Текст книги "Художник. История первая. Рубиновое сердце (СИ)"

Автор книги: Екатерина Бердичева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Бердичева Екатерина Павловна
Художник. История первая. Рубиновое сердце

Художник.

История первая . Рубиновое сердце.

Пролог.

В одной далекой, но очень красивой сказочной стране, где законно правил своими подданными мудрый и справедливый король, где самыми лучшими шахтерами и банкирами являлись гномы, а признанным эталоном женской красоты выступала принцесса фей, один придворный граф влюбился в красавицу дриаду. Конечно, она не считала его удачной партией. Это же все время надо быть на виду, жить светской жизнью, осуждать и обсуждать других, тратить деньги мужа и обязательно завести офицера – любовника. И, когда граф сделал официальное предложение, она отказала, мотивируя тем, что любит леса, поля и тишину. Да и здоровье у нее слабое. Чахнет без свежего воздуха.

Граф был в унынии. Граф был в меланхолии и депрессии одновременно. И, играя вечером с монархом и еще двумя придворными партию в покер, он был так невнимателен, что не услышал вопроса своего сюзерена о том, почему на ногах у него разные туфли. Стоявший за спиной короля шут скорбно покачал головой и пощелкал пальцами над ухом страдальца.

– Безнадежен! – Вынес шут вердикт. – Над ним даже смеяться не смешно.

– И что теперь с ним делать? – Наклонился Король к шуту.

– Бог мой! Сир! Сие заболевание лечится только одним средством – женитьбой!

– И, как ты думаешь, дурак, с кем он может исцелиться от этого опасного недуга?

Шут почесал лысину под колпаком.

– Боюсь, излечив пациента, мы его тут же потеряем!

– Не могу понять твоих аллегорий, шут. Хоть я и самый мудрый Король, но темны слова твои, как вода в облацех.

– И чего тут неясного? Пытался он свататься, да отказали бедняге. Вот он и мается!

Король и шут сочувствующе посмотрели на бедолагу, который, сидя с ними рядом, даже не слышал, о чем они говорят.

– И что за девица? – поинтересовался монарх. – Какого роду-племени? Дворянского, купеческого, крестьянского аль нечеловеческого?

– Вот тут-то и порылась чья-то бестолковая псина: дриадского она роду. Деревья да травку ей подавай. Музыку фей и шепот звезд. Ей наши дворцовые звездульки и танцульки совсем не интересны. Так что женится: потеряем парня. Не женится – совсем пропадет.

– Да... – теперь зачесалась лысина у Короля. – Беда...

А граф сидел в кресле, уставившись в пространство пустым взглядом, и об его вытянутые ноги в разных ботинках спотыкались все, кто приближался к монарху поболтать, выразить восхищение или донести до его ушей очередной пикантный случай, произошедший при дворе.

На следующее утро, когда Его Величество изволил работать в своем кабинете с министром финансов, тот в очередной раз грустно пожаловался на то, что королевской казне приходится содержать на своем балансе полуразрушенный замок когда-то повешенного за мятеж герцога Саминьша.

– Все средства проваливаются в этот окаянный замок, как в черную дыру! Управляющий сеет зерно, а пшеницу валит ураган. Крестьяне сажают на землях картошку, а ее поедает заморский жук. Я выделил средства на ремонт крыши правой башни...

– Отремонтировали? – Король поднял голову и посмотрел на стоящего рядом с квартальным отчетом министра.

– Да. – Покивал тот головой. – Но упала левая...

– Так... – Королю очень не нравилось, когда деньги из казны улетали на ветер. – И где же находится это прелестное местечко? Что-то я запамятовал.

– Как же, Ваше Величество! По Северной дороге от столицы немногим более десяти верст. Озерный Край! Курорт! Чистейшее место. Ни заводов, ни производств, сплошная экология!

– А почему у нас там ничего нет?

– Так озера, болота... Дорога и та обходит эти угодья стороной.

Король в рассеянности почесал правую бровь. А потом подскочил, словно давний покупатель патентованного средства Релиф.

– Что, Ваше Величество? – Испугался Министр.

