Текст книги "Строптивый ангел"
Автор книги: Элайна Фокс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
Глава 8
Сердце Эвы готово было вырваться из груди, когда она постучалась к Энджеллу в дверь. Из комнаты не доносилось ни звука. Она испугалась: а вдруг он уже незаметно собрался и уехал? Она хотела прийти раньше, но никак не могла придумать, как начать разговор. Что говорить после первых извинений за их с Харви поведение? И она еще долго мерила шагами комнату, но так ничего и не придумала. Наконец она все-таки решилась отправиться сама к молодому человеку, чтобы извиниться и поговорить.
Она постучала вновь и на этот раз с облегчением вздохнула, почувствовав внутри какое-то движение. Раздались тяжелые неторопливые шаги, ручка медленно повернулась, и дверь приоткрылась.
Перед ней в рубашке, но без галстука и воротничка стоял Энджелл. Верхние пуговицы были расстегнуты, и она могла видеть его смуглую шею.
Она почувствовала легкий запах виски, исходящий от него. Однако глаза его были абсолютно трезвыми.
– Мисс Морланд, – поклонился он. В руке у него был небольшой стаканчик. – Чем обязан удовольствию видеть вас?
– Я пришла извиниться, – сказала она. – Мы с Харви вели себя сегодня просто ужасно. Вы этого абсолютно не заслужили. Прошу вас простить нас.
– Так вы пришли извиниться. – Он оперся рукой о дверной косяк и задумчиво посмотрел на нее.
Эва нервно оглянулась на пустой коридор.
– Можно мне войти?
На лице молодого человека проступило легкое удивление, но он тем не менее не двинулся с места.
– Вы хотите войти? Вы одна хотите войти в спальню мужчины?! Что могут подумать люди? А что, если я начну вести себя неподобающе?
Эва подняла голову и встретила его упрямый взгляд.
– Разве вы на это способны? – спросила девушка.
– Не знаю, – слабо улыбнулся он.
– Все-таки дайте мне войти, мистер Энджелл, – взволнованно произнесла она, – нам необходимо поговорить.
Его взгляд посуровел, и она поняла, что это опять прозвучало слишком высокомерно.
– Пожалуйста, – негромко попросила она.
Еще секунду он мерил ее взглядом, затем отступил назад, освобождая ей дорогу. Она вошла, прикрыв за собой дверь, и увидела, как Энджелл опускается в кресло у камина. Неяркий свет, исходящий от лампы, окутывал комнату таинственным полумраком.
Эва подошла к соседнему креслу и огляделась. На столике рядом с огнем стояла бутылка. Этикетка на ней гласила, что внутри находится высококачественный шотландский бренди. Рядом лежало несколько книг. Самая верхняя была открыта.
– О, простите, – привстал Энджелл. – Я и забыл, что нельзя садиться, пока леди не села. Должно быть, устал в театре.
Эва вздрогнула от его насмешливого тона, затем обошла кресло и в высшей степени осторожно присела на краешек. Энджелл плюхнулся обратно в свое.
– Ну, а теперь, – проговорил он, вяло покачивая в руках стакан, – за что вы хотели извиниться?
– Мне кажется, это и так ясно, – пробормотала она, смущенная его легкомысленным поведением и небрежными словами.
– О, любопытная тактика! Пустые извинения за то, что я мог почувствовать несправедливое отношение к себе. – Он кивнул с умным видом. – Ну что ж, вовсе не так уж и плохо для начала разговора.
От досады Эва слегка прикусила губу.
– Нет, – твердо проговорила она. – Я не извиняюсь за то, что хотела помочь вам.
Энджелл вздохнул и, глядя в огонь, сделал несколько глотков бренди.
– Знаете, – задумчиво проговорил он, – меня не особенно волнует, что вы так… резко меняетесь. Вы сами, вероятно, просто не замечаете, как вы себя ведете. То вы приятнейшие собеседники, а потом вдруг – бах! Боюсь, что никогда не смогу привыкнуть к этому.
