Текст книги "Я отыщу тебя в будущем (СИ)"

Автор книги: Елена Янук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Глава четырнадцатая

Всю жизнь стремишься к совершенству, а потом выясняется, что тебя любили за изъяны…

Джил

Яркий солнечный свет заливал комнату, когда я с трудом открыла глаза. Артур, сквозь сон, почувствовав мое желание отстраниться, еще крепче прижал меня к себе.

– Спи, еще рано… – тихо прошептала я, когда он обхватил меня на манер игрушечного плюшевого медведя.

Я обернулась к мужу, с нежностью наблюдая, как он сквозь сон мне улыбается. Но Артур открыл глаза, улыбка вмиг испарилась, а на лоб легла глубокая беспокойная складка.

– Ты опять куда-то собралась?!

В ответ я тихо вздохнула. Склонила голову к нему и нежно расцеловала. Артур закрыл глаза и удовлетворенно улыбнулся.

– Представь, у вас в Англии через пару десятков лет будут заводить разные спальни для мужа и жены, дабы не смущать целомудрие слуг… При королеве Виктории чопорность и поклонение традициям заполонит умы англичан, а эпоха так и войдет в историю как Викторианская.

– Все так сурово? – удивленно вскинув темную бровь, насмешливо сонным голосом отозвался Артур.

– Ну, приватные встречи супругов никто не отменял, но на тему наложено сурово табу, чтобы и намека не было…

Артур многозначительно улыбнулся:

– Тогда давай насладимся еще дозволенной в этом времени простотой нравов? – Я все же мягко оторвалась от него, пресекая явные намеренье мужа исполнить высказанное пожелание. – Ты отдыхай, а я пойду, прогуляюсь, все равно нам вместе идти туда нельзя. У меня встреча с той кухаркой, что готовит каторжникам на раскопках, помнишь, я тебе о ней рассказывала? Мария… Надо отнести ей деньги на вино и договориться о том, что я буду приходить к ним раньше…

Поясняя, я отыскала брошенную вчера впопыхах свою корзину с одеждой на кресле возле камина, и принялась, вынимать содержимое, оценивая состояние запасной одежды.

Артур с раздраженным стоном откинулся на подушку и закрыл глаза:

– Кто бы сомневался… о, я уже скучаю по временам, когда дамы тихо вышивали под окошком, вкладывая всю свою неуемную энергию в рукоделие и детей… – пробормотал Артур.

– Ты бы от такой дамы первым сбежал… – пробурчала я, удалившись за ширму для переодевания.

– Неправда, – раздраженно отозвался супруг. – Я давно оценил все прелести спокойной жизни. И вообще, что ты подразумеваешь под словом «сбежал». Не знаю как у вас, но у нас это позор и скандал.

Ну-ну, скрывая смех, я быстро натянула на себя одежду, поправила косынку на плечах, и поспешила поцеловать раздраженного мужа.

– Прости, я постоянно забываю, что у нас разное мышление. У нас в этом нет ничего оскорбительного… ну… почти. И ко всему относятся гораздо проще. И, да, я понимаю, как со мной тяжело… наверно я тоже бы разгневалась, убегай ты от меня рано утром так поспешно…

– Не то слово, – отозвался Артур, принимая от меня виноватый поцелуй в щеку. – Кстати, у нас женщины не обижаются на это… – лукаво прищурившись, заявил:

– Не обижаются на то, что муж утром спешит по делам.

Я тут же остановилась в изъявлениях нежности.

– Да? Ну и хорошо. Значит и ты обижаться не должен… – гневно отступив, заявила я.

Артур не успокоился и, измерив мой простонародный наряд критичным взглядом, насмешливо заявил:

– Знаешь, шуте* шла тебе неизмеримо больше…

*Шляпа-гнездо шуте (Schute) – дамская и девичья шляпа, подобная чепцу, в стиле бидермейер, часто соломенная с широкими полями, обрамляющими лицо.

– Сейчас за ней в Лондон сбегаю… – в тон ему раздраженно отозвалась я. И гневно поправив соломенную шляпку с широкими полями, фыркнув, под смех мужа вышла из номера.

