Текст книги "Планета мёртвого песка (СИ)"

Автор книги: Екатерина Попова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

  Спок задумчиво взглянул на сканер, мысленно отмечая еще одну странность, с которой пришлось столкнуться на орбите этой планеты. И, решив не откладывать очередной, возможно, важный вопрос на неопределенное «потом», решительно затребовал отчет системы жизнеобеспечения.

  Температура, показатель влажности, уровень гравитации, скорость фильтрации воздуха...

  Он отключил экран. Интересно. Невероятно интересно и, возможно, даже потенциально опасно. Система не обнаружила ни малейшего отклонения от заданных параметров. В таком случае, откуда взялось это странное, неуловимо маячащее на периферии сознания ощущение жара? Поскольку эти сензитивные данные явно не могут исходить извне – логично предположить, что их источник находится в нем самом. Любопытно.

  От размышлений его оторвал резкий сигнал интеркома. Встревоженный голос главного медика разорвал подавленную тишину, заставив всех, находившихся на мостике, вскинуться и с надеждой оглянуться на окаменевшего первого офицера.

  – Маккой мостику! Спок, жду вас в лазарете. Немедленно!

  Доктор, не дожидаясь ответа, отключился. Экипаж проводил невозмутимого старшего помощника встревоженными взглядами, и лейтенант Сулу, вздохнув, обреченно опустился в и без того пустое кресло капитана. Необходимость, как старшего на мостике, выполнять обязанности временного командира его сейчас явно не радовала.

  Все это Спок отметил краем глаза, оценив и отправив в дальний угол сознания как несущественное. Все то время, пока лифт двигался к нужной палубе, он не позволял себе размышлять или моделировать ситуацию. Делать умозаключения, не имея данных, в высшей степени нелогично. И все таки...

  Какая-то часть его существа отчетливо чувствовала, что вести доктора Маккоя вряд ли можно отнести к позитивным.

  И он не ошибся. Стоило Споку переступить порог лазарета, как Маккой подскочил к дверям, почти вытолкав в коридор чем-то испуганную сестру Чепэл, и, закрыв за ней пандус, взволнованно обернулся к нему.

  – Что вы там говорили о крайнем случае, Спок? Он настал. Джим умирает. У нас уже нет времени на поиски лекарства. Он горит, как в лихорадке, хотя никаких физиологических причин и в помине нет! Его организм слабеет с огромной скоростью, жизненные показатели как у новорожденного котенка, сердечная деятельность опустилась до нижней допустимой отметки и продолжает уменьшаться.

  – Умирает? – Спок едва заметно вскинул бровь, – Когда вы узнали это, доктор?

  – Когда? – тот раздраженно пожал плечами, – Да за несколько минут до того, как вызвал вас. Вы что, думаете, я стал бы играть в крикет, чтобы убедиться, что не ошибся?! Разница пока что не слишком заметная – но она стремительно растет, и если мы хоть что-нибудь не предпримем, самое большее через двенадцать часов капитан Кирк умрет. Вот такая арифметика, Спок. Если вы действительно можете войти в сознание Джима, если вы хоть что-нибудь можете сделать, чтобы вывести его из комы – сделайте это. Сейчас. Пока еще не поздно.

  Не поздно. Пока не поздно.

  Спок опустил веки, ничего не отвечая и пытаясь отделить только что полученную информацию от внезапно всколыхнувшихся, неожиданно ярких эмоций. Он должен быть спокоен.

  Ветер. Солнце. Песок. Обжигающее ощущение проникающего в тело жара.

  Одиночество.

  Сензитивный образ действительно не исходил извне.

  Однако не был он и частью его собственного сознания. Его вообще не существовало.

  Тень. Смутное эхо, отклик от человека, чье тело сейчас медленно умирало на диагностической кровати, а сознание отчаянно боролось за собственную жизнь.

  У них действительно осталось мало времени. Возможно, его вообще больше не осталось.

  Спок согласно наклонил голову, соглашаясь со сказанным Маккоем.

  – Мне понадобится время, доктор. Я надеюсь, что вы обеспечите мне его.

  И совершенно спокойно, без единого лишнего движения, пошел к кровати Кирка.