Но Король, хитро щуря глаза, посмотрел на своего подчиненного и стукнул кулаком по письменному столу:

– Садись! Пиши!

Министр, не вызывая секретаря, с готовностью пристроился сбоку и взял гербовую бумагу.

– Мы, Наше Королевское Величество Максимилиан Девятый, даруем графу Карешу к свадьбе с дриадой как ее там... – он пощелкал пальцами. – Позови шута!

Через минуту в дверь влетел шут, весело потряхивая бубенчиками на колпаке.

– Почто, дяденька, звал? – Паяц обошел кругом министра, бросив взгляд на бумаги. – Баланс не сошелся? Или украли больше, чем обычно? Нехорошо. Надо знать меру! Так ведь можно и вообще без всего остаться... А молодая жена всего на три года твоего первенца постарше будет... Ну, не переживай, он – хороший мальчик. Пока сидишь, сообразят, да вдвоем и утешатся!

Министр краснел и бледнел. Сплетни про его молодую жену не сходили с уст придворного люда. Повода она вроде не давала, но сын Министра от предыдущего брака был настолько хорош, что это одно уже могло считаться достаточным поводом.

– Ты языком-то не мели, – сдвинул брови Его Величество. – Как зовут ту дриаду, что замуж за графа Кареша выходить отказалась?

– Марьяшка Сосницкая. Никак, сватом решил заделаться, Величество?

– Точно, шут. И на свадьбу хочу подарить им домик с угодьями. Совсем рядом. В десяти верстах всего от столицы.

– Так давно вроде все разобрано?

– Все, да не все! – Торжествующе сказал Король. – А Озерный Край?

– Да ты, никак, графа решил оставить без порток? Как он голым при дворе покажется? Понимаю, в твоей спальне...

– Ты болтай, да не заговаривайся! – сдвинул монарх брови. – Но зато дриаде там – раздолье! Отремонтирует ей сарайчик – и пусть себе медитирует. А сам – в столицу. А от налогов я на десяток лет его избавлю, тем более, что он этому Саминьшу дальней родней приходится... Ты пиши, пиши! Значит, даруем графу Карешу и дриаде Марьяшке...

Свадьба, прошедшая под королевским патронажем, была пышная. Граф Кареш светился полубезумной улыбкой выигравшего джек-пот бедняка. Молодая дриадка сияла нечеловеческой красотой и природной свежестью.

Король чету благословил и отправил в подаренный замок провести медовый месяц, с расчетом на то, что его постоянный партнер не выдержит ночевок на свежем воздухе и полчищ болотных комаров, да и поскорей вернется во дворец, под заботливое око мудрого Монарха.

Но когда через месяц от молодых не поступило ни слуху, ни духу, Король забеспокоился и послал двух молодых лейтенантов гвардии прогуляться в Озерный Край и поторопить графа Кареша с возвращением.

Через день лейтенанты вернулись. Еще сорок восемь часов назад их волосы были черными, а глаза молодыми и беспечными. А теперь перед Величеством стояли два седых трясущихся существа.

Король пришел в ужас и приказал принести запечатанную бутыль "vocatus cum allium" – дорогого заморского вина, покупаемого капитанами кораблей в дальних северных портах.

Когда после стакана крепкого пойла в их глазах появилось осмысленное выражение, они поведали Королю очень странную и мистическую историю.

Приехали они к замку молодоженов уже ближе к вечеру в надежде заночевать и выпить с молодым мужем пару-тройку бутылочек фиолетового винца, коим славились здешние топлые места, плодящие в избыточном количестве ягодку– гонобобель, придающую напитку цвет и непередаваемый терпкий аромат.

Солнце уже закатывалось за дремучие леса и мрачные болота. В замок должны были загонять скотину, готовить еду, и вообще, в это время любое поместье кипит людьми. А тут – ворота распахнуты, в центральном здании – ни одного огонька. Подъездная дорога мирно колосилась нетоптаной травой.

– Сбежали, небось, втихомолку! – пренебрежительно сказал один офицер другому.

– Да перестань, как можно жить в этих трущобах? – другой кивнул головой на провал в крыше основного здания.

Они остановили лошадей в воротах, не решаясь переступить черту, за которой начинался двор.

