Текст книги "Лютик для Лютого. Тайная слабость карателя (СИ)"

Автор книги: Елена Байм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

11. Первая любовь

Не знаю, что напридумывала себе эта испуганная девчонка, но страх в ее глазах был неподдельным. Она не просто меня боялась, она считала меня монстром, и дрожала, словно я сейчас на нее наброшусь и убью.

И что с этим делать? Как объяснить, что я не причиню ей вреда?!

За двадцать лет в остроге я разучился не то, что разговаривать с женщинами, я в принципе, разучился нормально говорить. Сидя в одиночной камере, максимум я мог шептать слова кровной мести, чтобы не сойти с ума от монотонности дней. Я жил лишь ради упрямства и надежды, что настанет тот день, когда я убью императора, отомстив за отца, за семью.

Еще тогда в той таверне, я решил, что не буду привязываться к этой пигалице, так забавно и любопытно смотревшей на меня, когда проснулась утром и не знала, то ли уйти, то ли остаться, не понимая, потребую я у нее обратно золотые или нет.

Было видно, что ее хорошо вышколили выполнять приказы, стоять, чуть склонивши голову, и меня это бесило. Так испоганить молодость девчонке, лишить обычных радостей, что я не удержался и пригласил ее на завтрак.

Вернее приказал, зная, что будь это просьбой, она со мной не пойдет.

За столом нам прислуживал сам хозяин таверны. Я видел его недовольные косые взгляды на девчонку, подмечал, как она сжимает голову в плечи, словно боясь его удара, и я хмурился. Мне это совершенно не нравилось.

Не знаю, что буду делать, но оставлять ее одну здесь точно нельзя. Я попросил Меченого аккуратно поспрашивать про девчонку.

А пока он ходил, я не отрывал глаз от нее. Бедная, она так хотела есть, словно неделю ничего не ела.

Я смотрел, как она поглощает пирожки и блинчики один за другим и любовался. Ее аппетитом, тем, как она мило смущается, когда замечает мой пристальный взгляд, как подрагивают ее черные длинные ресницы, как вздымается грудь.

Все ее движения были такими искренними и открытыми, без тени притворства, что подкупало. Совсем ребенок, дитя. И в таком месте!

Я собрался поговорить с ней, объяснить, что хочу помочь, безвозмездно, но тут подошел друг и я не решился.

Вскоре вернулся Меченый и рассказал, что она сирота, владелец таверны – ее опекун, что девчонку постоянно притесняют и обижают, и что сегодня ее день взросления, следовательно, она более не принадлежит ему и вольна отправляться на все четыре стороны.

Я хотел было предложить ей десяток золотых и нанять экипаж до столицы, но она меня опередила. Я успел лишь сунуть пару золотых вознице, чтобы он всю дорогу присматривал за ней и не спускал глаз.

Для пущего эффекта пригрозил, что если в пути с ней случится хоть одна неприятность, разыщу и лишу головы. Возничий заверил, что будет следить как за собственной дочерью.

Столица была в противоположной стороне от той, куда мы направлялись. Отъехав пару километров, я вдруг почувствовал неясную тревогу и острое беспокойство.

Вспомнился случайно подслушанный в таверне разговор двух подвыпивших головорезов, что это их шанс быстро разбогатеть, надо лишь перехватить телегу.

Терзаемый волнением, я развернул коня и поскакал обратно, туда, куда уехала телега, приказав отряду ждать меня на месте. Я гнал что есть сил.

Не прощу, если с ней что-то случится. Я вспомнил ее фиалковые глаза, нежные, искренние, чистые, так смотрят лишь те, у кого нет грехов за пазухой.

А мои глаза были черные, как ночь. Потому что там не было света, только грехи. Бессчетное количество смертей и пролитой крови.

И что самое странное, моя темная душа тянулась к свету, а рубцы на сердце начинали болеть, напоминая, что оно все еще есть, еще живое.

Я подоспел вовремя. Увидев ее разорванный лиф, оголенную грудь, ужас в огромных глазах, живо представив, что эти двое хотели с ней сделать, кровь закипела внутри и я вновь не сдержался.

Я не просто лишил их жизни, я превратил их тела в месиво, не испытывая ни жалости, ни сочувствия.

И высшей наградой мне было то, как она жалась ко мне, пряча свою голову на моей широкой груди. Ее трясло от страха и омерзения, а я обнимал и улыбался.

