Текст книги "Под музыку любви"

Автор книги: Элен Алекс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Элен Алекс
Под музыку любви

Как сочинить хороший роман? Надо мысленно разделить будущее произведение на четыре части. Вступление, завязка, развязка и окончание. И начать творить. Но для этого нужно сначала придумать такой сюжет, от которого душа станет гореть. А это самое сложное.

Как снять хороший фильм? Надо разделить будущий фильм на три части. А потом набрать группу людей, на которых придется орать с утра до ночи, подорвав к концу съемок свою нервную систему вот уже в который раз.

Но для этого нужно найти такой сценарий, от которого чуть ли не горячкой можно заболеть. А это самое нереальное.

Как сделать хорошую прическу? Надо мысленно разделить голову на две части и попытаться понять, какой части головы какая прическа пойдет.

Для этого нужно, чтобы кто-нибудь с утра пораньше зашел в эту богом забытую парикмахерскую. Но это вообще из области фантастики.

1

– Хочу быть смотрителем маяка или почтальоном на необитаемом острове.

Ребекка Голди сидела в огромном коричневом кресле из кожзаменителя, держала во рту сигарету и уже несколько раз пощелкала зажигалкой.

Линда Литгоу сидела в таком же большом кресле и подозрительно смотрела на подругу.

– Почему? – спросила Линда.

Ребекка пожала плечами.

– Мне кажется, – задумчиво сказала она, – что у человека, который живет на необитаемом острове, все желания должны сбываться.

Линда улыбнулась.

– Ну, – сказала она, – это еще неизвестно.

– Известно, – сказала Ребекка. – Только на необитаемом острове человек принадлежит самому себе.

– Ты думаешь?

– Да, – кивнула Ребекка, – потому что там не нужно обращать внимание на условности, правила и другие выдумки цивилизации.

Линда задумалась.

– Может, ты и права, – наконец сказала она.

Ребекка тем временем опять щелкнула зажигалкой.

– Кстати об условностях, – улыбнулась Линда. – Сейчас закуришь, и миссис Корнуэл выгонит нас обеих из своей парикмахерской.

– Пусть выгоняет, – сказала Ребекка, – мы с тобой придем посмотреть, кто к ней на работу вместо нас пойдет. За такую-то зарплату.

– Не волнуйся, – сказала Линда, – желающие найдутся, мы же нашлись.

– Ну-у, – протянула Ребекка, – мы с тобой – это исключение. Вспомни, никто больше на объявление так и не откликнулся.

– Свято место пусто не бывает.

– Еще как бывает, – улыбнулась Ребекка, – мы с тобой уже столько времени свободны, а еще ни один ошеломляюще порядочный джентльмен не подъехал к ступеням нашего дома в своем до блеска отмытом кабриолете – провести с нами прекрасный остаток своей жизни.

Линда рассмеялась.

– Ты только полгода свободна, – напомнила она, – тебе грех жаловаться.

– С прошлого Рождества! Ах, действительно только полгода.

– А жених-то какой у тебя был! – сказала Линда. – Какой жених!

– Да! Целый месяц ухаживал!

Девушкам было очень весело. Не такой уж ценный жених, видать, был.

Ребекка опять щелкнула зажигалкой.

– Вот поэтому никто и не идет в мою парикмахерскую, – констатировала миссис Корнуэл, незаметно входя в салон через заднюю дверь, – потому что у меня работники курят.

А ее-то зачем в такую рань сюда принесло, подумали Линда и Ребекка, мы бы на ее месте еще спали и спали.

– Вы бы свою парикмахерскую еще с пяти утра открывали, – сказала Линда, – у вас бы вообще от клиентов отбоя не было.

– Кто рано встает – тому Бог подает, – назидательно сказала миссис Корнуэл.

– Забудьте, – улыбнулась Ребекка, – в наше время такие поговорки неактуальны.

Миссис Корнуэл строго посмотрела на нее.

– В ваше время «Работа не волк, в лес не убежит» актуально? – сказала она.

– Да, что-то в этом роде, – ответила ей Ребекка и непочтительно зевнула в ладонь.

Миссис Корнуэл оскорбленно посмотрела на нее. Если бы эта девушка не напоминала ей одну актрису, она бы ее и близко к своей парикмахерской не подпустила.

