Текст книги "Стреломант 3 (СИ)"

Автор книги: Эл Лекс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Голос Ники немного дрогнул, она отвела глаза.

– А иногда?.. – продолжил мысль я.

Ника снова подняла глаза:

– А иногда не пускал и разворачивал обратно.

Глава 3

По залу разнесся тонкий раскатистый требовательный звон, словно кто-то стучал серебряным ножом по изящному бокалу с дорогим шампанским. Только вот в зале такого размера, как этот, не то что бокал – даже корабельная рында вряд ли звучала бы так громко и пронзительно, как этот звук непонятной природы. И шел он явно откуда-то из начала зала, с небольшого помоста, или даже скорее миниатюрной трибуны, которую с моего места было видно плохо.

Впрочем, учитывая, кто на ней стоял, это не имело никакого значения. Директор Вагнер и без трибуны легко бы возвышался над всеми сидящими в зале студентами, а с ней так и вовсе выглядел настоящим колоссом. Он опустил палец, которым до этого болтал в воздухе, порождая тот самый звук, и обвел нас всех долгим взглядом. Настолько долгим, что я даже успел заскучать, пока он медленно поворачивал голову от одного конца зала к другому. Одно только это и позволяло сделать вывод, что он нас осматривает – глаза его по-прежнему скрывались под очками, которые отчаянно бликовали.

В помещении. Бликовали.

– Дорогие студенты! – громко, явно не без помощи реадиза, на весь зал произнес директор. – Я рад вас приветствовать на очередном курсе обучения молодых специалистов дизайна реальности! Как вы знаете, у нас произошла небольшая заминка, из-за которой все мероприятия, включая церемонию открытия учебного курса, и сами занятия пришлось сдвинуть на один день, но, уверяю вас, это не скажется на продолжительности обучения. При необходимости мы перекомпонуем учебную программу так, что задерживаться здесь дольше положенного вам не придется. А теперь по традиции, каждому из вас будет выдан ваш личный экземпляр Кодекса реадизайнера, которого отныне вы должны будете придерживаться при принятии тех иных решений.

Едва он это сказал, как по столам пронесся вихрь. Он дернул скатерти, всколыхнул супы в глубоких мисках, и принес со своими порывами тонкие буклетики, каждый из которых аккуратненько лег прямо перед своим студентом. Все буклетики были абсолютно одинаковые – небольшие, размером с ладонь, черные с золотистой полосой по краю. Больше ничего на них не было – ни единой надписи, ни какого-то рисунка.

– Прочитаете их вы потом. – продолжил директор. – Не все из вас знаю, что такое Кодекс, но я скажу так – это сборник правил, каждое из которых было выстрадано поколениями реадизайнеров. Кто-то лишился здоровья, кто-то – даже жизни, пока эти правила не были сформулированы. Никто не гарантирует, что Кодекс исчерпывается этими правилами, потому что никто не знает, что вообще такое представляет из себя дизайн реальности и контролирующие его сущности. Однако доподлинно известно, что если Кодексу не следовать – наказание последует мгновенно. Становясь реадизайнерами, вы принимаете на себя нелегкую ношу защиты человечества от угрозы даргов. Вы становитесь щитом человечества, живым оружием. Дизайн реальности появился одновременно с даргами не просто так. По закону природы, не терпящей пустоты и дисбаланса, он появился как оружие против даргов, как способ помочь человечеству выжить в изменившемся мире. Мы – способ помочь человечеству выжить.

При этих словах кто-то среди студентов вполне отчетливо хмыкнул. И это явно был не один человек, а как минимум трое разных. Поглощенный монологом директора, я не сразу обратил внимание на это, а когда обратил, то уже не смог понять даже направления, откуда эти презрительные звуки исходили.

