Текст книги "Одна из тридцати пяти"

Автор книги: Елена Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА 10

Он был настоящим извергом! Деспотом! Тираном!

Я ходила вокруг алтаря в пустой молельне, недовольно бурча. Тихие шаги на входе вынудили меня остановиться и прикусить язык.

– Не хотел вам мешать, леди, но вы, кажется, закончили молитву? – красный бархатный камзол невероятно шел лощенному молодому наследнику. Светлые волосы были собраны в высокий хвост.

– Ваше высочество, – я обернулась, исполнила реверанс.

– Мне доложили, что вы хотите меня видеть, – произнес он, вальяжно облокачиваясь плечом о косяк двери. – Вас так напугала встреча с моей матушкой?

Вопрос в лоб, но я нашла, что ответить:

– Я была опечалена тем, что вы ей ничего не рассказали, – мягко улыбнулась, прикинувшись полной идиоткой, – она пригласила меня к себе вместе с другими девушками и я…

– Леди Джина, – оборвал мою речь Эдмунд, – вам не стоит беспокоиться из-за ее величества. Я же дал вам слово. Неужели клятва наследника крови для вас ничего не значит?

– Конечно, я вам верю, – слегка потупилась, стараясь не переиграть эту «партию». – Но не лучше ли рассказать обо всем королеве?

– Вы полагаете, есть что-то, что можно скрыть от моей матери? О, леди Джина, вам многому предстоит научиться. А самое главное, вам следует научиться смирению. Если я говорю вам, что нужно делать, вы должны делать. Согласитесь, это малая цена за корону.

– Конечно, я полностью согласна.

Черт побери, он не хочет говорить о матери. Умно.

– Как обстоят дела с моим советником? – принц подошел ближе и взглянул мне в глаза.

– Кажется, он меня презирает, – ответила я предельно откровенно.

Эдмунд не сводил с меня светлых прищуренных глаз, пытаясь понять, способна ли я на ложь.

– Леди, всему свое время. Жаль, что вы пропустили уроки мадам Жизель. Она многому бы научила вас. Хотя, убежден, что Берингер обожает невинность.

Не знаю, удалось ли мне сохранить лицо невозмутимым.

– Запомните, леди, он должен не просто возжелать вас, но и влюбиться.

Это Беринеру не грозит, уж поверьте. Впрочем, я должна была ответить: «Буду стараться, мой принц!»

– Не уверена, что способна вызвать хоть искорку желания в этом чудовище.

– Придется вам постараться, – улыбнулся Эдмунд, когда услышал это слетевшее с моих губ презрительное «чудовище».

Он кротко поклонился и вышел из молельни. А меня продолжала терзать мысль: почему молодой наследник так ненавидит Райта? Из-за женщины? Но у принца полно женщин?

Я покинула храм, направившись в сторону покоев.

Признаться, я начала привыкать к дворцу: к вычурным подъемам, молчаливым завтракам в обществе Эдмунда и претенденток, даже к Мэг Ингрэм, которая тенью ходила за мной. Мрачная камеристка, которая никогда не улыбалась, но могла сразить ядовитым сарказмом.

– Добрый вечер, леди, – она встретила меня у покоев учтивым выражением лица.

Ее внимательный цепкий взгляд синих блестящих глаз был абсолютно холоден.

– Добрый, – процедила я сквозь зубы.

С каждым новым днем, казалось, права камеристки увеличивались, а мои безбожно уменьшались. Такими темпами, я скоро обнаружу в своих покоях третью кровать…

– Леди Джина, не угодно ли вам посмотреть драгоценности, которые привезли торговцы из Дивона? – спросила она, не меняя ни позы, ни выражения лица. – Его высочество желает сделать подарки всем претенденткам. Кроме того, каждая из леди сможет купить понравившиеся ей украшения, если так будет угодно.

Обычная традиция, которая требовала подготовки. Конечно, мне нужно будет нацепить турнюр, парик и пару лишних юбок, чтобы заполучить безделушку. И конечно, принцу не было до этого никакого дела.

– Где пропадает леди Элина? – холодно осведомилась Мэг, когда мы вошли в покои. – Вас обязательно должна сопровождать компаньонка.