Миссис Корнуэл ее, понимаешь ли, только для эстетики на работу и взяла. А то, что Ребекка Голди какие-то там парикмахерские курсы когда-то окончила, это еще курица надвое сказала.

Она по полчаса на голову клиента смотрит, прежде чем ножницы в руки взять. Настоящие парикмахеры так себя не ведут.

Настоящие парикмахеры чуть ли не на пороге парикмахерской встречают всех своих клиентов с ножницами в руках и мечтают каждого второго наголо подстричь. Вот как ведут себя настоящие парикмахеры!

Линда Литгоу, например, так себя и ведет. Побывав у нее в руках, клиенты долго и с недоумением всматриваются в зеркало, старательно натягивают на лоб коротко остриженные челки, но все равно возвращаются.

А у Ребекки Голди клиенты так и остаются с той же длиной волос, с какой пришли в парикмахерскую. Нет, разумеется, все тактично хвалят свои новые прически, и делают вид, что эти прически сильно изменились, и даже опять приходят сюда стричься.

Но только это еще не показатель того, что Ребекка их прилично подстригла. Так что от нее – одна эстетика.

Монтгомери Холден докурил сигарету, выбросил окурок в урну и вошел в парикмахерскую. Три грации, одна из которых была в почтенном возрасте, онемели.

Не ожидали, что в их парикмахерскую явится белокурый двухметровый принц в семь часов утра. Ну ладно, не принц. Так, король в возрасте.

А зачем тогда график работы – с семи утра – на дверях повесили? Чтобы теперь так удивляться? Пока Монтгомери все это обдумывал и вежливо рассматривал помещение, к грации постарше вернулся голос.

– Проходите, пожалуйста, проходите, – стала приветливо улыбаться ему миссис Корнуэл, ненавязчиво подталкивая залетного посетителя к креслу Линды, – мы рады всем своим клиентам!

Миссис Корнуэл непременно нужно было отвести этого клиента от кресла Ребекки Голди. И на это у нее было много причин.

Ей никак нельзя было показать, как ее встревожило появление этого мужчины на пороге парикмахерской, и поэтому она быстро мобилизовалось. Ведь в парикмахерскую вообще-то кто угодно мог в любое время войти, на то она, собственно, и парикмахерская.

Ребекка Голди сидела в своем кресле как примороженная и во все глаза смотрела на посетителя. У нее не было никаких сил сдвинуться с места.

Линда Литгоу проворно вскочила и тоже стала приветливо улыбаться новому клиенту. Как миссис Корнуэл и учила.

– Я буду стричься у той девушки, которая хочет быть смотрителем маяка или почтальоном на необитаемом острове, – сказал мужчина.

– Что? – растерянно оглянулась на Ребекку миссис Корнуэл.

Этого только еще не хватало.

– Что? – сказала Ребекка.

Ее незажженная сигарета неожиданно упала на пол. Ребекка закашлялась. Посетитель пристально смотрел ей в глаза.

– Вы, стало быть, подслушивали? – чуть слышно сказала Ребекка.

– Я докуривал сигарету на крыльце, – улыбнулся ей клиент, – это не возбраняется?

Ребекка молчала.

– Не возбраняется, – растерянно сказала вместо нее миссис Корнуэл.

Какие такие еще смотрители маяка и почтальоны у нее в парикмахерской? Надо бы и всякие разговоры на отвлеченные темы в рабочее время запретить, а то мало ли что из этого выйдет.

Возбраняется, мысленно ответила ему Ребекка Голди, когда клиент, улыбаясь самой белоснежно-безупречной улыбкой, как ни в чем не бывало направил свои стопы к ее креслу.

Подошел, поднял упавшую сигарету и протянул ее Ребекке. Возникла неловкая пауза. Ребекка так и не могла встать с кресла.

Откуда он знает? Как он понял, что это я сказала? – думала Ребекка. Но задавать вопросы не решилась.

Миссис Корнуэл, сложив руки на груди, исподлобья смотрела на Ребекку. Рядом с миссис Корнуэл стояла Линда и тоже весьма заинтересованно наблюдала за происходящим.

Почему Ребекка Голди сидит как примороженная в своем кресле и не сводит глаз с непрошеного утреннего гостя? Вроде парикмахерская на то и парикмахерская – сюда волен кто угодно зайти.