А директор их будто и не слышал, он продолжал вещать дальше:

– Так же хочу напомнить вам о правилах нашей школы. В административный блок разрешается заходить только либо с преподавателями, либо по неотложным делам, либо во время массовых мероприятий. По всем прочим вопросам обращайтесь к любому ближайшему преподавателю, все они инструктированы на такой случай. Доступ в тренировочный блок разрешен только во время занятий с преподавателями, в том числе индивидуально. Любые конфликты и попытки их разрешения силовыми методами будут наказываться, как и нарушения внутренних правил академии. Первый курс, это особенно касается вас – с правилами академии вы познакомитесь в своих комнатах. Ну а сейчас, пожалуй, закончим на этом. Я рад вас всех приветствовать в академии, и надеюсь, что вы хорошо проведете здесь время. Удачного вам учебного сезона.

Директор сошел с трибуны, где-то в толпе раздались вялые хлопки ладошек. Основная же масса студентов сразу потянулись к тарелкам и блюдам, расхватывая и разливая еду. Мой сосед напротив, даром что тощий как жердь и узкоглазый, нахватал себе на тарелку целый десяток пирожков с аппетитной золотистой корочкой, завалил их горкой кисло пахнущего салата из тертых капусты и моркови, а с другой стороны подпер ее штабелем из крошечных шашлычков на деревянных шпажках. Получившаяся в итоге гора еды была высотой узкоглазому почти по плечо, но его это будто не смущало. Разве что он быстро огляделся по сторонам, будто раздумывая, а не украсить ли получившуюся мечту гурмана чем-то еще, но вместо этого наткнулся на мой взгляд.

– Чё надо? – моментально окрысился он, показав мелкие острые зубы.

Я миролюбиво улыбнулся, пожал плечами и отвернулся, изучая стоящее перед мной блюдо с запеченной под сыром красной рыбой.

Да, стол натурально ломился от яств. Даже представить себе трудно, что в мире, большая часть которого занята пустошами, на которых царствуют дарги, может быть такая шикарная еда. Не то чтобы я до этого плохо питался – отлично питался, но это не идет ни в какое сравнение с этим великолепием. Все равно что взять в руки лук работы великого мастера после того, как год бегал по лесу с кривой палкой и натянутой на нее веревкой из лианы.

– Тут что, каждый день так кормят? – задал я вполне логичный вопрос Нике.

– Нет, конечно. – усмехнулась она. – Такое пиршество только на открытие учебного сезона и на закрытие. В остальное время пищу принимают… так сказать, на дому, то есть в общежитиях. И пища намного проще.

– Понятно. – вздохнул я, все же отрезая себе кусок облюбованной рыбы и наваливая к ней горку мелкой круглой картошки, поджаренной до сочного золотистого цвета.

– Грустно, да. – согласилась Ника, выбирая двузубой вилкой в горке стейков тот, из которого вытечет побольше сока. – Я бы не отказалась так питаться ежедневно. Хотя, наверно, преподаватели и директор так и делают. Надо будет у Чел спросить, чем их кормят.

– Кстати, насчет этого. – вспомнил я. – Ты же говорила, что директора даже не все ученики знают в лицо… А он тут прямо перед всеми выступает каждый год.

– Кстати, не каждый. – ухмыльнулась Ника. – Я например его вижу только второй раз. Иногда за него выступает его заместитель – помнишь ту однорукую тетку на вокзале? Вот, это она. Впрочем, даже если бы директор выступал самолично каждый год, все равно половина студентов вместо того, чтобы смотреть на него, гипнотизирует тарелки с едой.

И ника незаметно, но выразительно указала глазами на узкоглазого напротив, который уже умял все шашлычки и теперь ел пирожки, держа их сразу в обеих руках и поочередно откусывая то от того, то от другого.

– Ладно, а Чел? Я вообще не понимаю, как тут устроено обучение, поясни?

– Да ничего сложного, в общем-то. – Ника пожала плечами, отправляя в ротик кусок сочного розового мяса. – Есть преподаватели от каждого клана, они занимаются тем, что преподают ученикам базовые техники – те, которыми в теории может овладеть каждый реадизайнер. То есть, та же Чел например будет показывать техники Линии Воздуха, моя тетя Астра – техники Крови, ну и так далее. Повторяя их, каждый из студентов будет невольно проявлять склонность к той или иной Линии, что по итогу первого учебного сезона позволит преподавательском совету вывести его итоговую склонность и посоветовать ему подходящую ему Линию, конечно, в том случае, если эта Линия внезапно будет отличаться от той, что дана ему по рождению… Ну, как у дяди Ричарда. Редко, но такое случается.

