Текст книги "Аромат гибискуса (СИ)"
Автор книги: Елена Кутузова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
– Ты придумала, в какую концепцию объединишь поделки? Они слишком разноплановые.
– Есть одно общее: все – воспоминания об отпуске. Так и назову: «Воспоминания о лете».
– Может получиться. – кивнул Виктор. – Кстати, почему я сегодня не видел новых снимков в Инстаграме?
– О нет!
Я потеряла свободу. Может, этот деспот и продолжал заботиться о моем удобстве, старался накормить повкуснее, заставлял делать гимнастику для беременных и следил, чтобы не забывала пить витамины, но во всем, что касалось бизнеса, оставался неумолим. Лениться не получалось. Виктор контролировал любое мое движение:
– Сегодня сделаю!
– Сейчас! Немедленно! Ева. это не шутки. Я привлек людей не для того, чтобы из– за твоей лени все полетело к чертям!
Я смогла только пробурчать о том, что рабство в мире давно отменили. Но в глубине души не могла не признать, что он прав. А еще… что этот деловой мэн мне по душе куда больше его двойника с острова. Даже десяток хастлеров не могли обойти Виктора-бизнесмена по притягательности.
– Вообще, это очень странно, – пропела себе под нос.
Ну в самом деле: в «Раю» обо мне заботились, носили на руках в прямом смысле слова, а здесь только помыкают. Но…
– Наверное, я смазохистка…
Для хороших снимков надо было освободить стол от лишнего хлама. Ну что поделать, если никак не получалось держать рабочее место в порядке? Маркеры, стикеры, записные книжки, вырезки из журналов как-то сами собой заполоняли всю поверхность, оставляя для творчества крохотный пятачок? Когда работать было уже невозможно, я избавлялась от всего, но происходило это не чаще раза в две недели. Похоже, теперь пришло время внеплановой уборки.
Я откинула на диван папку с эскизами. Шнурочки развязались и листы разлетелись по полу.
– Осторожнее, – Виктор подхватил один из них. а потом собрал остальные. – Что это?
Водопад. Цветущий гибискус. Силуэт обнаженного мужчины… А между этими рисунками – эскизы отложенной коллекции.
– Ева… Что это?
– Так, наброски.
– Я вижу. Послушай, ты не тем занимаешься!
Во дает! Я старательно расчищаю стол, чтобы сделать фотографии для соцсетей, а он недоволен!
– Бросай свои заказы. Вот это, – Виктор потряс стопкой листов, – настоящая бомба! В коллекцию «Воспоминания о лете» должны войти вот эти работы, а не тот ширпотреб, который ты производишь.
Вот это было обидно! Ширпотреб! Тут каждый листочек, каждый лепесточек делаешь так, чтобы как живой получился, душу, можно сказать, вкладываешь! А тут…
– Тебе плохо? – заволновался Виктор.
– Нет, мне просто прекрасно! – я отшвырнула маркер, который никак не хотел укладываться в коробку. – Мне просто великолепно!
Виктор спокойно поднял маркер и легко убрал его на место:
– Ты устала. Наверное, стоит сделать перерыв!
– Позволь, я сама буду решать, что мне делать!
Я понимала, что впадаю в истерику. Что нужно немедленно остановиться, иначе наговорю глупостей и гадостей, а потом сама же и буду переживать. Но прекратить не смогла.
Я орала, бросалась обвинениями, даже швырнула в Виктора чем-то, что схватила со стола. Кажется, это была тетрадь для скетчей.
А потом горько рыдала. Казалось, в этом мире нет никого, кто может меня понять, что я одна со своими проблемами, что вместо помощи получила очередную оплеуху от судьбы. И совсем не вслушивалась в тихий голос. Мягкий, теплый, такой как мне нравится.
Мужские руки осторожно гладили по спине и волосам. Казалось, Виктор сам не знает, что предпринять. Но настроение уже поменялось:
– Я не могу отказать заказчицам! – отрезала и спряталась в ванной. Все равно нужно было привести себя в порядок.
Холодная вода остудила голову Было очень стыдно, но и отсиживаться вечно не получится. Тем более что Виктора встревожило мое длительное отсутствие.
– Ева, с тобой все в порядке?
