Текст книги "Осторожно! Мечты сбываются (СИ)"
Автор книги: Екатерина Карабонцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
– Интересно… Так ты все-таки довольна своим переездом или тебе есть, о чем сожалеть?
– Да, довольна. И да, есть о чем. Я скучаю по ранней молодости, по тому состоянию предчувствия, что у тебя еще все впереди, когда ты просто можешь идти по пыльной улице, а твое сердце вдруг замирает в предвкушении чего-то необыкновенного…
– И что же было необыкновенного в твоей жизни?
– Ничего… Ничего особенного… Просто приятные люди, вечера в теплой, веселой компании… Когда появился Егор, я считала его необыкновенным.
– А что же теперь?
– Теперь моя жизнь словно разделилась надвое. Та, предыдущая жизнь была самой обычной, естественной. В ней были свои разочарования и свое особое, непретенциозное счастье. А теперь… Все, что происходит со мной сейчас, похоже на некую сладкую фантазию, словно материализация моих самых тайных мечтаний, которым я предавалась лежа по вечерам в своей постели. Это воплотившийся наяву сон, измененная реальность, в которой действуют иные законы, и здесь по-другому измеряются понятия удовольствия и любви… И вот теперь я подошла к самому заветному и, в то же время, запретному плоду. И мне так хочется коснуться его рукой, насладиться блаженством его осязания, но прошлая жизнь не дает мне полностью погрузиться в этот пьянящий сон…
– Так, значит, ты и вправду была влюблена в меня с шестнадцати лет?
– Хм, скажем так, если бы десять лет назад ты предложил мне стать твоей рабыней, то неизвестно, как бы сложилась моя судьба… И вряд ли бы я сожалела о каких-либо упущенных возможностях!
– Надо будет подать на тебя в суд за несвоевременность предъявления предложения!
– Ха-ха-ха! Я ведь и сейчас не против ею стать… Я бы от всего отказа-лась, от всего, что у меня есть…
– Только не от мужа!
– Ты не понимаешь! Дело ведь не в том, что он значит для меня, а в том, что я значу для него. Эти отношения – единственное, что представляет ценность во всей моей прожитой жизни.
– Ты себя недооцениваешь! Ты, ты сама представляешь небывалую ценность! И ты своими руками многого добилась! Твой муж понимает это? Скажи, он осознает, какое сокровище лежит у него в пыльном шкафу?
– Перестань! Я далеко не сокровище! И, если бы ты пожил со мной, ты бы это понял!
– Я бы все отдал за эту возможность! Хотя бы за один день!
– Значит, вот как! Взаимная любовь, которой не суждено сбыться…
– Ты хоть понимаешь сейчас, что ты теряешь? Ты понимаешь, что мы с тобой созданы друг для друга? Пусть в разных уголках планеты и в разное время, но мы как разделенные сиамские близнецы, которые порознь до конца своих дней приговорены мучиться!
– Значит, ты действительно веришь в это? Ты веришь, что существуют на земле дуальные отношения?
– Сама подумай, ты когда-нибудь за всю свою жизнь была по-настоящему счастлива?
– Раньше я думала, что да, но теперь понимаю, что все это было несравнимо с тем, что я чувствую к тебе.
– А что ты чувствуешь?
– Я чувствую неописуемый восторг… И трепет, словно умноженные в сотню раз переживания от первой, еще непознанной любви…
Крис смотрел на нее так, словно упивался каждым ее словом. Он ни на секунду не отводил от нее свой вожделенный взгляд, жадно наслаждаясь ее признаниями. Он словно хотел пополнить истощившийся в его сознании запас ее восхищения и обожания. От неловкости и перевозбуждения, Катя томно закрыла глаза, спасовав перед его бескомпромиссным взором.
Когда она их открыла, то заметила в его взгляде нечто странное. Он оценивающе мерил ее глазами, как бы обдумывая какое-то посетившее его голову безумное решение. Вдруг, он произнес:
– И все-таки, детка, ты очень плохо вела себя в мое отсутствие. И я должен тебя наказать.
Катины глаза округлились больше обычного.