– Поехали обратно, пока окончательно не стемнело. На этих заросших тропинках вполне можно свернуть не туда!

– Погоди! – первый офицер вдруг спешился, вглядываясь в глубину разбитого окна. – Мне показалось, там сверкнул какой-то огонек!

И он, бросив поводья другу, решительно пересек двор и зашел в открытую подъездную дверь. А потом раздался его голос:

– Ну ни хрена ж себе! – И затем тревожное: – Подойди-ка сюда!

Когда второй офицер зашел в большой и сумрачный зал, его глазам предстала совершенно безумная картина: везде – на стенах, колоннах, полу и потолке вились воздушные корни, перекрученные между собой, словно виноградная лоза. И в этих природных канатах, скомканные, задушенные и придавленные, висели... нет, не люди, а их оболочки, высохшие мумии. А из их ртов, ребер, животов торчали древесные побеги. Второму офицеру показалось, что они пульсировали. А на центральной стене, прямо перед входом, висел молодой супруг – граф Кареш. Подвешен он был звездой – руки и ноги – в стороны. Глаза были полузакрыты. Тело почти целиком было утыкано толстыми лианами. А посередине, там, где у человека должно биться его горячее сердце, сиял красным пламенем огромный рубин.

– Мой Бог! – в ужасе произнес второй офицер.

– Вот тебе и попили винца! – схватился за створку двери первый, поскольку его затошнило, и закружилась голова. – Бежим отсюда!

И вдруг веки мертвого человека открылись. Офицеры замерли.

– Рубин! – простонал бывший граф. – Возьмите этот рубин и закопайте в землю. Я хочу покоя! Я хочу смерти! – И большие слезы покатились по его восковому лицу.

Хоть гвардейцы и испугались, но они все-таки были умными, смелыми и хорошими людьми. Они поняли, что все произошедшее – результат воздействия какого-то страшного колдовства. Но товарищу помочь – дело святое. Поэтому, не колеблясь, первый офицер подошел к бывшему другу и, протянув руку, взял пылающий рубин, который в его ладони несколько поумерил свой блеск.

А мертвец снова открыл глаза и, сверкнув синевой пустых глазниц, крикнул:

– Бегите!!!

И тут растекшееся по замку древо пришло в движение и попыталось ухватить офицеров за ноги. Видя такое дело, те, не раздумывая, вынеслись за дверь, прыгнули на коней и сразу пустили их в галоп. Вокруг сурово зашелестели деревья. Лошадей начали хлестать плети травы и кусты, выкатывающиеся прямо на дорогу. Из темной чащи на них то и дело глядели красные и зеленые глаза. А сзади все время кто-то пытался содрать с них одежду. И вот так, зигзагами, не помня себя от ужаса, скакали они до опушки леса. Когда взмыленные лошади вынесли их в чистое поле, все прекратилось, как по мановению волшебной палочки. Первый офицер трясущейся рукой залез в карман и достал злополучный рубин. В темноте ночи он пульсировал светом, как сердце – кровью.

– Давай закопаем! – сказал, остановившись, второй всадник.

– Тогда кто нам поверит? – резонно возразил первый. – Покажем Его Величеству и закопаем!

И вот, под утро, они, наконец, пересекли городской подъемный мост. Охрана, стоявшая на смене, даже не потребовала с согбенных старцев налог на въезд. Офицеры удивились и пожали плечами. Они тогда просто не представляли, как стали выглядеть.

И вот теперь они сидели перед Королем, хлебая из бутылки шестидесятиградусный настой, словно воду. Потом первый встал, порылся в карманах и достал завернутое в носовой платок драгоценное алое сердце.

– Вот оно – подтверждение нашим словам!

Дрожащей рукой Король взял пульсирующий рубин.

– Как же ты попался, мальчик мой!

– Все зло – от женщин! – проблеял министр финансов, зашедший к королю с бумагами и страшно боящийся адюльтера.

Король поднял на него полыхнувший взгляд:

– Пошел вон! – в тиши кабинета четко произнес он.

