Текст книги "Мир Имени Меня. Оникс"

Автор книги: Эл Лекс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Вдруг из люка снова вынырнула седая женщина, покрутила головой, а потом посмотрела вниз. Ее глаза расширились от ужаса, когда она увидела меня, повисшего на одной руке.

– Черные небеса! – воскликнула она. – Я сейчас!

Она снова исчезла в люке, а через секунду я почувствовал, как страховочная веревка натянулась еще больше и медленно потащила меня наверх, в люк. Несколько секунд подъема – и я перевалился через край, оказавшись внутри дирижабля. Я упал на пол, и боль в плече пронзила меня, как молния, да так, что аж искры из глаз посыпались похлеще всех сегодняшних молний.

Ко мне тут же подскочила седая женщина, помогая мне отползти подальше от люка и причитая:

– Что же это такое… Что же это такое?!

– Это рука… – сказал я, когда она коснулась моей сломанной конечности. – И она с!.. Сломана!

Она сразу отдернула от меня руки, как от огня:

– Простите! Простите!.. Вы кто? Как вас зовут?

– Оникс, – ответил я, садясь рядом со Стасом, который лежал на полу в луже воды, натекшей с одежды. Я чувствовал, что и подо мной тоже образуется лужа, но это уже было неважно.

Уже все было неважно.

– Зовите меня Оникс. – повторил я, глядя в глаза женщине.

– Вы… – женщина нахмурилась. – Погодите, вы так молоды… Вы что, студент?

_ Если в уставе Урмадана нет пункта «отчислить за спасение дирижабля и всех, кто на борту», то да, – усмехнулся я, стараясь скрыть боль. Я понимал, что это не время для шуток, но не мог сдержать улыбку.

– Спасение?! – женщина всплеснула руками. – Как вы вообще там оказались?!

– Стреляли, – улыбнулся я еще шире. – Техник не успел бы, ни при каких раскладах. Я уже все закончил, когда он только начал. И почти сразу же ударила молния. Вы бы просто потеряли члена экипажа, и все.

– Хм… – седая дама явно смягчилась. – Может, вы и правы… Но это не означает!..

– Вы знаете, что я прав, – покачал я головой, не давая ей договорить. – И, пожалуй, даже лучше меня знаете, что, если бы не я, дирижабль до сих пор висел бы посередине грозы. Или, вернее, уже не висел бы. Какая-то молния наверняка бы воспламенила газ в баллоне, превращая «би-би» в новый Гиндебург.

– Гинде… Что? – дама нахмурилась.

Понятно. Знаменитого крушения в этом мире не произошло. Поэтому дирижабли, похоже, дожили до современности… По крайней мере, один точно дожил.

– Ладно, неважно. – я махнул здоровой рукой. – Я говорю, плохо было бы всем.

Я осторожно поднялся с пола, бережно держа сломанную руку, и кивнул на Стаса:

– Ему досталось. Есть кто-то, кто сможет помочь?

– Только в Урмадане, – женщина покачала головой. – И вас это касается тоже, Оникс. Так что подождите здесь минуту, а я сейчас вернусь… И, пожалуйста, не выходите больше наружу!

– Ну вот, – криво усмехнулся я, чувствуя, как ледяная дрожь охватывает тело, едва я попал в тепло. – Как раз хотел еще разок полюбоваться звездами и луной на сон грядущий!

– Не смейте! – женщина строго погрозила пальцем и быстро скатилась по лестнице в гондолу дирижабля. Я остался один, и в тишине, которая воцарилась после ее ухода, я начал осознавать, что произошло.

Я подполз к Стасу, еще раз проверил его пульс, убедился, что он есть, и оставил бедолагу в покое. У меня не было ничего, чем я мог бы ему помочь.

Женщина не обманула. Ровно через минуту с лестницы послышались голоса, один из которых был женским. Второй голос я тоже узнал – это был ехидный Виктор из рубки управления. В другой ситуации, возможно, я бы их не услышал, но после воя ветра снаружи, и грохота работающего щита, тишина в дирижабле казалась абсолютной. В этой тишине даже писк комарика звучал бы как набат, не то что голоса двух людей, которые не очень-то и старались, чтобы их не услышали.