Наконец Ребекка, тяжело вздохнув, встала с кресла и уступила место клиенту. Взяла у него из рук сигарету и выбросила ее в мусорную корзину.

– Бросаете? – спросил клиент.

– Что? – сказала Ребекка.

Мужчина сел в кресло.

– Курить бросаете, – пояснил он, – игра слов.

– Ах да, – сказала Ребекка, – бросаю. Наглядная демонстрация.

– Какая игра слов и демонстрация? – сказала миссис Корнуэл.

– Извините, у меня работа, – сказала Ребекка и повернулась к ней спиной.

Взялась за спинку кресла. И себя постаралась взять в руки. Игра слов.

Уволю. Завтра. Ну хорошо, послезавтра, пообещала самой себе миссис Корнуэл, покидая небольшое помещение парикмахерской.

Но Ребекке было уже не до нее. Она незаметно разглядывала гостя. Узнал? Не узнал? Случайность? Совпадение? Провидение?

Что же это такое опять творится? Куда ей теперь-то бежать? Она и так уже от своего прошлого на краю света укрылась, а ей и тут покоя нет.

Выглядела ли она достаточно спокойной и равнодушной? Никто не заметил, что у нее чуть сердце не остановилось, когда она услышала этот голос?

– Как будем стричься? – спокойно спросила Ребекка у посетителя.

– Я думал, вы знаете. – Он внимательно разглядывал ее в зеркале.

– Откуда я знаю? – напряглась Ребекка.

– Это же вы же парикмахер, а не я, – вежливо напомнил мужчина.

– Ах, вот вы о чем. – Ребекка незаметно перевела дух. – А ваши пожелания?

– Если можно, покороче, – улыбнулся ей Монтгомери Холден, – а то у вас здесь слишком жарко. – Он обвел рукой пространство, имея в виду горячий южный город. – А вы бы что посоветовали?

– Мне нравятся мужчины с отросшими волосами, – призналась Ребекка.

Хорошо, что миссис Корнуэл ее не слышала. Если, конечно, она не возжелала задержаться за дверью. Ребекка покосилась на заднюю дверь.

– Ушла, совсем ушла, – улыбнулась Линда.

– Ручаться нельзя, – сказала Ребекка.

– Что, все так строго? – спросил мужчина, принимая живое участие в разговоре.

– Нет, вообще-то мы дружим, – пояснила Линда, – но все-таки мы наемные работники, и нам надо соблюдать некую субординацию.

– А-а, – сказал он, все так же с интересом разглядывая Ребекку.

Надо бы отвлечь его изумительно короткой прической, подумала Ребекка. Но знала, что коротко остричь – опять рука не поднимется.

Ей нравились длинные волосы, которые переливались на солнце, путались от ветра и соленых брызг океана, пахли лесом и дождем. Это естественно, это сама природа.

Линда с завистью смотрела на густую шевелюру клиента. Вот бы все это – ей в руки. Она бы камня на камне не оставила, ну волоска на волоске.

– Меня зовут Монтгомери, – сказал тем временем мужчина, глядя в зеркало в глаза Ребекке.

Ребекка старалась не встретиться с ним взглядом.

– Очень приятно, – сказала вместо нее Линда, – меня Линда зовут, а ее – Ребекка.

Ей хотелось подойти и толкнуть локтем подругу, чтобы она была повежливее.

– Мне тоже очень приятно, – сказал Монтгомери, продолжая ловить взгляд Ребекки в зеркале.

Ребекка тем временем набросила ему на шею длинную накидку и застегнула ее сзади на застежку. Вздохнула. Взяла в руки ножницы. Опять вздохнула. И осторожно дотронулась пальцами до белокурой, с легкой незаметной проседью, густой шевелюры.

2

Ребекке Голди было чуть за тридцать, и внешность у нее была самая обыкновенная. Но это только на первый взгляд. Светло-голубые глаза, густые ресницы, задумчивый взгляд и тонкие черты лица делали ее натурой тонкой, глубокой и загадочной.

Свои длинные волнистые волосы она закалывала на манер домохозяек в большой пучок на затылке. Но смотрелась эта прическа, по меньшей мере, двухчасовой укладкой на голове королевы.

