355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Екатерина Андреева » Жестокий путь » Текст книги (страница 3)
Жестокий путь
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 11:24

Текст книги "Жестокий путь"


Автор книги: Екатерина Андреева



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Рыцари «просветители»

Как же отнесся к этим походам детей римский папа?

Когда Иннокентий III узнал о первом походе, он говорил, что дети служат укором для взрослых, равнодушных к вопросам религии. Он не осудил этой бессмысленной затеи, не помог детям и предоставил их своей участи.

Крестовые походы продолжались, но, кроме Малой Азии, Сирии и Палестины, алчные взоры пап привлекала и северо-восточная Европа и Россия со своими сказочными богатствами и безграничными просторами.

Мысль о соединении церквей, восточной и западной, возникла у папы Иннокентия III в первый год его папства (1198). После падения Константинополя, когда его захватили и разрушили крестоносцы в 1204 году, Иннокентий III известил об этом русское духовенство грамотой, которую послал в Россию с кардиналом для проповеди и убеждения русских князей перейти в католичество; указывая на падение Греческой империи, папа советовал русским не сопротивляться и не отпадать от единой паствы Христовой. Но успеха эта папская грамота не имела. Так же напрасны были усилия папского посла убедить князя Романа Мстиславовича Галицкого – в ответ на уговоры кардинала князь показал ему собственный меч. Через три года папа снова возобновил свои попытки, отправив в Россию кардинала Виталиса с предложением духовенству и народу перейти в католичество. Но все замыслы папы встречали в России непреклонный отпор и единодушие по вопросам веры у русских князей.

В XII и XIII веках хищные германские рыцари, объединившись в военно-монашеские ордена, Ливонский и Тевтонский, бросились на завоевание прибалтийских и славянских народов. Предлогом было внедрение среди них христианства. С оружием в руках рыцари отправлялись «просвещать поганых» язычников.

Участник похода рыцарей в Прибалтику, священник и летописец Генрих Латвийский, описал, каким образом рыцари насаждали христианство среди эстов, пруссов и ливов. Рыцари распределили свое войско по всем дорогам, деревням и областям и все на своем пути сжигали и опустошали. Всех мужчин убивали, а женщин и детей брали в плен. Скот и коней угоняли. Домой рыцари возвращались с отпущением грехов и почитались чуть ли не святыми.

Церковникам эти походы феодалов были выгодны: если рыцари захватывали себе таким образом новые земли, то духовенство, кроме пожертвований, получало право собирать церковную «десятину» в свою пользу с завоеванного населения.

Поработив в Восточной Прибалтике эстов, ливов и пруссов, рыцарские ордена с благословения папы стали собирать силы для удара на славян. Ливонский рыцарский орден объединился с шведами и устремился на Псков и Новгород. Во главе этих крестоносцев шли епископы. Они захватили Псков и стали грабить окрестности Новгорода. На завоеванных землях строили католические церкви, безжалостно истребляли население или обкладывали его тяжелой данью.

В 1240 году в знаменитой битве на Неве князь Александр Ярославович, прозванный Невским, одним ударом разгромил католиков и, по словам летописца, острым копьем ранил в лицо шведского короля. Через два года после этого Александр Невский разбил рыцарей под Псковом, ворвался во владения Ливонского ордена, сжег селения и захватил много пленных. 5 апреля 1242 года он окончательно разгромил тевтонских рыцарей на Чудском озере в битве, прозванной Ледовым побоищем. «И бысть та сеча зла и велика, и треск от копий ломания и звук от мечного сечения… и не бе видети льду, покрыто бо все есть кровию…»—писал летописец. Этим побоищем рыцари окончательно были отброшены от наших границ.

За эту победу через 300 лет православная церковь объявила Александра Невского «святым».

В 1252 году папа Иннокентий IV сделал еще одну попытку и послал двух своих кардиналов с поручением убедить Александра Невского признать верховную власть папы и согласиться на введение католичества в России. Со стороны князя все предложения кардиналов встретили решительный отпор: «От вас учения не приемлем!» – ответил князь, и кардиналы с позором возвратились в Рим.