  – Спок! – Боунс схватил его чуть выше запястья, заставив развернуться, и с непонятным выражением уставился на него. И замолчал, словно мгновенно забыл, что хотел сказать – и хотел ли вообще. Секунды утекали. Старший помощник терпеливо стоял и ждал продолжения, даже не попытавшись освободиться, и доктор, вспомнив, наконец, об отношении вулканцев к тактильному контакту, сам выпустил свою жертву. Сглотнул, сам не зная, что хотел сказать... И что вообще можно сказать в такой ситуации.

  Спок ждал. Мгновенное изменение поведения Маккоя вызвало у него легкое недоумение. Судя по всему, от него ожидали какой-то другой реакции. Любопытно... Какой? Возражений? Уточнений? Или же просто проявления эмоций?

  – Я...– доктор неловко пожал наконец плечами и устало пробормотал, – Вот же черт... Даже не знаю, что сказать... Удачи, Спок. Постарайся сберечь Джима, ладно? И... себя. Просто не лезь на рожон. Понял, гоблин ушастый?!

  Спок только головой покачал поразительной нелогичности заявления. Нелогичности – и противоречивости. Судя по всему, он никогда не поймет землян.

  – Человеческие суеверия не могут... – начал было тот, и тут же замолчал. Медик глядел на него устало, расстроенно и почти обреченно. И он сам не мог дать гарантии, что подобное выражение не является идеально отражающим сложившуюся ситуацию. Возможно, немного удачи ему действительно не помешает?..

  Вспомнив, наконец, что обычно говорили в таких ситуациях люди, он мягко отстранился и произнес:

   – Спасибо, доктор.

  Отвернулся и, не тратя больше времени на разговоры, решительно протянул руку к лицу Кирка.

  ***

  Вторжение в чужой разум, без мысленной готовности партнера к сотрудничеству, без хотя бы номинального разрешения... Немыслимо. Противоестественно. Неэтично. Намного более грязно, чем физическое изнасилование – как ни крути, подобное надругательство затрагивает только тело, он же... Он может покалечить душу – какой бы странной не казалась ему эта человеческая концепция. Он может искалечить – душу, катру, личность – неважно – своего капитана.

  Своего... друга.

  Вторгнуться без спроса, как вор, как насильник, разорвать, причиняя боль, бастионы чужого сознания... Что может быть отвратительнее?

  Спок обреченно вздохнул. Решение уже принято. Джим должен жить. Сейчас это главное. Цель оправдывает средства – так порой говорила его мать, с ехидной усмешкой взламывая компьютер отца, чтобы узнать дату очередного его возвращения домой. Он только молчал, пораженный нелогичностью утверждения.

  А сейчас...

  Возможно, логика не всегда может дать верный ответ.

  Он медленно протянул руку и осторожно коснулся кончиками пальцев точек катры.

  «Мои мысли – к твоим. Мой разум – к твоему... Наши разумы...»

  И провалился в пропасть.

  ***

  Темнота. Тишина. Покой. Нет боли. Нет страха. Иди вперед, иди – твой мир, новый мир, ждет тебя. Нет сожалений.

  Непреодолимая сила подталкивает в спину, понуждая делать шаг в темноту. Ей не хочется сопротивляться. Ей невозможно сопротивляться.

  Темнота. Покой.

  Небытие.

  Нет! Остановись, вернись, не нужно!

  Он с усилием вырывается из под ласкового, смертельно опасного гнета, заставляя себя стряхнуть гибельное оцепенение. Вслушивается в темноту, где совсем недавно стих звук чужих шагов. Докричаться, дотянуться... Вернуть. Еще не поздно!

  Тонкая нить чужого сознания. След гаснет, остывает – Спок почти физически видит, как тускнеет редкая цепочка шагов в непроглядно-черной темноте.

  – Джим!

  Связь тает. Исчезает в равнодушном ничто, которое – помнит он – нереально, не может, не должно существовать в реальности. Лишь в его – их – сознании.

  Он с усилием, преодолевая растущее сопротивление, делает шаг вперед. Туда, куда уводит стремительно тающая пульсирующая нить. И...

  Натыкается на стену.