Я успел! Успел! Накинув на нее свою рубаху, я бережно понес ее на руках, наслаждаясь ее теплом. Посадил на коня перед собой и поскакал. Она спала, мирно сопя во сне. Я не удержался и поцеловал кончик ее носа.

Не отпущу! Будет под моим присмотром. Пока не повзрослеет и не встретит свою любовь.

Почему-то представив, как она обнимается и целуется с другим, мне стало горько. И больно. Прикипел к ней, что ли.

Ну какой из меня жених? Преступник, без крыши над головой, убийца, да еще и лет на двадцать старше, что я могу ей дать? Ничего! Я даже любить не умею. А она заслуживает большего. Я в этом уверен.

Но самое главное, глядя на нее я чуть не забыл – я же каратель!!! А у нас не должно быть привязанностей, не должно быть места любви, мы просто не имеем права на слабости.

Остановившись на новом постоялом дворе, в ожидании, когда мимо проедет карета с Королевой Искарии, которую я должен далее незаметно сопровождать, я распорядился, чтобы служанка купила девчонке новое платье и теплую шаль, и что там еще нужно женщинам, а сам собирался на разведку.

Но стоило переступить порог, как девчонка затряслась и закричала. Видимо страх не отпустил до сих пор.

Она была чиста и невинна, и грубые прикосновения этих мерзавцев ее напугали. Да и еще и тот случай в таверне, который до сих пор не могу себе простить.

Не придумав ничего лучше, я заказал крепкой настойки и заставил ее выпить. Всего три глотка, а ее сморило, она покачнулась и заснула.

На руках отнес ее в свой номер, замечая ухмылки встречающихся по пути постояльцев. Аккуратно снял перепачканное и разорванное платье, уложил в одной сорочке на кровать.

И только собрался уходить, как она тяжело задышала и заплакала во сне. Я сел рядом, начал гладить ее по голове, и вытер слезки. Она успокоилась и замолчала, но минут через пять все вновь повторилось.

Я и сам не заметил, как заснул рядом с ней. Проснулся ночью. Она лежала на мне, прижимаясь своей горячей щекой к моей голой груди, и нежно обнимая, словно любимую подушку.

Внутри меня словно что-то взорвалось. Я чувствовал ее тепло каждой клеточкой своего тела.

А когда она заерзала, касаясь своими бедрами моего естества, я чуть не слетел с катушек. Тело прострелила горячая жгучая страсть, похоть, что-то новое и неизведанное ранее.

Такое сладостное и грешное, что я сам испугался. Не за себя. За нее.

Хорошо, что я лег в штанах, иначе не знаю, как бы сдержался. Но впервые я хотел женщину. Неистово, жгуче, пьяняще, до черной пелены в глазах, до крови от ногтей в сжатых кулаках. Плевав на правила. Плевав на саму жизнь.

Я резко вскочил и выбежал на улицу. Новые эмоции меня испугали. Никогда я не испытывал и десятой части того, что почувствовал сейчас, рядом с ней.

И понял. Я не смогу быть ей просто наставником. Не смогу быть другом. Не смогу отдать другому.

Она моя. Навеки. Навсегда. Любой ценой. И если моя любовь будет мешать ей жить, я убью и себя.

12. Внутренние метания

Все утро я не находил себе места. Меня взволновала и не отпускала одна единственная мысль. Я не обречен, не болен, я могу желать и безумно хотеть женщину, несмотря на двадцатилетнее воздержание и мою ненависть к ним.

А это значит, я могу завести семью и детей. А я хотел, очень хотел сына и дочь.

Учитывая, что мой мужской инстинкт просыпается рядом с этой юной наивной девчонкой, спасенной из лап гнусных мерзавцев, придется приложить усилия для того, чтобы завоевать для начала ее доверие, расположить к себе, чтоб не шугалась каждого шороха и стука, показать свою надежность, и лишь затем приступать к завоеванию сердца.

Она была слишком пуглива, ранима, слишком много плохого повидала за свою короткую жизнь, юна и неопытна, что любое неосторожное действие, и я ее спугну, потеряв навеки.

Я это чувствовал, ощущал ее эмоции своей кожей. Поэтому придется тщательно себя контролировать, и главное, скрывать заинтересованность ей, как женщиной.

За последние два дня она видела столько мужской похоти, что скорее всего не скоро отойдет от пережитого, а я должен ей помочь. Не ускоряя и не торопя события.

Голова пухла от мыслей. Я был взвинчен. На пределе. Чувствовал, как меня накрывает новый срыв. И я должен был с ним бороться, ради нее, ради призрачного шанса на счастье. И я старался, честно, старался.