Эва сидела неподвижно, не сводя с него пристальных глаз. Блики огня, играющие на его лице, придавали ему необычный загадочный и в то же время еще более привлекательный вид.
– Я имею в виду, что иногда перестаю понимать, как вы на самом деле относитесь ко мне, – продолжал он. – Слишком по-разному мы смотрим на вещи. И вы… ведете себя тоже по-разному.
Она решила, что он говорит о поцелуе, и, внезапно испугавшись, торопливо прервала его:
– Мы ведь договорились больше не вспоминать о том вечере…
– Я не говорю о том вечере, – яростно отрезал он и неожиданно вскочил на ноги. Эва судорожно схватилась за подлокотники кресла, словно опасаясь, что он подойдет к ней.
Но молодой человек сделал шаг к камину и выплеснул остатки бренди в огонь. Пламя всколыхнулось. Затем он поставил стакан на каминную полку и провел рукой по отполированному дереву.
– Я говорю о вас, мисс Морланд, и даже о Харви. Вы можете казаться очень приятными, но затем… – Он изучал дно стеклянного стакана. – Я вовсе не о той ночи. Но с тех пор я часто вспоминал о ней. И многое передумал. – Он бросил на нее испытующий взгляд. – А вы не думали, мисс Морланд? Или вы не можете вспоминать об этом без стыда?
– Я не… я не хочу говорить об этом.
Энджелл сухо рассмеялся:
– Ах! Еще бы вы хотели!
Девушка почувствовала, как ей становится не по себе. Разговор был для Эвы очень неприятным, но она не знала, как с этим справиться.
– Да, скажите мне еще одну вещь, – продолжал Энджелл. Она знала, что он смотрит на нее, но не сводила глаз с пылающих языков пламени. – Зачем вы меня так целовали?
Она уже открыла рот для суровой отповеди, но он остановил ее, подняв руки, словно сдаваясь.
– Нет-нет! – проговорил он. – Не надо сердиться. Это просто вопрос. Я услышу, что вы ответите, и больше не будем возвращаться к этому. Обещаю. Мне просто необходимо это знать. Почему вы целовали меня с такой страстью?
– Это вы целовали меня. – Голос не слушался ее, и слова прозвучали довольно резко.
Он посмотрел на нее с неприятной ухмылкой:
– Ну, скажем так, я начал.
Девушку охватила паника: да как он смеет язвить! Что же он, в конце концов, за человек? Сначала кажется добрым, а затем…
– Той ночью я думала, что могу вам доверять, – с безнадежностью в голосе проговорила она. – По известным причинам я чувствовала себя с вами в безопасности. Но теперь я понимаю, это было ошибкой. Вас мне следовало опасаться даже больше, чем уличных бандитов.
Она встала, намереваясь уйти. Но неожиданно остановилась. Каким-то шестым чувством она понимала, что он не издевается над ней, что ему можно доверять.
Но он молчал. Она повернулась к двери. Сердце девушки болезненно сжалось. Она внезапно поняла, что пугало ее: страх, что Энджелл разоблачит ее распущенность и безнравственность.
Она решительно шагнул к двери, и тогда он заговорил:
– Мисс Морланд.
– Да? – оглянулась она с робкой надеждой.
Он приподнял брови.
– Вы ведь не одни рискуете.
– Знаю, – быстро ответила она. Ей очень хотелось уточнить, что он имел в виду. Он говорил о себе, о том, что он не готов ехать в Нью-Йорк? Или он говорил о том, как опасен этот поцелуй, о том, что нужно доверять друг другу, о сотнях страхов, таящихся у нее в груди? Но он же не знает об этом, напомнила она себе. Не знает и не может знать, что творится в ее душе.
– Мне известно об этом, мистер Энджелл, – проговорила она более твердо.
