Текст книги "Сделка (СИ)"

Автор книги: Елена Безрукова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава 31

Она уехала.

Я видел в окно кабинета, как Елена в дорожном плаще садилась в карету. Слуги вышли проводить её. Настя и Тамара плакали, искренне не понимая, что у нас произошло, и почему она уезжает со всеми своими вещами.

На прощание княжна оглянулась и окинула взглядом дом, задержав взгляд на моём окне. Елена не могла меня видеть, я наблюдал за ней тайно, сквозь маленькую щель меж тяжелых штор. Дверь кареты захлопнулась, и лошади начали резво перебирать копытами под кнутом Иллариона.

Вот и всё.

Не удержал я свою красавицу. Не смог добиться её любви. На душе стужа, несмотря на весну. Меня бил озноб. Похоже, что на нервной почве я даже захворал. Или от безответной любви люди тоже болеют? Никогда не думал, что такое бывает в самом деле. Считал, что такие бредни пишут только в романах, которые читала моя жена.

Жена? Нет жены у меня больше. Мы теперь никто друг другу. Чужие.

Я не веки твой, ты – ничья.

Прошёл к софе и прилёг. Ноги не помещались и пришлось их поджать. Никогда и не думал тут спать, в кабинете. Голова чугунная, так и тянется к подушке. Прикрыл глаза и провалился в горячий жар и бред.

***

Альберт.

Виктор заболел.

Я растерялся поначалу, и не знал, что делать, но заставил себя собраться – сыну помощь сейчас была нужнее, болеть самому некогда. Я не понимал, почему уехала Елена, и как надолго. Разберусь с этим позже.

Настя нашла его на софе, свернувшегося в комок, с испариной на горячем лбу, бормотавшего сквозь сон имя жены. Он бредил, его била лихорадка. Слуги разбудили молодого барона, чтобы помочь перейти в спальню и лечь уже по – человечески. Отправили записку с просьбой приехать Антону Павловичу. За последнее время, он очень уж часто бывал в доме Гинцбургов, и теперь снова требовалась его помощь.

Врач осмотрел Виктора, и обратился ко мне:

– Это не болезнь, Альберт Илларионович. Признаков заболевания никаких нет, кроме высокой температуры. Что – то произошло в доме? Похоже на серьёзный нервный срыв.

– Да, к сожалению, – устало потёр глаза, сидя в кресле. Стоять мне было тяжело. – Это могло бы быть причиной.

– Что ж… Ясно. Жар сойдёт. Давайте ему средства от жара и успокоительные капли. Здесь уже никакие травы не помогут. Похоже, барону очень уж тяжко. Нужно применять более радикальные меры, чтобы состояние не переросло в затяжную депрессию. Я, конечно, не психиатр, душу лечить не умею, но тело тоже в порядке никогда не будет, если душа страдает.

– Спасибо, вам, Антон Павлович. Хотя бы теперь знаем, что это не хворь какая.

– Хворь, но не физическая, – вздохнул врач. – Здесь я вам не помогу. Откланяюсь, если не возражаете.

– Конечно – конечно, любезный. Благодарим вас, – нашёл силы подняться и пожать руку доктора, что выручал нас уже не в первый раз.

Антон Павлович ушёл, а я снова сел в кресло, задумавшись.

Тамара сама всё знает лучше меня, что и как давать. Она подкована в лечении, и уже отправилась за необходимыми микстурами. Настя обтёрла ветошью лицо Виктора и положила прохладный компресс на лоб, чтобы немого унять жар. Она посмотрела в ожидании на меня.

– Иди, милая, – заметил я её взгляд. – Я посижу с ним. Если что – позову.

Девушка ушла.

Я снова посмотрел на бледное лицо сына. Такой взрослый, сильный, характерный – и вдруг просто сломался? Я будто вновь вижу маленького мальчика, который потерял любимую женщину.

Нам было непросто тогда. Я так и не смог больше никого полюбить. В моей душе и сердце до сих пор живёт только моя Варенька, которая успела так мало и подарила мне лишь Витю. Бог знает, как я любил его мать и как хотел ещё детей, большую семью. Но жизнь распорядилась иначе, и скорая болезнь забрала мою жену. Мне ли не знать, что Виктор пережил, думая, что Елена умирает. Я это проходил тоже.

