Текст книги "Экспедиция в любовь"
Автор книги: Елена Лагутина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
Теперь Маше, конечно, хотелось поскорее попасть в лагерь. Маршруты закончились через три дня, и начались всеобщие сборы, которые казались ей страшно медленными. Ребята двигались как вареные, и Маша сама хваталась за все подряд.
– Мария Сергеевна, во сколько завтра выезжаем? – поинтересовался вечером шофер.
– Давай, Петр Петрович, пораньше, чтобы хоть несколько часов по холодку проехать. Дядя Ваня, завтрак в пять!
– Ой, батюшки мои! – всполошилась повариха. – Да как же это я в такую рань вставать-то буду!
– Ладно, я сама, – сжалилась Маша не столько над ней, сколько над своими ребятами, которым пришлось бы отправляться в дорогу голодными.
Однако выехать пораньше им не удалось. Ребята дольше обычного провозились с палатками, и отправились, можно сказать, уже в самое пекло.
Обратный путь показался ей вдвое длиннее, чем дорога сюда. Правда, все остальные тоже маялись, утомленные жарой и пылью, и мечтали о чистой реке, на которой стояла база. Предвкушали баньку, лесную прохладу, чистое белье, письма из дома.
Маша, подпрыгивая на сиденье в кабине, часа через два не выдержала рева мотора и молчания неразговорчивого Петра Петровича и, попросив его на минутку остановиться, перебралась к остальным в кузов. Все окна кунга были открыты, и сквозной ветер хотя и был горячим, как из фена, все же немного освежал. Да и под болтовню ни о чем время бежало быстрее.
До лагеря оставалось не больше часа езды, когда машина, странно дернувшись, заглохла и остановилась. Минуты через две Павел, забеспокоившись, решил посмотреть, в чем дело, и вскоре в проеме распахнутой двери появилась его встревоженная физиономия, украшенная пыльной бородой:
– Плохо дело, герои! Можете вылезать и гулять в собственное удовольствие.
– Что? Что такое? – забеспокоились все.
– Вроде карбюратор засорился, так что спокойно можно поразмяться.
«Спокойно поразмяться» вылилось часа в полтора. У Петра Петровича что-то не ладилось, и он, громко чертыхаясь и тихонько матерясь, копался возле беспомощно откинутой кабины с испачканными по локоть руками.
Приближался вечер, появились первые надоедливые комары, и ругаться вполголоса начали уже все. Так хотелось поскорее добраться до дома – базовый лагерь на несколько месяцев становился для всех родным домом.
Наконец Петр Петрович, обтерев тряпкой руки, с торжеством громыхнул фиксаторами кабины и радостно воскликнул:
– Ну, все! По местам!
В лагерь приехали уже затемно. Маше всегда нравилось возвращаться вечером после долгого отсутствия. В тихом вечернем воздухе, если прислушаться, даже сквозь шум мотора можно было издалека различить мирное постукивание электродвижка, а огоньки лампочек светились сквозь гущу леса таинственно и маняще. Хорошо возвращаться туда, где ждут – и не только тебя одну, а всю дружную команду, которая, усталая, запыленная и притихшая, возвращается домой после нелегкой работы.
Маша знала и то, как здорово ожидать в лагере друзей, прислушиваться к царящей вокруг тишине и стараться уловить в ней слабые, отдаленные звуки двигателя экспедиционной машины, знакомые, как тиканье домашнего будильника. Едут? Нет, это какой-то шальной мотоциклист торопится в деревню по лесной дороге. А теперь? Кажется, да… Или опять не они? Нет, теперь уже точно – едут! Шум мотора становится все громче, и нужно бежать ставить чайник и греть ужин для тех, кто возвращается в лагерь.
Сейчас, как обычно, после того как машина остановилась, первые несколько секунд царила тишина, которая моментально сменилась веселым гвалтом. Ребята посыпались из машины, спрыгивая на траву, уже влажную от росы, приехавшие радостно здоровались с остававшимися, выспрашивая о новостях. Затем все дружно повалили к столовой, ярко освещенной двумя лампочками, вокруг которых плотным кольцом вилась стая мошкары и с гудением били крыльями несколько крупных ночных бабочек.