– Присядьте на минутку. – Он сказал это слишком фамильярно, и она возмущенно вздернула подбородок. Тогда он шагнул вперед и настойчиво повторил: – Сядьте, мисс Морланд.
Она опустилась на стул.
– Вы ведь действительно не понимаете, что меня беспокоит? – мягко спросил он.
Какое-то время она молчала, но потом проговорила, стараясь, чтобы это прозвучало как можно более нейтрально:
– Да, думаю, что так.
В комнате повисла тишина.
– Простите меня, – добавила она.
Он шагнул к ней, но затем, словно передумав в последний момент, потянулся к бутылке на столике рядом. Бульканье наливаемого в стакан виски прозвучало в тишине неожиданно громко. Она внимательно смотрела на него. Свет лампы играл бликами на его лице.
– Судя по тому, как вы обо мне говорили, вы считаете меня полным ничтожеством. И теперь, вероятно, думаете, я уеду, оскорбившись на это? – тихо спросил он с дьявольской усмешкой.
Она смутилась и отвела взгляд.
– Да, – тихо ответила она. – И я не виню вас за это.
– О, как мило с вашей стороны, – сказал он. Эва быстро подняла голову, пытаясь понять, не смеется ли он над ней, но он в этот момент отвернулся. – Я не уеду из-за этого. Вы оба удивили меня… Но сейчас… – он сделал паузу и повернулся к ней со слабой улыбкой на губах, – сейчас я хотел бы поговорить не о себе.
– Тогда о чем?
– Вы же стыдитесь, что целовали меня, мисс Морланд. Я знаю. И вам хочется теперь сделать вид, что этого попросту не было. Не правда ли? – спросил он.
Эва почувствовала, как в ней вновь поднимается возмущение. Почему он так настойчив?! Ведь он прекрасно знает, что ей больно вспоминать об этом, но все-таки продолжает терзать ее.
Тем не менее она промолчала в ответ, и он продолжил:
– Вы можете делать вид, что ничего не случилось, но я-то все помню. И хотя я достаточно часто бывал в таких ситуациях, на этот раз случившееся было для меня полной неожиданностью.
Выждав некоторое время, он заговорил вновь:
– Дело в том, что этого не должно было случиться! – При этих словах Эва удивленно подняла голову. – Не должно, потому что теперь мы не хотим признаться друг другу, что этот поцелуй был! Потому что если действительно воспринимать это всерьез, то что делать дальше? Как вам следует поступить тогда, мисс Морланд? Выйти за меня замуж? Связать вашу жизнь с моей и ходить со мной по званым вечерам? Жить вместе в этом проклятом городе, который вы так любите?
– Что вы говорите?! – выдохнула она. – Неужели вы предполагаете…
Энджелл покачал головой, словно она была ребенком:
– То есть вы до сих пор не хотите признать, что это все-таки случилось?
Кровь прилила к ее щекам, когда она смущенно посмотрела на него.
– Ваша сестра, Эва, – продолжал он. – Я говорю о ней. Она же никогда не выйдет за меня замуж! Даже не захочет поцеловать. – Он покачал головой. – Я прекрасно представляю, как вы с Харви стоите посреди гостиной и увещеваете мисс Присциллу не волноваться, если я наступлю кому-нибудь на ногу. Или как вы объясняете ей, что не важно, кто я такой, главное, что я смогу прикрыть ее несостоявшегося мужа. Другого. Но вы упустили самое главное.
– А вы за это сразу ухватились!
– Главное – кто отец, – невозмутимо продолжал Энджелл. – Почему он сам не позаботится о ребенке? И что будет с ребенком? Вы думали о том, что он никогда не сможет узнать, кто его отец?
– Он сможет, – запротестовала девушка. – Вы не совсем понимаете. Тут дело в другом.
– В чем? – спросил юноша.
Эва вздохнула.
– Присцилла сказала, что он умер. – Встретив его недоверчивый взгляд, она торопливо добавила: – О, не смотрите на меня так. Я сама понимаю, что она скорее всего солгала.