Вдох. Глубокий выдох. Вспомнил себя маленьким, как лежал в деревянной люльке, бабушка раскачивала ее и тихо под нос напевала песню, а отец сидел поодаль и строгал деревяшку для будущих ножен.

Спи мой воин сладко, крепко.

Будем видеться мы редко.

Поскорее засыпай.

Мать свою не забывай.

Я тебя в любви растила.

Но сейчас я отпустила.

Стонет сердце, боль в груди,

Мой ребеночек, живи.

Еще вдох. Выдох. Помогло. Сердце успокоилось, а черный смрадный ком, назревавший вырваться наружу и смести все на своем пути, затих.

Я вернулся обратно в комнату. Девушка лежала на кровати, на боку, ко мне спиной. Я не видел ее лица, только мой идеальный слух различал в полной тишине размеренное сопение.

Она крепко спала. Ее волосы разметалась по моей подушке, а ночная сорочка задралась вверх, обнажая красивые ягодицы.

Она была без белья! Без панталон, или что там носят женщины! Где моя смерть?! Я не выдержу этого зрелища.

Чувствуя, как напряглась ткань на моих штанах, я попятился назад, развернулся, и осторожно прикрыв дверь, побежал вниз по лестнице. Я должен выплеснуть эмоции, должен, чтобы не натворить глупостей и не напугать девчонку.

С ошалелыми глазами я заскочил в зал, схватил за руку сидящую ближе всего ко мне распутную продажную женщину, и потащил ее в приватные комнаты на первом этаже.

Она молчала, лишь кокетливо улыбалась, рассматривая мешок золотых за моим поясом.

– Два золотых. – прохрипел я.

Девка кивнула и стала раздеваться. Я ничего не соображал. Закрыл глаза, а в моих мыслях продолжал стоять образ моей девочки, ее полуулыбка, полувзгляд, и ее оголенные ягодицы, заставляющие желать большего, до одури.

Я должен остановить это наваждение.

– Кричи! Ори!

Лежащая на кровати девка, почему то полностью голая, подняла на меня изумленные глаза и томно произнесла:

– Зачем? Я тебя не боюсь. Давай, иди ко мне.

Видя, что я продолжаю сидеть, не шелохнувшись, она присела и скользнула своей рукой к моему паху.

– Ну же, смелее, мой воин.

Я резко перехватил ее руку и отбросил обратно.

– Кричи! Иначе не видать тебе денег! – Требовательно пояснил я, буравя ее грозным взглядом.

Она закатила глаза и начала стонать:

– Ааааа… Оооо… Еще… Еще…

Я поморщился.

– Не так! Умоляй о пощаде, проси прекратить, кричи!!! Впечатлишь, накину еще золотой.

Баба смерила меня любопытным взглядом.

– А если не страшно? – с вызовом прошептала она, облизывая губы.

Я схватил одеяло, порвал его на длинные лоскуты и ими привязал ее руки и ноги к кровати.

– Все равно не страшно, не могу кричать. – засмеялась баба. – Скажи, чем та девчонка лучше меня? Я же опытная, знаю, как доставить мужчине желанное удовольствие, не удивлюсь, если она и мужика голого не видела. Может, возьмешь меня? С собой в путь? Ты же в столицу? Я буду ублажать всю дорогу, поверь, тебе это очень понравится!!!

– Замолчи! – прикрикнул я, беря свечу и зажигая. – А теперь кричи, как попросил. Иначе буду капать горячим воском на твое нежное тело. Оно у тебя рабочее, верно, не хочется, чтобы остались красные борозды?

– Нет, нет, прошу, прекрати. – дернулась девка, испуганно заметавшись по кровати, понимая, что не может встать.

– Развяжи, мерзавец! – потребовала она.

– Так-то лучше. Больше похоже на правду. Продолжай в том же духе.

– Три золотых!

Я кивнул. Внутренний ком нарастал, обжигая органы, грозя вырваться наружу, а я боялся. Боялся забыться и перестать себя контролировать.

– Ну же, ори!!! – прохрипел я, сжимая кулаки.

– Да ты больной! – плюнула баба, и вдруг истерично закричала, видимо заметив что-то страшное и ужасное в моих глазах. Мой ад. – Не хочу! Не надо! Пусти!

Но ком продолжал нарастать. В этот раз его не трогали крики, женские мольбы, он собирался вырваться из-под контроля и погрузить весь двор во мрак и кровавую пелену.