Спасибо моей Варваре – каков орёл вырос: красавец, умница. А, теперь вон он лежит, орёл, как будто подстрелили на охоте. Бледный, слабый, постоянно зовёт её.

Что с ним произошло? Я никогда сына таким не видел. Он заболел из – за Елены, это однозначно. Но что у них случилось? Куда она уехала? Она не вернётся? Они оба как воды в рот набрали и никому ничего не объяснили.

Если сын слёг – значит, княжна уехала насовсем. Они расстались? Но как, ведь они венчанные! Так просто нельзя взять и разойтись. Елена забрала и свои вещи, она не намерена возвращаться. Как же так? Я ничего не понимал.

Витя что – то натворил, и поэтому отпустил её сам. Вряд ли жена уехала бы от мужа, если бы он не позволил. Каким бы упёртым не был сын, но я должен всё выяснить, когда ему станет легче. Иначе моё сердце разорвётся от переживаний вовсе.

Почему у них ничего не вышло? Что он наделал, что она не может простить? Неужели совсем не любит?

Ох, говорил я Вите не жениться на ней. И был прав – сколько уже всего произошло за их недолгий брак. А лучше бы ошибся. Виктор успел привязаться, прикипеть даже к жене, поучаствовать из – за неё в дуэли. Постоянно это напряжение между ними, грубый тон. Он давил на неё, я всё прекрасно видел, но надеялся на его мудрость. Выходит, страсть победила в нём, заставляя обижать супругу. Слышал я порой случайно их беседы и был изумлён тем, что творилось с ним рядом с этой женщиной. Но я не должен был вмешиваться в дела мужа и жены.

Не смогла она привыкнуть к его напору, не смогла принять. И теперь он страдает.

Если бы я только мог помочь – я бы всё сделал. Но я даже не знал причины их разлада. Развод – очень трудный процесс, да и скандал какой… Я сделаю всё, чтобы не допустить этого. Хотя бы попытаюсь.

***

Спустя несколько дней Виктору стало легче. Жар оставил его, бредить он перестал по ночам. Постепенно он начал приходить в себя и брать волю в кулак. Барон встал с постели и начал заниматься делами, которые итак уже порядком запустились без его острого ума.

Механически он жил и делал все, что и до того, как Елена покинула наш дом. Порой мужчина будто застывал и забывался, глядя в одну точку. Настроение его было просто отравительным, и попадало всем, кто подвернулся под руку. Вечерами он пил, много пил, пытаясь залить душевные раны бренди. Получалось плохо, и наутро он был ещё злее.

Не только подчинённые, но и даже партнёры высказывались весьма осторожно, чувствуя тихую агрессию Виктора, которого явно чем-то очень сильно задели и разозлили. Весть о том, что Елена от него уехала, пока ещё не достигла их ушей, причины такого самочувствия барона Гинцбурга они не знали, но на рожон предпочитали не лезть. Впрочем, Виктору плевать

– пусть бы и узнали. Мнение общества его не интересовало ни раньше, ни сейчас.

Я решил, что настало время поговорить с ним. Я должен знать, что произошло, чтобы иметь возможность помочь.

Вечером вошёл в кабинет сына. Виктор сидел за столом, разглядывая чертежи.

– Папа? – поднял он глаза. – Проходи, присаживайся. Как самочувствие?

Он весь день провёл на объекте, а я остался дома – снова было недомогание.

– Спасибо, – присел на стул напротив него. – Всё хорошо, сын. Захотел, вот, тебя увидеть. Поговорить.

– Поговори, – Виктор снова опустил глаза на чертежи, и закусив губу, увлечённо делал карандашом пометки.

Работа хорошо его отвлекала. Он сбежал в работу.

– Что произошло? – спросил его прямо в лоб.

– С кем? – не поднимая глаз, спросил сын.

– Не делай вид, что не понимаешь, о чём я хочу поговорить. И о ком.

Мужчина тут же поднял вспыхнувший взгляд на меня:

– Мы не будем говорить о ней.

– Будем. Я должен знать, пойми.