Два тончайших крохотных шрама, один у правого виска, второй чуть ниже, на щеке, практически невидимых ненаблюдательному глазу, создавали ее образу некую загадку, тайное прошлое, которое может быть только у натуры необычной и глубокой.

Только у женщины с прошлым. Грустным и печальным. Страстным и счастливым. Что, впрочем, одно и то же.

Никто не знал, откуда она приехала в этот небольшой солнечный городок. Она сняла маленький домик для гостей у миссис Корнуэл. Та приняла ее со всем теплом и радушием, какое только могло сохраниться у одинокой замкнутой женщины, против которой уже давно ополчился весь окружающий мир.

Как оказалось, Ребекка Голди была по профессии парикмахером, что очень обрадовало миссис Корнуэл. Ведь она давно мечтала вновь открыть свою небольшую парикмахерскую, которая была закрыта со дня смерти ее мужа.

Парикмахерская. Одно название. Небольшая пристройка к дому миссис Корнуэл, с каменным крыльцом и панорамным окном до самой земли. Многие принимали ее за веранду основного дома и, только подойдя чуть ли не вплотную, натыкались на вывеску.

Ребекка старалась стоять боком к зеркалу, чтобы не смотреть Монтгомери в глаза. Одна небольшая прядь за другой медленно падали на пол.

Линда Литгоу в соседнем кресле с завистью наблюдала за этой печальной церемонией. Линда была прирожденным парикмахером. Ее пальцы начинали гореть, когда она прикасалась к волосам очередного клиента.

С самого первого взгляда на человека она видела, какая стрижка пойдет ему лучше всего. Она знала, как цвет, форма, длина волос меняют лицо. Она точно угадывала настроение человека и знала, что может предложить ему в данный момент.

И Линда всегда попадала в яблочко! Ее клиенты зачарованно вглядывались в зеркало и понимали, что этот новый образ – и есть то, к чему они уже давно были внутренне готовы.

Линда гордо стояла рядом и улыбалась отеческой улыбкой. Нет-нет, она ничего особенного не сотворила. Она просто немного помогла вашей природе проявить себя.

Поэтому характер и неуловимая внутренняя суть человека в кресле у Ребекки были у нее как на ладони. То, что это залетный гость высокого полета, было видно даже невооруженным взглядом.

Линда видела немного глубже. Есть мужчины, которые знают, насколько они хороши, хотя никому не показывают, что прекрасно осведомлены о своей неотразимости.

Окружающие могут видеть это по изысканно-небрежной бородке либо по тончайше острому углу бакенбард. Все это выверено и точно рассчитано с раннего утра, и даже со вчерашнего вечера, но об этом, разумеется, никто не должен догадаться.

О личном нарциссизме говорит также такой атрибут, как небрежная серьге в ухе, мол, это не я, это моя бабушка тут забыла, а я вовсе ни при чем. Но это слишком уж видимый антураж.

Мужчина в кресле Ребекки Голди был хорош по всем параметрам. Но ему было глубоко на все эти параметры наплевать.

Его шикарная густая шевелюра мешала ему в жару. Свои темные ресницы и умопомрачительно голубые глаза он видел в зеркале только по утрам, во время бритья, да еще на фотографиях в документах. А позавчерашняя щетина – это плод бессонных ночей над каким-нибудь серьезным проектом, а не выверенный импозантный имидж.

Этот мужчина был хорош по своей природе. Но он не тратил силы и время на любование своей неотразимостью. Он шел по жизни вперед и успевал переделать очень много разных дел во благо обществу в целом и окружающим его людям в частности.

Пока Линда Литгоу все это обдумывала, Ребекка Голди подстригла ровно половину его головы. Грустно остановилась, прижала к груди ножницы и стала созерцать дело рук своих в зеркале.

Поняла, что второй половине головы пойдет совсем другая прическа. Опять грустно вздохнула. И стала подводить всю голову целиком ко второму варианту.

Линде в такие моменты всегда хотелось подбежать, забрать у Ребекки ножницы и расческу и все доделать самой. Переделать, перелицевать и подвести к совсем иному окончательному варианту.

Но она вовсе не сердилась на Ребекку, она любила ее как подругу. Просто у Ребекки было какое-то другое призвание, и в этом никто не был виноват. Не все открывают для себя свое призвание, что ж поделать.