– Интересно, какой портрет в итоге нарисуют мне? – усмехнулся я, цепляя с тарелки последнюю картофелину. – Ладно, прямо сейчас меня интересует кое-что другое… Ты сказала, что тут представители всех кланов и Линий собрались… А что насчет Ратко?

– Да, конечно, представитель линии Ратко тут тоже присутствует. – невозмутимо кивнула Ника. – Персефона Ратко, преподаватель базовых техник работы с праной, чуть ли не самый первый преподаватель, к которому ты попадешь на занятие.

Я нахмурился, все еще держа последнюю картофелину на вилке:

– Почему ты так спокойно об этом говоришь? Разве присутствие здесь Ратко не подвергает меня опасности? Пусть даже она и преподаватель?

– Ты слишком много о себе мнишь, дорогой. – улыбнулась Ника, приканчивая свой стейк. – Во-первых, тётя Фона – добрейшей души человек. Она такая… В общем, она и мухи не обидит, можешь мне поверить. Однако, не нужно воспринимать ее характер за слабость – в том, что касается обращения с чистой праной, она сама сильная во всем мире. Она способна создавать из праны такие конструкции, что даже АГАТ рядом с ними покажется детским конструктором.

– Ты вот сейчас вообще не успокоила. – признался я. – Пока что ты только возводишь образ врага в степень абсолютной опасности.

– Ну хорошо, тогда вторая причина. – Ника положила вилку и нож на тарелочку параллельно друг другу. – Персефона Ратко, в первую очередь, преподаватель, а уже во вторую – представитель клана Ратко. Ты, возможно, будешь удивлен, но клан Ратко вовсе не желает твоей смерти в полном своем составе. Мало того – по большому счету, ее желает только твоей биологический отец, и в меньшей степени – его сыновья. Честно говоря, даже не знаю, чем он их привлек к этой самоубийственной миссии, но на их месте после того, как уже двое из них вышли из игры, я бы на месте оставшихся сильно задумалась бы, а стоит ли вообще игра свеч? Чего бы там Себастьян им не наобещал, вряд ли это звучало интереснее, чем возможность спокойно дожить свою жалкую жизнь…

– Ты ушла от темы. – напомнил я.

– Ах, да. Так вот, тетя Фона, несмотря на то, что она тоже из Ратко, по сути, уже давно Ратко не является. Она и из академии-то не выбиралась уже много лет, как и директор и несколько других преподавателей, которые кланы не собираются менять, она живет прямо здесь. Это устраивает и ее и остальных Ратко, которые считают ее слишком мягкой для своего клана… Но это между нами, это только слухи и вообще я такого не говорила…

– Нет-нет, погоди! – я заинтересовался. – Что значит «слишком мягкой»?

– Ну, как тебе сказать… Я же рассказывала о том, что форсы Ратко по сравнению с форсами других линий – что свисток против паровозного гудка, вот они и пытаются нивелировать это собственной агрессивной политикой. У Ратко очень мало союзных кланов, зато очень много кланов, которым они в свое время перешли дорогу, пытаясь влезть во все возможные ниши на всех возможных рынках. Они продвигали свое владение чистой праной как абсолютное умение, способное помочь везде, где только угодно, хотя на проверку выяснялось, что это далеко не так. А тетя Фона, даром что она не патриарх клана, как не последний человек в академии, уважаемый человек в академии, в клане имеет какой-то вес, и по своей душевной доброте постоянно пыталась сглаживать острые углы и гасить конфликты. Разумеется, это противоречило агрессивной политике Ратко и они начали… Как это ни жутко звучит, травлю члена собственного клана… Ну, как травлю. Они просто старались делать вид, что Персефоны не существует, что она в клане никто, постоянно упоминали про ее возраст, постоянно задвигали ее мнение на задворки, в общем, делали все, чтобы выставить ее чуть ли не сумасшедшей бабкой в маразме. И в итоге лет так десять назад Персефона приняла решение переселиться в академию на постоянной основе и доживать свой век здесь, найдя призвание в том, чтобы учить молодых реадизайнеров.

