Текст книги "Сделка (СИ)"

Автор книги: Елена Безрукова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 22

Елена.

Поднялась к себе и ходила из угла в угол, пытаясь усмирить волнение внутри. Я совсем запуталась!

Я неравнодушна.

Поняла это после дуэли и поступка Маши. Это мой муж. Мой мужчина. Я будто увидела его с другой стороны – желанным для других женщин уже не на словах, а на деле. И мне не хотелось отдавать его ни Маше, никому-либо еще.

Потом я вспомнила Стешу. Она тоже влюблена в барона, я знаю. Я вижу, как она радуется, когда мы в очередной раз ссоримся, и как смотрит на меня, когда больше никого нет в комнате. Дерзкая девка. Так смотрят только на соперниц. Конечно, она мне не ровня. Но это не значит, что Виктор не посмотрит на неё. Когда – то ему надоест меня ждать, и мужчина легко найдет утешение в руках других, более сговорчивых.

Я испытывала ревность. Именно так, как и описывали это в книгах. Я была зла.

И я не могу сказать, что у меня нет к Виктору чувств. Он влечёт меня, от его поцелуев кружится голова, от взгляда пробирает дрожь. Это можно назвать любовью?

Но я не могу простить. Пока не получается. Как я приму его, если всё началось так? Сначала он шантажировал меня домом, потом принудил к постели, хвастался мною перед друзьями. Теперь он признаётся мне в любви, просит полюбить его в ответ. Разве бывает такая любовь? Вымученная, ненормальная.

Я не верю в такую любовь. Всё слишком сложно.

Измученная легла в постель, укутавшись одеялом. Меня знобило от нервов. Какая – то слабость стала меня преследовать. Захандрила, что ли?

Когда – то этот клубок должен распутаться?

***

Виктор.

Постоял немного в гостиной, все ещё ощущая вкус её губ.

Уснуть я снова не смогу ещё долго. Моя плоть пылала огнём, напряжение не находило выхода. Эта женщина способна завести меня одним взглядом, но я поклялся себе больше не прикасаться к ней против её воли. Мне недостаточно больше её тела. Хочу видеть ответ её сердца. Заменить её кем – то другим уже не было мысли. Никто не сможет.

Проводить с ней ночи – лучшее что было со мной. Её кожа кажется мне самой нежной и сладкой. Я готов целовать её, не останавливаясь. Она отвечает мне телом, да. Она вся моя в постели. Но когда всё заканчивается, Елена смотрит на меня ледяным взглядом. Я не могу растопить сердце Снежной Королевы. После она ненавидит меня, и это убивает. Смотрит как на ничтожество, которое опять заставляет её ложиться рядом. Отвратительное чувство.

Вернулся в кабинет, налил бренди в бокал и сел к камину. О работе и думать не могу, только она перед глазами.

Внимание женщин больше не приносит радости. Скорее, стало раздражать. Я бы поменял внимание всех на любовь одной. Но уже вовсе не уверен, что когда – то увижу в её глазах то, что испытываю сам.

Когда женился меньше всего думал о том, что полюблю на самом деле. Считал, моё сердце на это не способно. Оказывается, я просто еще не был знаком со строптивой Орловой. Корысть, похоть и спортивный интерес – всё это было. И лишь позже я увидел в ней человека, личность. Перестал относится к ней как к призу и просто желанной женщине. Я зауважал её – как она боролась за себя, и сейчас борется.

Не могу сказать, что не понимаю её поступков против меня. Понимаю. Но это вовсе не значит, что этим Елена не злит меня. Любого мужчину будет злит, когда жена столь дерзка, и это же возбуждает как ничто иное. Внутри поселилось чувство сродни животному сделать всё, чтобы

Она подчинилась, почувствовала и признала силу, власть над ней.

Видеть её слабой, женственной, моей – вот что будоражит до глубины души.

Я, кажется, стал зависим от неё. От тех эмоций, что получаю исключительно с ней. И я уже не способен испытать влечение к какой – то другой. Все они теперь кажутся жалкими тенями женщин. Ни в одной нет такого характера и страсти, какая живёт в моей жене.

