплаты работникам. Да что говорить, единственный кинотеатр города и тот не избежал печальной участи закрытия, потому что стал убыточным.

– В Литве тоже долгое время было трудно, – вздохнул отец.

Ольга пожала плечом и чуть криво улыбнулась:

– Я, конечно, не скрою, что и сама не очень рвалась изучать полифонию произведений Баха или изобразительное искусство эпохи Ренессанса, потому что даже не представляла, что они существуют.

– А говоришь о них вполне уверенно, – заметил Витольд.

– Да, но это сейчас. А еще два года назад моим представлением о культуре был лишь телевизор и модные женские журналы. Из глухого угла невежества меня вывел Иван Федорович...

– Сосед? – догадался отец.

– Да, он всю жизнь проработал в министерстве культуры и будни киевского бомонда для него открытая книга. А еще он очень начитанный, отлично разбирается в живописи и обожает театр. Я очень рада, что мы подружились, и Федорович взял меня под свое крыло. Под его руководством я начала читать правильные книги, смотреть классические киноленты, посещать музеи, галереи, театры и т.д. Конечно, за год-два всего не наверстаешь, но я очень стараюсь.

– Похвально, – улыбнулся Витольд.

– Ладно, вот мы и пришли, – Ольга перекрестилась на величественный крест у ступеней костела, и посмотрела на отца.

– Какая красота! – воскликнул Витольд с восторгом.

– Да, здесь очень красиво, а со временем станет еще лучше.

Уже при входе в храм девушка предложила:

– Папа, смотри, людей в костеле немного, до начала вечерней службы несколько часов, поэтому смотри, что тебе интересно, а я подожду в уголке. И можешь не спешить, мне тоже хочется посмотреть, что нового появилось здесь за последние полгода.

Пока отец осматривал костел и молился возле иконостаса, Ольга сидела на боковой скамье, любуясь фресками и витражами, но, почувствовав, что начинает мерзнуть, решила ненадолго выйти на улицу. Идя боковым проходом к двери, девушка вдруг остановилась – ее внимание привлекла небольшая почерневшая от возраста икона в серебристой рамке. Лик Богородицы так странно мигал белым сиянием, что Ольга сразу поняла – перед ней будущая чудотворная икона. Девушка поднялась на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть ее, а потом не удержалась и поцеловала Богородицу через стекло.

– Благодарю тебя, дева Мария, – шепнула девушка. – Ты вернула мне отца и теперь я чувствую себя спокойной и довольной, а главное – готова к новой жизни. – Она горячо прочитала несколько молитв, охваченная странным чувством неожиданного счастья, а потом еще раз поцеловала икону и отправилась на выход.

Обернувшись на пороге храма, чтобы в последний раз осенить себя крестом, Ольга вскрикнула от неожиданности – незаметная раньше икона, сияла на стене, словно яркая звезда.

Три дня с отцом пролетели быстро, потому что полностью были заполнены осмотром выдающихся мест Киева и его красот. Ольга показала Витольду Лавру, Софийский и Владимирские соборы, Подол, Андреевский спуск и много других прекрасных мест столицы Украины. А еще они с отцом много разговаривали, рассказывая друг другу о своей жизни, и хотя девушка старалась быть откровенной, но решила, всё же, промолчать пока о своем необычном таланте, посчитав, что для Витольда это будет уже слишком.

Провожая отца на вокзале, Ольга не удержалась и заплакала, и он, влажно сверкая глазами, сразу прижал ее к себе, поцеловал в волосы и бодро пригрозил:

– Если не прекратишь реветь, я тоже заплачу, и тогда на нас будет таращиться весь вокзал.

– Ну и пусть!

– Не плачь, доченька, ведь мы скоро увидимся. Ты и не заметишь, как быстро пролетит время, – стал уговаривать Ольгу отец. – И не забудь, прямо с завтрашнего дня начинай заниматься загранпаспортом, чтоб, когда я вышлю вызов, ты могла сразу оформить отпуск и купить билеты.

– Хорошо, – хлюпнула носом Ольга. – А ты обещай, как только окажешься дома, позвонить мне.