Судя по голосу, он переживал не меньше меня. Стало неловко:
– Уже выхожу.
На кухне уже ждал мятный чай и галеты.
– Боже, я на них уже смотреть не могу!
– Есть йогурт. Хочешь?
Желудок не имел ничего против.
Виктор наблюдал, как я пью прямо из пластиковой бутылочки, но стакан не предлагал. Казалось, он боится слова лишнего сказать.
– Чего молчишь?
– Жду, когда ты совсем успокоишься.
– Уже, – йогурт закончился и я потянулась к холодильнику за добавкой.
– Тогда, может, поговорим как взрослые люди?
Я сама почувствовала, как краснею. Да уж, нечего сказать. Без пяти минуть мама, а веду себя, как капризный ребенок. Устраиваю истерики чужому мужику. С другой стороны, я его не просила контролировать мою жизнь! Позвала переждать трудный период, а он…
Ева! Стоп! Кажется, сейчас опять начнется. Никогда не понимала резкой смены настроения у беременных, и вот сама вляпалась.
– Ты назвал мою работу ширпотребом!
Все-таки это задело. И Виктор понял:
– Извини, – говорил терпеливо, как с ребенком и это зацепило еще больше.
– Это ручная работа! Индивидуальный дизайн!
– Ева, представь, что да Винчи отказался от своей манеры письма и рисовал только то, что хотят видеть заказчики…
– Он и так рисовал на заказ! А я делаю украшения в своей манере! Их даже скопировать не всем удаётся!
– Но удаётся же! Ева, пойми, ты можешь собирать жемчуг в глубинах океана, а вместо этого плещешься на мелководье, довольствуясь морской галькой! Самой не обидно?
– Нет! Это моя работа, она приносит мне и удовольствие, и деньги…
– И ты всегда счастлива? Даже если заказ не нравится?
– Если мне не нравится заказ, я его не беру!
Мы спорили до глубокой ночи, пока Виктор не спохватился:
– Тебе спать пора. Не думай о плохом, для этого есть день.
И, пожелав таким странным способом спокойной ночи, он проводил меня в комнату, а сам вернулся на кухню. С ноутбуком, лишив возможности посидеть в сети.
Пришлось ложиться – с телефона не слишком удобно серфинговать. А уж видео смотреть – тем более.
22
И все-таки мне не спалось. Виктор предлагал не просто сделать коллекцию. Если послушаю, придется полностью менять стиль работы, отлаженный годами, проверенный и надежный. Нужно будет отвернуться от заказчиков и делать вещи на свой страх и риск, не зная, купят ли. В общем, Виктор требовал отпустить синицу ради мифического журавля. Казалось, он уверен в успехе. Но, с другой стороны, это моя жизнь, не его. Не останусь ли у разбитого корыта? А мне ребенка поднимать.
Но настойчивые слова крутились в голове. Подушка казалась жесткой и горячей. Бессонница казалось, пришла навеки поселиться и я решила бороться с ней проверенным методом. Встала, включила свет и достала заготовки. Не кольца– браслеты, не цветочные колье… В коробке ждал своего часа бонсай.
Тонкие ветки изгибались и переплетались. Они хорошо просохли и выглядели как настоящие. Но до конца работы было еще ох как далеко. Предстояло вылепить множество листочков, а потом и цветов. Бутонов. Плодов. Стало интересно, как они выглядят у гибискуса. Зеленоватый шарик скрывали пятилепестковые чашечки, чем-то напоминающие водосбор. Только тяжелого багрового оттенка.
Захотелось почувствовать их аромат. Раздавить в пальцах зеленоватый плод, поднеси к ному, вдохнуть глубоко-глубоко, до головокружения… Такого же, как тогда, в «Раю», когда Виктор был простым хастлером.
– Дура! – пробормотала тихо-тихо, так, что сама едва услышала. – Ты беременна от одного и до трясучки хочешь другого! Быстро запихнула свое желание куда подальше и за работу. Хватит с тебя мужиков!
Осторожный стук в дверь заставил замолчать.
– Ева? – в щель просунулась голова, – Ты почему не спишь?
– Бессонница, – ответила кратко.
Разговаривать ни с кем не хотелось. Хотелось творить. Но Виктор пропустил мимо ушей мой недовольный тон:
– Принести теплого молока?