В этой крошечной таверне «L'antichità di scavo», в деревеньке Резина на приступах к Геркулануму, было всего четыре номера, так что пройти незамеченной было невозможно. Но я надеялась, что вчера меня никто толком не рассмотрел, так как номер был оплачен Артуром заранее, а я вошла в таверну в плаще и маске.

Здесь мне очень понравилось. Не зря в XVIII веке в таких тавернах останавливались только иностранные аристократы, военные и зажиточные торговцы. Маленькая жемчужина у моря, приют для богатых путешественников. Все здесь было красиво и обустроено.

Но ночью я постоянно просыпалась, потому что за дверью, то и дело топали слуги.

К моей радости, сейчас ни в небольшом светлом коридоре, который вначале и конце украшали небольшие мраморные бюсты аллегорических красавиц, типа «Добродетели» и «Чистоты», как их видели современники, ни на широкой деревянной лестнице, никого не было. Надеясь проскользнуть наружу незамеченной, я быстро миновала коридор. И, отыскав в противоположном конце выход на черную лестницу для прислуги, торопливо покинула приют у моря.

Когда вышла во двор из таверны, в лицо ударил порыв мокрого ветра, под утро шел дождь, и хотя еще не рассвело, небеса выглядели мутно-серыми, а на их фоне грозно возвышался Везувий, кормилец местных крестьян. Кроме винограда и оливок они зарабатывали проводниками на туристах, предлагая свои услуги и мулов, так как, идти в гору почти по колено в сером пепле тяжело даже крепким мужчинам.

Едва миновала крошечный садик с молоденькими оливками, заметила, что за мной увязался слуга Артура. Он что всю ночь караулил меня у дверей?

Уверенно шагая за мной, молодой слуга в парике с косичкой то и дело отворачивался, стоило мне обернуться и требовательно взглянуть на парня. Что делать с непрошеной охраной я не знала, но понимала беспокойство Артура, хотя и была этим недовольна. Примерно как мой провожатый, который изначально решил, что я дева радости и искренне не понимал, зачем хозяин приказал ему меня сопровождать.

Наконец на подходе к домику Марии, я остановилась и, обернувшись, сухо приказала:

– Вы, синьор, остаетесь здесь. Дальше иду без вас!

Он заносчиво на меня посмотрел, но отвечать не стал, насмешливо поклонившись.

О чем он подумает, видя, как я удаляюсь в крошечный домик, стоящий у виноградника в ряду таких же крошечных времянок, заселяемых на время сбора урожая, меня волновало меньше всего. Я подошла к небольшой деревянной двери, мягко отодвинула опустившуюся на дверь лозу, растущего рядом куста, и тихо постучалась. Никто не ответил.

Пришлось неприлично заглядывать в широкую щель между досками. Но внутри было тихо и темно. Кто-то перед уходом закрыл все ставни. Хотя это ни о чем не говорило, неаполитанцы пылкое дневное солнце, всеми правдами и неправдами, не пускали в дом. Она могла на время выйти по делам.

Тут где-то рядом послышались тяжелые шаги, я обернулась. На меня равнодушно взирал старик охранник, в выгоревшем темно-синем с красными отворотами мундире французской армии. На лице клочками торчал седой волос одинаково редкий в бакенбардах и на голове.

– Марии нет… ее увезли. Забрали… как шпионку австрияков… Она подпоила охрану и ее схватили… А ты зачем ее искала?

Меня просто затрясло от разочарования и досады. Что делать?..

Подозрительность местных понятна – каких-то девять лет назад, в ходе войны за Австрийское наследство здесь шли кровавые бои, австрийская армия пыталась вернуть Габсбургам Неаполь, но была полностью разбита.

Я склонила голову в простонародном поклоне и робко ответила:

– Синьора Мария мне обещала хорошую работу… прожить… пока жених не вернется из-за моря…

Старик, смотревший на меня как на еще одну австрийскую шпионку, скривив в ухмылке губы и недоверчиво прищурив глаз, пробормотал:

– Ищи себе другого жениха, насмотрелся я на тех, кто пьет тафию*, а там ее пьют все… Проку от них никакого.