Торговля Раем – индульгенции

Жадность пап не имела границ. И хотя в течение веков из разных концов католического мира в Рим стекались огромные богатства, папы применяли всевозможные способы, чтобы их еще увеличить. Им нужны были деньги на усиление своего могущества, на подкупы, на одаривание близких, на роскошь, которой они себя окружали.

Папа Бонифаций VIII цинично говорил: «Надо продавать в церкви все, что только угодно покупать простакам!» И на этом основании он объявил 1300 год «святым годом». Каждый католический паломник, прибывший в этот год в Рим и приносивший деньги в церкви и монастыри, через 15 дней своего пребывания в Риме получал прощение грехов. С него снималась и юридическая ответственность за совершенные преступления. Празднование «святого года» оказалось настолько выгодным, что с тех пор «святой год» стал отмечаться каждые 25 лет.

Крупную статью дохода составляла также торговля папскими грамотами с отпущением грехов, так называемыми индульгенциями.

Доминиканский монах и богослов XIII века Фома Аквинский разъяснял, что «святые» и глубоко верующие совершили так много добрых дел, что этого запаса, которым на земле распоряжается наместник Христа – папа римский, хватит на то, чтобы искупить грехи любого, даже самого безнадежного грешника. Для этого человек, желающий получить прощение грехов, должен только дать известную сумму денег папе, который, как казначей духовного сокровища, вынимает оттуда некоторую долю запасных заслуг и отдает ее тому, кто хочет попасть в рай, то есть заплатит деньги.

Была составлена специальная «книга такс», где за любое преступление назначена особая цена, с внесением которой виновный освобождается и от наказания и от вины. В этой книге написано: «Церковные милости и отпущения ни в коем случае не должны даваться беднякам, ибо они, не имея чем платить, не должны получать утешения». По папскому закону XIV века, «духовное лицо, убившее своего отца, мать, брата или сестру, вносит для утешения семь грошей». Закоренелые преступники – воры, грабители, мошенники – должны были только дать деньги на индульгенцию, и все награбленное оставалось в их полной собственности, и их освобождали к тому же от наказанья.

Монахи торговали отпущением грехов на папертях или у входа в церковь. Они продавали свои грамоты от имени папы во всех городах в будни и в праздники, на ярмарках и базарах. Они продавали, смотря по цене, также полное загробное блаженство или только его половину.

Уплатившим сполна они вручали кусочки пергамента, на которых было указано число оплаченных лет. Под числом значилось изреченье:

Не хочешь ты в чистилище гореть сто тысяч лет, Купи грехов прощение – вот мой тебе совет;

Купи здесь индульгенцию, будь папою прощен;

Грош, здесь ему уплаченный, там господом зачтен!

И покупатели стекались со всех сторон. Продажа сопровождалась рекламой, монахи выкрикивали:

– Покупайте индульгенции! Есть на всякие цены! Это святая торговля, и товары есть для всякого! Но в долг не даем! Покупать прощение и не платить за него наличными – это преступление в глазах создателя!

Продавались индульгенции и за будущие, еще не совершенные грехи. Можно было купить отпущение грехов вперед на весь остаток жизни или на сто и четыреста лет, которые человек прожить, конечно, не сможет.

Некоторые монахи-проходимцы, продавая индульгенции, уверяли, что как только опущенная монета зазвенит в кружке, так душа грешника сразу же попадет в рай. Они говорили, что индульгенция заглаживает все грехи: прошлые, настоящие и будущие, вольные и невольные и даже впредь замышляемые. «Платите деньги! Пользуйтесь случаем!»– взывали они к толпе. Но бедняки не могли купить отпущение грехов у бога и стали обращаться за помощью к дьяволу, который мог дать счастье не в раю, а здесь, на земле. Хотя христианская церковь и прокляла старых языческих богов, они все же продолжали жить в народных глубинах, превратившись в сознании людей в духов природы– русалок, леших, гномов, водяных и т. д., причисленных церковью к «нечистой силе».