– Изгой собственного клана… – пробормотал я, рассматривая картофелину на вилке. – Как же мне это знакомо…

– Ну, вот видишь. – кивнула Ника. – А ты боялся, что что-то может пойти не так. Тетя Фона она даже не в курсе новостей о клане. Насколько я знаю, последние несколько лет все ее мысли сосредоточены исключительно на академии и ее процветании. Она вроде бы даже из кольца не выбирались ни разу за последние пять лет, трудоголичка, понимаешь ли.

– Топит себя в работе. – усмехнулся я. – Старается не вспоминать предательство собственного клана… Кстати, а может ли реадизайнер покинуть клан?

– Официально – нет. – Ника пожала плечами. – Ведь клан это… Просто общая фамилия, по сути. Ну, некоторые небольшие плюшки вроде той самой паутины, по которой передаются самые важные сигналы. По сути, клан это генетическая линия. Как ты от нее избавишься?

– А как люди переходят в другие Линии? – парировал я.

– Ну, мутации. – Ника пожала плечами. – Если предположить, что за склонность к реадизу отвечает какая-то комбинация генов, которая у части людей есть, а у части людей ее нет – эта идея становится очень даже убедительной. Мало того, есть целая теория, утверждающая, что реадизайнеры это, по сути, новый вид существ, который превосходит людей и который появился в ходе естественной эволюции как ответ на угрозу даргов. Впрочем, никакого толкового подтверждения этому пока не нашлось. Правда, опровержения тоже – живые реадизайнеры не позволяют себя резать, а мертвые, после выброса праны, ничем не отличаются от обычных людей.

– А если меня определят по итогам первого курса в клан Ратко? Ты говорила, туда пошлют запрос о моем вступлении? Есть вероятность, что меня примут?

– Ты какие-то странные вопросы задаешь. – Ника прищурилась. – Имей в виду, принадлежность к одной Линии формально не защищает реадизайнеров друг от друга. Мало того, история даже знает парочку дуэлей между единокровками и даже одно убийство внутри клана.

– Не переживай, я для общего развития интересуюсь. – успокоил я Нику.

– Если патриарх согласится тебя принять, то вступить ты сможешь. Но Себастьян, как пить дать, узнает о твоем желании вступить в клан раньше, и, боюсь, выложит всю ситуацию патриарху. Тогда, конечно, тот моментально зарубит твою заявку. Как минимум потому что ты еще неизвестно, что за хрен, а Себастьян – проверенный и давно зарекомендовавший себя член клана.

– Бешеный шакал, а не член клана. – ухмыльнулся я. – И сынки его шакалята.

– Шакал не шакал, а свой кусок мяса в общий котел клана он приносит. – Ника аккуратно промокнула губы салфеткой. – И за это его ценят. В Ратко вообще чем ты агрессивнее и неуравновешеннее, тем лучше. Парадокс, но в клане, у которого меньше всех реальной силы, именно эту силу и ценят превыше всего.

– Если так, то они бы не сослали Персефону. – заметил я. – Наоборот, ходили бы под ней, не смея возразить.

– Персефона женщина. А в кланах издревле сложилось, что патриарх всегда мужчина. И слово патриарха всегда превыше слова любого другого члена клана. Если бы это было иначе, тогда да, под руководством Персефоны клан Ратко стал бы милейшими пушистыми белыми овечками, которые с превеликим удовольствием помогали бы всем чуть ли не задаром. И, как ни печально это признавать, с такой линией поведения они скоро бы вымерли, выброшенные со всех возможных рынков. Слабые не выживают. Если ты слабый, но создаешь впечатление сильного – выживаешь. Если ты сильный, но создаешь впечатление слабого и не желаешь проявлять свою силу, как Персефона – опять же не выживаешь.