  Это не стена, нет – это стихия, сокрушительная волна цунами, гравитационный коллапс, сплошная стена силового поля. Сокрушительный удар сминает и выворачивает, ошеломляя своей силой, оставляя ощущение непреклонного запрета, заслона, ограждающего чужое сознание от вмешательства извне.

  И он последним, отчаяным усилием рвется вперед, ломая невидимые бастионы, за самый конец, практически кончиками пальцев хватая рассыпающуюся золотую нить.

  «Наши разумы... Едины.»

  И в глаза бьет резкий, кажущийся в первый миг слишком ярким, свет. И обжигает гортань расскаленный, слишком сухой и непривычно безвкусный воздух пустыни.

  – Джим?..

  Глава 7. Следы чужого мира

  Первое, что ощутил Кирк, когда к нему вернулась способность хоть что-нибудь чувствовать и понимать – это боль. Обожженная кожа горела, словно на нее плеснули кипятком, в голове гулко стучало, каждый удар сердца отзывался в висках тупым колотьем. И усталость – свинцовая, отупляющая, лишающая желания шевелиться усталость. Гори оно все... Синим пламенем, или желтым – просто оставьте меня в покое...

  Из равнодушного отупения неохотно всплыло еще оно ощущение. Жажда. От которой Джим, медленно приходящий в себя, отмахнулся, как от совершенно неуместного желания. Может, вам еще стаканчик виски, капитан, и пару орионских танцовщиц в придачу? Для уточнения желаний, скажем так?

  ...И только потом пришло ощущение движения.

  Несколько секунд Кирк изумленно прислушивался к себе, пытаясь определить свое положение, не открывая глаз, и медленно осознавая, что он больше не лежит на песке. Точнее, он точно где-то лежит, и это «где-то» размеренно движется, слегка покачиваясь в такт шагам. Мерный скрип песка, шорох изредка шаркающих по камням каблуков, ощущение давления на плечах и под коленями.

  Он, наконец, понял, на что это было похоже.

  Тихо застонав, Джим с трудом поднял руку, попытавшись убрать с лица лежащую на нем жесткую тряпку – и движение тут же прекратилось. Его слегка встряхнуло, заставив стиснуть зубы от короткой, но резкой боли в обожженных плечах – человек, несший его на руках, остановился, чтобы перехватить его поудобнее. Голову приподняли выше, оперев ее о чье-то костлявое плечо, и горячая рука перехватила его слабую ладонь, заставив ее вернуться на прежнее место на животе. Низкий голос спокойно произнес:

  – Не нужно, капитан. Ваши глаза пострадали от интенсивного излучения местного солнца, для восстановления зрения вам нужна темнота. Будьте добры, сохраняйте неподвижность и не пытайтесь со мной бороться. Сейчас вы слишком слабы, чтобы предпринимать что-нибудь, через полтора часа я отвечу на все вопросы, которые вы пожелаете мне задать.

  Кирк растерянно выслушал эту речь, больше годящуюся для какой-нибудь библиотеки или научной лаборатории, и без сил расслабился на поддерживающих его руках. Его невидимый собеседник явно переоценил его, предположив, что он сможет оказать какое-то сопротивление. Черт побери, да даже если бы этот парень решил его придушить, он и то вряд ли смог бы сопротивляться.

  Ответа несший его человек, похоже, не ожидал. Движение возобновилось, на этот раз Кирк отчетливо ощутил, как изменяется центр тяжести его тела на каждом размеренном шаге, и снова услышал скрип мелкого вулканического песка под чужой обувью явно флотского образца. Под пальцами ощущался привычный жесткий ворс водолазки, и Джим невольно заинтересовался – если водолазка снова надета на нем – что тогда закрывает его лицо? Вот же черт – насколько же крепко его вырубило, если он даже не заметил, как его одевали? Боль-то явно была нешуточной, при таких-то ожогах. Хм... Похоже, все-таки «придушить» в ближайшие намерения его не то спасителя, не то похитителя не входит. Хотя это и заставляет задуматься.

  Так и не сообразив, что нужно ответить, и нужно ли отвечать вообще, Джим, наконец, задал первый попавшийся вопрос из целой груды мыслей, вертящихся в голове.

