Текст книги "Скала (СИ)"
Автор книги: Елена Филон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)
Глава 46
Два дня без просвета.
Два одинаковых, серых, бесполезных дня.
Два дня без Чейза.
Анализы, тесты, снова анализы и снова тесты. Крохотная комнатка по соседству с такими же крохотными комнатками в жилой части подземной станции. Множество дверей ведущих прочь из корпуса и все запреты. Кодовые замки, магнитные карты, камеры в углу каждого помещения. Общая столовая, общая гостиная, общая душевая, общий туалет.
Личная зубная щётка.
Анна заверила, что это лишь на несколько дней. Анна заверила, что моё пребывание в жилой части станции необходимо руководству. Оно желает удостовериться, что я не законченная психопатка и вполне могу существовать в цивилизованном обществе, то есть в Оазисе, куда нас с Чейзом планируется отправить. Разумеется, после реабилитационной капсулы, о которой говорят все, но никто не в курсе, что это такое. По заверению Анны знаю лишь то, что мне якобы должно там понравиться.
Чушь.
А общество-то и впрямь цивилизованное! Все улыбаются, здороваются друг с другом, проводят время вместе: за играми, за просмотром фильмов каждый вечер транслирующихся на огромной плазме в общем зале. И никто из этих людей даже не подозревает, что точная копия большинства из них сейчас обживает просторы Оазиса, дышит свежим воздухом, пытается выстроить жизнь заново, возможно решает снова завести семью, детей – передать их общий ген потомству, выполнить миссию возложенную природой.
Этот жилой корпус станции люди называют домом. Таким громким и печальным словом. Всем им сказали, что территория для заселения – Оазис, – полным ходом застраивается и подготавливается к жизни. Никто из здешних не знает, что их ген, судя по всему, просто оказался слабейшим, раз в Оазис повезло отправиться не им, а их точным копиям. Логика.
Не скажу, что здесь плохо. Точнее плохо, но только для меня. Я просто не могу существовать в подземной консервной банке и при этом радоваться жизни, или хотя бы делать вид. Здесь отличные люди, вкусная еда, горячая вода, чистые простыни. И полное отсутствие солнца. Для меня это клетка. Для них – дом.
Кажется, мой ген давно должен был сдохнуть. Понимание происходящего, модель идеальной жизни в моей голове слишком не правильная – не подходящая под замыслы природы. Уверена, меня давно не должно быть в живых. Я «косяк». Исключение из правил. Как там Дженни говорила? Бельмо на глазу? Белая ворона? И она попала в точку!
В прочем… сама Дженни оказалась ничем не лучше.
Душ – завтрак – анализы – тесты – обед – время отдыха – ужин – приём успокоительных препаратов и прочих прописанных медикаментов – кино – сон.
Психбольница.
Мне жаль этих людей, в отличие от тех, кому повезло попасть в Оазис.
Счастливчики хотя бы не под землёй. Их кожа не зудит от постоянного искусственного освещения.
Охранников нет, но на остальную территорию станции не попасть – двери заперты, и без ключ-карты их не открыть. Да и если открою, что изменится? Как я без оружия прорвусь через охрану? Как попаду на поверхность? Как найду Чейза?
Да и разве это не он обещал меня найти?
Где вообще его носит?! А что если от него уже избавились?..
Стены давили на меня, серо-синяя обстановка заставляла задыхаться. Я становилась параноиком! Грёбаным параноиком!
В жилом корпусе хватало рабочего персонала, но никто из них понятия не имел о каком Чейзе вообще идёт речь. И чем чаще я получала такой ответ, тем сильнее становилась моя паранойя.
От него избавились. Точно. От него избавились.
Третий день. Четвёртый. У меня перестали брать анализы и прописали какие-то жёлтые таблетки под видом успокоительных. Я смывала их в унитаз. Предварительно опустошая желудок.
Чёрт. Это точно психушка. А жилой корпус – место избавления от слабых генов.
Бинго! Я была уверена в этом пять минут назад, пока не передумала и решила, что скорее всего над нами будут ставить опыты, быть может пустят на органы, но убивать не станут.
Анна не появлялась.