– Пока что вроде выживает. Хотя, конечно, жить в постоянной изоляции, никуда не выбираясь, топя себя в работе… Кем надо быть, чтобы находить для себя столько работы?

– О, это очень просто. – улыбнулась Ника. – Всего лишь заместителем директора.

Глава 4

Наверное, Ника специально ждала, когда я все доем, прежде чем выдать эту замечательную новость. Если так, то ее расчет сработал безукоризненно – если бы она сообщила, что Персефона Ратко уже видела меня, и я видел ее, то аппетит мой… Ну не пропал бы, конечно, насовсем, но отбило бы мне его знатно, и вряд ли я смогу бы так же от пуза наесться, как сейчас.

А сейчас… А сейчас жертвой новости стала лишь последняя картофелина, которую я после услышанного положил на тарелку и больше к ней не притронулся.

Впрочем, к тому момент обед уже заканчивался. Блюда почти опустели, как и тарелки студентов, и все чаще звон столовых приборов прерывался не на короткую паузу, необходимую, чтобы прожевать и проглотить, а уже насовсем.

Один только мой сосед напротив, казалось, не собирался останавливаться – перед ним на тарелке лежало еще два пирожка, и еще один он поглощал прямо сейчас.

Я поднял голову и быстро огляделся. Ни директора, ни кого-то из преподавателей видно не было, в том числе и Чел, к которой у меня еще оставались вопросы. Надо думать, у них какое-то организационное собрание, что ли…

Тогда я перевел взгляд на Нику:

– Что теперь?

– Ну вообще, теперь заселение. – Ника улыбнулась. – Для нас, в смысле. Остальные-то здесь уже давно, и успели заселиться.

– И куда нам заселяться?

– А это мы выясним у коммендантов общежития. Так что если ты закончил, то вставай и пойдем. Вот, некоторые уже потянулись на выход.

Ника кивнула на несколько пустых мест за столами, на которых совсем недавно еще сидели студенты.

– А они куда? Ну, если они уже заселились? – нахмурился я.

– Да кто их знает? – Ника пожала плечами. – Гулять, тренироваться, на реку, может. Сегодня свободный день, занятия начнутся только завтра. Сегодня последний день свободы, так сказать.

– Мы вроде в академии, а не в тюрьме. – хмыкнул я, вылезая из-за стола. – Или я опять не в курсе чего-то?

– Да всего ты в курсе. – махнула рукой Ника, выбираясь тоже. – Просто, может, немного не так воспринимаешь все, что происходит.

Я подождал Нику возле распахнутых дверей и пошел следом за ней по зеленеющему саду:

– Ну так объясни, что я не так воспринимаю?

– Ну, если посмотреть вокруг, то академия кажется таким… райским местечком, чуть ли не курортом. – Ника обвела вокруг себя рукой. – Теплая река, цветущие сады, много вкусной и разнообразной еды… Так оно все выглядит на первый взгляд.

– А на второй? – напрягся я.

– А на второй… Ты заметил, что множество студентов даже глаза на директора не поднимали?

Я мотнул головой:

– Не вглядывался. Я сам смотрел на директора.

– Как и все первокурсники. – кивнула Ника. – Для них это все в новинку и попадание в академию кажется прямо-таки праздником. На самом же деле, эта академия – все равно что военная школа. Здесь не учат, здесь тренируют. Каждый день проходит в соответствии со строгим распорядком. Когда надо – подъем, когда надо – такие-то занятия, когда надо – другие занятия. Строго выверенные по времени приемы простой и незамысловатой пищи, отбой в определенное время. Это и есть правила академии, о которых говорил директор. И во время первого обеда первокурсники ничего это не знают. Конечно, им рассказывают о том, как обстоят дела в академии те, кто из нее возвращаются на каникулы, или совсем… Но представь себя на их месте – если бы тебе рассказали подобные бояки об академии и ты ехал бы сюда немного напряженным, но потом увидел бы, как тут все красиво и как тебя принимают на уровне самого высокого гостя – поверил бы ты тем рассказам?