Я покачнулся вперед, закрывая глаза, пытаясь нащупать нож, чтобы перерезать себе глотку, когда это случится. Я больше не хочу невинных смертей.

И в этот момент почувствовал ее. Мои ноздри уловили нежный аромат полевых цветов, которым пахла только она, моя девочка. Я поднял глаза на дверь, но ничего не увидел, глаза застила черная мгла. Но я ее чувствовал.

Я улыбнулся.

Виски перестало сжимать, а внутренняя струна разогнулась и меня отпустило. Я судорожно глотнул воздух и вновь посмотрел в дверной проем. Никого не было.

– Кажется, твоя малышка нас застукала и не на шутку перепугалась. Видел бы ты ее глаза. – ехидно рассмеялась шл….

Я быстро развязал ей руки, бросил четыре золотых и, налонившись, урожающе прорычал.

– Придумай, что хочешь, но о том, что здесь было – молчок. Поняла?!

Баба вжала голову в плечи и дрожа от страха закивала.

Я был зол. На себя. Хотел оградить мою девочку ото всей грязи, а сам запачкал. И что теперь?!

Из воспоминаний вырвал настойчивый стук в дверь. Было раннее утро, но кто-то усердно продолжал стучать. Я подошел ближе и прошептал:

– Кто?

– Я. – это был голос Меченого. – Карета Королевы въехала во двор.

Я собрался отворить дверь, но связанные руки мешали. Не мешкая, я одним движением порвал путы и приоткрыл дверь.

– Она отказалась останавливаться, приказала подать еду и собирается отбыть.

Я бросил тревожный взгляд на спящую девочку.

– Собирай отряд, выдвигаемся.

Меченый побежал выполнять приказ, а я закрыл дверь и вернулся к кровати. Впереди ждет горячий бой с превосходящим силой обученным противником, кто его знает, вернусь я живым или нет. А она должна жить. И быть счастлива.

Я снял кошель с золотыми с пояса, положил ей под одеяло, поправил его, а затем не сдержался, наклонился и прислонился своими губами к ее. Одно незаметное прикосновение, но мои губы опалило словно огнем.

– Я выживу. Обязательно вернусь. Ради тебя. Ради нас.

И схватив кинжал, пошел прочь, не оглядываясь. Замешкался лишь возле двери, потоптался на месте, но встряхнув головой, открыл дверь. Сегодня судьба решит, достоин я пускай и призрачной надежды на счастье или мой путь – тлен.

13. Обряд очищения

Я с тревогой открыла глаза. Все это время, что Лютый стоял возле моей кровати, я не смела вздохнуть. Слюна скопилась в горле, но я не глотала, боясь себя выдать.

Зачем он попросил меня связать ему руки, если так легко порвал этот ремень? Хотел обмануть? Притупить бдительность?

Но ведь ничего не произошло, и он всю ночь спал на полу? Зачем он сделал это?

Чтобы я не боялась? Какое ему дело до состояния одинокой и пугливой сироты? Вопросы, вопросы, вопросы, они продолжали и продолжали возникать в моей голове, а ответы я не могла дать. Пока не могла.

Тут моя рука нащупала тяжелый кошель, спрятанный под одеялом.

–Что?!

Сомнений не осталось. Мой спаситель ушел на опасное задание и оставил мне свои богатства, на случай, если не вернется.

Я машинально одернула руку, а потом схватила кошель и спрятала среди старых платьев в мешке. Не хватало, чтобы кто-нибудь увидел у меня монеты, мне же просто не дадут и шагу ступить отсюда.

В дверь постучали.

– Кто? – но в ответ тишина. Я осторожно поднялась с кровати, медленно, чтобы не скрипеть, пододвинула комод к двери. Уходя, Лютый закрыл меня на ключ. И правильно сделал. Вон уже первый незваный посетитель.

Я подошла к столу и взяла второй ключ, спрятав его в кулаке, как сокровище. Не выйду. Пока Лютый не вернется. А он вернется, не может не вернуться. Я знаю. Он обещал. А такие как он, обещание держат.

Стук повторился настойчивее. Я села на кровать, сильнее укуталась в одеяло, и молчала, не отводя взгляд от двери. Тут раздался толчок, словно кто-то пытался плечом выбить дверь. Она не поддалась.

Еще один. И еще. Напряжение нарастало.

Вдруг шум прекратился, и я услышала голос служанки. Похоже, она гнала кого-то с этажа, кого здесь не должно было быть. Я облегченно выдохнула. И прилегла, закрыв глаза.