– Не поняла…
– Я тебя отшлепаю!
С этими словами Крис поднялся и начал расстегивать пояс на брюках. Эта сцена развеселила Катерину, несмотря на все ее недоумение.
– Это потешит твое самолюбие?
– Это научит тебя хорошим манерам. Раз твой муж не занимается твоим воспитанием, что ж, я вынужден сделать это!
Крис схватил Катерину в охапку одной рукой, в другой руке зажав ремень. Она завизжала, истерически забилась и, наконец, вырвалась из его захвата. Пробежав в спальню, она благоразумно остановилась за кроватью. Крис сурово смотрел на нее, не теряя серьезности ни на минуту.
– Не пытайся от меня убежать! Ты все равно получишь свое!
Катя не могла поверить во все происходящее. Она уже почти что считала его для себя открытой книгой, а тут он преподносил ей такой сюрприз. Ее всю пронимала дрожь от его строгого голоса. В изнеможении она произнесла:
– Крис… Ты убиваешь меня… Я понимаю, что ты все это делаешь непроизвольно, и все же, своими выходками ты доводишь меня до умопомрачения!
– А-а! Плохая девочка любит развратные игры!
– О, Боже, Крис, перестань!
– Тебе не удастся уйти от меня!
– Крис, пожалуйста! Ты же знаешь, что все это может плохо кончиться!
– Правильно! Готовься к возмездию! Я научу тебя, как хранить верность! Ты у меня узнаешь!
Поддавшись азарту, они бегали по всем комнатам, задевая и опрокидывая все, что попадалось на их пути. Катя всякий раз испуганно вскрикивала, когда Крис подбирался достаточно близко, но ей все же удавалось ускользнуть из его западни. Но в один прекрасный момент, когда «игра» уже достигла апогея, и Катя порядком вымоталась, он таки улучил момент и схватил ее своими цепкими руками. Он перекинул ее через плечо и крепкой ладонью несколько раз зарядил ей по мягкому месту. Катя визжала и билась в истерике, задыхаясь от перевозбуждения.
– Я больше не могу! Крис! Отпусти меня! Отпусти меня, иначе я сойду с ума!
Когда он, наконец, поставил ее на место, на его лице была блаженная улыбка удовлетворения. Катя глянула на него, поправляя отдельные части своего гардероба и спросила:
– Доволен?
Он был доволен больше, чем когда-либо в жизни. Это был один из тех моментов, когда они оба не испытывали уже привычного для них мучительного отчаяния, не зацикливались на том, чего между ними никогда не может произойти, а просто наслаждались тем, что им было позволено. Ему хотелось веселиться с нею, хотелось проводить с нею время, разговаривать, спорить, ссориться – все, что угодно! Это были лучшие мгновения из всех, пережитых им за последнее время!
– Ну все, хватит, – продолжила Катерина, – пойдем я накормлю тебя завтраком!
– Как пойдем? Куда?
– Ко мне домой, конечно! Муж уже ушел на работу. Боишься?
– Я боюсь, что нас могут увидеть вместе, и тебе попадет еще и от мужа!
– Мой муж слишком интеллигентен, чтобы бить меня по попе!
– Да? Недаром ты, живя с ним, сходишь с ума по другому!
– К тому же, не бойся, тебя с такого похмелья никто не узнает! Даже я не сразу поняла, кто это! А я могу по памяти перечислить все морщинки на твоем лице.
– У меня нет морщин!
– Точно! Мне с тобой повезло!
– Ах ты, проказница! Дать бы тебе еще раз по заднице!
– Не увлекайся! А то я могу привыкнуть к твоим рукам…
Так, обмениваясь колкостями, они спустились к выходу. Разошедшийся не на шутку Крис то и дело пытался ухватить Катерину ниже пояса, а она, смеясь, всякий раз била его по ладони. Добравшись до стоянки, Катя сказала:
– Поедем на моей машине, это недалеко. Теперь я тебя покатаю!
Поколебавшись, Крис нехотя подчинился. В самом деле, почему бы теперь не поиграть по ее правилам? Спустя несколько минут Катерину вдруг осенило:
– Постой, а как ты сегодня ночью добрался до гостиницы?
