Текст книги "Чертова свадьба! или Месть по-ведьмински (СИ)"

Автор книги: Екатерина Лунная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– Ты, Баданя, в следующий раз от своих обязанностей не отлынивай, – хмуро бросил Богдан.

– А о чём они там разговаривали, никто не в курсе? – поинтересовался Гоша.

– Прости, волшебного слухового аппарата у меня нет, – проворчал Богдан, подкидывая на ладони несчастный пульт. От такого обращения коробочка только жалобно позвякивала, прося пощады. – А мобила после твоего телевизора сдохла. Не берись в следующий раз настраивать технику, лучше меня позови. Не то однажды и технику убьёшь, и сам на небеса взлетишь.

– Да рад бы! Только ты всё меньше с людьми общаешься, а сам по мирам мотаешься. Как будто у них покровителей мало!

– Ребята! – притихший было Николка пальцем ткнул в телевизор. Забытая в перепалке техника от последовавшего пристального внимания непременно бы вспыхнула от смущения огнём, однако внимание это как появилось, так и улетучилось из глаз друзей, сменившись сомнением, а затем – немым вопросом. Сумасшествие в их компании давно не являлось признаком уродства и ненормальности, а потому и удивляться было нечему. Если Николка видел что-то, чего не замечают другие, значит, это «что-то» всего лишь научилось хорошо прятаться от чужих взглядов.

– Вы что, не видите? – спросил зачарованный парень. – Вот же она… Тут, в экране!

– О чём ты? – решился озвучить общий вопрос Гоша. – Что ты видишь?

– Она здесь! Разве вы не видите? Она смотрит прямо на меня! Она… она кричит!

2. Красивые сказки

– А-а-а-а-а!!!! – вопила во всю глотку Леся, спасаясь на высоком шкафу от рассерженной Людмилы. – Помоги-и-ите-е-е!!!! Спаси-и-и-ите-е-е!!!! Убиваю-ю-ю-ют!!!!

– Да замолчи же ты, дурочка! – зашипела на Лесю женщина. – Спускайся уже, горе моё луковое! Не бой Бог, соседи услышат, что ж подумают-то?

– У… у-убивают?! – не поняла девушка, недоверчиво свесив одну ногу вниз. Когда должной карательной реакции не последовало, Леся решила спрыгнуть, но тут же по новой завыла, потягиваясь на цыпочках за собственным ухом, зажатым в твёрдой мачехиной руке. Умная женщина всегда знает, где попустить, а когда – наказать. Поэтому обиженную девушку, оттаскав за уши до свекольного цвета, оставила чистить картошку на обед и ни словом с падчерицей больше не перемолвилась.

Да Леся уже и сама знала, что Людмила скажет: небось, опять разговор про гнилое яблочко заведёт, которое снаружи наливное и красное, а внутри – поганью смердит. С таким нехорошим намёком глянет на девушку и вновь про «гниль» расписывает. Вот только цели разговора, как всегда, не добьётся. Ну, не того Леся склада характера, чтоб и по хозяйству помогала, и послушной женой стала. Не того ей от жизни надо. А чего привередливая душенька требует, сама пока не поняла.

Наверное, поэтому сегодня Людмила обошлась только трёпкой за уши и не взялась по этим помятым ушам языком ездить. Жаль только, что теперь на улицу показаться нельзя до самого вечера. Говорят, вчера менестрель приехал, да так дивно поёт, что его голосом даже трактирщик пленился и на постой принял лишь за пару-тройку вечерних выступлений.

В то же время для Марата день еще с ночи не задался: вчера его холостяцкую хижину соизволил посетить родитель. Когда Марат, хлопнув дверью в сенях, зашел домой, отец как ни в чем ни бывало сидел за столом, сцепив пальцы, и внимательно смотрел перед собой – будто бы на невидимого собеседника. Только головой не кивал, в такт неслышному разговору.

– Мать тебе привет передавала, – безо всякого вступления сказал старый оборотень. – Ещё раз спросила, не вернешься ли ты домой.

– Надеюсь, ты её надеждами не тешил, – ответил непочтительный отпрыск, садясь за стол напротив, – потому что я не вернусь. По крайней мере, пока.

Отец поднял взгляд и посмотрел на сына в упор.

– У меня к тебе есть дело.