* Производство этого напитка было налажено везде, где имелись плантации сахарного тростника, и его производство не требовало больших затрат. Каждый корабль, уходящий в плавание через Атлантику, загружался бочками с тафией, которую моряки пили, разбавляя водой. Англичане, чьи плантации сахарного тростника на Барбадосе были очень большими, называли этот напиток сначала ромбульоном, а потом сократили до слова ром.

– Так что мне делать? – в этот вопрос я вложила все свое совершенно неподдельное отчаянье. – Как мне быть, я ведь так надеялась на Марию…

Привыкла надеяться. Старик равнодушно скривил лицо, затем также безразлично отозвался:

– Король приказал поставить сюда своих людей… Ищи другого жениха и другую службу.

«Повезло» мне попасть в правление, Карла Седьмого*, который получил славу самого лучшего короля для этих многострадальных земель. Он провел огромную реконструкцию Неаполитанской гавани, и возглавил общественные работы по возведению мостов и прокладки дорог, всячески исправляя, что за двести лет на Неаполитанской земле натворили иноземные монархи.

* Карл VII (1734–1759) оставил значительный след в истории Неаполя. Впервые с 1501 года Южная Италия обрела своего монарха, и лишь одно это обеспечило Карлу VII прижизненную и посмертную популярность. Карл VII последовательно сокращал привилегии духовенства, его численность, заставил духовных лиц, занимавшихся хозяйственной деятельностью, платить налоги, от которых они были ранее освобождены. Аналогичным образом Карл VII ввел налоги для земельной аристократии. Тем самым удалось снизить налоговое бремя для простого народа. Была проведена судебная реформа, итальянский язык впервые стал государственным. Карл VII создал долговременные благоприятные условия для развития экономики, особенно текстильной отрасли и торговли, заключив торговые договоры с большинством европейских держав и средиземноморских соседей, в том числе с Османской империей.

Скорбно склонив голову, я поклонилась старику и потеряно побрела к таверне. В душе было пусто. И здесь провал. Я просто не знала, как мне теперь попасть на раскопки, чтобы выполнить задание. Переодеться стражем? Стать помощником кавалера Рокко Хоаккино де Алькубиерре?

Во-первых, это нереально, вряд ли я смогу сойти за мужчину, во-вторых, я не сдержусь и убью его, когда увижу, что он варварски уничтожает наследство предков, а он его будет уничтожать…

Давать взятки стражникам мне было не с чего, этого мои отправители не учли, да и если здесь охраной стали люди короля, значит, меня быстрее арестуют и уволокут в застенки, чем я смогу о чем-то с ними договориться…

Пока печально размышляла над сложившимся положением, слуга Артура, тяжело вздыхая, тащился за мной от раскопок до таверны.

Не привлекая внимания, я быстро поднялась в наш с Артуром номер, тем же путем, что ушла.

Едва открыла дверь, собираясь рассказать мужу о своей беде, как увидела гостя в коричневом аби*.

Раздавшийся голос заставил меня похолодеть. Только не это!

Вальяжно, закинув нога на ногу, Кристиан расположился на диване, направив на Артура, сидевшего в кресле напротив, танотрубку. И этим предупреждая мои попытки взять ситуацию под контроль.

*В 18 веке жюстокор постепенно трансформируется в «аби», который плотнее облегал грудь и талию, имел несколько складок-фалд в боковых швах, и шлицу с фальшивой застежкой на спине. Парадные аби шили из атласа или шелка и украшали вышивкой борта и карманы, а манжеты делали из той же ткани, что и весту.

У меня появилось ощущение, что земля под ногами закачалась, все замерло внутри, сердце на миг перестало биться. Схватившись за ручку как за спасительный круг, я остановилась в дверях и, отчаянно соображая, что делать. Но скрыв волнение, сухо спросила:

– Зачем ты здесь? Кажется, еще вчера мы все обсудили…

– Что ты, далеко не все, драгоценная Лаура! – Насмешливо склонив голову, на итальянском произнес он. – Рад видеть тебя в добром здравии… и в теплой компании. Я, правда, еще не успел познакомиться с твоим спутником, но был о нем немного наслышан, когда Компайн скинул мне на сенсо фото незнакомца, которого надо было отыскать на станции. Но я тогда и не подозревал, что это как-то связано с тобой!