Возле кастрюли и стопки мисок суетилась с половником Леночка, а за дальним концом стола видна была мужская фигура, явно не из постоянных обитателей лагеря. Маше почудилось что-то знакомое в наклоне головы и развороте плеч. Вглядевшись, она ахнула про себя и с трудом сдержалась, чтобы не отступить назад, в темноту. Она узнала в приезжем госте Вадима.
Глава 4
Когда Маша закончила школу (естественно, английскую) и выпускные экзамены остались позади, у ее родителей не было ни тени сомнения по поводу ее дальнейшей учебы. Конечно, факультет иностранных языков – куда же еще идти девочке, с детства свободно говорящей по-английски! Они были настолько уверены в этом, что вопрос о выборе института в семье просто не поднимался.
Маше это было на руку. Она еще классе в восьмом решила, что поступит на геологический, а пока с увлечением просиживала в библиотеке целые часы, рассматривая тяжеленные альбомы с изображением древних монстров, когда-то населявших сушу и океаны.
Однако сообщать дома о своем решении она не торопилась, предвидя бурную реакцию родителей на столь неожиданный выбор будущей профессии. Действительно, зачем терпеть несколько лет их приставания и уговоры, когда после окончания школы все встанет на свои места и скандал придется перенести лишь один.
Так оно и вышло. Прекрасным июльским утром Ольга Васильевна, сидя за завтраком, напомнила дочери:
– Машенька, пора уже тебе сходить сфотографироваться и отнести документы в приемную комиссию. Зачем тянуть до последнего?
– А я вчера уже отнесла, – спокойно ответила дочь, внутренне приготовившись к неминуемой буре.
– Вот умница! Гена, ну что за чудо-ребенок у нас вырос – самостоятельный, ни о чем напоминать не нужно.
Отчим одобрительно кивнул – ответить вслух он не мог, так как только что откусил большой кусок бутерброда с сыром. Впрочем, он вообще был человеком немногословным.
Маша сидела ни жива ни мертва, втайне надеясь на то, что этим разговор и закончится, а тем временем подойдут вступительные экзамены, она начнет их сдавать и будет уже поздно что-либо менять. Она понимала, что надежда эта глупая, детская, но ей так хотелось еще немного оттянуть время. Однако Ольга Васильевна не дала такой возможности, спросив:
– А в каком корпусе будут в этом году экзамены проводить? Я слышала, что в новом. Ты не узнавала, Маша?
Глубоко вдохнув, Маша решительно произнесла:
– Мама, я подала документы на геологический факультет.
Дальше произошло нечто подобное заключительной немой сцене из «Ревизора». Мама застыла с чашкой кофе в руке, отчим – с поднесенным ко рту остатком бутерброда. Потом он машинально откусил еще кусок и закашлялся, подавившись им. Маша кинулась колотить его по спине, и эта суматоха немного разрядила напряжение. Ольга Васильевна поставила чашку на стол так осторожно, словно та была сделана из яичной скорлупы, и тихо переспросила:
– Куда? Я ослышалась или просто не поняла?
– На геологический, мама, ты не ослышалась. Я хочу стать палеонтологом.
– Но почему? Маша, как же так можно? У тебя блестящие способности к языкам, ты можешь получить прекрасную профессию, стать переводчиком, перед тобой замечательные перспективы!
– Но я не хочу долбить грамматику несколько лет! Мне это неинтересно! Я знаю английский, мне этого вполне достаточно. Во всяком случае, если мне захочется или понадобится еще какой-нибудь язык, я прекрасно могу выучить его на курсах.
– Ну хорошо, ты не хочешь изучать языки. Но можно же выбрать что-то приемлемое, например, хотя бы факультет журналистики.
Маша отступать не собиралась. Заставить ее отказаться от принятого решения не могло ничто – так было с детства.
– Мамочка, я хочу стать палеонтологом. Это единственное, чем мне хочется заниматься.