Я хмыкнул, не став уточнять, что как раз я бы и поверил. Да не просто поверил – я и так уже давно подозревал какой-то подвох. Слишком уж явным было все это пускание пыли в глаза.

– Вот и эти неофиты восхищенно озираются вокруг, восторженно поглощают еду, наслаждаются теплой водой в реке и мягкой травой и ярким солнцем на тренировочном поле, даже не подозревая о том, что через несколько часов все переменится. Первый подъем в шесть утра, первый завтрак прямо у себя в комнатах тем, что приготовят, первые сборы на первые занятия, которые надо уложить в строго отведенное и весьма небольшое время… Первый взгляд на вчерашнюю красивую и теплую реку, которая теперь бурлит по острым камням неудержимым водяным потоком, первая прогулка по тренировочному полю, которое теперь напоминает пустошь после бомбардировки… Все эти изменения, произошедшие буквально за одну ночь, потрясают воображение новоиспеченных студентов. Вчерашние отпрыски богатых кланов, выпестованные и выхолощенные в стенах клан-холлов, сегодня должны ползать по грязи и бороться друг с другом под проливным дождем, причем для одного из них дождь становится оружием, а для другого – опасностью. После первого дня очень много студентов всерьез думают о том, чтобы отправиться домой.

– И как?

– Никак. – Ника пожала плечами, проводя взглядом стайку ребят и девчат, пробежавших мимо в плавках и купальниках. – Поезд ходит строго по расписанию.

Я тоже проводил взглядом студентов. Они тащили с собой надувной матрас и пару раскладных стульчиков. Удивительно – они действительно приехали, как будто на курорт.

– Тогда зачем это все? – спросил я, снова переводя взгляд на Нику. – Весь этот… Обман.

– Все в нашей жизни – обман. – произнесла Ника и в голосе ее внезапно прорезалась горечь и сожаление.

Ника будто разрядилась прямо на ходу. Она ссутулилась, опустила голову и даже шаг замедлила. Пальцы рук принялись нервно трепать кармашки на джинсах, будто Ника не знала, куда их деть.

Я недоуменно поднял брови:

– Поясни?

– Ты же не читал Кодекс. – горько усмехнулась Ника. – Давай я тебе объясню вкратце. Хотя, в общем-то, директор уже все объяснил. Реадиз и его носители, то есть, мы с тобой – это оружие. Оружие не отдельного человека, но всего человечества. Люди не знают Кодекса и никогда его не читали, но… Кодекс вещь простая и невеликая, но даже его умудряются толковать по-разному. И одно из толкований звучит так – реадизайнеры служат людям.

– Служат? Я думал, это сотрудничество… Скажем так, взаимовыгодное.

– Это уже потом так стало. – возразила Ника. – Если действовать только по Кодексу и строго ему следовать, то получается, что реадизайнеры это своего рода особое воинское подразделение, находящееся на службе у простых людей.

– А вся прочая деятельность как сюда укладывается?

– А она просто не запрещена, вот реадизайнеры этим и пользуются.

– А обман-то тут при чем? – все никак не мог взять в толк я.

– Да при том самом. – досадливо отмахнулась Ника. – Обладая силой реадиза, превосходя простых людей не то что на голову – на два собственных роста, кто согласится признать себя их слугой? Реадизайнеры, по сути, уже много веков обманывают людей, выставляя себя элитой, аристократией нового мирового порядка. Просто пользуются тем, что люди не знают Кодекса, и уж тем более прилагают все усилия к тому, чтобы они его никогда не узнали. Пользуются тем, что люди нуждаются в них.

– Я все еще не понимаю, что плохого ты здесь находишь. – я развел руками. – Эта схема работает, чего тебе еще надо?

– Это пока что она работает. – Ника вздохнула. – Ладно, не думай об этом.

– Ладно. – я пожал плечами. – Только я все еще не понял, при чем тут обман.

– Скажем так, задача академии в первую очередь… как это говорится… Из князи в грязи. – внезапно широко улыбнулась Ника. – Сбить спесь с этих холеных избалованных детишек, если таковые найдутся, и быстренько показать им, через что им придется пройти, чтобы стать настоящими бойцами.

