Текст книги "Одна из тридцати пяти"

Автор книги: Елена Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА 6

Каждый новый день во дворце начинался одинаково. Сперва на башнях перекрикивалась стража, а на кухнях начиналась суета. Назойливые солнечные лучи неторопливо проникали в нашу с Элиной комнату, а за окном принимался за дело садовник, работая ножницами. Но лишь до поры до времени, ибо с каждым днем процедура пробуждения претенденток усложнялась. Несколько гувернанток и камеристка проникали в нашу обитель, ненавязчиво передвигаясь по комнате, гремя кувшинами, тазами и подносами, и мы уже не были предоставлены сами себе, как раньше. А причиной этому был особый придворный церемониал, соблюдавшийся на протяжении нескольких веков.

– Доброе утро, дамы! – голос леди Ингрэм был сухим и безучастным.

Скажу больше, эта леди была в тысячу раз хуже мадам Жизель, которая хотя бы умела улыбаться.

В обязанности Мэг Ингрэм входило распахивать шторы, впуская ослепляющий свет, поворачиваться к нам и говорить с предельной строгостью:

– Вам надлежит привести себя в порядок и спуститься в столовую комнату к девяти часам.

В это время три горничных замирали кто где и приседали в реверансе, выражая нам почтение.

Элина вскакивала на ноги, чтобы подобрать мне подходящий наряд.

Мне подносили крепкий пряный чай и ломоть горячего хлеба. Пока я ела, две горничные стояли у моей постели и ждали. Когда чашка из прозрачного фарфора пустела, они отгибали край одеяла, наблюдая, как я поднимаюсь, потягиваюсь. Мы все вместе шли в купальню, где я принимала ванну под пристальными взорами девушек. Это была самая отвратительная часть моего утра, если не считать процедуру одевания.

Камеристка следила за тем, чтобы мой корсет был затянут должным образом, чтобы горничные шнуровали, застегивали, заматывали все ровно так, как необходимо королевской претендентке. Две капли духов на ямочку шеи, по одной на запястья – образ завершен.

Представить трудно, насколько сложно мне – свободолюбивой и сумасбродной – терпеть все это. Хотя терпеть должно войти у меня в привычку, ибо мне надлежало являться в столовую ежедневно при полной помпе.

– Леди Джина из рода эль-Берссо с компаньонкой!

Высоченные двери с позолотой захлопнулись за нашими спинами. Первый гофмейстер лично вел меня к месту за столом. За длинным широким столом на пятьдесят персон! Из всех правил, крутящихся в голове, вопило лишь одно: «Не споткнись!» Я была тридцать второй, а, следовательно, вся вереница числительных от первой до моей предшественницы уже была здесь. И все леди сидели на своих массивных стульях с высокими спинками, точно вырезанные из камня. Лакеи, пажи и разносчики блюд тоже не подавали признаков жизни. В гробовой тишине отчетливо слышались мои неуверенные шаги и биение сердца.

Я поклонилась и опустилась на стул с той грацией, на какую была способна, и оказалась напротив бедняжки Адель, которая, судя по всему, безуспешно боролась с дрожью. Через одну леди от нее восседала Розетта, с самоуверенным достоинством разглядывающая мое платье. Брианна заняла место рядом с Эдмундом, который расположился во главе стола. Волосы у него были распущенны. Принц лениво облокачивался на локоть, подперев кулаком щеку и лукаво улыбаясь. Он, один из всех, кто чувствовал себя абсолютно расслабленно. Хотя нет…

Совершенно невозмутимо в столовую вошел Берингер и, кажется, стало еще тише, будто мы все погрузились под воду. Он скупо поприветствовал принца, нас удостоил кивком. За столом были и другие мужчины: главный королевский распорядитель, лорд Атер де Хог, личный обер-камергер его высочества, лорд Кенвуд, военный советник короля, лорд Деквуд, но никто так не приковывал к себе взгляд, как грозный, суровый Райт Берингер.

Дождавшись всех претенденток, гофмейстер повелел разносить блюда. Мы все: претендентки, лакеи и компаньонки боялись лишний раз шелохнуться. Любой звук, будь то скрежет вилки о тарелку или звон бокала, привлекал всеобщее внимание. Напряжение достигло апогея, когда принц устало вздохнул и расправил салфетку.