Мать попыталась было продолжить бесполезные уговоры, но тут неожиданно в разговор вмешался отчим.
– Оленька, – мягко произнес он, кладя свою широкую ладонь на локоть жены. – По-моему, не стоит давить на Машку. Ты знаешь, что это совершенно без толку, характер у нашего чада еще тот. В конце концов, это ее выбор. Зачем заставлять человека заниматься тем, что ему совершенно не интересно, чтобы он потом всю жизнь мучился, занимаясь нелюбимой работой. Ты же видишь, она уже все решила. Скажи мне только, дочка, – это обдуманное решение или просто кто-то из твоих знакомых решил поступать на геологический и тебе тоже захотелось?
Маша решительно помотала головой:
– Нет, папа, это не прихоть. Я давно хотела туда поступить.
– Значит, так тому и быть, – с горестным вздохом подытожила мать.
Вступительные экзамены Маша сдала без труда, и надежды Ольги Васильевны на то, что дочь провалит математику, не сбылись. Маша стала студенткой геологического факультета. Это были последние годы, когда студентов-первокурсников, то есть вчерашних абитуриентов, отправляли перед началом занятий «на картошку». Собственно говоря, это была не картошка, а уборка помидоров, но новоиспеченным студентам это было решительно все равно.
Конечно, жизнь в довольно паршивых условиях, неважная кормежка, огромные комнаты на двадцать человек и нудная работа на полях родины не приводили ребят в восторг, однако это была прекрасная возможность познакомиться поближе еще до начала занятий. Молодость есть молодость, и в первые же дни после приезда начали сбиваться компании, почти в каждой комнате длинного двухэтажного барака зазвенели гитары, первокурсники до утра распевали песни Визбора и Кима звонкими девичьими и ломающимися мальчишескими голосами, то опускающимися до солидного баска, то дающими «петуха».
Маша, как всегда, пользовалась большой популярностью среди мужской части студенческого лагеря, однако не навлекла на себя ненависть девчонок – она не отвечала взаимностью на ухаживания своих однокурсников и, казалось, не замечала повышенного интереса к своей персоне. Она легко, по-дружески общалась со всеми, не делая (да и почти не видя) разницы между девчонками и парнями. Все свои ребята, все друзья – и не над чем ломать голову.
В общем, к началу занятий все вернулись уже достаточно хорошо зная друг друга. Кто-то подружился, кто-то, наоборот, начал испытывать к кому-нибудь неприязнь – обычная студенческая жизнь.
Маша была просто очарована факультетским музеем, где можно было увидеть редчайшие экземпляры всяческих геологических диковин. Не меньше понравилась ей и научная библиотека, в которой она просиживала до закрытия. Там-то она впервые и увидела Вадима.
В тот день она, как обычно, отправилась после лекций в библиотеку, где симпатичная сотрудница читального зала обещала ей редкую английскую книгу о протоамфибиях с великолепными иллюстрациями. Вообще-то книга эта выдавалась лишь в зале научных работников, но библиотекарша, видя Машин интерес, решила сделать исключение для увлеченной палеонтологией студентки-первокурсницы.
Маша подошла к стойке и тихонько поинтересовалась:
– Ну что?
– На, возьми, – протянула ей библиотекарша картонный номер взамен читательского билета и подвинула по стойке толстенный том в яркой суперобложке. – Только, Красникова, не забудь – до первого требования из шестого зала, поняла?
– Конечно! Спасибо огромное!
Прижимая к груди книгу, придерживая подбородком стопку тетрадей и пытаясь одновременно удержать прижатую локтем к боку сумочку, Маша коленкой открыла дверь, ведущую в читальный зал, и с кем-то столкнулась, уронив при этом тетради.
– Прошу извинить за неловкость, – раздался над присевшей на корточки Машей звучный баритон.
Не поднимая головы, она сдержанно ответила:
– Я сама виновата.
– Вы позволите помочь?
– Спасибо, я уже все собрала, – отказалась она, выпрямляясь. Подняв глаза, она увидела… В общем, она сама сперва не могла понять, кого ей напоминал этот высокий красавец с такими же, как у нее, светлыми густыми волосами и светло-голубыми холодными глазами. Только потом Маша догадалась, что именно таким она представляла себе в отрочестве любимого своего скандинавского героя – Харальда Храброго, того самого, который, чтобы жениться на дочери великого русского князя Ярослава Мудрого, совершил неимоверное количество подвигов, храня мечту о своей Анне Ярославне.
Мама тогда, смеясь, говорила, что скорее всего Харальд был типичным викингом – с нечесаной бородой цвета соломы, с рогами на шлеме и огромным мечом, в общем, дикарь дикарем. Но Маше все равно казалось, что Харальд должен быть высоким, сильным и стройным – и, конечно, красивым.
Вот теперь этот Харальд стоял перед Машей, внимательно рассматривая ее. Внезапно она пожалела, что не оделась сегодня понаряднее – она была в своих любимых голубых джинсах и бежевой водолазке. Впрочем, парень был одет в точности так же, только вместо водолазки на нем был легкий темно-синий свитер.
Опомнившись, она поняла, что стоит в дверях, загораживая дорогу и столкнувшемуся с ней красавчику, и всем остальным. Смутившись, она покраснела и, отходя в сторону, некстати пробормотала:
– Извините…
– Может быть, вам все-таки помочь?
Маша не успела ответить – к незнакомцу подлетела миниатюрная девушка с роскошной гривой темных волос, распущенных по плечам, и, схватив его за локоть, звонко прощебетала:
– Вадим, ты куда пропал? Я тебя внизу жду, жду, а ты тут застрял!
Окинув Машу равнодушным взглядом, она, постукивая каблучками изящных высоких ботинок, вместе с Вадимом направилась к лестнице. Маша посмотрела им вслед, отметив про себя, что девушка обладала точеной фигуркой, на которой великолепно смотрелась донельзя коротенькая кожаная юбочка. Ей почему-то стало грустно, и даже протоамфибии мало улучшили ее настроение. Однако книгу могли вот-вот отобрать, и Маша продолжала внимательно всматриваться в нее, сидя за длинным темным столом. Начало темнеть, пришлось включить настольную лампу, но в желтом круге света, падавшем на страницы, она постоянно видела не лабиринтодонтов или тулерпетонов, а шапку светлых волос и светло-голубые глаза.
Конечно, Маша, как и любая хорошенькая современная девушка, не была ни «синим чулком», ни наивным ребенком. И естественно, внимание на представителей противоположного пола она обращала. И в школе, и в спортивной секции, и на факультете были мальчишки, которые нравились ей больше остальных. Она вообще была далека от жеманства и излишнего кокетства, и общаться с ней было легко и приятно.
Маша могла принять приглашение понравившегося ей парня куда-нибудь на дискотеку или просто на прогулку, несколько раз даже целовалась со своими спутниками в темных уголках, однако, как она сама догадывалась, это не было никакой влюбленностью. Скорее, это было простое любопытство подростка, а как это все бывает, то, о чем люди говорят на протяжении веков? Но и заходить в своем любопытстве слишком далеко она не хотела, да и побаивалась. И дело было вовсе не в каких-то принципах или высоких моральных устоях. Просто подсознательно Маша чувствовала, что нужно дождаться того человека, рядом с которым все страхи и сомнения исчезнут сами собой.
Такое чувство, как при мимолетной встрече с этим высоким красавцем по имени Вадим, она испытала в первый раз. Уравновешенная, с бойким и достаточно язвительным язычком, общительная, Маша никогда не могла подумать, что может буквально потерять дар речи. Теперь она корила себя на все лады: «И что я привязалась к этим проклятым джинсам? Могла бы и в чем-нибудь другом ходить. Вон как та девчонка смотрелась в мини-юбке! Она красивая, наверняка она ему нравится… А я, дурища, даже сказать ничего вразумительного не могла, начала мычать и блеять. Он, наверное, меня за полную дебилку принял. Он с нашего факультета, это точно, иначе ему нечего было бы делать в нашем читальном зале. Вадим… А почему я его не видела раньше? На такого нельзя не обратить внимания! Наверное, он с четвертого или с пятого курса, у них почти все занятия в другом корпусе проходят, поэтому и не видела. Интересно, а она тоже с ним вместе учится?»
Наконец Маше надоели эти беспорядочные обрывки мыслей, и она постаралась урезонить себя. «Глупостями заниматься изволите, барышня, – по давней привычке строго сказала она самой себе. – Нельзя терять голову при виде первого попавшегося смазливого парня. Тем более что он, дорогая моя, не слишком-то на тебя и обратил внимание, а сразу же побежал за своей подружкой. В общем, нечего о нем и думать». Ей удалось сосредоточиться на книге, и, занявшись делом, Маша решительно отогнала от себя мысли о красивом незнакомце.
Но еще несколько дней он не выходил у нее из головы, а потом эта случайная встреча как-то забылась. Маша занялась своими делами, тем более что приближалась зачетная неделя. Маша занималась усердно, хотя те предметы, которые изучали на первом курсе, ее мало интересовали. Однако она прекрасно понимала, что без знания каких-то основ невозможно заниматься никакой специализацией, и учебу старалась не запускать. На первом курсе слово «сессия» звучит достаточно серьезно.
Незадолго до Нового года с Машей увязалась в библиотеку вездесущая Ленка Бусыгина, которая органически не переносила одиночества. В любом деле ей нужна была компания. Маша, наоборот, предпочитала, чтобы во время занятий ей никто не мешал, поэтому в библиотеку чаще всего ходила одна, но отвязаться от Бусыгиной было просто невозможно, не поссорившись с ней.
Поднимаясь по широкой старинной лестнице на третий этаж, Маша болтала с Ленкой ни о чем и вдруг замолчала на полуслове. Навстречу ей почти бегом спускался тот самый парень, который так поразил ее воображение месяц назад. Он вновь был в сопровождении девушки, на этот раз ярко накрашенной высокой худенькой шатенки.
– Маш, ты что? – дернула ее за рукав Бусыгина. Маша попыталась выдать какую-нибудь разумную причину своего внезапного молчания, но не успела. Вадим резко затормозил, шаркнув подошвой по плиткам лестничной площадки, и внимательно посмотрел на Машу:
– Привет! Вы больше ничего не роняете? – и улыбнулся ей ослепительной улыбкой, мгновенно осветившей его немного хмурое лицо.
Маша не успела ничего ответить – Вадим полетел дальше, совершенно не заботясь о том, успевает ли его спутница за ним. А шатенка одарила на бегу «конкурентку» таким выразительным взглядом, что казалось, еще немного накала – и на Маше вспыхнет одежда.
Парочка проследовала вниз по лестнице, а Маша так и осталась стоять, облокотившись на потемневшие от времени и множества рук массивные дубовые перила. Ленка вытаращила на нее глаза:
– Ты что, знаешь его?
– Кого? – не слишком убедительно удивилась Маша.
– Не валяй дурака! Вадима Шувалова с четвертого курса, кого же еще.
Маша продолжала слабо сопротивляться, поняв, что таким способом сможет узнать у Бусыгиной, кто такой этот ее «Харальд Храбрый».
– Не знаю я никакого Вадима Шувалова!
– Интересно, – прищурилась Лена. – Как это получается, что он тебя знает, а ты его – нет?
– Что ты выдумываешь!
– А почему он тогда с тобой поздоровался, если вы незнакомы?
Теперь Маша уже с чистой совестью могла говорить правду:
– Да ни он меня не знает, ни я его. Я даже понятия не имела, как его зовут. Просто я недавно его дверью чуть не убила, вот и все знакомство.
Бусыгина не отставала. Будучи большой любительницей факультетских сплетен, она не могла упустить ни одной мелочи.
– А за что ты его дверью убить хотела?
– Лена, Господь с тобой, я что, похожа на киллера? Зачем мне убивать совершенно не знакомого мне человека? Случайно просто так получилось, я его не заметила и наткнулась на него в дверях, вот и все.