Я достаточно натворил, чтобы её сердце никогда мне не открылось. Но я попробую. Постараюсь быть мягче и не давить, хотя мне очень сложно. Рядом с ней во мне просыпается все самое тёмное, самое порочное. Я должен укротить не только её. Нужно начать с себя.

Слишком углубился в мысли и вздрогнул, когда меня окликнула Степанида.

– Что? Что ты хочешь? – сосредоточил на ней взгляд.

– Говорю, графин у вас совсем уже пустой, барин. Принести другой?

Мне показалось или она слишком горячо на меня смотрит? И как я раньше не замечал?

– Принеси. И сигары.

– Это я сейчас, хозяин, – промурлыкала девушка и ушла за дверь.

Зря я с ней искал замену Елене. Теперь она думает, что у меня к ней особое отношение. Женщина – она и есть женщина, пусть даже и крепостная. Стеша давно в моём доме, и как крепостная по сути не живет. Ничего тяжёлого мы с отцом делать женщин не заставляем. И они привыкают к совершенно иной жизни, чем должна быть у слуг. Похоже, придётся спустить Степаниду с небес на землю.

Девушка вернулась и стала наливать в мой стакан бренди, слишком сильно наклоняясь и демонстрируя прелести декольте. Она улыбалась мне соблазнительной улыбкой.

А я смотрел на неё и понимал – не хочу. Ни сейчас, ни потом. Ни её, ни какую – либо другую. Только одну хочу, что мне недоступна.

Тем временем Стеша подошла ближе и провела по моему лицу рукой. Ну это уже вообще…

Больно схватил её за запястье, убирая руку от себя:

– Ты что себе позволяешь? – холодно спросил её, наградив тяжёлым взглядом.

– Я… просто… Жена отказывает вам. А я не откажу, – запинаясь ответила она, с каждым словом теряя уверенность от моего ледяного взгляда.

Бросил её руку с брезгливым выражением лица:

– Не смей даже говорить о ней. Ты и мизинца её не стоишь. Пошла вон отсюда! Чтобы больше я тебя не видел.

Девушка отступала к двери спиной, глядя настороженно на меня.

– Быстрее, – подогнал я её. – Ещё быстрее!

Пересёк комнату. Сжал её предплечье, распахнул дверь и вытолкал её вон.

– Дмитрий, – позвал я в глубь дома, пока девушка с писком сбегала по лестнице.

– Да, барин. – Молодой крепкий парень тут же подошёл ближе, будто бы только и ждал, когда я его позову.

– Степанида пусть на кухне Тамаре помогает. В дом её больше не пускать, иначе сошлю куда похуже. И дайте ей десять плетей – за слишком длинный язык.

Захлопнул дверь перед удивлённым Дмитрием. Я всегда относился терпимо к слугам, и наказания в виде плетей получали крайне редко в нашем доме. Но сегодня Стеша позволила себе лишнего. Задела, стерва, за живое. Специально или нет – но как нож в сердце всадила.

Все в этом доме знают, что собственная жена бегает от меня. Чудесно!

Глава 23

Прошло несколько дней.

Стеша получила своё наказание. Теперь она сидела в кухне, ей больше не было позволено входить в дом. Среди слуг остались Настя да Дмитрий. Хозяева не избалованы, и им вполне хватало такого количества людей. Только для уборки дома с посёлка крепостных приходила подмога.

Виктор старался проводить больше времени с женой в попытках завоевать её доверие. Мужчина, и вправду, начал с чистого листа. Елена не чувствовала больше давления, и общество барона уже не казалось ей настолько тяжёлым и невыносимым. Но девушка по – прежнему ещё не готова открыть своего сердца влюблённому мужчине, который больше никого не видел вокруг.

Альберт переживал, прекрасно видя безответную любовь сына к жене. Старик считал, что время однажды рано или поздно всё расставит по своим местам. Любовь бывает разная и часто приходит много позже вместе с опытом, пережитыми событиями. Когда-нибудь Елена оценит всё то, что Виктор уже сделал и сделает для неё. А если у них появятся дети – сердце женщины смягчится окончательно. Старый барон всегда верил в лучшее.

***

Елена.

Перед ужином ещё есть время, я успею навестить свою Свободу. Только приехала от матери. Из-за сильного ветра ездила в карете, а не как обычно верхом. Я навещала свою лошадку по несколько раз на дню – мне доставляло удовольствие смотреть в её большие влажные глаза, гладить бархатный нос и чувствовать тепло. Я говорила с ней, будто она всё понимает. И я уверена – она понимает. Она чувствует мою любовь, и это взаимно.

Накинув лёгкий плащ, направилась в конюшню в приятном предвкушении. Когда вошла внутрь – сердце сжалось от тревоги. Что – то здесь неладное. Не могу понять. Лишь много позже я поняла, что меня тогда смутило – резкий запах крови. Тяжелый металлический привкус появился во рту, и я, нервно сглотнув, двинулась дальше.

Я ещё не дошла до стойла, как увидела то, что скрутило внутренности и заставило сердце провалиться куда – то вниз.

Моя Свобода лежала на полу. Стойло было открыто. Лошадь лежала очень странно, и лишь подойдя ближе в тусклом свете разглядела то, что окатило меня ледяной водой – Свобода лежала в луже крови. Кровь была слишком густая и уже подёрнулась плёнкой. Из её живота торчал кинжал…

Из груди вырвался крик. Долгий и пронзительный. Кто? За что? Затем горло стянуло и начало давить рыданиями, я больше не смогла выдавить из себя ни звука.

Присела рядом с ней и коснулась рукой – холодная, не дышит. Моя девочка умерла. Не обращая внимание, что вся пачкаюсь в крови, я прикрыла глаза лошади и погладила её бархатный нос. В последний раз. Слёзы безостановочно лили из глаз, а с губ срывался тихий вой.

– Господи, что тут произошло? – услышала я голос Иллариона.

Он прибежал на мой крик. Я сидела на коленях, вся перепачканная кровью, и гладила тело лошади с воткнутым в неё кинжалом. Моим кинжалом. Тем самым, который однажды отнял у меня Виктор. Подняла заплаканные безумные глаза на конюха.

– Кто? – только и смогла выдавить я.

Оценив ситуацию, и что лошади уже нельзя помочь, он принялся подымать меня за руки.

– Хозяйка, вставайте! Не нужно сидеть на холодном полу. Вставайте же.

– Нет, – рыкнула на него. – Не трогай меня. Я останусь здесь. С ней. Уходи!

Илларион продолжал стоять, переминаясь с ноги на ногу, не зная, как поступить.

– Уходи, – повторила я уже более истерично. – Вон!

Конюх выскочил из конюшни и кинулся в дом. Залетел, как подстреленный. На счастье, уже домой вернулись Виктор и Альберт, и Илларион кинулся прямиком к молодому барону:

– Барин, – запыхавшийся мужчина сыпал словами. – Там в конюшне… Елена Олеговна… Она плачет.

– Плачет? Почему? – нахмурил брови он, накидывая на ходу обратно своё пальто. Барон направился в конюшню. – Что произошло?

– Свободу её того… – замялся мужик, еле поспевавший за молодым и резвым мужчиной.

– Чего того? – грозно спросил Виктор.

– Убил кто – то… Вот нехристь… Животное кинжалом заколол, как поганец последний.

Барон лишь рыкнул и ускорил шаг.

***

Виктор.

Влетел в конюшню и тут же учуял запах крови. Почти бегом достиг стойла Свободы и резко остановился. Мою душу пронзила боль. За неё. Ту, кого любил. Я не узнавал эту сильную женщину. Будто на себе ощущал её страдание.

Елена сидела на полу на коленях перед поверженной лошадью. Руками в крови она гладила остывший нос животного и шептала ей, будто та могла её услышать:

– Маленькая моя… Кто же так… Я с тобой. Не бойся.

Я опустился рядом с Еленой, обняв её за плечи:

– Лена… Идём в дом, ты простынешь, – попытался поднять её на ноги.