  – Через полтора часа?

  Хриплый шепот был почти неразличим в шелесте ветра, но человеку это не помешало.

  – Через один час, двадцать восемь минут девятнадцать секунд, капитан, – последовал такой же спокойный ответ.

  – П... почему? – Джим растерянно запнулся, получив ответ, которого не слишком-то ожидал... и уж точно не в такой форме.

   – При благоприятных условиях ровно через столько мы достигнем подножия горного хребта. Там я смогу оказать вам более адекватную помощь и отвечу на ваши вопросы.

  «Горы»... В голове внезапно зашумело, ударило тяжелой волной от затылка к вискам. Джим услышал слово, но не смог даже обрадоваться. Горы, все-таки там были горы. Значит, он не ошибся.

  Эта мысль была последней связной. Сознание снова помутнело и, проваливаясь в багровую темноту, он почувствовал, его вновь слегка встряхивают, поудобнее устраивая на руках тяжелое тело.

  ***

  Когда он пришел в себя в следующий раз, первым ощущением была вода, текущая в рот. Он застонал и дернулся, жадно глотая горьковатую, с отчетливым железистым привкусом, теплую жидкость. Чья-то жесткая рука тут же властно прижала к земле, не позволяя подняться, и смутно знакомый голос произнес:

  – Не дергайтесь, Джим. У вас значительное обезвоживание и сильные солнечные ожоги, постарайтесь не делать резких движений. Садитесь медленно.

  Кирк открыл глаза.

  Увиденное заставило его изумленно оглянуться, пытаясь понять, не галлюцинирует ли он. Хотя, это было бы досадно – вода и полутемная пещера явно были более приятными спутниками, чем горячий песок и солнце.

  Человек, сидящий на корточках рядом с ним, вновь обмакнул клочок синей ткани в мутную лужицу, накопившуюся под стекающей со стены струйкой, и поднес ее ко рту Кирка. Вид у него был не слишком презентабельный: тощий, длинный, как жердь, с серыми от набившегося песка волосами и следами солнечных ожогов на обнаженных плечах. Впрочем, Кирк подозревал, что сам он выглядит не лучше.

  – Капитан? Вы меня видите? – повторил незнакомец, не дождавшись ответа. Голос его был совершенно спокоен, словно он осведомлялся о погоде, а не спрашивал о здоровье им же спасенного человека. Джим почувствовал, как его брови недоуменно поднимаются. А потом он отметил еще кое что...

  Уши.

  И непривычный для человека, характерный зеленоватый цвет лица.

  – Вот черт, – пробормотал он. – Что должно было сдохнуть на этой планетке, чтобы вулканец стал спасать человека?!

  Бровь инопланетянина взметнулась вверх, выражая его недоумение. Он плавно поднялся на ноги, встряхнул от песка лежащую на полу синюю форменную водолазку и, даже не поморщившись от прикосновения жесткой ткани к обожженной коже, натянул ее на себя. И только после этого ровно отметил:

  – Нелогичное заявление, капитан. Я не вижу взаимосвязи между прекращением жизнедеятельности живого существа и чьим-либо решением спасти другому жизнь. Однако вы видите меня, значит, ваше зрение восстановилось. Вы сможете сесть?

  Он протянул руку, помогая Кирку подняться и усесться, прислонившись спиной к влажноватой стене. Джим был так удивлен, что даже не запротестовал против чужой помощи. И лишь секунду спустя вспомнил, что вулканцы, кроме всех прочих заворотов в их логичных мозгах, не любят прикосновений.

  «Отлично», – мелькнула в голове сочащаяся сарказмом мысль, – «мне повезло нарваться на единственного в природе вулканца-сумасшедшего.»

  – Хм... Мистер – не знаю, как вас называть – я благодарен вам за мое спасение. Однако – не сочтите за грубость – я очень хотел бы узнать причину этого.

  – Причину? Джим, вы хотите сказать, что совершенно не помните меня?

  Он опять повторил свое странное движение бровью, отчего и без того не слишком красивое лицо сделалось отчетливо несимметричным. Что-то этот жест здорово похож на выражение удивления... которое вулканцы, по определению, не могут испытывать.