– Кто бы мог подумать, – фыркнул Марат. – Когда ты ко мне являлся просто так?

– Ты сам этого не хочешь, так зачем тебя беспокоить попусту, – заметил мудрый папа. – А мать и вправду тоскует, как бы вовсе в Светлое Царство не отправилась. Ты бы хоть раз её проведал, за восемь-то лет!

– Давай лучше к делу, – поморщился молодой волк. Разговоры о семье только тревожили сердце и пробуждали нехорошие воспоминания. Держаться вдалеке от родных – вот чем он помогал и отцу, и матери.

– Как хочешь. Сегодня, если ты не в курсе, к вам приехал мой старый друг, Герасим. Ты его видел пару раз… Он менестрель, и колдун, каких мало. Силой своей он не пользуется и другим того же советует, но вот ты должен его убедить поступиться своими принципами ради, так сказать, благого дела.

– А точнее?

– В лесу, к северо-востоку, есть небольшой пруд, его местные Русалочьим называют из-за того, что там водяницы водятся. Завтра днем – слышишь, Марат, днем! – ты должен Герасима к этому пруду проводить, напомнить про старый должок, а все остальное ему объяснит Старица.

– Кто?

– Старица – это так старшую водяницу кличут. Она знает, что нужно сделать и все Герасиму объяснит. Только вот времени мало осталось, потому и прошу тебя, мне уже не успеть. Отведи его завтра днем на пруд, не позже! Не суйтесь туда ночью!

– А если не успею?

– Если не успеешь, объясни все Герасиму на словах, но чтобы завтра до полуночи он до пруда этого добрался.

– Значит, смысл в том, – дотошно уточнил Марат, – чтобы не пускать туда меня? Именно ночью? И что там такого страшного должно произойти, чего мне не должно видеть?

Старый оборотень досадливо поморщился. Любопытством его сын похвастаться мог, да ещё каким. Но как ему рассказать правду так, чтобы отпрыск не дёрнулся проверять родительские слова и не сделал что-то благородное, но весьма и весьма глупое?..

– Тебе не нужно знать лишнего, – попробовал уйти от объяснений отец. – Всё, что от тебя требуется, – это передать мои слова Герасиму и показать ему пруд. Всё.

– Знаешь, отец, – задумчиво протянул младший, – мне сегодня одна милая девушка поведала очень грустную, но любопытную историю о ведьме из замка на холме…

– И думать забудь! Не смей ввязываться в это, ты ничем помочь не сможешь!

Молодой волк ухмыльнулся, показывая здоровые белые клыки. Значит, попробуй останови, так?.. Ну, наглый сопливый юнец!

– Я тебя предупреждаю, – прорычал разгневанный сыновним непочтением родитель, – в первый и последний раз предупреждаю, не смей вмешиваться в эту историю. Она тебя никаким боком не касается. Мало того ты себя подставишь, так ещё и на всех угрозу наведёшь. Слышишь, Марат? Ты меня понял?

Буквально припертый к стенке Марат еле слышно огрызнулся и нехотя кивнул. Отец после этой неприятной сцены ещё поспрашивал о жизни сына, но тот ограничивался односложными ответами сквозь зубы, так что вскоре старому оборотню пришлось прощаться.

– Береги себя, Марат, – озабоченно рыкнул огромный снежно-белый волк. Не зря его Леся испугалась, такого увидишь в темноте – и здравствуй, седина в семнадцать лет!

Примерно так вот и случилась ночная встреча двух поколений оборотней. Нерадостная какая-то, скомканная и оставившая гадкий осадок на душе. Но утром, поразмыслив немного, Марат счёл разговор удавшимся. Наконец-то он сможет разобраться, что за девушка мучается в его снах, а в последний раз – и в реальности достала.

Во всяком случае, сдержать обещание нужно, и от похода в трактир не отвертеться. Хотя… можно ведь немного подкорректировать события, верно? Например, сейчас у бедного, загруженного работой лесника ну совершенно нет времени возиться с разговорами. Вон, ручеек подле дома пересыхает, надо разведать, что там да как. Потом просто необходимо зайти к Лесе и выяснить, жива ли она ещё после мачехиных воспитательных актов? А уж ближе к вечеру (а может, и к ночи!) он, может, освободится и поговорит со старым приятелем отца. Разъяснит ситуацию, покажет пруд и как-нибудь ненароком останется поблизости, чтобы подсмотреть, чем таким таинственным займется старый колдун на пару с загадочной Старицей…

***

– Почему она кричит? – осторожно поинтересовалась Дарья. – Её что, пытают?