– Петя, что ты мне мозги канифолишь?! Какой студент?! Какие руки?! Какие молнии?!

Петя?!

Я чуть не хихикнул от абсурдности ситуации.

– Витя, ты дурак? – тихо и серьезно спросила у него женщина. – Ты заметил, что мы вышли из грозы? Заметил, сколько высоты потеряли?

– Так разве это сделал не Стас?

– Нет, представь себе! Стас сам там при смерти лежит, так что поторопись!

Через несколько секунд, когда я едва успел принять вид максимальной безмятежности, в люк поднялись двое. Женщина без слов кивнула на меня и Стаса, и Виктор сначала посмотрел на техника, нахмурился, а потом перевел взгляд на меня и нахмурился еще больше.

– Ладно, – медленно начал он. – Верю. Хотя что там «верю»… Честно говоря, я даже не очень-то и удивлен!

Глава 23

Петя снова нахмурилась:

– Что вы имеете в виду, Виктор?

Все, больше никаких дружеских обращений на «ты» и «Витя». Я ведь студент, и при мне нужно поддерживать хоть видимость субординации.

– Не забивай мысли, – махнул рукой Виктор.

– Виктор! – с угрозой повторила женщина.

– Да просто этот молодой человек – второй за все время существования «Болтона Бейтса», кто выбрал самую дальнюю каюту вместо того, что щемиться в средние. И сделал он это потому что понял, что они больше, чем «статусные». Стрельцов, кажется… Верно?

– Оникс, – автоматически поправил я.

– Вот как, – женщина покачала головой и хмыкнула. – Оникс, значит? Интересно, не подскажете, из какого вы рода? Я знаю два рода Стрельцовых, но у них, кажется, нет сыновей вашего возраста…

– Петуния, оставьте разговоры! – Виктор вмешался. – У него же рука сломана! Да и Стас нуждается в помощи! Все разговоры потом! А сейчас помогите мне отнести Стаса на жилой этаж!

Вдвоем они смогли спустить Стаса по лестнице, а я последовал за ними. Виктор отнес техника в рубку управления, а Петуния, забежав туда на секунду, повела меня обратно в мою каюту.

– К сожалению, у нас на борту нет врачей, – сказала она. – Никто не предполагал, что возможны такие серьезные травмы. Поэтому пока просто наложим шину, а когда приедем в университет, наш доктор все сделает. К завтрашней церемонии распределения будете как новенький.

– Церемония распределения? – я заинтересовался. – Что это такое?

– Вы не знаете? – удивилась Петуния. – Церемония распределения – это ритуал, который покажет, к какому виду магии вы склонны. И заодно сообщит уровень вашего магического потенциала.

– А какие виды магии бывают?

– Структурная, стихийная, биомагия, магия разума и техномагия, – перечислила Петуния. – Но давайте не углубляться сейчас в термины, вам все расскажут на занятиях. А мы уже пришли.

Мы действительно пришли – передо мной была дверь моей каюты. Я приложил к ней палец (хорошо, что сломал не ту руку, на которую запрограммировал замок), и мы вошли внутрь. Внутри все было так же, как когда я уходил, только лампы снова светили в полную силу. Ада и Дима сидели на полу, укутавшись в одеяла, на лбу Димы уже не блестела испарина – кажется, ему стало получше. Ада гладила его по здоровой руке и что-то тихо говорила.

– Оникс! – увидев меня, она вскочила так резко, что Дима дернулся и зашипел от боли. – Ой, прости!

Она снова бросилась к Диме, а тот открыл мутные глаза и посмотрел на меня.

– Как сам? – хмыкнул я, указывая глазами на свою сломанную руку. – Мы с тобой теперь как два брата-акробата.

– В задницу такую акробатику, – прошептал Дима, переводя взгляд на женщину с аптечкой. Его взгляд просветлел – он явно ее узнал. Он попытался встать, но Петуния остановила его:

– Сидите! Я знаю, вы ранены. Сейчас мы наложим временную шину, а в университете вам быстро все залечат.

– Я в порядке… – проскрипел Дима, пытаясь подняться на ноги. – Тэсса Литова, там много других пострадавших.