И когда министра сдуло за дверь, он продолжил:

– Сам, своими руками... Пусть будет проклят тот род, из которого произошла эта чудовищная дриада! Пусть будет проклят тот край вместе с замком во веки веков! – И Король, глядя вдаль, крепко сжал драгоценное сердце.

– А захоронить? – спросил заплетающимся языком офицер.

– Вам выплатят годовое жалование. Свободны!

А надо сказать, что Его Величество, управляя страной, в которой проживала столь разношерстная публика, тоже был рифмоплет преизрядный. Поэтому никто не удивился, когда лес по правой стороне северного тракта за одну ночь превратился в непролазную чащу. Сначала торговый люд опасался проезжать мимо этих зарослей даже днем, но с годами все забывается. И постепенно это место стали называть просто Пущей, не задумываясь, отчего здесь никто не рубит деревья и не ставит дома.

С тех пор утекло много воды в столичной речке Жужелке. Мудрый Король давно умер. Умерла и монархия, как способ правления. На смену ей пришла всеобщая демократия. Это когда кругом кричат и всё критикуют, руками машут, но втихомолку воруют, и никто ни за что не отвечает. Города разрослись. Предместья заселялись различным бедным и богатым людом. А скоро случилось так, что к заповедной Пуще подогнали спецтехнику. Очередной правитель незадолго до этого почесал свою лысину и изрек, глядя на карту:

– Вот у нас большой незадействованный в инфраструктуре области район. Найдите подрядчиков. Застраивайте!

– Так вроде там лес, озера... Экология!

– Вот и хорошо. Постройте коттеджи, на озерах – санаторий. Трудящиеся должны хорошо отдыхать!

Что ж. Строительство рядом со столицей – дело всегда прибыльное. Поэтому на вековечный лес набросились бульдозеры, экскаваторы, дядьки с бензопилами – и дело пошло! А правитель, подписавший бумаги, положил на свой банковский счет хорошенькую кругленькую сумму.

И через месяц от леса остались только рощицы, вписывающиеся в генеральный проект застройки. Но самое интересное – на берегу одного из озер строители нашли остатки средневекового замка. Причем, раритетные стены и две башни по краям центрального здания выглядели вполне сохранившимися. И в голове у главного архитектора созрел гениальный план: озеро, лодочки, кафе, рестораны... современный отель в средневековом стиле для самых состоятельных! А что – столица в пятнадцати минутах езды. Благополучный дорогой район. Отличный местный центр развлечений!

Дом дополнялся, отделывался, надстраивались этажи. Но фундамент и две несущие стены остались прежними: современная техника и направленные взрывы не смогли сломать то, что строилось в старину и простояло века.

Через полтора года элитный жилой комплекс "Северная пуща" с новеньким отелем "Хрустальная звезда" в окружении деревьев, озер, лампочек и скамеечек, а также шикарных подъездных дорог был сдан. И довольные жильцы с постояльцами занимали свои комфортабельные новенькие дома и роскошные номера.

Глава первая . Иржи.

Его отправили сюда отдыхать. Официально – от нервного истощения. На деле – от пьянства, наркоты и баб, прыгающих вокруг него в невообразимом количестве. Чем, правда, он охотно пользовался. В смысле, кем. Его бы с удовольствием услали и на необитаемый остров, но, к сожалению, родного брата графа Измирского, дворянина в ...цати поколениях и хозяина огромного холдинга, просто так за можай не загонишь. Поэтому тридцатитрехлетний оболтус и художник по совместительству, Иржи Измирский, был просто выслан из столицы пока на неопределенный срок. Накануне сего печального события у него состоялся тяжелый разговор со старшим родственником.

Старший граф Измирский, отвлекаемый от собственных дел постоянными жалобами рогоносных мужчин, терпел долго, ограничиваясь уговорами и периодическим прекращением финансовых вливаний. Но, когда к нему пришел сам господин Золтан Нодь, уважаемый глава всех теневиков страны и, потрясая развесистыми рогами, начал не только жаловаться, но и угрожать здоровью всей семьи Измирских, терпение Берната лопнуло. Плюнув на деловые переговоры, он загрузился в свой пуленепробиваемый лимузин и поехал на квартиру к братцу, который досматривал дневные сны в объятиях очередной красотки.