Монтгомери Холдену хотелось закрыть глаза и заснуть. Заснуть, чувствуя тепло ее пальцев, ее дыхание близко-близко, ее неслышные шаги. Слишком долго он шел к этому, а теперь не знал, что делать.

3

– Кажется, он спит, – сказала Линда.

– Вижу, – сказала Ребекка.

– Будем будить?

– А зачем?

– Действительно, зачем, – сказала Линда, – вроде никому не мешает. Пусть еще немного поспит.

Ребекка согласно кивнула.

– Вот только если сюда опять миссис Корнуэл явится, то нам обеим несдобровать, – закончила свою мысль Линда.

Линда Литгоу от нечего делать медленно крутилась в своем в кресле. Посетителей в парикмахерской так и не прибавилось, а уже почти целый час со времени открытия прошел.

– Почему несдобровать? – Ребекка задумчиво смотрела на мужчину.

– У тебя клиенты во время стрижки уже засыпают, – улыбнулась Линда, – я даже в кино такого не видела!

– Ну, – сказала Ребекка, – не все же в кино должны показывать.

– Действительно, – согласилась Линда, – это совсем новый сюжет.

Монтгомери Холден открыл глаза и встретился взглядом с Ребеккой. Она вздрогнула от неожиданности и выронила ножницы. Грохот прокатился по маленькому помещению парикмахерской.

Ребекка исчезла под большим креслом. Через время появилась, с ножницами в руках. И себя заодно постаралась взять в руки.

Монтгомери Холден грустно наблюдал за ней. На голове у него было практически то же самое, что и до стрижки. Но он решил больше не истязать сегодня бедную девушку.

Стричь людей она никогда не умела. Вообще этим не занималась. Впрочем, может, призвание открылось, все бывает. Хотя если посмотреть в зеркало… Хорошо, не будем о грустном.

– Э-э-э… Монтгомери, вам бы еще побриться не мешало, – сказала Линда.

Ребекка просто съела ее взглядом.

– Я очень хорошо это делаю, – невозмутимо продолжила Линда.

Она показала взглядом Ребекке, что работа есть работа, клиентов – по нулям, а заработная плата напрямую зависит от выручки.

– Я подумаю об этом, – Монтгомери Холден улыбнулся Линде сногсшибательной улыбкой, – а сейчас мне некогда. Очень некогда.

– Что, в восемь часов утра – и уже некогда? – кокетливо улыбнулась ему Линда.

– О да. А уже восемь утра? Да мне просто страшно некогда.

Монтгомери Холден встал с кресла. Ребекка бросилась складывать накидку, запихивать ее в ящик. Оттуда стали вываливаться другие предметы, которые с трудом поместились там раньше.

Монтгомери не стал долго за всем этим наблюдать. Он наклонился и оставил деньги на полке перед зеркалом.

Огромный великан. Он еще немного посмотрел, как Ребекка трясущимися руками пыталась поймать пару расчесок, но те все равно полетели на пол.

Он повернулся к Линде.

– А вам – спасибо за идею.

– За какую идею? – не поняла Линда.

– Я буду у вас бриться по утрам, – улыбнулся Монтгомери Холден.

– По утрам? – удивилась Линда. – Вы что, переехали в это захолустье?

– Ну не совсем так, – сказал Монтгомери. – Скажем, я здесь в длительной командировке. Примерно до конца лета.

– До конца лета? – поразилась Линда. – Но что вы здесь забыли?

Но он уже вышел из парикмахерской.

Ребекка упала в кресло. Джин с тоником. Прохладный. Нет, лучше сразу виски. Со льдом.

– Где я его видела? – спросила Линда. Она подошла к входной двери и задумчиво смотрела вслед мужчине. – Такое ощущение, что это какой-то известный человек, – задумчиво сказала она, – может, даже политик. Ты видела его где-нибудь? Ну, я имею в виду – по телевизору или фотографию в газетах?

– «Пески времени», – сказала Ребекка.

– Что – пески времени? – не поняла Линда.

– «Дары любви».

– Что – дары любви?

Ребекка вздохнула.

– Это Монтгомери Холден.

– Что? – Линда от удивления всплеснула руками. – Как? Ой, слушай, это действительно он! Это же мои любимые фильмы! И ты молчала?