  «И он называет меня капитаном. Значит, с флотскими знаками отличия знаком. Офицер-вулканец с психическими отклонениями. Какое счастье!»

  – Ладно, начнем сначала. Кто вы и зачем вы меня спасли?

  – Я Спок, капитан. Вы не помните меня?

  – Кто? – недоуменно поморщился Джим, пытаясь сообразить – Спок это имя, фамилия или вообще прозвище, вроде «Косого» или «Головолома»?

  – Невероятно... – задумчиво проговорил вулканец, – Я предполагал, когда увидел вашу нынешнюю память, что мне будет трудно вернуть вас в сознание, но не ожидал, что эта реальность настолько глубоко внедрилась в ваше сознание. Вы не помните ничего, что происходило с вами до отключения планетарного поля? Миссия на Калс-4? Энтерпрайз? Доктор Маккой, Чехов, Сулу, Ухура? Мистер Скотт?

  При каждом новом имени лицо Джима вытягивалось все больше, и он поймал себя на мысли, что выглядит, пожалуй, более чем глупо.

  – Кто? – наконец повторил он, понимая нелепость своего вопроса, но так и не подобрав других слов.

  – Поразительно, – снова пробормотал вулканец, не отвечая на вопрос. – Полное замещение памяти виртуальной реальностью. Изумительно.

  – Так, стоп!

  Джим резко выдохнул и вскинул перед собой руки, приказывая молчать. Закрыл глаза, пытаясь уложить в голове все, что только что услышал. Калс? Планетарное поле? Энтерпрайз? Энтерпрайз – это один из звездолетов Федерации. С полгода назад они чуть было не попались, и если бы капитаном там был кто-нибудь потолковее – тот же Пайк, а не тупица Дольчин, сидеть бы ему в удобном кресле в клинике и пускать слюни, пока судебные медики будут промывать ему мозги.

  Какая связь между этими словами и появлением здесь этого странного инопланетянина?!

  Вулканец – Кирк попытался вспомнить названное ему имя, но не смог – спокойно сидел рядом, вопросительно глядя на него и явно ожидая, когда ему разрешат продолжать. Что ж, по крайней мере, он знаком с субординацией. Уже хоть что-то. Кирк скользнул глазами по нашивкам на синей форменной рубашке мужчины. Коммандер. Тихо хмыкнул. И только после этого заговорил, выбрав, наконец, стратегию, которую и дальше будет использовать в разговоре с этим ушастиком.

  – Вольно, коммандер. Мне нужно объяснение, что за чертовщина здесь творится – и желательно без иносказаний и глубокомысленных рассуждений. Личное мнение и характеристики вроде «изумительно» также можете оставить при себе – мне нужны только факты. Вам ясно задание? Приступайте.

  И откинул голову на стену, продолжая внимательно следить сквозь приспущенные веки за послушно начавшим излагать свою историю вулканцем.

  Услышанное заставило волосы зашевелиться на его голове. И вновь усомниться с душевном здоровье своего собеседника. Жаль, он никогда не увлекался медициной и не может точно вспомнить, страдают ли вулканцы психическими заболеваниями...

  Рассказ действительно был похож на бред сумасшедшего.

  Звездолет, находящийся под его командой. Археологические раскопки на планете, закончившиеся ранением двух человек. Планетарное поле, угрожающее скинуть звездолет в атмосферу и превратить в облако ионизированной плазмы. Отношения на корабле, которых никогда не могло быть. Судовой хирург, торчащий на мостике и осмеливающийся спорить с первым помощником. Обращение к нему по имени (имя! Боже, имя – откуда этот остроухий черт знает его имя? Документов ведь при нем не было...)... И – апогеем этому безумию – его запрет спускаться на планету и решение собственноручно отключить смертельно опасный механизм.

  ...И упомянутый старший помощник, добровольно решающийся войти в сон умирающего капитана, чтобы вернуть его в реальный мир.

  Джим сидел, хватая воздухом рот и пытаясь справить с ощущением, что его вывернули наизнанку. Кто-то взял, и спокойно, равнодушно озвучил его мечту. Вытащил ее из потаенных глубин души, рассмотрел, препарировал, вычленил мельчайшие подробности придуманной когда-то для себя сказки... И рассказал ему.

  Когда-нибудь раньше... Расскажи ему кто эту историю лет пять назад... Скажи, что так будет, что это – его будущее, его судьба... Он был бы счастлив. Что еще нужно военному, как не обожающая его команда и офицеры, готовые за него в огонь и в воду? Расскажи ему это тогда, когда ему было семнадцать – он поверил бы. Поверил, несмотря на явную бредовость истории, и готов был бы на любое безумство ради ее осуществления.

  Когда-то...

  Рассказ вулканца, явно вопреки всем его расчетам, отозвался тупой болью где-то глубоко внутри. У него отняли это все. Штабные крысы из звездного флота, такие же, как и этот коммандер с зеленой кровью. Зачем ему все это рассказали? Какая и кому может быть польза в том, чтобы убедить его в нереальности этого мира?

  Он стиснул зубы, загоняя внутрь тоску по несбывшейся мечте, и открыл глаза.

  И радушно улыбнулся выжидательно глядящему на него вулканцу.

  – Вот, значит, как? Мистер...

  – Спок. Меня зовут Спок, капитан.

  От него хотят покорности? Доверия? Что ж, господа... Кто бы вы ни были – вы получите ожидаемое. Поиграем?

  – Мистер Спок. Прекрасно. В таком случае, что же я должен сделать, чтобы вернуться в этот дивный мир?

  Глава 8. Осколки непрожитой жизни

  Кирк задумчиво пересыпал в ладонях мелкий каменистый песок. История была продумана хорошо, для мельчайших подробностей. Он до сих пор не понял резона, зачем морочить ему голову. Но он поймет. Силы возвращались к нему, совсем скоро он сможет защитить свою жизнь, сможет оборониться от этого зеленого человечка. А пока...

  – Итак, я должен умереть. Любопытный способ выхода из транса. Позвольте тогда уточнить – почему же вы это не сделали сразу, зачем было тратить время? Вам не с кем поболтать?

  – Странная идея, капитан, – недоуменно вскинул бровь вулканец. – У меня достаточно собеседников для общения, и я не стал бы тратить ваше время ради такой малости. Боюсь, вы невнимательно меня слушали. Мне необходимо, чтобы вы сами осознали нереальность этого мира и согласились покинуть его. Вы слишком глубоко ушли, я не в силах самостоятельно вывести вас из транса. Когда вы отключили планетарное поле, ваш мозг подвергся влиянию энергии огромной мощи, и эта сила, выражаясь образно, создала в вашем сознании виртуальный, не имеющий ничего общего с реальным, мир. Он держит вас слишком крепко, капитан. Вы сами, своей уверенностью в его реальности, питаете его. Если я убью вас, когда вы не будете к этому готовы, не смогу направить ваше сознание к выходу – этот мир, исчезая, уничтожит вас. Сейчас он для вас – единственная реальность.

  – Он всегда – единственная реальность, – отрезал Кирк. – Что за байки вы мне рассказываете?

  – Это не байки, капитан. Это даже не альтернативная реальность. Этот мир существует лишь в вашем воображении. Сон, воплотивший в себе ваши худшие страхи. Эта псевдо-реальность отняла у вас все, что было вам дорого – вашу семью, ваших друзей, Энтерпрайз. Людей, которые служили под вашим началом и готовы были умереть по вашему слову. В реальности трибунал оправдал вас, нашел ваши действия верными, трагедия на Тикосе-4 не стала концом вашей карьеры. Однако вы всегда чувствовали вину за то, что считали своей ошибкой. И это, судя по всему, стало точкой преломления, моментом, когда воспоминания о реально случившихся с вами событиях были заменены их виртуальными двойниками.

  Кирк прикрыл глаза. Все. Разговор пошел по кругу. Ничего нового ему уже не скажут. Нет больше смысла слушать эти байки, слишком болезненно напоминающие, кем он мог бы стать... И не стал, благодаря равнодушию и подлости офицеров Звездного флота. Пора кончать с этим.

  Он резко поднял голову, и его губы искривила злая, презрительная усмешка.

  – Чудесная сказка, мистер Спок, или как там вас зовут на самом деле. Я не отправился на свалку после Тикоса, у меня есть корабль и смеющий называть меня по имени медик, мой старший помощник горит желанием меня спасти – а еще, наверное, я люблю ходить в розовой пижаме и играю на скрипке. Какая чудесная судьба!

  Спок замер, подняв брови и непонимающе глядя на него. На спокойном, нечитаемом лице, наконец, чуть ли не впервые за этот бредовый разговор, отразилась явная и сильная эмоция: недоумение.

  – Вы мне не поверили, – наконец заключил он.

  – Гениальное умозаключение, – язвительно отозвался Кирк. – Как же вы, со своей логикой, не поняли этого раньше?

  Спок помолчал. Наконец, холодно проговорил, тщательно подбирая слова:

  – Я не привык, чтобы вы лгали мне, капитан. Это не в вашем характере.

  – Ты ничего не знаешь о моем характере, понял, ты, зеленокровый гоблин?! – вдруг взорвался Кирк, наклоняясь к собеседнику и впиваясь в него сузившимися от бешенства глазами. – Ты не жил там, где жил я, ты ничего обо мне не знаешь!

  – Разве? Капитан, я могу ошибаться в чем-то. Однако я лишь наполовину вулканец, моя мать с Земли, и я привык различать нюансы поведения вашей расы. Кроме того, я достаточно долго вас знаю, чтобы делать суждения о характерных и не характерных для вас поступках.

  Он замолчал, давая Кирку время обдумать сказанное. Кирк холодно молчал, игнорируя собеседника и ожидая, когда он закончит со своими сказками и перейдет к тому, ради чего, похоже, пришел сюда. Странно, что он не попытался убить его раньше. Ему нужна была какая-то информация? И он невольно выдал ее, сам того не заметив? Или же вулканец опасается нападать на него без оружия? Нет, глупо – он мог бы сделать это десятки раз, пока тащил по пустыне, накрыв его обожженные глаза собственной одеждой, и потом отпаивая его, пока он не смог говорить.

  На этом воспоминании – плотная ткань на лице, следы солнечных ожогов на чужой коже (даже для вулканца местное солнце явно слишком яростное), ощущение бережно поддерживающих его рук – в груди опять толкнулась тупая, горькая обида. В первый раз за несколько лет его спасали... Лишь для того, чтобы убить потом, когда он перестанет быть нужен.

  Спок молчал, ожидая хоть какой-нибудь реакции, и Кирк стиснул зубы, сохраняя равнодушно-презрительное выражение. Так и не дождавшись хоть какого-нибудь ответа, вулканец продолжил, и Кирку почудились в нарочито-ровном голосе следы волнения и... надежды?

  – Джим, вы всегда говорили, что капитан отвечает за свою команду – вне зависимости от того, одержал ли член экипажа победу или совершил преступление. Что вы не имеете права на личные слабости, когда речь идет о жизни корабля. Вы доказали это на Калсе – отключив поле, вместо того, чтобы направить вместо себя другого. Вы считаете, что эти качества не присущи вам? Позвольте не поверить. Вы всегда останетесь собой, вне зависимости от того, какую жизнь вы считаете настоящей.

  – Хватит, – раздраженно оборвал его Кирк. – Оставьте при себе ваши байки.

  – Капитан, это не... – он замолчал, увидев выражение горького презрения на лице собеседника.

  Кирк мысленно скрипнул зубами. Подонки... Почему он поверил, что Звездный Флот оставит его в покое? Почему он позволил себе заслушаться слащавых сказочек остроухого шпиона, вместо того, чтобы сразу распрощаться и попытать счастья где-нибудь в горах? Здесь есть вода, значит, может быть и жизнь. А он умеет выживать.

  – Вот именно. Это НЕ, – горько усмехнулся он, отвечая на последнюю невысказанную реплику вулканца. – А все, что «не», меня не интересует. Благодарю за спасение, если мы выберемся отсюда, я верну вам долг. А теперь держитесь подальше, если не хотите, чтобы я счел вас угрозой и не закопал прямо здесь. Думаю, вам такая могила понравится, мистер Спок – здесь ведь такая же жара, как и на Вулкане, верно? Я не намерен расставаться с жизнью только потому, что кто-то рассказал мне красивую и заманчивую сказку.