– Вообще-то было уже утро…
– Не уходи от ответа!
– На колесах! – ехидно ответил Крис.
– Ты шутишь? Ты, пьяный в стельку, был за рулем? И ты мне говоришь о законе! Ну, каков лицемер! Ты мне говоришь о законе!
Катя с силой ударила его по плечу. Крис лишь усмехнулся:
– Смотри на дорогу, не то врежемся!
– Считаешь себя невыносимо крутым, да?
– Просто я не слишком бережно отношусь к своей жизни.
– Почему?
– Просто-напросто она мне не очень дорога.
– Она может быть дорога другим людям…
– Например? Тебе?
– Мне безумно дорога твоя жизнь!
– Тогда раздели ее со мной! Давай! Добавь в нее хоть каплю смысла!
– Ты считаешь свою жизнь бессмысленной? Ты просто не знаешь, о чем говоришь!
– Я не знаю? Я говорю о сотнях дней, похожих один на другой, когда ты просыпаешься утром и не понимаешь, зачем ты проснулся, когда за окном не меняется пейзаж, когда тебе некуда и незачем идти, тебя никто и нигде не ждет!
– Мне знакомо это чувство! Можешь не верить, но я нахлебалась этого вдоволь. Только последние полгода я чувствую себя живой. Но знаешь, что я поняла? Наша жизнь дорога не тем, кто мы есть, а тем, кем мы можем быть. В нас с тобой заложен огромный потенциал! Мы можем создавать вещи, способные заставить биться сердца миллионов людей! И именно поэтому мы еще живы!
– Значит, я еще жив, благодаря тебе! За последние три года я впервые взял в руки гитару. Ты вернула мне способность писать музыку. И желание жить.
– Я люблю тебя, Крис Ривер!
– Я люблю тебя, Кэтрин Шевченко!
Они уже пять минут, как припарковались и сидели в машине, глядя друг на друга. Они оба испытывали такую легкость и восторг, каких не чувствовали никогда в жизни. Наконец, Катя вымолвила:
– Ну все, мы приехали! Пойдем?
– А вдруг твой муж забыл портфель или еще что-то в этом духе?
– За пять лет еще ни разу не произошло ничего подобного! Мой муж слишком правильный и пунктуальный, и он настолько ответственно относится к своей работе, что не в силах хотя бы раз вернуться домой раньше срока для того, чтобы застукать жену с любовником!
– Сложно отказаться от такого идеального персонажа, не так ли? Но могу себе представить, какое испытание – жить с ним!
Это было сказано в шутливой форме, но все же прозвучало как нельзя серьезно. Катя бросила на Криса строгий и полный глубокой печали взгляд, беззвучно укоряющий его за подобное заявление. Больше всего ее задело то, что он был действительно прав, прав во всем. В Крисе ее восхищало все, чего был лишен Егор, несмотря на то, что общее сравнение было явно не в пользу первого. Ей нравился его взрывной характер, его чувственность, безудержные приступы ревности, красноречиво подтверждающие его неравнодушие. Ей нравился риск, с которым было связано его ежедневное хождение по лезвию бритвы и те всплески гениальности, которые были тесно переплетены с крайне распутным времяпрепровождением. В нем она видела свое отражение, себя без хитростей и прикрас, такую, какой она всегда являлась и является в душе. Именно в этот момент она впервые поняла, что все равно не сможет жить без него, что ее срыв с катушек является ничем иным, как всего лишь вопросом времени. Сердце вновь облилось запекшейся кровью, оставив на душе тяжелый осадок.