– Нет! – отпихнула она меня. – Я никуда не пойду! – и снова заплакала.

Я настырно поднял её, не щадя раненой руки, и повернул к себе.

– Ей уже не помочь. Слышишь меня? Её больше нет. Нашего друга нет, – Елена мотала головой, молча глотала слёзы. – Мы похороним её, как хоронят друзей. Завтра. Илларион всё подготовит. Да?

– Да, – прошелестела Елена бесцветным голосом и остановила взгляд, полный горя, на мне.

– Илларион за ней присмотрит. Да, Илларион?

– Кончено, барин, – откликнулся притихший, сзади мужчина.

– Видишь? Она не одна, Илларион её не бросит. А мы пойдем в дом. Хорошо? Тебе нужно согреться.

– Узнай – кто, – твёрдо обратилась она ко мне.

– Я узнаю. Обещаю тебе.

Глава 24

Девушка молча кивнула, и я повёл её в дом. Елена неловко переставляла затёкшие от долгого сидения ноги, то и дело спотыкаясь. Если бы не удерживал её, она обязательно бы упала в грязь.

Все перемазанные кровью вошли в дом. Слуги выглядывали в окна, пытаясь понять, что же произошло, и тут же забегали, когда хозяева переступили порог.

– Бог мой, Елена! – вскочил с кресла Альберт, хватаясь за сердце.

– С ней всё нормально. Успокойся, пап, – я повернулся к Насте. – Веди её наверх, в ванну горячую, отмой хорошенько. Ни на шаг не отходить.

– Но вы все в крови! – воскликнул перепуганный старик, которому Дмитрий уже нёс сердечные капли.

Я молчал, пока Настя не увела Елену, которая механически шла за ней.

– Это кровь лошади, – ответил отцу, когда девушку увели. Женщины заахали. – Свободу Елены закололи кинжалом. И я найду того, кто это сделал. Ведь эта тварь среди вас.

Я направился на второй этаж, чтобы привести себя в порядок – тоже был весь испачкан. Принял ванну и переоделся, после чего сразу же пошёл к Елене, попросив принести ужин и чай к ней в спальню.

***

Распахнул дверь и вошёл. Елена сидела на кровати, переодетая в чистое домашнее платье. Кровь исчезла с её рук и лица, волосы чисто вымыты. Настя сидела на коленях возле неё, держа за руку хозяйку, и пыталась её разговорить. Но она упорно молчала, глядя в одну точку.

Увидев меня, служанка встала и опустила голову. На столе уже были расставлены тарелки и чай, к которым Елена и не собиралась подходить.

– Оставь нас, – сказал Насте, и она тихо вышла, прикрыв двери.

Я сел рядом с женой. Лицо её осунулось и было ужасно бледным. По щекам так и продолжали срываться слёзы. За всё время нашей совместной жизни я не видел, чтобы она плакала. Сердце щемило от этой картины. Она оплакивала не лошадь, а друга. Свобода слишком много для неё значила.

– Нужно поесть.

Молча потрясла головой.

– Хотя бы чая выпей, – налил в чашку тёплого, но не обжигающего напитка, и протянул ей.

Снова молча отказалась.

– Ты замёрзла. Давай, немного, – поднёс ближе к губам, так, чтобы она могла отпить.

Елена сделала несколько глотков и отвернулась. Княжне ничего не идёт в горло, и я могу её понять. Вздохнул и вернул чашку на стол. Присел рядом, взяв её руки в свои.

– Я… знаю, что ты чувствуешь. Я тебя ощущаю, – сказал ей.

Елена подняла глаза на меня. Секунда – и она бросилась ко мне на руки. Сама залезла на колени, уткнулась носом в грудь и зарыдала. Горько, тяжко. Как маленький ребёнок. Не передать словами, как меня прошибло её горе. Оно стало общим. Я обнимал её, баюкая как малышку, гладил по волосам, по спине. Если бы я только мог забрать всю её боль себе – не задумываясь бы это сделал. Но я не могу. Я лишь молча делю с ней горе пополам, и очень надеюсь, что она это ощущает, и поэтому тянется сейчас ко мне, в надежде найти защиту и утешение.