– И почему тебя это так радует? Вспоминаешь свои приключения и предвкушаешь, как будешь наблюдать за чужими?

– О нет, дорогой. – кровожадно усмехнулась Ника. – Как раз я-то знала, куда попаду. Я готовилась к этому с раннего детства и не вылезала из тренировочных залов. С меня спесь сбивать не надо, я ее сама с кого хочешь собью.

– Охотно верю. – улыбнулся я.

– Вот и отлично. Мы, кстати, как раз пришли.

Общежитием оказалось занятное здание, построенное буквой «Н». Два длинных крыла по три этажа в каждом и короткая перемычка между ними, в которой располагались большие стеклянные двери. Прямо за зданием начинался лес, и начинался он как-то внезапно, словно от него ножом откромсали кусок и на освободившееся место пришили клочок с общежитием, а отрезанное выкинули к черту. Величественные деревья разве что не скреблись ветвями в задние стены корпусов. То ли за ними никто особо не следил, то ли наоборот так было задумано – хрен его пойми.

– На первом этаже – первый курс, на втором – второй, на третьем – третий. – объяснил Ника, по-своему истолковав мою заминку. – Переход между корпусами есть только по первому этажу, как видишь… Но кого это останавливает?

– От чего? – не понял я.

Ника рассмеялась, словно я смешно пошутил.

А до меня дошло, что она имела в виду.

– А почему чем выше курс, тем выше этаж? – спросил я, чтобы сменить тему.

– На случай какой-то опасности. – охотно пояснила Ника. – Например, пожара. Студенты третьего курса легко могут себе позволить выпрыгнуть прямо из окон и остаться целыми при этом. Со вторым аналогично, но у них высота поменьше, ведь у них и опыта меньше.

– Значит, тебя я смогу найти на третьем этаже? – улыбнулся я.

– Меня не надо будет искать, – загадочно улыбнулась Ника. – Я и так никуда не пропаду.

– Да ладно? – изумился я. – Если ты сейчас скажешь, что мы и жить вместе будем, то я точно решу, что я все еще под капельнцией в больнице! Не бывает так много хороших совпадений одновременно!

– Нет, глупый! – засмеялась Ника. – Конечно, мы не сможем жить вместе, ты же видишь – тут два крыла, одно для парней, другое для девушек! Да и этажи у нас разные.

– Ну вот. – притворно расстроился я. – Ладно уж, веди показывай ваши хоромы, в которых единственному в мире стреломанту придется отныне ютиться.

За дверями общежития скрывался длинный коридор, разветвляющийся на два где-то вдали. В стенах коридора было две двери – по одной с каждой стороны. Едва только за нами закрылась дверь, как левая дверь открылась и из нее вывалилось непонятное чудо.

Больше всего это напоминало черный мыльный пузырь, на который сверху налепили ту часть швабры, которой, собственно, моют полы. Тоже черную.

Единственное, что выдавало в пузыре человека, просто феноменально толстого – это одежда. Яркая цветастая рубашка, натянутая так сильно, что пуговицы грозились в любую секунду оторваться и смертельными снарядами разлететься во все стороны, и широченные брюки, в каждую штанину которых можно было засунуть двух меня. На ногах у толстяка не было никакой обуви. Наверное, обуви под такой размер просто не существовало.

А швабра на вершине пузыря оказалась волосами. Длинными и густыми дредами, украшенными всякими ленточками и бусинками.

– Привет, Драйз! – весело замахала рукой Ника, привлекая внимание толстяка.

Я в это время упорно пытался понять, как это нечто вообще прошло через дверь, которая объективно была в полтора раза уже, чем самая узкая часть этого жуткого человека.

Заметив нас, он тоже поднял руку, правда, только до плеча – выше у него, кажется, просто не получалось, – и помахал тоже. На голове внезапно прорезалась щель, в которой блеснула сногсшибательно-белоснежная улыбка.