– Я должна была кричать и подпрыгивать от счастья?

– Монтгомери Холден в этом захолустье? – Линда все не могла прийти в себя. – Что он здесь забыл? О боги! О мама миа! О боги!

– Ты определись, – спокойно сказала Ребекка, – боги или мама миа?

– Но что он тут забыл?! – продолжала восклицать Линда. – Он будет снимать здесь новый фильм?! Но где? Тут даже ни одного порядочного дома нет для порядочной натуры. Кругом один океан.

Обессиленная от впечатлений Линда наконец немного успокоилась и села на порог парикмахерской. Обессиленная Ребекка сидела в своем кресле.

– Давай будем считать, что он нам привиделся? – предложила Линда.

Ребекка слабо покивала головой.

Да. Виски со льдом. Прямо сюда. В эту богом забытую парикмахерскую. В восемь часов утра. На двоих.

Хорошо, что миссис Корнуэл не видит, что наделал здесь сегодня с утра пораньше один-единственный клиент.

4

Монтгомери Холден невозмутимо направлялся к единственной в городе гостинице, где разместилась его съемочная группа. В этом городке даже дорог-то приличных не было, один песок кругом.

От малейшего дуновения ветра песок поднимался в воздух прозрачной пылью, шелестел под ногами. Океан дышал поблизости, только руку протяни.

Рай. Не обустроенный, не замученный благами цивилизации. То, что нужно для съемок его фильма – об одиночестве, проблемах, крушении надежд и обретении чего-то нового в этом раю.

И не думать о ней. Не думать. Сейчас пока не думать. Иначе можно сразу сойти с ума. А ведь для этого еще – все лето впереди. Сходи с ума сколько хочешь.

Ребекка Голди после обеда не вышла на работу. Она еле-еле до своей кровати добралась. Линда пришла ее проведать. Долго и сочувственно смотрела на подругу, но, кажется, ни о чем не догадалась.

– С чего это у тебя голова сегодня разболелась? – недоумевала Линда, – вроде хороший солнечный день, и в последних новостях не пугали переменами давления. Да и миссис Корнуэл сегодня как огурчик, с семи утра уже на ногах – нас контролирует.

– Сама не знаю, – сказала Ребекка, – может быть, от палящего солнца.

– Солнце теперь каждый день будет палить – лето наступило, – напомнила Линда.

Ребекка улыбнулась.

– Значит, просто не выспалась.

– Понятно, – кивнула Линда, – небось опять полночи свои любимые романы читала?

Ребекка тяжело вздохнула.

– Не без этого.

– А если миссис Корнуэл вновь нагрянет? – спросила Линда.

– Скажи ей, если хочет, пусть возьмет какое-нибудь ружье и пристрелит меня, – сказала Ребекка, – а на работу я сегодня больше не выйду.

– Ого, как все серьезно, – улыбнулась Линда. – Ну хорошо, оставайся здесь, а я пойду. А то обеденный перерыв уже закончился. Может, еще какой-нибудь именитый режиссер будет мимо проходить.

Ребекка тоже улыбнулась.

– Иди-иди, – сказала она, – все может быть.

Когда Линда ушла, Ребекка намочила полотенце и положила его на лоб. А у нее действительно болит голова, она и не заметила.

Что забыл здесь Монтгомери Холден? В этом забытом богом раю? В этом раю ее одиночества?

Вечером Линда все-таки уговорила миссис Корнуэл открывать парикмахерскую хотя бы на час позже. А то что это такое? Кто в такую рань стричься пойдет?

Они мирно сидели в уютной кухне в доме миссис Корнуэл. Перед ними стояли бокалы с недвусмысленными напитками.

– Не скажи, – говорила миссис Корнуэл, – сегодня с утра, например, видали, какой вам залетный принц попался? Ах, хорош! И если бы не мои семь часов утра, так бы и пролетел он мимо вас.

Линда любезно подлила неразбавленный джин в бокал миссис Корнуэл.

– Подождал бы до восьми утра ваш залетный принц, – сказала она, – если ему так не терпелось подстричься.

– Не скажи, – говорила ей совсем разомлевшая миссис Корнуэл, – у таких принцев дел по горло, станут они ждать, когда откроется наша парикмахерская. Не станут! Они полетят в другую парикмахерскую!