К этой-то бесовской силе, которая была гораздо ближе сознанию бедняка, чем пышная, торжественная, не способная помочь церковь, и стал обращаться темный народ за помощью во всякой беде. И вера в дьявола усилилась настолько, что люди стали заключать с ним договоры. Ведь если бог не помогал, то дьявол непременно должен помочь; надо только отдать ему свою душу, и дьявол доставит за нее богатство и счастье в земной жизни.

Начались «шабаши» – ночные собрания угнетенных рабов, где они служили «обедню» дьяволу и чувствовали себя хоть ненадолго свободными и счастливыми.

Миг счастья на земле – шабаши

Закутанные в темные плащи, осторожно пробирались лесом мужчины и женщины в одиночку и парами по мрачным пустынным тропам в тени угрюмых деревьев. Тропинки терялись в густой чаще, становились все более мрачными и дикими. Но, следуя какому-то чутью, люди шли почти напролом сквозь дремучие дебри к определенному месту.

Лес постепенно оживал со всех сторон: трещали ветки, ломались сучья, внезапно взлетали вспугнутые птицы, перекликались издали отдельные голоса, и ветер то гудел, точно колокол дальней церкви, то поднимал рев и хохот, как будто вся природа сговорилась посмеяться над путниками в глуши, а их становилось все больше и больше.

Наконец впереди между деревьями показался мерцающий свет и оттуда донеслись торжественные звуки гимна. Путники быстрее стали продвигаться вперед… Пение оборвалось. Наступила полная тишина.

Отдельные фигуры пришедших появлялись на краю поляны, окруженной со всех сторон темной стеной деревьев. В середине открытого пространства высилась скала или громадный камень, представлявший грубое подобие алтаря. Вокруг него, точно свечи на вечерней молитве, горели смолистые факелы, привязанные к голым стволам деревьев. Огненные языки взвивались высоко в ночное небо, ярко освещая поляну. Красные отсветы разгорались и гасли; собравшаяся многолюдная толпа то ярко освещалась, то исчезала в тени и снова как будто рождалась из мрака, наполняя жизнью лесную глушь.

В быстрой смене тьмы и света мелькали лица, которые днем можно было видеть в соседних деревнях, на полях сеньора, на базарной площади города и во дворе замка. Здесь были, кроме крестьян и бедных ремесленников, слуги из замка, монахи и даже знатные дамы; жены почтенных мужей и вдовы. Здесь слабые и боязливые не сторонились злых, сильные и надменные не презирали смиренных рабов, потому что все были равны и вели себя как равные.

Факелы горели, и в клубах дыма, стлавшихся над нечестивым собранием, обозначались черты людей, принимавших вид призраков. А когда пламя вспыхнуло ярче и взвилось кверху, на скале появилась фигура в маске и черном плаще. Два рога торчали над капюшоном, и козлиная бородка спадала на грудь. Это был сам дьявол, которому здесь поклонялись отчаявшиеся в боге люди и которому служили обедню в лесу. Дьявол восхвалял грех и все недозволенное в обыденной жизни, он призывал к счастью на земле, к веселью и полной свободе.

Каждый принес с собой угощенье, и все было общим. Тут были не только хлеб и коренья, но пироги, мясо, пиво и вино – все, что бедняки накопили в течение многих дней. Начались пляски. Резко и сипло пищали волынки из выдолбленных костей, гудели барабаны с натянутой кожей казненных преступников, надрывались, сипели скрипки, и пляска понесла, закружила, как буря, с гулом, воем, ревом, визгом и хохотом толпу чудовищных призраков. Здесь были бесы с рогами и копытами, бородатые козлы, огромные кошки с горящими глазами, как у дьявола, мохнатые пауки, бугорчатые жабы. И все это со смехом, диким криком и визгом крутилось в бешеном хороводе.