Невыносимо.

Если это и есть дворцовая жизнь, проще глотнуть яду. Интересно, за завтраком его подают в меню для потерявших надежду?

Тишина окружала и сдавливала, выжигала кислород в легких.

Я вскинула глаза и наткнулась на острый, как бритва, взгляд советника. Он, в отличие от меня, был способен наслаждаться пищей, что и демонстрировал. Но помимо всего: отстраненных мыслей, надменного чванства, откровенного превосходства, в его глазах читалось: «Сиди смирно, девочка. Даже не думай что-нибудь выкинуть».

Я взглянула на принца, который изредка отрывался от тарелки, чтобы удостоить ту или иную девушку короткого взгляда. Но интерес его был настолько ничтожным и пассивным, что впору бить тревогу – ни одна из девушек не могла вызвать у него даже любопытства.

– Лорд де Хог, как поживает ваш отец?

Взрыв!

Все вскинули головы, будто вынырнув на поверхность мутного озера.

Вилки замерли на полпути ко рту, челюсти перестали перемалывать пищу.

Лорд де Хог, молодой брюнет, побледнел от неожиданности.

– В добром здравии.

И теперь головы повернулись в сторону Райта, который и затеял странный разговор.

– Как вам ситуация на границе с Мейхетом?

Светская беседа, не более того. Но у всех оказалось стойкое ощущение присутствия на допросе.

– Конфликт исчерпан…

– Вам кажется? – бровь Райта изогнулась. – После завтрака я настоятельно рекомендую вам, лорд де Хог, посетить мой кабинет.

Я хорошо знала этот вкрадчивый насмешливый тон. И меня раздражало, что Берингер, черт его побери, так ловко выуживал из людей страх. И этот липкий, мерзкий страх растекся по всему залу, обволакивая каждого.

– Берингер, вам ведь не кажется, что вы можете подменить наследного принца в воспитательной беседе с его поданными, – сказал на это Эдмунд. – В любом случае, здесь не место подобным разговорам.

Райт сделал вид, что принял замечание принца к сведению, и мы опять погрузились на дно невидимого озера. До очередного вопроса:

– Лорд Кенвуд, надеюсь, ваш брат больше не хворает?

Эти, казалось бы, учтивые вопросы утягивали всех в бездну ужаса. А меня в бездну слепой бесконтрольной ярости…

– Лорд Берингер, как поживает ваша жена?

Я вдруг осознала, что все глядят на меня. Адель выронила вилку. Из рук Брианны выпала салфетка. Гофмейстер прикрыл веки и взмолился. А до меня медленно доходило, что последний вопрос задала именно я. Мой напуганный взгляд схлестнулся с взбешенным взглядом Райта.

– То есть я имела в виду… – и осеклась, понимая, что отступать поздно.

Берингер поднялся из-за стола под удивленный ропот. И стало ясно – никто не остановит его, никто не скажет ему ни слова. Он здесь чертов хозяин, и он доведен до исступления. Как зверь, как хищник, вкусивший крови и желающий подчинения, присваивающий и беспощадный.

Он подошел ко мне, а я вжалась в спинку стула. Эдмунд был настолько ошарашен реакцией своего выдержанного советника, что мог только внимать происходящему. Райт положил ладонь на подлокотник, склонился к моему уху и прошептал:

– И вас я хочу видеть в своем кабинете, Джина. И если вы не придете, я сам лично принесу вас туда. Ясно?

Отвечая: «ясно», я смела надеяться, что его остервенелого, жаркого шепота больше никто не слышал.

* * *

Едва сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью, Райт быстро прошагал к окну, облокотился ладонями на подоконник, с глубоким вдохом опустил голову. Никто не вызывал в нем столько эмоций, как эта жалкая вертихвостка. Она посмела спросить его о Стелле! Да на это никто не смел отважиться, разве что Аарон, но тот был чокнутым мерзавцем. Неужели Джина не боится гнева самого мрачного и злобного из живущих на этой грешной земле мужчин? И какой реакции она ждала?

Но хуже всего, что он сам не смог сдержаться. А когда склонился к ней, захотел развернуть ее лицо к себе… припасть к нахальному рту, вытянуть из нее жизнь без остатка.