– Я так и не услышала ответа на свой вопрос. Так что привело тебя сюда… синьор Петро Браско? – сухо поинтересовалась я, глядя ему в глаза.

Затем отвела взгляд и заставила себя спокойно оглядеться, чтобы не наломать дров…

В снятых Артуром апартаментах спальня не ограждалась от комнаты ничем, кроме широкой ширмы цвета слоновой кости, украшенной яркими цветами. Пока меня не было, слуги успели убрать здесь, открыть окна, сервировать стол для завтрака, и расставить вокруг него небольшие кресла.

Комната неожиданно показалась мне душной и жаркой, хотя полдень еще не наступил. Я бросила панический взгляд в коридор, в какой-то миг малодушно мечтая сбежать… и плотно прикрыла за собой дверь, невозмутимо оборачиваясь к гостю. В моих висках бешено пульсировала кровь…

Кристиан, упиваясь моим волнением, любезным тоном произнес:

– Милая Джил, неужели ты так и будем беседовать словно незнакомцы? Надеюсь, ты, как воспитанная дама, наконец, познакомишь меня с твоим спутником… Путешественникам просто необходимо знать друг друга лично! – При этом улыбка Кристиана была широкой, но искусственной и начисто лишенной какого-либо чувства, кроме издевательства.

Он жестом предложил мне сесть рядом с Артуром, который сложив руки на груди, невозмутимо внимал нашему разговору, понимая все правильно, так как безопасника разумно не провоцировал.

Я перевела холодный взгляд на Кристиана.

– Для начала убери оружие, иначе я сверну тебе шею… – прошипела я, делая шаг к гостю. – Ты знаешь, я это могу…

Но резко остановилась, замерев на месте, когда он наставил дуло танотрубки на меня. Все это время, угрожая убийством Артура, Кристиан то загадочно щурился, то заламывал бровь и томно растягивал слова, видимо длительное пребывание в этом времени дурно на него влияло.

Бегло измерила расстояние, прикидывая, успею или нет выбить у него из рук оружие.

– Успокойся, Джил… я ведь не шучу, – резко окрикнул он, видимо почувствовав, что ему грозит опасность.

Поймав мой разгневанный взгляд, Артур предупреждающе покачал головой. Он что-то задумал? Я послушно села в кресло, скрестив руки на груди, повторяя позу Артура. То, что я все еще никак не могла осознать, что страшное уже случилось, мешало придумать план действий, внося хаос в мысли и дрожь в руки.

– Вижу, ты все поняла правильно. Умница, – умиротворенно продолжил Кристиан. – Нам всего лишь надо поговорить, так что, без глупостей. И да… боюсь, теперь тебе не поможет твоя запись.

– А тебе твое оружие. Убери трубку! – раздраженно приказала я. – Не провоцируй меня.

Подлокотник рядом со мной прогнулся под весом мужчины, – Артур молча пересел ко мне. То ли сдерживая мои порывы, то ли защищая.

Стиснув руку в кулак, он спокойно сказал Кристиану на итальянском:

– Убери оружие. И скажи, что тебе надо… – и через миг добавил: – Я готов помочь найти то, что тебя интересует.

– О… Это так… очень… очень трогательно, это любовь… – изобразив трепет, картинно вздохнул Кристиан, прижав треуголку к груди.

– Не сомневайся. – Тон Артура был убийственно сух.

Кристиан небрежно откинул свой головной убор на свободное место рядом и довольно произнес:

– Тогда договоримся с тобой. Как здесь говорят, как мужчина с мужчиной.

– С этого и следовало начинать… – также сухо отозвался мой муж.

– Только сначала ты, Кристиан, скажешь, как нашел меня здесь, – холодным тоном прервала я добрую беседу. – Давно ли ты следил за мной?

– Вас нашел, ты хотела сказать? – Кристиан сально хмыкнул. – В общем-то, мне повезло. Когда я вчера возвращался из Торре-дэль-Греко от Сирены, увидел, как вы высаживались из кареты. Представь себе мое возмущение!.. Я только на днях договорился с Сиреной, что она оставит тебя в покое, если ты согласишься быть со мной, а тут такое… Мне ничего не осталось, как идти за вами и смотреть, кого это мне предпочла моя красавица. Тут мое удивление перешло, ну просто все границы… когда я увидел, что это тот самый тип, что недавно искали на станции!