– А-а-а… – разочарованно протянула Лена. – Только не понимаю, как можно было Шувалова не заметить? Ты, Машка, действительно заучилась совсем, если ты могла на Вадима Шувалова внимания не обратить.
Маша продолжала изображать полное непонимание:
– А, собственно говоря, почему нельзя не обратить на него внимания? Я в нем ничего необычного не заметила.
– Да ты что! По нему же весь факультет умирает, все девчонки. Такой красавчик… За ним вечно целый хвост баб таскается.
– Ну, я ни за кем таскаться не собираюсь! – отрезала Маша. – Пошли, что мы на лестнице стоим!
Больше Бусыгина о Вадиме не заговаривала, Маша тем более. После того, что ей сообщила Ленка, на душе у нее остался какой-то неприятный осадок. Маша понимала, что скорее всего это вызвано сообщением о том, что за ее Харальдом бегает табун девиц, но признаваться в этом даже самой себе не хотела. Она, во всяком случае, совершенно не собиралась присоединяться к числу поклонниц этого плейбоя. Да и он, кажется, не особенно рвется с ней познакомиться. Ну поздоровался при встрече, подумаешь! Просто хорошее воспитание, вот и все.
Новый год Маша встречала в веселой студенческой компании. Родители одного из ее однокурсников, Леши Соколова, предоставили на новогоднюю ночь в распоряжение сына частный домик, в котором жила семья, а сами ушли в гости до утра. Конечно, встречать Новый год в небольшом домике было гораздо интереснее и романтичнее, чем в обычной городской квартире. Лешкин отец был мастером на все руки, и в доме был даже небольшой камин. А во дворе росла высокая пушистая елка, которую вся команда дружно принялась украшать заранее приготовленными игрушками и гирляндами. И пить шампанское под бой курантов было гораздо приятнее среди заснеженного садика, чем где-нибудь в прокуренной, душной квартире.
Маша веселилась от души вместе со всеми. Однако в двенадцать, когда она держала в руке тонкий фужер с весело играющим пузырьками шампанским, ей в голову закралась неожиданная мысль: «Интересно, с кем встречает Новый год Вадим? Наверное, наедине с кем-нибудь из своих девиц, при свечах». Мысль эта слегка подпортила ей настроение, но Маша постаралась взять себя в руки. При чем тут вообще этот Вадим Шувалов? Он для нее ничего не значит, и глупо расстраиваться по поводу того, что он сейчас не с ней.
Леша Соколов прекрасно играл на гитаре. Часа в четыре, когда все устали от шумного веселья и танцев, вся компания собралась у камина, и Леша ласково провел рукой по струнам. У него был несильный, но очень приятный голос, а все остальные, рассевшись на ковре возле него, принялись негромко подпевать: родители Алексея тоже были геологами, и он с детства знал множество песен, любимых всевозможными «бродягами». Романтика необычной новогодней ночи, красноватые отблески пламени в камине, мягко освещающие лица ребят, перебор гитарных струн, песенная щемящая лирика – все это создавало совершенно особенную атмосферу, когда хотелось признаваться в любви ко всем собравшимся, хотелось, чтобы и тебя любили, хотелось искренности и нежности.
Леша передал гитару кому-то из ребят, музыка зазвучала вновь, а сам он ненадолго вышел. Вскоре Маша почувствовала, как сзади кто-то легонько тронул ее за плечо. Это был Алексей.
– Маша, – шепнул он, – пойдем воздухом подышим.
Ей и в самом деле захотелось постоять на легком морозце, подышать чистым холодным воздухом, посмотреть на яркие зимние звезды. Держась за протянутую Лешину руку, она легко поднялась с пола и вышла с ним на крыльцо, накинув на плечи свою короткую дубленку.
– Красота какая! – мечтательно произнесла Маша, запрокинув голову к небу.
– Ага, – подтвердил Леша, глядя ей в лицо. – Слушай, ты не простудишься? Застегнись.