– О, вы меня знаете? – удивилась Петуния. – И другим поможем, не переживайте. У меня на всех хватит. Но начнем с вас, ведь ваша каюта – первая на моем пути. Так что…

Она открыла аптечный чемоданчик и достала пару шин. Она накладывала их умело, но долго. Чувствовалось, что когда-то ее этому учили, и она не потеряла навык, но отсутствие практики сказалось. Наконец наши руки были надежно примотаны бинтами к телу, и Петуния велела нам лечь, чтобы хотя бы попробовать поспать. До прибытия в Урмадан оставалось всего несколько часов.

– Кстати, – обернулась она, будто что-то вспомнила. – Тэр Оникс, скажите, откуда у вас этот замечательный инструмент?

И она указала на ледоруб, который я, конечно же, забрал с собой в каюту.

– Из магазина, конечно, – улыбнулся я. – Не сам же я его сделал.

– Но зачем он вам?

– Увлекаюсь скалолазанием, в том числе и ледовым, – серьезно ответил я.

Петуния покачала головой, показывая, что не верит мне, и вышла за дверь.

– Что было?! Что с тобой случилось?! – начал расспрашивать Дима, которому явно полегчало после укола обезболивающего. – Где ты был?! Что делал?!

– Даже если я расскажу, ты все равно мне не поверишь, – вздохнул я. – Если коротко, я помогал экипажу выбраться из грозы, которая накрыла дирижабль.

– Это невозможно! – заявила Ада. – На «би-би» стоит самая современная метеостанция! Она использует лучшие датчики и артефакты! Она не могла не предсказать грозу!

– Вот и экипаж так же сказал, – кивнул я. – Поэтому для них было полной неожиданностью, что гроза все же началась.

– И что ты сделал? – продолжал настаивать Дима.

– Да ничего особенного, – я непринужденно махнул рукой. – Просто вышел на обшивку, добрался до самого верха и открыл клапан сброса газа из баллона.

Я не хотел рассказывать всю правду, но, похоже, это был единственный способ, чтобы Дима наконец отстал от меня и дал отдохнуть. В тепле каюты я вдруг почувствовал, как устал и замерз.

Но Дима не успокаивался. Он надул губы и посмотрел на меня исподлобья:

– И совсем не смешно. Мне действительно интересно, что произошло, а ты…

Я пожал плечами – мне было все равно, поверит он мне или нет. Я хотел просто снять одежду и забраться под одеяло, чтобы согреться и, возможно, подремать хотя бы пару часов.

– Он не обманывает тебя, – вдруг вмешалась Ада. – Посмотри, у него нет одного ледоруба, а выходил он с двумя. Он хромает на одну ногу, но следов травмы нет – значит, след недавней судороги. У него сломана рука. Он весь мокрый, а кожа на запястьях содрана от ремешков, наверняка от ледорубов. А когда тэсса Литова снимала с него футболку, я заметила похожие следы и на плечах, только шире. Это от альпинистской обвязки после сильного рывка. Он действительно был на обшивке «би-би».

Ничего себе, Шерлок в юбке! Если бы у меня работали обе руки, я бы восхитился ее дедукцией и поаплодировал стоя! Но обе руки у меня не работали, поэтому я только покачал головой.

Взгляд Димы из недоверчивого стал виноватым:

– Блин. А она права, чтоб меня… Я даже не обратил внимания на все эти вещи. Слишком уж невероятно все это звучало. Прости меня, что наехал. Я был не прав.

– Чтобы признать свою неправоту, нужно иметь силу, – кивнул я. – Все нормально, я не в обиде. Тебя можно понять – это действительно звучит невероятно.

Наш разговор прервала трель звонка. Я удивленно посмотрел на дверь – мы вроде никого не ждали. Ада, как самая здоровая из нас, подошла к двери и открыла ее, впуская внутрь знакомую тележку. На ней стояло три больших керамических чашки с горячим чаем, и больше ничего.

Я взял одну и аккуратно отпил. Сразу почувствовал небольшую долю алкоголя в напитке и улыбнулся про себя – видимо, экипаж решил убить сразу двух зайцев: отблагодарить меня за помощь и помочь нам уснуть.