Выбитая и повисшая на одной петле дверь печально обнажила артистическое логово младшенького графа. Когда-то дорогой и стильный ковер ручной работы, лежащий в прихожей, был заставлен разнокалиберной обувью. Мужской и женской. Чистой и не очень. На просторной кухне – горы немытой посуды с вездесущими мухами, пустые бутылки и окурки. На очищенном кем-то уголке стола лежал использованный шприц. Из гостиной и спальни доносилось разноголосое сопение и храп. Кругом: на стенах, под стенами, в туалете и даже на подоконниках висели, лежали, сохли и пылились картины. Иржи действительно был талантлив: он писал также легко, как и заводил интрижки. И картины его продавались. Только поэтому Бернат так долго терпел все это безобразие: на счетах брата аппетитно сверкали многочисленными нулями после начальных единиц круглые денежные суммы, которые умный старший предусмотрительно пускал в оборот, прибавляя капитал, и, заодно, не давая младшему его транжирить.

Вместе с двумя охранниками Бернат молча поднимал гостей Иржика за шкирман, выдавал подвернувшуюся под руку одежду и, подгоняя непроснувшихся выразительными взглядами и большими кулаками, спускал с лестницы, объясняя направление самым доходчивым образом. Последней из объятий спящего братца выпорхнула столичная балерина, на которую положил глаз сам Бернат.

Старший Измирский открыл окно. По мартовской прохладной погоде спертый и теплый воздух мигом сменился сырым и холодным. Голый Иржик пошевелился и промычал что-то неприличное. Охранник, кося глазом на хозяина, отчетливо хмыкнул. Бодрый ветерок залез во все щели спальни и даже подъезда, когда младшенький все-таки ощутил легкий дискомфорт и открыл заспанные и еще затуманенные алкоголем черные глаза.

– О, брателло! Ты мне снишься или сияющим ангелом решил в очередной раз спустить меня во мрачные круги ада? – Черноволосая голова наконец отклеилась от подушки и искренняя белозубая улыбка осветила затененную спальню.

Бернат, да и его охранники сразу заулыбались. При всей своей безалаберной жизни и наплевательском отношении к окружающим, Иржи был чертовски очаровательным молодым мужчиной. Глядя на него, хотелось улыбаться и просто отдать все, лишь бы этот человек дышал с тобой одним воздухом. Идеальная фигура, правда, невысокого роста, где-то метр семьдесят, белая кожа, черные брови, ровный прямой нос, изогнутые ласковой насмешкой губы и искрящиеся счастьем жизни глаза, утягивающие за собой всех, кто имел счастье, или наоборот, познакомиться с ним, покоряли и заставляли прощать все милые шалости, которые вытворял этот мужчина. Даже брат, знающий этого сорванца с колыбели вдоль и поперек, невольно засмотрелся в эти черные и бесконечно нежные омуты очей, приглушенные длинными ресницами.

Но у Берната все же был выработанный годами иммунитет. Поэтому он быстро очнулся и, сведя брови домиком, гавкнул:

– Оденься, паразит! Не порть мне охрану!

Иржи встал, и, игнорируя произнесенные слова, медленно, демонстрируя окружающим прекрасно вылепленное тело, потянулся к халату. Суровые мужики, будучи глубоко и счастливо женатыми, невольно проглотили слюну.

Запахнувшись и подпоясавшись, он взял бутылку с водой, выпил из горлышка половину и, вытирая губы изящной кистью руки, поинтересовался:

– И что я еще натворил?

Бернат вздохнул:

– Вот скажи мне, и как у тебя хватает времени писать картины, причем, превосходные, и всех баб в городе перетрахать?

– Врут. – Беспечно сказал Иржи. – Мне одна актрисулька как-то сказала, что они сами установили очередь к моему телу. Причем, некоторые из них, не в силах долго терпеть, места поближе перекупают. Но, честное слово, Бернат, они развлекаются самостоятельно, – он махнул рукой в сторону гостиной, а я в-основном, пишу картины. Потом, утомленный, ложусь спать, а утром просыпаюсь, а рядом – леди...