Но тем не менее уже к третьему бокалу Линде все-таки удалось переубедить миссис Корнуэл. Наплыв клиентов, если, конечно, это можно назвать наплывом, бывает только после обеда. Так зачем торчать в парикмахерской в такую рань и тратить силы на то, чтобы устоять на ногах и не заснуть?

Миссис Корнуэл скрепя сердце согласилась. Сама-то она была ранней птахой, с пяти утра сна уже ни в одном глазу, вот ей и не терпелось своих работниц тоже с утра пораньше делом занять.

Хотя она понимала, что это в общем-то не дело. В смысле – в такую рань клевать носом в ожидании несуществующих клиентов.

Поэтому Линда и Ребекка на следующий день пришли на работу на час позже указанного на дверях времени. И сразу же увидели его на пороге парикмахерской. Пришел побриться, как и обещал.

Вот чем Линде нравились такие роскошные мужчины, так это тем, что они всегда держат слово. Ребекке тоже в общем-то нравились такие мужчины. Если бы этим мужчиной не был Монтгомери Холден.

– Опаздываем. – Он обворожительно улыбнулся им обеим.

Расположился прямо на крыльце. Очень удобно. Рядом стоял кейс с бумагами. Читал какие-то распечатки и по ходу дела там все вычеркивал.

– Доброе утро! – радостно ответила ему Линда.

Ребекка посмотрела на него исподлобья и ничего не сказала. Ну? Что он придумает сегодня?

Монтгомери Холден спокойно смотрел ей в глаза. С интересом и участием. Вряд ли он меня узнал, успокаивала саму себя Ребекка, столько лет прошло, столько воды утекло.

Пока Линда возилась с замком, у Ребекки кружилась голова от невообразимого запаха его одеколона. Такого знакомого и давно уже нереального.

Черт подери, она специально так долго с замком возится, что ли? Ребекка прислонилась к каменной стене парикмахерской и смотрела на океан.

Тяжелые океанские волны устало накатывали на берег и отползали обратно. Этот мерный шум отвлекал и немного успокаивал. Утреннее солнце уже потихоньку грело близлежащую территорию.

С грустью Монтгомери Холден смотрел на Ребекку. Конечно, она изменилась до неузнаваемости.

Кто бы мог подумать. Столько лет прошло. Да еще ее травмы. Она очень тяжело тогда все это пережила. Ей досталось больше всех.

– Ну вот, наконец-то, – сказала Линда и гостеприимно распахнула дверь парикмахерской.

Вошла первой. Но остановилась на пороге и оглянулась, почуяв неладное. То ли внутреннее чувство, то ли женское чутье, то ли просто подозрительная тишина за ее спиной.

О да, конечно. Он смотрит только на Ребекку. Ведь это образ Ребекки – соткан из солнца и тумана, брызг океана и шума прибоя.

И эта печаль в ее глазах. И пусть даже она в тридцать лет не нашла свое призвание. Таким, как Ребекка, это не обязательно. За ними и так – придут и поведут их за собой. Те, кто нестерпимо ждал всю свою жизнь эту боль, эту загадку и печаль.

А Линда – что? Линда Литгоу уверенно стоит на ногах и звезд с неба не хватает. Она может быть только хорошим другом. Проверенным и надежным. Такому другу можно рассказывать и доверять. А в туман и брызги океана – уходить с другими.

В парикмахерской Монтгомери Холден направился к креслу Ребекки. Ребекка открыла рот, чтобы сказать, что она не умеет брить и не собирается этому учиться, как задняя дверь отворилась и в помещение просунулась голова радостной миссис Корнуэл.

Видимо, ей еще со вчерашнего вечера было радостно. Джин пришелся ко двору.

– Я только поздороваться, – сказала, улыбаясь, миссис Корнуэл.

Увидела вчерашнего клиента и оторопела. А что она думала? Что он тут случайно и проездом? Бросила взгляд на Ребекку. Ребекка держалась молодцом.

Миссис Корнуэл направилась к креслу Линды. Сама Линда во все глаза смотрела на Монтгомери Холдена. Как же это она его вчера не узнала? Режиссер с мировым именем! В этом захудалом городке!