Райт выдохнул и повернулся, натыкаясь на девчонку.

– Ты?!

Подумать только, она – самоубийца.

Наверняка, вышла следом, стояла и смотрела на него все это время, не решаясь окликнуть. И откуда столько безрассудной смелости?

– Я хотела… – пискнула она и замолчала.

Глаза темные, щеки горят, из прически выбился каштановый локон… губы покусаны.

За секунду в нем вскипели эмоции – гнев… чертов гнев… и жажда.

– Месяц, Джина, всего месяц, – прорычал он, – это не так долго, так ведь? Ты можешь постараться вести себя примерно?

– Дело не во мне, – сказала она.

Если бы эти губы произнесли: 'Да, милорд' или то самое пресловутое 'Ясно', Райт нашел бы в себе силы уйти. Но она снова бросала ему вызов. Однако прежде чем он успел сказать что-то, она произнесла:

– Не понимаю, почему вы так ненавидите меня?

– Хочешь знать, что я чувствую, глядя на тебя?

О, смутилась. Стоит, едва дышит, но ждет. Ее очень интересует, что он чувствует.

– Так вот… когда я смотрю на тебя, Джина эль-Берссо… – он подошел вплотную, задрал ее подбородок. Вот так и следует говорить с ней – сверху вниз, когда она не смеет даже шелохнуться. – Я хочу одного – хорошенько наказать тебя.

На секунду в ее глазах вспыхивает такое смущение, что, кажется, она попытается убежать. Но нет, покорно остается, ждет, что будет дальше. Жилка на ее шее трепещет.

Райт склонился, замерев у ее губ, справляясь с желанием прикоснуться к ним.

– Можете наводить ужас на кого угодно, это у вас хорошо получается, – сглотнув, произнесла она, – но не советую приближаться ко мне ближе, чем…

Ладонь мужчины обхватила ее щеку, а большой палец легко пробежал по сомкнувшимся губам.

– Не ставь мне условия, Джина, иначе у меня возникнет желание их нарушить.

Ее губы дрогнули, и его взгляд – прожигающий, опьяненный – проследил за этим движением.

– Даже не думайте это делать! – вдруг произнесла девчонка с возмущением.

– Делать что? Ты умеешь читать мысли, Джина, или так хорошо разбираешься в моих желаниях?

Хотя разбираться в природе его желаний не было смысла – он ведь так низко склонился к ней, шепча в самые губы, удерживая за подбородок.

– Если только вы ко мне притронетесь…

– Я же сказал, – слегка раздраженно повторил он, – не ставь мне условия. И если ты думаешь, что я собираюсь поцеловать тебя, ты ошибаешься. Я женат.

– Ваше поведение буквально кричит об этом, – язвительно проговорила она, – о вашем расчудесном браке…

– Слишком много слов, Джина, но ты до сих пор не сказала главного.

– Да?

– Ага, догадайся что именно.

– И что же? – нахмурилась она. – Снизойдите до объяснения…

– Просто попроси: «Отпустите меня, милорд».

Она вспыхнула, вырвалась из его объятий и сдув назойливый локон, пошла прочь.

* * *

Я просто в толк не возьму, как все это произошло со мной? Моя погибель стала очевидна тогда, когда я поднялась из-за стола и зашагала вслед за Райтом. Один из лакеев едва заметно дернулся, но принц остановил его жестом, наблюдая, как я покидаю обеденную залу. И даже тогда, когда между мной и Берингером произошел мучительный для нас обоих диалог, когда я, наконец, осознала причину его ненависти и ощутила слабый отклик в собственном сердце, мое поражение было неоспоримым. Единственное, что я могла сделать, чтобы сохранить крупицы репутации – убраться из Хегея.

Это был выход, который придумала я, но было еще иное решение, которое любезно предложил мне Эдмунд. Всего через сорок минут после инцидента в обеденной зале, дверь в мои покои распахнулась.

– Наденьте плащ, леди, – приказал мне начальник стражи, коего я уже имела честь видеть прежде, лорд Тесор.

Мужчин было пятеро – королевские гвардейцы. И они пришли за мной, за женщиной, запятнавшей репутацию и достойной только позорного изгнания.