– И ты мне снова будешь врать, что ни с кем у тебя ничего не было?!

– Ну почему сразу ни с кем... Было. – Иржи опустил длинные ресницы. – Я – не святой. Иногда хочется. Но, пойми, я давно и взаимно женат на Музе. И только она, моя единственная Любовь...

– Достаточно. – Утомленно произнес Бернат. – Сегодня ко мне приходил крестный отец всех уважаемых людей господин Нодь. Скажи, его-то жена тебе зачем понадобилась? Хочешь, чтобы оторвали яйца?

– Грубо и глупо. – Иржи поднял глаза на брата. – Это какие-то местные интриги против тебя. Я его жену даже не знаю.

– О, Господи! – Бернат поднял глаза к потолку. – Почему ты этому бестолковцу отвалил немеряно красоты, но вложил так мало ума?

Господин Измирский – старший встал, прошел в кухню и принес оттуда недавно созданный портрет:

– Взгляни на это.

Иржи нехотя мазнул взглядом по своему полотну.

– Это? Ребекка – грешница. Понимаешь, есть в Писаниях такой сюжет, когда Ребекка, не будучи просветленной, а всего лишь маленькой блудницей, торговала собой у Еликкского Храма. И когда мимо проходил Учитель с учениками...

– Я читал Писания! Это, – Бернат ткнул пальцем в лицо блудницы, – кто?

– Натурщица. – Пожал плечами младшенький, причем шелковый халат легко соскользнул с одной стороны, обнажая грудь и предплечье. Взгляды охранников тихо свалились в небрежный вырез.

– Как ее зовут? – Продолжал рычать старший.

– Не знаю. Я утром встал. Подошел к окну. Смотрю, идет миленькая девушка. Знаешь, как раз во сне мне пришла идея этой картины, про Ребекку. А девушка овалом лица, разрезом восточных глаз так подходила для модели, что я выбежал и попросил ее попозировать. Она согласилась.

– Просто попозировать? В глаза мне смотри, бабник!

Иржи, исполненными печали и укоризны глазами, посмотрел на брата.

– Может, она принимает желаемое за действительность? – Улыбнулся младший. – Знаешь, ко мне много разных чудных персонажей приходит!

Бернат, словно впервые сюда попав, обернулся.

– Действительно. Пора заканчивать с этим бардаком! Я тебя женю!

– Нет! – в ужасе округлил глаза Иржи.

– О, да! – Изобразил Бернат улыбку людоеда-гурмана. – Имею право. Как старший в семье. А прежде чем я подберу тебе достойную невесту, ты уедешь из столицы. Хватит мозолить глаза запуганным мужьям, переплачивающим за охрану и слежку. Ты в курсе, что твоими похождениями кормится частная сыскная фирма и охранное агентство?

– Вот как? – Темные волосы изящной волной заструились по обнаженной руке. По закаленным телам охранников пробежала сладкая дрожь.

– Все, братец. Собирай свои кисти-краски и холсты. И прямо сейчас мы едем в Озерный Край. Там открылся шикарный отель. Поживешь пока там.

– Но, насколько мне известно, это совсем недалеко от столицы?

– Недалеко. Только без пропусков твои друзья и подруги до тебя не доберутся. А охрана отеля предупреждена и будет отсеивать подозрительный элемент еще на подходе.

– Может, тебе проще посадить меня в тюрьму?

Старший метнул на младшего грустный взгляд:

– Ни за что. Заключенных перепортишь. Выйдешь, а администрация будет хвататься за волосы и думать, что с этим голубым борделем делать!

– Ну, братец, я же не голубой! – Иржи надул губы и, оглядев себя, поправил халат. – И скажи на милость, чем же тогда, не видя людей, я буду вдохновляться?

– Озером, братец. Деревцами. Пора заняться пейзажами. Тем более, скоро лето.

Через три часа деловой граф Измирский-старший оформлял клиентскую карту в "Хрустальной звезде" на своего беспечного брата, уже строящего глазки проходящей мимо второй администраторше. Та раскраснелась и улыбнулась так, что всем стало ясно, что если бы не публика, то она отдалась бы ему в ближайшем кресле. Охранники тяжело и печально вздохнули.