Я искусала губы в кровь. Снова взялась за привычку грызть ногти. И практически не спала – в потолке над моей кроватью скоро появится большая дыра.
Понимание того, что если продолжу в том же духе, то стану неврастеничкой и закончу свои дни здесь же – в подземной консервной банке, как снежный ком свалилось на голову на седьмой день моего пребывания в жилом корпусе.
Брожение из угла в угол и «Титаник» третий раз за неделю, потому что большинство здешних дам оказались сумасшедшими поклонницами мистера Ди Каприо, кому хочешь крышу с места сдвинет.
А на утро восьмого дня в главные двери ведущие вон из корпуса, вошла Анна, а вслед за ней белокурая девушка в белой сорочке и больничных тапочках. Кристина.
Мои ноги со свистом рванули с места. Кажется, я даже кого-то зацепила плечом и даже не потрудилась извиниться – а здесь так принято, чёрт возьми!
Это была Кристина! Она самая! Настоящая! Живая и здоровая!
Моя девочка…
Я не слышала, что говорила мне Анна, потому что кровь бурлила в ушах под громкий аккомпанемент сердца. Все звуки были размазанными, как туманная дымка. Я звала её. Звала Кристину. Держала её миленькое личико в своих ладонях, заглядывала в почти прозрачные серые глаза… В такие пустые, безжизненные глаза. Я исследовала её тело на наличие укусов, но быстро бросила это дело: если бы рафки заразили Кристину, она не была бы сейчас здесь – в жилом корпусе.
Но она не отвечала. В её глазах не было абсолютно ничего. Никаких эмоций, никак признаков узнавания, или наоборот недоумения. Она казалась выпотрошенной, лишённой души оболочкой. Такой странной, такой холодной и недосягаемой, как самая далёкая звезда в небе.
Анна наконец достучалась до моего сознания, требуя, чтобы я отпустила и без того напуганную девочку.
– В каком месте она напугана?! – закричала я на Анну, как будто это она напала на неё в Ангеле и превратила в… это. – Что с ней такое?! Почему она молчит?
В бесконечных отчаянных попытках я заглядывала в лицо Кристины, надеясь разглядеть в нём признаки жизни. Но их не было. Никаких.
Невидимая удавка сдавливала горло, ярость закипала в венах. Мне хотелось кричать, накинуться на кого-нибудь и выбить всю дурь, словно кто-то из присутствующих имел хоть какое-то отношение к тому, что случилось с Кристиной.
Я имела. Я её оставила. Я бросила.
Это я виновата! Это себя я должна бить в грудь и ненавидеть!
Анна долго успокаивала меня, пытаясь запихнуть в рот целую горсть жёлтых таблеток. Но в итоге получила ими в лицо и с виноватым видом уселась на противоположный стул.
Кристину нашли в Скале. На ней был ошейник. Один из тех, что Ангел надевал на тварей для управления ими. Рафки сделали тоже с Кристиной.
И только благодаря мне Анна узнала её имя. За всю неделю с губ Кристины не слетело ни слова. Она словно зомбирована. Словно находится где-то между миром реальности и миром фантазий. Плохих фантазий. Самых плохих.
Всё что мне оставалось, это нервно грызть ногти и лишь догадываться о том, что рафки с ней делали.
Анна уговорила рассказать всё, что мне известно, потому что это могло поспособствовать лечению. В жилой корпус Кристину привели в надежде, что общество повлияет на неё благотворным образом и она хоть понемногу начнёт приходить в чувства.
Она замкнулась в себе. Страдает от депрессии. Но показатели жизнедеятельности в полном порядке. И умом тоже не тронулась, во всяком случае, в этом Анна меня заверила.
Я не отпускала Кристину от себя ни на шаг. Держала за руку. С надеждой заглядывала в глаза, но видела в них всё ту же пустоту – холодную… такую безжизненную.
– Прости меня, – шептала я. – Прости… Это я виновата… Прости… прости-прости…
Просить прощение – все, что я могла. Всё, что мне оставалось. За то, что позволила Скверне забрать её. За то, что так долго искала. И за то, что нашла, когда уже было поздно, когда Кристина посвятила свою жизнь Ангелу. И за то, что не схватила за волосы, как должна была поступить настоящая сестра, пусть и не кровная, и силой затолкнуть в вертолёт. И пусть после этого, её ненависть ко мне бы только усилилась – сейчас, Кристина не напоминала бы овощ.