Я молча накинула плащ. К чему сопротивление?

– Ваша компаньонка предупреждена. Это ненадолго, – сообщил мне стражник, – наденьте капюшон, и прошу за мной.

Выбора у меня не было. Самое ужасное, что я подведу отца, и по моей милости жители Хоупса едва ли переживут зиму. И пока я еще не дошла до апартаментов принца, я полагала, что хуже уже быть не может. О, как же я ошибалась.

Помещение, в котором я оказалась, было великолепным и неплохо играло на контрасте с моим настроением «хуже некуда». Эдмунд, изящный, утонченный сидел в кресле. Перед ним на стеклянном столике стояли вазочки с пирожными.

– Вы, кажется, так и не поели, – произнес он, и я вздрогнула от неожиданности. – Оставьте нас! – приказал он страже и перевел на меня доброжелательный взгляд. – Не робейте, Джина. Присаживайтесь, давайте поговорим.

Я полагала, что именно сейчас на меня посыплется град обвинений. Но Эдмунд медлил, внимательно за мной наблюдая. Его тонкие пальцы с перстями постукивали по колену.

– Знаете, Джина, в этих стенах я почти лишен удовольствия простого человеческого общения, – вдруг сказал он, – слишком много рамок и ограничений. Я – наследник престола, но даже я вынужден подчиняться. Однако есть иная сторона медали – я могу получить многое, мне доступны некоторые радости и наслаждения этой жизни, о которых любой смертный не смеет мечтать. Правда, это так мимолетно, так скоротечно.

Он замолчал, разглядывая меня. Оценивая.

Я молча ждала, лениво переваривая информацию.

– Послушайте, Джина, я никогда не видел, чтобы мой советник приходил в исступление от одной фразы. До сегодняшнего дня я привык считать, что он никогда не выходит из себя. Он всегда предельно собран, мрачен и рассудителен. Но то, что делаете с ним вы, достойно похвалы.

Я еще не совсем понимала, одобряет или нет принц мое поведение.

– Даже такого искушенного человека, как я, вся эта ситуация весьма позабавила. Если бы я не знал Райта, то подумал бы, что он влюблен.

Да, право слово, смешно.

– Хотя любовью это назвать нельзя. Слишком рано. Берингеру нужно время, чтобы осознать это. И я думаю, что месяца вполне хватит.

Либо я плохо соображала, либо Эдмунду совершенно плевать на мою репутацию. Что-то другое волнует его.

– Вы похожи на его супругу, Стеллу. Я говорю не о внешности, а об особой женской привлекательности. Такую, как вы, хочется оберегать, защищать, прятать от всех, как сокровище. И никак не ждешь от таких женщин, что они способны на предательство.

Меня оскорбило сравнение с леди Берингер, хотя бы потому, что предавать я никого не собиралась.

– Вы, наверно, не понимаете, зачем я пригласил вас? – усмехнулся принц. – Дело в том, что Райт был мне навязан отцом, и пока я не стану королем, я не смогу избавиться от его опеки. Впрочем, – мрачно проговорил Эдмунд, – кого я обманываю, Берингер не тот человек, от которого можно избавиться безболезненно. В моем случае, гораздо лучше установить с ним худой мир, чем воевать. Но мне нужны гарантии, что после смерти отца, Райт останется мне верен, не настроит мою армию против, и наши интересы никогда не разойдутся.

Я недоумевала, задумчиво глядя куда-то под ноги.

– А еще я хочу, – продолжил свою речь принц, – чтобы он безумно влюбился в вас, потерял голову, лишился сна и покоя. Вы можете это устроить, леди?

Неожиданный поворот.

В какой-то момент происходящее стало казаться сном: расплывчатым, забавным, глупым. И дело было не только в словах Эдмунда, но и в ситуации, невольным заложником которой я оказалась.

Камергер его высочества поставил на прозрачную столешницу поднос с чайником и чашками и принялся разливать дымный напиток. Тонкая горячая струйка билась о хрупкое фарфоровое дно с характерным звуком. В этот момент мы с Эдмундом сидели молча, задумчиво отведя глаза. Я, прежде всего, думала о том, как тактично отказать принцу и по-тихому вернуться в Хоупс.