Постепенно она затихла в моих руках и уснула, прямо так, на моих коленях. Я любовался её успокоившимся на время сна лицом. Ещё немного дал себе насладиться ощущением тепла на моих руках и осторожно переложил Елену на подушки. Укрыл одеялом. Не удержался и провёл по сухим губам пальцами. Она распахнула сонные глаза и схватила мою руку. Я подумал, что жена сейчас меня выгонит, но она тихо произнесла:

– Не уходи. Не оставляй меня одну…

Меня разрывало от нежности к ней – настолько княжна была трогательная, беззащитная. Слабая. Я бы многое отдал, чтобы услышать эти слова от неё в более спокойные времена. Не говоря ни слова прилёг с ней рядом. Елена подползла ближе, свернулась комочком и уткнулась мне в бок, а через время снова успокоилась и засопела. Я смотрел и смотрел на неё, пока мои глаза тоже не закрылись.

Глава 25

Рано утром барон аккуратно оставил жену досыпать, а сам отправился в свою спальню, чтобы привести себя в порядок.

Барон решил провести расследование, чтобы не наказать безвинного. Слишком важен был для него этот вопрос.

Спустился вниз в свежей одежде и велел слугам собраться в гостиной. Сел в кресло в ожидании прислуги, скрестив руки, и задумался. Когда люди вошли, он поднял ледяной взгляд на них. Не сговариваясь, слуги выстроились в линию перед хозяином, перетаптываясь с ноги на ногу.

– Итак, – произнёс мужчина. – Все знают, что вчера в нашей конюшне произошла трагедия. Ни для кого не секрет, как я отношусь к лошадям, а Свобода тем более была особенная. Я не знаю, у кого поднялась рука… Но я узнаю. И все виновные будут жестоко наказаны. Илларион, – обратился Виктор к конюху.

– Слушаю, барин, – ответил виновато мужчина.

Он понимал, что сейчас спросят именно с него.

– Как так вышло, что у тебя под носом закололи столь ценную лошадь? Судя по цвету крови, и тому, насколько сильно остыло тело – Свобода была мертва уже около часа. Где ты был в это время?

– Я, барин, Тамаре помогал. Там продуктов много привезли, то да сё…

– Значит, ты был в кухне? – спросил его барон, перебивая.

– Да, Виктор Альбертович.

– А я тебя где поставил служить?

– В конюшне, Хозяин… – опустил голову конюх.

– Так какого чёрта ты ошиваешься в кухне? Может, ты уже сноровку потерял? Так я тебя быстро отправлю в посёлок собирать урожай на полях.

– Простите, барин… Но за всем не уследишь. Я ведь один. Я и раньше покидал конюшню, чтобы помочь в кухне. Да и поесть, передохнуть.

– Ты можешь покидать конюшню. Но не на час, ясно тебе? На более длительный срок ты можешь уходить, когда все ложатся спать.

– Ясно, барин.

– Ты будешь наказан.

– Как скажете, барин… – совсем сник Илларион.

– Далее. Каждый по очереди сейчас мне расскажет, чем он занимался в этот час. Тамара, слушаю.

– Барин, я в кухне была. С Илларионом. Мне действительно нужна была его помощь. Я готовила ужин, – женщина пыталась помочь конюху, с которым у неё уже давно симпатия.

Она знает, что сердце Виктора мягко к ней, и он не будет наказывать Иллариона очень сильно, если Тамара попросит.

– Хорошо. Настя, – перевёл хозяин взгляд на молодую блондинку.

Она явно нервничала.

– Я, Виктор Альбертович, в постели лежала. Приболела я. Выскочила лишь когда шум в доме поднялся.

– Кто – то может подтвердить, что ты находилась в постели?

– Я была в комнате одна. Стеши не было со мной.

Виктор с подозрением посмотрела на неё. Убить коня вполне могла и Настя. Но выводы делать пока рано.

– Дмитрий, – кивнул он парню.

– Я спальню Альберта Илларионовича готовил, Виктор Альбертович. Одёжу барина в порядок приводил.