Анна провела с нами несколько часов. Точнее не с нами, с работниками жилого корпуса, раздавая им указания по поводу Кристины. По поводу лекарств, еды, физкультуры.
Я чего-то не понимаю?..
Она собирается оставить её здесь?
Или и меня руководство тоже решило оставить здесь?
Разве нам обеих не должны отправить в РК?
Может у кого-то катушка поехала и решили отправить Дженни?
Нервы были на пределе! Руки чесались, и не только от искусственного освещения!
Я была на грани от безумного срыва! Я забыла, когда в последний раз спала, зато точно помню, где оставила украденный с кухни нож. И если в самое ближайшее время ничего не изменится… Если в ближайшее время я не получу подробные объяснения всему, что происходит… Клянусь, моя крыша окончательно съедет, я воспользуюсь маниакальными звоночками пробудившимися внутри моей сущности, как и ножом, припрятанным под обшивкой матраса, и не смотря на всё добродушие Анны, приставлю лезвие к её горло и попрощаюсь с этим местом. И плевать чем всё обернётся!
На вопросы Анна не отвечала, тем самым всё больше и больше подталкивая меня к обрыву. А потом она улыбнулась своей искренней участливой улыбочкой, опустила ладонь на моё напряжённое плечо и мягко произнесла:
– Сегодня ночью, Джей. Ваша РК готова. Сегодня ночью будет перелёт. И даю слово, что сделаю всё возможное за оставшееся время, чтобы убедить руководство отправить Кристину вместе с тобой. Не вижу смысла придумывать эту историю, если эта девочка действительно важна для тебя, то лучше вам быть рядом. Да и обстановка капсулы больше подходит для её восстановления, нежели серые стены.
Я держала Кристину за холодную руку. Анна сочувственно поглядела в её пустые глаза и тяжело выдохнула:
– Страшно представить, что ей пришлось пережить. Надеюсь, теперь ты будешь лучше о ней заботиться.
Это прозвучало, как просьба, но воспринялось, как упрёк. Заслуженный упрёк.
Даже если бы Анна сейчас ударила меня, я была бы ей признательна. Избивать себя саму – крайняя степень психического расстройства. А я не могла и дальше испытывать психику на прочность.
Ближе к ночи измотанный организм брал своё. Меня клонило в сон, чего я никак не могла себе позволить. Только не в эту ночь. Если слова Анны, конечно, были правдой.
Меня уже тошнило от этих безумных качелей! Когда не знаешь, где правда, где вымысел.
Качаешься, как идиотка туда-сюда, в надежде наконец ступить на твёрдую землю, а она оказывается всё ниже, всё дальше… Подвешенное состояние убивало меня. Состояние неизвестности убивало меня.
Я провела рядом с кроватью Кристины половину ночи, глядя на спящее безмятежное лицо моей девочки. Только во сне она казалась самой собой. Только во сне не было видно пугающего безразличия в глубине её бездонных глаз.
И я уснула, уткнувшись щекой в её холодную руку. А проснулась, почувствовав укус пчелы где-то в области шеи. Это был укол. Препарат, что мне ввели, в следующее же мгновение сказался на зрении – в глазах сильно щипало, лицо Кристины плавало из стороны в сторону. Ноги налились свинцом и совершенно перестали слушаться, я даже с пола подняться не успела, где провела половину ночи. Просто рухнула на бок, перевалилась на спину… Мрачная картинка тесной комнаты двоилась в глазах. Люди возвышались надо мною. Если отнять половину, которую дорисовывало помутнённое сознание, получается – пять человек. Три охранника в чёрной экипировке и две женщины-близняшки, в белых медицинских халатах.
Иви спрятала шприц в передний карман, хмуро глядя на меня.
Анна подалась вперёд, выглядя встревоженно:
– Джей… – Голос эхом долетал до сознания. Тихий и далёкий.
Суки… Я хотела кричать и думаю, была ещё вполне способна это сделать… Только мой крик разбудит Кристину. А я не хочу, чтобы и без того травмированная психика этой девочки, подверглась стрессу ещё больше.
Я почти не чувствовала рук, тело будто парализовало. А что если и правду парализовало?.. Что если именно так от меня решили избавиться?..
– Джей… – Далёкий голос Анны, несколько десятков медовых глаз перед лицом.
– Джей, послушай меня, всё в порядке. Ничего страшного не происходит.
Я попыталась приподняться на локтях. Бесполезно – тело не слушалось, предало меня. Всё что ещё получалось – вращать головой, ища глазами за что уцепиться…
Нож… нож в моём матрасе. Рука не слушается. Даже пальцы онемели…
– Джей, нам пришлось прибегнуть к такому способу вколоть тебе снотворное. Это очень сильный препарат, ты можешь проспать несколько суток. Но это единственное быстродействующее лекарство, которому у тебя не было шансов сопротивляться. Мы должны были себя обезопасить, потому что так, или иначе, ты не позволила бы нам сделать укол. Ты даже таблетки не принимала!
Половина из слов Анны пролетала мимо.
«Нож… Нож… Нож»… – Всё, что крутилось в голове.
– Таковы правила для тебя, Джей… – звучал голос Анны. – Местоположение РК известно единицам, для вашей же безопасности и в твоём случае, одной повязкой на глазах не обошлось бы. Руководство настояло на введении этого препарата. Но оно пошло нам на встречу: я договорилась, Кристина летит с тобой. Ты слышишь меня, Джей?
Кошмар закончился… Теперь вы обе будете в безопасности. И подальше от всех нас…
Я не слышала. Ничего не слышала. Я теряла сознание. Единственное слово долетевшее до сознания – «Кристина».
Что теперь с ней будет?..
– Джей, пожалуйста, посмотри на меня.
Из глаз невольно лились слёзы. Я не рыдала, не было истерики, они катились сами собой… Скорее всего – действие препарата на слизистую. Анна коснулась тёплой ладонью моей щеки, а у меня не было никакой возможности этому сопротивляться.
– Джей, – она с умалением смотрела мне в глаза, – всё хорошо. Мне, ты можешь верить. Просто спи, ладно?
Как будто у меня есть выбор.
Глава 47
В чём смысл нашего существования?..
Есть ли он? Когда вся жизнь превращается в бесконечный лабиринт с ловушками на каждом повороте… С тупиками на каждом третьем шагу. С нескончаемыми кривыми дорожками, каждая из которых ведёт в неизвестность. И высокими до небес стенами, пробить которые нет шансов даже у самых стальных кулаков.
Кто-то сдаётся в самом начале пути. Кто-то слепо бредёт вперёд пока не упрётся в тупик, ставший конечной точкой в судьбе. Кто-то испытывает себя на прочность, виляя по кривым дорожкам, изматывая тело, сбивая ноги в кровь, но выхода так и не находит. Да и есть ли он – выход?.. Чем больше я стараюсь его найти, тем больше понимаю – выхода нет.
Принять себя, таким, какой ты есть. Принять реальность, сжимающую тело высокими стенами, запечатывающую душу в стальную коробку, превращающую сердце твёрдый кусок угля. Наша реальность. Не сдаёшься, значит выживаешь. Опускаешь руки и ты труп.
Быть человеком.
Что значит быть человеком, в мире лишённом надежд?.. Жизнь в ожидании конца.
Жизнь на минном поле.
Моя жизнь. Мой лабиринт. Мои стены.
И люди… те, кто дорог. Чем ближе они становятся, тем больше шансов, что они уйдут. Как вода сквозь пальцы.
Солнце. Тепло разливалось по телу, как топлёное мало. Сея по коже мурашки, пробираясь внутрь, согревая саму душу.
Воздух. Влажный и солёный, покрывающий кожу лёгкой испариной, раскрывающий поры, заставляющий дышать каждую загрубевшую клеточку.
Звуки. Звонкое щебетанье птиц. Шум ветра, шум волн – голос океана.