И все же они приехали не для того, чтобы предаваться отчаянию. Катя решительно открыла дверцу и вышла из машины. Крис послушно последовал за ней. Он изо всех сил внутренне готовился к этому испытанию – увидеть ее семейное гнездо во всей красе, проникнуться ощущением их с Егором совместной жизни, прикоснуться к вещам, пропитанным ее запахом…
Катерина, загадочно улыбаясь, поворачивала ключ. Наконец, запретная дверь отворилась, и в глаза ударил яркий, ослепляющий свет. Открывшаяся взору комната была словно вырезанной из журнала «Домашний уют». Крису было неимоверно тяжело переступить ее порог. Здесь было все, что он только мог представить в своих самых страшных кошмарах: повсюду во всевозможных рамочках были расставлены их с мужем свадебные и просто семейные фотографии; на стуле небрежно висела отвергнутая во время утреннего подбора одежды рубашка, которую Катя машинально подобрала и аккуратно повесила в шкаф; на столе стояла чашка недопитого кофе, рядом со свернутой для удобного чтения газетой; в мойке – грязная тарелка. Полноценная картина семейной жизни, семейной жизни Кэтрин, только не с ним…
Увидев его замешательство, Катерина похлопала его по плечу и воскликнула:
– Ну что ты, не дрейфь! Садись!
Она перемахнула густую копну своих волос на бок и заплела их в тугую, толстую косу. Затем она повязала вокруг своей хрупкой талии передник, дабы защитить едва видневшееся из-под него дизайнерское платье, и в этом образе стала похожа на степенную домохозяйку, чем внушала Крису еще большее ощущение неловкости. Наконец она улыбнулась и спросила:
– Кстати, ты как переносишь похмелье? Не против плотного завтрака? Она произнесла это с таким выражением лица, словно предлагала ему не еду, а половой акт с извращениями. При этом она повернулась к нему боком, сверкнув своей аппетитной тыльной стороной. Он едва не подавился собственной слюной, а вслух произнес:
– Из твоих рук я съем все, что угодно!
Катя загадочно повела бровями и заявила:
– Тогда готовься!
После этих слов Крис, словно по команде, встал со стула и подошел к кухонной плите. Катя тайком бросила на него любопытный взгляд, но ничем не выдала своего удивления. Она взяла большую миску и начала доставать из холодильника продукты.
– Ты любишь блинчики? – спросила она.
После его одобрительного кивка, она поставила возле мойки упаковку с клубникой, а затем занялась тестом. Но стоило ей лишь отвернуться к столу, как она услышала шум воды за спиной. Она украдкой посмотрела назад и увидела, что Крис, без всяких предупреждений, принялся мыть ягоды. Но прежде, чем приступить к этому, он вымыл и поставил рядом с мойкой оставленную Егором тарелку. У Кати внутри пробежала дрожь. Ее вдруг охватило паническое чувство, что она совершает грандиозную ошибку. Вот он, стоит рядом с ней! Лучший мужчина на свете моет посуду ее мужа! Один из самых популярных рок-исполнителей в мире, тот, кого она любила и кем восхищалась всю свою жизнь! Он пишет ей песни о своей любви, он готов быть с ней до конца своих дней, вот он стоит, только протяни руку и возьми! Но Катю словно парализовал нелепый, необоснованный страх. Она изо всех сил сосредоточилась на стряпне. Она яростно и ловко взбивала тесто. А как только она в спешке бросала в раковину грязную ложку, нож или венчик, Крис моментально включал воду, и через минуту они уже чистыми лежали на столе.
Крис, в свою очередь, не задумывался над тем, почему он вызвался ей помогать. Он ни в коем случае не надеялся, что может произвести этим впечатление. И, тем более, никогда не считал себя «гуру» на кухне, одним из тех типов, которые указывают женщинам, как и что нужно делать. Просто он никогда не мог усидеть на месте, если был способен выполнить какой-либо посильный черновой труд, призванный облегчить кому-то основную задачу.