Виктор и сам видел, что Дмитрий сбегал сверху, где их спальни находятся, когда в дом вели Елену. На него можно не думать.

– Степанида, – обратил пристальный взор на брюнетку.

– Я в бане бельё стирала.

– Кто видел Стешу, выходящую из бани?

– Я видел, – ответил Илларион. – Когда я услышал крик Елены Олеговны и прибежал в конюшню, Степанида как раз выходила из бани с бельём в руках.

Ещё один кандидат на роль душегуба – Стеша. Она как раз была возле конюшни, баня ведь совсем рядом. Бельё можно было взять и позже.

– Илларион, могила для лошади готова?

– Да, барин. Всё сделал, как просили.

– Идите, зовите Елену. Пусть собирается. Все свободны. Дмитрий, задержись.

Слуги тихим косяком вышли вон. Парень подошёл ближе к Виктору.

– Виктор Альбертович, вы думаете – это я? Да Бог с вами, я же никогда бы… Животное… Тем более, зная, как оно хозяевам дорого. Бедная ваша супруга, так уж она её любила сильно.

– Успокойся, не тараторь, – остановил его барон. – Я вовсе не на тебя думаю. У меня к тебе просьба. Осмотри тайно комнату Насти и Стеши. Если что найдешь – спрячь и меня дождись, никому ничего не говори. И ещё – сходи на рынок, купи котёнка серого, чтобы красивый и пушистый. Ко мне неси, чтоб не видал никто.

– Хотите отвлечь супругу, – понимающе хмыкнул парень. – Сделаю, как скажете, барин.

– Хороший ты парень, Дмитрий. Может, ты тоже жениться хочешь? Всё один да один.

– Я бы рад, барин! – просиял лакей.

– Ну хорошо. Как разрешится дело с лошадью, я подумаю о твоей свадьбе. Невеста есть или мне самому выбрать?

– Сказать по чести, барин… – замялся парень. – Мне давно Настя нравится. Если б вы её мне отдали…

– А что же девушка? Она – то не против тебя?

– Точно не могу знать. Без вашего разрешения я бы не посмел…

– Ладно, я сам с ней позже поговорю. Если она согласится – отдам тебе её. Иди, – кивнул барин на дверь и улыбающийся во весь рот Дмитрий ушёл выполнять указания.

В его отсутствие супруги предали земле тело белоснежного друга Елены. Пусть спит спокойно эта безгрешная душа…

***

Виктор.

– Да куда ж ты, Господи! – услышал я за дверью кабинета восклицания Дмитрия.

Следом раздался торопливый стук.

– Входи, Дмитрий, – позвал я.

Мужчина вошёл, держа за пазухой барахтающийся комок.

– Ох, барин, принёс я кота вашего. Еле донёс – чертёнок пушистый!

Из рубашки показалась дымчатая вислоухая кошачья мордашка с голубыми глазами и мяукнула. Слуга выудил кота полностью и отдал мне в протянутые руки.

– Ах ты, Боже… Какой ты маленький, – поднёс я его к глазам. Он просто тонул в моих больших ладонях. Котёнок испуганно смотрел на меня, тихонько попискивая. Ей понравится, уверен. Хорошенький, я и сам растаял от его голубых глаз. – Ну чего, пойдём с хозяйкой знакомиться? Повезло тебе, ушастый… Такие руки тебя будут ласкать.

Дмитрий даже смутился от моего разговора с котом и спрятал глаза. Я встал, держа котёнка в руках, и направился к выходу.

– Барин, – окликнул меня парень.

Я обернулся. А он довольно серьёзно продолжил:

– Есть ещё новости. Я осмотрел комнату девушек.

– Нашёл что-нибудь?

– Да…

– Я проведаю Елену, а потом вернусь и ты мне всё расскажешь.

Я открыл дверь и поднялся вверх прямиком в комнату жены. Мне не терпелось отдать ей этого усатого бандита! Взгляд упал на гитару.

– Дмитрий, – вернулся я. – Возьми гитару мою. поможешь донести.