Он перевел дыхание и сделал еще один глоток бренди.
– Наверное, какой-нибудь бедный простак вроде меня, – ухмыльнулся молодой человек, – не заслуживающий той жизни в обществе, которой вы все живете, и не подготовленный к ней.
– Думаю, вполне вероятно, что так и обстоят дела. Скорее всего это кто-то ниже ее по общественному положению, и она не может опозорить себя, выйдя за него замуж.
– Черт! – прошипел он. – Вы как-то сказали, что она любит его, ну, отца ее ребенка. Почему бы вам не найти его и не воспитать, ну, как меня, и не ввести в свет. Вместо того чтобы брать человека со стороны?
– Потому что человек, с которым она флиртовала, живет где-то там, в Нью-Йорке. Все его знают. Не понимаете? Ребенок на всю жизнь будет очернен.
– Ага, – кивнул он, – понял. То есть дело в том, что он беден, он мясник или конюх, и все знают об этом. Его никогда не примут в свете, где прежде всего обращают внимание на происхождение и богатство, не так ли? Да, деньги всегда побеждают любовь.
Эва ударила кулачком по подлокотнику:
– Это неправда! Вы меня совсем не так поняли! Вы перевернули все с ног на голову!
– Думаете, нет? – Он резко обернулся к ней. – А я думаю, что да. Это так стыдно, так позорно! Харви сказал мне, что мнение окружающих будет для меня «решающим». Вы и сами говорили, мои манеры должны быть безупречны. Вы хоть задумывались, что это значит на самом деле? Черт побери, как я рад, что мое участие в этом спектакле будет временным!
Эва была ошеломлена. Нет, он не был прав. Он не мог быть прав. Она пыталась найти возражения, но не могла отыскать подходящих слов.
– Вы не понимаете, – прошептала она наконец.
Он усмехнулся.
– Нет. – Она покачала головой. – Вы не понимаете нашей жизни. Я говорю о позоре и стыде немного в другом смысле. Не в том, в котором вы его используете. Я беспокоюсь за нашу семью ч за Присциллу. Если случится беда, мы будем вынуждены существовать вне общества, вне города, в котором мы живем, в котором мы всегда жили. – Она увлеклась и говорила горячо, с воодушевлением. – Вы никогда не жили в Нью-Йорке, поэтому не можете понять. Что вы знаете об обществе, высшем свете, друзьях и семье? Вы даже не понимаете, как это все легко можно потерять из-за одного-единственного ложного шага! Присцилла сделала этот шаг, и теперь моя забота – спасти ее и помочь ей.
Она наконец остановилась и поняла: пока она говорила, презрительная усмешка не сходила с его лица.
В конце концов, что бы он ни думал о ее образе жизни, это не имеет большого значения. Он должен сыграть свою роль, помочь восстановить оказавшуюся под угрозой честь семьи и уйти.
– Вы не представляете, – уже спокойно произнесла девушка.
– Нет, – пожал плечами Энджелл и сухо рассмеялся. – Я действительно не понимаю.
– Вы не представляете всю сложность нашей жизни. Мы не можем просто уехать из города и отправиться в другой, что, скажем, для вас не является проблемой. Мы любим наш родной город, и теперь нам необходимо сделать все возможное, чтобы избежать беды.
Энджелл взглянул на нее. Но вместо понимания она увидела жалость в его глазах. Юноша жалел ее!
Она поняла, что продолжать разговор дальше бессмысленно, и встала, собираясь уйти.
– Так мы встретимся за завтраком? Или ваши романтические сомнения заставят вас бежать? – спросила она.
– Я остаюсь, – негромко проговорил молодой человек.
Эва подождала немного, не добавит ли он чего-нибудь еще. Но Энджелл молчал.
– Тогда спокойной ночи, – сказала она.
Он отвернулся.
По пути в комнату, перебирая в уме весь этот разговор, она внезапно поняла, что именно ее удивило.