А в перерывах, когда ему нечем было заняться, он стоял, облокотившись о кухонную рабочую поверхность и наблюдал за тем, как Катерина суетится. Он смотрел, как ее изящные музыкальные пальцы ловко управляются с продуктами, и боялся признаться даже самому себе в том, что ему никогда в жизни не приходилось быть окруженным подобной заботой и любовью. Он получил в свое время такое количество заряженной сексуальными флюидами энергетики от девочек, стонущих в зрительном зале, что, казалось бы, должен купаться в женской ласке. Но, на самом деле, тем, что в изобилии имеет любой рядовой рабочий парень, наплодивший детей и отрастивший пузо, Крис был более всего обделен. Почему это не могла быть его квартира, его жизнь, его маленькая и уютная кухня, на которой бы каждое утро подобным образом суетилась его жена? Неужели он так много хотел от жизни, что его желания были невыполнимыми в масштабах Вселенной? И этот день – лишь яркая вспышка света на темном небосводе, словно исполнение последней воли заключенного, приговоренного к смертной казни…
И он наслаждался каждым мгновением, тем, как она сервировала стол, наливала кофе, как красивым, сексуальным жестом поливала блинчики ягодным сиропом, наслаждался вкусом каждого проглоченного кусочка… Они еще долго сидели за столом и разговаривали, без устали, жадно заполняя пробелы в познании друг друга. Им было безумно интересно обнаруживать детали, необыкновенным образом связывающие их, и в то же время черпать новые, совершенно неожиданные для себя моменты.
– А когда ты впервые почувствовала желание писать песни? – поинтересовался Крис, когда уже встал из-за стола и невозмутимо убирал грязную посуду. Катерина в это время задумчиво подавала ему чашки из-под кофе.
– В момент, когда мне было очень больно… – сказала она, – Когда я впервые создала произведение, мне показалось, что это панацея от всех сложностей в моей жизни. Знаешь, это как волшебный, магический рецепт, при помощи которого вся грязь и обиды, бурлящие в твоей душе и причиняющие неимоверные страдания, вдруг выливаются в нечто прекрасное… Как будто нам, избранным людям, дана возможность самые ужасные эмоции превращать во что-то хорошее, творить из них нечто, вызывающее восхищение… Это как… Я не знаю… Словно удивительная способность растений из углекислого газа производить кислород!
Крис усмехнулся.
– Мы будто санитары этой планеты, убирающие избыточный негатив… Мы пропускаем его через себя, фильтруем в своих чувствительных душах и выдаем на поверхность музыку… Что это еще такое, если не волшебство?
– Точно!… Невероятно! Ну я то сквозь свою душу пропустил немало дерьма! А что насчет тебя? А? Что скажешь? Тебе часто приходилось страдать в твоей короткой жизни?
– Прекрати, Крис… – бросила на него укоризненный взгляд Катерина, – Можешь посмеиваться надо мной, сколько хочешь, но могу сказать тебе одно: мой первый опыт был настолько плачевным, что из-за него я оказалась в больнице, с капельницей в руке…
Музыкант аж подпрыгнул на месте.
– Вот это да! Ты с каждой минутой удивляешь меня все больше и больше! Ты что же, наглоталась из-за кого-то таблеток? – недоверчиво уточнил Крис.
– Что ты! – вспыхнула Катя, – Ну уж нет! Я знаю, как откачивают передозировщиков! Врагу не пожелаешь пережить такое! Куда романтичнее просто перерезать вены!
– Да уж! Романтика еще та! – противно кривясь, съехидничал Ривер и пододвинулся к девушке еще ближе, – Ты очень любила этого парня?
– Любила? – недоуменно выпучила глаза Катерина. В непосредственной близости к Крису слова о любви к другому человеку показались ей просто абсурдом, – Тогда была уверена, что схожу по нему с ума, а сейчас… – Катя растерянно глянула на музыканта, – Понятия не имею! А ты вообще задумывался над тем, сколько раз человек способен испытать настоящую любовь? И как вообще измеряется ее сила? Если количеством страданий, то что же тогда, взаимное чувство априори обречено на провал?
В глазах Ривера вновь засверкали задорные искорки, а достойные внимания скульптора губы растянулись в ехидную ухмылку.
– Одно могу сказать тебе точно, – заключила девушка, немного поразмыслив, – Что именно благодаря ему я познакомилась с тобой! Значит, ничего не бывает случайного в нашей жизни!
– Как это? – округлил глаза музыкант.
Катерина застенчиво опустила ресницы и начала подбирать слова, чтобы как можно более емко ответить ему.