– Папа. – бросил он со стуком карандаш на стол. – Всё, что тебе нужно знать – это то, что я не хочу говорить об этой женщине.

Я поджал губы. Не люблю, когда он так упрямствует и уходит от разговора.

– Пойми, – уже мягче продолжил он. – Я не хочу вспоминать. Мне тяжело.

– Я знаю. – произнёс я. – Но и ты меня пойми – я ведь переживаю. Мне будет легче, если я выясню, что случилось.

Я протянул ладонь и схватил руку сына, заставляя бросить карандаш и чертежи, за которые он вновь принялся, посчитав, что разговор окончен.

– Тебе самому необходимо поговорить об этом. Расскажи. Тебе будет легче. И мне. Ты же знаешь – я не стану осуждать. Я всё пойму. Ты – мой сын. Чтобы ты не наделал – я всё приму. Помнишь, как в детстве. Ты всё рассказывал мне и… маме. Теперь ты так далёк от меня. Я ничего не знаю о том, что у тебя на душе. И мне это больно, понимаешь?

Виктор сжал мою руку в ответ и бережно отстранил её. Встал на ноги и прошёлся по кабинету, взъерошив волосы. Он колебался и принимал решение, готов ли он рассказать.

– Тебе вряд ли понравится, то что, я расскажу.

– Я не собираюсь оценивать твои поступки. Я просто хочу знать, и понять, почему ты так страдаешь. Считай, что ты на исповеди. Если захочешь совет – попроси об этом сам.

Мужчина задумался, что ему и в самом деле слишком тяжело нести этот душевный груз в себе. А ведь есть человек, который готов с ним разделить его беды – я. Кто знает, сколько ещё буду рядом…

– Ладно, – сказал сын, приняв решение. – Я расскажу. Не хочу, чтобы ты волновался из-за неведения. Ты уверен, что ты не разволнуешься еще сильнее?

– Уверен, – твёрдо ответил я. – Я готов ко всему.

Виктор прошёл к бару и налил себе бренди. Отпил и задумался, глядя в одну точку.

– Однажды на балу я встретил одну непокорную красавицу. Она была столь же прекрасна, сколь и бесцеремонна. Я ещё не встречал подобных женщин, способных ответить достойно, даже в чём-то победить, бросить вызов, словно она мужчина. Она даже имя своё отказалась мне назвать. Этой женщиной была молодая княжна Орлова. После бала и знакомства с ней я уже не мог забыть её образ. Мне хотелось увидеть её снова, услышать, как она дерзит и снова бросает мне вызов. И я встретил её опять. В доме Волконских. Князь Павел так же попал под чары княжны. И это подстегнуло меня заключить с ним спор – я обещал сделать княжну Елену Орлову своей женой в течении месяца. С тех пор я искал способы решения этого вопроса. Девушка сторонилась меня, у меня не было ни единого шанса получить её согласие. И тогда мне подвернулась закладная на поместье Орловых. Князь Орлов проиграл его в казино, а я – выкупил, с целью надавить на Елену и заставить её согласиться на брак. Так Елена стала моей женой.

Мужчина прервался, чтобы подобрать слова для продолжения монолога, глотнул бренди. Я не показывал, но всё же разволновался – вот значит, о чём говорил мне Виктор перед свадьбой – что Елена не хочет замуж, но всё равно выйдет. Он уже нашёл способ, как не оставить ей выбора. Жестоко…

– Она стала жить рядом со мной, но как будто с каждым днём становилась всё дальше. Я поступал с ней не лучшим образом. Я вынуждал её принять меня. Но у меня ничего не вышло. Зато сам влюбился, как в последний раз.

– Почему же ты решил её отпустить? – спросил я его, когда молчание затянулось и сын слишком сильно погрузился в свои мысли.

– Я дал клятву небесам, что, если она выживет после яда и захочет уйти – я не стану её держать. Елена сделала свой выбор. Она хочет развода.

Мне было больно это слушать. Больно за сына, что его столь сильная любовь не нашла взаимности. Больно, что эта же любовь его слепила и заставляла творить некрасивые поступки по отношению к жене. Вот, почему Павел вызвал его на дуэль – он знал, что Виктор обижает Орлову.

– Развод – сложная процедура. Нужна причина веская, – взял себя в руки. Сейчас этот вопрос куда важнее моих переживаний. – Что ты скажешь в Синоде?

– Не знаю пока. Придумаю. Причину, которая не очернит её. Пусть имеет возможность построить свою судьбу.

Молодой мужчина помолчал. Потом поднял на меня голубые глаза его матери и тихо попросил:

– Дай мне совет, папа. Ты думаешь, я поступал плохо?

– Сынок, – я поднялся и подошёл к нему, положив ладонь на его плечо. – Плохо или хорошо – не мне судить. Если ты сделал так, а не иначе – значит, в тот момент ты поступил единственно верно для себя. Хорошо, что ты находишь мужество признать ошибки, если они были. А любовь… Она и не такое заставляет делать. Не вини себя за то, что ты полюбил. Может быть, она сможет тебя простить? Пусть побудет у родителей, подумает о том, что у вас произошло. А потом ты поговоришь с ней. Негоже разводиться вам – вы такие молодые, красивые. У вас уже заключен брак. Нельзя, ну нельзя так просто брать и разрывать его. Вы давали клятву перед иконами. Вы перед лицом Бога муж и жена. Подумай, Витя, подумай. Не пиши пока в Синод. Повремени.

– Спасибо, отец, – обнял меня сын, совсем как в детстве.

Я сжал его плечо, опустил руку и ушёл в свою спальню. Разговор вымотал меня окончательно. Но теперь я хотя бы понимаю, что произошло.

Глава 32

Елена.

В день, когда я приехала вдруг в поместье с вещами, родители вышли встречать меня очень встревоженные.

– Добрый день, Наталия Дмитриевна, – кинулась я обнимать мать. Улыбнулась отцу, поцеловав его руку. – Добрый день, Олег Иванович!

– Там вещи в карете, пусть Василий поможет занести их в мою спальню, – обратилась я к Татьяне, вышедшей мне на встречу.

– Конечно, барыня. Сию минуту позову, – она ушла за мужем.

– Добрый день, милая, – мама выпустила меня из объятий. – Почему ты с вещами? Что случилось?

– Мы разводимся, – пожала я плечами.

Родители переглянулись, на миг потеряв дар речи.

– Виктор тебя отпустил? Сам? – взяла меня за плечи мать, вглядываясь в лицо.

– Да, – ответила я ей. – Он предложил мне выбор: остаться с ним или уехать домой. Я выбрала дом.

Уселась на диван в гостиной. Как хорошо снова вернуться домой! Как хорошо больше не быть пленницей чужой любви. Я улыбалась, чувство свободы меня пьянило.

Илларион вместе с конюхом родителей Василием перетаскивали мои вещи из кареты в дом и поднимали их в мою комнату. Князь и княгиня продолжали переглядываться и шептаться за моей спиной.

– Как я рада вас видеть, Елена Олеговна, – подошла ко мне Татьяна.

Я взяла её за руку, погладила её ставший уже довольно большим живот. Счастливая.

– Здравствуй, Таня. И я тебе рада. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, спасибо, барыня. Вы очень добры. Только совсем я не радуюсь, что такие обстоятельства вашего возвращения.

– Не печалься, всё в порядке. Я сама этого хотела, – сказала я ей, улыбаясь.

Девушка в ответ лишь покачала головой, но расспрашивать не решилась. Кажется, все чувствовали себя неуютно, одну меня переполняла радость.

Когда все вещи были занесены в мою комнату, я поднялась наверх и с энтузиазмом стала их раскладывать по своим местам. Следом тихо пришла мама.

– Дочь, – обратилась она ко мне, сев на софу. – Нам нужно поговорить.

Я выжидательно обернулась на неё, на время оставив свои вещи в покое – у меня будет еще много времени, чтобы разложить их так, как мне захочется.

– Что у вас произошло? Ты не можешь просто так взять и уйти. Жена не имеет права уезжать от мужа более, чем на три дня.

– Я же сказала – мы расстались. Он отпустил меня и даст мне развод. Сказал, займётся этим вопросом сам. А я могу уехать.

– Отпустил? – удивилась Натали.