Ни Ада, ни Дима не заметили алкоголя или просто не сказали об этом. Пока мы пили чай, я рассказывал о своем «подвиге», как его назвал Дима, отвечая на новые вопросы.

– Да хватит уже! – воскликнул я, когда кружки опустели. – Ты что, набит вопросами?!

– Извини, – смутился Дима. – По-моему, мне, кроме обезболивающего, еще что-то вкололи. Столько энергии…

– Это ненадолго, – улыбнулась Ада, собирая у нас кружки. – Как только ляжешь на кровать, тебя вырубит моментально.

– Откуда ты знаешь? – с подозрением посмотрел на нее Дима.

– Да уж знаю, – загадочно ответила Ада, блестя глазами.

Она оказалась права. Как только Дима улегся на кровать Ады (они поменялись местами, ведь ему не было удобно лезть на верхнюю полку), он моментально захрапел – казалось, даже глаза не успел закрыть. Я тоже был близок к этому, поэтому повернулся на здоровый бок и накрылся одеялом.

Но тут сверху раздался шепот Ады:

– Оникс… Не спишь?

– Что такое? – спросил я.

– Хотела спросить… А зачем ты все это делал? Ты же мог не выжить.

Она не стала договаривать, но было понятно, что ее это интересует.

– Потому что иначе не выжил бы никто, – честно ответил я. – Только и всего. Давай спать. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – отозвалась Ада. – Надеюсь, что спокойной…

Мы снова проснулись от звуков, но на этот раз более привычных – от мелодичного перезвона в динамиках дирижабля. После такого приятного будильника раздался голос капитана:

– Доброе утро, уважаемые пассажиры. Говорит капитан воздушного судна «Болтон Бейтс». Через пятнадцать минут мы осуществим стыковку с главной башней университета магии. Сейчас вам будет подан завтрак, после которого мы настоятельно просим вас начать сборы и быть готовыми покинуть воздушное судно. Приятного вам времяпровождения.

И все. Ни слова о ночном происшествии, будто его и не было. Хотя, наверняка, Литова, когда обходила каюты, выясняла, не нужна ли кому-то помощь, успела ответить на множество вопросов от напуганных студентов. Так что поднимать эту тему, пожалуй, действительно не стоило.

Приехала тележка, привезла завтрак – вареные яйца в мешочке, горячие сэндвичи с ветчиной, салатом и целой тонной сыра, который вытекал на тарелки, и, конечно же, кофе. В дополнение к кофе шли небольшой молочник, сливочник и горка сахара. Я проигнорировал все это, Ада капнула себе молока, а Дима щедро налил и того, и другого, еще и сахаром сверху посыпал.

Позавтракав, мы собрали вещи (вот когда я порадовался, что у меня их почти нет – со сломанной рукой было бы сложно управляться с пятью чемоданами) и ровно через тридцать минут после речи капитана уже стояли в коридоре, в небольшой очереди на выход.

Очередь выглядела колоритно. И холеные аристократы, одетые с иголочки, и простолюдины с затравленными взглядами сейчас выглядели одинаково. Все невыспавшиеся, все уставшие, и главное – все с травмами. Буквально не было ни одного человека без синяка, а уж пластырей и бинтов было не счесть. В основном, травмы были минимальные, но был и парень со сломанной ногой, и рыжая девушка с рукой, подвязанной к телу так же, как у меня и у Димы. Та самая, с которой мы успели перекинуться парой слов ночью.

Я даже заметил в очереди старых знакомых – Ватрушкина, Укропова, Хромова и даже Ольгу Белову, которая, конечно, тоже прошла экзамен. Она просто не могла его не пройти. Возможно, где-то дальше в очереди были еще несколько моих бывших одноклассников, но я их не разглядел.

Из рубки вышел Виктор, посмотрел на очередь и сказал:

– Доброе утро, студенты!

– Да какое же оно доброе! – вдруг раздался голос из очереди. Это был Хромов. – Вы называете это «добрым»? Что тут творилось ночью?! Как вы смеете так со мной обращаться?! Вы знаете, кто мой отец?! Он всех разнесет, когда узнает!

– Эй, – тихо позвал я, когда Хромов на мгновение замолчал. – Хренов.

– Что ты сказал?! – он обернулся, но, увидев меня, немного успокоился.