– Понимаешь, то, с чем мне довелось столкнуться, было очень жестоко, особенно принимая во внимание факт, что это были первые отношения… Предательство редко когда проходит бесследно, но, как я уже говорила, для меня предпочтительнее консервировать боль в словах… А эти слова тебе наверняка будут знакомы:
“Растоптать я себя не позволю.
А растопчешь – что ж… вновь прорасту
Я сквозь снег многолетней травою,
Что зимой в душе греет весну…”
Катя остановилась. По реакции Криса было понятно, что ее фраза возымела должный эффект. Конечно, он знал эти слова! Были дни, когда он засыпал и просыпался, прокручивая в голове эти строки, ведь, благодаря им, о Кейт услышал весь мир! Но ему и в голову не могло прийти, что их автор когда-нибудь позволит ему заглянуть за завесу тайны их написания. Ведь он по своему опыту знал, какими интимными могут быть подобные переживания. Но, в то же время, ему было известно другое: чем сокровеннее для артиста пережитая боль, тем искреннее и сильнее рождается порожденное ею произведение. И с этим природным законом ничего не поделаешь!
Он смотрел на Катерину и поглаживал ее по щеке кончиками своих пальцев, при этом испепеляя пронзительным взглядом. Теперь он был уверен, что понимает ее лучше, чем кого-либо в этом мире, что еще никогда ему не доводилось встречать настолько родственной души, и весь его предыдущий опыт, равно как и опыт ее, был ничем иным, как ступеньками, возводящими мост над разъединяющей их ранее пропастью.
Они еще долго сидели, обмениваясь дружескими улыбками и стараясь представить, что когда-нибудь наступит такой момент, когда они вот так же будут сидеть в одной комнате, может быть, где-нибудь возле камина, будут слушать треск дров и попивать сухое вино, обсуждая то, что скопилось у них на душе…
Они оба знали, что это утопия, но в этот момент им безумно хотелось обмануть сознание сладкой надеждой на то, что у их отношений есть будущее, что им суждено пережить еще много моментов, радостных и тяжелых, но все это отныне они будут переносить вместе, ибо взявшись за руки им были не страшны даже самые грозные испытания!
* * *
Вечером, как и положено, ни минутой раньше, ни минутой позже, домой вернулся Егор. Катя сидела на диване и внимательно наблюдала за тем, как он ходит по квартире, в которой несколько часов назад находился Крис. Но ничего необыкновенного не проскальзывало в выражении его лица. Он спокойно и бесстрастно подошел и поцеловал Катерину в лоб, от чего она испытала стремительный приступ тошноты. Она раньше никогда не признавалась себе в том, что даже запах его тела кажется ей чужеродным. А его поцелуи всегда были какими-то сухими и лишенными чувственности. Как же она жила все эти годы, думая, что это лучшее, что она испытает в своей жизни?
И все же за пять лет он занял в ее душе такие прочные позиции, что расстаться с ним было равносильно попытке оторвать кусок от самой себя. За эти годы он стал ей, пускай не близким, но поистине родным человеком. Как только она представляла себе, что не будет знать, что он делал текущим днем, что он ел, какой подобрал утром галстук, какие трудности у него на работе, в сердце тут же образовывалась какая-то ноющая пустота, которую, как она чувствовала, ей уже никогда не удастся восполнить. Пожалуй, Егор стал для Кати частью ее самой, дальнейшее существование без которой было невозможно. Вся сложность состояла в том, что к Крису она испытывала такую жгучую страсть, что ради него была готова не то что расстаться с каким-нибудь своим органом, а даже, не задумываясь, вырвать из груди сердце. Самым страшным было то, что, скорее всего, именно это ей и предстояло сделать, чтобы решиться причинить боль мужу. Оставался только вопрос, будет ли она способна так же самоотверженно продолжать любить Криса, лишившись своего сердца.
Тут Егор перебил ее мысли неожиданным вопросом из кухни:
– А куда подевалось молоко?
Дело в том, что в их семье только он один употреблял этот продукт, Катя его не переносила. Поэтому он пришел в недоумение не найдя на полке купленную вчера бутылку.
Катю же словно подстегнула эта ситуация. Она внутренне напряглась и смело заявила:
– Я сегодня пекла блинчики!