Бернат, перед тем, как уехать, проконтролировал, как чемоданы, узлы с красками, мольберт, холсты и всякая необходимая для творчества химическая и растительная мелочь были доставлены в номер и распакованы.

– Смотри! – Старший раздвинул портьеры на окне. – Какой вид! Можно писать, не выходя из номера. Тут еще и лоджия есть! Все условия!

Младший кисло взглянул на древние ивы за окном и зевнул:

– Скука!

– Отдыхай, набирайся сил. Я поехал. Оставляю тебе одного из охранников. Завтра его сменит второй. Так что не расстраивайся, на твое божественное тело теперь ни одна красотка не покусится!

Бернат помахал Иржику рукой и вышел, поманив за собой охрану.

– Никаких баб и мужиков! Что плохое случится, уволю!

И, забрав с собой одного из них, он отбыл в столицу. Финансовые дела не любят длительных отлучек.

Иржи, тем временем, прошел по номеру, заценил санузел и большую ванную комнату с джакузи. Потом, представив в пене обнаженную красотку с бокалом вина, он загрустил окончательно. Кушать после вчерашней или сегодняшней ночной трапезы не хотелось совсем. Он прошел в спальню и, не снимая верхней одежды, упал на золотистое покрывало, раскинув руки. Медленно обвел взглядом потолок, люстру, стены и мебель. Дорого и вычурно. Много золота. Молодой человек поморщился. Ну, в-общем, сам виноват. Надо было вначале посмотреть номер. Он поднял руку и дотронулся до лба. Откинул на покрывало свои длинные волнистые волосы. И как он дал себя уговорить? Нет, после вчерашнего он совсем ничего не соображал!

Он вспомнил дорогой ресторан, куда пригласил его друг и директор галереи, по совместительству, отметить продажу очередного шедевра. Вечер, как всегда, они начали вдвоем. А потом чуть ли не полгорода собралось в маленьком зале. Кто-то поздравлял, кто-то что-то заказывал... А остальное Иржи вспоминал урывками, совершенно не помня, куда девался его приятель, как он очутился дома да еще с почти любовницей брата в постели. Печально! Видимо, именно от этого Бернат так взбесился.

Иржи, не вставая, скинул с ног туфли и подтянул ноги на кровать. Все-таки слишком рано его разбудили. Он повернулся на бок, натянул на себя кусок покрывала и закрыл глаза. Сладкая дрема постепенно смежила его очи, и он провалился в сон. И тот, теплыми руками разведя таинственную завесу между мирами, не отправил художника, как всегда это делал, в обиталище грез и иллюзий, а оставил его здесь, в номере.

И вот, в этом сне, напротив кровати, в кресле, сидела хрупкая женская фигурка. Светлые длинные волосы, легкое цветастое платье. Лица не было видно из-за света, льющегося из окна. "Интересно, как она сюда попала?" – вяло подумал Иржи. – "Вряд ли ее пропустила охрана. По стене, что ли?"

Тем временем, девушке надоело сидеть, и она встала. Плавно подошла к окну и повернулась так, что стал виден ее профиль. Точеный носик, пухлые губки, длинная нежная шейка и маленькая, но высокая грудь. Тонкие руки. Ветер легонько дул на пряди. И тут солнечный луч осветил ее головку. Волосы вспыхнули расплавленным серебром. "Какая красавица!" – подумал художник и... проснулся.

За окном уже догорал закат, и рама с форточкой были плотно прикрыты.