И тут же нахлынули вспоминания, как мужские губы коснулись моих. Это нельзя было назвать поцелуем, мимолетное касание, ничего серьезного, но стоило вспомнить, и все тело покрылось сладостными мурашками.

Такой мужественный, суровый, до дрожи. Никогда бы не подумала, что у него такие горячие нежные губы.

И впервые мое тело отозвалось на мужскую ласку, я почувствовала томящую сладкую истому, что теплом разливалась внутри меня, стремясь и сосредотачиваясь в районе живота. Хотелось чего – то большего, чего я и сама не понимала. Кажется, Лютый разбудил во мне какие-то неизведанные эмоции.

Жаль, что у меня нет подруги или компаньонки, с кем можно было это обсудить. Надеюсь, это не влюбленность? Я не хочу любить хладнокровного убийцу, пусть и бывшего, не хочу, чтобы его руки касались меня.

Чувствуя, что мои щеки покрылись румянцем, я потерла их ладонями, и поспешила к окну. Оно выходило во двор, может удастся что-нибудь рассмотреть?

Как я не старалась, даже встала на кресло, но ничего не было видно. Мешало обзору раскидистое дерево.

Вдруг в дверь громко постучали. От страха я покачнулась и еле удержала равновесие.

– Лютиция, это я. Собирайся, уезжаем.

Я узнала голос Меченого.

Быстро открыла дверь. Мужчина стоял в коридоре, а вся его одежда была заляпана кровью, на руках глубокие порезы.

– Давайте я обработаю? – предложила, видя, как мужчина морщится от боли.

– Не сейчас. Быстрее собирай вещи, отправляемся, ждем только тебя. Наши на конях.

Суетливо кивнув, я поспешила выполнять приказ. Хорошо, что вещей было немного и я их не доставала. Я накинула шаль, подхватила два мешка с вещами, проверила кошель с монетами, и побежала за Меченым.

Он шел впереди, а я семенила за ним, словно маленькое суденышко следовало за ледоколом по скованному льдом океану. Выйдя на улицу, я никого не заметила.

– А где…?

– Тссс… – Меченый не дал договорить. Еще минут десять мы шли молча. Чтобы не отставать, мне приходилось чуть ли не бежать вслед за рослым мужчиной.

Меченый жестом предложил понести мои мешки, но я не хотела испачкать их в крови. Пришлось тащить самой.

Вот показалась белая красивая карета, вокруг всадники на конях, в которых я узнала отряд Лютого. Самого его не было.

– Залазь в карету. Времени нет.

Вскочив на коня, Меченый поехал в начало отряда. Я поспешила открыть дверь и только собралась залезть, как увидела красивую женщину внутри. По одежде и величественной осанке я сразу поняла, что мужчины говорили про нее.

Королева, холеная, с красивыми чертами лица, с белыми, уложенными в замысловатую прическу волосами, в парчовом платье, расшитом золотыми нитями, она была великолепна и величественна.

Только дрожала, то ли от страха, то ли от холода. И внимательно на меня смотрела.

– Ваше высочество… – я присела в поклоне и быстро забралась внутрь, чувствуя, что карета двинулись.

Женщина махнула головой и промолчала. Только сейчас я заметила, что ее платье было перепачкано в крови. Бедная. И тут меня осенило, это наверное Лютый со своим отрядом напал на охрану, убил, а теперь увозит королеву?!

Я не хотела участвовать в этом убийстве. Я подняла глаза на женщину и прошептала:

– Надо выбираться. Я буду прыгать. А вы? Давайте выпрыгнем вместе?

Королева удивленно на меня посмотрела. Я смутилась.

Женщина вновь пристально посмотрела, а потом улыбнулась.

– Меня уже спасли…

Я пожала плечами. Не хочет, как хочет. Только я вот не собираюсь становиться сообщницей разбойников. И деньги мне их грязные не нужны.

Я достала кошель, туго набитый монетами, положила рядом с королевой.

– Пожалуйста, передайте Лютому.

Она с недоумением перевела взгляд на кошель, потом на меня, и снова улыбнулась, хотя ее зубы выбивали чечетку. Только я коснулась двери, чтобы ее открыть и выпрыгнуть на ходу, как в спину мне раздался странный вопрос:

– Так это ты девочка Карателя?

Я обернулась.

– Лютого?!

– Наверное, он не представился. Высокий, широкоплечий, с татуировками карателя на обоих плечах.