– Лучше тесто из холодильника, – я прошла мимо него, шлепая по полу босыми ногами.
Комок, завернутый в пищевую пленку, уменьшался. Пора было делать очередную партию. Но это завтра. А сегодня…
Формы, формочки, скалки, палочки, стеки… Все, что поможет сделать листочек – живым. И только отправив на просушку с десяток поняла – Виктор не ушел. Сидит на расстеленном диване тихо-тихо, и словно дышать боится.
– Что?
– Это прекрасно!
Но смотрел он не на дерево. Взгляд темных глаз был направлен на меня.
По спине словно холодный ветер пробежал, и сразу же сменился жаром. Черт побери, этот мужчина действует на меня, как… Блин, а он никакого афродизиака в еду не добавляет? Хотя это вряд ли – кому нужна беременная? И пусть живота еще совсем не видно, но уже через месяц – полтора начнет округляться, а потом я стану толстой, неуклюжей коровой!
– Устала, – соврала, лишь бы ушел. Сил моих не было терпеть. Еще минута– другая, и сама прыгну к нему в кровать. Чертов хастлер!
– Тогда отдохни, – Виктор послушно направился к двери. – И все же подумай, что я сказал насчет коллекции.
– Это вряд ли. Только если вот так, ночами. Потому что кушать хочется больше, чем славы.
– Слава и деньги идут рука об руку. Стоит немного потерпеть, и…
– Или остаться у разбитого корыта.
– Что, прости?
Ну да, он же не знает сказки о Золотой Рыбке.
– Я нарабатывала заказчиком несколько лет. Эта работа меня кормит. Так я уверена, что не буду ничего делать вхолостую, выкупают все. А вот так, отсебятину пороть… А если это никому будет не нужно?
Такого смеха я давно не слышала. Виктор закинул голову и хохотал так, что слезы проступили. Он вытер их тыльной стороной руки:
– Какая же ты наивная!
– Ну и… – обида снова подняла голову.
– Тебе простительно!
– Потому что беременная дура? Все мозги в матку ушли? – выдала первое, что в голову взбрело.
– Потому что гений! – не повелся на провокации Виктор. – Поверь, я работал с такими, как ты. в парфюмерии их немало.
– И? – стало любопытно. Уж кем-кем. а чем-то необычным я себя не считала.
– Когда вы творите, это прекраснее самой красивой музыки, самого яркого фильма. Даже спецэффекты не нужны. Вокруг ваз витает… – он щелкнул пальцами, подбирая подходящее слово, – аура. Особая, очень тонкая, как аромат жасмина. Мне иногда кажется, что ваши умения сродни магии. Но проблема в том, что гении совершенно не разбираются в реальной жизни!
Ну вот, всю малину испортил! А я-то уж губу раскатала, заслушалась!
– Ну, как-то дожила до двадцати пяти…
– Именно, что «как-то». Нет, ты можешь казаться себе и другим вполне успешной. Но… просто я знаю, каких высот ты можешь достичь на самом деле. Нужно только немного постараться, дать хорошую рекламу, снять видео… Ева, открою тайну: корпорации наживаются на талантах. Тебе же что надо? Возможность творить, да чтобы не беспокоиться о жилье и пище. Так? Ну, в отпуск съездить, что-то нарядное купить. Ведь этого достаточно?
– Вполне. – кивнула, уже понимая, что последует дальше.
– Но мне вполне хватает того, что есть!
Шах и мат! Ну, мне так мнилось. Виктор думал по-другому.
– Это тебе сейчас так кажется. Но позаботься о ребенке. Ты ведь захочешь дать ему самое лучшее: вкусную еду, красивую одежду. Будешь искать самую лучшую няню, а когда придет время – престижную школу. Потом – университет. Хорошее образование стоит денег. Сможешь ли ты их заработать, оставаясь на той же тропинке?
Виктор шантажировал. Нагло и откровенно. Но была в его словах доля правды, признавать которую так не хотелось. И я ушла от ответа:
– Скоро рассвет, а я еще не ложилась. Нужно хоть немного поспать.
– Тогда – спокойной ночи.