Будоражащий. Возрождающий. Настоящий…
Настоящий ли?..
Я не смогла заставить себя сеть, как только проснулась. Прозрачный потолок над головой, запрещал мне это делать. Безоблачное небо с ослепительным диском солнца казалось настолько нереальным, что я не могла заставить себя оторвать от него взгляда.
Моргну, а картинка исчезнет. Глазам становилось больно от яркого света, но эта боль была приятной. Она было живой, помогающей ощутить реальность.
Медовые глаза Анны прорвались в сознание. Лицо спящей Кристины. И я резко поднялась, тут же ощутив головокружение.
Рой пылинкой кружился в лучах света проникающих в комнату сквозь прозрачный потолок. Тонкий аромат древесины заставил вдохнуть глубже. Мебель в комнате казалась свежей, словно вот-вот вышедшей из-под станка. Узор древесного распила тёмно-карамельного цвета был везде: на стульях с высокими спинками, на широком комоде, на массивном изголовье кровати.
Босые ноги коснулись тёплого пола. Загрубевшие от изнурительных тренировок ступни ощутили приятное шершавое прикосновение.
Это всё нереально.
Может быть сон. Может быть другая реальность.
Может, это вообще не я?..
Рука плавно скользила по деревянному лестничному поручню, впитывая аромат не лакированного дерева кончиком каждого пальца, каждой мозолью, каждой оживающей клеточкой кожи.
Просторная гостиная была настолько уютной, что это вызвало новый приступ головокружения. Мягкие диваны укрытые цветастыми пледами, пушистый ковёр на полу, полностью поглотивший ступни ног, воскресив ещё одно давно забытое ощущение из детства. Торшеры на высоких фигуристых ножках, склонили «головы» над длинным деревянным столом. На сколько он персон?.. На десять, не меньше. Не большой телевизор в дальней стене, кухонные наборы за стеклом высокого серванта…
Это всё нереально.
Шум океана звал меня, притягивал магнитом. Я должна убедиться, что он там. Что это не иллюзия. Что запахи мне не мерещатся.
Что я не сошла с ума…
Стеклянные парадные двери открыты настежь. Горячий белый песок обжёг ступни, кожа на спине отреагировала приятным покалыванием, необъяснимая дрожь промчалась по телу…
Лёгкий бриз, донес до лица океанскую прохладу. Белые барашки волн оживляли лазурную гладь, замирая на берегу воздушной пеной, поблескивая на солнце всеми цветами радуги.
Просторный пляж казался диким, словно нога человека никогда не касалась этого великолепия. Но это было не так. Как минимум две пары ног, не считая моих, нарушили безмятежный покой берега океана. Хрупкая фигура девушки сидела на песке, прижав к груди колени и обняв их тонкими руками. Ветер путался в белых, как снег волосах Кристины, подкидывая к небу, играя с шелковистыми прядями. Мальчик в цветастых пляжных шортах прыгал вокруг неё, шлёпал по воде ногами, позволяя брызгам касаться бледной кожи Кристины. Счастливая улыбка на безмятежном лице Ронни, светила ярче солнца. Он неё невозможно было оторваться. Эта искренняя детская улыбка была в миллионы раз бесценней океана, великолепного пляжа из мира фантазий и самого голубого неба. Ронни счастлив! В то время, когда счастливым уже не был никто… Мир напрочь его лишился…
Минуты утекали, как песок сквозь пальцы, пока я наблюдала за ними не в силах пошевелиться. Кем бы ни был Дакир, сколько бы ужасного не сотворил, какому риску не подверг бы Ронни, благодаря ему Чейз стал братом, который сдержал данное однажды и практически невыполнимое обещание… Обещание, что однажды он найдёт лекарство, способное поставить Ронни на ноги. Тогда я не верила в это, я смеялась над Чейзом, даже не догадываясь, что сама окажусь этим лекарством.
Счастливый здоровый Ронни. Кристина рядом со мной. Это самое завораживающее зрелище из всех, что мне посчастливилось видеть за последние двенадцать лет. А быть может и за всю жизнь… Сама чистота наполняла эти мгновения смыслом, проводя белой кистью по заляпанному грязью холсту.