Хоть бы одним глазком на него немного посмотреть. Вежливый, роскошный. Вчера даже познакомился с ними. Имени своего не скрывал. Открыт и дружелюбен.

Спросить, что он собрался делать в их крохотном городке? А чего спрашивать? Наверняка, это скоро и так всем известно будет.

А вот девушку на лето Монтгомери Холден, пожалуй, себе здесь уже нашел. Глаз не сводил с Ребекки в зеркале, пока она неловко повязывала ему накидку на шею.

Словом, даже разговорчивая Линда сегодня как будто языка своего лишилась. Ребекка – та и вовсе молчит со вчерашнего дня.

– Как дела? – вежливо поинтересовалась у всех миссис Корнуэл.

Отвлекала во время работы. Если бы Линда или Ребекка сами отвлеклись, такой разгром устроила бы. А ей, видишь ли, можно.

– Все хорошо, – сказала Линда, – вроде бы ничего особенного не случилось.

– Что, никаких новостей? – растерянно спросила миссис Корнуэл.

– Какие могут быть новости со вчерашнего вечера? – удивилась Линда.

Ребекка и мужчина молчали. Что там происходит? Миссис Корнуэл и Линда незаметно вытягивали шеи, чтобы посмотреть, как его бреет Ребекка.

Но Ребекка закрывала спиной маленькие, еле заметные дорожки крови на его лице. И Монтгомери Холден тоже виду не подавал, что она его порезала.

Он смотрел ей в глаза в зеркале, он не мог не смотреть. И она тоже не могла отвернуться. Напряженная, ощутимая тишина висела в парикмахерской.

Миссис Корнуэл чувствовала себя неловко в кресле Линды, но уходить никуда не собиралась. Линда делала вид, что разбирает инструменты на своем рабочем столике.

С горем пополам Ребекка наконец-то справилась с бритьем. Промокнула подбородок Монтгомери свежим полотенцем. Прошлась гелем после бритья.

Монтгомери Холден молча встал. Он стоял близко-близко. Если бы не посторонние люди в помещении, он обнял бы ее, прижался бы к ней всем телом, вдохнул запах ее волос и уже никогда не отпускал…

Но он только вздохнул, вытащил из кармана деньги и положил на полку.

Сказал:

– Спасибо. До завтра.

И направился к выходу.

Линда, проследила за ним взглядом, полным глубокого разочарования. Она надеялась на глубокую утреннюю беседу с заезжим гостем. А тот выскочил из парикмахерской как ошпаренный. Вчера он был более разговорчивый.

Наверняка Ребекка его ужасно побрила. Вчера кошмарно подстригла, а сегодня ужасно побрила. Но миссис Корнуэл никогда ее не уволит.

Миссис Корнуэл, сидя в кресле Линды, думала о том же. Как бы ни стригла Ребекка своих клиентов, она ее все равно не уволит.

Потому что Ребекка Голди напоминает ей одну актрису, которая вот уже много лет как исчезла с радаров мировых новостей. А у миссис Корнуэл глаз наметан. Ох как наметан.

– Все, я больше не могу, – говорила себе Ребекка Голди вечером, ложась в кровать.

Весь день ей попадались какие-то рыбаки с грубыми подбородками, на которых она училась брить отросшие щетины. Линда Литгоу специально отправляла всех этих типов к Ребекке, чтобы та попрактиковалась и не мучила завтра одну известную залетную личность новыми порезами.

А Ребекка хотела уехать отсюда. Немедленно и куда-нибудь подальше. Несколько раз открывала шкаф и доставала чемодан. Но куда она поедет? Кто ее и где ждет? Никто и нигде ее не ждет.

Родителей она не помнила с детства. Приемные родители ушли в мир иной, как только она поступила учиться. Друзей она давно растеряла.

Правда, мир бережно хранил саму Ребекку и посылал ей в жизни и новых людей, и интересные события. Но… была в ее жизни какая-то безысходность. Было ощущение, что все происходит по какому-то тайному плану, который не отвечал чаяниям и надеждам самой Ребекки. Как будто кто-то свыше проверял ее на терпение, стойкость и выносливость.

И Ребекка с интересом ожидала окончания всех этих проверок. Кто ждет, тому – что? Бог подает? Ах, нет, это тому, кто рано встает. Интересно, интересно, а что бывает тому, кто терпеливо ждет?