Энджелл впервые говорил правильно.
Даже слишком правильно.
Следующие несколько дней прошли в усердных занятиях. Однако в их отношениях царила ледяная сдержанность. Эва старалась не обращать внимания, но это печалило ее.
Энджелл учился быстро, казалось, даже без особых усилий. Он был сосредоточен и воспринимал все, что ему говорили и советовали Эва и Харви, со всей серьезностью. Молодой человек великолепно копировал их поведение. Иногда настолько точно, что ей казалось, что он их просто передразнивает.
Эва была рада, что его привлекают Мелвилл, Берн, По и Диккенс. Однажды вечером, проходя по коридору мимо его комнаты, она слышала, как он читает вслух. И была изумлена, насколько быстро и заметно изменилось его произношение, причем в лучшую сторону.
Но когда она думала, сколько она потеряла даже по сравнению с тем, что было две недели назад, ей становилось грустно. Он менялся. И Эве очень не хватало его, каким он был раньше. И она потеряла самое главное – зародившуюся между ними дружбу.
Она пыталась убедить себя, что не все так плохо. Он не был с ней особенно холоден. Он оставался очень живым и обаятельным, иногда даже шутил, когда правила этикета казались ему уж слишком абсурдными. Но в его глазах больше не чувствовалось того тепла и огня, которыми они горели вначале.
Эва никогда не могла подумать, что это исчезнет. Но именно так и произошло.
Она решила, что сама виновата в том, что он больше не обращает на нее внимания. Но он ведь не сердится на нее! И не обижается. Он просто ведет себя так, словно разочаровался в ней.
Спустя две с половиной недели они готовились к отъезду из Сент-Луиса. Эва телеграфировала Присцилле, договариваясь о встрече в Бостоне. Там они проведут два дня, после чего все вместе отправятся в Нью-Йорк.
Мысли о Нью-Йорке вызывали у нее смешанные чувства. С одной стороны, ей очень хотелось вернуться домой к привычным, с детства знакомым вещам. Она соскучилась по вазам на подоконнике, в которых каждый день стояли свежие цветы, и по кровати, пахнущей сиренью. Но в то же время возвращение пугало ее. Особенно тот момент, когда Энджелл очутится один на один со светскими львами. Она нервничала, опасаясь, как Присцилла встретит Энджелла. Не окажутся ли для Энджелла слишком тяжелыми саркастические замечания и постоянная вялость и раздражительность сестры? Но больше всего Эва боялась, что отец откажет неожиданному ухажеру, который попросит руки его дочери. И попросит очень быстро – спустя всего месяц после их возвращения.
Но самым неожиданным для нее было то, что она начала ревновать. Ее пугало, что скоро наступит день, когда Энджелл будет уже принадлежать Присцилле. И не важно, что все это будет спектаклем, не важны даже чувства, какие он будет испытывать к сестре. Все это не важно. Главное, что Эва потеряет его. Как только Присцилла примет предложение Энджелла, они почти перестанут общаться.
Мысли об этом причиняли ей боль. Она пыталась убедить себя, что все это из-за потраченных на него усилий. Так художнику бывает тяжело продавать любимую картину. А ей тяжело расставаться с ним после стольких трудов, вложенных в его воспитание. Но в глубине души она понимала: на самом деле все гораздо сложнее. Намного, намного сложнее.
Экспресс домчал их от Сент-Луиса до Бостона всего за двадцать семь часов. Харви купил билеты в пульмановский спальный вагон, и ехать было приятно. Эве запомнилось из всего путешествия, что еда была довольно вкусной, сам вагон и купе – уютными. В поезде был даже отдельный курительный вагон.
Приехав в Сент-Луис, они сразу же очутились в толпе людей. Энджелл, оглядываясь, в который раз подивился, что заставило его пуститься в эту авантюру. Его не оставляло чувство, что он чужой здесь, что он неожиданно оказался не на своем месте. Он был в новом костюме, бледно-серых штанах и новой высокой шляпе. И хотя он уже немного пообвыкся со своим новым положением, иногда, как сейчас, на него нападала жуткая тоска.