– Они вместе уже вторые сутки. Ронни не отходит от Кристины.
Я почувствовала его всем своим существом ещё раньше, чем прозвучали слова. Я узнаю его голос среди миллиона голосов. Этот звук несравним ни с чем, даже с шумом океана.
На крыльце двухэтажного коттеджа с плоской крышей и белым фасадом стоял Чейз. Влажные каштановые волосы приобрели оттенок горького шоколада, поблёскивающие медными прядками в лучах ослепительного солнца. Руки в карманах джинсовых шорт, выставляющих напоказ обе крепких ноги, одна из которых полностью покрыта шрамами от укусов тварей. Повязка на шее также отсутствовала, обнажая ровный кружочек со вполне различимыми следами от зубов. Тонкая белая футболка с красным логотипом Нью-Йорк Янкиз не могла не вызвать у меня улыбку:
– В фанаты бейсбола подался?
Яркие губы Чейза растянулись в кривой улыбочке на один бок. Он спустился на одну ступень и подпёр плечом выбеленный столбик крыльца:
– Тут куча записей с их играми. Ты будешь в восторге. Я найду тебе такую же, – Чейз подёргал за край футболки, – можем носить как парные.
Я усмехнулась. Нет, это точно сон. Да что угодно… только не правда.
Я взглянула на его ноги и рассмеялась громче:
– Шлёпанцы-вьетнамки? Серьёзно?
Улыбка Чейза стала шире. Он провёл рукой по влажным волосами, откинув их назад и протянул мне другую руку.
Сомнений больше не было. Они давно ушли. Я благодарностью приняла его объятья, потому что тепло его тела способно излечивать мою душу, не идя ни в какое сравнение даже с райской обстановкой этого места.
Чейз нежно поцеловал меня в висок:
– Сама-то видела во что одета?..
Не видела:
– Что? Сорочка с мишкой Тедди?!
– Тебе идёт.
– Боюсь спросить, кто меня в неё переодел?
– Ну… – Чейз игриво приподнял бровь. – Было темно, я почти не смотрел.
Почти.
Я пхнула его в бок.
Чейз рассмеялся. О, боже, я и в правду слышу его смех?..
Чейз. Смеётся.
Если это сон, то я не хочу просыпаться. Никогда!
– Тебе правда идёт. – Он обратно притянул меня к себе.
– Также как и тебе шлёпанцы!
– Они мне нравятся.
Я недолго помолчала, внимательно глядя в расслабленное лицо Чейза, которое, не смотря на глаза самого дьявола казалось ещё прекрасней.
– А мне нравится, когда ты улыбаешься. – И для меня целый подвиг сказать такое.
Улыбка Чейза стала мягче. Удивительно, что даже всегда горящие жаждой глаза, могут быть настолько нежными.
– Ты в порядке? – Он провёл ладонью по моим волосам, убрав пару локонов в сторону. – Анна сказала, тебе вкололи снотворное. Из-за Кристины ты сильно нервничала.
Жёсткая струна в теле вновь натянулась:
– И ты поверил?
– Как и в то, что ты добровольно подставила вену, – фыркнул Чейз. – Что, боялись, что вертушку их скинешь в океан во время перелёта?
Сейчас это не важно.
– Когда ты здесь оказался? – серьёзно спросила я. – Объясни, что это за место?
У меня ведь не галлюцинации? Ты тоже это видишь? Океан, пляж? – Я махнула рукой в сторону лазурной глади.
– Вижу, Джей. – Но Чейз смотрел лишь на меня. – И здесь есть всё, что мне надо. И нет войны, по крайней мере, пока, нет. На остальное плевать… – Чейз дёрнул бровями. – Ну ещё и бейсбол.
Я не улыбнулась. Чейз вздохнул:
– Мы летели на одном вертолёте. Все окна были тонированными, так что я не знаю, где конкретно мы находимся. Но летели долго. И всё это время я был рядом с тобой.
Кристина и Ронни спали.
Мои брови сдвинулись:
– Тебе ничего не вкалывали?