– Нет, – покачал головой Николка, – она просто кричит. Будто зовёт кого-то.

– А как она выглядит?

Парень, не отрывая взгляда, сверлил дырку в пожелтевшем экране, но для приятелей так и осталось тайной загадочное невидимое изображение.

– Вы что, и правда её не видите? – беспомощно заломил брови он.

– Нет, блин, мы тут тебе шоу «Скрытая камера» разыгрываем, – раздражёно воскликнула Баданя. – Конечно, не видим, балда!

– Дарья, веди себя подобающе! – укоризненно заметил Гоша и перевёл взгляд на растерянного Николку. – Давай сделаем так. Повернись ко мне. Вот так, сядь на корточки. Да, правильно. Стёпушка, будь добр, передай мне во-он ту мою папку для эскизов. Ага, спасибо. А теперь ты, Николка, закрой глаза и представь в уме эту самую девушку с крепкими голосовыми связками. Вот так, молодец. И не шевелись! Я попробую извлечь её изображение из твоих мыслей. Баданя, карандаш!

Пару минут все выжидающе молчали, пока мастер закончит свою работу. На самом деле, происходящее было более достойно кисти гениального художника. Только представьте, в уголке, опустившись на корточки у кресла-качалки, застыл истуканом бледный юноша, а благообразный старец, сидя в этом самом кресле и уткнув указательный палец ему в переносицу, свободной рукой творит шедевр. Публика вокруг них весьма невежливо прожигает парочку нетерпеливыми взглядами, то и дело на часы поглядывая.

И вот, великий художник закончил серию эскизов, однако, как оказалось, дело ещё не завершено.

Теперь живописец Гоша проводит рукой по одному, придирчиво выбранному эскизу гениальной рукой, и то медленно, но верно начинает обретать краски. Сперва проявились яркие красные волосы, мокрые, они облепили нагую стройную фигуру молодой красивой женщины. Грудь высокая, мраморная, шея повернута именно так, чтобы лицо было видно на три четверти, тело идеальное, ни одного лишнего изгиба, всё настолько совершенно, что кажется невозможным само её существование! Но он, вернее, она – женщина – есть, её узнал каждый.

Гоша, узрев творение рук своих, чуть полкарандаша от удивления не отгрыз. Дарья презрительно хмыкнула и опустила глаза, надеясь, что никто не заметил мелькнувшего в них страха. Богдан зачарованно уставился на полотно и не сводил с него взгляда, пока Баданя не пихнула его локтем в живот, чтоб не забывался. А уж Стёпа… Лицо хладнокровного Степана потеряло всякие краски, побледнело, выцвело. Он что-то прошептал одними губами, не отрываясь от портрета.

Один Николка встревожено поглядывал то на одного приятеля, то на другого, не в силах понять, что вокруг происходит.

– Стёпа, – протянула поджавшая губы Дарья. – Это ведь она? Ошибки быть не может?

Стёпа вздохнул глубоко и так же глубоко выдохнул, не находя смелости признаться в своём состоянии. Девушка сама себе в ответ хмыкнула и задумчиво прикусила кончик ногтя на правом мизинце. От этой дурацкой деткой привычки она никак избавиться не может.

– Надо же, – еле прокашлялся Богдан. – У нас прошло всего пять лет, а она уже такая…

– Так, народ. – Николка, поняв, что ничего, в сущности, странного и необычного не произошло (ну и пусть, что он сначала как дурак пялился на пустой экран, а Гоша потом через палец рисовал с него карандашом портрет неизвестной красавицы), наконец взял себя в руки. – Давайте объясните, кто это, где это и зачем только я мог её видеть? Или это и правда «Скрытая камера»? Тогда хоть скажите мне, когда надо смеяться! А то я чувствую себя полным идиотом!

***

Вечером ни один селянин не остался куковать дома, а если кто и хотел, тех насильно выволокли культурно просвещаться. Менестрель, уже совсем седой старик без единого тёмного волоска в длинной бороде, со своей внучкой и помощницей снискали в прошлый вечер благословление публики, поэтому сегодня им не требовалось доказывать своё мастерство. А значит, можно просто играть – и получать истинное удовольствие от выступления.