– Задавайте вопросы, Джина. Я хочу знать, что вам все понятно, – вымолвил мужчина, наклоняясь и беря в руки чашку.

Он откинулся на спинку кресла, делая глоток чая и нетерпеливо подзывая слугу – чай оказался чересчур горяч. Слуга поспешил добавить в чай холодных сливок.

– У вас есть вопросы? – вскинув изящные светлые брови, осведомился принц.

– Да, – проговорила я немного озадаченно, – главный: могу ли я отказаться?

Эдмунд посмотрел на меня поверх чашки и ответил:

– Если вы захотите, то можете. Разве в моей власти заставить вас? – он отхлебнул, издал довольный стон, расслабленно положил руку на подлокотник. – Но прежде чем принимать решение, послушайте меня: более высокой платы, которою могу предложить я за это простое одолжение, сложно придумать. Посудите сами, я был бы настоящим идиотом, если бы толкнул вас в руки Берингера. Дело в том, что Райт будет послушен, если вы так и останетесь для него недоступны.

Я нахмурилась, покусывая губы. Это означало, что, исполняя волю монарха, прыгать в постель к Берингеру вовсе не обязательно.

– Он полюбит вас, Джина. И тогда из грозного Райта можно будет вить веревки. Я знаю, что бывает с ним, когда он сгорает от страсти. Так было и со Стеллой… Ваша задача, леди, заставить его любить. Я готов заплатить немалую цену – корону Хегея и роль моей спутницы жизни.

– Корону? – вздрогнула я.

По губам принца скользнула самодовольная усмешка.

– Я же не настолько глуп, чтобы отказываться от такого прекрасного рычага воздействия на собственного советника и командира моего войска, который оберегает границы Хегея. Все предельно просто, Джина, пока вы будете в моих руках, его страсть будет только расти, но он никогда не пойдет против меня, зная, что ваша жизнь зависит от моей.

– Иными словами, – подвела я итог, – я должна влюбить его в себя, а выйти за вас?

– Совершенно верно. Но меня удивляет, как хладнокровно вы реагируете на мое предложение. Вы понимаете, что я сознательно остановил свой выбор на вас, и вы станете моей избранницей, королевой Хегея?

– Королевой Хегея, – повторила я бесцветно.

– Даю вам слово.

Я вдруг резко вздернула подбородок, заглядывая в глаза Эдмунда и замечая в них секундную растерянность.

– Я повторю свой вопрос, – мой голос остался предельно строг и сух, – могу ли я отказаться?

Кажется, принц разозлился. Он замер в кресле, будто не веря, что я готова отвергнуть его предложение. Однако он усмирил эту вспышку и ответил спокойно:

– Можете, но советую подумать о вашем отце и Хоупсе. От вашего решения зависит очень многое. Понимаете меня?

Выражаясь иными словами: «Если тебе дорога твоя жизнь и жизни близких, то ты согласишься».

– Если у меня не получится… найти с лордом Берингером общий язык?

– У вас уже получилось, – улыбнулся Эдмунд, потянувшись за пирожным. – Осталась самая малость, показать, что его чувство ответно.

– Но Райт женат.

– Знаю, но разве это станет для вас препятствием?

Я со злостью наблюдала, как Эдмунд преспокойно лакомится угощением. Заметив мой взгляд, он замер, отставил пирожное, вытер салфеткой губы.

– Леди Джина, вы, наверняка, не совсем поняли суть этой просьбы… Мне доложили, что вы неоднократно посещали кабинет Берингера. Как вы думаете, чем это может обернуться для женщины с запятнанной репутацией?

– Я отправлюсь домой? – предположила, робко вскидывая ресницы.

– О, нет, леди. Нет… – он поднялся, глядя на меня нетерпеливым, рассерженным взглядом, – прошу не разочаровывайте меня. Я слишком к вам благосклонен, чтобы думать по поводу вашего наказания. Но, если пойму, что вы так и не осознали счастья, выпавшего на вашу долю, я могу очень огорчиться.

– То есть, не смотря на ваши слова, отказаться я не могу, – констатировала факт.

– Другая на вашем месте была бы счастлива, – раздраженно ответил Эдмунд, – не находите? И прекратите уже ломать комедию. Вы поможете мне так или иначе, и я хорошо отплачу вам, – он подошел ко мне, сурово глядя сверху вниз: – так что, вы согласны?