К слову, леди Эртон сегодня была освобождена от обязанностей моей сопровождающей. Очень не вовремя.

– Я дала ей выходной, – сказала беспечно, кривясь, когда девушки затягивали корсет.

– Вы-ход-ной? – произнесла Мэг, не поведя даже бровью. – Очень опрометчиво, леди Джина. Придется мне самой выполнять при вас роль компаньонки.

«Если это заставит вас улыбаться, то – пожалуйста, – ехидно подумала я».

Когда за окном стемнело, и дворец окутал желтоватый свет огней, горничные, наконец, водрузили мне на голову шляпку с вуалью.

– Ваша компаньонка еще не пришла, – с укоризной заметила Мэг, и между бровей у нее залегла морщинка. – Безумие для женщины, дорожащей репутацией.

Мы вышли в коридор, где ожидала стража. Нас сопровождали в парадную залу, где должен был свершиться первый акт спектакля под названием «влюбленный Берингер» и похоронить остатки моего собственного доброго имени.

Когда мы вошли в зал, освещенный множеством свечей, ничего не предвещало катастрофы.

– Поклон, леди Джина, – инструктировала меня Мэг, пока мы шли по залу, – справа лорд Пурье, советник короля и наместник в Таросе, рядом граф Жорж Вокур, третий в очереди на престол, слева его преосвященство Виктор де Мотинье.

Бессчетное множество раз я приседала в книксене, чувствуя, что меня рассматривают, оценивают и выносят вердикт.

– Впереди королева Генриетта Сафская, – шепнула Мэг. – По левую руку от нее лорд де Хог…

Интересно, все эти «де» в фамилиях господ имеют столь же богатую смысловую нагрузку, что и мое «эль».

– По правую его высочество принц Эдмунд.

Как будто я могла не заметить утонченного высокого блондина в красном. Он улыбнулся мне краешком губ.

– Рядом лорд Берингер… Леди Джина, вы побледнели? – шепнула камеристка, и я впервые уловила в ее голосе понимающую улыбку.

Райт был тот же самый – циничный, властный, хмурый – но его внешний вид просто потрясал. Ворот-стойка белоснежной рубахи, темно-изумрудный дублет с ромбовидным узором, гладковыбритый подбородок, уложенные волосы – он был безумно красив. Мужчина кивнул, и я ответила ему сдержанным поклоном.

– Леди, займите свое место, – строго произнесла Мэг мне на ухо.

У зоны, отведенной претенденткам, я столкнулась с Камиллой и Сибиллой, которые восторженными жестами прокомментировали мой наряд.

Рассевшись, сложив на коленях веера, претендентки ждали даров Эдмунда. К нам поспешили лакеи с ларцами, в которых таились украшения. Словно по команде, мы распахнули крышечки. А вот теперь каждая постаралась изобразить весь спектр чувств от восторга до экстаза, чтобы выразить принцу благодарность. Внутри шкатулки нас ждал браслет с розовыми топазами. Минут десять мы примеряли, расхваливали подарки и лицемерно любовались друг другом.

Затем нам позволено было подняться и прогуляться по залу. Торговцы из Дивона рассыпались между гостями, подзывая любопытных и показывая им сокровища восточных государств.

– Советую вам остерегаться епископа Мотинье, леди, – шелестела рядом Мэг.

Рядом со мной возникли рыжие близняшки, которых, несмотря на скепсис, увлекли украшения.

– Рубин в подвеске принцессы Дивона! Ты должна это увидеть, Джина! – запищала Камилла, получив веером по плечу от сестры.

– Это рубин в подвеске императрицы, – поправила ее та.

– Какая кому разница, Сил. Это стоит видеть.

И они потянули меня к низкой софе, у которой собрались девушки.

Самой ярой любительницей драгоценностей оказалась, конечно же, Генриетта. Она восседала на софе, держа на коленях подушечку, на которой сверкал рубин, имеющий форму вытянутого ромба. Подвеска из желтого золота и столь феерично ограненного камня была триумфальной.

– Мило, – коротко, сухо с львиной долей сарказма.