– Не забывайся, ты говоришь о моей жене… – в ярости прошипел Артур.

Тут уж мне пришло положить ему руку на колено, призывая сдерживаться.

Кристиан взглянул на него с улыбкой:

– Так вы супруги?! Как интересно. Ну, во-первых… я не знал о вашем браке, историки при необходимости выходят замуж или женятся не раз и не два, смотря по рабочим обстоятельствам. Это никто не принимает всерьез, а, во-вторых, на эту серьезную курочку с девичьей станции «Астера» мы поспорили с Джо задолго до тебя… Поспорили на новенький меркаблик с его стороны, и браслет с моей, а это, сам понимаешь, сумма не малая, если не сказать больше…

Ну, «молодцы», слов нет. Я стиснула кулаки. Слабо я тогда Джо уронила. В поисках моральной поддержки, я посмотрела на мужа, но на его лице было только чувство вины. Видимо не вовремя припомнил, как сам с Клеем спорил на меня.

Тяжело вздохнула и перевела взгляд на гостя. Заметив мою реакцию, Кристиан насмешливо добавил:

– Он мне рассказывал, как ты ему что-то там отбила…

– Это все уже не важно, хотя спасибо, что пояснил, почему вы с Джо вели себя как идиоты. Теперь мне ясна твоя настойчивость. Я как-то слышала о коллекционерах дев с Астреи, но не думала, что Джо такой.

Кристиан развалился на спинку дивана и весело хмыкнул:

– Да, вот так я прокололся с тобой… Мне нужна или победа, или тот браслет. А от Сирены я хотел тебя уберечь по доброте душевной, так как ей тоже до зарезу нужна твоя помощь… Видишь, какой я откровенный, – саркастично хохотнул Кристиан.

Тут до меня, наконец, дошло, почему он так нелепо ведет себя, то гримасничая, то насмехаясь. Кристиан просто боится. Меня боится.

Зато у меня испуг прошел, после всех сваливших мне на голову новостей, кажется, я стала приходить в себя. Окинув взглядом пустой стол, подготовленный прислугой для завтрака, равнодушно предложила:

– Ну, раз ты заглянул к нам так рано, давай хоть позавтракаем?

Скривив в ухмылке губы и хитро прищурив глаз, Кристиан сказал:

– Замечательное предложение, особенно после такого длинного и трудного словесного перехода и не менее сложных откровений.

Я выпрямилась, и осторожно высвободила руку, которую в своей держал Артур. Подошла к двери и объявила утрешнему слуге с косичкой, что уже можно нести завтрак на троих, специально не уточняя, чего Кристиан хочет. Затем вернулась на место в кресло рядом с Артуром и спокойно посмотрела на мужа, пытаясь понять, что он думает об этом.

Его губы тронула удовлетворенная улыбка, он вновь взял мою руку в свои, успокаивая.

Кристиан все это время не сводил с меня любопытного взгляда. Затем покачал головой и негромко произнес.

– Я и не думал, что ты на такое можешь решиться притащить за собой в прошлое лю… мужа.

Я измерила его ледяным взглядом и спокойно ответила:

– Ты не настолько хорошо со мной знаком, чтобы оценивать что-либо объективно… – и помолчав, добавила. – Так что за нужда толкает тебя и Сирену на нарушение закона?

Кристиан с досадой отмахнулся и энергично произнес:

– Мне неинтересно говорить об этом. Давай поговорим о тебе. Это же надо! А я за какую-то провезенную контрабандой танотрубку волновался… – Сотрудник безопасности вновь насмешливо покачал головой, словно не в состоянии осмыслить увиденное.

Но обсудить переправку запрещенного оружия в прошлое не успели, вошли слуги с завтраком. Мы дождались, пока слуги расставят блюда с лепешками, лимонами и свежевыловленными устрицами. Может в Неаполе и готовили по-европейски изысканные блюда, но здесь было все просто, по-деревенски. Кроме этого нас ждала великолепная выпечка, такая же простая, но очень вкусная.

