Текст книги "Экспедиция в любовь"
Автор книги: Елена Лагутина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
Геннадий Егорович отнюдь не был пожилым новым русским. В свое время он, работая заместителем директора крупного оборонного завода, получил хорошую двухкомнатную квартиру, в которой жить не собирался. Собственно, уже тогда планировалось отдать эту квартиру Машке, когда та подрастет и выйдет замуж.
Сама она о существовании этого жилья не то что не знала, но как-то никогда не думала. Поэтому, когда за пару дней до свадьбы Геннадий Егорович заявил ей: «Так, красавица моя. Одевайся и поехали к нотариусу, оформим квартиру на тебя», для Маши это было неожиданностью. Опомнившись, она кинулась отчиму на шею:
– Ой, папа! Спасибо! Нет, я сейчас даже слов не найду, чтобы тебя поблагодарить… Папа, ты самый-самый лучший! Только ты не подумай, я не из-за квартиры.
– Фу, какая глупая девочка! – шутливо нахмурился Геннадий Егорович. – Давай-ка, дочь, одевайся, а то у меня времени маловато.
Вот так молодые Салмины и стали обладателями отличной двухкомнатной квартиры. О большем Маша и не мечтала. Свой дом, уютный и чистый, любящий муж, приятели-студенты, которых, правда, нередко приходилось и выгонять, чтобы немного отдохнуть от них и побыть вдвоем. Маша, сама того не ожидая, оказалась прекрасной хозяйкой. Дом их блестел чистотой, да и Мишка ей помогал.
Теперь по воскресеньям уже было привычно то, что Мишка со всем возможным старанием гудел пылесосом, а Маша колдовала у плиты над пирожками или булочками, которые получались у нее вкуснейшими. Иногда, правда, она испытывала какое-то смутное беспокойство в своей тихой гавани. Она не могла понять, в чем дело, пока как-то вечером Мишка, сидя за кухонным столом и попивая чай с ватрушками, не сказал ей:
– Маруська, а ты знаешь, мне вот в такие минуты даже страшно становится.
– Почему? – не поняла жена.
– Да ты понимаешь, все до такой степени хорошо, что кажется, такое счастье может внезапно кончиться.
– Ага, ты откроешь глаза, и окажется, что ты сидишь не со мной на кухне и трескаешь плюшки, а где-нибудь на болоте с Ленкой Бусыгиной и жуешь мерзкого паука.
Мишка даже поперхнулся чаем.
– Смерти моей хочешь? – спросил он, прокашлявшись. – На болото я еще согласился бы, на паука – тоже. Но на Бусыгину – ни за что!
– А на кого? – поддразнила его Маша.
– Вот ведь какая вредная девчонка, так и ждет, что я скажу, что ни на кого, кроме нее, не соглашусь. Нет, Машка, без тебя я действительно жить просто не смогу, – добавил он уже серьезно.
Маша поняла, что на самом деле она испытывала те же чувства, что и Михаил. Все было так хорошо, что даже немного пугало – вдруг что-то случится, и все кончится. Правда, через несколько месяцев, когда их семейная жизнь из праздника тихо превратилась в приятные будни, оба они успокоились.
Еще до свадьбы они договорились подождать с годик с детьми. Нужно было закончить институт, устроиться на работу, а кто же примет в штат беременную женщину?.. Так что Ксюша родилась через полтора года после свадьбы. Маша мечтала о мальчике, а Мишка, как ни странно, безумно хотел девочку.
Они твердо решили ничего не узнавать заранее, и Маша предупредила врачей в женской консультации, чтобы они не говорили ей о результатах УЗИ, то есть о том, какого пола будет ребенок. Кроме того, она знала, что такое обследование может давать ошибки, поэтому не хотелось настраиваться заранее на мальчика или девочку. Кто родится, тот и родится, лишь бы был здоровым.
Ксюша родилась совершенно здоровенькой и на редкость горластой. Правда, кричала она нечасто и была очень спокойным ребенком, но уж если принималась вопить, то унять ее было трудно, а слышно ее было на три квартала вокруг.
– Правильный ребенок, – смеялся Мишка. – Все делает очень основательно. И вообще, Машка, она с каждым днем становится все больше и больше на тебя похожа. Подрастет немного, и вы вообще будете как две капли воды. Ты у меня молодец – как я заказывал дочку, чтоб на тебя похожа была, так и получилось.
Ксюха подрастала и действительно становилась очень похожей на мать – те же светлые густые волосы, широко распахнутые серые глаза, тот же овал лица и то же упрямство.
В садик ее решено было не отдавать. Машины родители взяли на себя попечение о любимой внучке, пока молодые родители были на работе. Геннадий Егорович к тому времени вышел на пенсию – его завод был настолько вредным, что на пенсию можно было уйти на пять лет раньше, а Ольга Васильевна, преподававшая в гуманитарном университете английский, вела не так уж много часов и могла нянчить Ксюшу. Впрочем, в ее отсутствие Геннадий Егорович прекрасно управлялся с маленькой разбойницей.
Вообще с отчимом Маше несказанно повезло. Своего отца она не помнила, он ушел от них, когда ей было всего годика два. Геннадий Егорович тоже был когда-то женат, но семья его распалась задолго до того, как он встретил молодую привлекательную блондинку Олю с ясными глазами, тихим спокойным голосом и маленькой дочкой Машей. Своих детей у Геннадия Егоровича не было, что-то с ним было не так, и Машу он полюбил сразу. Впоследствии он не раз, смеясь, говорил, что женился во второй раз во многом из-за того, что не смог бы отказаться от такого чудесного ребенка.
С Мишкой отчим подружился сразу. Михаил вообще признавался, что завидует Машиной семье – у него-то самого все было совершенно не так. Его мать тоже осталась с маленьким ребенком на руках, но замуж выйти ей как-то не удавалось, хотя она очень к этому стремилась. Постоянно оставляя маленького Мишку с бабушкой, она порхала по жизни от одного кандидата в мужья к другому, совершенно не заботясь о сыне.
А когда Мишка был в армии, умерла бабушка, и теперь он считал, что остался один. Мать его наконец-то вышла замуж после многолетних попыток и уехала с мужем-военным в гарнизон под Читой, не балуя сына ни письмами, ни звонками. Правда, через год они вернулись в родной город, но жить с ними вместе Михаилу не слишком-то нравилось. Поэтому он так дорожил этой атмосферой любящей, благополучной семьи, в которой оказался после того, как женился на Маше.
Он с удовольствием ездил с Машкиными родителями на дачу, по производительности вполне заменяя мини-трактор. Правда, это было только весной и осенью, потому что Мишка как-никак был геологом. Он очень переживал, что на лето ему приходится расставаться с любимой женой, но работать вместе они не могли – слишком разные были у них специальности, и в одной экспедиции делать им было нечего.
– Зря ты, Мишка, переживаешь, – старалась утешить его Маша. – Во всем плохом надо находить хорошие стороны. Ну не видимся мы с тобой летом, зато долго друг другу не надоедим. У нас с тобой, дурачок, каждый год медовый месяц, разве не здорово?
– Ага, – буркнул тогда Мишка, которого Маша провожала на вокзал. – Только вот я всегда боюсь, что с тобой что-то может случиться, если ты не у меня на глазах. Маруська, обещай, что будешь очень-очень осторожна. И пиши почаще, хорошо?
Глава 3
Дожди зарядили почти на целую неделю. Хорошо еще, что с перерывами и не слишком сильные. После месяца непрерывных маршрутов и изнуряющей жары было так хорошо засыпать в прохладе, натянув на себя одеяло, и не мучиться в раскалившейся за день под безжалостным солнцем палатке. Спасение давала только река, но нельзя же спать в воде.
Теперь, в дождливую погоду, каждый день после завтрака геологи и студенты собирались в камералке и, рассевшись за длинным столом, таким же как и в столовой, сосредоточенно занимались систематизацией и обработкой полевых записей. Студентам, конечно, особо доверять в этой работе не приходилось, все-таки по этим данным впоследствии должна была составляться геологическая карта региона, и никому не хотелось, чтобы, судя по данным этой карты, посреди степи обнаружилась какая-нибудь точка, по всем параметрам схожая с крупным нефтяным пластом или алмазным месторождением. А такое вполне могло случиться, если использовать при работе над картой ошибочные данные.
Казусы в работе молодых ребят случались постоянно. Вот и сейчас Татьяна, внимательно просматривая полевой дневник Леночки, неожиданно хихикнула, а потом подозвала ее довольно суровым тоном:
– Лена! Иди-ка сюда.
– Да?
– Это что за любопытное описание у тебя? Прочти, ты ничего странного не замечаешь? Вот отсюда, с этой строчки…
Леночка быстро пробежала глазами собственные записи и с ангельским личиком уставилась на Татьяну:
– Не знаю, Татьяна Юрьевна… Вроде все нормально.
Тут уже Танька начала сердиться не на шутку. Смешливая и легкомысленная, она любила свою работу и относилась к ней серьезно.
– Ну если ты сама не можешь понять, в чем дело, тогда читай вслух, пусть ребята тебе подскажут.
– Пожалуйста! – передернула плечиками Леночка и начала бубнить: – В нижней части обнажения находятся выходы песчаника…
– Нет, в конце страницы, – нетерпеливо перебила ее Татьяна.
– …наблюдаются тонкие прослойки глины цвета того платья, в котором я была вчера…
Тут голос Леночки совершенно утонул в дружном хохоте студентов. Геологи тоже смеялись, но сдержаннее – им приходилось за время своей работы читать и не такие вещи.
– Лена, ты, когда будешь отчет по практике сдавать, не забудь образец ткани приложить, – посоветовала раздраженной девушке Татьяна.
Леночка явно хотела ей нагрубить в ответ, но совладала с собой и молча потупила глазки, всем своим видом демонстрируя признание ошибки.
После обеда, когда все разбрелись по палаткам, Маша, удобно устроившись в Танькиной палатке на спальнике, сложенном на полу в виде кресла (для этого использовались хитрые деревянные подпорки, придуманные умельцем Пашей), спросила подругу:
– Тань, ну зачем ты так с этой дурочкой? Что, одна она у нас такая, мало ли студенты глупостей делают? Помнишь, как в прошлом году, когда этот… ну, как его… ушастенький такой, на Чебурашку похож… Ну, помнишь, как он при определении координат точки в качестве ориентира стадо коров указал? Чем, собственно говоря, наша Леночка его лучше или хуже? Кроме того, ты сама же говорила, что она вредная и обидчивая.
– Терпеть не могу таких недоумков! – отрезала Татьяна. – Она не первая у нас такая, прекрасно помнишь. Прется такая кукла в геологию только потому, что у нас мужиков много и мужа себе подцепить легче. И ведь работать потом будет, а кому-нибудь за ее ошибки отдуваться придется.
– Может, ей самой и придется.
– Вот уж нет! Такие всегда сухими из воды выходят. Она же скользкая, как намыленная. Ладно, черт с ней, практика закончится, и прощай, девочка. Ты вот лучше, Машка, скажи, как там твои поживают? Вроде как ты вчера от Михаила опять письмо получила?
– Получила, – нехотя ответила Маша.
– Ну и что?
– Да ничего… Все по-старому. А что может быть-то?
– Ну, не знаю. А ты на предыдущее письмо его ответила?
Маша недовольно прищурилась. Почему-то ее раздражали эти расспросы подруги.
– Татьяна, ты что, контролировать меня взялась? Таня не ответила. Взяв со столика пачку сигарет, она молча вылезла на «крыльцо» и уселась на досках настила, отгоняя дымом немногочисленных комариков. Посидев молча несколько минут, она серьезно произнесла:
– У тебя, Маш, явно кризис жанра наступил. Тебе нужно что-то в жизни менять. Или, во всяком случае, нужны какие-то новые впечатления.
Маша неожиданно для себя ответила:
– Ты знаешь, как ни странно, у меня такое же ощущение. Сама не пойму, что со мной творится. Вроде все в порядке, и работа по душе, и в семье все отлично, а я как будто пятый угол потеряла. Только, Танька, ты меня сейчас не тормоши и не лезь со своими дурацкими советами по поводу обзаведения любовником, да еще и не одним.
– Да, подруга… – неодобрительно протянула Татьяна, возвращаясь в палатку и плюхаясь на раскладушку так, что пружины не скрипнули, а взвизгнули. – Похоже, у тебя все еще серьезнее, чем мне казалось. Ну ладно, ладно, не хмурься, морщины будут. Не лезу я к тебе!
В общем, как Маша ни устала от маршрутов, неделя пребывания в базовом лагере показалась ей длинной, нудной и никчемной. Как только погода немного наладилась, она отправилась к Рузаеву. Тот, как обычно, восседал на складном стульчике возле своей палатки, почти полностью спрятавшейся в густых зарослях на самом краю лагеря, и сосредоточенно возился с какой-то заковыристой корягой. Таких же коряг, самого разного размера и формы, вокруг было сложено еще множество. Рузаев обожал возиться с ними, и было удивительно видеть, что его руки способны сотворить из ничем не примечательного куска дерева.
– Бог в помощь! – окликнула Маша начальника.
– А, Машенька! Вот посмотри-ка, какая интересная штуковина получается.
Он протянул ей «штуковину», и Маша увидела, что Рузаев создал новый шедевр – вдоль небольшого поленца изящно вытянул стебель и узкую головку деревянный тюльпан. Рузаев сумел разглядеть его в обычной веточке с утолщением, растущей из более солидного ствола.
– Ой, Евгений Иванович, я каждый раз удивляюсь, как вы умеете вот это разглядеть! – искренне восхитилась она.
– Да, сделать – это не так уж и сложно, если руки из правильного места растут. Увидеть – вот в чем хитрость, это ты права, – польщенно подтвердил начальник.
Маша еще немного полюбовалась деревянным цветком и, вспомнив, зачем пришла, спросила:
– Евгений Иванович, когда маршруты начинать будем?
– Да пора уже, погода вроде установилась. Я, Машенька, так полагаю: нужно с дальнего листа начинать, пока снова дожди не зарядили. Поставим выездной лагерь на пару недель, а потом ближние листы можно будет и отсюда отработать.
– Да, я тоже так думала.
– Вот и давай прикинем, где выездной лагерь поставить, и кое-какие маршруты наметим.
Они отправились в камеральную палатку и, расстелив на столе карту, принялись намечать планы предстоящей работы.
Через день обе экспедиционные машины уже катили в южном направлении – сначала по трассе, потом по грейдеру, а потом по проселочным дорогам, отчаянно пыля. Место, намеченное для выездного, временного, лагеря, было почти единственным зеленым уголком возле небольшого озерца со впадающим в него ручьем. Тот лист карты, на котором предстояло работать в ближайшие две недели, почти полностью находился в степной зоне, и даже небольшая рощица была там редкостью. Снова нависла жара, и работа предстояла тяжелая – самая тяжелая в этом полевом сезоне.
Рузаев ехал в идущем первым «уазике», Маша смотрела вокруг с высоты кабины грузового «ГАЗ-66». Передняя машина притормозила, мягко съехала по пологому спуску к озеру и замерла. Этот поросший невысокой травой бережок и был выбранным заранее местом для лагеря.
Из обеих машин посыпались студенты и геологи, разминая затекшие за долгую дорогу ноги и обмениваясь впечатлениями по поводу пригодности этого места для лагеря. Сошлись на том, что «бывает и лучше, но и здесь сойдет».
– Ну-ка, орлы, быстренько на разгрузку! Часа через три темнеть начнет, а вам еще палатки ставить и вообще обустраиваться! – хриплым от дорожной пыли голосом скомандовал Рузаев.
Сам он должен был сегодня же вернуться на «уазике» в базовый лагерь, где оставались Леночка и Дима. А сейчас пожилой геолог принялся деятельно руководить созданием временного пристанища для своих «ребятишек», как он называл всех без исключения – и опытных геологов, и желторотых студентов.
Через час его «уазик» поднялся по склону и исчез из виду, а работа продолжалась уже под руководством Маши и Павла. Первым делом занялись кухней, чтобы повариха могла начать готовить ужин. Такая поспешность отнюдь не была лишней, ибо Дядя Ваня была изрядной копушей. К тому же готовить ей теперь нужно было не на привычной всем газовой плите с баллонами, а на двух паяльных лампах, которые использовались вместо горелок.
Для этого Паша, обладавший умелыми руками и большим опытом в устройстве таких импровизированных очагов, аккуратно вырыл в земле две небольшие ямки, куда и нужно было ставить лампы, а от них пошли две мелкие канавки, на каждой из которых было по два расширения – для чайника, кастрюль и сковородок. Таким образом, в распоряжении поварихи оказалась своеобразная плита на четыре конфорки. Покончив с рытьем, Паша раскочегарил одну из паяльных ламп, осторожно установил ее в ямке, отрегулировал пламя и принялся обучать Антонину Петровну тонкостям обращения с такой «плитой».
Тем временем остальной народ занимался установкой палаток. Конечно, ради двух недель никто не собирался ставить их на щиты, да и электродвижок тащить сюда не было смысла. Обеспечивать каждого отдельной палаткой тоже было бы глупо. В результате маленький лагерь вырос на пустом месте как по волшебству, и Дима-маленький уже с шумом плескался в озерце, приглашая остальных последовать его примеру. Изрядно пропылившись за дорогу, все быстренько переоделись, и вскоре тихая до приезда геологов вода уже кипела брызгами.
Озерцо было мелким и совсем маленьким, так что долго сидеть в воде Маша, любившая поплавать, не стала. Выбравшись на берег и усевшись на травке, она потянулась было за полотенцем, но передумала и не стала вытираться – уж очень приятно было ощущать свое тело чистым, прохладным и влажным, а не пропыленным и сухим, как кожа ящерицы. Вскоре к ней присоединилась и Татьяна. Закинув руки за голову и потянувшись, она произнесла:
– Красотища! Ты посмотри, как тут здорово.
Действительно, после того как купальщики вылезли из озера, оно снова успокоилось, и вода застыла ровным зеркалом, отражающим начавшее темнеть небо и склонившиеся над ней старые ивы.
– Да, красиво, только как-то странно… – задумчиво проговорила Маша. – Ты знаешь, как-то все это так красиво, как будто ненастоящее. Представь, Танька, что это все – просто декорация, а на самом деле тут какое-нибудь тусклое серое болото… Или просто бетонные конструкции…
– Тьфу, придет же в голову! – возмутилась подруга. – Ты, Машка, мне все впечатление испортила. Теперь буду смотреть и представлять какую-нибудь гадость.
– А ты не смотри, – посоветовала Маша. – Тем более что долго тут не просидишь – уже комары кусаться начинают и есть хочется.
Татьяна, последние минуты три наблюдавшая вовсе не за озером, а за тем, что творится возле кухни, легонько толкнула Машу в плечо:
– Гляди, гляди!
Та посмотрела туда, куда показывала ей Танька, и не увидела ничего, кроме поспешающей вперевалку на коротких ножках Дядю Ваню. Вот она бросила в кастрюлю что-то, видимо, щепотку соли, помешала ложкой…
– Ну и что? – удивилась Маша. – На что смотреть?
– Ты смотри дальше!
Повариха, подув на ложку, попробовала свое варево и решительно направилась к палатке, выделенной для хранения продуктов и прочего имущества. Оттуда она вышла, неся перед собой сложенные щепотью пальцы. Подошла к кастрюле, бросила щепотку соли, помешала, попробовала и снова отправилась к палатке.
– Это она уже четвертый рейс делает! – с восторгом сообщила Татьяна. – Так что ужинать мы завтра будем.
Расхохотавшись, подруги поднялись и отправились на помощь бестолковой кормилице.
Работа шла своим чередом. С утра начиналась суета – студенты, закрепленные за каждым геологом, принимались собирать рюкзаки для маршрута. Матерчатые мешочки для образцов, пачка этикеток для них же, карандаши, ручки, раскопочные ножи, еда и вода на день. Потом все загружались в машину, которая двигалась по определенному пути, останавливаясь в намеченных заранее точках начала маршрутов, где высаживались, как правило, по два человека – геолог и его коллектор-студент.
Целый день эти пары неутомимо шагали по степи, перемежающейся с высокими пологими холмами, высматривая малейшие промоины, ручейки, овражки – словом, все те места, где на поверхность выходили более глубокие слои пород. Найдя такое обнажение, они принимались за работу. Внимательно осматривали слой за слоем, из каждого брали образцы, упаковывали в мешочек, туда же совали бумажную этикетку со всеми необходимыми сведениями, завязывали его и подписывали маленький белый ярлычок, вшитый возле тесемок каждого мешочка.
В общем, работы хватало. Непосвященному она показалась бы утомительной, однообразной и монотонной, однако геолог всегда мог найти что-то интересное в расположении слоев породы.
Вот тут-то и проявлялся характер студентов. Если, несмотря на усталость, жару, набирающий вес от точки к точке рюкзак, однообразие похожих друг на друга обнажений, от которых к вечеру начинало рябить в глазах, студент не терял интереса, значит, будет нормально работать и дальше. Геологическая съемка – хорошая проверка характера и интереса к своей профессии.
Топая по степи, белеющей сухим ковылем по гребням холмов, Маша тихо радовалась тому, что следом за ней сосредоточенно сопит Славик, а не Леночка, которую вообще решено было не брать в выездной лагерь, а оставить на базе помогать Евгению Ивановичу составлять реестр собранных образцов.
– Устал, Слава? – поинтересовалась она у парня, когда они взобрались на холм.
– Нет, не очень, – бодро отозвался Славик, симпатичный рыжеватый крепыш. – Маша, а что это?
Он ткнул рукой куда-то вдоль склона, где темнело большое пятно. Маша пригляделась:
– Гнездо.
– Чье? – изумился Слава. – Здоровенное такое!
– Орла. Тут живут какие-то степные орлы, я не помню их названия.
– А можно, я посмотрю поближе?
– Да ради Бога, – пожала плечами Маша. – Если, конечно, тебе охота.
– Я быстро! Ты, Маша, иди, я догоню, я быстро! Маша, посмеиваясь про себя, начала спускаться с другой стороны холма, внимательно вглядываясь в местность, расстилающуюся впереди. Километрах в двух маячило зеленоватое пятнышко. Туда-то она и направилась. Зелень – это вода и соответственно наверняка овражек, который эта вода промыла. Стало быть, там нужно взять образцы и, кстати, остановиться на обед, уже пора отдохнуть.
Внезапно за ее спиной раздался вопль Славы:
– Отстань! Пошел отсюда! Отстань, говорю!
Обернувшись, она увидела несущегося по склону парня, который закрывал голову руками. На него пикировал изрядных размеров орел, норовя долбануть клювом незваного гостя. С третьей попытки птице это удалось, и Славик завопил еще громче. Маша рванула назад, на ходу грозно размахивая выдернутым из-за ремня геологическим молотком на длинной ручке. Совместными усилиями им удалось отпугнуть агрессора, однако удаляться от врагов орел не собирался, кружа над их головами.
– Давай бегом отсюда! – скомандовала Маша парню, по лицу которого струилась кровь.
Славик и сам уже припустился вниз, опасливо оглядываясь на орла. А тот опустился рядом с гнездом, лишь когда увидел, что люди удалились на безопасное для него расстояние.
– Дай-ка я гляну, что там у тебя, – велела Маша. – Фу ты, черт, кровища льет, не видно ничего. Славик, ты как, до ручейка доползешь?
– Да ничего страшного, не беспокойся, – храбрился раненый.
Добравшись до ручья, Маша осторожно смыла кровь с лица Славы и с облегчением увидела, что птица действительно особого вреда ему не причинила. Однако по лбу, рядом с бровью, орел все же здорово долбанул бедолагу своим крепким клювом, и глаз начал уже заплывать.
– Вот гад! Тоже мне, орел называется, напал без предупреждения. Это же дятел какой-то, а не орел! – негодовал Славик.
– Тебе повезло еще, мог бы и без глаза остаться. Кстати, это, наверное, действительно не орел, а орлица. И между прочим, она тебя к себе в гнездо не приглашала, птенчик ты мой.
– Тоже верно, – согласился отходчивый Слава. – Ладно, заживет.
– Ага. Только глаз у тебя скоро совсем заплывет и болеть дня два будет зверски. Вот, на, приложи и держи, пока не нагреется. – Маша протянула ему свой носовой платок, намоченный холодной водой из ручья. – Посиди пока, отдохни, а я быстренько с обнажением закончу, и обедать будем.
– Маш, ну что я сидеть буду, я помогу! – упорствовал Славик, но Маша почти насильно усадила его в тень и принялась за работу.
Конечно, вечером, когда машина подбирала всех в конечных точках маршрутов, появление раненого Славы вызвало всеобщий ажиотаж. Еще большее веселье вызвал рассказ потерпевшего о том, что с ним приключилось.
– «При переходе Крестового перевала его укусил орел», – к месту процитировал Павел, большой поклонник Ильфа и Петрова.
Вечером, когда улеглись спать, Татьяна тихонько спросила у Маши:
– Признайся честно, это еще одна твоя жертва?
– Что-что? – не поняла Маша.
– Ну, Славка.
– Почему – моя? И почему – еще одна?
Татьяна засмеялась:
– Ты думаешь, я не догадалась, откуда у Пашки дней десять назад шишка на лбу появилась? Большая такая, радужная. А теперь, стало быть, Славик пострадал. Смотри, Машка, так ты всех мужиков изведешь.
– Догадалась про Пашу, и хорошо. Радуйся, что ты такая умная и проницательная. Только мальчик-то тут при чем? Нет, этот юный орнитолог действительно вступил в неравный бой с хищником, за что и пострадал – заметь, не от меня, а от птичьего клюва. И перестань утверждать, что на меня вешается весь мужской состав экспедиции. И вообще – давай спать.
Работы оставалось еще дней на пять, а продуктов – не больше чем на пару дней. Машу это уже начало беспокоить, и, возвращаясь в лагерь, она прикидывала, с кем бы завтра отправить в маршрут Славика, а самой вместе с шофером съездить в ближайший райцентр. Правда, «ближайший» – это километрах в пятидесяти, да и выбор продуктов там наверняка сомнительный, но придется довольствоваться тем, что могут предложить местные магазины.
Однако совершать этот вояж, к ее облегчению, не пришлось. На подъезде к лагерю шофер Петр Петрович сказал:
– Мария Сергеевна, к нам, похоже, гости. Вон пыль на дороге до сих пор не осела.
Гостей в геологическом лагере не очень любили – незваных, конечно. Нередко к геологам заруливали на отчаянно трещащих мотоциклах и мопедах любопытные деревенские подростки. Мог приехать и солидный председатель колхоза, кто-нибудь из местной милиции или егерь – словом, те, кто жаждал общения с новыми людьми. Да еще городскими, да вдобавок издалека. К гостям относились приветливо, тем более что ни один председатель никогда не приедет знакомиться с пустыми руками, да и можно воспользоваться случаем и договориться о том, чтобы покупать в его хозяйстве мясо и молоко. Но визиты эти отнимали много времени, а Евгений Иванович на следующий день маялся от головной боли и дурного настроения.
Однако все это вполне терпимо в базовом лагере, где полно народу и не так много работы, а в выездном, где целый день находится один из дежурных студентов с бестолковой поварихой, появление незнакомцев настораживает. Поэтому Маша с радостью разглядела знакомый «уазик» с выгоревшим, пропылившимся тентом, остановившийся поодаль от палаток.
Выпрыгнув из высокой кабины «ГАЗ-66», Маша радостно поприветствовала Рузаева:
– Здравствуйте, Евгений Иванович! Как вы там?
– Да мы-то отлично, что нам на реке горевать. А вы тут, в степи, наверное, испеклись совсем. Да и голодновато поди у вас, вот я и решил посмотреть, как тут дело движется и продуктов заодно подбросить.
– Это кстати! – согласился вылезший из кузова Павел. – А то завтра уже хотели все ремни по лагерю собирать и варить.