Я улыбнулась, услышав эту фразу, этот низкий, рычащий голос.

– Лорд Берингер, – подняла голову Генриетта, – это все, что вы можете сказать, глядя на эту бесценную вещь?

Он пошел вперед, и все расступились, млея от его звериной энергетики.

– Позволите? – он протянул руку, и королева недоверчиво сощурила глаза, но все же любезно отдала украшение.

– И что вы намереваетесь сделать? – спросила она.

– Купить, – отозвался советник, делая кому-то жест.

Небрежно подцепив подвеску, Райт сжал рубин в кулаке, накрепко завладев. И в этот момент непонятно откуда взявшийся человек подоспел к растерянному торговцу, который еще некоторое время пытался утверждать, что рубин императрицы собственность Дивона.

– Ей невероятно повезло, – фыркнула тихо Камилла.

– Ей? – глухо переспросила я, оборачиваясь.

– Его супруге. Уверена, он осыплет ее драгоценностями, когда она вернется и кинется ему в ноги.

И, стоя между сестрами, я опять не уловила первых признаков конца света, решившего настигнуть именно меня. Хотя где-то на краю подсознания, я понимала, что рубин может достаться мне, как знак нашей с Берингером лже-симпатии. Я даже вообразила, что сейчас он подойдет, протянет мне украшение или же нет – наденет его мне на шею – и все вокруг сдохнут от зависти. Но момент истины затянулся – Райт передал подвеску своему помощнику, и тот торжественно покинул зал, оставив присутствующих корчиться в муках от банального любопытства.

Королева тоже была обескуражена. Представляю, как она возненавидела Райта за то, что он завладел вещью, которая оказалась ей по вкусу. В окружении фрейлин, Генриетта медленно поднялась с софы, плотно сжав тонкие губы.

– Лорд Берингер, стоимость этой покупки соизмерима со стоимостью одного из ваших замков в провинции, – вымолвила она тихо, но голос звенел от напряжения, – для чего столько жертв, если украшение никогда не попадет по назначению?

Знаете ли, в монастыре не носят рубиновых подвесок, подразумевала она.

Райт вдруг взглянул на меня, вынуждая мое сердце биться с невероятной скоростью. Если он заявит, что подарит рубин мне, пиши – пропало. Но этих ожидаемых слов никто так и не услышал. Хватило короткого, полного огня мужского взгляда, чтобы очевидность «назначения» подвески стала понятна каждому. Этим взглядом Берингер дал понять, кому именно принадлежит не только украшение, но и его сердце.

Тонко – ох, черт – и так пронзительно-романтично. Он купил это для меня. Он сказал всему миру о своих желаниях, но не проронил ни слова. Он признался мне в любви, но сохранил мою репутацию. И этот взгляд – пленяющий, влюбленный, жадный – этому взгляду покорилась бы любая женщина…

Королева удовлетворенно хмыкнула.

– Джина, – за моей спиной Камиллу разрывали эмоции, – ты видела, как он смотрел на тебя? Боже, да он же пожирал тебя глазами!

Да, он сделал все, как полагается. И я даже попала под его странное мужское обаяние. Если советник хотел, он хотел со страстью и… расчетом. Взаимоисключаемо? Ничуть, если мы говорим о Райте.

Протиснувшись между Сибиллой и Камиллой, которые шипели друг другу о невероятности поступка вечно хмурого лорда-начальника, я прошагала к столику с напитками. Услужливый лакей угостил меня пуншем.

– Как вам нравится сегодняшний вечер? – рядом со мной стоял епископ, Виктор де Мотинье с легкой полуулыбкой на губах.

Как мне этот вечер? Надеюсь, скоро закончится.

– Чудесно, ваше преосвященство, – вымолвила я.

– Как вам Хегей? – высокий, худощавый мужчина со светлыми волосами снова отхлебнул вина.

Хегей? О, здесь всегда что-то случается.

– Всегда мечтала побывать в столице.

– А дворец? Вам не чужды здешние нравы?

Я не позволяла себе хмуриться и кривиться из-за странных вопросов епископа. Светские беседы обязывают, знаете ли.