Но едва мы закончили с первой переменой блюд, Кристиан приступил к обсуждению:

– Полагаю, вы составили себе неверное представление о причинах заставивших нас с Сиреной настаивать на этой маленькой… сделке. Кстати, как я понял, твой супруг в курсе нашего разговора о браслете?

Открылась дверь, вслед за десертами слуга принес поднос с дымящимся кофейником. Кроме него, ликера и чашек на подносе горела свеча и лежала коробка с курительными принадлежностями.

Пока слуга расставлял чашки на столе чашки, Кристиан замолчал, а я отвернулась. За его спиной в окно было видно синее море, и часть Везувия обильно заросшая пиниями, высокими деревьями из семейства сосновых. Из-за их колыхающих густых макушек часть горы казалась пушистой.

Я незаметно протерла слезившиеся глаза, отпустила слугу и стала наливать в свою чашку горячий кофе, который в Неаполитании варили совершенно не так, как в Англии.

Здесь он был настолько густой, что можно было воткнуть ложку в центр чашки, и она стояла. Так что это было довольно сложно, перелить его из кофейника в чашку.

Артур местный кофе не признавал, а Кристиан просто от него отказался, отдавая предпочтение чистому ликеру, который здесь принято добавлять в кофе. Так что, рискуя выплеснуть густую кипящую жижу мимо чашки, я предалась этому занятию со всем вниманием.

Кристиан допил сладкое угощение и тут же принялся за дело:

– Итак, вы готовы обсудить подробности сделки? – произнес он с торжественной учтивостью. Я вздохнула и отвернулась, что за человек – без лицедейства не может.

– Так ты или твой супруг, это абсолютно не важно, достаете мне золотой женский браслет на предплечье, исполненный в виде двух переплетенных змей в натуральную величину, который дед нынешнего герцога д’Эльбефа откопал одним из первых.

Отложив чашку, в которой осталась одна густая масса кофе, я насмешливо поинтересовалась:

– Интересно, кому Джо так сильно досадил, что с тебя трясет этот браслет.

Кристиан равнодушно отмахнулся:

– Это не важно, в любом случае я получу его. Ты его мне принесешь или твой супруг меня совершенно не волнует…

Я резко его перебила:

– Артур обещал тебе только помочь, а не воровать драгоценности для контрабанды.

Кристиан расхохотался.

– Он принесет его мне на блюдечке, ради тебя. Он же не хочет, чтобы вас разлучили, а тебя уничтожили как личность?

Я стиснула кулаки, собираясь вскочить и… Но тут Артур поймал мою руку и силой удержал на месте.

– Не горячись, дорогая. Мы сейчас обо всем договоримся, – сладким тоном предупредил он.

– Вроде мы обо всем договорились, – с насмешкой подлил Кристиан масло в огонь. – Вы выясняете, где браслет, и достаете его для меня… Я забираю вашу «находку» себе и молчу о том, что здесь видел.

Мы с Артуром сардонически переглянулись.

*Сардонически – злобно-насмешливо, язвительно.

Кристиан насмешливо хмыкнул:

– Так что благодарю за завтрак, правда, я предпочитаю сосиски, но и устрицы вполне ничего. Есть можно. Я пошел. Время у вас есть до конца это недели, то есть, три дня. Затем я отправляю по своим каналам рапорт о грубом нарушении дисциплины и правил использования каналов межпространственной и межвременной связи. О дальнейшем, надеюсь, говорить не нужно?

На лице Кристиана сияла безупречно вежливая улыбка, чуть опечаленная из-за того, что нам пришлось объяснять столь очевидные истины.

«Итак, мы в ловушке», – мысленно признала я, малодушно подумав о побеге. Я вновь ощутила невыносимый страх. Совершенно четко понимая, что, если вмешается космическая безопасность, с ее широким возможностями контроля и техническим вооружением, то это конец! Жизни у нас уже никогда не будет.

Так что в ответ только молча покачала головой и, скрыв гнев, отвернулась к открытому окну. Где сквозь заросли померанцевых деревьев, окружавших трактир, был виден поток людей, двигающихся по улице к местному рынку. Значит, рыбаки уже вернулись с уловом.