Егор растерянно посмотрел вокруг и поинтересовался:
– И где же они?
– А я их съела, – выпалила Катерина, не подумав о безумности этого утверждения. У Егора округлились глаза.
– Что, сама съела всё? Всё, что получилось из литра молока?
Егор был в искреннем замешательстве, особенно принимая во внимание тот факт, что крайне плохой аппетит жены еще несколько дней назад заставил его в тайне от нее консультироваться в интернете по поводу методов борьбы с онорексией.
Но Катя и не думала о благоразумии. Ей стало даже интересно, насколько далеко может зайти подобный разговор. Она внутренне усмехнулась и надменно парировала:
– Нет, не сама! Ко мне приходил любовник, пока тебя не было. Он был очень голодный. А я, если ты еще не забыл, довольно вкусно готовлю. Поэтому он все съел.
Она смотрела на Егора, не отрываясь, в ожидании его реакции. Она всерьез была готова к любому развитию событий. Ей был уже настолько невыносим наступивший в их отношениях штиль, что она начала сознательно раскачивать лодку. Но, к ее величайшему удивлению, на лице Егора не дрогнул ни один мускул. Катя отчаянно всматривалась в его глаза в надежде заметить хоть какую-то тень беспокойства, хотя бы малейший намек на то, что он может сомневаться в ее неоспоримой ему принадлежности. Но он был спокоен, как неприступная скала. И это было последней каплей.
С этого момента они с Егором утратили существующую между ними интимность. Каждую минуту Катя мысленно обращалась к образу Криса Ривера, непрерывно совершая непроизвольный сравнительный анализ. И чем больше она это делала, тем сложнее ей становилось переносить общество мужа. Только сейчас у нее начали широко открываться глаза, и она, поражаясь, стала замечать все несоответствия. Неужели, всего лишь правильно выбрав человека для жизни, можно было избежать всех ранящих и делающих больно ситуаций? Егор всегда, насколько он понимал это понятие, стремился быть примерным мужем, и он никогда не был в силах разгадать тайну того факта, что Катерина рядом с ним невыносимо страдала. А все ведь было так просто! Теперь Катя ясно видела перед собой всю картину. Крис Ривер никогда не победил бы в конкурсе на звание идеального жениха. Но в то же время, он никогда не считал, будто лучше знает, что и как она должна делать. Ему всегда было интересно, что она думает и чувствует. Он никогда не полагал, что ее желание развивать свой творческий потенциал – это всего лишь способ отлынивания от домашних обязательств. И он никогда не намекал, что разговоры о чувствах и переживаниях – это переливание из пустого в порожнее…
Егор же изо дня в день все больше от нее отдалялся. У людей, когда-то работавших в одном учреждении, в последнее время не осталось ровным счетом ничего общего. Катерина все меньше начинала понимать те специфические слова, которые он употреблял, рассказывая о своей работе, и в какой-то момент она просто перестала его о ней спрашивать. Она погрузилась в свой мир, писала песни, играла музыку на купленном ею в одном из магазинов синтезаторе и думала о том, как было бы замечательно перенестись отсюда в Лос-Анджелес, к тому, кто мог уделить ей двадцать четыре часа в сутки и не считал это испытанием.
Единственной точкой соприкосновения двух супругов остался секс, и Катя покорно выполняла свои супружеские обязательства. Но чем дальше, тем сложнее ей было получать от этого хоть малейшее удовольствие. Перед ее глазами все время стоял Крис. Искушение было слишком сильным, и, наконец, она сдалась. Как бы это ни звучало ужасно, но Катя закрыла глаза и поддалась сладостной фантазии… И это сыграло с ней злую шутку. С каждым разом ей было все сложнее вернуться к реальности. Близость с мужем перестала для нее существовать как таковая. Она была для нее пыткой. Лишь думая о ЕГО прикосновениях в моменты прикосновений Егора, она могла ощутить то заветное электричество, проходящее по ее телу. Прижимая Егора к себе, она представляла, что сжимает ЕГО аппетитные булочки, представляла его мускулистый, испещренный шрамами торс с тонкой, соблазнитель-ной полоской волос, ведущей от пупка прямо к источнику запретного и безграничного наслаждения… Она старалась отвлечься, пыталась прибегнуть к своим привычным сексуальным фантазиям, но все было тщетно. Только она осознавала, что с ней рядом Егор, как удовлетворение вмиг улетучивалось, оставляя после себя пустоту.