Я не знала, что делать, или знала, но сомневалась или…

– Конечно, согласна, ваше высочество.

– Отлично. Тогда прошу держать все в тайне, пока вы не поймете, что Берингер влюблен, как мальчишка. Играйте с ним, флиртуйте, но помните, что вы будущая королева Хегея.

Играйте, флиртуйте, но помните, что не при всех. Ага.

– Конечно, ваше высочество.

– Вы определенно меня радуете, Джина, – просиял Эдмунд. – Мы с вами будем видеться по необходимости. Красная лента в ваших волосах будет требованием о срочной встрече. Вы все поняли?

– Да, мой принц.

– Отлично, – он проводил меня до дверей. – И запомните, никто не должен знать о нашем уговоре. Никто. Ни ваша компаньонка, ни даже священник на исповеди. И да вознаградиться ваше молчание.

– Разумеется.

Я вытерпела его светский поцелуй в руку. Накинула капюшон и вышла из покоев. Стража вновь вела меня по коридору, и я с досадой отметила, что это становиться какой-то традицией.

ГЛАВА 7

Вылезая из окна ночью, я в очередной раз отметила, что покои нам с Элиной достались очень удобные. Солгав ей по поводу того, что происходило на встрече с принцем, и половину вечера усердно посвятив чисто женскому занятию – вышиванию, я ждала, когда компаньонка уснет, а затем, бесшумно растворила створку окна. Что ж, когда-то я уже проделывала подобное.

Куст шиповника был ожидаем. По периметру сада горели фонари, отбрасывая пятна желтоватого света, которые я старалась обходить стороной. Королевские гвардейцы, дежурившие у стен дворца, встретились на моем пути дважды, и оба раза я лихо прыгала за какой-нибудь куст, стараясь срастись с землей. Добравшись до нужных окон, я затаилась, лежа за кочкой, и наблюдая за стражей.

– Так-так-так, леди Джина, – хрипло, самоуверенно, с глубокими волнующими интонациями.

О, святые небеса, пусть это будет не Берингер. Кто угодно, только не он.

Я лежала, не шевелясь, надеясь, что наваждение уйдет.

– Кого вы там высматриваете?

Мне все это кажется… просто дурной сон.

– Я, конечно, получаю несомненное удовольствие, видя вас у своих ног, но все же… – почти смеясь.

Скрипнув зубами, я повернулась, заметив Райта, наслаждающегося не только моим видом, но и крепкой сигарой. Он прислонился плечом к дереву, стоя во мраке и сверкая безумными темными глазами.

– Вам это доставляет удовольствие? – выпалила я, приподнимаясь и садясь на траву.

– О, еще какое.

– Но я знаю, что порадует вас больше, чем это представление, – прошептала, отряхивая платье.

– Мм… – Берингер рывком оторвался от дерева и сделал несколько шагов мне навстречу, выходя под свет полной луны. Рука с сигарой оказалась у его порочных насмешливых губ, которые тот час зашевелились: – Удиви меня, девочка.

Я указала в сторону дворца.

– Это ваши окна? Там, напротив?

– Допустим. И?

Хотелось взвыть от досады, но я лишь сделала несколько глубоких вдохов.

– Вас порадует, если вы узнаете, что я шла именно к вам?

– Я буду на седьмом небе от счастья, – усмехнулся он, делая глубокую затяжку. Огонек сигары вспыхнул красной точкой.

– Берингер, тогда вам повезло вдвойне, ибо это еще не все.

– Дааа? – спросил он с хорошо разыгранным удивлением. – И что же тебе понадобилось от меня среди ночи?

– Что-то очень важное, о чем я меньше всего хочу говорить именно здесь.

Райт некоторое время молчал. Не знаю, о чем он думал, но прерывать его не хотелось.

– Джина, ты хочешь попасть ко мне в спальню? – как-то совсем тихо и хрипло поинтересовался мужчина.

– Именно так. Вас это смущает?

– Нисколько, если бы ни одна формальность. Я женат.

– От вас я слышу это уже дважды. Впрочем, примите мои поздравления с этим долговечным браком, милорд. В вашей спальне мне действительно кое-что нужно, но не то, о чем вы подумали.