– Да.

– Почему? – нахмурила брови она.

Больно странным всё это казалось женщине.

– Позволь я не буду тебе говорить о причинах. Он виноват, и это знает. Виктор понимает, почему я ушла.

– И что теперь? Как мы будем жить?

– Не переживай об этом. Барон Гинцбург обещал нам помогать, и не бросит на произвол судьбы. Он дал слово.

Мама приподняла в изумлении брови, немного помолчала, подбирая слова для продолжения диалога.

– В таком случае, если ты не вернёшься в течении трёх суток, он может расторгнуть брак, указав причину о том, что жена его покинула. И тогда ты больше никогда не сможешь выйти замуж.

– И пусть. Я и не хочу больше. Об этом я тебе тоже говорила, ещё до свадьбы.

– Это легкомысленно, Елена.

Я лишь пожала плечами и стала разбирать тюки и сундуки дальше.

– Признаться, я вовсе не ожидала от молодого барона таких…щедрых поступков. Это весьма и весьма благородно с его стороны.

– Я тоже. Не думала, что он, когда-нибудь подумает и о том, чего хочу я, а не только о себе, – ядовито отозвалась я.

– А ты уверена, что ты хочешь именно этого?

Теперь уже настал мой черёд замолчать и задуматься. Пока мама не задала мне этот вопрос, ответ на него был для меня очевидным. Но теперь на грани сознания где – то глубоко появилось крошечное сомнение.

– Да, кажется… – не совсем уверенно ответила я.

Потом ещё немного подумала и уже гораздо твёрже сказала:

– Да. Этого.

– Выходит, Виктор тебя, и вправду, любит.

Я поджала губы и бросила на кровать шкатулку.

– Мама, может быть, хватит уже о нём? Ничего не хочу ни знать, ни слышать ни о Викторе, ни о его любви.

– Ладно, – встала она и направилась к выходу, понимая, что сейчас я её не услышу. Обернулась у самого выхода. – Я всегда тебе рада и приму. Но мне жаль, что всё вышло именно так.

***

Спустя две недели.

Поместье Орловых.

Елена.

Радость от ощущения свободы и пребывания в родительском доме всего через несколько дней улетучилась. Я стала думать о том, какой будет моя дальнейшая судьба, какой будет моя жизнь.

И вдруг обнаружила, что больше не могу жить так, как раньше. Всё в этом доме до боли знакомое и родное, но он как будто бы больше не мой. Мне как будто чего – то не хватало. Все привычные занятия не приносили радости, как до замужества. Объяснить самой себе эти странные чувства я никак не могла, и потому настроение моё было не самым лучшим. Мама уже начала спрашивать, уж не тоскую ли я о Викторе и не стала ли сожалеть о содеянном…

Не стану отрицать – я о нём вспоминала. Мне помнились только хорошие моменты, которые мы провели вместе: песни под гитару у камина с бокалом вина, подаренная лошадь, потом котёнок, которого я решила не забирать – ведь всем известно, что коты привязываются к дому, а вовсе не к людям. Вспоминала вечера в его кабинете, где он показывал мне чертежи, макет станции. Его отца, который всегда был со мной добр. Слуг, которые так радовались моему появлению в доме Гинцбургов, а потом плакали, провожая, как родную.

Я провела в доме барона четыре месяца, а ощущение такое, будто прожила там долгие годы – настолько много произошло там событий, настолько жители дома приняли меня.

Я старалась не думать о Викторе, но у меня ровно ничего не выходило. И если днём это были невинные воспоминания, то ночью мне снились наши ночи: он снова целовал меня то нежно и бережно, то страстно и грубо, прижимал меня к себе, дарил невыносимые порой эмоции от своих ласк, брал меня, заставляя дарить ему стоны. Во сне я была совсем другая с ним – осмеливалась целовать его сама, вплетала пальцы в его волосы, не стеснялась своего удовольствия, которое он дарил мне в постели.

Просыпалась с дрожащими руками. Тело моё было в напряжении, внизу всё томилось и было влажным. Моё тело помнило и желало его. оно требовало Виктора вопреки всему. Я очень надеялась, что вскоре эти сны оставят меня – слишком сильно они меня терзали и выматывали. Проснувшись вдруг среди ночи от собственного громкого стона, я ещё долго не могла унять неровное дыхание и уснуть до самой зари. А поутру снова была не в духе из-за регулярного недосыпа.