В теле чувствовались легкость и голод. Иржи встал, умылся, расчесал свои шикарные черные волосы, уложив их с помощью мусса волнами. Улыбнулся своему отражению. И действительно, Мать – Природа от всей души дала младшему брату то, чего напрочь был лишен брат старший. Иржи был не только красив и обаятелен, но и притягателен как талантливая личность. Бернат, более высокого роста, нежели младшенький, да и фигура, если вглядеться, тоже ничего, окрасом не удался совершенно. Волосы, когда-то серые и жидковатые, сначала поседели, а потом и вовсе опали за ненадобностью. Узкий и мягкий юношеский овал лица сменили жесткие носогубные складки умелого дельца. На пальцах выперли суставы. Семейный нос, присущий обоим братьям, но изящно смотревшийся у младшего, у Берната на конце скрючился и обзавелся небольшой бородавкой. Немного выпячивающаяся нижняя, тоже фамильная, губа у старшего вечно отваливалась от зубов, довершая ну ни капли не симпатичный образ. Но когда два брата находились рядом, то отблеск очарования младшего падал на черты старшего, и окружающие тоже начинали находить его интересным. Но зато Господь дал ему талант преумножать богатства, продумывать все наперед и никогда не ошибаться. И у этого железного человека была одна слабость – его безумно талантливый Иржик. Рано лишившись родителей, погибших в железнодорожной катастрофе, восемнадцатилетний студент Бернат Измирский возглавил родительскую фирму, со временем разросшуюся в холдинг, и вырастил, правда, чертовски избаловав, младшего брата, изо всех сил пытаясь заменить ему родителей.

Иржи вздохнул, вспомнив, как долго ломавший голову, чем бы занять безутешного ребенка, Бернат принес ему первые кисточки и краски. И как, придя домой вечером, умилился расписанной цветами гостиной. Ведь мальчуган больше не плакал, а сиял довольной улыбкой. А на самом видном месте, возле камина, он нарисовал две фигурки: побольше и поменьше. "Кто это, Иржик?" – спросил брат. "Ты и я!" – ответил перепачканный малыш.

Можно сказать, именно в этот день решилась судьба ребенка: она сделала его художником. Когда Иржи немного подрос, брат отдал его учиться живописи в школу при Академии. А потом, напрягая только психику брата, желавшего видеть младшего дельцом, Измирский-младший получил и превосходное академическое образование. Преподаватели восторгались и пророчили молодому дарованию прекрасное будущее.

Иржи усмехнулся своему отражению: да, он молод, красив, богат, занимается любимым делом. У него есть любящий и любимый брат, посвятивший ему свою жизнь. И чем он ему за это заплатил? Проблемами? А ведь Бернат, со всем его богатством, безумно одинок. У него нет жены, детей... Нет, конечно, поползновения были... Но Бернат быстро выяснял, что претенденткам на его руку требовались деньги и ... тело Иржи. "Ты тогда обижался на меня и кричал, – усмехнулся младший, – но я-то чем виноват, если повода никогда никому не давал. Может, только самим фактом своего существования. И не мудрено, что Берната достала эта ситуация, заставившая упечь меня в эту золотую клеть".

Он вышел из ванной, надел белоснежную рубаху, сверху – мягкую свободную курточку типа короткого сюртука, свободные светло-шоколадные брюки и такие же туфли. Взяв карту от номера и свою кредитку, он открыл входную дверь. Там его взору предстал широкий, устланный ковром, коридор, опоясывающий наружным периметром номера, и узкие стрельчатые окна несущей стены. В межоконных промежутках и рядом с дверями располагались светильники, рассеивающие в воздух приятный, не напрягающий глаз, свет. Ну, а рядом на стуле, с газетой в руках, сидел охранник брата.

При виде вышедшего Иржи, тот вскочил и глупо заулыбался, не зная, куда девать газету и руки. Молодой человек улыбнулся в ответ:

– Вставай, пойдем в ресторан. Как тебя звать?

– Игнац Ковач... Можно Игнац... – Краснел и заикался здоровый мужик.

– Ну, просто Игнац, пошли, поедим. Приглашаю.

И Иржи, обнажив улыбкой кончики ровных белых зубов, пошел вперед. Вспотевший и пыхтевший, как паровоз, охранник – за ним.

Едва открылась дверь ресторана, к ним тут же подлетел весьма расторопный мужчина:

– Смею пригласить Вас в наш замечательный ресторан! У нас на выбор есть несколько столиков: у эстрады, где сейчас выступает наш ансамбль, вон там, под фонариками, в vip-зоне, у панорамного окна, но, к сожалению, сейчас темно и наших удивительных пейзажей не видно, и у стены. Там тихо, тенек. Специально для уединяющихся парочек. – Мужчина кинул оценивающий взгляд на охранниково мускулистое тело.