– Дворец прекрасен.

– А принц? Таков, каким вы представляли его? – улыбка изогнула краешек губ де Мотинье, будто он догадывался, какой ответ готов сорваться с моих губ.

– Даже лучше, – помрачнела я.

– Ваши шансы на трон весьма велики, – отстраненно заметил епископ, трансформируя эту ленивую беседу «ни о чем» во что-то весьма важное.

Однако он единственный, кто говорил ровно то, что думал.

– Полагаете? Я лишь тридцать вторая.

– Это не имеет никакого значения, дитя.

Ох, не знала я, что говорить с Виктором де Мотинье было делом нехорошим. Как не знала, что баланс сил во дворце разбит между королевой, Берингером и епископом, которые никогда и ни за что не уступят друг другу. Хотя, говоря откровенно, та беседа не была бы такой ужасающе опрометчивой, если бы не то, что случилось после. Всего несколько часов спустя…

– Вам понравился рубин? – этот вопрос вызвал прилив крови к моим щекам.

Епископ внимательно глядел на меня, а я на него. И, как ни старайся, я не смогла совладать с эмоциями.

– Супруге лорда Берингера он, несомненно, подойдет.

– Разве только ей? – его улыбка перестала быть мечтательно-холодной, превратившись в торжествующую. – А вам? Как считаете, вам подошла бы эта подвеска?

– Да, – слишком прямолинейно, но что поделать?

– А как вы находите лорда Берингера? Не слишком ли он суров и нелюдим?

– Слишком, – призналась я, – но это не умаляет его достоинств советника, как я слышала. Хотя об этом вам лучше уточнить у его высочества. Я, право слово, ничего не смыслю в политике, – и добавила улыбку: «еще вопросы?»

– Что ж, – протянул епископ, – для девицы это лишь достоинство.

На этом наша ничего незначащая беседа подошла к концу.

ГЛАВА 11

Значит, чудовище?

Суров и нелюдим.

Он один играет по правилам или невинная леди эль-Берссо действительно слишком далека от придворных интриг?

Значит, выходной у ее компаньонки, вездесущей леди Эртон?

А доверие? К черту?

Или все было ложью с самого начала? О, как, наверно, потешалась над ним эта маленькая дрянь!

– Ваше сиятельство, она на месте… – Саргол вежливо ждал у приоткрытой двери, как всегда предельно собран и тактичен. Он окинул невозмутимым взглядом хозяина, который сидел в кресле, согнувшись, положив кисти рук на колени.

– Плакала? Напугана? – хрипло спросил Райт, распрямляясь, сжимая между пальцами тлеющую сигару и делая глубокую затяжку.

– Эм… скорее напротив, милорд.

Тяжелый взгляд Берингера скользнул на помощника.

– Что это значит?

– Прокусила руку одному из стражников, пыталась сбежать.

Советник усмехнулся. Ловкая притворщица… Значит, не такая уж невинная овечка.

Он дотянулся до бокала виски, не глядя схватил, жадно выпил огненный напиток до самого дна. Что ж, видеть эту женщину в своих владениях, проникнутых болью и страхом, будет непросто.

Саргол зажег факел, который зачадил, стоило им спуститься в подвал. У решетки стоял Аарон, лениво рассматривающий кольца, вбитые в стену, и поржавевшие цепи.

– Что ты будешь с ней делать? Пытать? – спросил он, на ходу присоединяясь к спутникам.

Кажется, наемник брезговал подобными зрелищами.

– Как пойдет, – кривая усмешка исказила и без того хищные черты лица советника.

Саргол же был молчалив. Он услужливо освещал путь, не смея высказать ни капли недовольства или несогласия по поводу действий своего господина.

– Райт, она все-таки женщина…

– Отвернешься, – грубо бросил тот.

Аарон вздохнул, поджал губы.

– Послушай, советник, ты же не можешь быть уверен…

– Послушай, наемник, – надтреснутый от гнева голос Берингера повторяло глухое эхо, – я никогда не ошибаюсь. Ни в этот раз, ясно?

Обреченный вздох Аарона гласил: «Тебе виднее».