Показалось, что вместе с Виктором из комнаты ушла бодрость. Я чуть не вывихнула челюсть, зевая. И едва успела добраться до кровати. Последнее, что помнила: чувство счастья и удовлетворения, которые не оставляли с той поры, как я начала делать бонсай.
23
Утром сварила кофе. С молоком. Виктор молча забрал со стола чашку с мятным чаем и вылил в раковину.
– Осуждаешь?
– Неуверен, что тебе можно кофе.
– Беременность протекает образцово-показательно, так что мне все можно. Только осторожно!
Но как была приятна эта забота, пусть даже излишне навязчивая. И я все чаще ловила себя на мысли, что я девочка, хочу платьице и на ручки.
– Беременная дура, – ругала себя. И баловала.
Во-первых, слезла с диеты. Теперь мне позволялось куда больше обычного. Но физкультуру не оставила. Только вместо пробежек были спокойные прогулки и легкая гимнастика. И как-то само собой получилось, что Виктор тоже стал принимать в них участие.
– Насиделся дома. И, вообще, свежий воздух хорошо влияет на мозги! Я старался всех своих работников выгонять на улицу.
– Надеюсь, фигурально?
– Буквально! Тем, у кого были высокие умственные нагрузки, полагалось выбираться на воздух каждые три – четыре часа. Минут на десять. И, знаешь, показатели выросли. Жалко, отец угробил это начинание на корню!
Постепенно мне приоткрывалась жизнь миллионера. И тогда стало понятно, что «богатые тоже плачут» – не шутка. И то, что кому-то жемчуг мелкий, а у кого-то суп пустой… В общем, проблем у них было не меньше, чем у «простых смертных». И одна из них сейчас шла рядом со мной по парку, приноровляясь к неспешному шагу.
– Вот слушаю тебя и думаю: а оно мне надо? Если деньги приносят такие проблему, гори они синим пламенем!
– Необязательно становиться беспринципной сволочью. Пока ты любишь своего ребенка больше, чем шелест крашеной бумаги, все в порядке.
Присутствие Виктора стало необходимо. Я привыкла к нему так же, как привыкают к уютному одеялу или любимой мягкой игрушке. И когда он уходил куда-то по делам, скучала. Бродила по квартире из угла в угол и не знала, чем себя занять. Даже любимые заказы валились из рук.
Но не задуманная коллекция!
Бонсай закончила в рекордные сроки. Ради этого отложила даже букет орхидей, которые мне экстренно заказали. В итоге доделывала его спешно, забыв про сон. Но при этом была счастлива. И, отвечая в очередной раз на письма заказчиц, поймала себя на мысли, что не хочу. Не желаю делать их колечки и ожерелья. «Воспоминания о лете» манили куда сильнее.
Разумеется, они об этом не узнали. Я просто прикрыла на время «магазин», оставив на витрине уже готовые вещи. «Ушла в творческий отпуск». Заказчицы поохали, но пожелали удачи. А неприятные комментарии я пропустила. Зачем портить себе настроение?
У Виктора глаза загорелись, когда он узнал.
– Великолепно! Мы должны успеть!
– Куда? – удивилась я.
– Думаешь, после родов у тебя будет время на творчество? Ты должна успеть закончить до появления ребенка. А сразу после – продумать другую. Ева, я не шутил, когда говорил, что придется много работать.
Это было понятно давно. Но почему-то именно этот бешеный темп мне нравился куда больше размеренной жизни. И уверенный, умеющий принимать решение Виктор притягивал, манил, как красивый цветок. И такой же ядовитый. Я не смела поддаться чувствам, помня и о его проблемах, и о своих. Кому нужен чужой ребенок? Да и вообще, разве этому мужчине кто-то нужен? Кажется, работа заменяет ему и жену, и друзей.
А еще я поняла, почему в «Раю» Виктор значился лучшим. Трудоголик. Перфекционист. Считал, что если берешься за что-то, то делать надо идеально. И от меня этого требовал. Слушать его ворчание на необязательность и отсутствие самодисциплины надоедало. Но при этом голос завораживал.
– Ева, не спи! Проверь, прислали и фотографии! Ладно, сам проверю, отдохни, совсем вымоталась.
Я отдала ему свой рабочий почтовый ящик – все равно основное общение проходило в соцсетях и ничего личного на мейл не присылали. Но из динамиков полилась знакомая музыка и я кинулась к экрану.