Маша тихонько отошла в сторону, сделав вид, что возится с полевой сумкой-планшетом. С момента идиотской выходки Пашки в бане она с ним толком так и не наладила отношения. Он, казалось, к этому не стремился, а сама Маша навязываться не собиралась – вдруг этот дурень снова не так поймет ее и истолкует ее попытку к примирению по-своему?..
А к Рузаеву уже спешила повариха, которая трепетно относилась к начальству.
– Евгений Иваныч, а Евгений Иваныч! А вы что будете – холодный кофе или горячий компот?
Геолог с недоумением посмотрел на Дядю Ваню и переспросил:
– Что-что? Я как-то не совсем понял.
– Ну, пить вы что будете – холодный кофе или горячий компот?
– Ох, погодите, голубушка!
Его недоумение разрешила подошедшая Татьяна:
– Господи, Евгений Иванович, ну чему вы удивляетесь? Это же Дядя Ваня! Называть кофе не «оно», а «он» мы ее с огромным трудом смогли приучить, но вот сделать так, чтобы кофе был горячим, а компот – холодным, никак не получается.
– Это еще почему? – продолжал удивляться Рузаев.
– Очень просто. Кофе она варит с утра, и заставить ее повторить этот подвиг еще раз в течение дня нет никакой возможности. А компот соответственно пытается варить к обеду, то есть к возвращению из маршрутов, но никогда не успевает. Ну и поскольку пить очень хочется, то этот компот так горячим и выпивается, до завтра он не доживает. А на следующий день все начинается по новому кругу, с тем же результатом. Так что: кофе или компот?
– Да уж, – с отвращением произнес Евгений Иванович голосом Кисы Воробьянинова в исполнении артиста Папанова. – Ну раз все так сложно, тогда кофе, пожалуй. Раз уж он холодный. Да, кстати, девочки, откройте мне тогда еще одну тайну: а почему в базовом лагере компот был холодным, а не кофе?
– А там мы его сами варим, – засмеялась Татьяна. Ребята помчались умываться, а Маша, решив отложить это на потом, быстренько ополоснула лицо и налив себе кофейку, уселась рядом с Евгением Ивановичем.
– Ну что, красавица, как дела? Рассказывай.
– Да неплохо. Работы осталось на несколько дней так что скоро ждите нас назад. Лист почти закончили.
– По твоей части есть что-нибудь интересное?
– Не-а. Да и откуда здесь костному материалу взяться? Нет, Евгений Иванович, я и не рассчитывала. Вот на шестнадцатом листе работать будем, там я наверняка душеньку отведу.
– Ясно. Ну молодец, Машенька. А в остальном как вы тут, без ЧП? Все здоровы?
– Как кони.
– Вот и хорошо. – Рузаев всегда волновался, что без его присмотра непременно может что-то случиться. Вот и сейчас он вполне мог бы послать с продуктами шофера Сашу, но предпочел приехать сам. Внезапно он, поставив на стол опустевшую кружку, хлопнул себя по лбу: – Ах я, старый склеротик! В лагере тебя сюрприз ждет.
– Какой? – заинтересовалась Маша.
– Приедешь – увидишь, – улыбнулся ей Рузаев. – Гость к нам явился, тебя ждет не дождется.
– Какой гость? – немедленно влезла с вопросом вернувшаяся с озера Танька, опираясь на Машино плечо.
– Уйди, мокрая! – ущипнула ее за бок Маша. – Не к тебе приехали! Евгений Иванович, а какой гость, кто приехал? Неужели Мишка заявился? Ну я ему покажу – у него работы полно, нечего туристом разъезжать!
– Нет, не Михаил, – продолжал интриговать Рузаев. – Я бы, Машенька, сказал, но гость наш уж очень просил этого не делать. В общем, приедешь и сама увидишь.
Естественно, до самого возвращения в базовый лагерь Маша ломала голову в догадках. Кто же этот таинственный гость? Татьяна старательно подогревала ее любопытство. Ей и самой было страшно интересно, что это за визитер такой пожаловал. Рузаев сказал лишь, что человек этот приехал по работе, но подруги не могли представить себе, кто бы это мог быть.