С лугов поднимался туман, пахло едкой дымной сыростью. Откуда-то издали донесся благовест церковного колокола, и в багровом отблеске заходящего месяца испуганные ведьмы и участники шабаша быстро разбежались во все стороны. Из призраков они превратились в жалких оборванных людей, и снова для них начиналась с восходом солнца обыденная жизнь, полная страданий и унижений.

Эти ночные собрания крепостных рабов стали «черной обедней», в которой все было наоборот, по сравнению с христианским служением, и которая была гораздо привлекательней скучных обеден в церкви на латинском языке, которого никто не понимал. На этих шабашах вконец измученный крестьянин, слуга и раб опять чувствовал себя человеком, был равным среди равных и хоть ненадолго отводил свою душу в пении и плясках.

Особенно это касалось положения женщин, которых христианская религия всегда принижала.

В VI веке на Маконском соборе епископы и отцы церкви дошли до того, что спорили: есть ли у женщины душа? Большинством только одного голоса было принято решение, что у женщины душа есть!

Женщина в средние века оказалась на самом низу общественной лестницы, а феодализмом была низвергнута на положение последней из последних. И она первая бросилась искать выход из гнусной действительности, обращаясь к помощи «нечистой силы».

Усилилась вера в колдовство. Книги, в которых было написано, как вызывать «нечистую силу», как с ней обращаться и как с ее помощью добиваться желаемого, назывались «черными книгами». Появилось много колдунов.

Эта массовая вера в дьявола была своеобразным протестом против существующих порядков. И если шабаши вначале были мрачным праздником восстания, зловещей оргией крепостных рабов, собиравшихся ночью для веселья, то вскоре они превратились в массовое явление. Это было своего рода борьбой против ненавистной власти церкви. И церковь воспользовалась этим как оружием против народных масс, против всякого недовольства, и заподозренных в колдовстве или сношениях с нечистой силой она отдавала под суд инквизиции…

Ереси

Таким же протестом против власти церкви и существующих порядков были средневековые ереси – секты, которые являлись религиозным выражением протеста.

Постоянные войны требовали все больше средств, налоги и повинности населения все увеличивались, а выхода нигде не было.

Не получая утешения в религии, видя алчность, несправедливость и жестокость духовенства, многие люди стали задумываться над вопросом: настоящее ли это духовенство? И подлинная ли это христианская церковь, в которой нет апостольской чистоты и простоты первобытной? Эти вопросы появлялись у благочестивых мирян, размышлявших над тем, что они видели. Все чаще стали появляться люди, которые брались ответить на эти вопросы, – и отвечали на них отрицательно.

Вожди церкви должны быть совершенны, говорили они, ведь такими были апостолы. Духовенство проповедует, что католическая церковь происходит от апостольской, но есть ли между ними сходство? Апостолы жили трудами рук своих и все, что имели, раздавали бедным. Римские же прелаты и кардиналы ничего не делают и живут на деньги, собираемые с бедняков. Апостолов гнали и обижали, и они благословляли своих преследователей. Римская же церковь сама преследует тех, кто ей не повинуется, да еще проклинает их и наказывает. Апостолы проповедовали мир и непротивление насилию, а папы, будто бы их преемники, только и делают, что возбуждают неправедные войны, прикрываясь тем, что они сражаются за веру и за святыни Что же они унаследовали от апостольской церкви?

Папы уверяют, будто первым епископом римской церкви был апостол Петр, но в Священном писании об этом ничего не сказано. Сами папы проговариваются, что их светская власть языческого происхождения. «Италию, – говорят они, – папе Сильвестру подарил император Константин, но Константину она досталась от языческих цезарей, которые приобрели ее насилием и обманом.»

Против власти пап была выставлена Библия на народном языке. Читая ее, люди толковали библейские тексты по-другому, не так, как духовенство, и находили, что церковь установила неправедные законы. Тогда чтение Библии было запрещено для народа. Но люди продолжали критиковать церковь и существующие власти. И церковь назвала их еретиками.