Над сценой, кутаясь в потоки дождя, парил Артем.
– Потрясающе! Это…
– Зачем ты открыл это письмо?
Виктор даже головы не повернул:
– Оно пришло на общую почту. Но этот парень – гений!
– Тебе не кажется, что ты слишком часто употребляешь это слово?
– Что? – Виктор оторвался от просмотра. Его бровь удивленно поползла вверх. – Ты ревнуешь? Или…
Под мощные аккорды в руках Артема распускался алый цветок. В этом мире только я знала, что он символизирует.
Виктор переводил взгляд с танцора на меня. Раз, другой… И тихо спросил:
– Это он?
– Что?
Я не ожидала вопроса, настолько увлеклась тем, что происходило на сцене. Артем умел заворожить, заставить забыть обо всем. Он умел кружить головы.
– Ты говорила, что отец ребенка – танцовщик. Это он?
– Какая разница, – чтобы улизнуть от ответа я полезла в холодильник за киви.
– Ты права. Никакой, – голос Виктора звучал глухо. А взгляд уперся мне в живот, так, что даже захотелось прикрыться. – Кто может родиться у двух таких людей? Либо величайший гений, либо настоящее чудовище!
– Ну, спасибо!
Настроение, испорченное роликом, упало вообще ниже плинтуса. И, уходя, я хлопнула дверью так, что вставленное в неё матовое стекло едва удержалось на месте.
24
Подбодрил, называется!
Я месила «тесто», вкладывая в это всю злость. Какого черта этот гад открывает не предназначенные ему письма?
Напоминание об Артеме отозвалось сожалением. Отличный парень. Но – не срослось. И теперь ребенок будет воспитываться без отца.
Он же гений,
Как ты да я. А гений и злодейство —
Две вещи несовместные. Не правда ль?
И чего мне Пушкин вспомнился? Моцарт, Сальери… Бред какой!
Рука сама отсыпала красителя. Багрово-алый. Как удовольствие на грани боли. Пронзительный и страшный. Лепестки – тоньше папиросной бумаги. Это немного смягчило оттенок, сделало его прозрачно-дымчатым. Но прожилки остались темными. И в тон им – тяжелый зеленый для листьев.
Букет из больших – в ладонь размером – гибискусов. Вот прямо «из головы», без эскиза. Я смотрела на россыпь лепестков и видела итоговый результат.
– Ева? – осторожно постучал в дверь Виктор. – С тобой все в порядке? Уже три часа не выходишь.
– Занята, – даже разговаривать с ним не хотелось.
– Так нельзя. Иди хоть чаю попей!
Меня передернуло, стоило вспомнить запах мяты. Хотя со своей задачей – уменьшить тошноту – он справлялся на отлично.
– Не хочу.
Виктор не настаивал, но и не уходил. Я слышала его дыхание, и от этого становилось не по себе. Соски напряглись и прикосновение домашней футболки казалось нестерпимым.
Но злость еще не прошла.
– Выйди, пожалуйста!
Эмоции. Они могли сделать секс незабываемым. Острым. Чувственным. И именно поэтому мне не следовало пока оставаться с Виктором один на один. Он понял и послушно отступил.
А я продолжала лепить.
Семь цветков. Листья – сама кровь. Мое прощание с прошлым. И понимание, что любви уже не будет. Ну что же, я сберегу её для малыша…
Живот под ладонью оставался таким же плоским, как всегда. Но ребенок рос, это подтверждали все исследования. У меня даже имелись фотографии! А вот мальчик или девочка – неизвестно. Но я буду любить его независимо от пола! Гибкую красавицу с русыми локонами или шкодливого озорника. Без разницы.
– Только родись здоровым, – попросила тихо.
И отложила работу. Хороша мамаша, совсем о времени забыла. Даже не поела. А ведь надо!
Вареники с грибами и картошкой. Под каким-то невероятным соусом. Рот наполнился слюной от одного вида тарелки. А Виктор накрывал на стол, как будто и не было размолвки. Хорошо. Просто отлично. Нам еще не хватало сцен. И так живем как настоящая семья. Только… без постели. Да беременна я от другого.
– Сегодня тебя не тошнило?
Я помотала головой и осеклась. А ведь и правда! За несколько часов – ни одного приступа.
– Тогда, может, прогуляемся?
Я снова отказалась. Наелась и теперь хотелось только добраться до дивана и лежать тюленем, переваривая съеденное. Но насладиться отдыхом мне не позволили:
– Надо двигаться! Посмотри, какая погода!
Солнце уже не грело, но светило исправно. Воздух уже пропитался легкими запахами прелой листвы. Дожди все чаще поливали землю и сегодня был редкий день, когда тучи не затягивали небо серым плащом.
– Не хочу!
– Надо! Через час!
Он сдержал слово. Ровно через час заставил одеться и вывел на прогулку.
Мы тихонько брели по парку. Ветер срывал с деревьев листья и охапками бросал в прохожих. Они застревали в складках одежды, путались в волосах и приходилось доставать их, разбирая обвившиеся вокруг черешков пряди. Виктор смеялся, помогая мне это сделать. А потом просто собрал красно-желтый букет и преподнес, картинно припав на колено.
Почему-то это было смешно. И я смеялась. И тут же хотелось плакать. Сама не понимала, чего желаю. А потом учуяла запах пончиков и кофе.
Виктор с улыбкой смотрел, как я поглощаю одно припорошенное сахарной пудрой колечко за другим.
– Умиляешься?
Кивнул, не отводя взгляда. Но в глубине черных, как угли глаз, мелькнуло что-то, похожее на раскаяние.
Улыбка тут же показалась фальшивой. А еще через несколько минут я убедилась, что не ошиблась: прямо через зеленый еще газон к нам шел Артем.
– Что он…
Я смотрела то на одного, то на другого. Понимание пришло не сразу.
– Это… ты? – спросила беззвучно.
Виктор кивнул. А у меня не осталось сил даже на возражения.
– Привет! – Артем кинул рюкзак на свободный стул и уселся напротив.
Его взгляд пронзал насквозь.
– И когда ты собиралась мне рассказать?
Все, что смогла – закрыть рукам лицо.
– О чем ты?
– Не прикидывайся!
Судя по голосу, Артем был в ярости. Я не осмелилась открыть глаза, только слушала.
– Так когда?
– Артем… – взглянуть на него все-таки пришлось, – я ни на что не претендую. Это мой ребенок. Понимаешь? Так что живи спокойно, ни я. ни малыш тебя не потревожим.
Я ни разу не слышала, как он матерится. До этого дня.
– С какого хрена ты решаешь за меня – нужен мне ребенок, или нет? Я, кажется, никогда не был против. Кстати… – полыхающий злостью взгляд переместился на Виктора.
Тот вскинул руки:
– Я с ней не сплю!
– Не спит, – подтвердила нехотя. – После тебя я вообще ни с кем…
Артем откинулся на спинку стула. Буравящий взгляд перемещался с меня на Виктора:
– Если это действительно мой ребенок… я хочу принимать участие в его жизни. И фамилию он будет носить мою!
– А вот это дудки! У малыша будет моя фамилия! – сорвалась я, не выдержав напряжения. – Но если ты желаешь быть отцом, запрещать не стану! Условие одно: не лезь в мою личную жизнь!
Напряжение ощущалось кожей. Еще чуть-чуть, и я взорвусь сотнями обжигающих осколков.
– Он не будет! – вклинился Виктор и повернулся к Артему: – А ты сбавь обороты. Беременным нельзя нервничать.
– Извини! – пробурчал в ответ и, залпом допив остывший кофе, поднялся. Ножки стула заскрежетали по бетону. – Твоя личная жизнь мне неинтересна. Пока она не вредит моему ребенку.
– Это МОЙ ребенок! – отчеканила вслед. Но Артем сделал вид, что не услышал.
25
Я обрушила свою ярость на Виктора. Дотерпела до дома и в грубой форме высказала все, что думаю по поводу чужих мужиков, лезущих в мою личную жизнь. Он только кивал да все ниже опускал голову. А когда я немного успокоилась, просто выставил на стол пирожные.
Корзиночки, наполненные воздушным кремом и свежими фруктами. Киви и клубника. Мои любимые.
Кислинка разбавляла приторную сладость, а песочное тесто придавало всему законченность. А вместо мятного чая Виктор заварил мате:
– Правда, ни калебаса, ни бомбильи нет, так что пить придется прямо из кружки. Но тебе должно понравиться!
Как он угадал! Несладкий напиток отдавал легкой горечью – то, что доктор прописал. И это было совсем непохоже на надоевший чай.
– Вкусно как! А что за бомбилья?
– Трубочка для питья. Специальная. Да проще показать.
Через минуту я уже изучала сайт любителей мате. И остро поняла, что хочу и калебас, и бомбилью, и с десяток сортов мате. И даже нашла не слишком дорогие приспособы.
– Это не то, – тут же забраковал Виктор. – Я тебе позже настоящие привезу, какие и должны быть. А это, – палец презрительно ткнул в экран, – ширпотреб. Сувенир, не более.
– Подлизываешься?
Хорошо очерченная бровь поползла вверх. А я чуть не застонала: удивленно– ироничное выражение лица делало Виктора таким сексуальным! Обманывать себя не было смысла: я его хотела. Но не все коту Масленица. Сейчас не до постели. И не до ледяного душа – только простуды не хватало. Спас глубокий нырок в дела:
– Как все продвигается?
– Сайт почти готов, – несколько ударов по клавишам ноутбука, и на экране высветилась заготовка. – Прикрутим к нему магазин и…
– Подожди! Интернет – магазины у нас налогом облагаются. А я без регистрации. Работаю на свой страх и риск.
– Ну так надо оформить все по правилам!
Я не знала, смеяться или плакать. Ну как объяснить человеку, который привык иметь дело с давно существующей компанией, живущей по законам другой страны, особенности «поддержки малого бизнеса» у нас? Да он просто не поймет, что работать мне придется как папе Карло, и хорошо, если после уплаты всех налогов останется хотя бы прожиточный минимум. Нет, будь оборот побольше, об этом и речи бы не шло. Но не с теми суммами, что я выручала на своем холодном фарфоре.
Виктор действительно не понял.
– Странно все. Тут бы с юристом… А если у тебя будет большой оборот, справишься с налогами?
– Скорее да, чем нет. Но таких сумм я никогда не зарабатывала и не смогу.
– Кто сказал? – пальцы Виктора летали над клавиатурой. – Сейчас попробую найти юриста, с ним… А, черт. У меня ни одного знакомого из вашей страны. Ладно, разберусь сам. Как там говоришь, Индивидуальный Предприниматель?
Ему уже было неинтересно ничего, не связанное с работой. Неужели я выгляжу вот так же, когда запираюсь в кабинете наедине с идеями? Тогда понятно, почему мужчины не задерживались надолго.
Цветы оформились в букет. Оставалось только закрепить его в держателе. Решила делать его в виде цветочного горшка. Теплая терракота, грубо обработанная глина. Резкий контраст с нежными лепестками, но как они заиграли, оттеняя друг друга.
– Потрясающе! – оценил Виктор.
– Ты говоришь так обо всем, что я делаю, – отмахнулась небрежно. А в голове уже складывалась следующая скульптура. Раковина, покоящаяся в завихрении волны и нежно-розовый цветок, выглядывающий из приоткрытых створок.
– Я поговорил с Артемом…
– Я же просила не лезть! – настроение тут же снова испортилось.
– Не о тебе, – отмахнулся Виктор. – О твоих работах. Знаешь, он тоже находит их в высшей степени талантливыми. И открыл секрет, что именно ты вдохновила его на эту прогремевшую постановку. Ты и твои рисунки.
Пастель продолжала скользить по шероховатому листу. Из-под мелков осыпалась невесомая пыль, я сдувала её и продолжала рисовать.
– В общем, Артем обещал поддержать с персональной выставкой. Сказал, сведет с нужными людьми, поможет с местом проведения и рекламной поддержкой.
– Считает себя обязанным? – листы тихо зашуршали, когда я отложила их в сторону. – Виктор, тебе непременно было рассказывать ему о моей беременности? Это называется манипулирование.
– Это называется мужская солидарность. И по словам Артема, он должен за помощь. Если бы не ты, ничего бы с танцами не получилось.