Помощник отпер еще одну решетку, пропуская господина и его спутника внутрь помещения, где уже ждал начальник стражи.

– Ваше сиятельство, – отрапортовал он, – все, как вы приказали: без лишнего шума…

Райт безразлично взмахнул рукой, не желая тратить время на выслушивание объяснений.

– Где вы нашли ее компаньонку?

– Когда она почувствовала слежку, попыталась скрыться. Наши люди перехватили ее на постоялом дворе.

– У нее было оружие?

– Кинжал.

– Что-то еще?

– Письмо от епископа. Зашифрованное.

– Где? – и Райт властно протянул руку.

В темнице замешкались, судорожно ища конверт. Начальник стражи протянул послание Берингеру. Саргол поднес огня.

– В какой камере девчонка? – вымолвил Райт, доставая портсигар.

– В двадцать восьмой, ваше сиятельство, вы сами приказали…

– Я помню, – сжимая в зубах сигару, буркнул он, – переведите в пыточную. Кандалы не снимать.

Снова суета и суматоха всколыхнули помещение. Аарон, прижимающийся плечом к стене и подбрасывающий нож, вяло улыбнулся.

– Мы, конечно, недолго знакомы, советник, но я не узнаю прежнего хладнокровного старину-Райта. Поясни-ка мне, что ты хочешь? Проучить женщину? Мы же оба знаем, что ее ждет за измену Хегею, так зачем издеваться?

– Ты, наверно, до сих пор не понял, Аарон, – нарочито медленно вымолвил Райт, пронзая его одним из самых грозных своих взглядов, – я – чудовище… Особенно в этих стенах.

И по твердым шагам этого «чудовища» совершенно очевидно, что он питается юными девами.

Дверь в пыточную была открыта. Леди эль-Берсо усадили на стул лицом ко входу и дали изучить все, что находится в комнате. После этого шансов держать себя достойно у нее явно не осталось. Но, посмотрите-ка, она не думает рыдать, не кричит, не требует объяснений, а внимательно изучает каждый предмет, каждую деталь, будто силясь найти в окружающем хоть намек на возможный побег.

Ложбинка груди в вырезе платья вздымалась от тяжелого дыхания. Завитые волной каштановые локоны рассыпались по плечам, всклокочены на затылке, одна из шпилек запуталась и повисла у виска. На тонких щиколотках, невероятно маленьких и аккуратных, красовались оковы. Девушка подняла голову, услышав уверенные шаги советника. И ее взгляд из затравленного и напуганного быстро трансформировался в остервенело злой.

– Когда вы сказали: «увидимся ночью», – прошептала она тихо, глядя на мужчину исподлобья, – я ждала чего-то более романтичного.

Ее голос не дрожал и не обрывался, а, значит, она дошла до такой степени отчаяния, что забыла про страх. Да, именно так, ведь ее привели сюда силой, поймав в дворцовых коридорах, когда она с Мэг возвращалась в покои.

Райт наблюдал за ней, любовался ею сверху вниз, видя, как от бессильной ярости подрагивает ее верхняя губа.

– Даю тебе последнюю возможность, – прошептал Райт, бросая сигару, опускаясь перед девушкой на корточки и хватая острый подбородок: – читай!

Письмо, которое некоторое время назад передал ему начальник стражи, оказалось перед ее глазами.

– Сначала объясните мне, что происх…

– Читай, – настойчиво и холодно, – пока я еще добрый.

– Вы никогда не бываете добрым, – проговорила она, глядя на лист бумаги.

– Внятно и медленно, Джина. Так, чтобы я услышал каждое слово. Поняла?

– Да, – со злостью выплюнула она, начиная: – Два стакана молока взбить и перемешать с горстью клубники или земляники… – вскинула глаза, которые бешено сверкнули: – Берингер, вы издеваетесь? Что это?

– Читай дальше, – невозмутимо произнес он.

Она бросила взгляд на бумагу, затем на него.

– Не буду я это читать. Вы с ума сошли? Какого дьявола ваши люди на меня напали?

– Не будешь? – кажется, Райт услышал только это. – Так уверена?

– Да.

– Повтори еще, – его взор неотрывно следил за ее губами.