Мы стояли у стен, и дрожала рука,

Мир вокруг затянула беспощадная тьма.

Вьются флаги на башнях, но пылает восток –

Часы жизни моей бьют отмеренный срок.

Старик Герасим бережно крутил колесо лиры, а левой рукой нажимал на клавиши, извлекая на диво лёгкую и красивую мелодию, несмотря на заунывный мотив инструмента. Если говорить о вокале, то в чистом виде он не пел, лишь читал стихи, помогая им голосом и интонацией превратиться в полотна, на которых умирали, влюблялись и оживали простые смертные люди.

И ладонь вдруг согреет эфеса огонь,

Тонкий голос сорвется: «Все за Родину! В бой!»

Но сверкнет ятаган, и весь мир пополам…

И последнее слышу: «Город пал!». Город пал…

На последовавший шум, выкрики благодарных зрителей, дружные хлопки старик Герасим улыбнулся и дал знак помощнице-внучке выйти и помочь ему. Все приготовились к незабываемому зрелищу. Маленькая Зоя вчера наповал сразила почтенную публику великолепным танцем лесной нимфы. Что у них припасено на сегодня, никто не знал.

Марат зашёл как раз вовремя, чтобы не привлечь внимания и успеть увидеть, на что же все так уставились в немом восхищении. Колесо легко закрутилось под натруженной ладонью, и тягучий как мёд звук пошёл гулять по ушам присутствующих.

Ветер в травах заблудился,

В небе плещется луна.

Босоногая колдунья

Полнолунием пьяна…

[прим.: здесь и ранее – отрывки стихов ]

А глаза были устремлены на красавицу Зою, которая, несмотря на свои всего лишь тринадцать лет, очаровала абсолютное большинство мужчин всех возрастов.

Первые хлопки в тишине показались громом в чистом летнем небе. Все обернулись на улыбающегося Марата и тихо, несмело поддержали его аплодисменты. Спустя пару секунд «колдунье» Зое рукоплескали, казалось, даже восторженные грызуны в подвальных помещениях – девчушка смущённо раскланялась и убежала наверх. Старик Герасим улыбкой проводил помощницу и поклонился публике, особым взглядом отметив присутствие Марата.

Несмотря на то, что выступление окончено, селяне не расходились, наоборот, собирались у стойки, чтобы лично пожать руку, а то и перекинуться словечком с загадочным дедом Герасимом. Марат поискал взглядом знакомую русую косу, но, как ни странно, Леси в трактире не было. Неужели она решилась пропустить такое представление, ведь вчера она тоже сюда не являлась. Может, случилось что?

Недолго думая, парень отсалютовал рукой седому знакомцу и покинул заведение, но стоило ему только очутиться на улице, как откуда-то сверху раздался приглушённый вопль:

– Па-аберегись! – и, чудом миновав Маратову шею, рядом мягко как кошка приземлилась «юная ведьма». Смущённо отряхнувшись, Зоя подняла на Марата свои большие глазищи.

– А, ты тот самый волк, да? – почему-то с облегчением вздохнула она.

Чудеса одни с этими юными ведьмами! Уж сколько ни предупреждал дед Герасим, не слушается внучка, да так и сверкает волшебными глазищами при любом удобном случае. И невдомёк ей, что если поймают даже за таким пусть и мелким колдовством, не отвертеться от инквизиции, даже восторженные поклонники не помогут. Наоборот, ещё и веток в костёр подбросят, думая, будто ведьма их колдовским танцем очаровала.

Но вот что всегда Марата удивляло, в выступлениях деда Герасима и маленькой Зои напрочь отсутствует волшебство. То есть, именно то волшебство, которое считают постыдным и богомерзким, они работают только на вдохновении, на собственных талантах и умениях! Кто, обладая могущественным даром, сможет отказаться от него в пользу обычного человеческого творчества? Кто в силах одновременно с этим развить свой дар настолько, что сможет одним взглядом разоблачить оборотня, тогда как целый поселок об этом вот уже два года даже ни слухом, ни духом? Наверно, только вот такие вот уникумы, как эта щуплая ведьмочка, лихо сигающая из окна, дабы лишь спастись от скуки, ну или от назойливых парней, чем черт не шутит. Что ей эти деревенские увальни, если у ног Зои целый мир в его неприкрытой красоте и вдохновении!