– А вот это интересно, – отозвался Райт, выбрасывая искрящийся окурок. – И что же это «кое-что»?

Темнота, которая прятала меня от его пытливого взгляда, придавала уверенности.

– Уединение. Нам нужно поговорить.

– Поэтому ты вышла из своей комнаты не совсем традиционным способом? Мне доложили, что ты буквально вывалилась, рухнув в куст шиповника, милая.

– Надеюсь, ваши шпионы умеют хранить тайны, потому что никто не должен знать, что я пошла именно к вам.

– Опять боишься за репутацию?

– К черту репутацию, теперь на кону кое-что гораздо важнее – моя жизнь.

Я говорила с такой убежденностью, что Берингер, кажется, поверил. Он подошел, подал мне руку. Я уцепилась за его пальцы, и Райт поднял меня на ноги, с интересом разглядывая.

– По крайней меры, ты не в сорочке.

– По-вашему, я непроходимая дура? – судя по его реакции, по широкой хищной улыбке, он собирался сказать «да». – Молчите, пока вы все не испортили.

– Будешь мне приказывать?

Если бы я могла…

Услышав за спиной шаги, я резко толкнула Берингера в грудь, и мы вместе скрылись в густой темноте под нависшей над землей кроной дерева. Пожалуй, Райт не ожидал этого, а, быть может, ожидал, но не сопротивлялся, с нездоровым любопытством выслушивая мои объяснения:

– Простите, но нас никто не должен увидеть.

Когда советник хотел ответить, я закрыла его рот ладонью, прислушиваясь. Гвардейцы шли по аллейке в опасной близости от того места, где мы спрятались.

– Умоляю, помолчите…

И он стих – святые небеса! – он послушался. Его руки приподнялись вверх и опустились. Кажется, он растерялся. Грозный, мрачный, всесильный Райт не знает, как реагировать на мое поведение!

Когда опасность миновала, я медленно убрала руку от его горячих губ, вдруг осознав всю чудовищность происходящего.

– Мне нужна ваша помощь, – сказала я, пытаясь заключить в эти несколько слов всю суть проблемы.

– Не сомневаюсь, – произнес мужчина. – Не думаю, что ты вылезла в окно ради чего-то другого.

Это прозвучало как-то оскорбительно, но я решила пропустить колкость мимо ушей.

– Как я могу попасть в вашу спальню?

– Не уверен, что даже при моем железном терпении, это хорошая идея.

Его голос изменился – в нем появилось множество неясных полутонов, глубоких, вкрадчивых, дразнящих.

– Но мне нужно с вами поговорить. Это очень важно, и это спасет жизнь нам обоим.

– Заинтригован, – усмехнулся Райт, – но у меня есть сомнения, что в моей спальне ты будешь в безопасности, Джина.

– У вас там что… злая собака? – выпалила я, не понимая причину отказа.

Да, я действительно не понимала. Мне было всего семнадцать. Откуда мне знать, что опасность может грозить от самого Райта, жившего отшельником с тех самых пор, как он изгнал супругу.

Несмотря на мою наивность, Берингер не стал издеваться.

– Хорошо, Джина, раз ты так настаиваешь. Но говорить мы будем там, где нет кровати. Пойдет?

– Где угодно, только с вами.

Он снова молчал, а я сходила с ума, не зная, какая именно мысль посетила его голову.

– Пойдем, – мужчина схватил меня за руку и потянул за собой.

Шел он быстро, а я бежала следом. Но мне, наконец, было не страшно. Абсолютное спокойствие. Я уцепилась за его ладонь обеими руками – какие сильные и крепкие у него пальцы…

– Джина, шевелись! – … и какой грубый несносный характер.

Мы оказались у железной решетки, за которой таился вход во дворец. Покуда нас не увидели, Райт торопливо извлек ключи.

– Никогда бы не подумал, что буду бегать от своих же стражников, – недовольно пробубнил он, открывая решетку, – одного моего слова хватит, чтобы они выполнили любой приказ и, если надо, потеряли память.

Мы стали петлять по катакомбам, пока не оказались в крыле, отведенном прислуге.