Я не стала разубеждать. Благодарность – так благодарность. А поскольку Виктор все же настаивал на официальном оформлении, пошла ва-банк. Достала заначку и решительно вступила на путь, ведущий к семи кругам ада – бюрократическая машина работала без перебоев, перемалывая и правых, и виноватых. Хорошо, «товарищи по несчастью» подсказали надежных посредников и от меня потребовались только подписи и деньги. Сейчас это казалось наименьшим злом.
Высвободившееся время я посвящала работе. Уже было ясно, что Виктор слов на ветер не бросает. Подготовка к выставке шла полным ходом.
Девочка, которая взялась обработать фотографии, оказалась прекрасным мастером. Сайт понемногу обрастал «мясом». Документы оформлялись. От меня требовалось только предоставить шедевры, которые засияют на стеклянных полках.
Рассказывал Виктор красиво и вскоре я сама поверила в реальность его слов.
А вот иную помощь я оценила в реальности. Оказалось, это очень удобно, когда кто-то занимается домашними делами. Раньше, выйдя из «творческого запоя» я с грустью смотрела на клубы собравшейся в углах пыли, на засохший хлеб, на паутинку под потолком. Пара дней уходила на генеральную уборку, еще несколько – на отдых и приведение организма в норму, потому что питаться заказанной пиццей и бутербродами не есть хорошо.
Теперь же обо мне заботились. Трижды в день заставляли поесть горячего, и еще парочку раз подсовывали всякие вкусности в вид йогуртов и фруктов. К счастью, токсикоз начал проходить и мой рацион расширился. Теперь кроме пельменей я могла есть жареную без лука картошку и запеченную в духовке курицу. Виктор каждый раз радовался так, словно мишленовскую звезду получил.
Но вскоре мне стало неловко.
Он работал. Причем так, как мне и не снилось. Организация выставки, оформление документов, договоренности занимали кучу времени, а Виктор еще умудрялся и за мной ухаживать. И я начала потихоньку выползать из мастерской. Готовить не могла – от вида и запаха некоторых продуктов по прежнему мутило, но вот убраться было мне по силам. Хотя это право пришлось отстаивать со скандалом:
– Угомонись! Виктор, пойми, ты не нахлебник! Ты столько делаешь, что уже мне неловко, понимаешь?
– Беременным нельзя перетруждаться!
– Ага. Только вот беременная еще не значит – больная. Немного физической нагрузки мне не помешает.
– Иди в сад!
Несмотря на идеальный русский, Виктор упорно продолжал называть мой любимый парк садом. И никогда не отпускал меня туда одну:
– Мало ли что. Споткнешься, голова закружиться…
Его забота походила на параною. Пришлось долго убеждать, что со мной все хорошо, что я не тургеньевская барышня или трепетная лань, готовая упасть в обморок от малейшего косого взгляда.
И тем страшнее оказалось остаться в одиночестве.
26
Виктор исчез внезапно. Просто однажды, вернувшись с прогулки, я нашла пустую квартиру.
Ну как пустую… Все вещи и деньги остались на местах, а вот о Викторе напоминал только заботливо накрытый прозрачной крышкой обед на столе.
Я тут же кинулась к шкафу. Полки ощерились пустотой, а на перекладине покачивались освобожденные от пиджака и рубашек плечики. Чемодан тоже пропал, как и документы.
И – никакой записки.
Я успокаивала себя, что Виктор появится еще до вечера. Пусть не лично. Пусть просто позвонит или перешлет сообщение. Но телефон молчал. И когда утром раздался переливчатый звон, я чуть не упала, так резко подскочила с кресла, в котором провела ночь.
Но это был Артем.
– Ева, я не могу дозвониться до Виктора!
Он произносил имя на русский манер, ставя ударение на первый слог.
– Виктора. – машинально поправила я и спохватилась: – Ты тоже не знаешь, где он?
В трубке повисло молчание. А потом Артем поинтересовался:
– Ты дома? Никуда не выходи!
Нарочито спокойный голос меня не обманул: он волновался. Стало страшно:
– Ты что-то знаешь? Виктор тебе звонил?
– Сиди дома! Я скоро приеду.
Легко сказать – сиди дома. Я чуть ногти не сгрызла, пока дождалась. Честно пыталась поработать, помня о грядущей выставке, но все валилось из рук. Запоров несколько поделок, я махнула рукой: в таком состоянии нечего и пробовать.