– Нет. Тесты и анализы показали, что я вполне могу себя контролировать. Семь дней в обустроенном под жилую комнату изоляторе и… и вот я здесь! И им повезло, что успели вовремя… или почти вовремя. Один из охранников временно не сможет жевать твёрдую пищу.
– Ты жесток, – ухмыльнулась я.
– Я итак дал им слишком много времени.
– И с каких пор ты научился себя контролировать?
– С тех пор как понял, как управлять доминантой.
– Во время… – Я замялась.
– Да, – Чейз провёл большим пальцем моей щеке, – во время боя в яме.
Блуждая в раздумьях, я какое-то время смотрела на плюхающегося в воде Ронни и бледный силуэт Кристины.
– Они не заберут нас в Оазис, – произнёс Чейз.
Я хмуро уставилась ему в лицо. Чейз смотрел на океан:
– Точнее меня не заберут, чтобы не пугать общество. Руководство позволило жить здесь, но моя нечеловеческая сущность не входит в планы по построению мира. Я не нужен им. И не скажу, что сильно расстроен.
– Значит и я не нужна. – Я помотала головой. – Анна ясно дала понять, что я больше не подхожу под категорию «нормальных».
– За тобой они оставили выбор. – Чейз внимательно заглянул мне в глаза, словно и вправду ожидая увидеть в них сомнение. – Эти ребята вроде как гуманисты и избавляются только от психов. А ты вроде вела себя хорошо. Мне так сказали.
– Пусть проверят мой матрас.
Чейз хрипло усмехнулся:
– Это был определённо плохой тест – запирать тебя в обществе.
– Я чуть не свихнулась! Неделя в консервной банке! «Титаник» каждый вечер! И ни слова о тебе! И что за сомнения? Ты ещё сомневаешься, захочу ли я остаться здесь?!
– Я просто говорю, что на этот раз у тебя будет выбор.
Чейз не злился. Злилась я. Потому что всё это райское место было сотворено ещё одними самопровозглашёнными вершителями правосудия, собирающимися запустить ядерную бомбу на Северную Америку! И, чёрт возьми, это опять повторяется: кто-то опять нам что-то позволяет! Даёт разрешения! Контролирует! Нет… этот мир лишился свободы. Её нет. Нигде и никакой. Всегда есть тот, кто управляет, и тот, кто подчиняется.
А тем, кто управляет, управляет кто-то ещё. Это замкнутый круг!
Боже… Я никогда не смогу жить по-другому. Всё это посягательство на мою свободу однажды сведёт с ума.
– Что это за место? – повторила я вопрос, обводя просторы взглядом.
– Реабилитационная капсула где-то в тропиках. Океан, песок и тропический лес.
Высоковольтный барьер по периметру…
– Что?! – Голос набирал обороты. Просто поверить не могу, что Чейз говорит об этом так спокойно! – Барьер?! Для того чтобы мы не сбежали?!
Чейз был спокоен. Кажется, он и вправду научился себя контролировать.
– Для того чтобы никто сюда не проник, – ответил он. – В капсулу можно попасть только воздушным путём.
Я упёрла руки в бока, недовольно пыхтя и лихорадочно соображая:
– Соответственно и выбраться – только по воздуху! – Стрельнула глазами в Чейза. – Ты летать ещё не научился?!
Чейз пытался быть сдержанным. Только слишком хорошо я знаю его лицо и отлично вижу, как почти незаметно напрягаются мышцы челюсти.
– Джей! – Даже голос прозвучал резче. – Здесь запасов на год! На сотни километров – ни души, если это вообще не остров! Может ты позволишь себе наконец расслабиться и просто примешь как должное? За всё что натерпелась? За все долгие годы выживания? От халявной еды в Кресте ты не отказывалась имея собственную заначку. А это всё, – Чейз обвёл пляж взглядом, – по-твоему уже слишком? Сколько ты будешь бежать? Куда бежать и от кого? От самой себя? Ты сделала достаточно! Джей, хватит. – Горячие руки Чейза опустились на мои обнажённые плечи, взгляд говорил так много… – Я не тот, кто может сказать, что всё закончилось. И не возьму на себя такую ответственность. Нет никаких гарантий, что завтра не наступит день, когда придётся снова взяться за оружие, но если эта грёбаная жизнь решила подарить нам передышку, хотя бы неделю, день, несколько часов… когда не нужно сражаться… Когда не нужно убивать и цепляться за каждый шанс… Разве ты не думаешь, что мы заработали на это право?