– Заткнись, пожалуйста, – вежливо попросил я. – Я плохо спал этой ночью, и у меня болит голова. А от твоих криков она начинает болеть еще больше.

Хромов сощурился, внимательно посмотрел на мою забинтованную руку и, похоже, решил, что в таком состоянии я ему не соперник. Он не спешил занимать свое место в очереди.

Я вздохнул и обратился к Диме, который стоял рядом:

– Дружище, у тебя нет монетки? Желательно побольше, чтобы потяжелее была.

Когда я снова посмотрел на Хромова, он уже стоял в очереди и молчал, уткнув взгляд в пол. А Виктор, наблюдая за всем этим, загадочно улыбался. Я был уверен, что он мог бы решить эту ситуацию и сам, но это заняло бы больше времени, потому что ему пришлось бы делать это вежливо. Он все-таки преподаватель, ему положено.

Я посмотрел в панорамное окно, надеясь увидеть Урмадан сверху, но мои надежды разбились о реальность – весь вид закрывала огромная круглая башня, к которой причалил дирижабль. Она была сделана из серого камня, местами поросшего зеленым мхом, что говорило о том, что ей очень много лет. Цемент уже успел высохнуть и высыпаться из щелей, а ветер занес в них грунт, в котором и поселился мох.

Следуя за остальными, мы вышли из дирижабля по стеклянно-стальному переходу, который контрастировал с каменной башней, и оказались в Урмадане.

Университет встретил нас небольшим круглым помещением, совершенно пустым, если не считать широкой винтовой лестницы, уходящей вниз. Виктор, возглавивший колонну первокурсников, пересчитал всех и убедился, что никто не остался в дирижабле, после чего велел всем идти за ним и ступил на лестницу.

Лестница была освещена лампами с живым огнем, и это выглядело очень красиво. Ступени были идеальной высоты, и даже несмотря на их изношенные края и отсутствие перил, упасть было сложно. Каждые два витка лестницы мимо проходили резные деревянные двери, все были закрыты, кроме одной – пятой по счету.

Возле нее Виктор остановился и обратился к студентам:

– Все, кому нужна медицинская помощь, идите с Тэссой Литовой. Остальные – за мной.

Я и Дима вышли из очереди, ведь нам сказали, что по прибытии мы отправимся в лазарет. Ада с сомнением посмотрела на нас, но я успокаивающе ей улыбнулся:

– Иди. Все будет хорошо.

В лазарет отправились семеро, остальные отделались синяками и ссадинами, которые сами пройдут. Петуния повела нас по коридорам, потолки которых поддерживали резные колонны, а пол был из кусочков мозаики. Она была слишком большой, чтобы понять, что на ней изображено, но, судя по количеству цветов, это была целая картина.

Наконец, Литова остановилась у двери с большим красным крестом на белом фоне.

– По одному, – велела она, коротко постучав в дверь.

– Дамы вперед, – галантно поклонился я, глядя на единственную девушку в нашем строю, огненно-рыжую и слегка кудрявую.

Она слегка покраснела, по-доброму рассмеялась, и на ее щеках появились веснушки. Держась за сломанную руку, она зашла внутрь.

Остальные расселись на удобные стулья вдоль стен, которые я почему-то не заметил, когда мы сюда подходили. В комнате повисло молчание – все разглядывали интерьер Урмадана, особенно обращая внимание на огромное окно с витражом в верхней части.

Не успели мы заскучать, как из лазарета выбежала девочка, сияющая и довольная.

– Э… – протянул Дима, подаваясь вперед. – Что случилось? Почему так быстро?

– А всё! – радостно произнесла рыжая, вытянув вперед сломанную руку и сжимая-разжимая пальцы. – Еще денек поболит, и будет как новенькая!

– Но прошло же всего пять минут! – не унимался Дима.

– Я знаю! Она просто чудо! Кстати, велела позвать следующего!

– За пять минут? – недоумевал Дима, когда в кабинет вошел следующий. – Чтоб меня… Что там за чудотворец такой сидит? Чудотвор… Ка?

– Чудотворесса. – подсказал я и улыбнулся.