– Обещаю.

Проходили дни, складываясь в недели. Ольга, оформив заграничный паспорт, готовилась к поездке в Литву, разыскивая в магазинах подарки для новой родни. Девушке хотелось, чтобы каждый приобретенный сувенир нес в себе неповторимый украинский колорит, а еще отражал современную киевскую жизнь, поэтому особенно придирчивой, осматривая очередного «кандидата» в подарок.

Пациенты травматологии, узнав об отъезде любимицы, были расстроены и встревожены, чувствуя себя брошенными на произвол судьбы.

– Такая уж у нас неблагодарная человеческая натура, эгоистичная до крайности, – сочувствовала Ольге напарница Галина. – Твое усердие и самопожертвование воспринимаютсябольными, как должное, а вот желание отдохнуть вызывает обиду.

– На самом деле?

– А вспомни, как в прошлом году перед твоим отпуском вели себя пациенты? Словно капризные дети. Вот и сейчас так же. Или, может, ты их приворожила? – лукаво подмигнула женщина.

Галина, старше Ольги на двадцать лет, хорошо относилась к девушке, но подругами они не были, потому что Ольга с первых дней работы в отделении со всеми держала дистанцию. Своевдовство девушка скрывала, чтобы не вызывать лишних расспросов и ненужного сочувствия, да и вообще старалась быть незаметной, по крайней мере для медперсонала мужского пола.

"Битва за независимость в отдельно взятом отделении, – как охарактеризовал поведение Ольги один из пациентов, от скуки пристально следящий за новенькой, – завершилась полным разгромом вражеских войск".

Девушка тактично и ненавязчиво дала всем понять, что внимание коллег-врачей ей не льстит, не радует и является совершенно лишним. И если большинство с таким мнением согласилась (ведь зачем добиваться колючей красавицы, когда вокруг столько покладистых женщин), то с особо наглыми пришлось воевать пощечинами. Вскоре Ольгу оставили в покое, уважая за характер, и мудро рассудив, что с красавицей приятнее дружить, чем враждовать.

А тем временем новая медсестра все внимание и мастерство сосредоточила на пациентах, которые чувствовали себя на её дежурстве под особым контролем. Это так повлияло на их самоуважение, что они начали требовать к себе такого же отношения и со стороны других медсестер. В травматологии чуть не начался конфликт, ведь новенькую приняли за выскочку. Но шло время, а она и дальше вела себя тихо, не требуя для себя никаких поблажек, и только отношение к работе ее не изменилось.

Напарница Галина тоже некоторое время воспринимала Ольгу с настороженностью, но поняв, что рабочий энтузиазм девушки неизменный, подобрела, и решила прояснить собственное отношение к работе.

– Не думай, что я равнодушная, но с годами и приобретённым опытом я поняла – с больными нужно контактировать как можно реже. Иначе надолго тебя не хватит ни физически, ни морально. Поэтому, выполнив свое дело, я иду на пост или в манипуляционную, лишь бы подальше от пациентов.

– Почему? – не поняла Ольга.

– Как, почему? Для самосохранения. А разве ты никогда не замечала, что они своими разговорами, жалобами и болячками вытягивают из нас всю энергию? – Галина подняла бровь и жалобно вздохнула. – Я молодой тоже тесно общалась с пациентами, сидела возле них по ночам, да и вообще принимала активное участие в жизни нашего отделения. А сейчас, прости, не могу, сил не хватает, особенно, когда заканчивается ночное дежурство, и я чувствую себя так, будто по мне табун лошадей протоптался.

Ольга после этого разговора решила незаметно помогать напарнице, подпитывая ее энергией, но открыто вмешаться в состояние здоровья Галины смогла лишь тогда, когда та пожаловалась на частую мигрень.

– Пью анальгетики, спазмолитики – безрезультатно, – вздыхала женщина. – Эти внезапные приступы боли неожиданно начинаются и так же неожиданно заканчиваются. Я живу в постоянном страхе, от которого устаю больше, чем от самой мигрени. Вот и сейчас – опять начала болеть голова, а у меня еще море работы...