Он посмотрел на мелькающую впереди шляпку Эвы. Девушка выглядела, как всегда, великолепной и недоступной. Но за вежливым тоном и поведением в общении с ним то и дело он ловил на себе ее настороженный взгляд.
Энджелла беспокоило, что она, вероятно, последнее время чувствует себя неуютно в его обществе. Конечно, размышлял он, она привыкла общаться совсем с другими людьми. И даже не замечает, что оковы приличий на самом деле только сковывают ее жизнь. Если бы она только могла видеть то, что он… – в сотый раз подумал юноша. Если б она могла его понять…
Последние дни он часто чувствовал, как она напрягается и начинает нервничать в его присутствии.
Его терзало любопытство и волнение. Что за люди живут в Нью-Йорке? Кто они – те, которые «разделают его под орех», как выражался Харви, если он скажет что-то не так. Почему же он все-таки решился встретиться лицом к лицу с таким бездушным обществом? И была ли, кстати, Эва все так же безжалостна, как в тот день, когда спорила с Харви?
Он не смог ей всего толком объяснить, но в любом случае ее слепота относительно реального положения дел поразила его. Тем более что мисс Морланд казалась ему всегда такой умной и такой проницательной! Но проблема была в том, что она не видела себя со стороны! Не замечала, что порой репутация для нее становится важнее правды и доверия к ближнему. Для Энджелла это было очевидно. Эва же считала, что это просто защитная реакция.
Медленно пробираясь сквозь толпу, они наконец дошли до платформы.
– Харви! – позвала Эва. Тот остановился и вопросительно обернулся к ней. – Смотри, вон разносчик газет. Купишь нам газету со свежими новостями?
Харви кивнул и направился к мальчишке.
– Вы его прекрасно выдрессировали, мисс Морланд, – глядя ему вслед, небрежно заметил Энджелл. Он подумал, что скоро начнет тоже беспрекословно выполнять любую команду этой красивой мисс.
Эва не ответила. Только бросила на него холодный, уничтожающий взгляд.
Энджелл вздохнул и начал оглядываться по сторонам. Сам виноват, подумал он. Он тоже отгораживается от нее. Он сомневался, правильно ли он делает, закрываясь от нее. У него же нет никаких прав судить Эву за ее поступки. Сохранявшееся между ними легкое отчуждение было безопасным и необходимым. Поцелуй сослужил ему неплохую службу. Теперь он еще долго не забудет, что следует постоянно держать себя в руках.
Он оглядел колыхающееся по платформе людское море. Внезапно его внимание привлекло какое-то движение в толпе. Вытянув шею, он попытался рассмотреть заинтересовавшего его человека.
Вот он снова мелькнул слева и исчез за следующей колонной. Это был неприметный мужчина, одетый в черное. Энджелл сжал кулаки.
Когда он обернулся, Харви уже вернулся со свежей газетой. Мужчина выглядел раздраженным.
– Мне сказали, что наш поезд на правой платформе, – обратился он к молодому человеку. – Так что нам следует быть готовыми сесть в любую минуту.
Энджелл оглянулся, но незнакомца в черном уже нигде не было. И сколько он ни всматривался в толпу, больше он ничего подозрительного не увидел. Только Эва смотрела на него странным внимательным взглядом.
Наверное, какой-нибудь карманный воришка, подумал Энджелл.
Наконец двери поезда открылись, и они вошли внутрь. Перед этим Энджелл напоследок еще раз внимательно оглядел платформу и вновь ничего не увидел. Мужчина словно сквозь землю провалился. Но Энджелл почувствовал, как в его душе просыпается беспокойство. Его тревожило то, что незнакомец был чем-то похож на Баррета Трейса.