– Чудотвориня… – пробормотал Дима. – Нет, это уже больше на оскорбление похоже.

Через пять минут из лазарета вышел и второй раненый. Вернее, уже здоровый, но с таким выражением на лице, словно его впервые привели в стриптиз-клуб.

– Ух… – выдохнул он. – Хороша суч…

– Так! – прикрикнула на него Литова. – Не выражаться!

Парень поспешно закрыл рот обеими руками, включая недавно сломанную, и отошел в сторону.

Дима продолжал ничего не понимать. Один за другим в лазарете побывали все, кроме меня и Димы. Они проводили там не больше семи минут, и когда выходили, у всех было одно и то же выражение лица. Словно они получили от друга эротический журнал, который теперь лежит под матрасом, ожидая вечера.

– Ну, я пошел, – вздохнул Дима. – Посмотрю, что там за диво дивное.

Он вышел через пять минут, уже без шины, и с такими глазами, что я всерьез испугался, что они сейчас выпадут. Рот его был приоткрыт, и разве что слюна не капала на пол, как у голодного пса.

– Ты в порядке? – спросил я, но вместо ответа получил только невнятное мычание.

Я вздохнул, усадил его на стул и пошел в лазарет сам. Самым последним.

Закрыв за собой дверь, я прошел мимо ширмы, отделяющей основное пространство кабинета, и наконец увидел, кто же ведет прием.

– Так-так-так… – раздался довольный голос от окна. – Вы только посмотрите, кто к нам пожаловал. Рада вас снова видеть, пациент Стрельцов… Простите, Оникс! А я смотрю, вы не врали, когда говорили про неспокойный образ жизни!

Глава 24

Да, это была она. Симпатичная брюнетка с татуировкой сколопендры на правой ягодице. Доктор Мила.

Вот что значили ее слова «До новых встреч»! Она сказала это, когда я выписывался, но тогда я не придал этому значения. Я думал, что это просто вежливость, простая формальность, которую произносят все врачи, когда их пациенты покидают стены больницы. А она-то, в отличие от меня, знала, что вернется в Урмадан к началу учебного года. Знала, что мы еще увидимся!

Доктор Мила сидела на стуле у окна, слегка повернувшись ко мне. Одна нога была закинута на другую, и от этого ее короткий халатик поднялся выше некуда, открывая стройные ноги. В руке она держала карандаш, который прикусила своими белыми зубами, и это придавало ей еще более игривый вид. Волосы, как всегда, были заплетены в две аккуратные косы, а на лице у нее были маленькие очки, которые подчеркивали ее выразительные глаза. Она смотрела поверх них и кокетливо улыбалась, не сводя с меня внимательного взгляда, словно пыталась прочитать мои мысли.

– Какая встреча! – усмехнулся я, глядя ей в глаза. – Мне сразу раздеваться или вы сначала сердце послушаете, там, пульс проверите?

– О, мне не нужно ни то, ни другое! – еще шире улыбнулась доктор Мила. – Я уже знаю о вашей травме все, что нужно. Подойдите ближе, и я помогу вам с вашей… Проблемой.

– Как вы здесь оказались? – спросил я, подходя ближе и позволяя Миле разрезать острыми блестящими ножницами бинтовую перевязь. – Я думал, вы работаете в больнице.

– Я работаю в Урмадане, – объяснила доктор Мила, аккуратно, но быстро снимая шину. Ее руки двигались невероятно ловко и быстро – куда там Петунии Литовой! – В больнице я работаю, когда в университете нет занятий. Я достаточно ценный специалист, чтобы меня с руками отрывали в любом медицинском учреждении, даже на время.

– О, вы, наверное, эксперт в своей области! – сказал я, когда она начала осматривать мою сломанную руку.

– Конечно! Вы, наверное, не слышали обо мне, потому что не связаны с медициной, но в нашей среде я известна. Иначе и быть не может – в университет допускают только лучших из лучших. И во всем, что касается травм и болезней, лучшая это Мила Сколопендра Тарганская.

– Сколопендра? – я приподнял брови. – Это прозвище такое?

– Оникс, вы меня удивляете! – заливисто засмеялась доктор Мила. – Таких элементарных вещей не знаете! Конечно, прозвище! Каждый маг, преодолевший порог мастера, берет себе уникальное прозвище! Потому что Мил Тарганских в мире много, а Мила Сколопендра – она такая одна.