С того момента, как Крис таким образом залез к ним в постель, Катя окончательно потеряла покой. Они уже больше не были с мужем наедине, его образ преследовал ее ежеминутно. Она чувствовала, что начинает сходить с ума. Как только муж начинал прикасаться к ней, она тут же представляла, что Крис видит это; она начинала вспоминать его взгляд, его губы, его руки… Катя пребывала в какой-то раздвоенной реальности, где, как голограмма, накладывались друг на друга два персонажа, смешиваясь в один, искаженный и лишенный персонификации образ. Она стала реально ощущать, что теряет рассудок. Доводить до конца этот эксперимент «секса втроем» ей не давал здравый смысл, но остановить это мучение ей никак не удавалось.
В один прекрасный момент, когда внешне все было хорошо, что, в свою очередь, было знаком того, что все, как нельзя, плохо, Катя поняла, что если не найдет способ прекратить это, то ее мозг просто взорвется. Во время очередных ласк, когда Егор, упиваясь своей благополучностью и реализованностью, старался выплеснуть остатки трудового напряжения через половой акт, Катерина вдруг не выдержала и начала рыдать. Егор не сразу понял, что произошло. Он предположил, что у Кати что-то болит, либо же ее посетил очередной припадок ее депрессионного расстройства. Он и не предполагал услышать от нее то, что она собиралась ему сказать.
– Прости! Прости, Егор, я больше не могу!
– Что случилось? Тебе нехорошо?
– Мне нехорошо уже очень давно! Только ты этого не замечаешь!
– Давай я принесу тебе лекарство и ты ляжешь поспать, а наутро тебе станет лучше…
– Да ты меня даже не слушаешь! Закрой хотя бы на секунду свой набитый заумными речами рот и услышь то, что я говорю! Я тебе изменяю…
У Егора на лице выразилось что-то вроде недоумения. Но вскоре оно сменилось жалостью. Он скорее был готов подумать, что Катя сошла с ума, чем поверить в то, что она полюбила другого. Он приблизился к ней и сочувственно произнес:
– Дорогая, но это невозможно!
– Невозможно потому, что, кроме тебя, на меня не может никто позариться?
– Нет! Что ты такое говоришь? Ты очень красивая! Ты что, хочешь сказать, что переспала с парнем во время дискотеки, чтобы мне насолить?
– И это самый страшный сценарий, который ты можешь придумать? Бедный мой Егор! К твоему сведению, можешь быть уверен, что за все пять лет, что мы с тобой вместе, я ни с кем, кроме тебя, не спала! Но все намного хуже, чем ты думаешь…
– Что же может быть хуже?
– Неужели вы, мужчины, все такие? Для вас не существует ничего, кроме физической измены?
– Ты можешь толком объяснить, в чем дело?! – Вот он, в этом был весь Егор! Он с легкостью решал любые математические задачи, но был ограниченно туп в вопросах чувств. Крис, подумала Катя, уже давно по одному ее взгляду смог бы догадаться, что творится у нее в душе!
– Я люблю другого человека. – Медленно произнесла Катерина. Насту-пила тишина. – Я встретилась с ним во время церемонии вручения премий – чтобы ты не думал, что я брежу. Мы встречались с ним несколько раз в Лос-Анджелесе и один раз здесь, в Сан-Диего, исключительно для того, чтобы поговорить. Ты даже представить себе не можешь, что это такое! Когда ничего на свете не нужно, не нужно ни секса, ни развлечений; когда самое величайшее счастье – это просто быть с этим человеком, просто быть рядом с ним больше, чем час, больше, чем день… Когда никакие земные катастрофы не страшны, если ты смотришь в его глаза и держишь его за руку! – Лицо Егора постепенно начинало терять свой привычный цвет.