Я молчала.
Чейз лучше меня. Он умеет ценить то хорошее, что преподносит жизнь. Каждый момент, когда можно отстраниться от проблем и пожить сердцем, а не инстинктами самосохранения. А я всё ещё не могу сделать шаг в сторону.
Чейз намного лучше меня.
В нём сохранилось гораздо больше человечности, в то время когда во мне не осталось ничего кроме ежесекундной борьбы с самой собой, со всем миром. Я продолжала ломаться, когда Чейз выпрямлял спину. Я потеряла себя в борьбе за выживание, а он верит до последнего, что можно стать лучше. Потому что у него получилось – он стал… лучше.
– Посмотри на меня. – Горячие ладони коснулись моих щёк. Внимательные глаза смотрели в мои, наверное, пустые. – Ты теперь не одна. И я не дам тебе сломаться…
Чёрт! О чём я говорю? Ты сама себе не позволишь сломаться! Только не ты! И только не теперь… когда пришло наше время, Джей. Не важно, сколько его осталось – оно наше.
Опусти оружие, война не будет по тебе скучать. Мир не будет по тебе скучать! Пусть он дальше без тебя разбирается со своими проблемами, ты сделала достаточно! И ты должна перестать об этом думать. Подумай о Кристине. Вчера она назвала Ронни своё имя…
Жжение в глазах. Нет, пожалуйста, только не сейчас.
– Джей, – тише произнёс Чейз, не выпуская моего лица из своих ладоней. – Хватит выживать. Ещё не поздно жить.
– Не уверена… – Грустный смешок.
– Я докажу тебе это.
Чейз поцеловал меня. Сильно, страстно… Вкладывая все чувства в этот поцелуй, всю боль и отчаянье, всю веру и надежду. В нас… В меня… Он видит меня насквозь. И он принял меня такой. Неправильной, дикой, поломанной… Такой, какой я была при на нашей первой встрече, такой я и осталась. Изменился Чейз. Возможно в чём-то благодаря мне, но в основном благодаря своей потрясающей силе воли. Силе Койота. Он хотел стать лучше и у него это получилось. Чейз никогда не ломал меня. Он помогал мне не сломаться.
Его горячие губы на моих губах. Крепкие руки на моей талии… и всё переставало существовать. Он вселял в меня жизнь, заставлял поверить в то, что даже у такой как я есть шанс стать лучше. Бывший раб, боец, убийца, человек с каменным сердцем научился жить и чувствовать, в то время, когда я по-прежнему не верила, что это возможно… для меня. Для такой как я.
Но ведь это возможно.
Разве есть что-то невозможное?!
Ещё недавно я презирала этого человека, считая бездушным, хладнокровным и пустым. А сейчас он вселяет в меня надежду, веру в то, что ещё не всё потеряно, и заставляет выпрямить спину.
Чейз скользил губами по моей шее, целовал за мочкой ухо и шептал слова, которые никто и никогда не должен был говорить ошибке природы. Зелёный дым убил планету, но спас обречённую на смерть девочку. Чейз был человеком, а стал кем-то гораздо лучшим.
Его сердце ожило вместе с моим. И больше его голос не был шипением пламени, потому что ярость утихла, приняв новый этап жизни, быть может в котором мы узнаем что такое счастье и разделим его друг с другом… Дикий Койот наконец успокоился и адское пламя внутри него утихло, выпустив на свободу ласкающий слух шёпот. Это был шум волн. Это был Чейз.
И Чейз не убил меня, он воскресил меня из мёртвых.
Нежное касание моих губ. Самые прекрасные глаза на свете. Его образ. Его дух.
Его сердце. Его душа. Это всё теперь во мне.
И давно забытые, проклятые, всеми похороненные и самые прекрасные слова на свете:
– Я люблю тебя, девочка-букмекер.
Любовь спасёт каждого из нас.
Любовь спасёт этот мир.