– Вы выглядите очень молодой для мастера. Вам всего на пару лет больше меня.

– Мне двадцать три, – улыбнулась доктор Мила. – Спасибо за комплимент.

– Почему Сколопендра?

– А это, уважаемый Оникс, уже к делу не относится! – она игриво коснулась моего носа, и я позволил ей это сделать.

Кожа у нее была холодной, как будто она настоящая холоднокровная Сколопендра.

– Ладно. Зато теперь мне не нужно думать, как вас звать. Сколопендра вам подходит.

– А вы хам, тэр Оникс! – засмеялась Мила, не отпуская мою руку.

– Спасибо, мне говорили. – улыбнулся я, чувствуя, как воздух между нами слегка потрескивает искрами флирта. – Кстати, когда мы займемся лечением моей руки? Я и так по-моему тут лишнего провел. Остальные ребята выходили намного раньше.

– На самом деле, мы уже закончили, – обворожительно улыбнулась Мила. – Разве вы не почувствовали?

– Хм…

Я посмотрел на свою руку, которую она все еще держала, и осторожно пошевелил ею. Рука действительно снова работала, хотя немного болела. Это ничего, это пройдет.

– Чудеса… – только и смог сказать я, заново привыкая к своей руке. – Если лечение уже закончилось, почему я все еще здесь? Вам просто нравится со мной общаться? Доктор Мила ничего не ответила, только загадочно улыбнулась и отпустила мою руку:

– К утру боль пройдет, и ваша рука станет как новая. Не нагружайте ее, но если что-то случится… Вы знаете, где меня найти.

И она снова улыбнулась, да так лукаво, что тот же Чуров при виде этой улыбки сам бы тут же сломал себе все конечности, до которых смог бы дотянуться.

Но я – не он. Поэтому я тоже улыбнулся, копируя мимику Сколопендры до мелочей, и осведомился:

– А что, заходить можно только «если что»? Просто так заскочить проведать не вариант?

– Я такого не говорила, – доктор Мила отвернулась и начала листать папку на столе. – Но на сегодня у нас все. Выздоравливайте… Пациент.

Я вышел из кабинета, довольный. Когда я покидал больницу, мне даже немного жаль было, что провел там так мало времени. Но все сложилось идеально, и у меня снова появился шанс подержаться за ее косички. И рука вернулась в нормальное состояние. Просто праздник какой-то!

Меня уже ждали. Литова нетерпеливо смотрела на свои маленькие наручные часы, а остальные ребята скучали, уткнувшись в телефоны.

– Чего так долго?! – недовольно спросил Дима. – Мы уже хотели идти тебя искать!

– Это я не долго, это вы слишком быстро, – ответил я. – Там был… Сложный случай. Пришлось много работать.

– Так, студенты! – Литова хлопнула в ладоши. – Хватит разговоров! Если все в порядке, собираемся и идем за мной! Быстрее! Все только нас и ждут!

Мы схватили свои вещи и пошли за преподавательницей – снова на ту же лестницу.

– Скажи же, она просто бомба! – прошептал мне на ухо Дима, пока мы топали по лестнице. – Ну, врачиха наша!

Я не стал расстраивать его и говорить, что к таким бомбам допуск имеют только саперы с очень большим стажем.

И уж тем более не стал говорить, что он к таким саперам вообще никак не относится.

Оказалось, что нам нужно было спуститься всего на этаж ниже, пройти по короткому коридору, и, миновав еще одну дверь, мы оказались в большом зале. Огромном зале. Просто гигантском зале.

Казалось, у него не было потолка, его заменял черный бархат космоса, на фоне которого блестели звезды. Зал был вытянут в длину, и обе длинные стены полностью состояли из огромных окон, так что здесь даже не требовалось освещение – все было отлично видно и так.

В зале стояли шесть длинных столов, за пятью из них сидели ребята и девчата разных возрастов, одетые в цвета, соответствующие скатертям на столах: зеленый, красный, желтый, синий и черный. Шестой стол находился подальше и стоял перпендикулярно остальным. За ним сидели несколько взрослых, среди которых я заметил знакомые лица – Виктора и капитана дирижабля.