– Да ничего со мной не будет, не холодно совсем, – отмахнулась от него Маша.
Однако Леша сам застегнул на ней дубленку и притянул девушку к себе.
– Маша… – выдохнул он ей в ухо.
Она мягко отстранилась, высвобождаясь из его рук.
– Не надо, Лешенька, – тихо попросила она.
Алексей уныло вздохнул и не стал настаивать.
– Ну, не надо так не надо. Но знаешь, Маш, если передумаешь – только позови.
– Хорошо, – ласково улыбнулась она разочарованному парню.
Постояв еще минутку, они вернулись в дом. Маша и сама не понимала, почему она не захотела, чтобы Лешка ее поцеловал. Ведь он раньше ей нравился, этот Леша Соколов. А что, собственно, произошло? Почему ей не хочется, чтобы кто-то обнял ее или поцеловал? Впрочем, почему же никто? Вот если бы Вадим захотел это сделать…
Стоп, при чем тут этот Вадим? С какой стати он захочет целоваться с ней? Ведь он даже не знает, как ее зовут, и совершенно не стремится с ней познакомиться. Нужно быть совершенно ненормальной, чтобы мечтать об этом Харальде, когда кругом столько отличных ребят, которые далеко не столь равнодушны к ней! Ну почему, почему она оттолкнула Лешку, который ей всегда нравился, и еще месяца два назад она скорее всего вряд ли поступила бы так.
Маша постаралась снова восстановить в своей душе то настроение, с которым она провела новогоднюю ночь, однако это не удалось. Теперь она злилась на все сразу: на дурака Соколова, который так некстати полез со своими нежностями, на саму себя, а больше всего на этого проклятого Вадима Шувалова, который упорно не хочет покинуть ее мысли.
Впрочем, Маша хорошо умела владеть собой и не подала виду, что ее настроение напрочь испорчено. Она все так же увлеченно подпевала ребятам, а позже, когда все снова захотели есть, принялась вместе с другими девчонками заново накрывать на стол. Однако больше всего теперь она ждала наступления утра, когда можно будет уйти домой. Ей не хотелось никого видеть, ни с кем разговаривать.
На Машино счастье, вскоре наступила сессия. Она всегда наступает неожиданно, совершенно не радуя этим студентов. Однако Маша действительно радовалась тому, что у нее совсем не остается времени на то, чтобы разобраться в собственных чувствах. Она с таким рвением готовилась к каждому экзамену, что родителей это даже слегка обеспокоило.
– Дочь, а ты не слишком ли усердствуешь? – спросил как-то ее Геннадий Егорович, наткнувшись в кухне поздно вечером на Машу, наливающую себе кофе.
– Почему? – рассеянно спросила она, сыпанув из пакета на тарелочку свои любимые сушки с маком.
– Машенька, учеба учебой, а здоровье все-таки поберечь надо. Ты посмотри на себя в зеркало – осунулась, румянец исчез, вся заморенная какая-то стала. И нельзя одними сушками питаться, желудок испортишь! Машка, ты как-нибудь организуй свои занятия, чтобы они во вред здоровью не шли, а то и мать тоже беспокоится.
– Хорошо, пап! – бодро ответила она и удалилась к себе в комнату, чтобы вновь засесть за учебники.
В результате Маша и сама почувствовала, что устала от умственного напряжения, и решила дать себе поблажку. Она умудрилась сдать один из экзаменов досрочно, и теперь до следующего у нее оставалось целых шесть дней. Маша решила, что она заслужила хотя бы однодневный отдых на свежем воздухе – то есть на лыжной базе. Этой зимой она ни разу не выбиралась покататься, хотя очень любила горные лыжи.
Конечно, в родном городе не было ни Альп, ни даже Кавказа, но одни только люди, не катающиеся на горных лыжах, уверены, что делать это можно лишь в высоченных горах, за которые цепляются облака. Высоких и крутых холмов для этого вполне достаточно, поэтому в городе и вокруг него было несколько неплохих склонов, подготовленных для катания.