– Настоящая авантюра, – сухо произнес Артур. – Не знаю, управлюсь ли я за три дня…

Он сознательно не упомянул обо мне?

Я с раздражением выдохнула, молча, краем глаза, с отвращением наблюдая, как мой сослуживец устраивает настоящее представление, когда и так все ясно.

Театр одного актера…

Кристиан несколько суетливо помахал рукой – этот тип изображал, что он абсолютно во всем уверен и не скрывал, что чрезвычайно доволен сложившейся ситуацией.

Я отвернулась от стола и беседующих мужчин, отрешенно наблюдая, как под звон колокола из местной церквушки торопливо вышли священник и служка с елеем и святыми дарами и видимо направились в дом к умирающему. Это навело меня на нехорошие мысли в отношении Кристиана…

– Я нисколько в вас не сомневаюсь, – воскликнул Кристиан с лживым воодушевлением. – Вы, синьор Артур и ваш супруга синьора Лаура – люди незаурядные, вы обязательно с этой задачей справитесь… В этом у меня нет ни малейших сомнений, – радостно сообщил он, откинувшись на спинку дивана.

Артур в ответ промолчал, не сводя задумчивого взгляда с нахала и шантажиста, развалившегося на диване в нашем номере.

– Ну, мне пора… – произнеся эти слова, Кристиан наклонился над столом и поднес кончик кубинской сигары* к огоньку зажженной свечи, которую слуга принес вместе с курительными принадлежностями.

Это было чистой воды позерство.

* Их начали промышленно выпускать на Кубе в 1541 году.

Когда за Кристианом захлопнулась дверь, между нами повисло тяжелое молчание. Меня убивала мысль, что Артур вообще согласился помочь этому ничтожеству. Что решился на столь низкое дело, как воровство, в нарушение всех своих моральных правил. Но я боялась, что если заговорю, это закончиться грубыми упреками, потому и молчала. Он и сам все понимал.

Усевшись в кресле перед кофейным столиком с ногами, я молча наблюдала, как Артур, подошел к окну, обдумывая дальнейшие действия, время от времени лениво ероша черные волосы, отчего они встали дыбом, точно грива.

Все это время я внимательно следила за его лицом. На котором от напряжения обострились тонкие аристократические черты, глубоко посаженные карие глаза под решительно сдвинутыми бровями нехорошо блестели, рот был упрямо сжат. Да, терпение Артура очевидно подходило к концу. Он явно готовился к бою.

Печально вздохнула, подтянув колени к себе, укрыла их подолом. Я не раз видела Артура в таком состоянии. И знала, что заставить передумать не смогу, а любая словесная перепалка грозила перерасти в спор, или, того хуже, в ссору, а это никому из нас сейчас не нужно.

Затем он повернулся ко мне и с кривой улыбкой сказал:

– Похоже, в отличие от меня, ты неплохо справляешься с эмоциями. – В ответ я скривилась, и только молча покачала головой, всем видом показывая, что он ошибается. Мы оба на пределе.

Чтобы дальше не молчать, все же грустно сказала:

– Я до последнего надеялась, что у тебя есть план, и ты просто оттягиваешь время, соглашаясь на кражу браслета.

– Да, в том и состоял весь план, задобрить шантажиста, и в появившееся время найти выход из сложившейся ситуации, – несколько обескуражено признался Артур, присаживаясь в кресло напротив.

Я через силу улыбнулась:

– Тогда давай радоваться, что тебе все удалось… и твой план отлично сработал.

– Так и есть… – уже куда искренней улыбнулся он. – Как там у Соломона было: «пройдет и это!». Главное, что мы вместе!

Я кивнула.

Артур поднялся, выглянул в коридор и приказал молодому лакею с косичкой, кажется, его зовут Андреа, принести нам вина.

Дальше весь день, веселясь и наслаждаясь урожаем прошлого года, мы готовили операцию по похищению браслета. Я под насмешливые, а иногда и едкие, реплики Артура начертила план особняка и подписала каждую опасность, которая может поджидать его, вызвав новый приступ общего веселья.

В общем, оба мы усвоили одно, что жизнь продолжается, даже вися на волоске. И только от нас зависит, как мы ее проведем, страдая или радуясь.