Перед их столом, на небольшом помосте, стояло удобное резное кресло, рядом с которым был столик, похожий на чайный. На столике лежал какой-то темный треугольный предмет, но я не смог разобрать, что это. Рядом с креслом стоял высокий седой старик в смокинге с планшетом в руках, и его строгий вид придавал обстановке особую торжественность.

Литова подвела нас к кучке первокурсников, жмущихся друг к другу в уголке зала, и велела:

– Когда назовут вашу фамилию, выходите вперед. И удачи вам. Надеюсь, что все из вас попадут туда, куда хотят.

С одобрительной улыбкой она поспешила к столу преподавателей. Старик у кресла приветливо махнул ей и громко объявил:

– Теперь наконец все в сборе, так что можем начать распределение! Для тех, кто не знает, что это такое, объясняю: с помощью специального артефакта мы определяем склонность каждого студента к разным видам магии и зачисляем на соответствующий факультет. Этот артефакт также показывает магический потенциал студента, то есть, сколько маны он может накопить. В какой-то степени это можно сравнить с определением того, насколько могущественен маг, но это будет очень грубое сравнение. В любом случае, даже если у вас окажется низкий мановый потенциал, это не повод расстраиваться – его можно и нужно увеличивать. А чем он ниже, тем проще достигаются последующие уровни.

– Профессор! – кто-то из первокурсников поднял руку, его голос при этом звучал немного нервно. – Какой средний уровень магического потенциала у поступающих на первый курс?

– Около двадцати, – ответил профессор. – В редких случаях доходит до сорока. Два раза за всю историю Урмадана были очень высокие значения – сорок восемь и пятьдесят два. Но в среднем – около двадцати. А теперь, если вы не против, начнем распределение! Абакан Антон!

Я нашел глазами Аду и протиснулся к ней.

– Ух, наконец-то! – выдохнула она, глядя на нас с Димой. – Волнуетесь?

– А ты – нет? – спросил Дима.

– Я знаю, куда попаду, – пожала плечами Ада, и в ее действительно глазах читалось спокойствие и уверенность. – Мне прямой путь в структурники, это у нас семейное. Тебе, наверное, тоже. А ты куда бы хотел попасть, Оникс?

Я пожал плечами – у меня ничего семейного не было. Да что там семейного – я и о магии-то узнал два дня назад, а о том, что она еще как-то на что-то делится – так вообще вчера!

– Биоманты! – провозгласил старик у кресла, подождал секунду и снова объявил. – Уровень магического потенциала четырнадцать!

И над головой парня, подтверждая его слова, прямо в воздухе появились светящиеся буквы и цифры – название факультета и уровень магического потенциала соответственно.

– Главное, чтобы тебя не определили в технари… – почти шепотом сказала Ада, и в ее голосе послышалась легкая тревога.

– А что с ними не так? – заинтересовался я.

– Да все так, просто… – Ада пожала плечами снова. – Технари, вернее, техноманты, они вроде как не совсем и маги даже… Обычно техноманты самые слабые по мановому потенциалу, и им плохо дается нормальная магия. Поэтому они занимаются тем, что соединяют магию со всяким… Ну, всяким. Механизмы, работающие на магии, всякие зелья с магическими компонентами, големы, вот это вот все…

– Да? – я с сомнением посмотрел на Аду. – Как-то не звучит как-то, чего стоит бояться…

– Нет, бояться не стоит, просто… – Ада замялась. – Техноманты как бы считаются магами второго сорта. Кто-то даже называет их недомагами, намекая, что они – что-то среднее между людьми и магами и не могут ничего без своих устройств. Это уже давно так, вроде как… Традиция такая.

Я вспомнил, как часто за последние дни встречал вещи, наполненные магией, и промолчал. У меня возникло ощущение, что такое отношение – это просто байка о «статусных» факультетах. Точно такая же как байка о «статусных каютах», которые на деле доставляли одни только неудобства. То есть, проще говоря, кто-то когда-то неудачно (или наоборот, слишком удачно) пошутил, и теперь эта шутка передается из уст в уста среди студентов. И они сами в нее верят.