Парень послушно взял инструмент и двинулся следом за мной. Рана потихоньку заживала, немного можно поперепробывать струны – ей это нравится.

Елена сидела на кровати.

После прощания со Свободой она не выходила больше из комнаты. Мы отвели её обратно в дом и напоили успокаивающими травами, и сейчас она выглядела намного лучше, чем утром.

Жена уже не плакала так горько, но лицо её было по-прежнему очень бледным и печальным. В который раз моё сердце при виде страдания любимой женщины сжалось в болезненный ком. Нужно её вытаскивать из этого опасного состояния. Она лишь слегка повернула голову на шум.

Я вошёл, неся в руках котёнка, и подошёл к кровати. Разглядела испуганного зверька, и на лице её тут же отразился живой интерес.

– Добрый день. Елена Олеговна, – улыбнулся я ей. А кот мяукнул.

– Добрый. – ответила она, не отрывая глаз от мохнатого комка.

– Ставь гитару и иди, – обратился я к Дмитрию.

Парень прислонил грифом инструмент к креслу и вышел.

– Знаете, дорогая, тут один котёнок без хозяйки плачет. Хочу, говорит, в руки красивой и нежной женщины. Возьмёте? – протянул его мяукающее чудо.

Она машинально взяла его и посадила на колени, поглаживая пальцами по спинке.

– Господи, какой он маленький! А вы его уже кормили? По-моему, малыш голодный.

Я улыбнулся. Мой фокус удался. Елене теперь некогда вспоминать о своём горе – есть более слабые, которые нуждаются в её заботе. Присел на ковёр у её ног и тоже погладил мохнатую мордочку, которая уже порядком разомлела на руках моей баронессы.

– Пока нет. Я бы хотел, чтобы эти заботы ты взяла на себя. Я дарю тебе его. Пожалуйста, люби и заботься.

Елена погладила ещё некоторое время котёнка, а потом посмотрела на меня:

– Виктор, ты хотел, чтобы я отвлеклась от мыслей… о Свободе?

– Да, милая. Мне больно видеть, как ты переживаешь. Свободу не вернуть. Мы не забудем. Она навсегда в наших сердцах. Но теперь у тебя есть пушистый малыш, которому нужна твоя любовь и забота. У меня получилось отвлечь тебя?

– Так скоро я не смогу её забыть. – грустно ответила девушка, и смахнула одинокую слезу с щеки. – Но немного получилось. Спасибо… Я не думала, что ты можешь быть…таким.

– Каким? – наклонил голову набок, наслаждаясь её обществом и ласковым словом.

– Понимающим. Хорошим, – закусила она губу, не зная какие слова подобрать ещё.

Но я итак всё понял без слов. Молча встал и прошёл в конец комнаты. Взял в руки гитару, сел в кресло поудобнее, положил на колено инструмент, и начал перебирать струны, превозмогая боль в руке. Всё же, рановато… Но одну песню я переживу. Ради её улыбки.

– Хочу тебя коснуться – Шипы мне пальцы жгут. Хочу уйти, а ноги обратно не идут… Стою перед тобою, дыханье затая. Не будь со мной такою, Колючая моя. Роза красная моя, сердце часто бьется. Лепестков твоих дурман надо мною вьется. Роза красная моя, привыкаю к боли. Навсегда к тебе шипы сердце мое прикололи…

В каждое слово я вложил смысл. Я признавался в любви ей снова, прося ласки в ответ. Она обнимала своего нового друга, и по её глазам я видел, что она поняла каждую строчку, что песня о ней, о моей безответной пока ещё любви к прекрасной, но такой колючей и шипастой розе. Она манит меня, но, когда пытаюсь прикоснуться – тут же ранит мои пальцы и сердце до крови, до рубцов. Мне даже казалось, будто в её глазах заплескалось какое-то новое отражение чувств. Она начала проникаться, я знаю. Путь до её любви ещё долог и тернист. Но я его пройду.

Когда песня кончилась, я увидел, что бинты опять пропитались кровью. Рана разбередилась. И чёрт с ней, главное, что моя жена стала ко мне немного ближе и роднее. Ради этого я и не такое готов вынести.