– А если попробовать массаж? – предложила Ольга. – Вдруг он поможет?

– Давай, мне все равно нечего терять, – согласилась Галина.

– Тогда пошли в манипуляционную, чтобы не вызывать ненужное любопытство у больных, и там я тебя полечу.

Закрыв за собой дверь, Ольга посадила Галину на стул и приказала ей откинуть голову на спинку.

– Закрой глаза, расслабься и постарайся ни о чем не думать.

Девушка прижала пальцы к вискам напарницы и начала поиск причин мигрени. Вскоре она поняла, что во всем виновато небольшое сужение сосуда с левой стороны головного мозга. Этот микроскопический участок Ольга видела очень отчетливо, ведь на его месте пульсировало ярко-красное пятно. Но как попасть к нему? "Придется начинать "путешествие" издалека", – решила девушка и осторожно "нырнула" в центральную артерию, по которой "поплыла" вверх прямо в левое полушарие. Когда она достигла места сужения, то начала деликатно раздвигать сосуд изнутри. Ее действия быстро восстановили нормальное мозговое кровообращение, и болевой синдром пошел на спад. Ольга еще несколько минут массажировала голову Галины, а потом тихо отступила.

Галина плакала, плакала и улыбалась одновременно.

– Что-то не так? – осторожно спросила девушка.

– Все – так! Это от счастья, Оля, а еще – от облегчения. Ты не представляешь, как мне сейчас хорошо, кажется, будто я выпила бокал крепкого вина.

– Это кровь начала нормально поступать в голову, – объяснила девушка, – и поэтому надо немного полежать, а еще лучше – поспать.

– Ладно, – покорно согласилась Галина, и уже лежа на диване, взяла Ольгу за руку и крепко сжала ее. – Спасибо всего сердца, Оля. Не знаю, как у тебя это получилось, но, слава Богу,получилось. Я просто счастлива.

– Я тоже рада, – улыбнулась девушка.

– И мне действительно хочется спать, – Галина вздохнула. – Подожди, не уходи, я хотела еще сказать... С сегодняшнего дня, Оля, армия твоих поклонников пополнилась еще одним членом, – женщина захихикала. – Или ты считаешь это определение неприличным?

– Почему? Вполне нормально звучит, – тоже засмеялась девушка.

– Вот и мне нравится. К чему я клоню? А к тому, что я теперь тоже буду ждать тебя из отпуска, потому что, знаешь, осознание того, что рядом со мной работает такая замечательная"неотложка", очень успокаивает.

– Ну и хорошо, – согласилась Ольга. – А сейчас спи и ни о чем не думай.

Два часа сна изменили Галину кардинально. Куда и подевались вялость и скрытое раздражение.

– Я чувствую себя, словно вновь заряженная батарейка, – смеялась напарница. – Так что теперь моя очередь заниматься делами, а ты посиди и отдохни, Оля.

Девушка, не споря, кивнула и уселась на диван со свежим журналом. Она не чувствовала себя уставшей, ведь давно привыкла контролировать свою силу, но сейчас ей необходимо было подумать. Случай с Галиной показал, что занимаясь работой и личными переживаниями, она эгоистично не желала замечать очевидное – время затишья истекло.

"Траур закончился, – призналась себе девушка. – Закончился еще тогда, когда приезжал отец. И хотя я чувствовала, что стена, которой отгородилась от людей, начинает рассыпаться, упорно не желала этого признавать. И вот результат – рядом мучился близкий человек, моя напарница, а я по привычке ничего не хотела видеть. Мне было удобно списать мигрени у Галины на возраст или домашние неурядицы, а все оказалось гораздо серьезнее. Как же теперь стыдно! – Девушка вздохнула, признавая свою вину. – Обещаю, это будет мне наукой на будущее. Я начну обращать внимание не только на здоровье пациентов, но и на самочувствие коллег. А еще обещаю, вернувшись из отпуска, поговорить с заведующим и откровенно признаться в своих талантах. Пусть подумает, как "использовать" меня более эффективно, хотя бы в масштабах нашей больницы".