– Этим путем господа часто водят своих любовниц, поэтому на нас никто не обратит внимания, – проговорил Берингер.

Мы шли совершенно спокойно по мрачным коридорам, а затем и по извилистой лестнице, пока не достигли покоев Райта. У самой двери, мужчина отпустил мою руку.

– Вы же сказали, что мы не пойдем в вашу комнату, – прошептала я, наблюдая, как он шарит по карманам в поисках нужных ключей.

– Я сказал, что мы не пойдем в спальню, Джина, но ничего не говорил о рабочем кабинете, – и добавил так, чтобы я не услышала: – Хотя не вижу принципиальной разницы.

Опасность могла исходить не только от кровати, но и от стола, за которым Райт работал, и даже от стены…

Нас встретил камердинер со свечой в руке и с недоумением взглянул на меня, затем беспристрастно осведомился у Райта:

– Я могу быть свободен, милорд?

– Будь любезен.

Берингер грубовато втянул меня в кабинет и закрыл дверь. Некоторое время он сыпал проклятиями, зажигая свет.

– Вам чем-нибудь помочь?

– Сядь и помолчи, – последовал топорный ответ.

Когда все было готово: свечи и лампы зажжены, я сидела на стуле, Берингер нервно извлек сигару и закурил, расслабленно выдыхая. Мужчина опустился на краешек стола и впервые за то время, что мы были в кабинете – на его чертовой территории! – взглянул на меня.

– Ну что ж, Джина, рассказывай. И желательно быстрее.

Ему неприятно мое присутствие – очевидно. Он и пяти минут не может провести со мной наедине.

– Вы могли бы не курить в моем присутствии? – не знаю, право, когда обрела сверхчеловеческую смелость.

К моему изумлению, у Райта еще сохранились представления об этикете. Он затушил сигару, сложил на груди руки и выжидающе изогнул бровь.

– Мы, конечно, можем сидеть здесь до утра, Джина, – проговорил мужчина, – но у меня были планы на эту ночь.

– Свидание?

Он усмехнулся.

– Не заставляй меня повторять в третий раз, какой я хороший муж. Я говорил о сне. Но раз мы никак не можем перейти к делу, – Райт прошагал к шкафу, достал два бокала и бутылку вина, – предлагаю выпить.

– Благодарю, но я еще не в таком отчаянии, чтобы пить вместе с вами.

Думаю, мои слова его оскорбили. Советник обернулся, пронзая меня рассерженным взглядом, и я сдалась:

– Если только один бокал.

* * *

Райт не отводил от нее взгляда – девчонка, которая даже не осознает, насколько она притягательна. И насколько ненавистна сама мысль, что он не может держать себя в руках.

Еще один глоток вина… Мужчина покосился на портсигар, стиснув зубы.

– Я теряю терпение, Джина…

И это было правдой. Он стремительно терял силы к сопротивлению.

– Сколько ваша жена провела в монастыре?

Райт обескуражен. Ошеломлен.

– Какого черта ты решила, что я буду разговаривать с тобой о Стелле?

Действительно, какого черта? Может, все дело в вине?

Девчонка ерзает на стуле, теребя рукав платья. Трогательная, маленькая, но настойчивая до безумия.

– Вы можете просто ответить на вопрос? Это не так сложно. Я же не спрашиваю…

– Джина, – прорычал он предостерегающе, – давай по существу, а? Я не готов терпеть тебя здесь до утра.

Пожалуй, это было доходчиво. Однако леди из Хоупса смотрит упрямо. Вот дьявол!

– Три года, – выпалил он, – она там три года, ясно?

– Да…

– И? Что еще хочешь узнать?

– И долго еще пробудет?

– Боже, – тяжелый вдох, – ты с ума сошла? Какого, мать твою, ты устроила мне допрос?

Она вжалась в спинку стула, и Берингер понял, что кричит. Кричит на женщину. Он никогда не позволял себе крик, считая намного разумней обстоятельный разговор. Даже на Стеллу он никогда не повышал голос, учитывая ее предательство.

– Я буду весьма благодарна, – вдруг проговорила Джина, внимательно наблюдая за мужчиной, – если узнаю, с кем именно вы ее застали. И учтите: не смейте на меня кричать. Я спрашиваю не из-за праздного любопытства.