– Ты поменьше об этом кричи и рот прикрывай почаще, – вздохнул Марат, отрывая взгляд от изящной, словно выточенной из цельного мрамора фигурки. – В наших краях инквизиция ещё себя не изжила. Веди себя потише.

– Хорошо, я сделаю, как ты говоришь, – серьёзно кивнула Зоя и прямо тут же легкомысленно улыбнулась. – Пошли, я хочу немного прогуляться, а здесь меня могут поймать. Ты ведь покажешь мне окрестности?

Марат чуть не озверел, почувствовав лёгкое головокружение и странную тягучую направленность мыслей. Колдовские искорки, скачущие в глазах Зои, немного поумерили свой пыл, когда её спутник вдруг страшно зарычал в ответ на простейший вопрос.

– Придержи свою силу, ведьма, – прошипел Марат, еле удерживаясь от того, чтобы сжать беззащитное горло Зои в когтистой лапе.

Зоя испугано ойкнула и сжала кулачки, пытаясь затолкать свое волшебство туда, откуда оно берётся. Увы, совсем от него избавиться просто невозможно. Иначе ни ведьм, ни колдунов не было бы на свете. Марат вдруг понял, что девочка вовсе и не желала силой склонить его к чему-либо. Она действительно просто очень-очень захотела прогуляться.

– Зоя, тебя Герасим не учил основам контроля?

– Учил, – всхлипнула несчастная танцовщица. – Но я всё равно забываю.

– Тебе придётся всегда об этом помнить, Зоя. Люди бывают разные. Некоторые относятся к колдовству с уважением, некоторые – с ненавистью. И, скажу тебе по секрету, людей второго типа почему-то всегда оказывается больше. А теперь давай и вправду прогуляемся. Мне как раз необходимо навестить одну юную особу.

Зоя в ответ смешно хихикнула и кивнула, давая согласие.

Леся, в отличие от Марата, жила совсем рядом. Её дом находился на скрещении двух улочек – почти что самая лучшая изба в поселке. Конечно, это обстоятельство заметила и маленькая танцовщица.

– А подруга твоя не из бедных, – улыбнулась наблюдательная Зоя. Марат ничего не ответил на её слова и тихо постучал. Ну, не бедная, и что с того? Будто он с Лесей общается ради золотых монет!

Стучаться вновь даже не потребовалось. На пороге ровно через мгновение появилась невысокая женщина с прядями седых волос на висках и строгим взглядом церковной наставницы. Марат уже было приготовился к порции завуалированных оскорблений и возмущенным тирадам в адрес нынешней молодёжи, но Людмила вдруг расплакалась и обессилено опустилась на ступеньки, закрыв лицо в слезах мозолистыми ладонями.

– Людмила, что случилось? – удивлённо спросил Марат, присаживаясь рядом. Зоя, несмотря на то, что она вообще тут как не пришей кобыле хвост, присела рядом с женщиной и успокаивающе погладила её по волосам. Лесина мачеха сначала недоумённо взглянула на ведьмочку, но вспомнив своё неведомое горе, залилась слезами ещё пуще.

– Что-то случилось с Лесей? – прозорливо предположил Марат. – Что произошло? Говорите!

– Ох, Маратик… – сквозь слёзы простонала женщина. – Может, хоть ты мне поможешь! Лесенька ведь с тобой очень дружна была, а я, дура старая, даже и думать не то стала. Грешна я, грешна, что ж до сих пор на земле-то делаю… Давно мне в ад пора, на сковороде жариться за грехи свои!

– А при чём тут Леся? – заинтересовалась Зоя. – Или вы из-за неё нагрешили?

– Что ж ты говоришь-то, дитятко! Чтобы я всю вину ещё на Лесю свалила! Она ж мне как дочка родная, хоть и племянница по крови. Люблю её, да только из-за любви моей всё хуже и становится! Убежала, горемычная, неведомо куда! Я её в трактир к Фильке не пустила, а там какой-то старик выступал дюже знаменитый. Вот Лесюшка на меня и обиделась! Сбежала через окошко, и была такова, только что записку оставила, мол, вернусь, если надумаю. А я как вспомню, что до этого ещё за косу да за уши её оттаскала, так сразу понимаю: вот как есть, не вернётся она!