Я кивнула. Точно Лютый.

– Так он в телеге едет, вернее его везут. Он сильно пострадал в поединке, нападающих оказалось в пять раз больше, чем людей в его отряде. Я предложила оплатить услуги лекаря, и мчать, но он распорядился дождаться тебя. Видимо ты очень дорога ему. Верно?

– Навряд ли. – пробормотала я, удивляясь тому, что почему-то сильно расстроилась, узнав что Лютый тяжело ранен.

– То есть вас Лютый не похищал, а его отряд наоборот вас спасли?

– Да. – тихо ответила Королева. – Аннабель, леди Аннабель.

Вдруг представилась женщина и снова улыбнулась.

– Лютиция. – я тоже представилась в ответ.

Она рассмеялась.

– Так вот про какие лютики он шептал. Кажется, у карателя появилась одна маленькая слабость… – Женщина прищурилась и оценивающе меня оглядела. – Не погуби его. Он остался один. Умрет он, вымрет их род. Такими, как он не разбрасываются. А ты даже не спросила, есть ли у него шанс выжить или нет.

Мне стало стыдно. И впрямь, до сих пор он ничего не сделал мне плохого, спас пару раз, купил вещи, устроил праздник на день рождения, а я вот так.

Вдруг карета резко остановилась. Я не удержалась и завалилась на пол, вновь ударившись больным боком о сиденье.

– Айййй.

– Ты ранена?

– Нет, все в порядке, больно ушиблась. – ответила я, не желая посвящать посторонних людей в свои злоключения. Да и вспоминать такое я больше не хотела.

– Вы знаете, почему мы остановились? – спросила я, пытаясь что-нибудь разглядеть в окно кареты.

Леди Аннабель кивнула.

– Твой каратель решился на отчаянный шаг. И я не могу понять причину. Раны не смертельны, болезненны, но все же их можно вылечить обычной магией и мазями.Но он настаивает на обряде очищения, будто хочет сбросить всю грязь, весь тот груз, что накопился за его прошлую жизнь. Только вот ради чего?!

Королева пристально смотрела мне в глаза, а я не шевелилась. Откуда мне знать, ради чего?

– Ты слышала что-нибудь про обряд очищения?

Я отрицательно мотнула головой.

– Пару раз в жизни каратель может пройти этот обряд. После него его тело полностью очистится, станет другим, избавится ото всех недугов. Можно сказать, его кости обрастут новым телом. Но твой друг, он абсолютно здоров, нет ни увечий, ни серьезных болезней. Это ведь страшный обряд. Он должен заживо сгореть в ритуальном костре, а затем возродиться. Сутки не сможет ходить. Спрашивается, для чего он пошел на это?

Я отвела глаза. Я тоже не понимала, зачем это все ему надо. Терпеть эти муки, для чего? И вообще, он уверен, что это не сказки, не выдумки, а правда?

А женщина продолжила:

– У меня есть этому только одно объяснение. Он рискнул ради любимой, чтобы касаться, обнимать ее чистыми руками, не обагренными чужой кровью. И кроме тебя, я никого больше не вижу. Ты понимаешь, что он может умереть? Еще никто из карателей не решался на этот обряд.

Не говоря ни слова, я открыла дверь кареты и побежала вперед, к отряду. Сердце бешено колотилось в груди, а в голове набатом била одна мысль – только бы успеть! Только бы успеть его остановить.

Когда я подбежала, на поляне горел высокий костер, а в воздухе пахло паленой кожей. Меченый и еще двое мужчин загородили от меня обзор, но я толкала, пинала их и требовала меня пропустить.

– Лютый, не смей!!! Остановись! Прекрати! Нееееееет!

И тут я удачно вывернулась и успела бросить взгляд на поляну. Было поздно.

Я зажмурила глаза от охватившего меня ужаса и затряслась.

– Ненавижу, ненавижу… – бормотала я, содрогаясь от жутких рыданий. А сердце болело так, словно его резали наживую.

– Лютый прибьет, если узнает, что мы дали ей посмотреть. – сказал один из них. Меченый отмахнулся.

– Главное, чтобы он выжил. И был здоров, иначе…

Оба грустно вздохнули. Я осела на траву, ноги меня не держали.

– Что же ты натворил, Лютый. Что же ты натворил… – пробормотала я, и прежде чем потеряла сознание от пережитых волнений, я поняла, что этот мужчина мне не безразличен, даже таким, каким он был раньше, со всем своим темным и грязным прошлым.