Приняв решение, Маша стала готовиться к завтрашнему дню. Как она и думала, забытые в чулане лыжи и ботинки покрылись слоем пыли, а очки вообще пришлось искать минут двадцать – они почему-то оказались в чемодане со старыми вещами.
Вытащив снаряжение в коридор, Маша принялась приводить его в порядок. Стерла влажной тряпкой пыль, проверила крепления ботинок, не заедает ли механизм: если пружинка при падении не сработает и лыжи не отстегнутся, то запросто можно переломать ноги. Внезапно Маша поняла, что не помнит, на сколько шерстяных носков она обычно надевала ботинки. Ну надо же! Не каталась всего с прошлого сезона, ведь не несколько же лет прошло, а почему-то забыла. Наверное, просто голова занята была совсем другими заботами.
Пришлось примерить ботинки. Выяснилось, что нужна одна пара толстых носков. Маша нечаянно взглянула в зеркало и расхохоталась, увидев себя, стоящую в коротеньком домашнем халатике и в высоких массивных горнолыжных ботинках. Правда, ярко-желтый халатик вполне гармонировал по цвету с желто-черными ботинками.
А лыжи вообще были веселые, пестрящие яркими красками. Маша сама выбирала их несколько лет назад, когда родители решили сделать ей подарок. Отчим тогда получил большую премию, и решено было купить дочери хорошие лыжи и ботинки. Тогда Маша выбрала не самое дорогое, но хорошее снаряжение австрийской фирмы «Эрдманн». А очки со сменными фильтрами ей подарили на прошлый день рождения. Маша нацепила и их – теперь у нее стал, несмотря на нелепость, какой-то нарочито сексуальный вид, как будто она снималась для эротического журнала.
На следующее утро она встала пораньше. Маша специально выбрала будний день, чтобы не торчать в очереди на подъемник, когда на базе соберется множество народу. Да и вообще она не любила кататься по выходным – толчея, гомон, того и гляди налетишь на собаку, которых неумные хозяева тоже нередко берут с собой, рискуя, что неумелый лыжник изуродует животное. Если хочешь доставить удовольствие себе – катайся на лыжах, если собаке – выведи ее просто побегать в лесу, подальше от людей.
Сунув ботинки, очки, запасные носки в яркий рюкзачок, Маша подхватила лыжи и палки и отправилась на автобусную остановку. Ехать нужно было далеко, та лыжная база, где она всегда каталась, находилась на краю города, в живописном месте среди высоких холмов с крутыми склонами, кое-где поросшими островками темно-зеленых сосен.
Выйдя из подъезда, Маша оценила погоду: градусов пять мороза, ветра нет – словом, прекрасно! Бодрым шагом она направилась за угол, к остановке, однако через минуту остановилась и, чертыхнувшись, повернула назад. Вот уж действительно – голова не тем занята. Как же можно было, собираясь, забыть бугель!
Подъемник на базе был простеньким, без всяческих там сидений и прочих удобств. Всего-навсего два барабана, наверху и внизу, через которые проходит трос. И для того чтобы воспользоваться подъемником, необходим был небольшой специально изогнутый металлический крюк – бугель. Его накидывали внизу на трос и, держась за привязанную к бугелю веревку, ехали наверх. А там нужно было резко дернуть за веревку, и крюк отцеплялся. Веревку с бугелем удобно было обматывать вокруг пояса, под курткой, и она совершенно не мешала кататься.
Маша влетела в квартиру, схватила заранее приготовленный бугель и, не забыв посмотреться в зеркало, ринулась обратно – автобус ходил по расписанию, и она вполне могла еще на него успеть. «Не повезет теперь, раз вернулась, – суеверно подумала она. – Правда, я в зеркало посмотрелась, но все-таки…»
Неприятности начались уже на остановке. Автобуса поджидало столько народу, что Маша даже засомневалась, сумеет ли она втиснуться внутрь с лыжами в руках и рюкзаком за спиной. Однако ждать еще полчаса ей совершенно не хотелось, и она умудрилась все же влезть на заднюю площадку, вызвав при этом живейшее негодование пассажиров.