– Хоть тысячу раз. Да! Да! Да!

Он усмехнулся, будто только и ждал проявлений ее неповиновения.

– Саргол! – позвал, повернув голову: – Веревку мне! И оставьте нас одних!

Глаза девушки расширились, она хватанула ртом воздух, закусила губу.

– Ч-что? Зачем веревка? Ми…милорд… Берингер, что вы… Райт, я…

Наблюдая за тем, как мужчина взял веревку, как стража покинула пыточную и единственная дверь перед девушкой захлопнулась, Джина всхлипнула.

– … не надо…

– Так надо или нет, дорогая? – усмехнулся советник, заходя ей за спину. – Руки!

– Что?

– Руки за спину.

– Вы… вы что… это серьезно?

Он наклонился и прошептал ей на ухо:

– Руки за спину, я сказал.

– Вы что меня свяжите? – кажется, ее посетила пугающая догадка. – Берингер, вы мерзавец… – прошипела она, покорно исполняя приказ. – Это вам не пройдет даром. Клянусь.

Сначала к ее запястьям прикоснулись мужские ладони. Теплое, ласковое, почти благоговейное прикосновение, обжигающее кожу.

– Как давно? – горячий шепот раздался над ухом. Нет, не так… Берингер коснулся губами ее волос, приводя девушку в замешательство.

– Не понимаю, что…

– Шшш, – кончики пальцев выписывали узоры на ее обнаженных плечах. – Как давно? И сколько это стоило? Назови свою цену, Джина.

Этот проникновенный, властный, глубокий шепот и движения его рук приносили настоящую муку.

– Говори, – коротко, резко на выдохе. Хорошо, что Райт не видит ее лица.

Все его тело напряжено, каждая мышца ноет от усталости и жажды. Он уперся ладонями в спинку ее стула, нависнув на ее ухом, слыша ее прерывистое дыхание.

– Я жду, Джина. Но учти: терпение у меня не железное.

– Я ничего не понимаю. Но знаю, когда вы осознаете, какой вы жалкий кретин, будет уже поздно. Потому что я говорю правду.

– Твой отец получил несколько тысяч золотых лир, милая. Деньги от Виктора де Мотинье.

Она вскинула голову, неплохо разыграв изумление. Главное: не смотреть в ее темные миндалевидные глаза. Райт стиснул спинку стула, наклоняясь ниже:

– Лучше бы тебе рассказать обо всем самой, Джина, потому что каждое произнесенное мною слово обойдется тебе слишком дорого.

– Прекратите, Райт! Пора бы уже понять, что я ничего не знаю ни про деньги, ни про вашу дурацкую записку.

Ее упрямство не доведет до добра, потому что Берингер умел ломать любые «преграды». И его не заботили методы.

– Скажи, когда передумаешь. Договорились? – усмехнулся он, затягивая узел на ее запястьях.

– Что вы собираетесь делать? Не будете же вы меня пытать? Берингер?

– А что мне помешает? – закончив, он обошел стул, встав перед ней. – Ну как? Еще не передумала?

– Посудите здраво, милорд. Разве у вас есть прямые доказательства против меня? Вы посчитали, что меня могли купить задолго до моего приезда в замок. Так?

– Начинаешь соображать, – вымолвил он, обхватывая ее за плечи и поднимая на ноги.

– У вас есть записка… Это шифровка, верно? И как назло, тоже против меня. И все это связано с епископом. Так?

– Это ты мне расскажи: так или не так, – произнес Райт.

– Что еще у вас есть против меня? А? – она без робости взглянула в его глаза. – Подумайте…

– Милая, если бы я верил всем, стал бы я начальником тайной канцелярии, как думаешь?

– Но я говорю правду.

– В этих стенах я слышал подобное не раз и даже не два, – Райт склонил голову, изучая ее лицо. – Единственное, что я усвоил, что женщинам, вроде тебя, нельзя верить.

Он взял стул за спинку и переставил к стене. Теперь Джина стояла посредине комнаты: руки связаны за спиной, ноги скованны цепями. И она была такая маленькая, трогательная и напуганная.

– Берингер, прошу – поверьте мне! – зашевелились ее побледневшие губы.

– Я знаю, кому выгодна смерть Эдмунда, – произнес он, медленно ходя по кругу, – но мне нужны были исполнители. А я всегда нахожу то, что ищу. Правда, тебе все-таки удалось некоторое время морочить мне голову, и я даже поверил, что ты можешь быть не при чем.

– Я действительно не при чем.

Берингер усмехнулся.

– Вижу, тебе сложно понять, девочка, что за каждое слово, которое вылетает из этого рта, – мужчина схватил ее за подбородок, сжал пальцы, вынуждая ее губы выпятиться вперед, – придется ответить.

Она не смела вздохнуть. Цепи но ногах жалобно звякнули.

– Чего же ты молчишь, милая? – его глаза сверкали гневом. – Расскажи, как ты потешалась надо мной, изображая из себя невинную овечку. Ну же, Джина!

Вот теперь она испугалась по-настоящему. Кажется, поняла, что сейчас он безумно опасен. Сейчас Райт и в самом деле походил на цепного пса, готового вопреки ненависти и презрению, наперекор принципам, пойти на самое настоящее преступление.

– Ты же прекрасно знаешь, что ты делаешь со мной, так ведь, маленькая лгунья? – приближая свое лицо к ее пылающему лицу, – и уверен, до недавнего времени это тебя забавляло, правда? Этакая скромная невинная девочка…

Она молчала, потому что не могла выдавить ни слова. И правильно: любое ее движение, а особенно движение этого чувственного рта лишили бы его остатков самообладания.

– Я же предупреждал тебя, чтобы ты держалась от меня подальше, верно?

– Райт… – фатальная ошибка! Она не успела договорить.

Его реакция была молниеносной. Горячий грубый, почти болезненный поцелуй обжег ее губы.

* * *

Было лишь одно обстоятельство, которое заставило меня, ничем не примечательную девушку из Хоупса, только раз в жизни испытать гамму всех самых мрачных, болезненных, губительных эмоций – близость этого мужчины. Его звериный, полный пренебрежения, страсти и порока поцелуй стал для меня первым. Тем, что любая девушка должна запомнить навсегда. Райт терзал мои губы с настойчивостью изголодавшегося животного, пока я не сжала зубы. Райт отпрянул, шипя от боли.

Видя, как он подносит тыльную сторону ладони к губам, стирая кровь, я предполагала, что это и есть конец всей моей жизни. Однако, мужчина довольно резко схватил меня за руки, срезал веревку, затем присел передо мной, снимая цепи с щиколоток. А я поняла, что рыдаю – беззвучно и горько.

– Что вам еще от меня надо? – от каждого его прикосновения, я хотела сжаться в комок.

Зато теперь я свободна, но не шевелюсь, и Берингер тоже не двигается. Кажется, ему неприятны мои слезы. Более того, он просто не выносит их.

– Я не стану извинятся, – произнес он мрачно, извлекая портсигар.

– К черту ваши извинения! Уверена, вам понравилось.

– Не стану спорить, – он закурил, водя кончиком языка по прокушенной губе.

Это движение, его набухшая губа, его лицо, которое еще пылало страстью, ввергли меня в пучину ужаса.

– Что дальше? – бросила с вызовом. – Что еще сделаете, чтобы я призналась во всех смертных грехах?

– Я и так знаю все о твоих прегрешениях, – отозвался он, делая несколько торопливых затяжек и сразу туша окурок о стену узилища, – хотелось просто услышать правду от тебя, Джина. Но, видимо, каждый из нас останется при своем.

– И что же? Не будет каленого железа, кнута и щипцов?

– А надо? – он повернулся, смерив меня взглядом. – Могу устроить.

Я промолчала. Не могу долго смотреть в его глаза. Вообще, не могу смотреть на него! Ни сейчас, ни потом, никогда.

– Я свободна?

– Свободна? – переспросил он, ухмыляясь. – Нет. Измена королю и его семье карается…

– … смертью, – вымолвила я глухо. – Тогда сделайте одолжение, лорд Берингер, зачитайте, наконец, обвинение.