Ереси были протестом широких масс населения против церкви и феодальных порядков. Возникали они, главным образом, среди крепостных крестьян и плебейского населения городов. Общей чертой этих средневековых ересей была вражда' к существующему строю, к богатой и могущественной церкви, к папскому Риму, к духовенству и монашеству. Опираясь на авторитет Библии, протесты городского и деревенского населения против феодальной власти, которая поддерживалась и освящалась церковью, возникали почти в каждой стране. Иногда эти ереси становились широким общественным движением.

Во французском городе Лионе зародилось движение «вальденсов», названное так по имени купца Петра Вальда, который роздал все свое имущество бедным и проповедовал простоту и бедность. Это движение быстро распространилось по всей Франции, Швейцарии и захватило другие страны Европы. Вальденсы считали, что храмы не нужны, что молитва доходит до бога из любого места, даже из конюшни. Они отвергали духовенство, считая, что только личные заслуги верующего дают право совершать религиозные обряды.

В XII веке во Франции возникла также секта «катаров» (по-гречески «катар» – чистый), которая называлась альбигойской ересью (по городу Альби, где она была особенно многочисленна). Альбигойцы отвергали крещение, причастие и церковный брак, выступали против общественного неравенства, не признавали частной собственности, отрицали необходимость власти светской и церковной. Папу считали слугой сатаны, а весь мир и заповеди Моисея– творением дьявола.

Это движение охватило не только ремесленников и крестьян. К нему примкнули из корыстных целей рыцари и крупные феодалы, хотевшие нажиться за счет церковных земель, так как, по учению альбигойцев, церковь не должна была владеть землей.

Неутомимый папа Иннокентий III организовал против альбигойцев крестовый поход под начальством фанатика Симона де Монфора. Храбрый и жестокий рыцарь бросился по первому зову папы на завоевание плодородных земель южной Франции. Этот крестовый поход длился несколько лет, и каждый год Симон де Монфор посылал папе большую сумму награбленных денег.

К Симону де Монфору примкнули феодалы северной Франции, надеясь поживиться за счет конфискованных земель и имущества еретиков. Кроме того, прельщало то, что всем участникам похода папа обещал отпущение грехов. За крестоносцами следовало множество монахов, которые после каждой одержанной победы устраивали массовые сожжения еретиков. После взятия города Безье папский представитель епископ Арнольд дал приказ крестоносцам: «Бейте всех, господь сам узнает своих верных» – то есть отличит среди убитых католиков от еретиков и кого надо направит в рай. Так было перебито 20 тысяч ни в чем не повинных горожан.

Альбигойская война продолжалась несколько лет. Отличившегося в этой войне своей жестокостью монаха Доминика церковь объявила святым. Насилия над населением и свирепость победителей возбудили в стране всеобщее ожесточение. Возникали новые ереси. Поэтому папа Григорий IX организовал в 1229 году тайный церковный суд – святую инквизицию, на которую возлагалось обнаружение и наказание всех еретиков. Начиная с середины XIII века главной деятельностью пап была уже не организация крестовых походов, а преследование еретиков. Еретиками же и ересью назывался любой протест, любое проявление свободной мысли, любое несогласие с существующими порядками.

Без пролития крови – инквизиция

Папа Иннокентий III поручил инквизицию ордену доминиканцев. Духовными орденами назывались монашеские организации, члены которых подчинялись папе, совместно жили в монастыре и придерживались определенного устава. Основателем доминиканского ордена был монах Доминик.

В народе доминиканцев называли «псами господними», их знаком была собака с факелом в зубах.

Дух инквизиции выразился в словах одного инквизитора королю: «Мы будем жечь богачей, а имения их вы разделите с епископом. Не беда, если мы сожжем сотню невинных, лишь бы среди них был один виновный».