Да и в целом, моё состояние здоровья оставляло желать лучшего. Живот пока еще болел после яда, постоянно тошнило, рвало даже, особенно по утрам. Постоянно хотелось спать. Наверное, сказывается стресс и ранняя весна.

Я не хотела признаваться самой себе, что несмотря на всё, что он делал со мной – я тосковала. Да. тосковала. Мне не хватало его взглядов. Его губ и рук. Мне не хватало Его.

Но это был мой выбор. Назад барон всё равно не примет меня, хотя в мозгу уже зародилась шальная мысль вернуться. Он слишком гордый, не пустит даже на порог. Неужели, я всё же ошиблась, и приняла неверное решение? Если оно верное, то почему сердце и тело так ноет без его ласк и любви?

***

Натали.

Я наблюдала за Еленой уже не первый день. Когда она была вдали, можно было бы и не заметить. Но сейчас она под постоянным моим взором, и я уже почти уверена, что она понесла от барона. Тошнота по утрам, слишком резкая реакция на некоторые запахи и появившееся вдруг полное отвращение к мясу – тут и повитуха не нужна, чтобы понять, что княжна беременна. Вчера я спросила, когда у неё в последний раз были признаки отсутствия беременности, и она призналась, что давно пора, но так ничего и нет уже как несколько недель. Она тоже догадалась о беременности и решила скрыть её. Но мы не имеем права умалчивать этот факт.

Сейчас её осматривала повитуха, которую я пригласила еще несколько дней назад. Я должна точно знать, чтобы Елена не успела наделать глупостей. Пока прошло не слишком много времени после их ссоры, ещё не поздно всё изменить. А ребёнок

– серьезная причина остановить бракоразводный процесс. Если барон её, конечно, теперь примет.

Бледная княжна встала с постели, пока повитуха мыла руки в тазике с водой и вытирала их полотенцем. Девушка боялась и ждала её ответа. Как, впрочем, и я сама.

– Что скажете нам? – обратилась я к женщине.

– Княжна беременна, Наталия Дмитриевна. Месяца два-три… Поздравляю, – сдержанно улыбнулась повитуха.

Улыбка её мигом угасла, и она строго посмотрела на нас, заметив, как вытянулись наши с Леной лица. Ожидаемо, и всё равно как ушат ледяной воды за шиворот.

– Спасибо, мы поняли. Идёмте, я провожу вас и оплачу ваши слуги, – я навесила на лицо одну из своих улыбок.

Я практически заставила выйти лекаршу за дверь, чтобы она не начала задавать неудобные вопросы. Сами разберёмся, без посторонних. Не дав повода говорить со мной, расплатилась и попросила Татьяну проводить гостью. Сама же, с бешено стучащим сердце, вернулась в спальню дочери.

Елена сидела на кровати, опустив голову, тяжело дыша. Она прекрасно понимала, что у неё есть только один выход из этой ситуации. Что же за судьба у неё такая? Куда ни кинется – везде капкан. Она не обратила на меня ровно никакого внимания, пока я проходила по комнате от двери к окну, пытаясь собраться с мыслями. Я готовилась к этому разговору, и всё же произнести вслух свои мысли не так-то просто. Особенно, когда известно, какова будет на мои слова реакция.

– Елена, – позвала я её, остановившись напротив дочери.

Она медленно подняла свой взор на меня. По щекам Елены катились слёзы. Господи, ну почему такой обречённый взгляд? Неужели, барон настолько ей противен, в самом деле? Или она боится, что он не примет её и отберёт ребёнка? Такое тоже вполне вероятно после ухода от него. Виктор может и не простить… Всё зависит лишь от того, насколько сильно он любит её. Сердце моё готово было рыдать рядом с ней.

– Ты должна поехать к барону, упасть ему в ноги и просить принять тебя обратно. – твёрдо сказала я ей.

Я обязана спасти её. Пусть сейчас она возненавидит меня. Потом благодарить будет, когда дитя своё на руки возьмёт, и никто не станет делать попыток его отобрать.