– Эгей, да это же Ника Висла! – неожиданно молодым и веселым голосом поприветствовал Драйз. – Я уж думал, ты в этом году решила отказаться от учебы!

– Не дождешься! – рассмеялась Ника. – Чтобы лучшая студентка академии, да что-то там пропустила – да ни за что!

– Слыхал, вы в переплет попали по пути в академию? Что-то серьезное?

– Нет, Драйз, все хорошо, не беспокойся.

– А это, надо думать, тот самый, с кем вы в переплет попали? – Драйз перевел взгляд на меня.

– Он самый. – гордо ответила Ника. – Серж Колесников, наш новый первокурсник.

Брови Драйза при упоминании моего имени отчетливо поползли вверх и скрылись под частоколом дред:

– Ах, Колесников! Ну надо же… Я и не знал, что… Хм… Ладно, сейчас. Одну секунду.

Он снова скрылся в своей комнате, наконец раскрыв секрет перемещения внутрь – он просто проходил боком. В первый раз я этого не понял просто потому что не мог понять, где у этого пузыря перед, где зад, а где бок.

– Почему он так отреагировал на мою фамилию? – спросил я у Ники, пока Драйза не было.

Ника пожала плечами:

– Наверное, из-за того, что мы попали… «В переплет». Он же знал, что это была я, и наверняка знал, что со мной был Колесников. Ты, то есть. А теперь узнал, что ты еще и первокурсник. Вот и удивился.

– Тому, что я Колесников или что я первокурсник?

– Всему и сразу. – улыбнулась Ника. – Между первокурсником, как ты, и третьекурсником, как я, разница почти такая же, как между тренированным реадизайнером и простым человеком. Поэтому он и удивился, что мы оба выжили в одних и тех же условиях.

– Ну-ну, знал бы он всю историю. – усмехнулся я.

– Не стоит. – серьезно сказала Ника. – Драйз крайне эмоционален… Он потом двое суток спать не будет.

– Бедолага. – хмыкнул я.

– Я серьезно. Драйз хороший.

– Такой же хороший, как и весь райский образ академии? Ровно до завтрашнего утра?

– Нет, Драйз правда хороший. Он всегда был добр к студентам и помогал им по мере возможности. Не смотри, что он толстый, студенты шутят, что он от нервов такой.

– Да не собирался я его обижать. – я махнул рукой. – Дела мне до него нет, если честно.

В этот момент Драйз выкатился из своей комнаты вторично. В руке он держал небольшой планшет, по которому неуклюже елозил толстым пальцем.

– Вот. – наконец изрек он. – Ника Висла, понятное дело, третий этаж, двадцать восьмая комната. Твоя соседка все та же. Серж Колесников – первый, понятное дело, этаж, комната тринадцать.

– Повезло. – хмыкнула Ника.

– Ой, перестань! – отмахнулся Драйз и убрал планшет куда-то. Казалось, будто прямо в складки жира. – Суеверия разводить. Держите ключи.

Он вытянул вперед руки, в каждой из которых было зажато по пластиковой карточке – такой же, как использовала Ника в отеле, только без красивых рисунков. Обычные пластиковые карточки.

Я взял свою, и впервые обратился к Драйзу напрямую:

– А наш багаж… Он был в поезде, когда мы… Ну… В переплет попали. Нам сказали, что он нас ждет в общежитии.

– А он уже в комнатах. – махнул рукой Драйз. – О вас позаботились, не переживайте.

– Отлично, спасибо. – кивнул я.

Надеюсь, лук в порядке. Вот все остальное даже не интересует, а лук – очень даже.

– Ну, удачного заселения. – улыбнулся Драйз и снова скрылся в своей комнате.

Мы с Никой дошли до конца коридора, где его пересекал еще один – как раз и соединяющий корпуса между собой. На полу были наклеены две яркие стрелочки, синяя и красная. Синяя указывала налево, красная – направо.

– Давай в комнату, осмотрись там, познакомься с соседом и через двадцать минут встречаемся тут же. – сказала Ника, повернувшись направо. – Устрою тебе экскурсию по академии.