  Спок молча покачал головой. Тяжело, устало прикрыл глаза. Несмотря на внешнее спокойствие, Джим видел во всей его позе напряжение, волнение – почти страх. Мать землянка, значит? Ну-ну...

  Джиму было интересно, что еще может сказать ему этот вулканец-полукровка. И захочет ли еще говорить что-нибудь. Наконец, тот шевельнулся и негромко, устало заговорил.

  – Джим... Вы можете считать меня наемным убийцей, сумасшедшим или самим дьяволом. Боюсь, я где-то совершил ошибку. Это моя вина. Если вы погибнете здесь, ответственность за это будет только на мне. Я не имею возможности убедить вас, если только вы не дадите согласия на слияние разумов, однако я прошу вас задуматься вот о чем: я мог бы убить вас не единожды, имей я такое намерение. Мог просто оставить вас в пустыне. Я этого не сделал. Не кажется ли вам, что это говорит в пользу моего рассказа?

  – Разве? Это говорит лишь о том, что вы не могли убить меня тогда – потому что вам нужно было что-то, что мог дать я-живой.

  – Вот как? Почему же тогда я не убью вас сейчас? Зачем мне уговаривать вас на самоубийство?

  – Мне тоже это любопытно, – недобро усмехнулся Джим. – Похоже, вы просто боитесь сражаться со мной голыми руками. И, поверьте, меня совершенно не интересует, где вы потеряли свой фазер.

  – Вот как, – медленно проговорил вулканец, вольно или невольно повторяя слова Кирка. – Что ж... Полагаю, на этот вопрос я смогу ответить.

  Он плавно встал и шагнул вперед.

  Кирк слишком поздно понял, что может означать это движение. Метнувшись вперед, он поднырнул под руку вулканца, стараясь завернуть ее ему за спину и оглушить ударом о стену. И...

  Его самого отшвырнуло к стене. От удара перед глазами замелькали яркие пятна, в голове мелькнула глупая мысль, что именно так, наверное, ощущается столкновение с грузовым шаттлом. А потом горячая ладонь инопланетянина сомкнулась на его горле, почти перекрывая воздух и заставляя мучительно хватать его раскрытым ртом, презирая себя за это проявление слабости.

  – Все ваши умозаключения ошибочны, Джим. Мне не нужно уговаривать вас, чтобы забрать вашу жизнь. Я могу сделать это в любой момент, мне не нужно для этого ваше разрешение или согласие. Если бы я решил силой вторгнуться в ваше сознание, я бы сделал это, – вторая рука легла ему на лицо, и Джим почувствовал внутри медленно поднимающийся, неконтролируемый ужас. Он видел, как вулканцы проводят свой мелдинг. И слишком хорошо понимал, что может сделать с ним это чудовище, получи доступ к его сознанию.

  Спок продолжал, холодно глядя на беспомощного человека сверху вниз.

  – С оружием или без – вы обезвожены, измучены и находитесь на грани смерти от истощения. Если бы ваше убийство было моей целью, вы бы не прожили и минуты. Мне достаточно сжать руку, чтобы ваша шея сломалась.

  – Ну так сделай это, вулканский подонок, – прохрипел Кирк, с ненавистью глядя в спокойное зеленоватое лицо. – Или кровь жидковата, с вашей-то пацифистской философией?!

  Кирк чувствовал, как страх исчезает, уходит, смытый волной чистой ненависти. Он слабее этой твари, всегда будет слабее – но никто никогда не скажет, что Джеймс Ти Кирк умолял о пощаде.

  Вулканец несколько минут молча смотрел на него. Потом разжал руку и отступил на шаг, позволяя ему без сил сползти на песок, кашляя и судорожно хватая воздух ртом.

  Какое-то время Кирк был не способен о чем-либо говорить. Адреналиновая волна схлынула, и он чувствовал, как от усталости, боли и близости разминувшейся с ним на волосок смерти мелко дрожит все внутри.