– Нет, – тихо, но упрямо ответила она. – Я не хочу унижаться. Я ведь сама ушла от него.

– Не хочешь унижаться? – наклонилась я к ней ближе. – А ребёнка ты своего видеть хочешь? Или тебе больше нравится тот вариант, когда его будут воспитывать другие, но не ты?

Елена забегала глазами по комнате, пряча от меня взгляд. Она и сама прекрасно знает наши порядки.

– Мы ему ничего не скажем, – сказала она. веря в собственные слова.

– Это совершенно невозможно. Ты не сможешь скрывать дитя всю жизнь. Он всё равно узнает. У тебя скоро живот будет большой. А если барон возьмёт и приедет сюда? Ты представляешь, какой будет скандал? И рано или поздно он заберёт этого ребёнка. Он не твой, Елена. Он не Орлов. Ребёнок принадлежит Виктору Гинцбургу и его семье. Ты сама знаешь.

Девушка тихо заплакала. Дочь делала это крайне редко, и её слёзы разъедали мне душу. Но я должна настаивать. Только я могу сейчас её спасти.

– Лена, девочка моя, – я села на кровать возле неё и взяла её ладони в свои. – Ну неужели ты его совсем не любишь?

– Не знаю, – прошептала она. утирая слёзы.

– Разве он не делал для тебя хорошие поступки? А лошадь? А котёнок? А как он переживал, когда ты заболела. Да он просто был собственной, абсолютно несчастной тенью. Он молился, он жил лишь тем, что ты скоро откроешь глаза. Ему больше ничего не надо было. Я понимаю, Виктор далеко не герой, он тебя обижал. Я знаю, тебе было больно, неприятно, может быть, он даже пугал тебя. Но барон тебя любит. И он примет тебя. Иди к нему. Только так ты сможешь быть рядом со своим малышом.

– Разве любовь такая?

– Какая?

– Жестокая.

– Любовь бывает разной, Лена. И если барон любит тебя не так, как ты себе это представляешь, это вовсе не означает, что он не любит в самом деле. Сколько ты его гнала от себя? Он, как мужчина, оскорбился и обозлился на тебя. Тем более, такой мужчина, как Виктор Гинцбург. Что опять-таки показывает, насколько ты ему небезразлична. Я до сих пор в изумлении от его поступка, что он отпустил тебя. Я не знаю, что у вас произошло, но такое решение мужчина может принять только если любит женщину гораздо больше, чем себя.

– Он не изменится, – говорила Елена своим рукам. – Барон так и будет давить всю жизнь, когда ему что-то нужно будет получить от меня. Как я буду терпеть его характер?

– Вытерпишь. Ты привыкнешь. Ради ребёнка.

Девушка снова опустила голову и молчала.

– Если ты сама не скажешь ему – скажу я, – скрепя сердце, со сталью в глазах посмотрела на неё.

Молодая женщина понимала, что я права, и именно так всё и будет, как я обрисовала, если она будет продолжать проявлять строптивый нрав. Сейчас на кону не только её жизнь, моя или князя, а возможность просто быть рядом со своим ребёнком.

– Пусть Татьяна принесёт бумагу и перо, – слабым голосом произнесла Елена. Она устала со всеми бороться. – Я напишу Виктору записку. Я всё расскажу ему.

***

Особняк Гинцбургов.

Виктор.

Был самый обычный весенний день.

Сегодня я не был на объекте, решив остаться и поработать в кабинете. Мой стол был завален ворохом чертежей, в зубах – карандаш. Я сосредоточен и собран. Я рад, что мне есть куда сбежать, иначе бы просто повредился бы умом.

Прошло уже две недели, как Она уехала, хотя мне кажется, будто прошло несколько лет. Стужа в груди стала заметно менее ощутима, но всё равно ещё обжигала ледяными ветрами периодами. Особенно по ночам.

Ночи я искренне стал ненавидеть. Я сидел в кабинете допоздна, и когда уже голова отказывалась что-либо соображать, откладывал чертежи и шёл в постель. Как только глаза мои закрывались, я снова видел её. Опять и опять. Она робко улыбалась мне, что бывало редко меж нами, целовала меня, что тоже доводилось мне почувствовать лишь несколько раз за все четыре месяца нашей супружеской жизни. А когда мне удавалось провалиться в сон, то ситуация становилась ещё хуже.

В снах Елена была куда смелее в поцелуях и ласках, она не отпускала меня до самой зари, когда я со стучащим сердцем и возбуждённым телом вскакивал в постели. Губы горели, кожа горела – будто она, и правда, только что была здесь и ушла лишь за секунду до того, как я распахнул тёмные от страсти глаза. Ни одна женщина ещё не была способна сотворить со мной подобное. Смогла только одна. Та, что ушла от меня, едва обернувшись.

Если бы я только знал, чем мне обернётся эта сделка с ней – то… Нет. я всё равно бы на ней женился. И пережил с княжной ещё раз тоже самое. Даже эти страдания.

Я заключал эту сделку именно с ней. Обращался к родителям, но решение в конечном итоге принимала только она. И я знал, что слабое место Елены не она сама, а её родные. Ради них Орлова готова на всё.

Сказать честно, я очень ждал, что княжна забеременеет – тогда бы она точно никуда не делать от меня. Знаю, ужасно звучит

– но я готов был на всё, лишь бы привязать её к себе намертво. Озверел в миг, когда узнал, что два месяца Елена пила эти травы, чтобы не понести от меня. Сколько времени было потеряно, но я надеялся наверстать упущенное. Но. видимо, не успел. Природа распорядилась иначе.

– Барин, вам записка, – раздался над ухом голос Насти.

Я потряс головой, прогоняя снова никем не званный морок по имени Елена, и сосредоточил взгляд на служанке. Похоже, она зовёт меня уже довольно долго, но я слишком сильно задумался.

– Записка? – голосом с хрипотцой от слишком ярких воспоминаний переспросил я. – От кого?

– Из поместья Орловых, барин.

Сердце пропустило удар, затем застучало с такой скоростью, что чуть плохо не стало. Молча протянул руку. Настя вложила в мою ладонь свиток и ушла. Я вертел его в руках, не решаясь открыть. От неё или от матери? Что-то случилось? А вдруг я увижу в письме те самые слова, что я жду от неё?

Признаться, я совсем идиот стал. Я каждый день ждал, что она приедет или хотя бы напишет мне. Признает, что была не права, попросит прощения и принять её обратно. Я сказал ей тогда, что не приму. Я был твёрд в своём намерении. Но всё равно ждал!

Чёрт… Никак лента эта не развязывается. Сорвал её, и развернул бумагу. Рука дрогнула – это её почерк. Письмо от Елены. Собрался с духом и вгляделся в буквы. Всего несколько слов.

«Барон, приезжайте. Нам необходимо поговорить.»

И всё. Ни «Здравствуйте, барон», ни «До свидания». В этом вся Елена. Что же ей нужно от меня? О чём она хочет поговорить? Это я выясню только когда окажусь в её доме. Наверное, что-то произошло у них – я сам просил княжну обращаться за любой помощью. Что ж, я не имею причин игнорировать её письмо. Дрожащими руками я написал столь же короткий ответ, как и её послание мне:

«Буду сегодня в пять часов вечера.»

Свернул лист, поставил свою печать и перевязал лентой. Сжал на миг бумагу, которая хрустнула от силы моей ладони.

– Слуги! – крикнул я, звеня колокольчиком на столе.

– Да. барин? – снова вернулась Настя. Похоже, она где-то рядом была, ожидая, что я захочу передать ответ.

– Лично в руки княжне Елене Олеговне. Немедля, – протянул ей письмо.

– Как скажете, барин, – она ловко подхватила бумагу и тут же понесла её вниз.

Выдохнул. Я должен набраться мужества. Это всего лишь разговор. Но почему так волнительно и меня пробивает дрожь?

Я знал ответ на этот вопрос. Потому что снова увижу её. Знаю, что мне будет сложно. Но я справлюсь. Я не стану перед ней растекаться лужицей и показывать, насколько млеет от неё идиот Витя.

У меня еще есть время, чтобы привести мысли в порядок и показать себя в лучшем свете.