Больше бедная женщина сказать ничего не смогла, уронила руки на колени, плечами ссутулилась и только причитает себе под нос в перерыве между рыданиями. Марат нахмурился. Женских истерик он видел не так много, чтобы в должной мере освоить способы борьбы с ней. По счастью, к нему на помощь пришла Зоя.

Каким-то неведомым образом она за пять минут успела не только успокоить бедную женщину, но и выведать последние сплетни, поддержать сетования на изменчивую погоду в последние дни и заодно – пообещать, что племянница её вернется не позже восхода. Марат только диву давался, наблюдая за процессом. Он предполагал, куда может отправиться Леся в расстроенных чувствах, вот только выступление свое Герасим уже закончил, а в трактире оборотень девушку не видел. Значит, остается не так много вариантов. Но вот крылся здесь ещё один немаловажный момент. У лесника были свои планы на сегодняшнюю ночь, и в них никак не вписывалась Леся с её взбалмошными выходками.

Попрощавшись с воспрянувшей духом женщиной, Зоя радостно подпрыгнула.

– Ну что, пошли искать твою зазнобу?

Оборотень досадливо цыкнул.

– Она мне не зазноба. И у меня есть другие дела.

– Ты что, даже не попытаешься её найти? – удивилась маленькая танцовщица.

– Да тут искать нечего. Она либо у Мирославы отсиживается, либо в замке спряталась. С неё станется, она только вчера мне про него рассказывала.

– Это в том, что на холме? Так там же никто не живет!

– Именно. В любом случае, до полуночи она никуда не денется. А там, если не найдется, будем думать. А пока пойдем обратно, мне нужно с Герасимом словом обмолвиться.

Личико Зои огорченно вытянулось. Она явно надеялась на пару-тройку приключений. Зря, что ли, от деда сбегала? Теперь придется выслушивать его морали о подобающем поведении, о неспокойных временах и о том, что приличной девушке сбегать из комнаты в ночь крайне опасно. Девчушка украдкой взглянула на уверенно шагающего спутника. Лицо Марата не вдохновляло на умоляющие монологи, так что канючить Зоя не стала. Вздохнула тяжко и вприпрыжку поскакала рядом с оборотнем. Видимо, нормально ходить ей также было скучно.

Герасим нашелся быстро: пара-тройка девушек, которых ещё не погнали домой утомившиеся родители, просили его исполнить красивую лирическую балладу о менестреле, бесславно погибшей на поле битвы из любви к красивому воину. Седой сказитель, как мог, отнекивался, ведь написана история от лица девицы, а куда ему, с его грубым мужицким голосом, посягать на звонкие трели. Едва только увидев внучку, дед Герасим обрадовано поманил её к себе.

– Будет вам баллада, юные леди. Моя внучка чудесно поет, она и исполнит. Зоя, балладу «О павшем менестреле» помнишь?

– Да, конечно! – заулыбалась девчушка. Она была рада любой замене дедовых нотаций. Чуть кашлянув, Зоя кивнула Герасиму, и тот взялся за ручку лиры. Послышался тягучий, густой звук, а в него влился печально звенящим ручейком мелодичный голос маленькой танцовщицы:

Высоко в небесах улыбнется заря,

Дым развеет северный ветер.

Не зови меня, слышишь, это все уже зря.

Меня больше нет уж на свете.

Серый лед моих глаз не растопят года,

Не согреет луч солнца шальной.

Прикоснувшись ладонью, простись навсегда

И скорее мне веки закрой.

Я ведь выбрала битву не ради войны

И не ради воинской чести.

Я хотела щитом тебе стать, ты пойми,

Для тебя были все мои песни.

Но ты не узнаешь и ты не поймешь

Взгляда, полного трепетной страсти.

Не запомнив, не встретив, мимо пройдешь,

Но забыть тебя не в моей власти.

Я пошла на войну, чтобы смерть отвести,

Чтобы жил ты, дышать продолжая.

Для меня же другого нет уж пути,

Я уйти за грань страстно желаю.

Мне не гладить уж струн, не смотреть на закат,

Не вплетать в песни лунные блики.

Павшим в битве за Свет не вернуться назад,

Задохнется рог в предсмертном крике.

Ты поймешь все, когда уже кончится бой

И, закрыв мне глаза, ты прозреешь,

И к холодной щеке прикоснешься рукой,

Но холодных губ не согреешь…

В сером льде моих глаз отразится заря,

Знамя славы взойдет над столицей.

Очарован другой, ты забудешь меня,

А душа моя станет птицей.

Баллада была древней, поэтому любили и знали её многие – однако подпевать Зое никто не решился, очарованные волшебным голоском. В нём было столько любви и печали, что, казалось, будто она и есть та самая несчастная девушка, кой не повезло влюбиться в забывчивого воина. Судорожно вдохнув, одна из девушек Зое благодарно улыбнулась и смахнула со щеки маленькую слезинку. А Марат нахмурился.

– Мирослава?

– Ох, Марат, ты, что ли? – встрепенулась замечтавшаяся селянка. – Напугал… Красивая баллада, правда? Я её уже раз сотый слышу, но все равно не могу от слёз удержаться. Леська бы вообще разрыдалась…

– А разве она не с тобой?

– Если б была со мной, мы бы её уже слышали… Ой, и правда, а где она? Она ж так хотела послушать… Неужели мачеха в самом деле дома заперла? Ты не знаешь?

– Знал бы, не спрашивал, – коротко ответил мрачный лесник.

– Что ж, юные леди, – подал голос Герасим, – на сегодня, пожалуй, все. Зоя, бегом в комнату. И в окно больше не прыгать, пятки попереломаешь!

– Ну де-е-ед! – тут же заныла Зоя, оглядываясь на хихикающих девушек. Тех пока по домам никто не звал.

– Никаких ну-дед! Марш наверх!

Понуро девчушка побрела к лестнице. Но стоило Герасиму повернуться лицом к Марату, Зоя подобрала юбку и шмыгнула за дверь кухни. Вслед ей несся заливистый смех селянок. Седой менестрель, почуяв неладное, обернулся, но ничего подозрительного не увидел и вздохнул.

– И в кого она такая непоседа? – риторически вопросил он. – Ни дня без приключений. А ты как поживаешь? Отец не тревожит?

– В яблочко, – усмехнулся Марат Герасимовой прозорливости. – Только вчера почтил меня своим присутствием. Задание дал.

– И какое же?

– Разыскать тебя.

Герасим понимающе усмехнулся и развел руками, словно говоря «ну, вот он я, чего хотел?».

– Ему зачем-то понадобилась твоя помощь на Русалочьем пруду.

– А что это за пруд?

– Ты разве не знаешь? – удивился Марат. Седой менестрель пожал плечами:

– Откуда мне знать? Я здесь впервые.

Оборотень мысленно постучал себе по голове. Сам ведь только вчера эту историю узнал, и ещё изумляется, отчего заезжие менестрели о ней не наслышаны!

– Так что с этим прудом?

– Отец попросил показать его тебе сегодня…

– Где ж ты тогда был-то?

– Дела были! – огрызнулся волк. – В лесу, знаешь ли, всегда работа найдется, вот и не смог выбраться. – Марат оглянулся и, на порядок снизив громкость, продолжил: – В общем, отец попросил показать тебе этот пруд, потом напомнить про старые долги, а остальное тебе должна объяснить какая-то Старица. Отец сказал, что это одна из водяниц…

– Да, я знаю, кто это, – успокоил его старик, задумчиво пожевал губами. – И когда?

– Что когда?

– Когда это нужно сделать?

– Отец сказал, сегодня, этой же ночью. Не позже полуночи.

Где-то минут пять Герасим что-то высчитывал в уме, обдумывал, не спеша радовать Марата приглашением прогуляться к упомянутому пруду. Видимо, что-то его всё-таки насторожило. То ли «Старица», то ли «ночью», то ли «должок» покоя не дает… Оборотень начал уже беспокоиться, что ему откажут, однако минуту спустя старик тяжело вздохнул.

– Что ж, раз уж просит твой отец… Пойдем, посмотрим на эту вашу местную легенду.

За околицей, которую Марат с Герасимом миновали молча, расстилалась ночь, щедро осыпанная серебром луны. Лес близко подступал к деревушке, так что под сень деревьев спутники зашли довольно скоро, и степенное молчание живо разбавлялось загадочным шелестом листвы. Однако Герасим беспардонно вмешался в эту тихую природную песнь.

– Ну и как тебе самостоятельная жизнь? – спокойно спросил он, силясь разглядеть у себя под ногами кочки. Это, конечно, мало помогало: старый менестрель то и дело спотыкался в ночной тьме.

– Весьма интересная штука, – тихо усмехнулся Марат. – А что, были сомнения?

– Разумеется, нет. Уже давно было ясно, что жизнь в Светлом крае тебе не по вкусу.

– Тогда зачем спрашивал?

– Хотел убедиться… – скомкано бросил Герасим. – И что, никаких приключений там, опасностей и геройства?

– Я к этому и не стремился, – пожал плечами оборотень. – Меня вполне устраивает положение лесника в этой тихой деревушке, и домой, если ты это хотел предложить, я не собираюсь.

Старик кивнул. Конечно, не собирается. С таким трудом отвоеванная свобода дорогого стоит. Взять хотя бы то, что Марат, всем обеспеченный и не обремененный какими-либо обязанностями, засел в глухой провинции, лишь бы избавиться от родительской опеки.

– Кстати, а что это за настойчивая девушка была там, в трактире? Весьма миловидная и приятная?.. Ты ещё с ней разговаривал…

– Это Мирослава, дочь трактирщика, – пояснил Марат. И тут же добавил, во избежание недоразумений: – Она помолвлена с сыном местного пекаря.

– Ты с ней был не очень-то вежлив. Когда я видел тебя в последний раз, ты производил впечатление воспитанного и улыбчивого молодого человека.

– В последний раз ты видел меня, когда мне было десять лет, – с кривой улыбкой напомнил лесник. – Тогда я был совершенно другим.

– Зато намного приятнее, чем сейчас, – покачал головой старый волшебник. – Что же ты с собой делаешь…

– Давай не будем начинать этот разговор? – довольно-таки резко сказал Марат, но Герасим ничуть не обиделся. Он сам понимал, что затронул непозволительную тему, и ничего лучше такой вот колючей реакции не дождется. Но всё-таки, того самого светлого, доброго мальчика ему не хватало. Интересно, что же его так изменило? Вряд ли какие-то потрясения, разве что он сам постепенно отчуждался от людей и сознательно отсекал от себя этот свет. Жаль, очень жаль.

– Что ж, пожалуйста. Тогда скажи, откуда твой отец узнал о том, что я сегодня буду рядом?

– Да откуда мне знать? Отец мне не отчитывается, а я объяснений требовать не стал. К тому же обо всем, что касается магии, он со мной вообще старается не говорить. Просто пришел и дал задание. Как, впрочем, и всегда.

– Странно… Очень странно.

Марат недовольно взглянул на менестреля: тот казался погруженным в свои невеселые мысли, и продолжать разговор не собирался. А вот самому молодому волку было о чем у него поинтересоваться. Лишь бы не всплыла больше эта тема о прошлом! Остальное не так страшно.

– Герасим, – негромко позвал он, – а кто эта Зоя, что путешествует с тобой?

– М-м? – очнулся старый волшебник. – Зоя?

– Да, я заметил, что она обладает даром. И не всегда его сдерживает.

– Ох, эта маленькая бесовка… – тяжело вздохнул Герасим. – Она совершенно невозможная особа, но очень добрая и отзывчивая. И, заметь, весьма сильная для своих тринадцати лет. Из-за этого она и оказалась со мной. Лет эдак семь-восемь назад я проезжал мимо обычной небольшой деревушки на севере, только вот церковью поболе вашей порченой. Там она была местной палочкой-выручалочкой, лечила одним взглядом, предсказывала по мелочи, находила потерянные вещи. Её все селяне чуть не боготворили и всем миром прятали от инквизиторов. А потом случилось то, что всегда случается с неопытными и малолетними волшебниками. Она ошиблась. И из-за этого одна селянка, бедная, мучилась долго, умерла в агонии. Церковники быстро сложили два и два и, расколов пару местных крестьян, объявили дар маленькой девочки дьявольским, а саму её назвали ведьмой. Поскольку ни у матери, ни у отца таких отклонений не было, девочку признали порождением ада и приспешницей Сатаны, несмотря на то, что ей к тому времени и шести не исполнилось.