Под еретиками разумелись всякие враги папства, хотя бы то были сами кардиналы, и сверх того – евреи и магометане. От инквизиции не спасала даже смерть, потому что трупы виновных вырывали из земли и сжигали на костре. Чтобы добиться признания, употребляли запугиванье, лжесвидетельство, жестокие пытки, которые совершались в подземельях палачами в черных масках. Имен судей и свидетелей никто не знал. Если кто сознавался при допросе, его навеки замуровывали в подземельях или приговаривали к всенародному отречению от ереси. Несчастного выставляли в церкви в желтой одежде с красными крестами и со свечой в руке. Даже прощенный, еретик ходил с красным крестом на платье, чтобы от него бежали, как от зачумленного. Кто не сознавался или попадался во второй раз, того отдавали в руки светской власти, которая охотно сжигала его живьем или после удушенья. Это был суд над врагами католической церкви.

К еретикам и колдунам причисляли политических вольнодумцев и передовых ученых. Судьи-инквизиторы имели громадные полномочия, а их усердие подогревалось тем, что имущество казненных поступало в собственность «святого» трибунала.

В погоне за деньгами и властью духовенство ни перед чем не останавливалось. В борьбе с колдовством оно нашло очень удобный способ для расправы со всеми своими противниками, объявляя их слугами дьявола. Достаточно было одного анонимного доноса, чтобы схватить «виновного». Признание у жертвы вырывалось изощренными пытками, и признавшихся сжигали на кострах инквизиции для спасения их душ. Эта казнь называлась «наказанием без пролития крови». А свирепость инквизиторов называлась «делами веры».

Короли и императоры допускали, чтобы монахи распоряжались имуществом и жизнью их подданных. Они не только терпели, но награждали кровавый трибунал, который изгонял из их государств науку и просвещение, любую живую мысль и разум. Целые народы были подавлены страхом перед инквизицией: отец боялся родного сына, жена мужа, дети родителей. Были порваны все узы родства и дружбы, потому что религия внушала, что священный долг каждого делаться доносчиком и предателем. Все эти меры, однако, ни к чему не привели. Колдовство, чернокнижие, продажа души дьяволу и союз с ним были только следствием того отчаянного положения, до которого было доведено низшее сословие; это был своего рода протест против тягот жизни, расцветший на почве темноты и невежества.

Нигде мракобесие инквизиторов не проявлялось с такой силой, как в «ведьмовских» процессах. Сотни тысяч женщин погибали на кострах. Их привлекали к суду и обвиняли в том, что они ведьмы, за то, что, например, лечением они иногда добивались исцеления, а это кому-нибудь казалось странным; за то, что, поссорившись с соседкой женщина в гневе пожелала ей зла, а у соседки потом сдохла корова; за то, что хозяйка угостила гостя, а он через некоторое время заболел; за то, что жена поставила заплату на брюки мужа, а тот вскоре упал и повредил себе колено. Стечение такого рода обстоятельств делало для суда инквизиции вину более чем правдоподобной.

Особенно жестокой была испанская инквизиция, где в течение 18 лет безраздельно творил суд «на престоле огня и крови» великий инквизитор, монах Фома Торквемада. Он сжег на кострах не менее 10 тысяч еретиков и погубил около 120 тысяч семей.

В России тоже были очень популярны ведьмы, ведуны и колдуны, несмотря на борьбу с ними и церкви, и властей. В летописи сохранились записи, что, например, в 1227 году в Новгороде были сожжены четыре колдуна, а в 1441 году «псковичи сожгли двенадцать женок вещих».

Так же, как и на Западе, любой протест против церкви считался ересью и еретиков сжигали на кострах. В 1493 году в Новгороде было сожжено несколько человек, заподозренных в ереси. В Соборном уложении, составленном при царе Иване Грозном, сказано: «… и того богохульника обличив, казнить, сжечь». В XVII веке в Москве, по свидетельству современников, «жгут живьем за богохульство, за церковное воровство, за ложное толкование Священного писания, не исключая и женского пола».

По подсчетам историков общее число жертв инквизиции в Европе доходило до 10–12 миллионов.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю